«Христианин в современном мире». Дмитрий Шаховской

У нас в гостях был профессор французских университетов, доктор историко-филологических наук, исследователь русской генеалогии князь Дмитрий Шаховской.

Наш гость расскажет об истории своего рода, о том, с чем связан его интерес к генеалогии, а также о том, как ему удавалось сохранять русский дух и культуру за рубежом.

Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева

---

Диакон Игорь Цуканов:

— Добрый вечер, дорогие друзья, «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, как обычно, в это время, в студии моя коллега Кира Лаврентьева.

Кира Лаврентьева:

— Добрый вечер!

Диакон Игорь Цуканов:

— Я диакон Игорь Цуканов, и сегодня у нас в гостях замечательный гость, которого мы с Кирой очень рады приветствовать — это князь Дмитрий Михайлович Шаховской, профессор французских университетов, доктор историко-филологическим наук, исследователь русской генеалогии, человек, который посвятил много, много, много лет своей жизни, ну можно сказать, наверное, восстановлению связей российского дворянства, которое было после революции 1917 года рассеянно по зарубежью. Дмитрий Михайлович, добрый вечер.

Дмитрий Шаховской:

— Добрый вечер, очень приятно быть с вами.

Диакон Игорь Цуканов:

— Взаимно. Дмитрий Михайлович, первый вопрос, который хотелось бы задать, вот вы как-то сказали в одном интервью, что люди, которые были вынуждены эмигрировать из России в двадцатые годы, в тридцатые годы прошлого века, они оказывались в очень разных ситуациях, как правило, в бедности, как правило, были вынуждены работать.

Дмитрий Шаховской:

— Почти в нищете.

Диакон Игорь Цуканов:

— В нищете, да. Но они носили в себе дух России. Они были вот такими, потеряв Россию ...

Дмитрий Шаховской:

— Они оставались русскими.

Диакон Игорь Цуканов:

— Они оставались русскими, да, и носили в себе вот этот вот российский дух. Вот что это был за дух? Вот вы родились уже в тридцатые годы в Париже, но вы, конечно, застали тех людей, которые ещё жили в России, которые привезли с собой в Париж вот этот вот дух, вот что это был за дух?

Дмитрий Шаховской:

— В этом плане мне очень повезло. Потому что всё-таки были люди, которые вообще всю свою жизнь провели в России. Для них это главная часть их жизни была. И они, конечно, постарались по-своему передать всё это следующему поколению. Потом, следует сказать, что помогло, это когда, в общем, они устраивали встречи, было поставлено определённое образование, между прочим была русская гимназия, которая очень долго продолжала свою деятельность. И, конечно, что нас всех собирало — это церковь. И церковь воспринималась как что-то совершенно особенное, и было определённое единство. Сегодняшнее положение, оно немножко дикое. В том плане, что православные разделились на разные толки. Скорее, исторические толки, потому что одни признают, скажем, определённые отделы, которые раньше не существовали, потому что раньше во Франции главным образом был митрополит Евлогий и за ним более-менее следовали все. И что переменило или во всяком случае изменило целый ряд вещей — это война. После войны все было как-то по-другому. И церковь была, я скажу, каким-то образом раздвоена из-за политических взглядов. Ну были либералы, которые, я таких знал, это были чудные люди, очень образованные, но которые пламенно боролись с религиозными чувствами. Я знал одного такого замечательного человека, жена писателя Осоргина́, не Осо́ргина, а Осоргина́, его фамилия была Ильин, и она, в общем, очень близкое отношение имела сначала с французской публичной библиотекой, у неё там было особое место, потому что она, это был человек совершенно необычайной культуры и чрезвычайно интересный. Но она как-то себя оберегала от всего духовного. Это была точка зрения, которая именно появилась и ощущалась главным образом, я думаю, в эмиграции. Потому что раньше на это не так обращали внимание. И она интересовалась главным образом литературой, историей русского масонства. У неё есть книга, которая является словарём русского масонства в 18-м и это частично касается 19-го века, которая до сих пор пользуется большим уважением.

Кира Лаврентьева:

— Дмитрий Михайлович, мы знаем, что род Шаховских восходит к Рюрику, князю Владимиру и его внуку Владимиру Мономаху. Кто ещё был известен, какие люди были в вашем роду, о которых вы могли бы рассказать?

Дмитрий Шаховской:

— Ну если это брать с самого начала, в принципе, у нас герб, который повторяет разные этапы нашего существования. То есть сначала князья киевские, потом князья смоленские и наконец князья ярославские. И это один ярославский князь, который получил прозвище Шаха, и оттуда пошли Шаховские. Но тут есть разные теории, потому что либо это было прозвище, либо они получили в удел местечко, которое уже называлась Шаховским или Шаховым, и таким образом появилась фамилия. Но это группа многочисленных князей. И первые самые классические сведения — это когда князь Курбский обвинял Грозного, что он собственной рукой убил одного Шаховского. А потом так как среди ярославских князей мы занимали среднее место, мы не были самыми старшими, но сразу после этого и вышло, что при Иване Третьем нас отправили под Новгород. Я думаю, что это был процесс ассимиляции запада России, но это была политика уже Ивана Третьего.

Диакон Игорь Цуканов:

— Это уже тогда были там смуты, из Новгорода приходили, и, видимо, туда как раз направляли русских князей.

Дмитрий Шаховской:

— Была замена помещиков и раздача земель. Всё зависело от отношений с Москвой. А часть ярославских князей, они как можно дольше старались сохранить, скажем, свою независимость. И это в будущем отчасти их спасло, хотя целый ряд исчезли при Иване Грозном по разным причинам. Но они получили сравнительно скромное место. И они вышли снова на историческую арену после выборов первого Романова. И тут произошла следующая история. Они Романовых, мне кажется, всерьёз особенно не принимали, потому что они устроили такую шуточную встречу, где один Шаховской играл роль царя, это целая такая история. Но дело в том, это была старшая ветвь, но ряд из них просто заточили в монастырь, и их оттуда вытащил патриарх Филарет. Ну каким образом? Видимо, это были старые связи, это очень трудно объяснить, но это рассматривалось как посягательство на царское звание и, в принципе, либо их хотели постричь, либо просто казнить.

Диакон Игорь Цуканов:

— Патриарх Филарет, получается, их восстановил в княжеском звании?

Дмитрий Шаховской:

— Нет, тогда не лишали звания, а просто человека запирали в монастыре или просто была экзекуция. Потому что ну мы сравнительно мало знаем. Это начало 17-го века, но уже какое-то место мы заняли, потому что мы находимся всписках голосующих за Михаила Фёдоровича.

Кира Лаврентьева:

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, у нас в гостях князь Дмитрий Михайлович Шаховской, профессор французских университетов, исследователь русской генеалогии, у микрофона диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева, мы продолжаем наш разговор. Дмитрий Михайлович, несколько лет назад вас наградили медалью Пушкина за вклад в сохранение русского культурного наследия. В чем заключается, что из себя сейчас представляет то самое культурное наследие, о котором так много мы говорим?

Дмитрий Шаховской:

— Дело в том, что в мире отчасти из-за революции, люди были до такой степени разобщенные, что очень много, я считаю, что это страшная вещь, с этим ничего не поделаешь — это смешанные браки, потому что смешанный брак он вас отрывает, потому что в семье в основном что важно? На первом месте, это, конечно же, православный дух. И православный дух поддерживают матери или бабушки, а случилось так, многие, которые были смешанные браки, они, во-первых, забывают язык, некоторые из них теряют православие. И что иногда помогает, то что у них не французская фамилия, и на них смотрят как на других. Это определённый вид французской ксенофобии. Потому что у французов есть очень много замечательных и интересных черт, но есть определённая национальная черта — это, что они самые красивые, самые умные, они все понимают, и они всё знают. А по сути дела, мы все знаем, что это, конечно, не так. И меня спасло то, что я жил и воспитывался, я могу сказать, частично в русско-военной среде. Потому что именно военные они держались определённых взглядов, у них было понятие Россия. И это понятие Россия оно особенно сказалось, когда началась Вторая мировая война. Потому что это людей немного разделило. Сначала целый ряд всё-таки поверили, скажем, немцам, что немцы якобы освободят Россию. Но очень быстро ощутили, что это чушь. Что касается семьи, в конечном итоге у нас было большое предубеждение насчёт немцев. И это помогло. И я помню, как вообще мой отец и один его друг, который имел немецких родственников, один пошёл сначала служил переводчиком в немецкой армии, ну а отец уже в силу обстоятельств не имея французского подданства, оказался французским военным и вернулся в Париж совершенно случайно в 43-м году. Почему? Потому что мой отец учился на юридическом факультете, а там начальник военного лагеря был тоже юрист. Они разговорились, и в какой-то момент ему директор лагеря говорит: что вы здесь делаете? Вы не француз. И это его отчасти выручило. Потом тот факт, что всё-таки у него была семья в Париже, которая осталась, мы каким-то чудом выжили, но мы даже не знаем, как. Что я помню? Что всё-таки это голод. То, что хотелось, например, хлеба, было что-то сероватое, это был не хлеб. Я помню, как сразу после войны очень вдруг появился белый хлеб.

Диакон Игорь Цуканов:

— Это было событие.

Дмитрий Шаховской:

— Это было целое событие, это было особое ощущение. А в смысле образования родители они отлично поняли, что главным образом нужно дать французское образование, но русское образование я его получил, потому что я ходил к русскому учителю, который преподавал между прочим в русской гимназии. Я помню, как спорили, какую учить орфографию: старую или новую? Я помню, как учительница Вера Степановна Яницкая, удивительный человек, которая сказала: конечно, старую орфографию, потому что старую он выучит, это у него останется, во всяком случае частично, а новая орфография она сама собой придёт. И между прочим я, когда я сдавал первый экзамен, в окончании учёбы в лицее, у меня был русский язык, конечно, я все сдавал по старой орфографии. И вот эта Ильина, её вообще попросили по проверить мои работы почему? Потому что это было по старой орфографии, но и в университете, то есть, например, в школе восточных языков учились очень долго по старой орфографии, старая орфография продолжала жить ещё в сороковых годах, даже в начале пятидесятых, а потом все перешли на новую орфографию. Это мне очень помогло в университете, потому что я изучал, входил в обыкновенное русло преподавания, я изучал русскую литературу и филологию, и кое — что мне было совершенно естественно, потому что тут же было правописание по старой орфографии. Мне это очень помогло.

Диакон Игорь Цуканов:

— То есть вы не воспринимали все эти книги как архаику какую-то, да?

Дмитрий Шаховской:

— Нет, это было что-то живое. До сих пор это мне никак не мешает, я до сих пор могу, но уже, я думаю, с ошибками, так как память теряется немного, некоторые корни с буквой «ять» я могу путать, но это сравнительно редко бывает. После COVIDа я подписывал книгу и почему-то я с большим трудом написал по новой орфографии. Уже все время лезет либо «ять», либо Ъ.

Кира Лаврентьева:

«Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, в этом часе с нами князь Дмитрий Михайлович Шаховской, профессор французских университетов, исследователь генеалогии, у микрофона Кира Лаврентьева и диакон Игорь Цуканов, мы вернёмся после короткой паузы.

Диакон Игорь Цуканов:

— Ещё раз добрый вечер, дорогие друзья, «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, у микрофона моя коллега Кира Лаврентьева, я диакон Игорь Цуканов, и сегодня у нас в гостях замечательный гость Дмитрий Михайлович Шаховской, князь, исследователь русской генеалогии, доктор историко-филологических наук, профессор целого ряда французских университетов. И мы продолжаем наш очень интересный разговор. Дмитрий Михайлович, я так понимаю, что митрополит Иоанн Шаховской, это тоже ваш родственник, да? И мне интересно спросить, вот мы начали рассказывать про вот эти события: начало Второй мировой войны как раз в то время владыка и он, по-моему, находился в Германии, ведь он был один из тех русских аристократов, о которых вы тоже упомянули, которые сначала восприняли эту войну как возможность очистить Россию от большевизма, но достаточно скоро стало ясно, что это совсем другая история. Мне хотелось, собственно спросить, были ли вы знакомы с владыкой Иоанном, потому что он же потом уехал в Америку, а вы остались в Париже.

Дмитрий Шаховской:

— Да. Я его помню ещё очень смутно в конце тридцатых годов.

Диакон Игорь Цуканов:

— Вам было лет пять-шесть в то время, да?

Дмитрий Шаховской:

— Я 34-го года. Это у меня осталсь как картинка. Тут ничего нет связанного. Я помню, как он заходил, у него была особенность, это то, что он никогда не забывал родственников, так же, как и его мать. И во время войны, скорее, в конце, она жила недалеко от русской обители под Парижем. И меня отправили туда, потому что там питание было совсем другое, а потом кроме этого, у неё был особый источник, это была французская ферма, благодаря чему? Все знали, что она свободно говорит на чисто немецком языке. И был один фермер, его ферма была занята немцами, и я так понял, что они свою дочку заперли в шкаф, потому что немцы хотели её изнасиловать. И тут вообще даже да полиции не было, они пошли к тётушке. Я, конечно, не присутствовал, я немецкого языка не знаю, у меня было какое-то предубеждение, так как отец был в плену, и она их выставила, и это осталось в памяти, но благодаря этому дома у неё всегда сметана, и она меня пичкала сметаной, я до сих пор к сметане отношусь сравнительно равнодушно. А творога почему-то не было. То есть, в принципе, творог, я думаю, французы не воспринимали, а я был один с тётей Аней. Это была очень умная женщина, очень практичная. Как только она поняла, что немцы уходят, она ушла до них и оставалась в Париже, а там поди разбери — кто и что. И после этого она уехала в Америку за сыном. И надо сказать, что она, её дочь тоже тётя Зика и остальные, у них очень были такие стойкие семейные чувства, поэтому я их всех хорошо знал, включая старшую сестру, которая жила отдельно, и вторым браком она была за адвокатом, который впоследствии защищал Кривицкую в Париже, которую арестовали, которая участвовала, её обвиняли в похищении Миллера. И я помню, что я как-то с ним разговорился, я не знаю, сколько мне было лет тогда, немножко больше 10. Вопрос возник о феодализме. И я пытался разобрать: что такое феодализм и почему, в принципе, во всяком случае так считает целый ряд историков, его не было в России? Я его спрашиваю, и я запомнил одну вещь: которая очень важна. Феодализма не было почему? Потому что не было камня. Феодализм существует там, где можно строить замки, там, где камень. А дело в том, ну это пример святой Ольги, поджечь врага очень просто, это способ войны, таким образом после убийства князя Игоря, мужа святой Ольги, она в конечном итоге отомстила тем, что подожгла их город.

Кира Лаврентьева:

— Дмитрий Михайлович, а про владыку вы что-то можете рассказать, какие остались у вас ценные воспоминания о нём?

Дмитрий Шаховской:

— Ну да, он всегда советовал заняться Достоевским. Я уже преподавал, он увлекался Достоевским, ездил на разные конференции в Европу. И каждый раз он нас навещал в Париже. И служил в храме Александра Невского в Париже, и у него там были поклонницы. Я помню целую очередь поклонниц, которые его сразу после службы как-то его окружали, и он с ними общался. Потом он любил писать стихи и выступал в Париже между прочим, я помню это было возле консерватории, которая продолжает существовать, мы, в общем, иногда там бываем, сейчас она перешла во французские руки. А до этого там директором был мой друг граф Пётр Шереметев.

Диакон Игорь Цуканов:

— Дмитрий Михайлович, скажите, пожалуйста, я так понимаю, что ваш интерес к генеалогии, к восстановлению вот этих связей, к исследованию, он возник благодаря вашему дяде, вот вы рассказываете.

Дмитрий Шаховской:

— Нет, нет. Он возник благодаря такому Николаю Флегонтовичу и Иконникову, который написал целый обобщающий труд, и всё время старался пополнять свою работу. И переиздавая родословную Шаховских, он меня пригласил, и таким образом началось наше общение, работа с ним. Я потом в Союзе дворян занял его место.

Кира Лаврентьева:

— Дмитрий Михайлович, вы автор труда «Российское общество и дворянство», и в этом смысле хотела вас вот о чем спросить: как вы думаете, может ли сейчас дворянство, может ли сейчас вот тот самый свет первого и второго потоков в эмиграции в начале 20-го века как-то пролиться на наше нынешнее время, можно ли это в какой-то форме возродить? Или это уже больше французская история, чем русская?

Дмитрий Шаховской:

— Это совершенно особый вопрос. Сложный вопрос, именно отчасти из-за смешанных браков. Историческая память рода она, я не говорю, что она исчезает, она как-то остается, но совершенно подсознательно. Очень трудно сохранять культуру и историческую память, и нынешнее время это отчасти доказывает, именно живя за границей. Я прошел довольно сложный путь, потому что до определённого года, я могу сказать, до 60-го года, я придерживался чисто эмигрантских взглядов. Я совершенно не знал, или, вернее, игнорировал всё, что происходит в Советском Союзе. Но, что меня тоже связывало, как ни странно, это воспоминания моего отца, который встретил будущего патриарха Алексия, он его встретил и даже был разговор. Разговор был следующий. Будучи епископом, будущий Святейший спросил моего отца, которому тогда было шесть лет, может быть, чуть больше, это было как раз, я думаю, до революции, и он спросил его: ты знаешь, что такое первосвященник? И мой отец ответил: да, я знаю, это те, которые осудили Христа.

Кира Лаврентьева:

— Да, неловко вышло.

Дмитрий Шаховской:

— Да, и святейший на это, конечно отреагировал, что он никогда такого не слыхал. И когда он стал Святейшим, в семье мы никогда не забывали, что именно у него был разговор с отцом, который был маленьким мальчиком, кроме этого, было острое ощущение преследование церкви, потому что дядя, отец Шеин, который был расстрелян вместе, значит, с митрополитом...

Диакон Игорь Цуканов:

— Вениамином Петроградским.

Дмитрий Шаховской:

— Вместе с митрополитом Вениамином, он оставался всегда у нас в памяти. И его семья Шеиных жили, кажется, на Кирочной, что-то в этом роде, в Петербурге. И мой отец рассказывал, как он у них бывал, и там между прочим он встретил Святейшего, будущего Святейшего. И это сыграло то, что для меня всегда церковь была одна, Московская патриархия появилась в тридцатых годах, приблизительно, но уже Русская православная церковь была разбита на две части. Был митрополит Евлогий, а потом был митрополит Анастасий, та часть церкви, которая отделилась по национальному признаку. И мой отец, находясь среди евлогиан, у него связи не обрывались, потому что там у него были и родственники, и знакомые, и поэтому он даже в школе был, я его хорошо помню, с отцом Александром Трубниковым, который именно принадлежал к Зарубежной церкви. И для меня никогда не было никакой разницы. Надо сказать, церковной деятельностью, которая была в приходах, мой отец никогда не занимался, потому что там, он никак не воспринимал то, что можно отдельно воспринимать новую создавшуюся часть нерусского православия, потому что православие для меня не было греческим, оно было русским.

Кира Лаврентьева:

— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, у нас в гостях князь Дмитрий Михайлович Шаховской, профессор французских университетов, звучит очень аристократично: профессор французских университетов.

Диакон Игорь Цуканов:

— Потому что это звание.

Кира Лаврентьева:

— Да, то есть это не мы придумали.

Дмитрий Шаховской:

— Да, это рабочие звания.

Кира Лаврентьева:

— Исследователь русской генеалогии, автор множества трудов по сохранению и приумножению русского культурного наследия. У микрофона диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. Дмитрий Михайлович, вы родились, выросли, полностью ассимилировались в Париже, получили там вот этот вот культурный код некий, но при этом остаётесь русским человеком. Скажите, пожалуйста, насколько трудно вам было и сейчас, как это все происходит, сохранять вот это некое русское мышление ещё того имперского дореволюционного времени, а именно это вы и делаете, судя по нашему разговору в течение этого часа, и если почитать ваши интервью, ваши труды, складывается впечатление, что вы даже целью своей жизни поставили задачу сохранить вот то самое, то самое русское дворянство без прикрас, без притворства, без каких-то чрезмерных эмоций, пиетета, может быть, какого-то, театральности, то самое русское дворянство, которое было ещё при государе-императоре. Скажите, пожалуйста, насколько трудно вам было это делать в течение всей вашей долгой и интересной жизни.

Дмитрий Шаховской:

— Надо сказать, что это было сравнительно просто из-за окружения. Дело в том, что я интересовался людьми, которые занимались литературой, философией.

Кира Лаврентьева:

— Дмитрий Михайлович, а вот всё-таки, возвращаясь к теме вашего дворянства, вашего культурного кода и некой такой русской общины во Франции, у нас остается совсем немного времени, хотелось бы услышать, каково вам там жилось, как вам жилось, русским, в другой стране, как удалось сохранить эту культуру, как удалось протянуть эту линию через весь 20-й век?

Диакон Игорь Цуканов:

— Как удалось сохранить тот язык, прекрасный язык, на котором вы говорите?

Кира Лаврентьева:

— У вас очень богатый русский язык, на котором вы говорите. И дух от вас идёт вот такой, понимаете, аристократический, я думаю, что и наши радиослушатели это прекрасно слышат и всё это понимают и чувствуют.

Дмитрий Шаховской:

— Тут надо вернуться к восприятию исторической действительности святого Иоанна Шанхайского. Дело в том, что он, кажется, очень рано, это было в двадцатых годах в Мюнхене, его спрашивали, и всегда вставал этот вопрос: а вот в революции кто виноват? Ну, конечно, можно сказать, что за каждым есть отчасти своя вина, но он напоминал всем русским, что они, в общем, почти все приносили присягу. И что несоблюдение присяги — в этом-то и есть трагедия русского общества.

Диакон Игорь Цуканов:

— Это присяга ещё государю?

Дмитрий Шаховской:

— Потому что государь, он олицетворял Россию, и эта присяга, её остро ощущала первая эмиграция. Но недостаточно. Уже во время революции целый ряд из них об этой присяге забыли. Вопрос, что тут, конечно, был взгляд отношению и государя, но забывается одно, которое существует до сих пор, это не так привязанность к государю, к императору, но государь представлял именно Россию. И через государя в определённом поколении мы все присягали России. И потом её берегли, эту присягу, её берегли, пока целый ряд, в общем, про это совершенно забыли. И, пожалуй, именно ощущение осталось здесь почему? Потому что это связано с территорией. Франция — замечательная страна, но среди государств она теперь большого значения, удельного веса не имеет, это маленькая страна. Тогда как Россия была и остается империей. Независимо от правления. Есть определённый имперский дух, который существует до сих пор, и, пожалуй, сильнее здесь, нежели за рубежом.

Диакон Игорь Цуканов:

— Ну сегодня ты уж, конечно, за рубежом этот дух он...

Дмитрий Шаховской:

— Но за рубежом, понимаете всё как-то рассыпалась. Единомыслия как такового нет. Есть политическое влияние страны, в которой человек живёт. И скажем так, некоторые жизненные обстоятельства.

Диакон Игорь Цуканов:

— Дмитрий Михайлович, вот я хотел ещё задать вопрос о православии, которое, вы ведь в свое время учились, если я правильно понимаю, в католической гимназии, потом вот как-то хотели вернуться именно...

Дмитрий Шаховской:

— Не совсем, не совсем. Потому что дело в том, что я учился в государственном французском лицее. А, по сути дела, это только в конце, то есть был промежуток, когда я учился в католической школе. И мне всегда было интересно, и я присутствовал на уроках «Закон Божий», и в какой-то момент, у меня уже заканчивалось образование, эти уроки приостановились. И надо было просто выразить согласие, что хочешь их продолжать, это было на свободных условиях. И надо сказать, что меня это удивило, это меня шокировало, а что касается православия, это было влияние, потому что я был в следующих русских организациях, сначала у «Витязей», а потом волею судеб, и, я думаю, потому что материально это было проще родителям, я попал в «Русское студенческое христианское движение», и там был отец Василий Зеньковский, который читал лекции, скорее, на философские темы. Насчёт всего остального там был такой Владимир Николаевич Ильин, который между прочим был прихожанином на Рю Петель, в общем, Московской патриархии. Это меня увлекло, я отошел от них с того момента, как я почувствовал, ну тут были разные обстоятельства, вот эту левую струну, которая у них была, чисто либеральная. Потому что к либералам я относился с большим интересом. И многие были чрезвычайно интересны. Как, например, такой журналист, которого я знал очень мало, но который был близко знаком с моим отцом, это Жаба. Он написал «Русские мыслители о России и о человечестве». Это очень любопытная книга, которая составлена из цитат. Самое любопытное, что, конечно, есть ссылка, и вы всегда можете вернуться в контекст. И там меня поразили слова сначала Белинского, Белинский, который пишет, по всей вероятности в тридцатых годах, когда был юбилей войны 12-го года, что французы гордятся своей свободой, американцы своей преданностью демократии, ну у него там целая цитата, но гордость России — это писал Белинский — это государь. Это наш царь. И это тоже встречается и у Герцена между прочим. Это приверженность и всё-таки почитание российской власти.

Диакон Игорь Цуканов:

—Причём такой олицетвореннрй власти, да? Государя.

Дмитрий Шаховской:

— Да, я не знаю, до конца ли это исследовано, но во всяком случае это, конечно, есть. И меня спасло две вещи. С одной стороны, православие и интерес к истории, но также ощущение иногда в очень мягкой форме французской ксенофобии, это состояние духа, которое позволяет французам себя всегда чувствовать первыми, самыми умными, самыми хорошими. Разводишь руками, но это так.

Диакон Игорь Цуканов:

— То есть вам это помогало свою идентичность сохранять, да?

Дмитрий Шаховской:

— Совершенно правильно. Потому что, например, меня обзывали, я это помню, грязным русским. Но я это почти воспринимал как комплимент. Это означало, что я в самом деле не француз, а русский.

Кира Лаврентьева:

— Огромное спасибо, Дмитрий Михайлович. Этот разговор можно совершенно бесконечно продолжать, это очень интересно, вы настоящая ходячая энциклопедия, мы с отцом Игорем...

Диакон Игорь Цуканов:

— Есть такие отдельные места, которые можно было бы разрабатывать было бы дальше.

Кира Лаврентьева:

— Разрабатывать ещё несколько часов, вот это все растянуть, это была бы большая радость для нас, и надеюсь, всё-таки это удастся в будущем. Огромное спасибо, дорогие друзья, радиослушатели, в этом часе с нами был князь Дмитрий Михайлович Шаховской, профессор французских университетов, исследователь русской генеалогии, у микрофона были диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева, мы прощаемся с вами до следующего воскресенья, всего вам доброго, до свидания.

Дмитрий Шаховской:

— Спасибо вам за внимание.

Диакон Игорь Цуканов:

— Спасибо вам, Дмитрий Михайлович, с Богом.

---

---

Все выпуски программы: Вечер Воскресенья

• «Христианин в современном мире». Наталья Смирнова
• «Христианин в современном мире». Наталья Богданова
• «Христианин в современном мире». Виктор Семёнов