«Былины». Исторический час с Дмитрием Володихиным

Гость программы — доктор философских наук, специалист в области русского фольклора, исполняющий обязанности ректора Московского государственного университета технологий и управления Арсений Миронов.

Разговор шел о былинах: как с течением времени менялись их изначальные смыслы и сюжеты, и как русский героический эпос соотносился с христианским мировоззрением.

Ведущий: Дмитрий Володихин

Д. Володихин:

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это Светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И у нас в гостях замечательный специалист в области фольклора — доктор философских наук, исполняющий обязанности ректора Первого казачьего университета (и одновременно у него есть еще и другое название — Московский государственный университет технологий и управления) Арсений Станиславович Миронов. Здравствуйте!

А. Миронов:

— Здравствуйте!

Д. Володихин:

— Ну и, соответственно, по специалисту и тема. Сегодня мы будем говорить о русском героическом эпосе. И главное, что он в себе несет, — это былины. Мы намереваемся удивить вас сегодня, дорогие радиослушатели, потому что... Но, честно говоря, когда я впервые услышал — я был поражен. Надеюсь, что и вы будете поражены. Начнем с того, что все, что вы слышали, знали о былинах, если вы не глубокий специалист в этом деле, — все абсолютно не так. Вещи, — перефразируя телевизионную классику, — иногда не то, чем кажутся. Вот былины — это точно не то, чем кажутся. Арсений Станиславович, собственно, вам карты в руки. Дело в том, что история былин и история странных напластований, которые выросли над ними, история восприятия былин поколениями, которые жили через 10, 20, 40, 100 лет после того, как былины начали записывать, — это штука ну почти детективная в интеллектуальном смысле. Прошу вас, расскажите нам, как это было.

А. Миронов:

— Большое спасибо за возможность поделиться некоторыми открытиями, которые я сделал, работая над своей диссертацией по былинной теме. Для начала я бы хотел немножечко поправить вас, Дмитрий Михайлович, если позволите. Нельзя сказать, что все, что мы знаем о былинах, — совершенно не так. До нас все-таки дошли имена богатырей, и некоторые самые популярные сюжеты, которые попали в детские учебники и хрестоматии, в школьные учебники — они более-менее соответствуют тому, что пели наши предки долгими зимними вечерами у себя в избах.

Д. Володихин:

— Это обнадеживает.

А. Миронов:

— Да, но для затравки я бы хотел привести несколько примеров того, что... Точнее — доказательств того, что все-таки мы не очень много знаем о настоящих былинных смыслах.

Д. Володихин:

— Пожалуйста!

А. Миронов:

— Для начала. Знаете ли вы, что Добрыня Никитич никогда не бился со Змеем Горынычем?

Д. Володихин:

— Может, и самого Змея Горыныча не существовало, еще нам скажите!

А. Миронов:

— Именно к этому я и подвожу.

Д. Володихин:

— Боже мой, вы только что убили нашего русского Змея Горыныча.

А. Миронов:

— Почему? Он останется жив-здоров во Вселенной русских сказок. Но его действительно никогда не было в мире былинном. Не было Змея Горыныча, был змей в образе человека. Но Добрыня с ним не бился, потому что как только этот змей увидел его, то очень испугался Добрыню нашего и убежал. А бился Добрыня со змеей. Это именно женского роду существо, которое, в общем, тоже в образе прекрасной дамы даже предлагало Добрыне вступить с ней в брак.

Д. Володихин:

— Ну, что же. Вероятно, помолвка как-то не задалась, потому что закончилась битвой. Но я так понимаю, что Добрыней список измененного восприятия былин не ограничивается. И на самом деле там, в общем, мало что осталось от оригинала.

А. Миронов:

— Я, если позволите, чуть-чуть позже еще расскажу о других героях оклеветанных, которых мы знаем очень мало. Но сначала хотел бы очень коротко рассказать, почему так произошло. Почему вот мы так мало знаем о подлинных смыслах былин.
А началось это все после петровских реформ. До Петра любой царский сын или боярский сын, представитель, так сказать, верхов слышал в детстве абсолютно те же песни и те же сказки, которые слышали дети крестьянские, или, там, дети священников, или других сословий представители. Но после Петра вот этот образовался культурный разрыв между образованным обществом и народом. И к екатерининской эпохе, к 60-м года XVIII века уже выросло поколение людей, которое действительно в детстве едва ли слышало настоящие былины. Потому что жило в Москве, в Санкт-Петербурге.

Д. Володихин:

— Да хуже того — некоторые представители образованных слоев, высшей аристократии, дворянства не очень-то с детства умели пользоваться русским языком. Образование происходило на французском и других иностранных языках.

А. Миронов:

— Да-да. Вот этот знаменитый новояз петровского времени, да? «Авантажно курировал» — и так далее. Все это мы помним.
Итак, выросло поколение писателей, которые очень хотели прославиться, заработать на создании, ну, продукта какого-то культурного. Сказок в нашем случае.

Д. Володихин:

— Романтических сказок?

А. Миронов:

— Волшебные богатырские сказки. То есть это сказки о богатырях, имена богатырей — такие же, как былинах: Илья Муромец, тот же Алеша Попович, Чурила Пленкович. Но сюжеты, смыслы этих сказок — совершенно другие. Я бы хотел вспомнить трех главных, самых популярных сказочников, которые внесли очень большой вклад в искажение подлинных смыслов русского героического эпоса. Это, безусловно, Михаил Дмитриевич Чулков в первую очередь. Человек, который написал произведение, — одно из его произведений, самое популярное, называлось «Пригожая повариха, или похождения развратной женщины». Но, наряду с такими...

Д. Володихин:

— Вот тебе и былина!

А. Миронов:

— Да. Наряду с такими плутовскими пьесами, произведениями Чулков действительно писал то, что он называл «преданиями». Он утверждал, что он якобы услышал их у... где-то в народной среде. При этом он тотально раскрещивал русских богатырей, превращал их в язычников в своих произведениях, и наполнял эти сказки богами, имена которых сам сочинял. И такой известный просветитель Новиков очень хвалил его за это. Там были такие сложные конструкции вроде «Светостан», «Вельдюж», «Милорада» — и прочие очень сложные имена, которые он сочинил сам. Таких богов никогда не было у славян.

Д. Володихин:

— Да, в общем, и с именами тоже как-то не очень.

А. Миронов:

— Да. Но эффект был негативный, потому что эти книги были весьма популярны. Примерно, как «Гарри Поттер» в наше время, я думаю.
Следующий — это Михаил Иванович Попов, который придумал очень много описаний языческих культов, песен — и тоже интегрировал их в богатырские сказки. Ну и, конечно, Василий Лёвшин, который утверждал, что он подслушивал песни в каждой харчевне. Ну и у него, знаете, такие трансформации происходили с богатырями — например, Алеша Попович у Лёвшина превратился в сына жреца, человека без родины, озорника. Это при том, что настоящий Алеша Попович, сын священника ростовского по былине, который... Один из первых подвигов, который совершает Алеша Попович, — он встает на защиту законного брака князя Владимира и княгини Апраксии. Эту святыню попирает Змей Тугарин. И Алеша Попович, явившись на княжий пир, не может с этим смириться, его сердце разгорается — и он выступает на защиту князя и, вот, института законного брака, который в былинах называется «закон Божий». И у Лёвшина все наоборот. Там Алеша Попович — это шалун, трикстер, озорник, развратник, который соблазняет чужих жен. Имя то же самое, а смысл совершенно другой.

Д. Володихин:

— Насколько я понимаю, это лишь первая волна искажений и странных напластований смысловых на былинах?

А. Миронов:

— Да, первая волна. Следующая волна была чуть позже, и один из главных деятелей здесь был Александр Николаевич Афанасьев. Да-да, тот самый, кому принадлежит собрание сказок. И в этом собрании мы находим фантастические сюжеты. Например, у Афанасьева Илья Муромец в букете цветов проникает в терем к девицам-красавицам, с которыми живет долгое время, и затем, возвращаясь, видит младенца, прикасается к нему — и это оказывается его смерть. Ну, то есть сказка богатырская, наполненная перипетиями и призванная просто захватить внимание слушателя, лишенная смысла духовного. Конечно, совершенно отличается от былины, которая всегда имела большой воспитательный смысл.
Приведу еще пример. В переложении Александра Николаевича Афанасьева Илья Муромец, когда он встречается со своим сыном — великим богатырем Сокольником, мирится с ним, а после этого женится на матери Сокольника. Совершенно не так в былинах. Потому что мать Сокольника — это великая блудница, колдунья, бывшая жена Святогора. Он ее возил в хрустальном ларце и запирал, чтобы она никого не соблазнила. И вот от этой страшной колдуньи рождается сын-антигерой. Он наделен такой же силой, как Илья Муромец, только он воспитан, как поется в былине, «в вере поганой». И он является на Русь, чтобы уничтожить веру русскую, отомстить за свое бесчестье. Потому что он глубоко и болезненно переживает то, что он — незаконнорожденный.

Д. Володихин:

— Ну, а вот, допустим, то, что у всех на слуху, хоть раз в детстве смотрели фильмы по древнерусским былинам, которые были выпущены в советское время.

А. Миронов:

— Совершенно верно. И интересно, что советский фильм про Илью Муромца — он опирается именно на сюжет из сказки Афанасьева, где Илья Муромец примиряется со своим сыном и возвращается к матери Сокольника. В былине это было бы невозможно.

Д. Володихин:

— То есть, иными словами, то, что мы сейчас считаем былинами — это сюжеты, которые были созданы на базе былин, а где-то и прямо против смысла и сюжета былин, писателями эпохи Российской Империи, и отчасти подправлены писателями советского времени и советскими кинематографистами?

А. Миронов:

— Да, здесь нужно сказать еще о нескольких трендах. Очень мощная антимонархическая и антицерковная интерпретация былины — это начиная с 60-х годов XIX века, когда университетская профессура почувствовала, что вольнолюбивое студенчество очень хорошо воспринимает информацию о том, что в былинах воспевается социальный протест, что там содержится идеальная картина язычества, к которой, может быть, хотелось бы вернуться.

Д. Володихин:

— Ну, то есть попытались сделать из богатырей волхвов и революционеров.

А. Миронов:

— Совершенно верно. И в первых рядах выступал Василий Буслаев — новгородская вольница, наш главный, так сказать, «белоленточник» былинный, так скажем.

Д. Володихин:

— Но что касается Василия Буслаева — вот о нем даже и фильм был снят в советское время. Но, правда, слава Богу, довольно беспомощный фильм, навредить особенно восприятию действительного русского богатыря он никак не смог. Но, вот я думаю, сейчас нам надо на время прерваться, послушать ту самую музыку, которая выросла из русских былин, и, конечно, интерпретация... Ну, музыка-то точно хороша — Николай Андреевич Римский-Корсаков, фрагмент из оперы «Садко». «Океан-море синее».

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы рассказываем вам о том, что такое русский героический эпос. Или, точнее сказать, что такое на самом деле русский героический эпос. И у нас в гостях один из замечательных специалистов по этому вопросу — доктор философских наук, исполняющий обязанности ректора Первого казачьего университета (он же — Московский государственный университет технологий и управления) Арсений Станиславович Миронов.
Ну что ж, мы поговорили о том, сколько странностей хранит в себе переложение былин на язык литературы нового времени, кинематографа советской эпохи. И здесь возникает, естественно, вопрос: а на самом-то деле — что такое былины? На самом-то деле — что в них заложено, что они собой представляют? Кстати, можно ли где-то с этим соприкоснуться, можно ли увидеть эти тексты? Если не сами они, то хотя бы в здравом переложении, где нет таких сумасшедших искажений?

А. Миронов:

— Что такое на самом деле русские былины? Впервые точный ответ предложили славянофилы — Шевырев, Аксаков, Гильфердинг. Они сделали открытие: русский героический эпос — это уникальный пример христианского эпоса. Он содержит в себе христианские смыслы. Сейчас некоторые ученые, — и их немало, — считают, что христианство в былинах — это такой тончайший поверхностный слой, под которым якобы дремлют древние языческие смыслы, воспоминания о ритуалах дохристианской древности — порой весьма примитивных и жестоких ритуалах. Но как определить — слой глазури это, или же это — содержание подлинное? Смотрите, даже внешне былины — это пространство, в котором действуют христианские святые. Даже сам Спаситель в печёрских вариантах приходит, чтобы исцелить Илью Муромца. Богородица подходит к стене Киева и плачет под стеной, потому что она предвидит нашествие Калина-царя. Святой Никола спасает гусляра Садка от вечного рабства морскому царю. Никола же помогает Илье и Добрыне разыскать своего побратима Михайлу, которого колдунья запечатала в камень.

Д. Володихин:

— Ну-ка, секундочку. Дорогие радиослушатели, наверное, хоть раз все вы — ну, во всяком случае, большинство, — видели фильм «Садко», советский фильм. Пожалуйста, припомните — был ли там где-нибудь, хотя бы на задворках святой Николай Мирликийский, который в древней былине, в ее действительном варианте спас певца? Вспомнили? Ну вот и я его там не увидел.

А. Миронов:

— Потому что... Он там присутствовал изначально. А помните Старчище, который в самом конце появляется и разрушает сладкую идиллию языческого подводного мира?

Д. Володихин:

— А он там не как святой, а как дедушка, в общем-то.

А. Миронов:

— Да, по цензурным соображениям святитель Николай превратился в такого злого, строгого дедушку. Но изначально в замысле Стасова — идейного вдохновителя, который работал с композитором, это был именно Николай Чудотворец, которому была уготована роль такого злого завершителя языческого Золотого века на дне морском.

Д. Володихин:

— То есть, иными словами, получается так: в действительной былине святой Николай спасает Садко — и это действительно Спасение, а не что-нибудь еще? Спасение в прямом смысле этого слова. Стасов, который придумывает новые смыслы для музыкального переложения, для... Собственно, работая с Николаем Андреевичем Римским-Корсаковым, он предлагает: «Ну, послушай, мы сейчас сделаем из этого прекрасный, пышный языческий „салат“ — и так, чтобы там было побольше экзотики. И тут вот придет строгий святой Николай — и все порушит!» Ну, хорошо, в советском фильме: да вы что? Святой Николай? Да нас к стенке поставят за то, что мы святого Николая выведем. Давайте вот злого дедуся туда введем — вот он вмешается«. То есть, в общем, мы видим стадии порчи христианской основы. Но давайте побольше о самой христианской основе.

А. Миронов:

— Если позволите. Один пышный салат, — вы сказали, — пышный языческий салат. Один ингредиент в этом салате — это знаменитый ракитов куст, который Стасов предложил как замену христианского обряда венчания. Если вы помните, там Садко с царевной Волховой трижды обходят этот ракитов куст. Якобы это реконструкция древнего языческого обряда. Между тем, в былинах ракитов куст — это насмешка. Когда певец говорит, что «венчались вкруг ракитова куста», — имеется в виду, что это была связь без брака — и больше ничего.

Д. Володихин:

— Ну, хорошо. А все же основа, — то, что было записано, насколько я понимаю, в основном в XIX веке, — а как, собственно, обратиться к ней? Мы увидели то, что там действуют Господь, Богородица, святые. Это очень сильно отличается от того, что изучалось в советскую эпоху в школах и вузах. Но сам-то оригинал — как же его увидеть, как же его поймать, где он?

А. Миронов:

— Вы совершенно правы. Вот эти все примеры про то, что в былинах много иконных образов, монастырей и так далее, это все — можно как бы от них отмахнуться и сказать, что, ну, это действительно тонкий наносной слой. А надо работать со смыслами, надо исследовать мотивации героя — что движет героем, ради чего он идет на риск, и к каким последствия приводят его действия. И вот результаты такого ценностного анализа приводят к удивительным выводам: что всех богатырей можно разделить на две группы. Так, скажем, условно — богатырей-язычников и богатырей-христиан. Герои языческого типа жертвуют жизнью и готовы идти на любой риск ради тех ценностей, так скажем, идеалов ветхого человека, которые мы находим в эпосе многих других народов нехристианских. Это жажда личной славы, то есть молвы персональной о себе самом, и желание даров, почестей, добычи, трофеев. Это главные ценности любого языческого эпического героя.

Д. Володихин:

— Ну, добыча прежде всего, да, и слава.

А. Миронов:

— И свою собственную силу герой такого типа, нехристианского типа, всегда трактует как личный актив, которым он имеет право распоряжаться по своей воле, в своих корыстных интересах.

Д. Володихин:

— Ну а если мы говорим о таких богатырях, то, очевидно, для людей эпохи Средневековья этот богатырь был скорее антигероем, чем героем. То есть человеком, который активно действует, но в действии его есть пример того, как действовать не надо.

А. Миронов:

— Совершенно верно. Так в русском эпосе. Потому что герои языческого типа — Василий Буслаев, Дунай Иванович, Чурила Пленкович, Иван Годинович, — они все плохо кончают. Певец показывает нам, к чему приводит такая мотивация. Для них для всех наступают самые печальные последствия их действий. И наоборот — герои христианского, условно, типа — это богатыри, которые жертвуют собой, готовы пожертвовать жизнью ради не личной славы, а ради некой общей, коллективной, совокупной славы русского богатырства, которая складывается из молвы об удивительных подвигах, совершаемых во славу Божию. Не ради личных интересов, а по велению сердца — в помощь страдающему человеку или для защиты святынь. Когда сам герой ничего от этого не выигрывает, но жертвует своей жизнью. И честь. Понимание чести как атрибута другого существа, внешнего объекта.

Д. Володихин:

— Вот об этом поподробнее. Это не так просто. То, что вы говорите, — это уже в какой-то степени наука. Давайте сделаем это более простым и понятным.

А. Миронов:

— Языческий герой восходит по лестнице личной имущественной чести: дорогой, ценный конь, ценное волшебное трофейное оружие, красавица недоступная, далее — царский трон, почести и дары, и на самом верху — уже личная бессмертная слава, которая якобы, может быть, дарует ему пропуск в бессмертие. Некоторые языческие герои так и верят. А христианский герой чтит внешние объекты — такие как честное материнство, честное вдовство, девичество, нищенство Христа ради, святые образа, иконы, церкви, храмы. Для него честь не личная, а то, что он держит в чести, то, что он должен чествовать.

Д. Володихин:

— В сущности, то, что вы говорите, — вот эти так называемые внешние объекты, — это либо устои традиционного христианского общества, либо какие-то учреждения действующие, либо то, что заведено по обычаю, либо то, что функционирует в данный момент, ну, как храм или внутри храма, а не что-нибудь еще.

А. Миронов:

— Приведу один пример. Илья Муромец узнает о том, что Царьград захвачен Идолищем Поганым. И что Идолище запретил нищим просить подаяния ради Христа и требует просить подаяния ради Идола. Это глубоко возмущает русского героя. Он отправляется из Киева в Царьград, чтобы свергнуть власть Идола и восстановить институт нищенства Христа ради, которое он считает святым, ценным, он чтит его. И мы ранее говорили о том, что Алеша Попович почитает институт законного брака — и когда видит этот институт попираемым, его сердце разгорается обидой богатырской, богатырским гневом, и он бросает вызов могущественному Змею Тугарину.

Д. Володихин:

— То есть, по большому счету, мы видим истинных богатырей: те, которые были героями сказителей былин, — они, эти герои, совершенно другие. Их героизм есть восстановление испорченного. То есть их мощь направляется не на то, чтобы добыть нечто — и даже далеко не всегда для того, чтобы защитить кого-то. А в какой-то степени это механики русской культуры: они приходят, чтобы своей мощью исправить поврежденное.

А. Миронов:

— Есть существенное отличие: герой языческого типа никогда не придет никому на помощь из жалости, если за это он не получит награду. Для античного героя, вот гомеровского — это вообще безумие. Жалость — это сила, которая заставляет действовать героя, и он противится этой силе. В русском эпосе все наоборот. Именно сострадание, деятельное сострадание — это то, что ведет на подвиг. И свою собственную силу герой христианского типа воспринимает не как личный актив, а как некое бремя, которое на него сваливается, бремя служения. Илье Муромцу тяжко от силушки, как от бремени. И вот эту силу он должен применять ради страдающего человека и ради святыни, ради защиты святынь.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели! Напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с вами буквально на минуту прерываем нашу беседу для того, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

Дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях один из замечательных специалистов по этому вопросу — доктор философских наук, замечательный специалист в области русского фольклора, героического эпоса Арсений Станиславович Миронов, он же — исполняющий обязанности ректора Московского государственного университета технологий и управления — Первого казачьего университета по другому названию. Мы разговариваем о героическом эпосе русских. И мы добрались до персонажей, собственно. Вы сказали, Арсений Станиславович, что есть истинные герои — условно говоря, добрые богатыри. И есть неистинные герои — богатыри ложные, но обладающие, конечно, определенной силой, мощью — даром, который используется не по программе, которая в них вложена, а супротив, условно говоря, этой программы. Давайте посмотрим на то, как ведут себя истинные богатыри. Вот вы уже назвали Илью Муромца, Алешу Поповича. Очевидно, сюда и Добрыня Никитич вписывается. Расскажите нам о них поподробнее. Каковы они?

А. Миронов:

— Начнем, конечно, с Ильи Муромца. Любимый наш народный герой. И, кстати, стоит упомянуть о том стереотипе, о ложном восприятии первого периода эпической биографии Ильи Муромца, который связан с тем, что наш герой болеет, он лежит на печи и 30 лет ничем не занимается. Так вот здесь удивительное расхождение. В былинах на самом деле герой никогда не спит. Он бодрствует. Он не может пошевелить рукой и ногой, но он не спит. Более того, есть записи, где говорится о том, что он 30 лет молится Богу, пока он лежит на печи, и даже протер под собой в печи дыру, как поет сказительница, потому что он кладет поклоны. И что мы обнаруживаем в интерпретации этой былины, которая была популярна в XIX веке и попала почти во все хрестоматии, по которым дети изучали былины? Там говорилось, что Илья действительно просто спит. Он спит без просыпа. В некоторых вариантах даже содержались намеки, что он спит, потому что он пьян, да? Во хмелю спит. То есть такая клевета на русского богатыря.

Д. Володихин:

— Ну, фактически в то время была как-то слишком уж популярна идея «Давайте разбудим русского мужика и бросим его на баррикады». Илья Муромец не вписывался? Ну, хорошо, сделаем его несколько проще, чем он был на самом деле.

А. Миронов:

— Совершенно верно. Это образ медведя, спящего в берлоге, которого нужно разбудить и, желательно, направить его против царской власти и Православной Церкви. Вспомним Герцена — у него было даже произведение, которое так и называлось: «Исполин пробуждается», где такой былинный образ используется.
Итак, пришло время нашему богатырю проснуться. И к нему являются три странника, которые его исцеляют и призывают к богатырскому служению. И вот в трактовке XIX века, так скажем, это некие маги, кудесники, которые дают ему выпить снадобье медвяное, волшебное, которое ставит его на ноги. Что же мы находим в настоящих русских былинах? Певцы прямо говорят нам, что пришел Спаситель с апостолами, или пришли три ангела, которые пробуждают его для богатырского служения. И говорят ему: «Пойди сейчас к отцу и матери, получи благословение на богатырское поприще». Что говорит нашему герою отец? Он дает ему благословение: «Не убей в чистом поле христианина, не помысли зла на татарина». Это удивительная формула, которую едва ли вы найдете в эпосе других народов. Обычно эпический герой непримиримо относится к представителям чужого мира, он уничтожает их. А здесь русский эпос — он нарушает этот канон. Не помысли зла на татарина. Пока татарин не сделал чего-то плохого, — не обидел или не нанес ущерб святыне, — не мысли на него зла.

Д. Володихин:

— Условно говоря, душегубство — это не наш путь, сынок.

А. Миронов:

— Совершенно верно. Итак, Илья Муромец отправляется в Киев. И что же выясняется, когда мы более внимательно читаем былины — и читаем настоящие былины, а не школьный хрестоматийный вариант? Дело в том, что его пробуждение происходит в самый канун Пасхи, в Светлое воскресенье. И он спешит к ночной службе в Киев, чтобы приложиться к киевским мощам, киевских угодников. Но на пути у него оказывается Соловей-разбойник, который преградил доступ добрым людям к киевским святыням. И в честь этой пасхальной ночи Илья Муромец кладет на себя заповедь великую: что он не будет кровавить саблю, не будет вынимать стрелу, пока не доберется до Киева и не отпразднует со всеми Пасху. Однако по дороге выясняется, что город Чернигов осажден темной силушкой. И там замечательный образ дают нам русские певцы — что люди в храме, украшенном к воскресенью, плачут и друг с другом прощаются, потому что готовятся к смерти. И вот русский герой думает: как же ему поступить? Он же взял на себя великую заповедь — не накладывать стрелу на тетиву, на лук, значит, не брать в руки саблю. Но и говорит себе: «Ну что ж, нарушу я все же эту заповедь ради страдающих людей, которым я должен прийти на помощь». Ни один герой нехристианского типа так бы не поступил, потому что нарушение собственной заповеди — это бесславие, это позор для героя. А русский герой об этом не думает. Он просто спешит на помощь страдающим людям.

Д. Володихин:

— Ну а другие богатыри из этого, скажем так, — из высшей части богатырского пантеона, — тот же Добрыня Никитич, Алеша Попович, — каковы их образы?

А. Миронов:

— Вы знаете, в каждом случае — удивительная история, когда герой переживает соблазны, испытания, когда он временами перестает вести себя, как богатырь христианского типа. Например, вот Алеша Попович. Он приезжает в Киев в тот момент, когда, как я уже говорил ранее, князь Владимир — ему очень плохо. Он опозорен. При дворе засилье фаворита княгини — Змея Тугарина, который при всех на пиру кладет ей голову на грудь, обнимает ее. Князь опозорен. Но никто не приходит на помощь киевскому князю.
Д. Володихин: А почему? Слишком могуч Тугарин?

А. Миронов:

— Да, он изображается именно могучим, у него огромная дружина. Кроме того, он колдун. Он обладает летающим конем, который умеет внушать страх противнику. И князь Владимир на пиру, так скажем, не весел, мягко говоря. Алеша Попович это замечает и вызывает Тугарина на бой. Благодаря молитве, Алеше Поповичу удается победить Тугарина. По его молитве, — поется так: «Молитва Алешеньки доходна ко Господу». Да и его намерения чисты. Он встает за святыню христианского брака, он хочет помочь страдающему человеку, не ожидая никаких даров за это, почестей и воздаяния. Итак, он побеждает Тугарина, а дальше с ним происходят удивительные искушения. Тугарин облачен в золотое платье цветное, в доспех дорогой, у него прекрасный конь. Что делает наш герой? Он надевает на себя трофейное платье и садится на тугаринского коня. И здесь потрясающее вот преображение. Княгиня Апраксия, глядя на него со стены городской, говорит: «Да вот же он жив — Тугарин! Видно по поездочке молодецкой». То есть Алеша занимает место Тугарина, готов это место занять. Потому что зачем нужно богатырю языческого типа надеть на себя доспех? Чтобы показать, что он победитель, появившись в чужом трофейном доспехе. Вспомните героев Гомера, которые во время битвы, не успев вынуть копье из тела поверженного противника, спешили снять с него шлем и доспех — потому что это было главное, ради чего они сражались на самом деле. Так вот. И удивительная реакция побратима. У Алеши Поповича есть побратим — Яким Иванович, который принимает Алешу так же, как и Апраксия-княгиня, за Змея Тугарина, бросает в него булаву и едва не убивает. Сбивает, выбивает из седла — и Алеша чудом остается в живых. Тут же быстренько снимает с себя это платье — и продолжает дальше нормальное богатырское поприще.

Д. Володихин:

— Знаете, мне не хотелось бы быть неправильно понятым, — вот примерно вот такая фраза всплывает, наверное, у современного человека. Ну, хорошо. В данном случае мы видим, как ведет себя еще один богатырь. Ну а, допустим, Добрыня Никитич?

А. Миронов:

— Добрыня Никитич — это герой, у которого едва ли не самая развернутая эпическая биография. Он проходит через периоды очень сложные. Когда он даже почти полностью теряет свою силу, про него вначале поется, что он ну как бы при дворе князя Владимира не занимается богатырскими делами, а деградирует по служебной лестнице. Он сначала стольничал, потом, значит, привратничал, потом приторговывал, потом приворовывал. И наконец он оказывается в гостях у Маринки-потравницы. Это главный киевский притон. Содержательница этого притона — блудница прекрасная, колдунья Маринка, и он у нее в плену.

Д. Володихин:

— Специалист по отравляющим зельям — Маринка.

А. Миронов:

— Совершенно верно. Она использует приворотную магию, а Добрыня всячески сопротивляется. И вот так он постоянно ведет себя то как герой христианского типа, то как герой языческого типа. Но я бы хотел вспомнить, как ведет себя Добрыня Никитич, когда вот он только что убил Змею, выводит ее пленников на свободу и среди пленников оказывается прекрасная Забава Путятишна. Это племянница киевского князя, самая завидная невеста былинного мира. И она обращается к нему с предложением, так скажем, любовного свойства. Предлагает ему отблагодарить его за свое освобождение. Мы знаем, что в эпосе других народов мира герой, как правило, принимает этот дорогой подарок и чествует себя ласками, так скажем.

Д. Володихин:

— Ну, для Руси предложение такого рода — это то, что идет вразрез с церковными установлениями, это грех — да и все.

А. Миронов:

— Более того, как мы знаем, незадолго до этого Добрыня Никитич обручился с Настасьей Микулишной, дочерью того самого Микулы Селяниновича. Они обменялись кольцами, и он хранит ей верность, потому что когда они познакомились, ей еще рано было выходить замуж, и она попросила Добрыню подождать годочек. В итоге Добрыня отказывается от вот этой супер-невесты, от суперприза, который почти у него в руках находится. Это, конечно, ну немыслимо для эпоса других народов мира.

Д. Володихин:

— Ну да, даже Дигенис Акрит, казалось бы, герой греческого православного эпоса, — и тот не нашел в себе сил отказаться. То есть отказывался-отказывался, а потом соблазнялся. Добрыня Никитич оказался нравственно более чист.
Дорогие радиослушатели! Я думаю, что мы продолжим гулять по галерее с портретами истинных богатырей после небольшого перерыва. А сейчас напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный специалист по героическому эпосу и русскому фольклору — доктор философских наук Арсений Станиславович Миронов, исполняющий обязанности ректора Московского государственного университета технологий и управления, он же — Первый казачий университет. И мы поставим сейчас для вас «Фантазию на темы Рябинина». Композитор — Антон Степанович Аренский. И это произведение — оно основывается как раз на почве русских былин.

Д. Володихин:

— Дорогие радиослушатели! Мы продолжаем разговор о героическом русском эпосе. И хотелось бы попросить у Арсения Станиславовича примеры какого-то менее известного, может быть, но вполне положительного богатыря. Ну вот по каким-то причинам он не попал на картину Васнецова, но таких ведь истинных богатырей было довольно много. Вот той троицей главнейших из них список не закрывается.

А. Миронов:

— Как вам Василий Пьяница — подойдет?

Д. Володихин:

— А тут нужны комментарии.

А. Миронов:

— Василий Игнатьевич сначала не был пьяницей. Смолоду это был нормальный богатырь, наделенный чудесной силой. Но злые, лукавые люди обманули его, обманом лишили его коня богатырского, доспеха и оружия. Что бы сделал любой герой языческого типа? Безусловно, отомстил бы. Он бы вернул себе с прибытком все ценное имущество...

Д. Володихин:

— ...И зарезал бы мерзавцев!

А. Миронов:

— ...А заодно и их родичей тоже. Как поступает Василий Пьяница? Он превращается в пьяницу. Он начинает спиваться в царевом кабаке и пропивает даже свой нательный крест. Эпический певец здесь драматизирует ситуацию, чтобы мы поняли, что происходит с этим человеком.

Д. Володихин:

— А с другой стороны — жизненная ситуация.

А. Миронов:

— Да. Помимо креста он пропивает также портки. Именно в этом состоянии его в кабаке находит князь Владимир. Киевский князь, который находится в отчаянии: к стенам Киева подступило несметное войско — что даже не видно солнца сквозь пар лошадиный, который поднимается к небу. Это войско — ну, по-разному называют злого царя — Кудреванка, Батыга, Скурлак. Разные певцы наделяют его разными чертами. Были даже черты Наполеона Бонапарта, потому что этот нехороший царь велел размещать лошадей в храмах. Это то, что запомнилось крестьянам после нашествия Бонапарта. Так вот князь Владимир к тому времени поссорился с богатырями. Это отдельная история для отдельного разговора. В Киеве не нашлось ни одного богатыря. И тогда ему сказали, что вот есть Василий Пьяница, который раньше был богатырем. Князь к нему является и говорит: «Встань, пожалуйста, на защиту Отечества». Как поступил бы герой языческого типа? И некоторые богатыри сразу спрашивают, какая их ожидает оплата. Например, Гийом Короткий Нос во французских chanson de geste прежде, чем прийти на помощь Папе Римскому, спрашивает, что его ждет за подвиг. И получает ответ, что можешь есть мясо в Великий пост и иметь жен до десяти. Когда он получает такое разрешение, он немедленно устремляется в бой.
Но мы отвлеклись. Как же ведет себя Василий Пьяница? Он просит сначала, конечно, опохмелиться. А после этого требует себе только лошадь, и доспех, и оружие. Никакой награды он за свои подвиги не ждет. Он наделен даром удивительной меткости. Сразу же он убивает стрелой, выпущенной из лука, любимого тестя вот этого злого царя, а также его главного советника и еще третьего персонажа. Ну, в общем, срезает всю верхушку руководства вражеской армии.

Д. Володихин:

— Всю политическую элиту противника.

А. Миронов:

— Да. Что после этого происходит? Злой царь ошарашен. Он хочет откупиться. Даже не откупиться — он начинает переговоры. Он говорит: «Я готов отойти от города, если вы мне выдадите на расправу того, кто убил моего тестя, моего любимого советника и моего родича. И тогда я отойду от Киева». Что делают бояре? Они уговаривают князя выдать Василия Игнатьевича злому царю на расправу. Предательство. Злой царь не казнит Василия Пьяницу. Он говорит: «Переходи ко мне на службу. Я дам тебе табуны, я дам тебе злато, я дам тебе в дар множество даров». Что делать Василию Игнатьевичу? Он говорит: «Ну, хорошо. Я буду за тебя сражаться. Но только я не буду наносить ущерба храмам, церквям, монастырям, образам честным. И, значит, не буду поднимать руку на законную власть — на князя Владимира. То есть власть и Церковь для меня неприкосновенны. А злых бояр я, так и быть, готов наказать». Он устремляется в бой, врывается в город и наказывает злых бояр. Среди бояр под руку ему попадается князь Владимир. И Василий Пьяница заносит уже саблю, чтобы казнить его, но в последний момент останавливается. Его сердце наполняется жалостью, а также он почитает институт законной власти. И он переходит, возвращается на русскую сторону. Но этим его история не заканчивается. Любопытно, что именно его череп — засохшую голову, так называемую «сухую кость», — весело пинает ногой Василий Буслаев — другой Василий, — когда приезжает на Святую землю помолиться, в так называемое «паломничество Василия Буслаева».

Д. Володихин:

— Ну, сейчас мы завершим с Василием Пьяницей. То есть, в общем, если говорить о том, насколько человек драгоценен как защитник русской земли, наверное, все-таки, Василия Игнатьевича... Он был богатырем, низко пал, возвысился до подвига, был предан, в состоянии гнева, — то есть дурной страсти, — напал на своих же, но удержал от последнего преступления руку свою. То есть, иными словами, это человек великих страстей и великой силы, конец которого все-таки христианский: он себя в последний момент обуздал.

А. Миронов:

— Я не сказал вам главного. Когда Василий Буслаев спрашивает мертвую голову: «Чья ты, мертвая голова?» — то она отвечает ему, что «Я был богатырь Василий Игнатьевич, которого поймали злые сорочины долгополые и велели отказаться от веры русской». И он принял мученическую смерть, потому что не предал Христа, не предал свою веру. И с тех пор лежит на Святой земле его голова.

Д. Володихин:

— Ну что же, история эта сложная, прямо не романтика какая-то, а сама жизнь. Стоит с этой точки зрения заглянуть за грань, которая разделяет истинных богатырей и ложных. Собственно, Василий Буслаев и какой-то прямо злой гений русского богатырства — Волх. Волха Всеславича, если я правильно помню. Вот это-то что за странные персонажи, к которым, в общем, как минимум — к первому из них в советское время относились очень снисходительно. А русский-то народ их эталонами богатырства не считал.

А. Миронов:

— Да, безусловно. Василий Буслаев, конечно, вызывал симпатию, наверное, слушателей, тем, что он «горой стоял за свою дружинушку хоробрую». Это у него не отнять. Но если мы посмотрим, присмотримся к поступкам этого героя, — то это классический языческий герой, который защищает только личную честь и хочет добиться великой личной славы.
Давайте рассмотрим поподробней. С чего начинается его биография? Он с детства наделен очень большой силой и калечит сверстников, играя с ними. То же самое происходит, кстати, и с Добрыней Никитичем — только не в Новгороде, а в Рязани. И родители покалеченных сверстников говорят: «А удаляйся-ка ты, урод такой, из нашего города! А не то мы тебя прибьем». На что Добрыня Никитич послушно покидает родную Рязань. А Василий Буслаев не намерен этого делать, потому что не хочет подвергаться такому бесчестью. Что он делает вместо этого? Он обучается «тарханной грамоте» — это искусство подхватывать пульки свинцовые в полете. Начинает заговаривать свой «червленый вяз», то есть дубину. Он готовится к конфликту с новгородцами. А кроме того, он хочет усилиться тем, что набирает себе «дружинушку хоробрую». Все это он делает для того, чтобы вызвать новгородцев на бой. И наносит им сокрушительное поражение. Он уничтожает их очень долго, и только мольбы его матушки, в общем-то, заставляют его свое сердце укоротить и прекратить уничтожение, геноцид, так скажем, населения Новгорода. Он добивается своего: он добивается успеха, он восстанавливает свою попранную честь, более того — он заставляет новгородцев обсыпать золотом его червленый вяз. Классическая модель поведения языческого героя торжествующего. И на этом заканчивается первая былина, которая... Это первая часть диптиха, двухчастной композиции. Во второй части Василий Буслаев вспоминает, что, оказывается, его батюшка, еще когда был жив, просил его отвезти на Святую землю золоту казну, чтоб пожертвовать монастырям. И Василий Буслаев решает, что он отправится на Святую землю как бы в паломничество. Но, правда, мама его подозревает, что он при этом будет разбойничать по пути. Вот. Чем он занимается на Святой земле? Он демонстративно нарушает все запреты. Он купается нагим телом в Иордань-реке, он потешается над, в общем-то, мощами, может быть, даже воина-мученика Василия Игнатьевича, принявшего мученическую смерть, — да? — в Святой земле. Он ходит вокруг камня-Алатыря и постукивает его тросточкой. А камень-Алатырь, если мы посмотрим в духовных стихах, это, в общем, образ, в котором объединяются святые для всех христиан черты таких объектов, как Голгофская скала, там, например. И вот такими хульными поступками — зачем он это делает? А это демонстративное нарушение запретов. То, что положено обычным людям, я вправе перешагнуть, переступить. (Вспоминаем Родиона Раскольникова.) Богатырское сердце заплывчивое. Это слава. Никто не может меня упрекнуть в том, что я струсил. Вот такой, в общем, алгоритм поведения героя языческого типа. Но заканчивает он плохо: прыгает, потешаясь, через камень-Алатырь, сворачивает себе шею, и голова его лежит теперь у подножия камня-Алатыря вместе с сухой головой Василия другого — Василия Игнатьевича.

Д. Володихин:

— Ну, а Волх?

А. Миронов:

— Волх — это загадочный персонаж. Дело в том, что обычно былины про всех героев языческого типа образуют диптихи, где в первой части герой добивается успеха, но этот успех оказывается временным, и во второй части его ждет наказание. То есть история преступления — и история наказания. Так с Дунаем Ивановичем, так, как я уже говорил, с Василием Буслаевым. А такое чувство, что про Волхва мы знаем только первую часть, и она до нас не дошла. Потому что это удивительное исключение. Это удивительный герой, который делает все неправильно с точки зрения тех самых слушателей, которые были людьми православными. Он что делает? Он обучается магии, он хочет отомстить своему отцу за то, что он незаконнорожденный. Он, значит, захватывает силой чужой трон, чужое царство, отбирает царицу, казнит царя. И более того — велит своим дружинникам вырезать все население захваченного города за исключением «душечек — красных девушек».

Д. Володихин:

— То есть он злой, неверующий человек.

А. Миронов:

— Злой, жестокий и главное, что все его действия направлены на стяжание великой славы. Дело в том, что он изначально опозорен, обесчещен — он незаконнорожденный сын Змея и княжны киевской. И как только он родился, он сразу о себе пускает молву, что «Дайте мне кольчугу, дайте мне оружие, я отомщу своему отцу», — и так далее. Но интересно, что он никогда потом не пользуется ни кольчугой, ни оружием. Он действует исключительно как колдун и оборотень — и таким образом, при помощи еще могучей дружины, он добивается успеха. То есть он забывает о том как бы, что он должен отомстить, вообще-то, Змею. Нет, он сосредоточен на том, чтобы свое бесславие компенсировать новой, другой, более яркой славой завоевателя. И в конце что с ним происходит? Он перестает быть русским богатырем, он превращается в очередного иноземного царя, правящего где-то в дальней стране, забывшего о том, что он русский. Нормальный богатырь бы, ну, в конце концов, принес бы плоды своей победы, ну, князю Владимиру. А здесь этого не происходит. Волх остается править в чужой земле.

Д. Володихин:

— Ну что ж, вот примеры истинных героев и героев ложных героического русского эпоса. У нас осталась всего минутка-другая, а на мой взгляд — стоило бы сказать... Собственно, те, кто хотят соприкоснуться с истинными текстами былин, вот, неискаженными, что должны читать? Ведь понимаете — много всего того, что представляет собой напластования, а вот первоначальный текст где можно увидеть?

А. Миронов:

— Прежде всего — не читайте прозаические переложения. Если вы видите, что в книге прозой изложены события былинные, — не нужно это читать. Потому что как только стихи превращаются в прозу — возникает пространство для авторского вымысла, для каких-то сближений ненужных, трактовок и так далее. Сборник Кирши Данилова, сборник Рыбникова, сборник Гильфердинга (трехтомник). Давайте начнем с этого, и этого будет достаточно. Но будьте готовы к тому, что чтение русских былин — это сложная задача. Во-первых, они должны звучать. Чтоб их воспринимать адекватно, — так как они пропевались в ситуации аутентичной фольклорной коммуникации, — вы должны слышать голос певца. Когда былина кладется в плоскость бумажного листа, она теряет половину своего могущества, своего очарования. Но, тем не менее, надо разбираться в разных вариантах. Есть оборванные варианты, есть фальшивые былины, есть певцы, которые смешивали разные сюжеты из разных былин. Но все-таки былины Щеголенка, былины из сборника Кирши Данилова — это золотой канон, с ними и работаем.

Д. Володихин:

— Ну, что же — отлично. Дорогие радиослушатели! Вы услышали во всяком случае имена тех сказителей или, если угодно, певцов, которые действительно давали послушать это замечательное сокровище — русские былины. Завершая нашу передачу, я хотел бы сказать: конечно, все мы знаем, что былины — это наше культурное сокровище, культурная драгоценность. Но многие ли знают, что эта драгоценность имеет сугубо христианский характер? Вот уж вряд ли. И уж совсем мало кто понимает, что это сокровище в значительной степени до сих пор находится под спудом.
На этой ноте я хотел бы от вашего имени поблагодарить Арсения Станиславовича Миронова и сказать вам, дорогие радиослушатели: поздравляю вас с Рождеством Христовым. Все мы с вами ожидаем Крещения. И благодарю вас за внимание. До свидания!

А. Миронов:

— До свидания!

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Образы эпохи в романах Ф.М. Достоевского»
• «Современный русский историк Олег Куц»
• «Взятие Парижа в 1814 году»