«Что такое любовь в христианском понимании?» Протоиерей Владимир Быстрый

о. Владимир Быстрый

У нас в гостях был исполняющий обязанности настоятеля храма святых равноапостольных князя Владимира и княгини Ольги в Черемушках протоиерей Владимир Быстрый.

Мы размышляли о том, что такое любовь в христианском понимании, почему так трудно научиться любить по-настоящему и почему заповедь о любви к себе и другим людям — самая важная.

Ведущий: Александр Ананьев

---

Александр Ананьев — Добрый вечер, дорогие друзья! Меня зовут Александр Ананьев. Это программа «Вопросы Неофита». Каждый понедельник в одно и то же время я задаю не всегда стройные, не всегда умные, но всегда искренние вопросы неофиты тем золотым людям, которые появляются здесь, в светлой студии Радио Вера на Андреевской набережной. Сегодня будет очень непростой разговор, непростой для меня, и вот как мы выяснили до того, как включились микрофоны, он будет непростым и для моего сегодняшнего собеседника. Хотя сказать, что мы находимся в разных весовых категориях в отношении священного писания, в отношении духовной жизни, в отношении духовного роста, в отношении близости ко Христу и его заповедям — это ничего не сказать. Мы буквально на разных концах этой бесконечно длинной линейки. Разрешите представить моего сегодняшнего собеседника, исполняющий обязанности настоятеля храма святого равноапостольного князя Владимира и святой равноапостольной княгини Ольги в Черемушках, что тоже важно, поскольку сегодня мы будем говорить о том, почему мы все дураки такие не лечимся, ответственность за богослужение в храме иконы Божьей Матери умиления при научном центре судебной и социальной психиатрии имени Сербского, протоиерей Владимир Быстрый. Отец Владимир, добрый вечер.

Прот. Владимир Быстрый -Добрый вечер.

Александр Ананьев -Ну, наверное, раз уж такой вопрос прозвучал, давайте мы с вами построим программу «Стройно». Мы этим вопросом начнем, а потом этим вопросом закончим уже в свете того, что прозвучит. Почему мы все дураки такие?

Прот. Владимир Быстрый -Ой, да, вопрос, как говорится, не в бровь, а в глаз. И каждый день его задаешь себе утром, днём и вечером. И вот хоть вы говорите, так сказать, польстили мне о том, что мы на каких-то разных, так сказать, этих концах, сторонах, но на самом деле расстояние не такое большое.

Александр Ананьев -Ну, это бесконечность, потому что вы же рукоположены. Вы в нескольких рукопожатиях от апостола.

Прот. Владимир Быстрый -Нет, вы знаете, это, в общем-то, апостол Павел говорил, что все царственное священство — род избран. То есть все христиане — царственное священство. Священник, ну вот, да, конечно, он исполняет определённые, ну и так, простите за грубость, функции какие-то, да, вот, ну это естественно, да, и, конечно, апостольская... ну апостольская на всех лежит, потому что апостолы приняли Духа Святого, да, и передавали этот Дух Святой путём, так сказать, рукоположения, миропомазания всем, не только священникам, но и всем христианам, которых крестили. Мы же крестились все и приняли Духа Святаго в таинстве миропомазания. Поэтому, конечно, на нас на всех лежит такое вот апостольское благословение, собственно, что Господь и сказал апостолу. «Идите, научите все языки, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа.» Что касается, конечно, духовного какого-то роста, то действительно вот чем как-то дальше жизнь течёт, тем сильнее понимаешь, что, в общем-то, особо никуда не продвинулся. И это, кстати, большая проблема. Вот многие приходят на исповедь, вот люди, которых я знаю уже 30 лет, например, и иногда просто в панике, в ужасе говорят, что же такое происходит, мы молимся, молимся, мы читаем Евангелие, мы исповедуемся, причащаемся, а ничего не происходит, ничего не происходит. И задаешь вопрос, а что... вначале я смущался, кстати, этим вопросом, потому что, принцип такой, что, ты приложил какое-то усилие, да, и вот, готовишься к экзамену, сел, выучил учебник, да, прочел конспект лекции, и сдал там на четвёрку, пятёрку, тройку, там, неважно, как выучил. А что же здесь происходит? А потом, конечно, смущение — это такое ложное смущение, потому что вопрос такой, а что мы хотим, чтобы произошло с нами после молитв, причастия, чтобы мы что, действительно как там Мария Египетская во время молитвы поднимались на локоть от земли и ходили по воде, или там, что мы хотим от нашей, так сказать, такой духовной жизни.

Александр Ананьев -Если это вопрос, я могу сказать, чего я хочу. Я хочу просыпаться в радости, проживать день в радости и засыпать с благодарностью. И я хочу, чтобы у меня не было никаких сомнений в том, чтобы по окончании жизненного своего пути я встречу Бога и посмотрю Ему в глаза, и мне не будет повода сгореть от стыда.

Прот. Владимир Быстрый -Ну, мне кажется, что это несколько разные вещи. То есть у нас есть вера, да, какая-никакая, но у нас есть вера. Вот, в частности, вера в то, что мы, всё-таки как христиане, как православные христиане, мы по милосердию Божию имеем право надеяться на то, что Господь нас примет к себе по милосердию Божию. Это основание нашей веры, и потому что Господь об этом говорил. А насчёт засыпания и просыпания в радости какой-то, тут уже дело такое более сложное, потому что радость, она бывает, как говорится, разная. То есть радость — это не обязательно какое-то... что мы подразумеваем под радостью? Ну, понятно, что это не смех какой-то безудержный, это просто какое-то внутреннее чувство, чувство какое-то, не знаю, спокойствия, уверенности, ну вот в таком роде, да?

Александр Ананьев -Вы знаете, я рад, что вы уточнили. Здесь я, наверное, должен пояснить, что я имею в виду под радостью. Недавно разговаривал с одним замечательным священником, и он сказал вещь, знаете, иногда какие-то вещи очевидные и понятные, но вдруг до тебя доходят неожиданно. И ты такой, вау, круто, так вот ведь оно как работает. И это замечательно. Мы говорили о смирении. Я всегда, ну, как-то внутренне, все равно воспринимал смирение как безволие, как отрицание собственной значимости, собственной ценности. Мол, ударили тебя по щеке, и ты такой, а, да, конечно, ну у меня же смирение. И вот пошел как этот оплеванный. Так вот нет, смирение — это обратная... Ну, не обратная, а противоположность гордыне, да? Смирение — это когда ты понимаешь, что ты всё сделал, что должен был сделать, ты предпринял все шаги, ты предпринял все возможные усилия, ты абсолютно спокоен, что, в общем, нет ничего такого, что ты мог бы исправить, и дальше ты спокойно и радостно говоришь, ну, слава Богу, значит, я сделал все, что надо, все остальное мы отдаем Богу. И ты не переживаешь. Человек в смирении находится в радости и в благодарности.

Прот. Владимир Быстрый -Ход рассуждения абсолютно правильный, да. Но беда в том, что, наверное, всё-таки так вот говорить о том, что я сделал всё, что мог, вот вы опять-таки же видите, у вас прозвучало, что сделал, и вы сказали ещё, что попытался сделать, так сказать, всё-таки тоже разница, какие-то как бы наши намерения, которые, как известно, и Господь их тоже целует, благие намерения, и то, что я сделал, потому что, увы, мы имеем намерения, но не всегда можем это сделать во всей полноте во всяком случае, то есть мы делаем что-то такое, но не в полноте. Это я просто как бы немножко градус такой оптимизма понижаю, да. И дальше, конечно, вы правильно абсолютно говорите, что после этого наступает такое чувство, что да, действительно, теперь делает Господь. Вот это и есть блаженный нищий духом, блаженство нищий. То есть нищий, когда действительно у меня ничего нету, кроме чего? Кроме Господа. Но это, вы знаете, дойти до этого состояния очень тяжело.

Александр Ананьев -Не совсем понимаю, что значит «у меня ничего нету, кроме Господа». У меня есть я, и надо мной Господь, и от меня тоже много что зависит.

Прот. Владимир Быстрый -А понимаете, здесь вот, наверное, возникает такое чувство, когда человек становится таким как бы голым, абсолютно голым, то есть без всяких человеческих каких-то желаний, мыслей, хотелок, сомнений и так далее. И вот, как бы, вот такое вот, ну, вы правильно сказали, что такое вот собственное «я» как бы оно возникает. Ну, «я» не в смысле вот ячества какого-то, и там самолюбие, себялюбие, а именно вот просто, когда я остаюсь один на один с собой, когда мне уже ничего не мешает. Потому что нам мешают, очень часто мешают вот именно наши какие-то жизненные вещи, к которым мы всё равно как-то зависим от них. И вот когда я остаюсь наедине с самим собой, почему важно одиночество и молчание? Вот как одна из добродетелей, которым стремятся подвижники, это одиночество и молчание. Потому что всё, так сказать, как-то вот отходит на второй план, и ты остаёшься сам с собой. И не просто сам с собой, конечно, если ты сам с собой остаёшься, то это как-то становишься каким-то там, не знаю, эгоистом. А именно сам с собой и с Богом. То есть вот меня от Бога уже ничего внешнее, лишнее не отделяет. Вот это вот такая, так сказать, духовная нищета. Духовная нищета.

Александр Ананьев -Заставили улыбнуться. Человеку важно одиночество и молчание, поэтому человек женится, и того и другого у него становится практически ноль.

Прот. Владимир Быстрый -Здесь нет, ведь это же, понимаете, это же не всегда бывает такое внешнее состояние, да, то есть можно и в одиночестве находиться, да, и обуреваемым собственными помыслами быть и так далее. Конечно, мы мирские люди, мы живем окружённые всем этим, поэтому нам так и тяжело. Поэтому мы, возвращаясь к начатому, к сказанному, что мы поэтому и ждём, что что-то мы сделаем, и что-то должно в нас произойти, что-то должно измениться в нас видимым образом.

Александр Ананьев -Пришла пора от общих вопросов перейти к очень конкретной теме, и вопрос может быть сформулирован очень коротко. Что мешает нам любить? Почему я выбрал именно эту тему? Дело в том, что сегодня 17 июля. Сегодня день памяти царской семьи, зверски убитой, человеком. Завтра, 18 июля, день памяти преподобномученицы Елизаветы Федоровны Романовой, зверски убитой, человеком. И вот так получается, не скажу, что случайно, в церкви ничего случайного нет, и в Священном Писании ничего случайного нет. Евангелие 17 июля, это Евангелие от Иоанна, 15 глава, самые, наверное, главные слова Священного Писания. «Сие заповедую вам, любите друг друга» и вот накладывается как бы вот слова спасителя и вот как бы мы услышали господи вот что мы сделали и сразу возникает вопрос, а почему так, почему нам так трудно любить, хотя, казалось бы, тебе же никто не говорит похудеть на 20 килограмм, вот на 20 килограммов похудеть трудно. Любить как-то, ну, вроде как, должно быть... Мало того, что не трудно, еще и приятно, потому что ты таким образом создаешь комфортную обстановку вокруг себя. Ты любишь, тебя любят, утром просыпаешься в радости, никто не погибает, зверской смертью, никто не страдает, дети не плачут, и все хорошо. Но, тем не менее получается, что это самое трудное и вот вопрос почему, что за преграда между нами и той любовью, которую ждет от нас Господь. Вот такая тема программы сегодня. Начнем с того, что действительно ли эта заповедь самая важная?

Прот. Владимир Быстрый -Ну, хочу сказать, что похудеть легче гораздо на 20 килограмм, чем любить, потому что есть алгоритм, чёткий алгоритм, как. Вот если ты следуешь этому алгоритму, ты худеешь, если нет, то нет.

Александр Ананьев -Видите, есть ещё сосиски, под копчённым сыром.

Прот. Владимир Быстрый -Но алгоритм есть.

Александр Ананьев -Теоретически, да.

Прот. Владимир Быстрый — Нет, он есть и практический. С алгоритмом любви гораздо сложнее. Почему это самая важная заповедь? Потому что Бог есть любовь. Собственно, вот в чём радость, как раз вот, говоря о радости, возвращаясь к радости, в чём радость христианства? Потому что единственная богооткровенная религия, то есть Бог открыл это, что Бог есть любовь, что Он Отец наш, и Он любит нас, и больше нигде этого нет. Есть какие-то философские рассуждения о любви, какие-то там, да, как надо любить. Тоже была попытка сделать философами, какая-то попытка сделать такой алгоритм, как любить. Но она, увы, разбивается о человека. То есть такого алгоритма, видимо, нельзя сделать. Только можно получить такую любовь только в соединении с Господом. Ведь эта Евангелие читается именно к страстотерпцам. Именно вот Евангелие от Иоанна, именно оно посвящено им.

Александр Ананьев -То есть, всё-таки не случайно?

Прот. Владимир Быстрый -Да, это не случайно, это специально подобрано. А перед этим как раз Господь, в главе которой начинается, он говорит о... Там много всяких очень слов таких, это такая прощальная беседа, где он говорит о том, что... о необычайном единстве, которое должна быть между Богом и человеком. И он говорит о том, что «я вас избрал», он говорит о том, что «я лоза, вы рожде», т.е. грозди. Если грозди, так сказать, вот эти, не имеют корня, они засыхают, и их, так сказать, выбрасывают. То есть потом, ну мы же знаем, что Господь говорит «я и Отец одно», и так далее, и так далее. То есть здесь любовь, она подразумевает необычайное единство с Господом, которое мы достигаем нашей духовной жизнью, мы достигаем нашей верой, очищением нашего сердца, потому что чистым сердцем Бога узрят, то есть нашим покаянием и причащением тела и крови Христова, где мы действительно истинно соединяемся с Господом. Не как-то духовно, не в мыслях, а именно вот, там Господь говорит, что «едущее моё тело и пьющее мою кровь во мне пребывает, и я в нём». Причём там греческий глагол стоит такой, который отвергает всякое такое вот философское как бы понимание, там даже, по-моему, там, если не путаю, там даже можно перевести как «гложущий», да, то есть прям вот совсем такая физиологическая вещь. То есть это о единстве с Богом, о единстве с Богом. Мы знаем из Евангелия, что апостолы очень долго шли, так сказать, к пониманию, и только после сошествия Святого Духа на апостолов они поняли окончательно всё. Но и читая послания святых апостолов, послания апостола Павла, мы всё равно понимаем, что то, что нам дал Господь, это лишь зерно, которое в нас произрастает. Не зря апостол Павел говорил, что несчастный я человек не то делаю, что люблю, а делаю то, что ненавижу.

Александр Ананьев -Ну, если даже апостол...

Прот. Владимир Быстрый -Нет, ну это не если даже апостол, это на самом деле это, так сказать, любой человек, это любой... именно в чём ценность, так сказать, апостола, в том, что они искренне говорили о себе, да, искренне говорили о себе, о своих переживаниях, о своих каких-то борениях даже, но при этом они понимали своё недостоинство, но при этом они делали то, к чему призвал их Господь. Собственно говоря, и наша задача такая же. Осознавая свою немощь, мы должны делать то, к чему призвал нас Господь. Прежде всего, к любви. Почему, вы задали вопрос, почему у нас не получается любить, почему у нас так вот сложно это происходит? Мне кажется, здесь, потому что мы всё-таки несмотря на то, что мы читаем Евангелие и постулируем, что Бог есть любовь, и потому знает, что вы и мы ученики, что имеете любовь между собой, но мы понимаем любовь каждый как-то в своём, так сказать, понимании.

Александр Ананьев -А есть объективное, безусловное, точное и бесспорное понимание любви. Или оно субъективно в принципе?

Прот. Владимир Быстрый -Апостол Павел об этом сказал. В своем послании апостол Павел об этом сказал. Что это такое? Что такое любовь? И о долготерпения, а не то, что любовь не ищет своего, радуется правде, не радуется неправде, радуется истине, не радуется неправде и так далее. То есть всё это сказано. Но всё равно мы-то, зная это, всё равно, к сожалению, как мне кажется, вкладываем во все эти определения своё какое-то понимание. И всё равно как-то реализуем это по-своему. Для одного любовь — это доверие, для другого любовь — это больше забота, для третьего любовь — это взаимопонимание. И беда в том, что почему вы говорите, что хорошо бы любить, и тогда будет вокруг всё спокойно. Дело в том, что мы, каждый, поскольку вкладывает своё понимание, то иногда эти понимания, различные понимания, различные акценты, они сталкиваются друг с другом. То есть я хочу больше доверия от объекта своей любви, а он ждёт от меня, не знаю, больше заботы, например, или больше понимания. И получается так, что люди не понимают друг друга. То есть каждый имеет какой-то образ идеальный, а другой человек не подходит под этот идеальный образ. И поэтому любовь, о которой вы говорите, о которой мы все говорим, она не реализуется, не работает. Почему? Потому что здесь мы сталкиваемся, конечно, со своими какими-то пониманиями, со своими желаниями, со своими взглядами. А договориться друг с другом очень тяжело.

Александр Ананьев -Если вот системно, и мы это признали, и мы это понимаем, и мы видим это и по событиям в истории, и по событиям сегодняшним, мы видим, что она системно как-то не реализуется в нас, во мне, во всех, может быть, она в принципе невозможна и является неким недостижимым идеалом?

Прот. Владимир Быстрый -Ну, мне кажется, что принцип идеала и радость идеала в том, что он недостижим, потому что если бы он был достижим, то он, как говорится, не был бы идеалом, да, то есть мы, у нас есть всегда, ну, понимаете, Бог, он, в принципе, непостижим, это одно из его, простите, определений, свойств. И в этом-то и радость, что мы бесконечно приближаемся к нему, к идеалу своему. Поэтому мы постоянно находимся в движении, поэтому постоянно что-то подталкивает, и мы сами себя подталкиваем, потому что мы... Это не... Ну, даже, знаете, как это, даже такой грубый пример, там, не знаю, там, построить дом идеальный невозможно, да, потому что всегда можно найти место, куда там прибить еще какой-нибудь гвоздик, и станет еще лучше, да. Вот, извините за такое снижение, так сказать, такое, вот, но, а уж тем более, вот, в стремлении Господа. Идеал, да на то он идеал, чтобы быть недостижимым, но, чтобы мы постоянно к нему стремились, бесконечно к нему стремились, бесконечно самосовершенствовались. Может быть, это произойдёт, так сказать, уже в царстве небесном.

Александр Ананьев -Слушайте, я нахожу это довольно странным. Я очень люблю рассматривать какие-то сложные вопросы на простых бытовых примерах. Например, у меня есть идеал работы. Допустим, смотреть ли маяка в Шотландии на берегу с видом на океан. И чтобы обязательно рядом была старая собака, дом и знакомый рыбак, который по утрам мне рыбу привозит. Вот это идеал моей работы. И я из месяца в месяц, из года в год пишу резюме, чтобы получить эту работу. А ее не получаю. Но в какой-то момент же надо себе сказать, подожди, ну нет, ты не учился быть смотрителем маяка, ты не умеешь, у тебя не получится. Давайте возьмем еще более радикальный пример. Хорошо, пилот Боинга. Вот мне 45 лет, хочу стать пилотом Боинга, и я из раза в раз пишу туда, чтобы меня взяли в авиакомпанию на должность командира пассажирского судна. Не возьмут. Я не умею водить самолет, я не учился водить самолет. У меня по зрению не получится. Вот. Какой смысл стремиться к идеалу, если идеал недостижим?

Прот. Владимир Быстрый -Ну, вы немножечко, так сказать, совсем уж, извините, так сказать, упростили, огрубили. Можно привести другой пример, когда, например, молодой человек стремится к какой-нибудь своей обожаемой девушке, она его отвергает. То когда ему надо остановиться? Это жизненный вопрос очень на самом деле. Надо ли ему останавливаться и когда ему надо остановиться?

Александр Ананьев -В самом начале.

Прот. Владимир Быстрый -Да, вот именно. Так и с пилотом Боинга, со смотрителем маяка. Ну, со смотрителем маяка, я думаю, проблем нет. В общем, можете стать.

Александр Ананьев — Да, я тоже поймал себя на мысли, что нет ничего невозможного.

Прот. Владимир Быстрый -Да, нет, ну, в принципе, это просто есть вакансии. Там, смотрители острова есть такие вакансии. Есть, естественно. То есть, пожалуйста, это можно сделать.

Александр Ананьев -Дегустаторы шоколада, работ хороших много.

Прот. Владимир Быстрый -Да-да-да-да. Нет, здесь просто, ну, естественно, мы в данном конкретном случае ставим себя в какие-то такие, ну, в общем-то, достаточно бытовые цели, да, и здесь об идеале я бы не говорил. Вот, например, ваша работа как журналиста, она тоже подразумевает бесконечное стремление к какому-то совершенству. Потому что, не знаю, как вы, у меня, например, часто бывает, что что-то сделаешь, вроде, прочтёшь какую-нибудь лекцию, вроде подготовился, вроде хорошо, но, естественно, ты выходишь и думаешь, что, ах... А вот уже в процессе лекции понимаешь, что ах, надо было мне вот еще это, еще это, еще это и это. Я вот потому не мог за много лет написать какой-то курс, потому что я каждый год курс свой переписывал. Вместо того, чтобы его, как говорится, расширять, я почему-то его садился и начинал переписывать. Это вот как раз пример такого плохого достижения своего идеала, потому что надо было дорабатывать, а не переписывать. У меня какие-то новые концепции, новые взгляды. Но это вот такие наши бытовые, наши, так сказать, ведь человек же живёт, у человека много целей в жизни, есть такие цели, которые вот они, ну, как бы, совсем сиюминутные, есть какие-то там более долгие цели. А то, что мы говорим о любви к Богу, это цель жизни, самая главная, определяющая всё остальное, да, все остальные цели наши. И вот поэтому, собственно, она вот и бесконечна, так сказать, путь к этому бесконечен.

Александр Ананьев — Не так давно, кстати, читал о княгине Ольге, отец Владимир. Святая, идеал деятельный, любящий, ну, по крайней мере, страну, тот мир, который она взяла себе в ответственность. Женщина, сколько на ее счету жестокости, у княгини Ольги, и мстила, и приказывала убивать, и это не делает ее менее любимой и почитаемой, и значимой. И Господь, как я уже упомянул, если видит засохшую лозу, он ее срезает и без сочувствия выбрасывает. Хотя, на первый взгляд, это ведь противоречит тем же словам апостола Павла о любви, про то, что любовь все покрывает. Засохла лоза, не засохла, ты ее бережешь, хранишь, надеешься на всё, да, то есть, казалось бы, он должен хранить её. Отсюда вот какой вопрос, а может быть мы просто неправильно понимаем, что такое любовь, и, грубо говоря, вот сейчас скажу страшное, может быть, иногда и убивать надо, чтобы любить.

Прот. Владимир Быстрый -Ну, вы правы в том, что, конечно же, наше понимание священного писания, оно, опять-таки же, вот мы как-то... священное писание настолько многогранно, да, это не значит, что можно всё объяснить, любую подлость объяснить им, это естественно, я не про это говорю.

Александр Ананьев -Я знаю людей, которые виртуозно это делают.

Прот. Владимир Быстрый -Тут как раз ума особого не надо. Это, опять-таки же, алгоритм есть, алгоритм есть, как это делается. Мы говорим именно о широте понимания, о нелинейности понимания священного писания, в частности, нелинейности понимания промысла Божия. Мы ведь... не зря мы говорим, что Бог не познаваем, не постижим, и действительно мы не всегда можем это понять. И вот, да, действительно, вы правильно говорите. Например, вот княгиня Ольга, которая, да, она сделала для своей Родины, для нашей Руси сделала очень много, да, в общем-то. Она блестящий управленец, она выстроила потрясающую, так сказать, политико-экономическую, что называется, так сказать, структуру тогда даже уже. И всё-таки первый раз христианство принесла она на нашу землю, и всё-таки воспитала своего внука, в сыне не смогла, тоже вот трагедия. Ну, она, кстати, про сына тоже достаточно жёстко высказалась, про своего любимого сына. Внука она как-то сумела воспитать, или как-то он более, так сказать, был открыт для этого. Ну, может быть, действительно, здесь родителей мы мало слушаем, а бабушку с дедушкой как-то больше.

Александр Ананьев -Потому что родители воспитывают, а бабушка любит.

Прот. Владимир Быстрый -Ну, может быть, да. При этом, смотрите, вот её поведение, и, например, её вот действительно жестокость, то, что это три раза она мстила, причём, как-то изощренно. И Борис, и Глеб, которые могли они воспротивиться? Могли.

Александр Ананьев -Должны были? Должны.

Прот. Владимир Быстрый -Ну, наверное, да. Ну, хотя не знаю, пусть историки меня не осуждают, но от них особо уже ничего не зависело. Они все-таки не были такими политическими игроками, они были, так сказать, в потенциале опасны, а так от них, в общем, особо ничего не зависело. И вот раз сегодня такой день, то, конечно, очень сложный вопрос, как... ну, нельзя оценить, конечно, как надо было поступать императору Николаю II. Конечно, нельзя было, святому страстотерпцу. Но мы не можем это говорить. Каждый раз, когда... То, что я побывал недавно, пару лет назад в Екатеринбурге, посмотрел на всё это, потрогал, походил, и это, конечно, на сердце рана огромная до сих пор. Но многие же говорят, что почему не воспротивился, почему не начал репрессии, почему не начал зачистку каких-то предательских элементов, которые были, которые он видел. Он же сам писал, что вокруг обманы и предательства. Почему он именно пошел по пути такого смирения, как Борис и Глеб, а не как, так сказать, равноапостольная Ольга, взять всех плохих, убить, да? Ну и многие историки обвиняют его в этом, что вот как политик, там, и так далее, и так далее, и так далее, да. Но церковь она судит не по этому, и народ Божий принимает своих святых не по каким-то политическим там или экономическим достижениям, а по сердцу и по вере. И действительно это произошло, и народ принял это, именно такое вот мученичество, страстотерпчество. Хотя, по идее, надо было всех убить, всех плохих убить. Собственно, что потом и стало происходить, да, ведь это же не, так сказать, его подвиг и подвиг царской семьи, он же не избавил Россию от мучений, да, но дальше уже мы не будем сейчас об этом говорить.

Александр Ананьев -Давайте я напрямую спрошу. Вспоминается шутка. Собрались однажды все хорошие и убили всех плохих, и в мире воцарилась любовь и радость. А любовь допускает убийство?

Прот. Владимир Быстрый -Нет, не допускает, не допускает. Но, не хочется этого говорить.

Александр Ананьев -Но Бог же убивает.

Прот. Владимир Быстрый -Ну, нет, здесь не надо. Здесь всё-таки это, так сказать, богословский очень, так сказать, это такой, всё-таки не Бог убивает, а мы убиваем. Если мы даже в Библии читаем, что всё-таки это некий антропоморфизм, как это называется, то есть то, что мы приписываем Богу какие-то... Если мама мне говорит, надень шапку, потому что очень холодно, а я её не надеваю и заболеваю, это же не мама виновата, простите тоже за такой простой пример, виноват я сам, потому что я и заболел там менингитом, и умер.

Александр Ананьев -А как же Великий Потоп, Содом и Гоморра?

Прот. Владимир Быстрый -Нет, ну здесь просто какая-то вот чаша переполняется, и мы говорим, что Бог, так сказать, уничтожил, но я ещё раз говорю, что это, скорее всего, как многие толкователи говорят, что это приписывание Богу, но ещё раз говорю, что это, скорее всего, как многие толкователи говорят, что это приписывание Богу неких таких вот человеческих... Ну, там, Бог наказал, там, святитель Николай обиделся, ну, как говорят, в народе, разозлился, рассердился.

Александр Ананьев -То есть это из серии «алкоголик пил, пил, пил, а потом Бог наказал, у него печень заболела».

Прот. Владимир Быстрый -Да, да, да, да, вот типа того, что Бог, потому что бог мог бы сделать так, чтобы вообще, «аще, что смертное испиет...» — мог же так сделать, если, ну, многие так, кстати, и говорят, да, вот к вопросу об оправдании, да, Священным Писанием можно всё оправдать, но этого не происходит. Почему? Ну, потому что это абсурд, да, потому что если, там, действительно, я врежу своему здоровью, то, естественно, тут не Бог виноват. Но, страшно сказать, но существуют такие ситуации в жизни, в мире, когда по-другому просто не получается. Это тоже очень сложно понять, и, так сказать, такое не совсем в современности популярное, я думаю, такое мнение, что не получается по-другому, не понимаем мы по-другому. Поэтому, можно сказать, чаша терпения Господа переполняется, или меры беззакония в мире, лучше даже, так сказать, меры беззакония в мире переполняются, да, и приводят вот к такому выплеску, да. Так же, как вот алкоголик пил-пил и умер, да, так и здесь. Человечество, так сказать, вот занималось как неизвестно чем, да, умножило эти беззакония, которые сейчас множатся, и в какой-то просто геометрической прогрессии, или там уж не знаю какой экспоненциальной, просто всё это рвануло вверх, ну, значит, по-другому выход только такой. Это отрезвляет очень хорошо, потому что вот эти вот мучения, эти страдания, которые мы претерпеваем, они очень хорошо отрезвляют. По-другому просто не получится. Так же и в революции было. То есть все жили тихо, спокойно, вера терялась, вера становилась такой бытовой. Там Великий пост, это значит постный рынок, грибочки, там эти грузди, там моченые маринованные яблочки и прочее, прочее. То есть все свелось к какому-то обрядоверию. А почему старцы появились, оптинские в частности? Потому что надо было как-то неформально подходить, не по правилам, не по законам, а по сердцу. Поэтому к ним все рванули, поэтому все побежали к старцам, потому что увидели, именно увидели именно эту любовь Христову в них. Они могли иногда отругать, они могли там как-то пожурить, они могли дать какую-то епитимию и так далее, но была любовь. А большинство... почему стали громить церкви? Не потому, что даже большевики там дали команду, очень часто это происходило просто вот потому, что люди потеряли веру, у людей не было веры. И не всегда это были какие-то там заскорузлые, закоренелые какие-то там маньяки-убийцы, иногда были просто люди, которые потеряли веру, которым... А потом им сказали, что бога-то нету, а они говорят, а мы-то мучились-то, как хорошо-то, оказывается-то его нету. И, так сказать, понеслось. И вот после этого наступило такое тяжелое похмелье, тяжелое похмелье, которое длилось очень долго, и не знаю, кончилось ли оно.

Александр Ананьев -Да, это особенно очевидно вот для меня лично стало во время недавней поездки в Сербию, когда я пришел в храм и был поражен тому, насколько там много молодых парней, которые приходят в храм группами. Друзья, видно, что друзья, и видно, что приходят постоянно, регулярно, думаю. Сначала думал, что это какой-то феномен необъяснимый, потом думаю, ну какой же тут феномен? Это вот эта вот большая страшная эпоха, когда разрушалось намеренно и целенаправленно всё это, и, конечно же, сейчас у нас иначе. Дай Бог, если там через 40 лет возродится, хотя уже практически 40 лет прошло ведь, да, после? Ну, 30, 30 лет.

Прот. Владимир Быстрый -Сейчас уже маятник качается в другую сторону, опять, по-моему, в сторону, так сказать, охлаждения. Потому что как-то и COVID, и СВО показало, что, в общем, народ-то прям не то, что прям бросился в церковь. Понимаете, так, в общем, все достаточно так прохладненько, как мне кажется, может я, конечно, неправ но вот со многими я говорю и такое мнение существует, хотя казалось бы эпидемия...

Александр Ананьев -Конечно, бегом в церковь. Куда, куда еще?

Прот. Владимир Быстрый -Нет.

Александр Ананьев -Есть предположение у меня, я вот сейчас вас слушал, думаю, что мне все это напоминает, почему, почему, почему, а потом вспомнил любимейшее высказывание Григория Померанца про то, что дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело. Попробую дать свое определение любви, которой нам не хватает, оно бы звучало так. Умение любить заключается в умении вовремя сказать себе стоп.

Прот. Владимир Быстрый -Ну, да, очень-очень-очень-очень.

Александр Ананьев -Чем бы ты ни занимался, в хорошем плане, в плохом плане, в очень хорошем плане, когда ты, размахивая мотыгой, бросаешься на соседей, потому что они не правы, а ты прав, и ты вот сейчас за любовь всех положишь. Вот, ну, то есть, просто вовремя сказать себе стоп. И это то, чего не хватает, очевидно, всем и всегда. Потому что пока не прогорит, видимо, не сдвинется с мёртвой точки.

Прот. Владимир Быстрый -Ну вот, возвращаясь к царской семье, да, страстотерпцам, конечно, вот видите, их выбор был в пользу такой вот любви, да, вот любви действительно тихой, смиренной. И, конечно, не факт, что надо было им поступать, как там, княгиню Ольга, да, а, может быть, именно так и надо было поступить. Почему? Потому что это для нас является огромным примером и каким-то вдохновением. Мы вдохновляемся таким смирением так же, как почему так быстро приняли и так быстро канонизировали Бориса и Глеба, да, потому что абсурдный поступок, можно было убежать, можно было, там, я не знаю, сопротивляться, ну, минимум убежать можно было просто, да, пожалуйста. Та же и царская семья могла уехать куда-нибудь, да, хотя их особых не принимал из их родственников никто, но что-то можно было сделать. Они замерли, как бы, так сказать, замерли. И вот в этом как раз, может быть, даже бездействии таком проявилась какая-то любовь к Богу, доверие к Богу. И для нас это является огромным примером. Не знать, что мы должны тоже так замирать и вообще ничего не делать. Это очень... Понимаете, во всем нужно быть... мы должны быть мудрыми, как змеи, да, то есть мы должны понимать ситуацию, в которой мы находимся, что сделать. Иногда надо замереть, иногда надо уступить, иногда надо, наоборот, что- настоять на своем, в своей любви. Но когда это делается в любви, то родители наказывают своего ребенка даже шлепком. Но если это в раздражении, то это плохо, если в любви, то это приносит огромную пользу. Так и здесь.

Александр Ананьев -Вопрос задам, который не планировал задавать, но вы сейчас неожиданно повернули эту тему в новом свете для меня. Ипатьевский дом, семья императора, император с девочками. Под дулами этих пистолетов. Я знаю, что он в этом мгновении молится. Молится, чтобы Господь уберег, спас, чтобы эта чаша как-то прошла мимо. Чаша не проходит мимо. Хотя, мы оба знаем, что в силах Бога было ее отодвинуть и спасти и императора, и девочек. Господь может это сделать, но он этого не делает. Хотя мы знаем, что Бог — это любовь. И уж императора, и вот этих вот девчонок, близких к святости, мы о них знаем, мы о них читаем, они невероятные. Кого как не их, что называется. И вот она, любовь, и вот Господь, и вот Он может их спасти. И вот Он смотрит на них и не спасает.

Прот. Владимир Быстрый -Логика другая совсем, не наша логика, не прямая такая, бинарная, как говорится, да? Ну, я не знаю, там, простите, так, как говорится, ну, я так говорю, ну, просто на основании, там, каких-то чтений, каких-то книг, там, бесед каких-то, можно сказать так, что для святого человека логика совсем другая. То есть он не борется за выживание. У него нет чувства самосохранения.

Александр Ананьев -Ну разве император в это мгновение не хотел жить?

Прот. Владимир Быстрый -Как Господь говорил, что «но не Моя воля, да Твоя да будет.» «Да минует меня чаша сия, но как ты хочешь, как надо.» Не знаю, понимаете, здесь вот я просто почему так могу говорить, я очень часто, ну как многие священники, ну и вообще многие люди, когда беседуешь, например, с каким-то там тяжёлым онкобольным, который вот уже умирает, то некоторые находятся в дикой растерянности, озлоблении, каком-то там почему, за что, я не хочу. А очень часто я встречал-то этих людей, которые, понимая, что вот им осталось буквально вот считанные дни, если не часы, и вот отступает волнение. Это просто видно по лицу даже. Я ходил, чуть ли не каждый день причащал нескольких людей таких. И видно, как боль есть, физическая боль есть, но отступает какое-то волнение, какое-то переживание, и человек, как вы говорите, радуется каждой минуте. То, с чего мы начали, засыпаю, радуюсь, и просыпаюсь, радуюсь. И вот он своему существованию, этому жуткому, болезненному и обреченному на смерть, он радуется, он спокоен. Каждая минута жизни приносит ему какие-то духовные открытия, которые он даже не всегда может... Это я не выдумываю, это просто, так сказать, передаю разговоры почти дословно.

Александр Ананьев -Я понимаю, о чём вы говорите.

Прот. Владимир Быстрый -И ты понимаешь, что, когда выходишь из комнаты, все родственники обступают, ну как, ну что, ну сколько, а человек уже совсем в другом как бы измерении живёт. И это не все так, и это непонятно, непонятно, как такого человека, потому что, конечно, так вот хочется жить, да. Вот скажи сейчас там мне, например, да, нет, я скажу, что я хочу жить ещё, то, что мне ещё, есть у нас ещё в жизни дела, понимаете, да, вот, а там уже всё, уже, вот как вот мы, когда я говорил, может быть, именно это, когда отступает вот всё, и когда действительно ты остаёшься один на один с собой и с Богом, а всё лишнее, оно отмирает, в прямом смысле слова отмирает, вот в данном случае, да, в прямом смысле слова начинает отмирать всё лишнее, всё человеческое, как бы, да, вот вся вот эта вот дебелая плоть, она отмирает, и остаётся человек и Бог, и никаких преград уже нет, и тогда уже совсем другая логика включается. Мы, конечно, не знаем, что переживали в этом подвале. Царская семья переживала, но вот, наверное, это. Мы можем представить. И поэтому Господь, ну, как многие тоже говорят, что как бы такое решение, что ты уже сделал всё, что ты мог сделать здесь, сейчас. Вот я позавчера ездил в Калужскую область, село Недельное, там были бои, и там у моих знакомых родственник погиб, и мы туда ездили, панихиду служили, и там храм был, который был разрушен, а рядом станция «Газпрома» была, спортивная. И ездил какой-то крупный чин из «Газпрома», увидел храм, кратко скажу, восстановил его за год под роспись, и умер после этого. Вот, может быть, действительно Господь сказал, что ты вот сделал самое главное дело своей жизни. Всё, ты готов. Пошли. Ну, это не наша человеческая логика. Это какая-то другая логика.

Александр Ананьев -Не грамма справедливости.

Прот. Владимир Быстрый -Не-не-не, никакой, никакой справедливости. Если бы Господь был справедлив, ну, это уже известно, да, все уже говорят, то всё, как говорится, сейчас все произошло бы, да.

Александр Ананьев -Мы начали с вопроса, почему все дураки такие не лечатся. Ну, вам, как священнику, ответственному за богослужение в храме при научном центре судебной и социальной психиатрии имени Сербского, вопрос такой понятный и актуальный. У меня было желание начать этим вопросом и закончить я закончу немножко другим вопросом, но из той же серии. От любви до ненависти может быть один шаг? Неспроста же люди это придумали.

Прот. Владимир Быстрый -Ну нет как-то это какое-то красивое оправдание, мне кажется, всё-таки. То есть, ну, если так, то тогда это не любовь, а просто ненависть. Одна ненависть меняет другую ненависть. Самолюбование, если любовь понимать как самолюбование...

Александр Ананьев -Страсть.

Прот. Владимир Быстрый -Страсть, да, то тогда да, тогда да, тогда один шаг. Ну, а это сплошь и рядом. Когда мы говорим, что я люблю тебя, это, как правило, я хочу обладать тобою, то есть ты мой, ты мое, ты моя вещь. То есть для очень многих мы, к сожалению, так живем, что вот, может быть, с этого надо было и начать, и продолжить, тем, что для нас любовь — это прежде всего обладание, а не отдавание себя. Я иду, вижу, растёт цветочек красивый, очень красивый, я его срываю и сажаюсь в петлицу пиджака или в стаканчик, он через 15 минут засыхает. А так бы рос и порадовал бы еще какого-то, но я хочу обладать им. Увидел, вырвал. Так мы к людям тоже относимся. Увидел, вырвал. Засох, выбросил. И еще обиделся, а что это ты засох? Вот тут как раз от любви до ненависти. От такой любви до ненависти действительно один шаг. Отдай себя. Вот, может быть, поэтому мы и не можем любить, и не понимаем, что такое любовь, потому что не можем, во-первых, благодарить, и не можем отдавать себя. Потому что всегда хочется что-то оставить себе. Опять-таки же, отдание себя, это не значит раствориться вообще во всех каких-то там капризах, потерять свою личность, нет, совершенно не об этом речь идёт, но суметь даже вот свою личность зрелую, во-первых, надо её вырастить вначале, эту личность в себе, а потом её отдать другому человеку, чтобы он тоже смог, так сказать, чтобы расти вместе дальше. Если это взаимно, извините, если это взаимно, тогда получается любовь. Взаимность, к сожалению, не всегда она бывает, поэтому вот и такой дискомфорт, дисбаланс, и поэтому мы и задаемся вопросами, а что же такое, я же столько ему дал или ей дал, да, а в ответ тишина в лучшем случае.

Александр Ананьев -Если сейчас кто-то, как я, задается вопросом, почему мы любить не умеем и как научиться следовать этой заповеди Христа, мы с отцом Владимиром тут как-то через сито трясли-трясли, и у нас на сите осталось зернышко такое золотое практического совета в любой ситуации вот прямо сейчас или когда возникает какой-то конфликт или когда там любви становится меньше возникает какая-то там, я не знаю, когда хочется написать что-то тяжелое, злое или еще что-то можно задать себе вопрос, о котором сказал отец Владимир. А я здесь отдаю или я здесь забираю? А что я забираю и как мне это не забирать? А что я могу отдать и как мне это отдать? Это очень простой вопрос. Он не про любовь непонятную, а про очень конкретные действия.

Прот. Владимир Быстрый -Еще очень важно, а что ждет другой человек, который, кажется, напротив меня? Что он ждет?

Александр Ананьев -Ну, чужая душа, я не знаю, что он ждет.

Прот. Владимир Быстрый -Ну, вот надо как-то проникнуть в это.

Александр Ананьев -Слушайте, я очень хорошо знаю свою жену, например, да, то есть я ее очень хорошо знаю. Спросите меня, я знаю, чего она ждет?

Прот. Владимир Быстрый -Ну, я думаю, что да. В принципе... Не, ну, конечно, бывают какие-то совсем такие уже прямо...

Александр Ананьев -Я могу придумать себе, чего она ждёт. И принести ей в подарок...

Прот. Владимир Быстрый -Нет, ну, существует больше. Можно поговорить, например, да? Можно как-то...

Александр Ананьев -А я не знаю, я не знаю. Более того, я вам точно скажу, она не знает, чего она хочет. И вот я не знаю, чего я хочу.

Прот. Владимир Быстрый -Вот ответ на вопрос, почему мы такие дураки. Потому что не знаем, чего мы сами хотим.

Александр Ананьев -Вот и еще один практический совет. Слушайте, я вам очень благодарен. Видите, у нас целая стопка практических советов набралась. Может возникнуть у вас, друзья, ощущение, что ведущий как-то вокруг да около накидал вопросов и как-то тему не раскрыл. Возможно, так и есть. Но я задал те вопросы, с которыми ехал сегодня на встречу, и отец Владимир дал на них очень глубокие и точные, хирургически точные ответы, за что я ему благодарен. А если у вас остались вопросы, вы пишите, пожалуйста, и в следующий раз мы продолжим разговор уже более предметно. Спасибо вам, дорогой отец Владимир.

Прот. Владимир Быстрый -Спасибо вам.

Александр Ананьев -Протоирей Владимир Быстрый, исполняющий обязанности настоятеля храма Святого Равноапостольного князя Владимира и Святой Равноапостольной княгини Ольги в Черемушках. Помолитесь сегодня за членов царской семьи, за святых царственных страстотерпцев, за преподобную мученицу Елизавету Федоровну Романову и за всех, кто безвинно страдает сегодня. Александр Ананьев, Радио Вера. Всего доброго!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «О Святом Духе». Протоиерей Сергий Полтавцев
• «Победа над унынием». Прот. Игорь Фомин
• «Таинство Исповеди». Священник Герасим Захаров