«Журнал от 18.07.2025». Алексей Соколов, Алена Рыпова

Каждую пятницу ведущие, друзья и сотрудники радиостанции обсуждают темы, которые показались особенно интересными, важными или волнующими на прошедшей неделе.

В этот раз ведущие Кира Лаврентьева и Анна Леонтьева, а также Исполнительный директор журнала «Фома» Алексей Соколов и продюсер регионального вещания Радио ВЕРА Алёна Рыпова вынесли на обсуждение темы:

— День памяти святых Царственных страстотерпцев;

— Красота и сложность сотворенного мира как свидетельство существования Творца;

— Понетаевская икона Божией Матери «Знамение»;

— «Дни Достоевского» в Оптиной пустыни.

Ведущие: Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева

К. Лаврентьева

— Программа «Журнал» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие наши слушатели. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона со мной Анна Леонтьева. И сегодня мы, по доброй традиции, собрались поговорить о том, что для нас важно, что нас удивило, взволновало, что нам хотелось бы обсудить. И сегодня также в студии мои коллеги — Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», и Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА. Здравствуйте, коллеги.

А. Соколов

— Добрый вечер.

А. Рыпова

— Добрый вечер.

А. Леонтьева

— Здравствуйте.

К. Лаврентьева

— Прежде всего, наверное, хочется поздравить нас с вами, друг друга и наших дорогих слушателей, с праздником преподобного Сергия Радонежского, Елизаветы Федоровны и ее келейницы Варвары. Вчера был день Царственных страстотерпцев. Мы помним, что с 16 на 17 июля 1918 года государь император Николай II с семьей и близкими ему людьми — слуги, наверное, неправильно говорить...

А. Рыпова

— Близкими семье людьми.

К. Лаврентьева

— Близкие семье люди, в том числе доктор Боткин, были расстреляны в подвале Ипатьевского дома. В общем-то, конечно, история очень тяжелая, не прямо это такой праздничный день для нашей страны, кто-то даже сказал, что такой траурный день для нашей страны, это день как бы смерти Российской империи. С этим сложно было бы поспорить. Предлагаю буквально несколько слов сказать — ваших мыслей, ассоциаций по поводу Царской семьи. Потому что как-то невозможно пройти мимо этих дней. Тем более сейчас в Екатеринбурге идут очень мощные, большие торжества, ежегодные, традиционные уже. Леша, вижу, что тебе есть что сказать нам сегодня.

А. Соколов

— Я неожиданным образом хочу сказать про убийц. Вот тут недавно готовили материал просто, и вот я поэтому так быстро открыл, я нашел цитату, которую приписывают Юровскому. Якобы он это сказал незадолго до своей смерти, уже в 30-е годы, на встрече со старыми большевиками.

К. Лаврентьева

— Давайте поясним, кто такой Юровский.

А. Соколов

— Юровский — это комендант Ипатьевского дома и, скорее всего, руководитель расстрела непосредственно.

К. Лаврентьева

— Да, Янкель Юровский.

А. Соколов

— «Молодое поколение нас может не понять, — говорит он старым большевикам. — Могут упрекнуть, что мы убили девочек, убили наследника-мальчика, но к сегодняшнему дню девочки, мальчики, они бы выросли в кого?» Вот мне эта цитата, тут можно много рассуждать на тему того, например, что он в некотором смысле оправдывается, что мог быть какой-то реваншизм и так далее. Но мы знаем, что Первая мировая война стала точкой гибели многих монархий в Европе, и ни одна из них никакого реванша не получила. Так что к концу 30-х годов он уже мог бы догадываться, что вряд ли какое-то возвращение политически было так уж возможно. А с другой стороны, что меня в этой цитате зацепило? На самом деле вот представьте себе эту обстановку: 30-е годы, встреча старых большевиков, еще даже не начался большой террор, который сметет людей, делавших революцию. Все-таки еще. И ощущения внутри советского государства самые позитивные насчет своего будущего. Однако никакой убежденности в том, что коммунисты будущих поколений поймут его, у Юровского нет. Он чувствует — вот мы спорили на эту тему, не знаю, насколько он сам себя считал правым в этом в своем поступке и насколько он пытался сам себя оправдать, но чувствуется, что он понимает, что общество, народ в будущем его не поддержит. И, к слову сказать, для советского общества тема-то в дальнейшем была табуирована. Да, выходили книги — вот эти двенадцать ступеней вниз, там в 70-е годы были попытки вернуться к теме, и правильно сделали. Но большинство общества жило либо в неведении, сознательно поддерживаемом, никогда это не героизировалось в советские годы. Партия чувствовала, что это не та тема, на которую надо давить в нарративе о революционных событиях гражданской войны.

К. Лаврентьева

— Ну или какой-то пропаганды.

А. Соколов

— Более того, вспомним, например, есть прекрасный советский фильм о гражданской войне — «В огне брода нет». Там есть прекрасная сцена, когда комиссару рассказывают о том, что убили царя и его семью. И радостный рабочий, который служит у него, начинает рассказывать, как здорово, как замечательно и так далее. А тот, мягко говоря, не в восторге от того, что случилось. И когда тот начинает рассказывать, что всех этих нужно перестрелять и так далее, он говорит: слушай, а ты когда-нибудь был вообще в революционном трибунале? Видел, что там происходит? Он ему говорит: нет, не был. А он говорит: вот, а я председателем был. И грустно уходит. То есть даже в советском обществе 60-х годов эта тема, она воспринималась совершенно по-другому. И что хотел сказать, вот тот на самом деле Советский Союз, о котором мы вспоминаем с теплотой, тот Советский Союз, из которого мы во многом черпаем свою какую-то жизненную энергию, какое-то прошлое, к которому пытаемся обратиться, это была страна, где убивать и мучить детей это было преступление. И никаких вариантов. Вне зависимости от того, кем они были. И в этом обществе, конечно, поступку Юровского уже не было места.

К. Лаврентьева

— Не было места, да.

А. Леонтьева

— Но ты знаешь, я вот недавно разговаривала с нашим дорогой батюшкой, Лукой (Степановым), который частый гость нашего радио, и мы обменивались мнениями. И такое вот, знаете, немножко мрачно, но тем не менее такая страшноватая какая-то тенденция заметилась нами, что молодые люди, выросшие уже на такой вот политической повестке, говорят: ну а как же иначе? Они же были как бы политически опасны. То есть это вот такое вот, представляете, это какое-то совершенно страшное продолжение этой истории. Но на самом деле я хотела сказать, что мы недавно тут с подругой заехали в Токмаков переулок, где мы периодически записываем программы, и на втором этаже музей Николая II, и мы походили очередной раз по нему. Просто было время перед программой. И, знаете, мы подумали, что вообще ничего не надо рассказывать, когда ты видишь лица императора, императрицы и их дочерей и сына, то есть ничего больше не надо добавлять. Поэтому, как мы знаем, что караул, который их сторожил, периодически приходилось менять. Потому что люди, когда видели эти лица, эти отношения, они просто не могли. То есть пришли совершенно вот эти вот новые люди, чтобы совершить это жертвоприношение, как о нем рассказывает любимый, которого я все время цитирую, богослов, педагог, Евгений Андреевич Авдеенко. Он говорит, что когда нас начинают упрекать в том, чтобы мы покаялись, что были годы сталинизма, и вот эти вот страшные годы, как Леша сказал, когда сметали просто все на своем пути, и Авдеенко говорит, что это не совсем правильная точка зрения. С тех пор, как было совершено это жертвоприношение, народ просто стал страдальцем. Ну то есть он как бы понес вот эту вот муку, вот это наказание за вот это все. С другой стороны, знаете, вот про дочерей, чтобы так уж мрачно так на этом не останавливаться. Я веду программу «Семейный час» и, знаете, очень часто мы вспоминаем о том, что когда мы очень-очень хотим, чтобы наши дети были очень комфортные, очень благополучные, чтобы у них все было — и в том числе то, чего не было у нас. И, удивляемся, что-то они такие становятся...

К. Лаврентьева

— Недовольные.

А. Леонтьева

— Изнеженные, да, капризные и неблагодарные, то мы почему-то... Ведь у нас перед глазами вот эта Царская семья, у нас перед глазами это аристократическое воспитание высокого духа — с лишениями, аскезой, трудами. Вот как-то вот это у нас прямо сияет перед нами. И мне кажется, нам очень важно вспоминать об этом, на это ориентироваться, что, ребята, если мы хотим воспитать детей аристократами, это должна быть действительно и аскеза, и должна быть действительно какая-то вот эта благотворительность, помощь и так далее. Это такой недостижимый, естественно, идеал.

А. Рыпова

— Это ежедневный труд друг ради друга в семье, когда один ребенок помогает другому ребенку, когда старший присматривает за младшим, когда мы не боимся каких-то сложных ситуаций, вместе их решаем. И в этом смысле, вспоминая Царскую семью, я, конечно, вспоминаю свою поездку в Ливадийский дворец, где было одно из любимейших мест Царской семьи последнего русского императора, его детей. Они с такой радостью приезжали в этот чудесный дом. Вот кто сейчас отдыхает в Крыму, может быть, вот съездите в Ливадию, посетите этот прекрасный дворец. А вообще это само по себе, даже вот с архитектурной точки зрения, это сооружение просто потрясающей красоты. А внутри, на втором этаже, сохранились интерьеры от того времени, когда там жила Царская семья, когда там занимались девочки и маленький цесаревич — то есть к ним туда приезжали преподаватели, с ними занималась Александра Федоровна очень много. Там сохранились рисунки ребят, там сохранились чудесные фотографии — счастливейший период жизни, когда Царская семья туда приезжала отдыхать, они гуляли, они совершали морские прогулки. И, конечно, когда смотришь на все это, смотришь на эти фотографии, и просто вот ком к горлу подкатывает в осознании того, какую красоту загубили в какой-то момент, да, люди, которые внезапно подумали, что они могут все. Но вот это ощущение сопричастности с этой семьей, конечно, в Ливадийском дворце, оно такое очень сильное. И если у вас есть возможность сейчас туда приехать, те, кто находится в Крыму, обязательно это сделайте. Там просто замечательно.

К. Лаврентьева

— Да, абсолютно согласна. Там еще домовый Крестовоздвиженский храм, очень его любила Царская семья. Службы там идут.

А. Рыпова

— Александра Федоровна приняла там как раз православие и стала как раз Александрой Федоровной.

К. Лаврентьева

— Да, а не Аликс Гессен-Дармштадтской.

К. Лаврентьева

— Дорогие друзья, программа «Журнал» на Радио ВЕРА. И сегодня мы собрались здесь. Мы — это Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА, Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева, чтобы обсудить то, что для нас важно, то, что кажется нам примечательным для обсуждения, нужным, важным. Алена, с чем ты сегодня к нам пришла?

А. Рыпова

— А я вот с неожиданной темой пришла, так как все-таки мы здесь обсуждаем то, что нас волнует, то, что как-то произвело на нас большое впечатление. На меня произвела большое впечатление статья, которую я прочитала — нечаянно наткнулась в интернете на материал, в котором описывается, что нейробиологи Гарвардского университета впервые оцифровали один кубический миллиметр коры головного мозга человека. И этот атлас малюсенький, это даже не сантиметр коры, это миллиметр кубический, он, значит, как вы думаете, какую память он занимает?

А. Леонтьева

— В гигабайтах?

А. Рыпова

— Вот в байтах, да, скажем так — 1,4 петабайта информации. То есть в обычный компьютер это не вмещается.

А. Леонтьева

— Я даже цифру такую не знаю.

А. Рыпова

— Да, я посмотрела специально, 14 нулей в этом числе байт. И меня просто это настолько поразило. Просто ради того, чтобы вы поняли, да, это не мысли, не какая-то информация, которую мозг наш содержит, это всего лишь описание наших нервных клеток, нейронов — то есть это воспроизведение этих клеток в объеме, и связи между ними. Вот всего там 150 миллионов синапсов — это связи между нервными клетками, и самих нейронов — 57 тысяч. Сам головной мозг человека в миллион раз больше, чем вот это один кубический миллиметр, то есть можем себе представить...

А. Леонтьева

— Таких даже цифр, наверное, нет.

А. Рыпова

— Таких цифр нет, да. И почему это на меня такое огромное впечатление произвело? То есть как можно, допустим, как могут быть на Земле какие-то люди, которые не верят в Бога и считают, что вот это чудо произошло в результате эволюции, мне непонятно. То есть это какое-то чудо. Вы представляете, нашлись нейроны, которые, допустим, имеют там по одной связи между собой, а нашлись, в которых 50 связей — чем они отличаются, мы пока не знаем. Какие-то нейроны имеют зацикленность на самих себе зачем-то, какие-то нейроны представляют собой таких близнецов, зеркально отражающих друг друга. Это просто потрясающие загадки, и мы просто никогда, мне кажется, это не сможем познать. И просто я подумала в этот момент о том, вообще какие мы уникальные существа. Мы так вот смотрим друг на друга иногда, как на обыденность какую-то. Мы такие вот вроде как обычные, не обращаем друг на друга даже внимания. А вы представляете, у нас совершенная кожа, глаз человеческий — это какой-то совершенно оптический прибор. Как это можно было все создать, вы представляете, то есть это какая-то невероятная космическая история.

К. Лаврентьева

— Алена сегодня вдохновляет нас. Буквально вот недавно я слушала лекции, и наш преподаватель по апологетике и философии, по истории философии, говорил то же самое, только в рамках доказательства бытия Божиего. Вот о том, о чем и говорит нам сегодня Алена.

А. Леонтьева

— Мы как бы все, наверное, об этом думаем.

К. Лаврентьева

— Сделала скрин его лекции, где он говорит о том, что одна молекула ДНК человека вмещает порядка полутора гигабайтов информации. Можете себе представить? Одна молекула, молекула маленькая. При этом ДНК всех клеток человеческого организма занимает 60 миллиардов терабайт, что сохраняется на 150−160 граммах ДНК. Ну то есть, если вдуматься, то понятно, что вследствие Большого взрыва это никак не могло произойти.

А. Леонтьева

— Ну в это надо очень сильно верить.

К. Лаврентьева

— Это бы помогло, но это как-то вот все равно с Божиим участием. Большим.

А. Рыпова

— Мне кажется, какой-то ученый был, я сейчас не вспомню его фамилию, который сказал, что думать, что мир произошел в результате эволюционных процессов после Большого взрыва, это все равно, что думать, что Большая советская энциклопедия создалась после взрыва в типографии через некоторое время.

К. Лаврентьева

— Да, многие философы тоже говорили: значит, эта книга написалась сама собой.

А. Рыпова

— Да, и даже вот взять наши руки — это же совершенно удивительные какие-то приборы, которыми мы можем друг друга обнимать, утешать, качать, укачивать детей, спасать их от каких-то невзгод — то есть это только физическая сторона, немножко так, со стороны. А если мы копнем вообще человеческую душу, то есть это вот совершенно непостижимое какое-то пространство. И мне это так интересно, мне кажется, что мы недооцениваем вот этот момент. Мы же, в принципе, супергерои все, со суперспособностями. Мне так иногда кажется. Со способностью воспроизводить самих себя, со способностью творить, создавать музыку, создавать изображения, постоянно совершенствоваться. Мы забываем про это, надо помнить про это всегда.

К. Лаврентьева

— Да, Алена вдохновляет нас сегодня, конечно, напоминает о главном, да, о том, Кто нас всех создал.

А. Рыпова

— Творец создал нас творцами.

А. Леонтьева

— И я хочу сказать, что моя мама говорила, сколько человечества изобрело оружие различного, смертоносного, пробивающего там то, се, уходящего там вглубь на какое-то страшное, и никто не может изобрести просто нормальную человеческую руку. Сколько бьются ученые, они не могут сделать даже нормальную руку человека, чтобы она была ну, может быть, некрасивой, но функциональной, понимаете. Я с этим столкнулась как бы, ища протезирование для ребенка. И я понимаю, что такое все примитивное. Вот просто лучшие умы, ребята бьются над этим, и ничего подобного. То есть вот эта самоуверенность человека в том, что мы когда-нибудь что-нибудь такое вот прекрасное, органическое создадим, она, по-моему, очень как-то компрометирует себя на протяжении веков.

К. Лаврентьева

— Конечно. Да, Леша, есть тебе что-то сказать про ДНК человека и про его молекулы?

А. Соколов

— Ой, даже не знаю, что тут можно еще добавить, вы так много говорили. Мне кажется, что сложная очень тема. Потому что, наверное, если бы здесь был биолог какой-нибудь, он бы нас всех раскидал по углам и сказал: да все там объяснимо, здесь нет никакого чуда. И, наверное, он бы даже был прав, вот мне кажется, со своей научной точки зрения. Потому что чудо — это наш мир в целом.

К. Лаврентьева

— Да, это правда. У нас был биолог, кстати, тоже, к слову, как и у вас, в проектах журнала «Фома», очень умные биологи приходили. И он нам сказал, что даже в развитии обезьяны есть некий провал. Есть некий провал, который биологи никак не могут отследить. И потом уже появляется человек. То есть определенный эволюционный провал. И даже сторонники теории эволюции, они не могут этот провал объяснить.

А. Соколов

— Да, там есть этот скачок, это известная тема. Знаете, проблема в том, что мы сначала ничего не знаем, потом же мы это что-то узнаем, и оказывается, что мы не знаем еще больше. Вот, например, думаю, что сейчас мы не успеем даже начать говорить, но то, в какой точке находится современная физика после того, как в позапрошлом году Нобелевскую премию получили за исследование квантовой теории, и фактически тем самым квантовую теорию впервые легализовали, а квантовая теория ставит очень много вопросов о том, как наш мир устроен с точки зрения примитивных его структур. Знаете, вот я так скажу. Наверное, мы многого не знаем, да, о нашем мире. Наверное, мы его узнаем и скажем: а, мы думали, здесь чудо, а здесь просто механизм. Но мы никогда не узнаем всего. Поэтому полагаться только на науку в данном случае, конечно, абсолютно неправильно. Любой ученый вам скажет, что наука на все вопросы ответов не даст.

А. Леонтьева

— Я могу сказать, что когда-то, когда мы только начали рожать детей, то есть очень много лет назад, у нас была такая книжка, по-моему, я вот не помню, тридцать лет прошло, чуть меньше, в общем, называлась «Яйцо или курица», если я не ошибаюсь, да, про как раз вот эти провалы между видами дарвинской теории. И все дети ее прочитали, мы тоже радостно ее прочитали, потому что она такая классная, хорошо написанная, такая вот, обнажающая вот эту единственную как бы слабость дарвиновской теории, что вот между этими видами, которые должны очень плавно переходить один в другой, типа археологи нашли вот это вот все, нет никаких вот этих вот переходных форм. И как бы Дарвин, его теория была не самая на самом деле тогда прямо популярная, он сказал, что, окей, мы потом их найдем, разроем где-нибудь в земле. Но сколько ни рыли, в общем, этих переходных форм, их как бы в принципе нет. И я помню, как моя дочь в какой-то гимназии, неправославной уже, значит, она на вопрос биолога про дарвиновскую теорию, она вспомнила, значит, воинствующий такой этот был тогда еще солдатик такой, православный, и она написала ему: «По сомнительной и недоказанной теории Дарвина...» — что было, знаете, в нормальной школе просто взрыв такой. Он подошел к ней потом, сказал: Даша, давайте я поставлю четверку в четверти, и мы больше не будем обсуждать эту тему.

К. Лаврентьева

— Это была сомнительная, недоказанная теория.

А. Леонтьева

— Ну то есть тогда вот ребенок был так настроен.

К. Лаврентьева

— На самом деле она же в советское время была как бы в одном свете выставлена, сейчас ее уже рассматривают совершенно в другом свете, а сам Дарвин имел третье...

А. Соколов

— Ну учти, что советское время было практически 30 с лишним лет назад, и с тех пор наука ушла очень далеко вперед. Это касается не только биологии, но и совершенно разных направлений. Например, если мы возьмем взгляд на устройство вселенной, то современные средства исследования дальнего космоса, они нам ее представили вообще не так, как она представлялась, скажем, астрономией. И в этом наша проблема. Но на самом деле я хочу сказать, что для Церкви очень важно понимать, что в современной науке происходит. Прямо жизненно важно. Потому что, когда мы спорим с аргументами, вот даже, насколько я знаю, я не биолог, сейчас меня закидают, конечно, но, насколько я понимаю, не совсем правильно отождествлять теорию эволюции, которая сейчас доминирует в науке, с теорией, которую озвучивал Дарвин. Это уже очень далеко ушедшее одно от другого.

К. Лаврентьева

— Только хотела сказать.

А. Соколов

— Да, вот нам нужно понимать для начала, что в науке происходит. Это очень важно, и можно только приветствовать то, что Церковь и наука все-таки научились как-то вести диалог, а не обзываться исключительно.

К. Лаврентьева

— Да, но также Господь нам дал великий дар, помимо свободной воли, еще и тягу к познанию такую непрестанную. С одной стороны, это, конечно, прекрасно, а с другой стороны, именно тяга к познанию, похоже, приведет нас к каким-то апокалиптическим итогам, потому что человек изучает, изучает, изучает и изучит до предела.

А. Соколов

— Ты как человек, у которого несколько детей мужского пола, должна знать, что тяга к познанию у нас с первых лет начинает приводить людей в самые невероятные места жизни.

К. Лаврентьева

— Да, в разные интересные приключения.

А. Соколов

— Ну что ж теперь, не познавать? Мы так созданы. Господь зачем-то нас такими создавал.

К. Лаврентьева

— Да, это правда. Ну что, программа «Журнал» на Радио ВЕРА, дорогие друзья. И сегодня мы собрались вместе в студии, чтобы обсудить то, что для нас важно. В студии Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», Лена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА. У микрофонов ведущие Радио ВЕРА — Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева. Мы вернемся к вам совсем скоро. Пожалуйста, не переключайтесь.

К. Лаврентьева

— Программа «Журнал» на Радио ВЕРА продолжается. Здесь мы — Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА, и ведущие Радио ВЕРА — Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева, собрались и обсуждаем то, что для нас важно, то, что кажется нам интересным, нужным и важным для сегодняшней повестки. Аня, скажи, пожалуйста, какая у тебя сегодня повестка?

А. Леонтьева

— Смотрите, недавно совсем произошло совершенно удивительное событие. Предварю немножко предысторию. У меня в программе появилась женщина, Светлана Максимова, у которой паломническое агентство, да? Как это назвать?

А. Рыпова

— Служба.

А. Леонтьева

— Служба паломническая. И она была вместе с монахиней, игуменьей Богоявленского монастыря, которых, по-моему, Кира застала и очень тоже впечатлилась.

К. Лаврентьева

— Да, Углич.

А. Леонтьева

— Монахиня Антонина из Углича. И, знаете, было забавно, просто стоит это отметить, когда пришла эта игуменья, она имела вид такой солидный и немножко грозный, и она не поняла, что она будет участвовать в программе. И она так строго при мне сказала Светлане: что, они собираются брать у меня интервью? — что я, как журналист, подумала: о, все, пиши пропало. И она села как бы, услышала, как Светлана говорит, и она начала рассказывать о чудесах, об иконе Федоровской царской, которая в Угличе находится, и местной досточтимой святой, преподобномученице Анастасии, и так далее, и обо всех чудесах. И вместо вот такой солидной очень женщины я увидела такую девочку, с абсолютно прекрасной улыбкой, вот с такой радостью об этом рассказывающую. Но Светлана привела ее, потому что Светлана делает паломничество вот в этот Угличский монастырь, очень советует всем туда приезжать. И еще в Дивеево. Вот Светлана очень почитает Серафима Саровского. И вот часто у нее происходят такие, кстати, очень удобные, то есть очень такие хорошего разряда, хорошего класса поездки с паломниками в Дивеево — ну это для тех, кто боится там каких-то плохих, не знаю, условий. И вот Светлана на программе, у нас так получилось, что они с этой игуменьей по очереди говорили, и немножко история разлетелась по программе, поэтому я ее соединю воедино. Значит, рассказываю быстро. Накануне Нового года Светлане снится сон, в котором она попадает в маленький храм и ходит по нему, и как во всех храмах, вот она ищет икону преподобного Серафима Саровского. И видит, что в углу сидит какой-то священнослужитель, и она подходит к нему и говорит: не знаете, где тут икона? На что он встает и оказывается очень высокого роста. Это все сон. Высокого роста и говорит: зачем вам икона, я здесь. И после этого он говорит ей какое-то странное словосочетание — ребята, она не знала это словосочетание до этого сна, — он просит ее найти Понетаевскую икону Божией Матери Знамения. Я переспросила на этом месте, говорю: Света, точно вот прямо в этой терминологии был сон? Да. Вот Светлана вообще такой, как моя подруга говорит, «благодатный вихрь», есть такое выражение. Вот она понимает, что она немедленно должна, она открывает интернет, находит Понетаевский монастырь — он закрытый, и что-то там порядка пять сестер, и он не посещается. Вот она уговаривает друга поехать 2 января, ребята, в это место. Это, кстати говоря, скит от Дивеева, где-то в 60 километрах от Дивеева. И там каким-то чудесами-чудесами она попадает. Потому что ее сначала не пускает охранник, потом она попадает к сестрам и обнаруживает, что очень давно из этого места пропала икона Божией Матери «Знамение» понетаевского письма. Был такой как бы вид письма — понетаевский. Он такой он очень своеобразный, он немножко, знаете, как бы Божия Матерь там немножко такая кукольная, такая красавица. И так вот на картинке невозможно судить вот о красоте этой иконы, потому что на картинке она вот... Да, вы все начали гуглить и смотреть, Понетаевская икона Божией Матери. Потом я после программы залезла в несколько мест, где упоминается вот эта Понетаевская икона «Знамение». И везде там — вот «Азбука веры», вот этот сайт, да, замечательный, там еще какие-то сайты — везде написано, что она стояла там где-то, и как бы о ней в прошедшем времени.

К. Лаврентьева

— Я видела эту икону, причем возле Серафимо-Дивеевской обители она, в нескольких километрах.

А. Леонтьева

— Ну это список, это список этой иконы.

К. Лаврентьева

— Список.

А. Рыпова

— А оригинал где? Какой-то мужчина написал ее?

А. Леонтьева

— Нет. Оригинал — слушайте дальше.

А. Рыпова

— Я знаю эту историю, нет?

А. Леонтьева

— Оригинал написала Клавдия Войлошникова.

К. Лаврентьева

— Клавдия Ивановна Войлошникова.

А. Леонтьева

— В 1879 году.

К. Лаврентьева

— Точно. Ничего себе.

А. Леонтьева

— Да. И икона сразу начала проявлять себя как чудотворная. Ну вот если вы погуглите, вы увидите, что она там, был какой-то час, когда вдруг лик Ее ожил, и Она стала смотреть на сестер, по очереди останавливая взгляд на каждой из них. Вот такое вот предание из этого монастыря. И через какое-то время Светлане звонит реставратор по имени Дарья и говорит, что один антиквар сдал ей икону для реставрации. Эта вот самая Понетаевская исходная икона, которую он купил где-то на какой-то, знаете, барахолке за три копейки и хочет ее восстановить. Она очень огромная, восстановить ее достаточно трудоемко. Но Дарья вспоминает, что вот Светлана имела такой опыт, и спрашивает, что делать. Путем сбора средств — а икона стоит очень дорого, и этот антиквар не хочет ее отдавать дешево, — и в общем они собирают довольно большую сумму, выкупают эту икону. Потом Дарья с этой иконы снимает — почему-то грубо набиты на оборотной стороне иконы какие-то доски. Когда снимаются эти доски, то обнаруживается информация про эту икону, в каком году она кем написана и так далее. То есть, когда большевики вот это дело разгоняли, сжигали и рушили, то жильцы пытались все, что могли, припрятать. И вот как-то икона эта, так сказать, путешествовала, попала к Светлане. И вот 14 июля она в 7 часов утра выехала из Москвы и поехала, уже отреставрированная, в окладе, в Дивеево, где ее встречают — очень много людей съезжаются, там и игуменья, и все, и потом она едет на родину, то есть в Понетааевский вот этот, пока закрытый монастырь. Сестры очень ждут и называют ее «Мамочка». Ну то есть это жемчужина на самом деле Нижегородской области. Вот эта чудотворная икона, значит, останавливается у друзей Светланы временно. А Светлана приглашает меня поехать в Дивеево, и я понимаю, что я, как всегда там, у меня это, это, это, это, хотя я собираюсь, и я не могу поехать в Дивеево. И тут Светлана мне рассказывает какую-то потрясающую историю, присылает мне свидетельство, как вот к этой иконе, которая находится в Москве, приехала женщина-блогер, православный блогер из Грузии, русская женщина, у которой какие-то страшные проблемы со зрением. И, кстати, иконе очень молятся о проблемах со зрением. И у нее какая-то редкая болезнь зрения, которая одна на миллион — там не буду тоже в подробности входить, но она очень плохо видит. В темноте она не видит, и она очень плохо видит там ступеньки, и это очень мучительно. Потому что она все время боится, например, очень ей страшно зайти в метро. И она услышала об этой иконе и приехала к ней. И даже вот, кому хотите, я могу переслать ее в виде обращения. После того, как 20 минут она молилась около этой иконы, и она рассказывает своим подписчикам, как говорится, она рассказывает о том, что она вошла в метро с привычным страхом, что сейчас час пик, и сейчас на нее будут кричать — одень очки, что ты, значит, задерживаешься, она не будет снова видеть. И она все видит. И она переходит в следующий переход — и она снова видит. Ну и, в общем, выходит она из метро, там уже поздно и уже темно, и она все прекрасно видит. То есть вот это свидетельство пересылает мне Светлана, после чего я говорю: так, где она сейчас находится? Она говорит: ну вот она два дня находится у друзей, там-то и там-то. И я говорю: слушай, я не могу поехать в Дивеево, пожалуйста, можно я все-таки поеду к этой иконе и помолюсь? Хотела еще взять матушку свою любимую, которая теряет зрение, но она плохо себя чувствовала и не смогла. Я подумала, что я поеду за всех помолиться. И я еду, очень жаркий день, очень тяжелый, после работы и после всяких других проблем. И я понимаю, что мне очень плохо, и мне надо хотя бы чашку кофе выпить, чтобы не заснуть за рулем. Потому что ехать достаточно далеко это и поздно, и это довольно такое большое было путешествие. И я еду, и нигде нет кофе, вот вообще нигде нет кофе, какой-то растворимый пытаются мне налить. И я думаю: ну ничего страшного, я доеду, хозяева, наверное, мне нальют чашечку. И хозяева, когда я приезжаю, говорят: давайте чашечку кофе, а пока мы ее делаем, идите помолитесь. Я думаю, вот знаете, бывают такие состояния, когда человек не только молиться, он вообще не воспринимает окружающую реальность. То есть занавес падает, и ты просто настолько уставший, что у тебя нет ни какого-то подъема душевного, ни какой-то ярко выраженной просьбы, которая бы в другое время всплыла у тебя. И у меня оставляют с этой иконой, она действительно очень большая. И, ребята, я не могу, конечно, рассказать вам очень много личных вещей, которые происходят. Ничего, никаких чудес со мной не происходит, но я падаю и начинаю рыдать, потому что я понимаю, насколько, понимаете, вот я оказываюсь перед лицом Богородицы. Я не понимаю, что происходит. Никакого кофе, ничего мне не нужно, я просто не могу отойти от этой иконы. И это не только я, это свидетельство многих людей, которые столкнулись с этим. Вот о таком вот удивительном событии я хочу сказать. И думаю, что Светлана, как благодатный вихрь, все-таки откроет этот Понетаевский монастырь, где находится эта икона. Ну и, так сказать, здесь мы сможем...

К. Лаврентьева

— Туда можно приехать как-то?

А. Леонтьева

— Туда можно со Светланой приехать. Поскольку она такую узенькую дорожечку туда пробила, да, вот своей такой вот этой харизмой и верой. И чудеса на каждом шагу, это просто как уже норма жизни.

К. Лаврентьева

— И там находится эта икона.

А. Леонтьева

— И там вот будет с 15-го числа уже находиться эта икона, да.

К. Лаврентьева

— С 15-го июля.

А. Леонтьева

— С 15-го июля. Так что если кто-то... Светлана не скрывает, так сказать, свое местонахождение, послушайте нашу программу на Радио ВЕРА. И вы можете связаться — агентство «Благодать».

К. Лаврентьева

— Спасибо, Аня. Честно говоря, подобное переживание у меня было перед иконой Синайского Спаса на горе Синай в монастыре великомученицы Екатерины. Старинная икона VI века, которая каким-то чудесным образом не была уничтожена во время ереси иконоборчества, ее спрятали в числе многих икон. И, впрочем, до Синайской горы, до Египта там не дошла эта ересь в таком объеме, в котором она была в других странах.

А. Леонтьева

— У тебя были тоже чувства, да, такие?

К. Лаврентьева

— Слушай, ну там тоже не объяснить, не рассказать. То есть да, ты стоишь просто перед...

А. Леонтьева

— Небо раздвигается, вот такое ощущение, что на минуточку что-то такое происходит.

К. Лаврентьева

— Поэтому да, если есть возможность, конечно, бывать в таких местах, видеть такие образы, молиться перед ними, то, конечно, эту возможность лучше не упускать.

К. Лаврентьева

— Программа «Журнал» на Радио ВЕРА, дорогие друзья. У микрофонов, ведущие Радио ВЕРА — Анна Леонтьева, Кира Лаврентьева. Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА. Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома». Леша, знаю, с чем ты сегодня к нам пришел.

А. Соколов

— Да ладно.

К. Лаврентьева

— Но давай скорее расскажем нашим дорогим слушателям.

А. Соколов

— Собственно, на прошлых уже выходных в Оптиной пустыне прошли «Дни Достоевского». Это такой большой трехдневный фестиваль, посвященный не только Федору Михайловичу Достоевскому, он там как основной герой и повод, но разговоров там много на разных площадках о разном, так или иначе связанных с фигурой Достоевского и с тем, как он на нашу культуру в самом широком смысле этого слова, включая мировоззрение, включая то как вообще развивается наша русская цивилизация, повлиял. И это уже не первый раз, когда проводятся «Дни Достоевского», но с каждым годом все больше и больше людей приходит. Вот в этом году говорят — что-то я могу сейчас наврать, была такая информация, что на всех площадках около почти 30 тысяч посетителей было за три дня. Это, конечно, очень много. Что хотелось бы сказать? Мы в свою очередь там немножечко в каком-то смысле похулиганили. Потому что мы записали там с участниками конференции по Достоевскому подкаст, посвященный не только Федору Михайловичу, но и человеку, которого обычно противопоставляют — это Лев Николаевич Толстой. Потому что Оптина пустынь — это место, связанное с именами обоих этих великих русских писателей и мыслителей. И в то же время это такая трагическая история, потому что именно в Оптину пустынь Достоевский приезжал перед тем, как писать «Братьев Карамазовых», и мы все знаем, что старец Зосима во многом списан с старца Амвросия Оптинского, и сейчас в Оптиной пустыни есть потрясающий памятник — Достоевский, идущий в скит по дороге из монастыря. На дороге из монастыря в скит, он идет по этой дороге. Но нет там памятника Льву Николаевичу Толстому. Хотя мы, конечно, знаем, что Лев Николаевич Толстой тоже приезжал в Оптину пустынь, но так там и не нашел того, что нашел Федор Михайлович Достоевский. И для нас до сих пор на самом деле, и вот поразительная вещь — казалось бы, два писателя, два философа, 150 лет прошло, а споры вокруг них идут до сих пор. И во многом то, как мы живем, вот все трагедии, ошибки, которые совершаем, они так или иначе восходят к этим двум совершенно разным местами взглядам на мир, которые тогда были сформулированы как бы и концентрированы в двух этих людях, хотя не только ими одними они жили. И вот мы хотели поговорить именно о Льве Николаевиче Толстом в этой ситуации. Потому что, знаете, вот Федор Михайлович у нас немножечко воспринимается как абсолютно очевидно православный писатель, наш такой, да. Хотя, если начать формально разбираться, он все-таки писатель — человек, который должен задавать тяжелые и больные вопросы. И на многие вопросы он сам ответов не находил. И говорить, что он... Он не был сам человеком, проповедующим с амвона, он не был человеком, у которого были ответы на все вопросы для себя и для других. И, наверное, если бы его литература была более нравоучительной такой, более сусально-православной, он бы нам сейчас был бы и не нужен. Он нам интересен своими вопросами, да? А вопрос в другом: интересен ли нам своими вопросами Лев Николаевич Толстой? Вот мы попытались ответить на этот вопрос в нашем подкасте. И вот особо наши гости, Никита Сюндюков и особенно отец Алексей Ковальчук из Петербурга, который выступить рискнул, будучи человеком в сане, адвокатом Льва Николаевича Толстого — он очень интересно сказал о том, что вопросы, которые ставит Толстой, для нас тоже очень важны. Может быть, мы находим на них другие ответы, но все равно без Толстого наша культура была бы более... Даже не культура, а наше церковное сознание было бы недостаточно развитым и недостаточно готовым к каким-то вызовам современности. Потому что Толстой задает вопросы, а Церковь должна на них ответить. Мы все знаем, что Льва Николаевича у нас другой, небезызвестный журналист, известный в начале XX века, Владимир Ильич Ульянов-Ленин, называл «зеркалом русской революции». И это абсолютная правда, тут с Владимиром Ильичом я не могу не согласиться. Потому что именно те вопросы, которые Толстой поставил и на которые ни сам он, ни многие в тот момент времени его ответов не нашли, они и вызвали во многом ту бурю, которая в общем-то смела старую Россию в 17-м году. Ну так тем более важно к этим вопросам возвращаться сегодня и пытаться на них какой-то ответ найти. У нас получился очень интересный разговор. Но больше всего мне нравится то, что это не ограничивается одним подкастом там или одной какой-то передачей на радио. Вот 30 тысяч человек до сих пор приезжают, чтобы обсуждать эти вопросы. Спрашивается, где, в общем-то, происходит духовная жизнь нашей страны, где ее центр? По-прежнему в Оптиной.

К. Лаврентьева

— Да, так и есть. Старчество там, с духовной точки зрения, процветает до сих пор. Потому что ты приезжаешь туда за утешением, задаешь вопрос Амвросию Оптинскому, и пока едешь обратно — вот мне буквально все это рассказывают, пока едешь обратно или уже там — ну, конечно, это не волшебство какое-то, но просто это действительно происходит каким-то удивительным образом.

А. Соколов

— Это реальность, да.

К. Лаврентьева

— Да, это реальность. Тебе приходят ответы, причем неожиданные. Ты, может, их и не ждешь, то есть иногда они даже, может быть, тебе трудно их принять. То есть это не какое-то, знаете, обыкновенная манна небесная, которая на тебя льется. Но это манна небесная в том смысле, что Господь отвечает тебе. У меня один человек, один владыка, который долго там жил, он говорит: над Оптиной есть окно в небо. То есть там все очень быстро происходит с тобой. Если ты с открытым сердцем туда приезжаешь, что ты не уедешь не утешенным, без ответа, без какого-то диалога. И это очень интересно.

А. Леонтьева

— Да, многие рассказывают об этом.

К. Лаврентьева

— Да, многие рассказывают. И так же то, что Леша сейчас говорит. Мы же также там снимали подкаст «Оптинские монахи», в подкасте «Райсовет» журнала «Фома». И я сейчас вспоминаю, что это было какое-то чудо. Сидят три монаха —настоятель, владыка Иосиф, отец Афанасий, отец Тихон. И вот они такие говорят: да что я вообще могу сказать, да что я тут вообще скажу, я обычный человек. А мы, журналисты церковные, которые там уже много лет берем интервью разные, понимаем, что если человек тебе говорит перед интервью: мне вообще вам нечего сказать, я вот самый обычный монах, я вообще ничего не знаю про жизнь, — знай, что, скорее всего, здесь будет что-то интересное. Вот так было и с ними.

А. Леонтьева

— Отличный подкаст, кстати.

К. Лаврентьева

— Да, и когда мы поговорили с ними, я поняла, что это вообще потрясающе на самом деле, то есть это продолжает быть духовной лечебницей, Оптина пустынь.

А. Соколов

— Понимаете, вот очень интересно, у нас лето, но у нас везде проходят фестивали какие-то, встречи и так далее, и люди как-то немножко расслабились, с одной стороны. А с другой стороны, не оставляют людей мысли о будущем страны. Вот буквально мы приехали в Оптину с фестиваля «Традиция», который проходил в Подмосковье, и там тоже было очень много разговоров и споров на тему будущего страны, и как действовать, и как жить дальше и так далее. И вот это путешествие с одного на другое, и там другие еще мероприятия были, меня вот к какой мысли привело. Понимаете, у нас когда нужно с чем-то срочно очень бороться, когда для страны возникают такие тяжелые вызовы, как в наши дни, когда одно за другим, и нужно мобилизоваться, это, конечно, придает обществу силу. Но одно дело — бежать стометровку, а другое дело — бежать марафон. И сейчас мы все больше и больше задаемся вопросами, должны ими задаваться, как наше общество, на основании чего оно собирается жить дальше. Следующие там не год-два, а сорок, тридцать, пятьдесят лет. И вот возникает вопрос вот этой созидательной повестки, на чем ее можно построить? На каких-то сиюминутных вызовах, на какой-то угрозе — это практически невозможно. Рано или поздно она вас вымотает и выхолостит, и вы захотите сдаться. Если вы не понимаете, что за вами есть что-то, что вы должны охранять и поддерживать, вот этого фундамента у нас нет. А в чем он сейчас строится? И вот я когда выступал перед студентами, лекцию читал в Оптиной — огромный студенческий лагерь, ребята из разных стран абсолютно, совершенно разные, друг на друга не похожи, много православных. Удивительно много православных молодых студентов. Много людей вообще нецерковных, приехавших туда из-за Федора Михайловича Достоевского, из-за его наследия, но они все вместе там. И если где-то возникает какая-то долгая созидательная повестка, то, видимо, мы такая страна, это все равно вокруг споров о русской литературе.

К. Лаврентьева

— Да, и это прекрасно на самом деле.

А. Соколов

— Прекрасно. Но мы, к сожалению, недооцениваем силу нашей литературы в повседневной жизни. Нам кажется, что это какая-то культурная повестка, там где-то. Нет, мы за счет этого существуем, мы на этом крутимся всей страной.

К. Лаврентьева

— Культурный код просто вокруг этого стоит.

А. Соколов

— Да, мы недооцениваем значение этих двух имен, прямо скажу, и Льва Николаевича Толстого, а уж Федора Михайловича Достоевского тем более.

А. Рыпова

— Вот, кстати, я в последнее время замечаю, что мы все-таки действительно одна из самых читающих стран в мире. Потому что вот хочется уже увидеть, привычно увидеть человека со смартфоном где-то, да, в транспорте, а все больше и больше людей с книжками настоящими.

А. Соколов

— Я еще скажу, вот те, кто в смартфонах сидят, они, возможно, там электронные книги читают.

А. Леонтьева

— Тоже читают.

К. Лаврентьева

— Ну то есть как-то люди поняли, что надо отгребать обратно. Посидели в смартфонах, пора опять читать.

А. Соколов

— Но есть еще проблема для нас большая, Кира. Потому что вот есть такое известное выражение, что русская цивилизация, она логоцентрична. И это нас отличает от остального мира очень сильно. Не все великие мировые культуры логоцентричны. Есть те, которым в мире изображений, графики и просто подвижной картинки гораздо органичнее, чем нам. А мы без слова не можем. Для нас вопрос отказа от слова — это выбор экзистенциальный. Что бы там ни происходило с нашей литературой сейчас, с нашим русским словом, мы от него отказаться не можем. Никаким образом.

К. Лаврентьева

— Да, Леша, ты такие какие-то очень важные вещи говоришь. Потому что сейчас продолжают споры развиваться о том, что все-таки печатные СМИ уйдут, радио уйдет, останется интернет, останется, значит, исключительно информация, которая подается в рилсах, и это грустно, потому что у молодежи клиповое сознание и так далее. Но то, что сейчас говорит Алена, то, что сейчас говорит Леша, это, конечно, дает все-таки надежду.

А. Соколов

— Кстати говоря, именно про рилсы у меня была лекция в Оптиной пустыни, как ни странно.

К. Лаврентьева

— Да ты что?

А. Соколов

— И там я абсолютно нашел понимание у дорогих молодых коллег, там 20 лет от роду, с тем, что на самом деле вот есть такая интересная мысль, что повальная победа коротких форматов — это неправда. Ну вот мы сейчас упомянули подкаст про Оптину, который мы снимали на «Фоме», ты там была в качестве ведущей, претерпела от отцов и владыки — вот люди смотрят по полтора часа подобные форматы.

К. Лаврентьева

— Смотрят.

А. Соколов

— И молодежь смотрит больше, чем люди среднего возраста. Это, кстати, еще одна очень интересная статистика. Вот этому бесконечному проматыванию ленты с вертикальными короткими видео, люди 40 лет подвержены больше, чем люди 20. Ну, возможно, потому что сознание молодое уже адаптировалось, все же понимают, что это как бы нехорошо. Есть плохие вещи — пить, курить, смотреть там TikTok до бесконечности. Во всем должна быть какая-то мера. И это сопротивление у молодежи больше. Вторая тема, кстати говоря, это вот контент, созданный нейросетями. Я сейчас не в целом про использование нейросетей — такой луддизм, да, понятно, что он хорошо находит себе применение в искусстве, в том числе даже высоком, а именно вот такой вот контент абсолютно пошлого характера, когда человек не очень умеет этой нейросетью пользоваться, но сейчас он вам настрогает, конечно, тут клипов с людьми, у которых по восемь пальцев там, потому что он теперь тоже художник.

К. Лаврентьева

— Слушайте, ну это, конечно, тема для отдельного обсуждения.

А. Леонтьева

— Отдельная тема, да.

К. Лаврентьева

— У меня тут подруга, которая ушла в декрет не так давно... Ну как не так давно? Для нее это очень давно — пять лет назад. Она говорит, что у нее совершенно не работают мозги, и она читает по чуть-чуть каждый день «Братьев Карамазовых». И она говорит, что удивительно, я, говорит, не помню, что вчера читала. То есть сейчас закладочка лежит, я открываю — я, говорит, не помню, что там было вчера, и я удивляюсь так поворотам сюжета. К тому же, кстати говоря, сейчас есть исследования, которые говорят о том, что вот это поколение, которое последние шесть-семь лет использовало смартфоны активно, ничего не читало, только смотрели интернет — я тут сразу про своих детей, но я все-таки их заставляю читать, время от времени они что-то смотрят, что-то читают хорошее. Ну так вот, это поколение, эти дети сейчас пришли в вузы, и проблема следующая — они не могут решать долгих задач. Я не говорю за всех, но есть некая тенденция, что они не могут, например, полгода делать проект, чтобы через полгода этот проект представить. Нет, они рубятся буквально вот сначала, при первых же неудачах, потому что привыкли выполнять короткие задачи. И это на самом деле, конечно, проблема.

А. Соколов

— И это, кстати говоря, не проблема поколения, я хочу сказать. Это проблема людей, которые не уделяют внимания саморазвитию в этом поколении.

К. Лаврентьева

— Может быть. В нашем тоже такое было.

А. Соколов

— В нашем поколении я тоже помню людей, которые ничего не читали, не учили и так далее. Просто это каждый раз принимает новую форму. Если вы хотите быть конкурентноспособными в будущем, читать вам точно совершенно надо. Потому что это так же, как вот, не знаю, вы уделяете же внимание своему телу, там следите за лишним весом, за нагрузками — не для того, чтобы стать идеальным Аполлоном, а просто чтобы вас инфаркт не хватил в 50 лет.

К. Лаврентьева

— Кто знает, кто для чего.

А. Соколов

— Да, масштаб задачи. Но тут как бы в среднем-то амбиция не настолько велика. Хотя, конечно, кто-то же станет новым Лосевым, новым Лихачевым, а кто-то будет просто умным. Вот то же самое, собственно говоря, что и с фитнесом.

К. Лаврентьева

— Кстати говоря, те же «Братья Карамазовы», пока ты прослеживаешь вот этот путь Алеши Карамазова — это как длинный проект. Или всех этих братьев, или путь веры Алеши Карамазова, как он трансформируется, меняется, что с ним происходит после смерти старца Зосимы. Ну это же вообще совершенная такая перезагрузка у него происходит. Это можно узнать, только если ты прочитаешь всю толстую книгу «Братьев Карамазовых». Это равно длинному проекту.

А. Соколов

— Я позволю процитировать главную рекламу в истории мировой литературы к этому произведению — то, что сказал Курт Воннегут. Ты знаешь, да? Он сказал, что все, что вам нужно знать о человечестве, написано в книжке «Братья Карамазовы».

К. Лаврентьева

— Знаю, да.

А. Соколов

— Вот. Ну вот советую, действительно, прочтите все, если вдруг кто-то из наших слушателей не читал. Потому что, как говорил один умный человек в годы мои школьного детства, есть три категории людей — те, кто прочли «Братьев Карамазовых», те, кому предстоит прочесть «Братьев Карамазовых», те, кто никогда не прочитают «Братьев Карамазовых».

К. Лаврентьева

— И, кстати, Лев Николаевич, о котором ты сегодня упоминал, например, кстати говоря, тоже можно вспомнить с положительной стороны. Потому что я удивилась, насколько он знает женскую психологию, когда в 17 лет прочитал «Анну Каренину». Ну действительно, настолько глубоко понимать женщину, настолько глубоко понимать все ее перипетии.

А. Соколов

— Ну вот у нас там будет, кстати говоря, очень интересный момент в подкасте.

К. Лаврентьева

— Да, Ален, ты что-то хотела сказать?

А. Рыпова

— Да, я хотела сказать, что тоже почему-то, вот как и Кира, я сразу вспомнила роман «Анна Каренина», с точки зрения развития героя. Но героя — не самой Анны Карениной, конечно же, а Константина Левина.

К. Лаврентьева

— Точно. Хотела про него сказать тоже.

А. Рыпова

— Который на ее фоне развивается, и какая у него духовная трансформация происходит на фоне событий обратных, когда один человек, наоборот, в пропасть уходит, а второй человек в это время возвышается, Константин, то есть это действительно...

А. Соколов

— Я напомню, что Лев Николаевич был в шоке от того, что он пытался изобразить в лице Анны Карениной психологический кризис человека, который съехал в пропасть, не справившись со своими эмоциями, а потом неожиданно обнаружил, что задал многим поведенческую модель, от которой все в восторге.

К. Лаврентьева

— Ну да. Но на самом-то деле Левин же прообраз самого Льва Николаевича. Там есть исследования, которые показывают и доказывают, что...

А. Соколов

— И в этом он весь.

К. Лаврентьева

— Да. То есть у него очень светлые такие на самом деле-то были мотивы, и очень правильные изначально были вопросы. Но это еще предмет исследований, я думаю, многих толстоведов, почему, на каком этапе он начал в какую-то безысходность уходить. Это, кстати, очень видно и по Карениной, очень видно по ее отношениям с ее мужем, как он развивает эти отношения, как что он делает. Ведь у них был момент, когда они могли примириться, когда она очень сильно болела после родов. И ей этот ее Вронский, он уже ей был совершенно не нужен. Она звала своего этого мужа прекрасного, и он к ней пришел, у них был шанс...

А. Соколов

— Зацепила.

К. Лаврентьева

— Да, у них был шанс там хеппи-энд все-таки развернуть, но Лев Николаевич повел уже в другую сторону.

А. Соколов

— Был жесток и суров.

К. Лаврентьева

— И к этому тоже можно относиться по-разному, вы знаете, как к уроку, как нельзя делать и как, значит, к истории «любви» так называемой, в кавычках, по которому пошла Анна.

А. Соколов

— А почему это очень хорошо получилось именно у Льва Николаевича, а не у Федора Михайловича, посмотрите в сентябре в нашем подкасте. Там такой длинный разбор, очень интересный, по поводу Толстого как человека телесного, исследователя.

К. Лаврентьева

— Это правда.

А. Соколов

— Очень классный. Но и почему эта психологическая сторона жизни может быть больше отнесена к телесности, чем к духовности с христианской точки зрения. Очень интересные мысли. Посмотрите обязательно. Мы, как всегда, подвесим немножечко интриги.

А. Леонтьева

— Подвесил интригу, ничего себе.

К. Лаврентьева

— Кстати, когда я «Анну Каренину» прочитала, я еще девочкой была, но я уже тогда поняла, что от скуки женщина все что угодно может сотворить. Ей главное не скучать.

А. Соколов

— Ну ты держи себя в руках с тех пор.

К. Лаврентьева

— Ну мне не скучно, слава Богу.

А. Соколов

— Мы под это будем работать, чтобы не заскучала вдруг.

К. Лаврентьева

— Да нет. Там, конечно, многогранный совершенно пирог с этой «Анной Карениной», можно отдельную программу посвящать.

А. Рыпова

— Вот, наверное, именно поэтому для меня главный герой этого романа все-таки Константин Левин, который пришел к свету в результате.

К. Лаврентьева

— Есть нюансы там тоже.

А. Соколов

— Ну это элемент хеппи-энда просто привнесен уже.

А. Рыпова

— Мы, девочки, такие. Нам нужен обязательно счастливый конец.

К. Лаврентьева

— Нам нужен финал какой-то правильный, да. Спасибо огромное за этот разговор. Интереснейший «Журнал» у нас сегодня получился. Дорогие друзья, сегодня в студии собирались Алена Рыпова, продюсер регионального вещания Радио ВЕРА, Алексей Соколов, исполнительный директор журнала «Фома», ведущие Радио ВЕРА — Анна Леонтьева, Кира Лаврентьева, чтобы обсудить то, что нас волнует, то, что нам интересно, и события, которые происходят в мире на сегодняшний день. Спасибо огромное. Всего вам доброго и до свидания.

А. Соколов

— До свидания.

Все выпуски программы Журнал

Другие программы

Актуальная тема