«Смыслы праздника Вознесения Господня». Священник Владислав Береговой

У нас в гостях был настоятель храма Бориса и Глеба в городе Мосальске Калужской области священник Владислав Береговой.

Мы размышляли о смыслах и значении Вознесения Господня, а также об особенностях богослужения этого праздника и о его истории.

Ведущий: Александр Ананьев

---

А. Ананьев:

— Вы слушаете Радио ВЕРА, программа «Вопросы неофита». Я, что называется, профессиональный неофит- Александр Ананьев. Жизнь моя несладкая, непростая, полна испытаний и лишений, но бывают и в моей жизни праздники. Один из таких праздников, безусловно, — это когда мы встречаемся с моим добрым другом, замечательным священником из самого уютного города на свете — города Мосальск, Калужской области, настоятелем храма Бориса и Глеба, руководителем молодёжного отдела Песоченской епархии священником Владиславом Береговым. Здравствуйте, отец Владислав! Христос Воскресе!

О. Владислав Береговой:

— Воистину Воскресе, Александр! Рад вас видеть.

А. Ананьев:

— Как дела в прекрасном Мосальске? Всё посеяли, всё посадили?

О. Владислав Береговой:

— Замечательно, всё в процессе, всех преступников посадили.

А. Ананьев:

— Бог с вами! Я про морковку, про петрушку, про укроп, про помидоры, про рассаду!

О. Владислав Береговой:

— А я — о своём, о мужском.

А. Ананьев:

— О своём, о мужском... Ужас какой!

О. Владислав Береговой:

— А так — да, всё колосится. Знаете, есть такое распространённое убеждение, что у православных много врагов: иноверцы, инаковерцы, атеисты. Кто ещё? Сейчас, я скажу, я ещё врагов не всех вспомнил, друзей вспоминать проще. А, вот: секуляризация, обмирщение, материализм, постмодернизм и прочее-прочее. Но я вам скажу, как священник, который восемь лет служит в наполовину сельском приходе — это город, го это город маленьких одноэтажных домиков. При каждом домике есть огород, в каждом домике живёт мама или бабушка, и храм пустеет в сезон посева и сбора урожая. Начинается картошка — прихожан нет. И никакие сектанты, никакие модернисты нам ничем, на самом деле, не угрожают. Главный враг православия — картошка и посевная. А ваш вариант какой был?

А. Ананьев:

— Мой главный враг — это я. Я в этом убеждался, убеждаюсь и боюсь, что буду убеждаться дальше.

О. Владислав Береговой:

— Ну, это ваши личные проблемы, а я говорю о глобальных масштабах Русской Православной Церкви.

А. Ананьев:

— Я вспоминаю, как одна моя хорошая знакомая, которую я очень любл, всё время клала руку на плечо и говорила: «Ох, Сашка, Сашка! Огради тебя Господь от друзей, а с врагами ты и сам разберёшься!» Сегодня Понедельник, а в этот четверг мы все празднуем, уже понемножку готовимся к Вознесению Господню. Отец Владислав тут немножко посетовал на то, что мы несерьёзного священника на серьёзную тему пригласили, но я не согласен с ним по всем пунктам: во-первых, священник с блестящим чувством юмора не является несерьёзным, а во-вторых, я думаю, что с кем, как не с вами, можно найти ответ на вопрос: можно ли стричься до Вознесения?

О. Владислав Береговой:

— В монахи?

А. Ананьев:

— Нет! Постричься и покрасить волосы!

О. Владислав Береговой:

— В монахини? В зелёный цвет? Ой, я хочу увидеть такое чинопоследование пострижения в монахини с перекрашиванием волос! Чтобы цвет соответствовал празднику или духу. Вот, прямо совсем с буйным характером — в чёрный цвет волос, несколько более благочестивых послушниц — в блондинок, в голубой или в зелёный. Тогда было бы понятно, к какой матушке подходить за благословением, а к какой — нет. Вместо того, когда в монастыре платочки раздают. Чтобы можно было понять, какая из них благодатнее, какая — дольше живёт в обители. Но я шучу, конечно.

А. Ананьев:

— Ну, а если серьёзно, вот Вознесение, как праздник, любим и почитаем народом, поскольку, как раз, в начале лета, и с ним, так или иначе, как-то связаны отблески очень давних языческих поверий. С ним связано много чудных традиций, например, стричься нельзя. Можно или нет?

О. Владислав Береговой:

— Нельзя только одно делать в Вознесение: вить гнёзда. Если у вас есть шальное желание свить гнездо: сдать его в аренду или для себя, то не вейте, пожалуйста. Это можно в другой день сделать.

А. Ананьев:

— Это же на Благовещение нельзя вить гнездо, а на Вознесение тоже категорически нельзя? А купить диван в новый дом — это вить гнездо?

О. Владислав Береговой:

— Нет, это когда, в буквальном смысле, берёшь палочки и веточки и вьёшь из них. Разве я могу шутить?! Что вы, Александр, какие метафоры?

А. Ананьев:

— Если у меня возникнет желание свить себе гнездо, я сразу же вспомню ваши наставления. На самом деле, вопросов, связанных с сегодняшним праздником, у меня, у неофита очень много. Давайте начнём с Деяний Апостолов вот тем фрагментом, который описывает происходящее: «Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их.

И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде

и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо».

О. Владислав Береговой:

— Книгу Деяний нужно читать только вашим голосом, я прямо проникся. Вы не записывали ещё ни разу? Наверное, у апостола Луки тоже такой голос был.

А. Ананьев:

— Я недостоин. Говорю это сейчас без всякого лукавства. Нет, вы знаете, я, по просьбе моих коллег дорогихиз журнала «Фома», иногда озвучиваю какие-то молитвы. И я понимаю, что мне нельзя этим заниматься. Я сейчас без всякого лукавства, позёрства, заламывания рук, просто, когда в тебе включается диктор, в тебе умирает молитвенник. Понимаете, о чём я говорю? И уже это всё, это уже не молитва. Любой сельский священник произнесёт эту молитву в миллиард раз лучше профессионального диктора. Или же это надо записывать так, чтобы я не знал, что это записывается. Я пробовал всячески. Мне надо было прочитать молитву о павших воинах. Не так давно, в честь 9 мая, тоже коллеги попросили — важная для меня молитва, я вложил в неё всю душу, как мне показалось, но переслушивал потом и думал: нельзя так. Нельзя так читать молитвы, надо как-то иначе. Сложная задача, на самом деле.

О. Владислав Береговой:

— Я знаю одну историю про одного семинариста, все мне её рассказывают, о том, что он по-настоящему проникся Евангельским текстом только на пятом курсе, когда он впервые решил прочитать Евангелие не для того, чтобы сдать экзамен, а как Евангелие, как Книгу Жизни, как Слово Божие. Он читал его сотни раз, если не тысячи, знал назубок для того, чтобы сдать экзамен, для того, чтобы различать, где Иудея, где Галилея, и так далее. Прочитал просто, не как учебник, а как книгу — просто восторг, уверовал наконец-то.

А. Ананьев:

— Ну, видимо, надо было подняться по всем этим ступенькам на ту площадку, с которой уже можно будет легко прочитать эту Главную Книгу. Я ещё не поднялся на неё, опять же, я ещё только в процессе. Сорок дней послн Своего Воскресения Господь наставляет своих учеников, на сороковой день Он возносится, ученики в этот момент расстаются со Христом? Потому что, судя по этому описанию, они обескуражены, они растеряны, они потеряны и не знают, что делать дальше.

О. Владислав Береговой:

— Судя по всему, они всё ещё ожидали восстановления Царства Израильского.

А. Ананьев:

— Да ладно?! По-моему, к этому моменту уже всем было очевидно, что Христос воскрес не для того, чтобы совершать революции. А вот 40 дней после Воскресения Он их наставляет... Господи, Христос воскрес! Какие ещё нужны доказательства того, что Он здесь не для экономических реформ и не для политических потрясений?!

О. Владислав Береговой:

— Они же сами его спросили: Не сейчас ли восстанавливаешь Ты царство Израилево? То есть, они так и думали. Может быть, поэтому сорок дней, а не три дня Он их наставлял в вере. И что, хорошо получилось? Сколько пришло человек на гору Елеонскую? Не на гору Вознесения, а на гору в Галилее. Пятьсот и ещё сколько-то, не считая женщин и детей: может быть, целая тысяча, а может быть, две. И что пишет апостол Матфей? Некоторые усомнились. То есть, Он явился им сам, позвал их поговорить, а они засомневались, как Фома. И мы не знаем, чем закончилась эта история. Фома сказал: Господь мой и Бог мой! А как там? До сих пор сомневаются? И для меня лично это такое яркое событие. Во-первых, это удостоверяет в истинности Евангелия от Матфея, который не стесняется сказать о том, что даже после Воскресения у Господа есть миссионерские провалы. Это ещё говорит о том, что Он не нарушает свободу воли человека насилием чуда. И говорит о том, насколько же мы упёртые, что, даже видя воскресшего Христа, всё равно сомневаемся, Он это или не Он, правду или неправду говорит, всё равно, оказывается, всем хотелось восстановления царства Израильского, а не вот этого всего.

А. Ананьев:

— Я поймал себя сейчас на мысли, что в последнее время вообще перестал верить какому-либо слову, написанному или произнесённому в средствах массовой информации, потому что у всех есть свои цели, которые ими преследуются, на их основании выбираются какие-то слова, они не имеют отношения к реальности — слушаешь это всё и не можешь понять, что вообще происходит. Радио ВЕРА, безусловно, это исключение, потому что здесь одно из немногих мест, я заявляю об этом с полной ответственностью, люди говорят именно то, что думают, причём и гость, и ведущий. Это был мой следующий вопрос, на который вы уже сейчас начали отвечать, отец Владислав: почему люди — одно дело, когда они видят простого Учителя: Он совершает чудеса, к Нему можно относиться по-разному — но когда они видят воскресшего Христа. Нет уже никаких сомнений в том, что Он — Бог, что Он здесь, Он их наставляет, к Нему можно прикоснуться, подойти и поговорить с Ним. Почему они сомневаются?

О. Владислав Береговой:

— Не знаю, это какая-то тайна. Потому что мы стоим в храме — и не сомневаемся через две тысячи лет после этих событий, или когда батюшка кричит с амвона «Христос Воскрес!», и я вижу в глазах всех прихожан убеждённость в том, что Он действительно воскрес, а вот апостолы, наверное, были настолько травмированы событиями Страстной седмицы, что они в себя не пришли.

А. Ананьев:

— А мы верим потому, что у нас выхода нет, потому что, если Христос не воскрес, то зачем тогда всё?

О. Владислав Береговой:

— Мы же верим не потому, что это логично. Скорее, даже наоборот, вот эти объяснения нашей веры, которые где-то являются крестом для нашего разума — это подпорки для нашей веры. Всё равно, мы верим скорее вопреки, нежели по уму.

А. Ананьев:

— "Вопросы неофита" на Радио ВЕРА. На них сегодня отвечает, как всегда тонко и с обаятельнейшим чувством юмора, калужского причём, настоятель храма Бориса и Глеба в городе Мосальск, Калужской области, священника, которого вы знаете, в частности, по ответам на вопросы верующих граждан в социальных сетях, не будем называть их, всяческих. Это уже практически отдельный жанр, вы его изобрели или нет, но это уже классика просто. Люди реально рассылают друг другу ваши ответы на вопросы в качестве поздравительных открыток в Интернете, я сам был этому не раз свидетелем и тихонько гордился тем, что знаком с вами лично.

О. Владислав Береговой:

— И слов твоих благоуханных отраден чистый мне елей. А можно вернуться всё-таки: как вы сами думаете, почему они сомневались?

А. Ананьев:

— Для меня это — большая тайна. Для меня вообще большая тайна, почему вообще они распяли Христа. Вот честно. Я знаю всю историю, я много об этом читал, я подходил к ней с разных сторон, смотрел на неё под разным углом. Но ведь эти иудеи, этот Пилат... они же видели всё! Когда перед тобой стоит Сам Господь Бог, у тебя нет сомнений, их не может быть в принципе, понимаете? То есть, рука не может подняться на то, чтобы Его распять. Честно, как человек, я не понимаю, как такое вообще возможно? Человек может оставить разночтения в душе: то ли он хороший, то ли он плохой, то ли у него камень за пазухой, то ли нет, вдруг он сказал одно, а подумал — другое?! Но перед тобой Господь Бог! Какие могут быть разные мнения? Вот, здесь для меня тоже непонятно, почему и как. И ответа ни у меня, ни у вас, очевидно, нет на этот вопрос ответа. Но, наверное, есть ответ на другой вопрос...

О. Владислав Береговой:

— Женщины бы вам сказали, жёны-мироносицы. Они не сомневались: Господь мо1 и Бог мой — и побежали другим рассказывать. Но ни им не поверили, ни Христу не поверили.

А. Ананьев:

— И самая большая загадка для меня: почему женщина заблудшая, встретив в знойный день у колодца Христа, сразу увидела в Нём Бога? В то время как тысячи людей встречали Его во время своего жизненного пути на дорогах и относились к Нему по-разному.

О. Владислав Береговой:

— Сначала она увидела в Нём пророка, потом уже, когда она всё услышала. Заметь, первый вопрос сразу — видно, что это пророк, какой-то особый пророк, если не Мессия — заметь, ей бы спросить: продавать ли квартиру в Самарии или в другом городе, покупать ли квартиру, выходить ли замуж в шестой раз или не выходить. Она задала ему правильный вопрос: где поклоняться? Мы всё тянемся к старцам: какие старцы были у нас 20 лет назад! Настоящие такие, рафинированные, из лагерей, прозорливые, такие как Иоанн Крестьянкин.

А. Ананьев:

— Вы сейчас опять позволяете себе со снисходительным чувством юмора. Так странно это звучит: раньше были такие старцы!

О. Владислав Береговой:

— Нет, сейчас я говорю серьёзно, но с какими вопросами мы ездили к ним?! Не с духовными вопросами, а с другими: что купить, что продать, где учиться, на ком жениться? И это не сарказм, это огорчение, что, когда у нас был жемчуг в руках, мы им не короны украшали, а игрались с ним, как с бисером. Тоже, эпоха гонений прошла, после которой можно было стать старцем. Чтобы быть старцем по-настоящему, нужно не быть частью этого мира, а чтобы не быть частью этого мира, столько скорбей нужно перенести в этой жизни, столько пальцев должно быть переломанных и прочее, чтобы быть уже жителем Небесного Отечества, чтобы старчество не принесло тебе духовного вреда.

А. Ананьев:

— Но я знаю довольно много священников, перед которыми я просто затихаю и прислушиваюсь каждый раз, когда они что-то говорят, особенно, когда они говорят это что-то не с амвона, а сидя за столом, например, потому что каждое слово оно прямо очень тяжело и правильно ложится в самое сердце. Ну, вот бывает такое. Разве это не свидетельство того, что передо мной либо уже состоявшийся либо, определённо, будущий старец?!

О. Владислав Береговой:

— Вероятно, да. Просто, мы старчество обычно прикладываем к монашеству, В духе старцев Оптиной пустыни. Как правило, старец — это всегда монах. Священник, пусть обладающий фантастическим опытом духовным и личным — это просто опытный священник. Здесь, как раз, сарказм.

А. Ананьев:

— Да, я понял. Но ведь через них говорит Дух Святой. Это же не целиком человеческое, но и, собственно, уже Сам Святой Дух, верно?

О. Владислав Береговой:

— Но Святой Дух же не нарушает свободу воли человека. Просто, когда ты в Нём находишься, ты не можешь дать совет, который повредил бы душе вопрошающего. Даже если ты ответишь так, как тебя не просили, выводя проблему на другую плоскость — ты всё равно решишь эту проблему и ответишь на этот вопрос.

А. Ананьев:

— Я вам сейчас задам вопрос, который будет, пожалуй, главным в сегодняшней беседе и в сегодняшней программе «Вопросы неофита». Христос возносится и меняет Своё видимое пребывание на невидимое пребывание в Церкви. Зачем? Он воскрес, Он со Своими учениками, Он здесь. И, собственно, мы живём так, как будто бы Он здесь, сидит с нами третьим в студии на Андреевской набережной и иногда улыбается, слушая измышлённые вопросы. Но почему Он не остаётся? Почему Ему обязательно надо вознестись? Я, когда ехал на разговор с вами, размышлял об этом: была бы ведь, знаете, такая вот стройная концепция: Бог-Отец незрим и на небе, Бог-Сын здесь, на земле, воскресший, Святой Дух повсюду и, в общем, является неким таким связующим звеном, хотя и не совсем верно так Его называть. Мы в Духов день обязательно поговорим о Святом Духе, у меня по этому поводу тоже очень много вопросов. Так вот, вопрос, для меня, пожалуй, главный: я не могу понять, почему Христос не остаётся зримо на земле, среди учеников и, впоследствии, рядом с нами.

О. Владислав Береговой:

— Ну, самый простой ответ, который лежит на поверхности, но не отвечает на вопрос, чисто логически: раз так произошло, значит, так надо. То есть, все, что для нашего спасения можно было сделать, Господь сделал. Всё, чего нам хочется ещё — лишнее и ненужное, Господь так по-спартански с нами общается. А теперь, давайте копнём глубже.

А. Ананьев:

— Вы понимаете, я в своём вопросе не ставлю под сомнение правильность решения Христа. Безусловно, это для нас наилучший вариант, это — единственно правильный путь. Вопрос в другом: какова цель?

О. Владислав Береговой:

— А цель ещё на известной иконе преподобного Андрея (Рублёва) изображена в этом Предвечном Совете, это называется умным словом — в Библии его нет, но Святые Отцы его придумали, кратко так, по-святоотечески — обожение. Бог стал Человеком для того, чтобы человек стал богом. Вот, сейчас, в этот Праздник происходит то, ради чего Воплощение, страдания, Воскресение. Сейчас происходит главное: воскрешённая, преображённая, исцелённая человеческая природа, со своей душой, духом и плотью села одесную Бога. Вот, эта триединая человеческая природа: неслитная, неизменная, нераздельная, неразлучная, соединённая с Божеством Христа восседает одесную Бога. Вот, так это звучит в Библии, других слов тут и не придумать.

А. Ананьев:

— В каком смысле обожение человека? То есть, правильно ли я понимаю, что вы сейчас имеете в виду, что Христос таким образом, простите мне мой формальный язык, создал некую дорожную карту для каждого из нас, которой мы будем пользоваться в дальнейшем. Но позвольте! Умирая, человек не поднимается в глазах своих родственников, облако не берёт его из вида их, он не восходит на небо, он закрывает глаза и перестаёт дышать, после чего его хоронят. Какая же здесь духовная карте? Мы всё понимаем и ждём Страшного Суда, в большинстве своём.

О. Владислав Береговой:

— Духовная. Плоды этого действия принимаем в Крещении. Крестясь, приобщаемся вознесённой, преображённой природе Господа нашего Иисуса Христа, в Которого крестимся. Есть такая молитва на наречение имени. Почему-то многие священники считают, что это — молитва на наречение имени ребёнку в честь того святого, в честь которого хотят крестить, хотя там ни одного слова нет ни о каком святом, речь идёт о том, что: Имя Твое, Господи, дай ему — то есть, имя Христа. Мы крестимся во Христа и получаем, приобщаемся этой вознесённой, преображённой, исцелённой человеческой природе. Если бы она не была исцелена и преображена — как иначе мы бы к ней приобщились? Если бы она не была вознесена и преображена. А нам что до того? Ну, хорошо, воскрес — а что дальше?

А. Ананьев:

— А разве это не произошло в самом Воскресении Христовом, когда Он воскрес и явился Своим ученикам воскресший. Вот, в этот момент разве нет? Насколько я понимаю, по крайней мере, так я думал раньше:

Вознесение — это спустя сорок дней после Воскресения, это конец земного пути Христа и, сейчас скажу очень странную вещь, — смерть. Только не в нпшем, человеческом понимании, а в Христовом понимании, не ужасная, рождающая отчаяние в душе, а радостная и праздничная, что закончилась земная история, а дальше Господь возносится на небеса и сидит одесную Отца, и далее по тексту.

О. Владислав Береговой:

— Мы же не просто христиане, которые верят только в Христа как в Бога. У нас всё сложнее, мы монотеисты, но у нас общение с Тремя Лицами Святой Троицы: Отцом, Духом и Сыном. И, если наша природа преображена в Сыне, мы должны её вознести к Отцу, и мы должны познать Отца Духом Святым, а Дух Святой должен быть ниспослан Отцом к нам. Поэтому, здесь происходит то — конечно, мы говорим сейчас о несказуемом, но насколько можно говорить, настолько говорим — здесь происходит соединение человеческой природы со всей Троицей. Мы Ему отдаём себя и в ответ получаем Его. Святой Максим (Исповедник) говорил подробно о том, что должно было произойти в Раю и не произошло, и как это компенсируется Спасителем, Который осуществил за Адама всё то, чего он не сделал. Мир создан путём разделений.

А. Ананьев:

— Разве это не то, что происходит в момент Причастия: соединение человеческого и Христова? В этот самый момент мы становимся, буквально, единым целым.

О. Владислав Береговой:

— Да, но это не было бы возможным без Вознесения и без сошествия Духа Святого на нас. Почему именно так — сказать сложно. Почему Христос решил именно так, а не иначе — кто может сказать?

А. Ананьев:

— Я пытаюсь понять, что даёт нам Вознесение Господне.

О. Владислав Береговой:

— Причастность этой земной человеческой истории, которая не просто интересна, потому что произошла две тысячи лет назад, а это то, что важно для каждого из нас: если бы Господь не вознёс нашу природу туда, как нам туда попасть? Вот как нам туда попасть? Никак. Важно, чтобы Он был первенцем.

А. Ананьев:

— Давайте сейчас прервёмся на минутку, у нас на Радио ВЕРА не бывает, у нас бывает очень полезная информация, которая меняет у нас мир и всё на свете, а через минуту этой полезной информации мы вернёмся к разговору о Вознесении Господнем и всё-таки попытаемся разобраться, почему вокруг нас так много храмов в честь Вознесения, почему это событие, этот Праздник так значим для христиан, что произошло в этот момент, и что это в нас изменило. Об этом мы поговорим через минуту, не переключайтесь.

А. Ананьев:

— "И восшедшего на небеса, и седящаго одесную Отца, и паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца«. Вознесение Господне даже фигурирует в квинтэссенции всей нашей православной христианской веры- в Символе веры. Это двунадесятый ведь праздник, да, отец Владислав, — один из двенадцати главных? Вообще, какая-то тут концентрация двунадесятых праздников — об этом мы тоже поговорим. Сегодня у нас в гостях настоятель храма Бориса и Глеба в городе Мосальск, Калужской области, священник Владислав Береговой, говорим мы о Вознесении Господнем. Зайдём с другого конца. Три праздника, которые, буквально, следуют друг за другом, и, как мне чувствуется, кажется, и ещё, более того, складывалось исторически, — они были единым целым: это — Пятидесятница, это — Вознесение Господне и это — День Святого Духа. Я даже нашел информацию, аогласно которой, до конца четвёртого века Вознесение Господне и Пятидесятница были единым праздником, как Рождество и Крещение, причём, Тертуллиан называл его «радостнейшим временем», и понятно почему, это — радостное время после Воскресения Христова. Почему важно было разделить эти события? Неправильно их разделять, они же буквально друг из друга проистекают!

О. Владислав Береговой:

— Чтобы поставить акцент на каждом важном событии жизни Спасителя отдельно. Все события, все Праздники изначально объединены по смыслу, не хронологически или исторически, а по смыслу. Какие Праздники соответствуют Богоявлению? Вот, эти два. Хорошо, Праздник Богоявления. А какие Праздники соответствуют сошествию Духа Святого на Церковь и созданию Церкви? Вот, эта триада. Хорошо, мы их отмечаем в один день, а потом, почему бы не разделить их и не праздновать более масштабно отдельно, чтобы каждому Празднику и каждому событию более пристальное внимание уделялось: свой тропарь, свой кондак, свои молитвы и своё богослужение — по-моему, это всё здорово и замечательно. Далее делить особо некуда, это было бы уже какое-то отцеживание комара, а так, по-моему, всё логично.

А. Ананьев:

— Понятно. Вернее, как, понятно. По крайней мере, я услышал ответ на свой вопрос. Давайте перескочим на секунду на серьёзный вопрос: Вознесение в четверг, и принято думать, что работать в этот двунадесятый праздник — великий грех. Так это или нет?

О. Владислав Береговой:

— Ну, на самом деле, если есть возможность отложить всё земное попечение в день Праздника и посвятить день Причастию, молитве, Богомыслию, доброделанию, то всё становится на своих местах, и традиция по своему содержанию становится вполне себе здоровой. А если ты просто лежишь на печи, целый день играешь в какие-то погремушки, смотришь телевизор или ютубчик, устраиваешь себе продолжение майских праздников — тогда нет.

А. Ананьев:

— Я понимаю. Но когда-нибудь вы, в своей священнической практике сталкивались с тем, что люди проводили Вознесение таким образом?

О. Владислав Береговой:

— Ну, я по себе могу сказать. Лет с шестнадцати я воцерковлялся, у меня работа была. В 25 лет я только стал до этого у меня было сколько... девять лет воцерковления, я работал и зарабатывал, ежедневно работал, но в Праздники я себе всегда устраивал выходные. Какой бы он доход не приносил, я всё равно устраивал себе выходной: я — в храме, причащаюсь или нет, читаю умные книжки, просто гуляю, но заработок подождёт. То же самое с воскресным днём. Но я сам себе принадлежал, вплоть до рукоположения. Другие люди же не имеют такой возможности: работают на зарплату, на другого человека, у тебя график — поэтому, если у тебя есть возможность отпроситься и побыть на службе в этот день — замечательно, а дальше делай, что должен: проверяй тетрадки, чисти микрофоны.

А. Ананьев:

— Имеющий желание имеет и возможность, не имеющий желания говорит о том, что у меня нет возможности, у меня трудовая книжка, работодатель...

О. Владислав Береговой:

— Нет, всякое бывает. Бывают такие работодатели: попробуй там опоздай на минуту, какие там вообще религиозные праздники! Взять хотя бы, например, наши магазины у дома. Если кассир не придёт на работу, потому что у него Троица, он вообще уже не придёт на эту работу.

А. Ананьев:

— Что особенного в богослужении этого четверга? Это важный вопрос для неофита: чем оно отличается от любой другой Литургии?

О. Владислав Береговой:

— А я сейчас про вечернюю службу думаю. На самом деле, все песнопения, все молитвы, которые посвящены тому или иному Празднику, в том числе, Вознесению, они читаются, поются и возносятся накануне вечером. А у нас вечером в разы меньше людей на Вознесение, на Троицу, чем утром, на Литургии. А на Литургии всё одно и то же. Единственное, что на Литургии посвящено Празднику — это Апостольское чтение, Евангельское чтение и тропарь Праздника. Всё остальное совершенно одинаковое. Да, это Служба служб, здесь самое главное происходит: Пресуществление хлеба и вина в Тело и Кровь Господню, ты причащаешься и становишься единым со Христом. Но все песнопения, которые посвящены празднику, они читались вечером: и канон, и стихиры одни, и стихиры другие, батюшка выходил на центр храма, освящал хлебушек, вино, пшеницу, елей, потом пел Величание этому Празднику и тропарь замечательный Вознесения о том, что вознеслся еси во славе, Христе Боже, радость сотворивый учеником обетованием Святаго Духа. То есть, Он ушёл, но обещал вернуться, но не Сам, а Духа Святого ниспослать. Всё торжество — оно вечером, на самом деле. Ну, а утром — Литургия. И освящение плодов всяких. Или это на Преображение? Да, точно. Значит, надо на Вознесение освящать — людей будет точно больше.

А. Ананьев:

— Не знаю я, какие там плоды. Ореховый Спас, если только, хотя и для орехов тоже рановато. Хотя, шутки шутками, а таким зримым символом Троицы являются в Русской Православной Церкви веточки берёзы, на Вербное воскресенье — вербочки, соответственно. Пальмы не растут, а так — были бы вайи. Произошедшее Вознесение Господне, описание его — это реально случившееся событие или же это — метафорическое описание каких-то незримых важных процессов?

О. Владислав Береговой:

— Я- за первое и, отчасти, за второе. Потому что, как словами описать происходящее? Вот, был Христос — и нет Христа, куда Он ушёл, куда и как Он исчез?

А. Ананьев:

— Скажем так, я своими глазами видел Фаворский свет, хотя никакого света там не было, 20 человек рядом со мной его не видели, но, когда я был свидетелем тому или иному событию, я его вспоминал не иначе как событие, связанное с ярким светом. Вот, у меня такое воспоминание, и, если бы я рассказывал вам: отец Владислав, там реально всё залило светом, и глаза Его сияли, то есть, у меня было бы такое описание, хотя света не было. Христос действительно такой вот светящейся ракетой вознёсся? Мне тяжело в это поверить, понимаете? Зачем вот это шоу? Люди остались в недоумении.

О. Владислав Береговой:

— Я думаю, что здесь был педагогический момент. Нужно было показать, что Христос не просто среди людей растворился и пропал, людей там много было, очень много. Или под землю куда-то спрятался: вырыли ямку и сказали, что Он вознёсся. Нет, это должно было быть показано всем, что, смотрите, Я не спрятался, не ушёл ни в пещеру, никуда, но это — не фокус, то есть, Христос по-настоящему, телом вознёсся, показав вот эту возможность человеческого тела после воскрешения: оно, с одной стороны, принадлежит этому материальному миру, а с другой стороны, совершенно не ограничено никакими материальными законами и преградами: хочу — ем, не хочу — не ем, хочу — прохожу сквозь двери затворенные, не хочу — не прохожу, хочу — просто пропадаю для всех, но не перестаю быть для всех здесь и сейчас, как через несколько лет Он повстречается с апостолом Павлом, тогда ещё Савлом, тоже каким-то особым образом.

А. Ананьев:

— Вдруг предстали им два мужа в белых одеждах. Ангелы?

О. Владислав Береговой:

— Да. Ну, уж точно не санитары!

А. Ананьев:

— Да что ж такое! Опять шутите, отец Владислав! Их было двое. Почему двое?

О. Владислав Береговой:

— Это — ветхозаветный принцип: словами двух или трёх свидетелей будет засвидетельствовано всякое слово, поэтому, важно, чтобы везде было двое. Почему вообще вы исповедуетесь не напрямую Богу, а мне? Для того, чтобы нас было двое.

А. Ананьев:

— Возле отворённой могилы Христа был один Ангел. Насколько я помню, он обратился со словами к мироносицам: не ищите Живого среди мёртвых. Он был один, а здесь двое.

О. Владислав Береговой:

— В некоторых Евангелиях указано, что и там Ангелов было двое. Почему-то мне не так запомнилось, значит, погуглю — скажу. Ну, а здесь надо довериться одному. В любом случае, Христос явился двоим по дороге в Дамаск, причём, двоим одновременно.

А. Ананьев:

— Ну, допустим. А нужны ли были им эти объяснения? Они не понимали, что происходит?

О. Владислав Береговой:

— Судя по всему, да. Если бы они не были нужны, Господь бы, наверное, Ангелов Своих не послал. Они стояли долго. Представьте себе — мы-то знаем из Евангелия, чем всё закончилось, они пошли и дальше ждали сошествия Духа Святого в Иерусалиме. А им что делать? У них-то нет инструкции, как у нас, нет этой истории. Христос вознёсся — а дальше что? ОН, в принципе, так приходил и уходил последние сорок дней: непонятно, как пришёл, непонятно как ушёл, а дальше что? Вот, они стоят и ждут: может быть, сейчас конец света начнётся или ещё что- нибудь невероятное произойдёт? Да и вообще. Смотрите, как мамы провожают своих детей, жёны провожают своих мужей. Поезд ушёл час назад, а они ещё стоят на перроне, дышат этим моментом расставания.

А. Ананьев:

— Это что за обычай такой? Я регулярно провожаю любимых на поезд в Ковров, но стоять ещё час на перроне никакого смысла нет.

О. Владислав Береговой:

— Что, вы даже не смотрите в закат удаляющемуся поезду?

А. Ананьев:

— Нет, я даже не жду, пока он уедет. Сейчас поезда ездят с затемнёнными зеркальными окнами, там даже нет смысла помахать рукой.

О. Владислав Береговой:

— Не романтик вы, не романтик. Вот, апостолы были романтиками: они долго стояли на горе, они не могли просто так взять и уйти. Только что Христос от них ушёл — и что, надо взять и уйти? Это как-то не по-людски.

А. Ананьев:

— "Вопросы неофита" на Радио ВЕРА. На них сегодня отвечает и стойко держится при этом наш дорогой гость — настоятель храма Бориса и Глеба в городе Мосальск, Калужской области, священник Владислав Береговой. Вообще, я уже с вами как-то немножко коснулся, но вы ловко ушли от этой темы, а я опять настойчиво вас к ней подталкиваю: сравнение Вознесения Господня со смертью. Есть ещё один тонкий момент: когда умирает человек, мы говорим — и в нашем сознании так, наверное, и происходит — что его душа вознеслась на небо.

О. Владислав Береговой:

— На иконе Успения Богородицы именно так и написано! Есть ещё одна прекрасная икона Праведницы в Руце Божией — на всём пространстве иконы такая большая рука и много-много праведников. А, слушайте, это не икона, это — картина, забыл фамилию художника, вспомню — скажу. Наши слушатели могут посмотреть в интернете, известное полотно.

А. Ананьев:

— Хорошо. Ну, вот вы ещё вспоминаете, а под видеоверсией нашей беседы уже есть упоминание этой картины с указанием автора. Не суть. Скажите, пожалуйста, так всё-таки это действительно отчасти смерть? И второй вопрос: нас всех отчасти ожидает нечто подобное?

О. Владислав Береговой:

— Отчасти смерть что?

А. Ананьев:

— Вознесение. Земная смерть.

О. Владислав Береговой:

— А, то есть...Да, всё, я понял. Ну, для кого — вознесение, а для кого и ниспадение.

А. Ананьев:

— Я сейчас подчеркну: смерти нет, никто не умирает. Ни Христос, ни отец Владислав, ни я, мы не умираем, мы все — внимание!- возносимся на небо, подобно Христу, может быть, это не так? А если это так, то в чём разница?

О. Владислав Береговой:

— В чинопоследовании отпевании есть такие слова — от имени усопшего они говорятся, батюшки часто их пропускают, потому что не все их знают, а если не пропускают, то не все их слышат, усопший говорит устами батюшеи: но прошу у всех и непрестанно молю — молитися обо мне, да не низвержен буду по грехам моим в место мучения, но да вселит меня Господь, где свет жизни. Кстати, это уже так хорошо догматически выверенные слова: не вознесет, не даст место какое-то, оно максимально такое духовное — вселит туда, где свет жизни, то есть, не в место света, но Сам Господь есть Свет. Можно не только вознестись, можно и ниспасть, причём, очень стремительно и неожиданно. Но, в каком-то смысле, да. Но душа в любом случае возносится, когда происходит некий частный суд: но возносится не вверх, не вправо, не влево, не вниз, а в иной модус бытия, где, с одной стороны, как говорят некоторые, ещё не окончательно разрушено влияние времени и пространства, но, с другой стороны, уже нет их абсолютной власти. Это некое преддверие Царствия Божия или преддверие адских мук. Ещё же надо как-то это скоррелировать с тем, что ад и рай — это не место, а состояние души. Поэтому, где происходит этот суд, может быть, не ты на нём, а он в тебе. Поэтому, когда мы начинаем говорить о Вечности, очень сложно подобрать какие-то адекватные слова о том, что там происходит. Там же нет того, что можно было бы описаьь с помощью привычных нам символов, которые мы видели, осязали или нюхали. Сплошные метафоры, сплошной язык символов. Правда, иногда можно так заиграться, что ты будешь считать, что эти символы материализуются.

А. Ананьев:

— Вот, поэтому мы стоим в храме и просто верим, не задаём вопросов, то или это, разве что в программе «Вопросы неофита».

О. Владислав Береговой:

— Зато мы стоим на службе и думаем, когда же это закончится, закрыл ли я дверь, выключен ли утюг...

А. Ананьев:

— Это — искушения, надо как-то бороться с ними и молитвами как-то отбрасывать все эти суетные мысли.

О. Владислав Береговой:

— Очень помогает, когда вы следите за текстом Богослужения. Всегда издаются, продаются, в Интернете есть чинопоследования Всенощного бдения, которое служится на какой-нибудь большой Праздник. Я всех призываю скачать и распечатать — хотя, распечатать, наверное, будет сложно, выйдет страниц 60-70, можно смотреть с телефона или планшета, но не сильно ярко, потому что, если в храме темно, это сильно режет глаза окружающим. И следите за службой, следите за канонами и стихирами, вы, наконец-то, выйдете из храма помолившись, а не устав. Очень важно молиться умом: не только ногами, спиной и плохим настроением, но ещё и умом. Иначе нет смысла. Митрополит Филарет (Дроздов) в «Катехизисе» пишет о том, что молитва — это возношение ума и сердца к Богу. Если только сердце или только ум — ну, ладно.

А. Ананьев:

— Он же дает достаточно чёткую последовательность: сначала — ума, а потом — сердца. Не бывает такого, что ты ум не включил, а сердце вот:да-да-да. Как да-да-да, если ты не понимаешь ни слова в том, что там говорится?

О. Владислав Береговой:

— Любой религиовед-атеист может замечательно прочитать молитву, препарировать её, рассказать все её смыслы, но он же не помолится. Молитва поддается филологической, исторической, экзегетической, гомилетической препарации.

А. Ананьев:

— Кто-то из замечательных священников сказал потрясающую вещь, я на Радио ВЕРА нередко её вспоминаю: есть способ зафиксировать изображение — это фотография, есть способ зафиксировать звук — это аудиозапись — раньше грампластинка была, теперь у нас можно на компьютере записать это всё в mp3 файл — а есть способ зафиксировать переживание благодати — и это молитва. Человек, который пережил это состояние и находится в нём, он сам произвольно формулирует эту последовательность слов, звуков, смыслов, которые, если проиграть их у тебя внутри, дают тебе отблеск этого состояния человека, переживающего благодать. Очень хорошая концепция, она мне очень нравится. Поэтому, отдельная строчка молитвы — в переносном смысле, разумеется — не работает, работает вся вот эта аудиозапись или фотография, целиком проигрываешь её у себя внутри, плохо прозвучала — ещё раз проигрываешь. Чем чище она у тебя проиграется внутри, тем точнее будет это состояние человека, переживающего сошествие благодати. Очень крутое определение. «Сей Иисус, восшедший от вас на небо, придёт таким же образом, каким вы видели Его восходящим на небо.» там же, на горе Елеонской?

О. Владислав Береговой:

— Нет. Там же даже написано.

А. Ананьев:

— А где? Этот фрагмент книги Деяний святых апостолов у меня заканчивается, как раз, одиннадцатым стихом.

О. Владислав Береговой:

— А, это уже Христос говорил в другом месте, каким будет Его второе пришествие: как молния, от края и до края Земли в одно мгновение, так и пришествие Сына Человеческого будет. То есть, речь не идёт о том, что Он пришёл там или здесь — не верьте: будет так, что будет видно всем. Не знаю, как это будет, может быть, просто земляне уже сохранятся на одном таком маленьком островочке посреди постапокалиптического ландшафта, и будет видно Христа везде. Я понимаю, к чему вы ведёте, и пытаюсь отвести нас от этой темы.

А. Ананьев:

— Да-да, отец Владислав, я веду к тому, что здесь есть некоторые разночтения. Получается, уже не таким же образом?

О. Владислав Береговой:

— Нет, таким же в том смысле, что с небес. То есть, это будет видимое явление Христа в таком виде, в котором Он вознёсся — во плоти. То есть, Он не будет трёхсотметровым или трёхкилометровым каким-нибудь, Он не будет голограммой или выглядеть как-то иначе, то есть, Он будет узнаваем, Он будет таким же, каким Он взошёл на небеса, но придёт мгновенно, неожиданно, и это будет связано со сворачиванием неба и земли в рулончик в преддверие Страшного Суда.

А. Ананьев:

— Есть прекрасная фреска в Константинополе: там Ангел буквально сворачивает время и пространство в рулон, я очень люблю эту фреску. Последний раз, когда я был в Константинополе, она была на ремонте и вся в лесах, увы и ах, не всегда бывает так, как нам хочется. У нас остаётся минута. За эту минуту я хочу.

О. Владислав Береговой:

— А ведь так хорошо говорили! Ну ладно.

А. Ананьев:

— А я вас приглашаю на следующий разговор, на Духов день. Вот, там мы реально поговорим о том, что я никак не могу понять. Но у нас есть минута, и я хочу, чтобы вы, если возможно, сформулировали поздравление, напутствие, пожелание... в общем, какие-то важные слова мне и нашим радиослушателям на Вознесение Господне, к которому мы готовимся. Какой смысл в этом Празднике, что мы должны вынести из него, и с каким багажом мы должны к нему подойти? Вот.

О. Владислав Береговой:

— Это — Праздник ожидания. Он подводит нас к чему-то большему. Как и Рождество: прекрасный Праздник — но оно для другого, оно — для Воскресения. Так и Вознесение — прекрасный Праздник, обоживается природа человеческая, но оно — для схождения Духа Святого. И мы, с одной стороны, грустим, потому что Христа рядом с нами нет, но мы знаем, что уже через десять дней мы окунёмся в благодать Духа Святого, наконец-то, будет совершено окончательно дело спасения человека — будет создана Церковь. И мы, находясь внутри этой Церкви, приобретём то, чего не смог приобрести Адам. Это — великое счастье и великая радость.

А. Ананьев:

— Я понял, что мне это — отчасти, совсем чуть-чуть, на долю процента — напоминает: выпускной. То есть, Христос учит, учит, наставляет, рассказывает, потом гладит по голове и говорит: Ребята, а дальше давайте сами, Я вам ещё помогу, но дальше вы идите своими ногами.

О. Владислав Береговой:

— Да, находитесь в Иерусалиме, молитесь и никуда не уходите. Так что, находимся в нашем духовном, внутреннем Иерусалиме, молимся и очищаем наши сердца для того, чтобы потом Дух Святой сошёл в них и обитель в них сотворил.

А. Ананьев:

— Аминь! У нас в гостях был настоятель храма Бориса и Глеба в городе Мосальск, Калужской области, руководитель молодёжного отдела Песочинской епархии священник Владислав Береговой. Спасибо вам большое, увидимся на вечерней службе в среду вечером. Я — Александр Ананьев, Радио ВЕРА, с наступающим Праздником. Пока.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «О Святом Духе». Протоиерей Сергий Полтавцев
• «Победа над унынием». Прот. Игорь Фомин
• «Таинство Исповеди». Священник Герасим Захаров