Поделиться
о. Стахий Колотвин
У нас в студии был настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин.
Мы говорили о том, чем паломничества отличаются от путешествий, как совместные поездки могут объединять прихожан, а также что даёт христианину посещение разных святых мест.
Ведущие: Алексей Пичугин, Марина Борисова
А. Пичугин:
— Дорогие слушатели, здравствуйте. «Светлый вечер» на светлом радио. Здесь, в этой студии, мы вас приветствуем. Я — Алексей Пичугин.
Борисова:
— Марина Борисова.
А. Пичугин:
— И с удовольствием представляем гостя: в ближайший час эту часть «Светлого вечера» здесь вместе с нами и вместе с вами проведёт священник Стахий Колотвин, настоятель Крестовоздвиженского храма в Митино. Здравствуйте, добрый вечер.
Свящ. Стахий Колотвин:
— Добрый вечер.
Борисова:
— Отец Стахий, как всегда, когда приближаются всевозможные времена каникул, длинных праздников и отпусков, люди начинают думать, как бы их с пользой и с удовольствием провести. И очень многие планируют какие-то путешествия. Но люди православные начинают путаться в показаниях: что такое путешествие, что такое паломничество, как организовать путешествие, как организовать паломничество, в чём различие самого организационного процесса. Вот, скажем, приходское путешествие или путешествие-паломничество. Вот вы, как человек, который часто путешествуете с семьёй и с прихожанами, как вы для себя представляете всю эту организационную историю? И как, вообще, вы придумываете, куда поехать, как показать, что посмотреть? И чем паломничество отличается от экскурсии или от путешествия?
А. Пичугин:
— Сейчас, прежде чем отец Стахий начнёт отвечать, я хочу сказать Марине спасибо за тему, потому что я ждал, когда она наконец у нас будет. Давно ждал, потому что в каких-то программах мы уже останавливались на этой разнице, а тут целый час можно говорить. Очень люблю эту тему, сейчас тоже есть что сказать.
Борисова:
— Да, Лёша как знатный экскурсовод.
Свящ. Стахий Колотвин:
— Да, у нас просто сразу все вопросы в одном флаконе получились, но тем не менее постараюсь начать с самой такой официальной, организационной части. С одной стороны, чем лучше ты подготовишься и запланируешь, тем у тебя проще, спокойнее и интереснее, насыщеннее пройдёт поездка. С другой стороны, ровно противоположное: чем больше ты оставишь свободы, меньше будешь на конкретный день что-то планировать, а выбирать по ходу движения, тем тебе будет легче и приятнее, ты не будешь где-то бегать, а где-то, наоборот, где что останется, успеешь ещё что-то интересное посмотреть. Но, в любом случае, любой экспромт самый лучший — подготовленный. Поэтому нужно делать и то и то. На самом деле, прежде всего, нужно определиться, что тебе нравится, действительно чего жаждет душа твоя. Господь говорит в Евангелии: где сокровище ваше, там и сердце ваше. И если у тебя, несмотря на то, что ты весь из себя христианин, сокровища закопаны на белоснежном пляже где-то, то как ты себе какие-то длинные службы в отдаленных скитах ни будешь в сердце забивать, они всё равно тебе особой радости не принесут. Немножко принесут, но потом начнётся передозировка. Поэтому, если ты едешь честно в свой отпуск и понимаешь, что у тебя нет настроя паломничать от начала и до конца, то не нужно это паломничество как-то имитировать: обязательно я должен весь... тем более Рождественский пост ещё идёт, значит, отдыхать я не имею никакого права. Имеешь право — Господь нам даёт право на отдых вообще каждые сутки. Он нам говорит: всё, ночь, сон, пора спать — отдыхай.
А. Пичугин:
— Подождите. Получается, кроме сна, другого отдыха не предполагается, что ли?
Свящ. Стахий Колотвин:
— В принципе, по большому счёту, я вот, когда сам езжу в отпуск, просто никому не могу служить примером, потому что не все люди такой выносливостью обладают в плане путешествий. Конечно, для меня отпуск, мой семейный отпуск, и уж тем более мои паломнические поездки с прихожанами — это не отдых. После отпуска ты отдыхаешь. Отпуск — ты получаешь впечатления. Отдохнуть ты действительно можешь, если лёг пораньше дома или встал попозже тоже в выходной день с утра. Вот это уже, конечно, некоторый отдых. Другое дело, что отдых это не обязательно, только когда ты лежишь и почиваешь на диване, на песке или на лаврах почиваешь. Отдых — это всё-таки действительно впечатления. Потому что если тебе в какой-то суете жизни, в каком-то тяжёлом труде, в том числе труде полезном, в какой-то концентрации, в каких-то нервных обстоятельствах нужно отвлечься, то отвлечение с помощью путешествия это самый эффективный метод. Потому что это и расширяет кругозор, и помогает лучше как-то воспринимать людей разных, когда ты видишь людей разных, помогает вырваться из какого-то беличьего колёсика, хомячкового, в котором ты крутишься постоянно. То есть, в принципе, происходит некоторая перезагрузка. Если для кого-то эта перезагрузка происходит только, если человек приехал во «всё включено» и лежит на пляже, а потом возвращается, тоже в этом ничего дурного нет — не надо себя корить. Мне такой отпуск не очень интересен, поэтому я, конечно, стараюсь что-то увидеть, что-то посмотреть.
А. Пичугин:
— Я в своё время понял. Во-первых, в какой-то момент я перестал так ездить. Потом очень снобистски относился к таким видам отдыха. А потом в какой-то момент я понял, что есть люди действительно тяжёлых физически профессий, для которых это возможность на одну-две недели выйти из этой постоянной своей ежедневной тяжёлой работы. И они не хотят никуда ехать, что-то смотреть, путешествовать. Им нужно приехать, чтобы принесли, поставили, чтобы всё было включено, чтобы полотенца менялись на пляже. Это с одной стороны, с другой стороны, в какой-то момент, замотавшись на куче каких-то работ, я тоже так понял для себя, что иногда очень здорово, когда отпуск выходит именно таким.
Борисова:
— Смотрите, есть вариант, когда человек едет, предположим, в Грузию, в Абхазию, или в ту же Турцию, или на Святую землю, едет, предполагая, что он и физически отдохнёт, в море покупается и какие-то достопримечательности осмотрит. И в то же время он человек православный, церковный, верующий, он планирует ещё, помимо прочего, посетить какие-то святые места. Но ведь посещать святые места можно тоже по-разному. Мне интересно: чем паломническое посещение отличается от чисто туристического, экскурсионного? Даже для верующего человека.
А. Пичугин:
— Можно я вот пять копеек вставлю?
Свящ. Стахий Колотвин:
— Пожалуйста.
А. Пичугин:
— Я бы для начала договорился о терминах. Поскольку изначально слово «паломничество» происходило от встречи Спасителя пальмовыми ветвями. И вообще предполагало, когда оно обрело нынешний смысл поездок, путешествие в конкретное место — в Святую землю, а ещё точнее в Иерусалим. Понятно, что с течением лет, с течением времени смыслы менялись, святых мест становилась больше. Но при этом паломничество в том смысле, который вкладывается сейчас, возникло в 90-е годы. И люди, которые очень часто подменяют понятие «экскурсия», понятие «путешествие» понятием «паломничество», почерпнули это в 90-е годы, когда, во-первых, появилось много компаний, фирм частных, которые православные в своей сути, или ориентировались на православных людей, и предлагали вот такие поездки по святым местам, по ближайшим каким-то местам к городу, где люди жили: по ближнему Подмосковью, по дальнему Подмосковью, по Золотому кольцу. Но при этом понятно, что эти фирмы работали на конкретного клиента. Они понимали, что им проще будет получить этих людей, если они скажут, что это не просто экскурсия по Золотому кольцу, а паломничество. При этом качество услуг тут особой роли не играло. И вот когда я в какой-то момент стал водить экскурсии, возить экскурсионные автобусы, я столкнулся с тем, что если бывали православные группы, они пытались чётко определить: я говорил, что это экскурсия, они говорили, что, нет, это паломничество. Почему паломничество — я так от них добиться и не смог. И даже помню, что в Переславле-Залесском как-то раз мы с группой шли по городу, просто по городу, и кто-то, какие-то местные жители, что-то у группы спросили. Они сказали: мы не туристы, мы паломники. А я, честно говоря, не понимал, почему паломники. Поскольку мы там говорили с ними примерно в равных долях и пропорциях и о храмах, и об истории светской, и обо всём на свете. Но просто, так как это люди были церковные, для них вот это определение себя как паломников было, наверное, гораздо более важно. Ну и хорошо, и пускай, с одной стороны. С другой стороны, у меня есть некая аллергия на это слово. Извините, может быть, это кому-то покажется неправильным, резким.
Но вот я, опять же в силу каких-то профессиональных историй, насмотрелся. Я помню, как мне водитель автобуса одного рассказывал, что «вы сейчас едете хорошо, а я тут паломников иногда вожу, слушаю, что им рассказывают. Вот мы тут мимо Коломны ехали. Экскурсовод сказал, что вот город Коломна — название произошло от древних людей, которые здесь жили и говорили: „А колом — на!“ И вот это паломникам рассказывают». И у меня таких историй достаточно много. Я, когда был маленький, ходил в кружок Исторического музея. Там были глубоко верующие люди, которые этот кружок вели. Причём они эту свою веру несли не из первых постсоветских лет, а с советского времени. Это те люди, которые сохраняли и передавали веру. И вот я помню, что тогда, конечно, в лексиконе не было слова «паломничество». Если мы ехали в Троице-Сергиеву лавру, мы ехали в путешествие, на экскурсию в Троице-Сергиеву лавру. Если мы ехали в Саввино-Сторожевский монастырь — не принято тогда было говорить «паломничество». Мы не ехали в паломничество, мы ехали на экскурсию, мы были экскурсанты. И вот я, как выросший на жёлтых путеводителях, для меня вот это разграничение очень важно. Понятно, что если я еду исключительно с целью поклониться святым местам, и больше никаких целей перед собой не ставлю, наверное, это можно назвать паломничеством. Но для меня идеальное паломничество где-то очень высоко, и до него надо дорасти, и может быть, оно будет одно в жизни. А вот эта поездочка по Золотому кольцу...
Свящ. Стахий Колотвин:
— Это уже что-то мусульманское — одно в жизни. Хадж?
А. Пичугин:
— Нет, их может быть много, но ты их ощущаешь как паломничество. Ты специально поехал в Иерусалим в храм Гроба Господня — это твоя главная цель поездки. А если ты поехал и на Средиземном море полежать где-нибудь неподалёку от Тель-Авива, и прогуляться по Нетании, и навестить родственников где-нибудь в Ришон-ле-Ционе, соли Мёртвого моря обязательно как-то на себе испытать, то это нечто другое. Паломничество — это вот именно полное, на сто процентов погружение.
Свящ. Стахий Колотвин:
— Всё-таки я вижу, что без маленького исторического экскурса не обойтись. Паломничество — уже, конечно, термин, который от слова «пальмы», ветви, с которыми проходили паломники древнейшие. У нас есть древнейшие памятники — паломничество Эгерии, которая отправилась в Иерусалим. Это женщина античной эпохи из западной части Римской империи, которая приехала в незнакомую ей восточную часть Римской империи. Её много чего удивляло, она оставила замечательные записки. Мы много знаем о богослужении тех времён, о каких-то храмах, строениях и просто о паломнических традициях. И в принципе, мы видим много записей наши древнерусских паломников, которые добирались до Святой земли, и которые, например, не добирались, а добирались только до Константинополя. Уже потому, что Святая земля была в руках иноверцев, её было сложно достигнуть. Константинополь — хоть ты проходил через дикие степи через половцев, печенегов, всё равно ты добирался до православного города. И тоже по этим записям как-то стараются реконструировать в том числе и местонахождение храмов византийских, которые сохранились в виде мечетей. Но если мы посмотрим вот такое не христианское паломничество, если можно так сказать, в принципе, то, что люди оставляли какие-то свои дела и предпринимали путешествие для того, чтобы достигнуть того или иного места религиозного почитания — это ещё традиция дохристианская. Мы посмотрим на Междуречье, и, собственно, любой город Междуречья, где был зиккурат, был центром. Недаром в Междуречье именно религиозная власть жрецов так была велика. Потому что все окружающие крестьяне бедные шли не просто потому, что им нужно было заплатить какой-то продуктовый налог князю, а они шли потому, что там можно было поклониться каким-то идолам — насколько они чувствовали что-то божественное. Мы помним, как император Август завоевал Египет и пришёл поклониться египетским древним святыням.
А. Пичугин:
— Друзья, напомним, что в гостях у светлого радио священник Стахий Колотвин, настоятель Крестовоздвиженского храма в Митино. Отец Стахий, прервали вас на самом интересном месте — в историю углублялись мы с вами. Можно продолжать.
Свящ. Стахий Колотвин:
— Да, вот мы вспомнили Междуречье и Древний Египет. И нам кажется, что римляне — это очень давно. А на самом деле от Рима до Древнего Египта столько же было. И точно так же римляне искали какую-то духовность. Другое дело, как мы помним, в псалмах говорится, что «бози язык бесове: Господь же небеса сотвори». То, что люди едут и смотрят что-то красивое, вот просто в таком туристическом плане, можно это поделить на две части: это красота, созданная Богом, и красота, созданная людьми — природные достопримечательности или достопримечательности, построенные человеком, которые есть признак культуры. А культура, если мы вспомним, это слово, образованное от латинского слова «cultus», только с суффиксом «ур». И поэтому можно сказать, что любая культура религиозна. Она может быть в том числе антирелигиозная, но всё равно с религией она связана. А религия сама по себе — связь Бога и человек. Поэтому, как ни странно, как ни парадоксально, даже самый атеист, самый неверующий радикальный богоборец, который отправляется посмотреть красивый водопад или посмотреть на египетские пирамиды, всё равно является в некотором роде, пусть и внехристианским, но религиозным паломником.
А. Пичугин:
— Не очень всё равно понимаю, почему.
Свящ. Стахий Колотвин:
— Это не значит, что это ему принесёт какую-то духовную пользу. Но всё равно он...
А. Пичугин:
— Но он цели никакой религиозной не ставит перед собой.
Свящ. Стахий Колотвин:
— В том-то и дело, что есть такие вот впечатления от людей советских времён и от людей невоцерковлённых, которые попадали на какую-то экскурсию, в том числе люди еврейского происхождения ехали в Израиль, где им ничего про Христа не говорили. Наоборот, старались эту тему максимально обойти. И всё равно люди чувствовали какое-то веяние Святой земли. После этого они возвращались и у них интерес к православию открывался. Поэтому, как апостол Павел говорит, язычники спасаются через естественный закон. То есть, если у тебя нету Божественного откровения перед глазами, то есть если ты не живёшь по Евангелию или хотя бы не пытаешься, или не декларируешь, что пытаешься жить по Священному Писанию, тебя остаётся опираться только на что-то окружающее. Ты смотришь на красоту вокруг. Вот я — спасибо нашему викарному епископу владыке Парамону, который благословляет, и Святейшему Патриарху, который, помимо отпуска, даёт две недели на то, чтобы паломничать с прихожанами, — и я могу, помимо своего законного отпуска с семьёй, бросить семью на этот срок и уехать со своими прихожанами именно в такое целенаправленное паломничество. И у меня, например, есть муж одной прихожанки, он человек некрещёный даже. Он поехал один раз, ему понравилось. И он ездит теперь — он тот, на кого можно ориентироваться, что он точно поедет, поддержит любое направление. При этом уже я вот со стороны гляжу, когда он приезжает в Москву, его нет в храме, как-то не видно, что он хочет катехизацию какую-то проходить. Но он всё равно, когда приходит, стоит на службах. Когда все подходят к иконе приложиться, он тоже подходит.
И я вижу, что эта красота храмов, вот эта красота природы, которая вокруг храма, что она всё равно душе чуть-чуть от этой суеты, от погони за какими-то вещами этого суетного мира, даёт возможность отвлечься. То, что ты отвлёкся и то, что ты нашёл, ты можешь отвлечься и найти... как заходишь в какие-нибудь запрещённые социальные сети и смотришь, а там у человека переживания. Человек вроде крещёный, православный. Он спрашивает: а где какой ашрам в Гималаях, кто посоветует, друзья? Потому что вот человеку тоже охота вырваться из какой-то суеты. И он ищет вот какой-то экзотики. Да, понятное дело, что человек, который вырывается из суеты — вот он ходит, пьёт из стаканчика кофе, и храмы вокруг колоколами звенят в Москве. Ему это всё надоело, и вот он хочет уехать в Гималаи и там около какого-то гуру посидеть, попить уже не кофе, а чай какой-нибудь, какие-нибудь горные травы, и тоже какую-то там духовность найти. Понятное дело, что лукавый сбивает. Что такое «грех»? Это промах — ты шёл к какой-то цели, а в неё не попал. Или ты даже не знаешь, где цель, поэтому ты наугад выстрелил и тоже совсем не туда пришёл, куда душа твоя всё-таки тебя ведёт и зовёт. Поэтому, конечно, настоящее, истинное паломничество — это паломничество христианское. То, что первые христиане именно устремлялись в паломничество на Святую землю, это и критиковал даже святитель Григорий Нисский, который говорил, что вот Христос-то здесь, Он почивает, это главное — Божественная литургия.
Поэтому, возвращаясь уже из истории к нынешнему дню, главное отличие паломнической поездки от непаломнической — это участие в Божественной литургии. Есть ты подстраиваешь свою поездку на то, чтобы помолиться, причаститься Святых Христовых Таин, разделить Тело и Кровь Христовы с общиной, которая живёт в другом месте, это уже паломничество. Если мы вспомним древние канонические правила, то священник не мог, и вообще клирик — и дьякон, и чтец, и певец, и женщина, которая занималась социальной деятельностью на приходе — они все не могли остановиться в таверне, остановиться в трактире, то есть в гостинице. То есть не могли сходить кафе и остановиться в гостинице, потому что это места были какого-то порока, и сопутствующая какая-то древнейшая профессия там практиковалась, и просто пьянки, и, в общем, всякое непотребство. Но почему это такое жёсткое правило? Потому что необходимости не было, если ты шёл в другой город, не шёл в Иерусалим, а просто шёл в другой город. Ты христианин, ты приходил в другую христианскую общину. Да, всех, конечно, христиан-мирян не разместить, ну уж хотя бы священника, клирика или социального работника приходского как можно не приютить, не угостить, не поставить на какое-то почётное место в храме, чтобы вместе помолиться? Другое дело, что вот в однодневных паломнических поездках это, конечно, не очень осуществимо. Мы, когда с моими прихожанами ездим в такие однодневные паломнические поездки, это чаще всего суббота — день выходной, но при этом день, который не пересекается с воскресным днём, когда вся община собирается в первый день недели, чтобы начать её совместным соединением со Христом. Но помню, когда мы только начинали ездить, многие люди спрашивали, на следующий день подходили перед Литургией: «Ой, батюшка, вчера мы весь день в паломничестве были, и я не прочла последование ко Святому Причащению». Я говорю: «Вы не молились вчера?» — «Молились» . — «Мало молились? Больше, чем обычно?» — «Много. Возможно, больше, чем обычно». Я говорю: «Зачем вам какой-то ещё текст читать? Если вы, посетив несколько храмов, помолившись вместе, спев тропарь, кондак, восхитившись такой красотой, от себя уже в тишине храма помолившись, уже разошедшись в разные уголки, не смогли подготовиться к принятию Святых Христовых Таин, вряд ли у вас бы это получилось, если бы вы дома встали и тоже какой-то бы текст отчитали».
То есть таким образом всё-таки, оправдывая, может быть, такие однодневные полуэкскурсионные даже паломнические поездки, если они помогают человеку достойно встретить Христа, то это уже не зря. Потому что, по сути, вся наша жизнь — это стремление ко Христу. Мы устремляемся ко Христу, приходим, причащаемся Святых Христовых Таин. Но поскольку само по себе Причастие нас лучше не делает, если мы ради этого Причастия не предпринимаем собственных усилий — соработничество. Господь нас обязательно к Себе приблизит, но до этого путь мы должны сделать свой совершенный. Поэтому, конечно, человек, когда взял и предпринял некоторые усилия, в том числе религиозные, в самом таком техническом смысле слова, что он постарался уделить общению с Богом чуть побольше времени. Да, конечно, он едет в автобусе и просто болтает с другими паломниками или слушает какие-то экскурсионные данные, но всё равно в какой ещё день на протяжении всего дня он регулярно к молитве обращается? Конечно, есть люди святой жизни. Апостол Павел говорит, что мы непрестанно молимся. Но большинство людей, я просто по себе сужу — я вот не обладаю непрестанной молитвой. А когда я еду в паломническую поездку — вот заехали в семь храмов, в два монастыря — уже девять раз помолился, уже, в принципе, не так плохо, даже если у тебя всё остальное время голова забита какими-то совершенно отвлечёнными делами. Что касается уже совмещения отпуска и паломнической поездки, то всегда можно оценить свои силы и честно себе сказать: да, я еду в отпуск отдыхать, я еду лежать на пляже. Но я обязательно собираюсь выбраться в такое-то святое место. Или нет, я беру и еду в отпуск, и это совсем страна не христианская, никаких христианских святынь там нет, но там есть один из наших зарубежных приходов.
Поэтому, выбирая между двумя курортами, я выберу тот, откуда я смогу доехать до нашего православного храма и попасть на Литургию. Потому что из одного места сто километров до храма, а из другого триста. За 300 километров я вряд ли доеду. А вот если я, при равных условиях, выбираю из двух пляжных отелей себе тот, где до храма можно добраться, то уже значит, в принципе, что я не желаю на время отпуска, тем более продолжительного, выпадать из общинной жизни. Пусть это община будет другая, но какая бы община в каком бы уголке мира ни была, всё равно это большая радость. В принципе, по себе сужу, что я, когда еду с семьёй, я еду не в паломничество. С семьёй я еду просто отдыхать, путешествовать, проводить время с женой, с детьми, смотреть что-то интересное, культурно как-то развиваться. Но всё-таки большая радость, когда ты в какой-то далёкой стране выбираешься на Божественную литургию, служишь, если доверят, проповедь могут тебе дать сказать как гостевому батюшке, могут дать за чаепитием после службы пообщаться. Это, действительно, такие радостные, яркие воспоминания. С многими из тех людей, с которыми просто виделся один раз в жизни на службе, вместе молился, а смотрю, через соцсети с ними поддерживаешь общение куда больше, потому что уже общая молитва объединяет.
И поэтому я, в частности, преклоняюсь перед своими прихожанами, кто тратит именно законные дни своего короткого отпуска на то, чтобы поехать не отдыхать, а поехать в паломническую поездку. Вот я, когда еду в паломническую поездку, знаю, что у меня с семьёй ещё останется время. А прихожане, которые со мной берут и, дай Бог, в феврале мы поедем — сейчас будем устраивать у нас в чате голосование — либо ко святыням Синая, коптского и раннехристианского Египта, либо поедем в Вифинию, Каппадокию и Тарс — древние христианские земли, которые сейчас расположены на территории Турции, которая у нас в основном ассоциируется как раз с пляжным отдыхом. И вот люди, которые со мной соберутся, знают, что у них не будет времени полежать на пляже, что у них не будет время особенно на отдых, что действительно каждый день это будет труд: рано вставать и поздно ложиться. Но люди, действительно, берут и хотя бы кусочек своего отпуска... Может быть, в другие кусочки своего отпуска они действительно поедут и где-то отдохнут — на даче, на море, на теплоходе где-нибудь проплывут. Но здесь они, правда, делают настоящие усилия, они получают не просто экскурсионную поездку. Я помню меня в прошлом году, зная, что я с паломниками ездил в Каппадокию с семьёй и так хорошо этот регион знаю, попросили мои друзья, такие не очень воцерковлённые люди, а были в этой компании и вообще люди неверующие, и иноверцы, просто провести экскурсионную программу по Каппадокии. И было очень мало дней на эту поездочку.
Я поехал и загонял в первый день так людей, ещё и во второй, что на третий день половина осталась просто в отеле лежать в ванной. Потому что люди, которые не привыкли к какому-то вот такому усилию религиозному, действительно... нет, красиво, прекрасная пещера, в ней изумительные фрески, вокруг открывается изумительный вид — всякое дыхание восхвалит Господа. Но если у тебя нет какой-то религиозной опоры, то тебе уже тяжелее. Ты уже чуть-чуть посмотрел, а в середине дня тебе уже охота пойти в хороший ресторан, там просто посидеть, пообщаться уже, выпить вина, какое-то развлекательное шоу посмотреть танцевальное. И это тоже нормальное стремление. Поэтому всё-таки, когда у тебя есть некоторый паломнический стимул, ты сможешь больше, ты сможешь приложить усилия. Ты и, правда, не поставишь отдых как некоторый центр своего паломнического путешествия. Тем не менее, я сейчас просто понимаю немножко, что я человек молодой, а когда со мной едут люди, которые меня на 15-20 лет старше, а кто-то и пожилой, то у них, конечно, ритм движения такой больше отнимает сил. Поэтому уже сейчас, когда я составляю программы, я всё-таки планирую, что нет, в какой-то день нам надо вернуться не в десять часов вечера, но хотя бы часов в восемь, чтобы хотя бы несколько часов вечером было на то, чтобы спокойно передохнуть.
А. Пичугин:
— Мы прервёмся на минуту. Напомню, что священник Стахий Колотвин, настоятель Крестовоздвиженского храма в Митино, сегодня в гостях у светлого радио. Мы говорим о том, что такое паломничество, чем паломничество отличается от экскурсий, от туризма. Здесь Марина Борисова, я — Алексей Пичугин, ваш ведущий. Через минуту мы вернёмся.
А. Пичугин:
— Возвращаемся в студию светлого радио. Друзья, напомним, что сегодня у нас гостях священник Стахий Колотвин, настоятель Крестовоздвиженского храма в Митино в Москве. Говорим о том, что такое паломничество, чем оно отличается от туризма и экскурсий. Здесь, помимо отца Стахия, мы, ваши ведущие: Марина Борисова и я — Алексей Пичугин.
Борисова:
— Знаете, я слушаю что Лёшу, что вас, отец Стахий, и думаю: как интересно — разный жизненный опыт и абсолютно разные ощущения одних и тех же понятий. Поскольку я всё-таки принадлежу к тому поколению, которое начинало ходить, ездить и осматривать всевозможные святые места тогда, когда это было не только не принято, но и почти невозможно, и почти подпольно. У нас не было слово «паломничество» в ходу. Но зато из стародавних русских православных традиций к нам прилепилось такое представление... У нас редко говорили «поехать в лавру», у нас чаще говорили «поехать к преподобному» или «поехать к преподобному Сергию». Как, собственно, в XVIII-XIX веке говорили: надо сходить к киевским святым помолиться, или к московским святым помолиться. То есть было такое ощущение, что идёшь в гости. Я очень хорошо помню электричку с Ярославского вокзала. Но туда ехали днём все в разное время, а вот обратно те, кто оставались на Всенощную, возвращались, как правило, в одной электричке, потому что заканчивалась служба. И в основном старались сесть в первый вагон, чтобы не нарваться ни на каких хулиганов, чтобы не сбивали настрой. Вот в первом вагоне этой электрички, тогда из Загорска, до Москвы всегда сидели люди, которые ехали со Всенощной.
И вот входишь в вагон, смотришь так: этот сидит с Евангелием, этот с молитвословом, этот сидит с чёткими. Такое ощущение, в принципе, пожалуйста, вот вам паломническая поездка. Просто внутреннее состояние было такое, что оно не требовало лишнего разговора. Человек уже настроился на молитву, на это общение со святыней. И точно так же, я помню, как мы ездили в Пюхтицу в Эстонии. Монастырей же было очень мало открытых в Советском Союзе. Когда ты брал благословение съездить в какой-то монастырь, уже внутренне так настраивался, что тебе было всё равно — где-то в общем вагоне приткнёшься, откроешь молитвослов, сидишь. Ты, в принципе, не общаешься, и не хочется. Ты настраиваешься на то место, куда ты едешь. Но здесь есть свои плюсы и свои минусы в такой практике. Потому что вот эти совместные путешествия очень хороши, мне кажется, с точки зрения логистики, потому что, конечно, когда большая группа, когда заранее всё продумано, когда заказан транспорт, когда забронированы места, где можно отдохнуть, это удобно. И, действительно, гораздо больше успеваешь увидеть.
Но я очень хорошо помню сочетание отдыха и посещение святынь. Мы старались ездить в отпуск, если летом, в Абхазию к верующим людям, которым как раз тоже надо было в отпускной сезон заработать. Но, как правило, были семьи, которые принимали священников, клирошан, короче говоря, людей, которые имели какое-то отношение к Церкви. Они ждали, как манны небесной, возможности оторваться от своей рутины бытовой. И вот приезжали гости, там было можно достаточно много времени на пляже провести, но, как правило, приезжаешь и начинается: давайте в Лыхны съездим — там на Успение престол, давайте на Иверскую поднимемся... А вот в пещеру Симона Кананита — незабываемые ощущения, когда ты в шесть часов утра, пока туристы, населявшие тогда Новый Афонский монастырь, не проснулись, нужно было попасть на первую электричку, чтобы выйти до этого туристического нашествия. Мы хотели просто в пещеру, естественно, подняться, почитать акафист, помолиться. И только мы вошли в пещеру, появился милиционер, который потребовал, чтобы мы показали ему паспорта — Советский Союз.
Так же мы ездили в Тбилиси. Нам говорили: поедете в храм Александра Невского, подойдите там вот к такой-то женщине за ящиком, скажите, что вы из Гудауты от таких-то. И нас устраивали в дома к прихожанам, которые нас возили, показывали все близлежащие святыни. И в то же время вечерами они накрывали нам столы, мы сидели, пили грузинское вино, разговаривали с ними. Это было вот сочетание того, о чём вы говорите — это и отдых, и в то же время настрой общий был очень правильный, такой выдержанный.
Свящ. Стахий Колотвин:
— Мы говорили уже про Григория Нисского. В начале IV века ещё были гонения, а в середине IV века уже это было христианское государство. Да, были гонения от ариан на православных, ещё потом была масса проблем, но тем не менее, вот насколько вы рассказали, я представляю, что в раннехристианское время, в эпоху ранних христианских гонений, когда, действительно, священник не имел нужды где-нибудь останавливаться в таверне, потому что его принимала община настоящих христиан. На фоне как-то за свою веру страдать при необходимости, их было действительно мало, и все друг о друге могли позаботиться. Григорий Нисский вот и оказался в такой ситуации примерно, о которой Алексей рассказывал — про 90-е годы. Когда всё стало можно, и ты становишься официально паломником. И начинается просто толпа народа, которая туда едет, сюда едет. И я думаю, как раз Григория Нисского такое некоторое массовое, повальное увлечение смущало... и самое главное, что человек ехал развеяться, а при этом всё равно выставлял себе, как такое рекламное знамя, что я паломник. Я, наоборот, поскольку с кем еду в паломнические поездки? — с людьми воцерковлёнными, с моими прихожанами.
Первые годы, когда я ездил, то есть первый раз мы поехали в паломническую поездку, это, естественно, был Иерусалим. Я в Иерусалим много раз ездил с хором, была такая возможность, помогали люди отправить детский хор, чтобы пел византийским распевом, но на славянском языке у Гроба Господня. И я просто суммарно несколько месяцев своей подростковой жизни в разные годы провёл в Святой земле. И поэтому с прихожанами собрались, поехали, была изумительная поездка. И потом стали ездить в эти однодневные поездочки. И всегда я старался поехать в какой-то знаменитый монастырь, где мощи есть угодника Божия, и вокруг малопосещаемые сельские храмы. И, поскольку я заметил печальную тенденцию, такой рекламный эффект, что люди приезжали в богатейшей монастырь, где толпы народа, где спонсоры выстраиваются в очередь, и там все свои средства, которые на пожертвования, оставляли. Это не в смысле, что оставляли — они привезли на следующий день ко мне в храм. Нет, а что потом мы ехали в сельские храмы и там уже — а, тут служба раз в неделю, и что тут вообще какую-то записочку подавать?
А. Пичугин:
— Кстати, очень хорошее замечание. Это то, что у нас часто, к сожалению, случается.
Свящ. Стахий Колотвин:
— И в итоге я сделал ровно наоборот. Я сделал, что все монастыри какие-то знаменитые исключительно в конце — их надо заслужить. Попасть к Амвросию Оптинскому, к Николаю Пешношскому или любому другому святому — это должен ты хорошо помолиться. Более того, даже приходится иногда говорить: «Друзья, сейчас мы в городском храме, здесь можно поскромнее. Вот дальше мы поедем уже в деревню. Там к батюшке никто никогда не приедет, никакая паломническая группа. Там вот поддержите, там действительно батюшка реально будет за вас молиться, будет вспоминать, не забудет, что приехал автобус людей, которые тоже как-то храм поддержали».
Потихонечку уже потом людям более воцерковлённым объясняешь, что нет необходимости подавать сорокоуст, обязательно писать записки, что Господь знает и без того, что ты там почерком своим что-то на бумажке написал. Просто пожертвуй на храм, заодно ты получишь куда больше времени. У нас не так много времени в каждом храме. Если все выстроятся и будут стоять в очереди, такой православный шопинг осуществлять, то это как-то обидно будет. Можно же просто в ящик что-то пожертвовать, и спокойно подошёл к иконе какой-то, помолился в какую-то глубине этого храма, отреставрированного или полуразрушенного. Тоже это такая вот величина. И если в первые годы действительно люди подходили и говорили, что «батюшка, вот храмы — хорошо, а когда же будут мощи?», то вот я всё-таки считаю, что мы ездили не зря. И как-то вот этот круг общения такой паломнический, тем более он чуть шире, чем наш приход, потому что кто-то из соседних приходов, кто-то — друзья, близкие наших прихожан, из других районов люди, кто-то присоединяется и тоже едет. И вот уже появилось некоторое такое сообщество людей, которые понимают и помнят слова святителя Григория Нисского, что главная святыня — храм, где совершается Божественная литургия. И ты приехал, и вот Божественная литургия здесь совершается. И на этом фоне, есть в этом храме мощи, есть в этом храме древние иконы — уже не так важно.
А. Пичугин:
— Но кто-то же научил людей вот этому ощущению важности того, что должны быть обязательно мощи. А чего же мы сюда приехали, если мощей нет? Это вливается даже в такую не очень здоровую, что ли, манипуляцию, не манипуляцию, когда я реально видел мощевики в храмах... знаете, как у Гиляровского было тогда: купчиха очень любила, когда ей привозили разные святыни. А те, кто привозили эти святыни, этим пользовались и продавали ей перо Архангела Михаила, кусок лестницы и так далее. Я в некоторых храмах, к сожалению, видел — там мощи Андрея Рублёва лежат, Илии Пророка какая-то частица. Что, как они там пытались понять и вложить?
Свящ. Стахий Колотвин:
— Винт из колесницы огненной. (Смеются.)
А. Пичугин:
— Ну вот что они?.. А люди приезжают: ах, мощи! А потом рассказывают.
Свящ. Стахий Колотвин:
— Увы, вот здесь некоторая теплота душевная. Вот, как Марина рассказывала, что, да, ехали к преподобному Сергию, ехали к киевским преподобным — к святым, как своим друзьям. Увы эта теплота оборачивается тем, что, правда, идёт эксплуатация прежде всего в финансовом смысле. Прежде всего, конечно, здесь мастер-классы надо брать у греков. Помню, пришли в замечательный храм, не буду называть, в какой, в Салониках, но один из древнейших храмов с замечательными мозаиками византийскими. И там как раз служба заканчивалась, и батюшка что-то говорил, нам гид переводил. И потом он вынес частицы мощей из алтаря, и кто-то сказал: «Ой, батюшка вынес частицы мощей из алтаря специально для нас!» Я говорю: «Друзья, если такой подход, то я частички мощей, которые у нас в храме есть, тоже тогда в алтарю унесу и буду только по заказу выносить, чтобы все восхищались. Вы не посмотрели наверх, голову не подняли, где там мозаики». А как раз эффект, потому что ты взял и прикоснулся к какой-то святыне, и у тебя молитва лучше сработала.
А. Пичугин:
— К сожалению, потому что священники этих храмов уже знают, что приедут паломники из России, которым вот это нужно. Что мозаики? Ну мозаики и мозаики — нужны мощи, давайте нам мощи! У вас же тоже, наверное, в алтаре какие-то мощи лежат? Не в смысле, где престол, а просто в мощевике — тоже можете, действительно, это выносить и показывать. Но я поэтому очень люблю северную историю. Вот вы приедете на Север куда-то, в далёкий монастырь северный...
Свящ. Стахий Колотвин:
— Мощи под спудом?
А. Пичугин:
— Мощи под спудом. И когда паломники ваши, кто с вами приехал, будут спрашивать, где мощи, то какой-нибудь монах из этого монастыря скажет: «Вот они». — «Как? Где? Где приложиться можно?» — «Ну вот вы стоите, а где-то там под вами он лежит — преподобный, который основал монастырь 600 лет назад». — «А как приложиться?» — «Ну как? Помолитесь — вот он, под вами, никто его оттуда не доставал».
Борисова:
— Вы знаете, в продолжение этой мысли. Вот я рассказывала, как мы ездили в Абхазию. Одно из мест, куда обязательно все старались попасть, это Команы, поскольку там в одной точке сошлись три таких святых воспоминания. Это место казни святого великомученика Василиска, там источник его, там место третьего обретения главы Иоанна Предтечи; и это место, где, возвращаясь из ссылки, скончался Иоанн Златоуст, и первое место, где он был похоронен. Это было как раз в Команах — на этом месте потом был создан монастырь Иоанновский. Но в то время, когда я там первый раз оказалась, там, конечно, на месте монастыря была психбольница. А храм главный — там стоял только остов храма, только стены, крыши не было. Чтобы наши радиослушатели представили хотя бы немножко географически, это ущелье — там нет никакой особой растительности, это такая, в общем, довольно лысая местность. И летом, естественно, всё это накаляется. И в этом храме, где нет рядом ни леса, ничего такого, там алтарная часть была отгорожена бревном. Стоял столик — если кто-то помнит советские времена, то обычно на кухнях такие стояли, — покрытый клеёнкой кухонный столик с тумбочкой. В этой тумбочке были бумажные иконы, свечи, ладан, спички. И вот этот столик стоял на месте алтаря.
Я, первый раз когда это увидела, не могу вам передать это ощущение — люди притащили это бревно неизвестно откуда, потому что нигде рядом никаких брёвен нет. Специально отгородили алтарную часть, а крыши нет, только стены, и создали все условия, что если вдруг окажется там священник, чтобы он хотя бы литию мог совершить на этом месте. И это в советские времена, такие вполне богоборческие. Вот это чувство человека, который приезжал туда, в это место. Там никаких мощей очевидных не было, ничего, крыша отсутствовала. Но ты входил в остов этого храма и ощущал, что тут рядом был Иоанн Златоуст. Вот ощущение чисто физическое было, что ты входишь на территорию святого.
Свящ. Стахий Колотвин:
— Да, вот когда в Каппадокию, например, едешь, там нет действующих храмов вообще. Сто лет назад произошла депортация греческого населения, и просто службы не совершаются. Можно договориться с музейными, можно сказать, властями о том, что в пещере Иоанна Русского можно совершить Литургию. И можно не договариваться, а тайком. Так некоторые батюшки делают — там, где храмы в стороне от дороги, не сообщая никаким турецким властям, тоже служат Божественную литургию. Людям запоминаются такие службы. Но не будем говорить, какие батюшки, во избежание конфликтов с турецким государством. И здесь тоже на самом деле такая большая радость, потому что ты понимаешь, что где-то не совершалась Литургия сто лет — в посёлке, — а из монастыря последние монахи в XIV веке ушли. И, кстати, вот эта история, что какой-то монастырь место более благодатное, чем храм — просто вспоминаешь эту историю Византии, которую поглощала Турция, и видишь: кто такой должен был быть хранитель веры? Ну вот монахи. А потихонечку те люди, которые смотрели на монахов, на аскетов, они точно так же... Почему Конья центр суфизма? Вот суфийские дервиши, вот они аскеты, вот у них какая-то высокая мудрость. И те же самые люди, которые не старались как-то заботиться о каком-то отношении к христианской культуре, о каком-то своём таком развитии, широте кругозора, а просто шли и слушали каких-то монахов, они точно так же, спустя десятилетия, стали не монахов слушать, а дервишей. И уже воспринимают себя не христианами, а что, нет, мы испокон веков мусульмане были. Но тем не менее, храм всё равно остаётся. В нём не совершалась тысяча лет Литургия, а всё равно ты её совершаешь. И вот эта радость общения с древними христианами у тебя появляется.
А. Пичугин:
— Друзья, напомним, что гостях у светлого радио сегодня священник Стахий Колотвин, настоятель Крестовоздвиженского храма в Митино. И мы говорим о паломничествах.
Борисова:
— Мне всё-таки очень интересно отличие паломничества от экскурсии качественно — даже не организационно, а именно качественно. Потому что, к несчастью, нередкий случай, когда качество как раз паломнического сопровождения страдает, в отличие от экскурсионного. Возвращаясь к тем дальним временам, про которые я рассказывала: мне довелось встретиться с таким уникальным человеком. Встретились мы в глубине Ивановской области, в семи километрах от железной дороги в храме сельском. Он туда попал, пройдя очень большой жизненный путь. Последней его светской работой была работа экскурсовода. Он рассказывал, что пришёл в экскурсионное бюро наниматься, ему сказали: «Знаете, все хорошие маршруты уже разобрали, остался один Козельск». Он сказал: «Вот это мне как раз и надо». Я просто встречала потом людей, которые вспоминали об экскурсиях, которые этот человек проводил. Естественно, он рассказывал и о Шамордине, об Оптине и об Оптинских старцах, то есть всё, что можно было упаковать как бы в экскурсионную программу. При том, что и Оптина и Шамордино тогда были в полном запустении, ничего там не было, кроме стен. И я встречала людей, которые после этих экскурсий пришли к вере. Вот мне кажется, что и сейчас порой качество экскурсий, я имею в виду сопровождения такого словесного, бывает выше, чем качество паломнического сопровождения.
Свящ. Стахий Колотвин:
— Да, увы, это печальная ситуация. Может быть, как и с экскурсиями, так и с паломничествами. Потому что идёшь в Гроб Господень помолиться, выходит группа экскурсионная, и там русским туристам, приехавшим с пляжа, говорят, что мы тут побывали у Бога Сына — Гроба Господня, сейчас пойдём к Богу Отцу — к Стене Плача.
А. Пичугин:
— Я это, знаете, как объясню, просто поработав в этой сфере? Для ряда экскурсоводов, явно совершенно не очень квалифицированных, профессиональных, ответственных и порядочных, паломнические группы — это всегда достаточно просто. Они рассуждают следующим образом: если люди верят во всякое вот такое, то что им ни скажи, всё съедят. Здесь чудеса, здесь крестик, там иконочка, здесь что-нибудь возникло, появилось, было обретено, там что-то обрели, вот тут само по себе появилось. Ты побольше вот такой информации накидывай, они будут радоваться, креститься, а ты свои деньги в итоге всё равно получишь. Не надо готовиться, не надо читать кучу литературы, смотреть фотографии, выискивать новые сведения. Это, к сожалению, в современном экскурсионном бизнесе процветает сплошь и рядом для любых светских экскурсий. Вот когда, собственно говоря, готовишь какую-нибудь экскурсию по Суздалю, или приезжаешь по каким-то делам, всё время встречаешь разные совершенно экскурсионные группы. Иногда прислушиваешься и понимаешь, что с точки зрения истории России, если ты знаешь историю, необязательно для этого исторический факультет заканчивать, но ты хотя бы представляешь какие-то связи, если уж ты сюда привозишь кого-то, какие-то исторические нюансы, реалии определенного века. Но чаще всего всё в кучу, потому что есть методичка для экскурсовода предолимпийского года и есть какое-то представление о том, что что-то за 40 лет поменялось, но не сильно много. А поменялось очень много: поменялось отношение, поменялось то, что уже люди, в большинстве своём, не готовы платить деньги вот за такую ерундовую информацию. Но, к сожалению, с паломническими группами всё это до сих пор прокатывает.
Свящ. Стахий Колотвин:
— Увы, даже паломническая группа, то есть люди, которые на волне первой веры ехали в паломничество в 90-е годы, потом просто переставали ездить. Просто некоторые люди, кто к нам присоединяется, не с нашего прихода, говорят, что не ездили уже 20 лет. Потому что если в паломничество ты едешь, то это всё время какой-то акафист должен петься, то есть хочешь ты, не хочешь, какие-то молитвы читаются. Тут можно сказать: ой батюшка что — против акафистов, против молитв? Нет, против имитации. Потому что если ты занимаешь эфир бесконечным чтением акафистов и молитв, то это более благодатно становится. Нет, это становится подпаданием под: проклят всяк, делающий дело Божие с небрежением. Потому что это уже не желание помолиться, а это желание сделать какой-то вид, что мы такие все тут православные. На самом деле в паломничаете самое важное общение. Если ты собираешь общину и едешь в паломничество, это очень укрепляет горизонтальные связи, которых нам в приходах не хватает.
Может быть большой приход, но не быть приходской общины. Люди общаются с батюшкой, у него может быть длиннющая очередь на исповедь. Но между собой все люди, по сути, чужие. Паломничество — один из лучших способов. Я помню, один батюшка пожилой, который ещё, слава тебе, Господи, здравствует, настоятель одного храма в центре Москвы, то есть к кому люди приезжают именно из разных районов, на одной встрече говорил, что он обязательно со своими прихожанами ездит в паломничество. Я говорю: а как, куда? Он говорит, что можно взять автобус нанять и по МКАДу весь день кататься по кругу. И это людей, если вместе помолились, вместе обсудили, очень сплотит. Я тоже смотрю на своих прихожан, которые друг с другом в паломничество съездили, но друг о друге ничего не знали. А тут они действительно уже после службы выходят и знают, с кем пообщаться, с кем поговорить, ходят друг к другу в гости, крёстными друг другу становятся. То есть здесь уже, правда, это людей сплачивает. Но если ты только их загнал, и они слушают с утра до вечера акафист, то ничего не получится. Мне, может быть, мой интерес к истории Византии, к истории Церкви здесь помогает, потому что мне просто это интересно. А что интересно, ты о том и рассказываешь, люди это слушают, им есть что дальше обсудить.
И поэтому даже те люди, которые такие очень-очень воцерковлённые, любители акафистов, понимают, что можно различать различные архитектурные стили храмов — это никак тебя от Христа не отделяет, а наоборот, твои религиозные переживания делают лучше. А люди, которые, наоборот, маловоцерковлённые, через какую-то красоту подтягиваются и думают: раз человек рядом со мной так искренне молится, может быть, и мне попробовать, может мне и поисповедоваться? И действительно, особенно в многодневных паломнических поездках, если едет маловоцерковлённый человек вместе со своим другом, с подругой, то сколько таких случаев, когда, например, на пятый день паломничества человек впервые в жизни исповедуется.
А. Пичугин:
— Мы, кажется, примерно про одно все сегодня говорили, просто с разных сторон подходили. Извините, может быть, за излишнюю долю критики, но я с самого начала сказал, что нужно определиться в терминологии. Вот мне то, о чём рассказывает отец Стахий, очень симпатично. Ну, во-первых, потому что у него в храме как-то действительно всё это хорошо выстроено, здравый подход. Я бы, может быть, слово «паломничество» даже отсюда убрал. Но это вот вкусовщина. Мне больше нравится слово «путешествие», гораздо больше. Знаете, я не турист, а гость города, когда приезжаешь куда-то. Но это всё вопрос терминов, предпочтений. Но, к сожалению, мы ещё только постепенно начинаем избавляться от того отношения к паломничествам, когда всё как-то не очень. Это и экскурсионное сопровождение, это вот и эти старые, убитые, списанные из десятка европейских стран по очереди, от самой богатой до самой бедной, автобусы, которые разваливаются на ходу, но все уклеенны иконочками лобовые стёкла. И ты видишь, ты знаешь просто эти группы, откуда, кто, как они едут. Но мне кажется, тут должно быть больше какого-то самолюбия, что ли, чтобы вот на такое не попадать. Потому что это нельзя оправдать молитвами и ещё пятью акафистами, потому что это просто плохое отношение к людям, которого быть не должно.
Свящ. Стахий Колотвин:
— Да, увы. Более того, я помню, мы начинали ездить, и как-то вот нет, чтобы дешевле, обязательно без обеда. Потом у нас появилась чайная — стали брать пирожки и несколько баклажек с морсом варили дежурные у меня по храму. А сейчас в обязательном порядке, в принудительном в цену включаем обед. Потому что обед — это же трапеза для христианина, общение за трапезой. Ты помолился полдня, ты сел, покушал, пообщался. Порой даже так, что уже всё-всё пора, некогда, уже столько засиделись, пора нам дальше двигаться. И потом новые силы появляются. Получается, ты передохнул, и у тебя уже какое-то новое впечатление. Особенно мы ездим в последние годы в Грузию в самые разные её уголки, всё время по разным маршрутам. И, дай Бог, следующим летом тоже соберёмся. И вот это грузинское настоящее вечернее застолье. Тут как раз мы не останавливаемся на обед в середине дня, чтобы не тратить время — так, если кто перекусил на ходу. Но зато вот вечером уже застолье настоящее, это грузинская кухня, грузинское вино. Это уже заполночь люди сидят, и уже бедные владельцы ресторана, гостиницы говорят, что всё, пора спать идти, да и самим нам рано вставать. Это действительно здорово, потому что если ты человека только загоняешь. Конечно, мы можем посмотреть, сказать, что новомученики в лагерях ели баланду и валили лес. Но это же кто их туда отправил? — гонители веры. Да, эти люди, несмотря на тяжелейшие условия, конечно, ко Христу пришли.
А если ты, конечно, о людях заботишься, то они должны на своём пути какого-то религиозного путешествия оказаться гостем в каком-то городе, в каком-то монастыре, в какой-то приходской общине и тоже, конечно, получать нормальные человеческие условия. Потому что, как вот ты для своей семьи стараешься сделать что-то лучше, если ты выбираешь для своих самых близких, чтобы они смогли нормально передохнуть перед следующим днём отпуска, да и просто отдохнуть перед возвращением в Москву к рабочим будням, то, конечно, и при составлении паломнической поездки тоже вот этот вопрос комфорта очень-очень важен. Вот эти все паломнические поездки, когда люди спят на нарах. Бывает молодой задор. Я вот, помню, с мамой ездил в 1994 году, мне было 5 лет. Через год после смерти новомучеников Оптинских — вот их могилки. И вот эти бараки, где люди храпели. Но от этого ушли уже, нет этих бараков в Оптиной пустыне. И люди могут приехать и вполне нормальной ситуации поселиться. Поэтому, дорогие братья и сестры, можно совместить приятное с полезным.
А. Пичугин:
— Спасибо. Священник Стахий Колотвин, настоятель Крестовоздвиженского храма в Митино, сегодня был в программе «Светлый вечер». Я — Алексей Пичугин.
Борисова:
— Марина Борисова.
А. Пичугин:
— Прощаемся. Всего доброго.
Борисова:
— До свидания.
Свящ. Стахий Колотвин:
— С Богом!
Все выпуски программы Светлый вечер
