«Белое движение на Дальнем Востоке в конце Гражданской войны». Исторический час с Дмитрием Володихиным

Гость программы — кандидат исторических наук Глеб Елисеев.

Продолжение разговора, посвященного деятельности Белого движения на Дальнем Востоке в период Гражданской войны в России. Как на складывавшуюся ситуацию влияли Япония и другие мировые державы. Какие попытки принимали участники Белого движения для перелома ситуации, и как в итоге происходила эвакуация из Приморья.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы продолжаем небольшой цикл передач, который связан со 100-летием исчезновения Белого дела на Дальнем Востоке. Две недели назад у нас была передача, посвященная тому, как Белое дело на Дальнем Востоке то расширялось, то сужалось, как будто живой организм, который дышит, то набирает воздуха, то этот воздух выпускает. Вот к тому моменту, на котором мы закончили, белое правительство, альтернативное советской власти, на колоссальных просторах от Западной Белоруссии и до Читы оставалось только на территории Приморья. И города, которые ранее контролировали белые — я имею в виду Чита, Хабаровск, они перешли под контроль Дальневосточной республики — ее тогда называли «красный буфер», поскольку она отделяла белое Приморье от территории советской России. 1922 год — ситуация не решена с точки зрения обеих сторон. Красная сторона мечтает о том, чтобы остатки Белого дела, этот небольшой сравнительно пятачок, на котором оно еще удерживается, все бы это было ликвидировано. Ну а во Владивостоке думают о том, что, может быть, это все еще плацдарм, который может быть расширен. У нас в гостях кандидат исторических наук, член редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение», Глеб Елисеев, и он будет сегодня нашим гидом по истории белого Дальнего Востока. Здравствуйте.

Г. Елисеев

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— Ну что же, давайте посмотрим на то, каким стал белый Дальний Восток после падения Хабаровска и Читы, кто там оставался, и почему все-таки удалось закрепиться на достаточно долгий срок, что это было за белое правительство, какие у него были секреты выживания?

Д. Володихин

— Секреты выживания были достаточно просты — это белое правительство пока что устраивало японцев. Как это ни печально прозвучит, к этому моменту фактически все Белое движение у нас на Дальнем Востоке превращается в силы, недостаточно самостоятельные. А начинается достаточно большая геополитическая игра, в которой наше Приморье, вообще весь Дальний Восток выступает только одной из пешек в рамках большого взаимодействия, которое теперь уже победители в Первой мировой войне начинают планировать в отношении советского государства.

Д. Володихин

— То есть, если я вас правильно понимаю, для истории России продолжается гражданская война, и последний акт этой трагедии должен развернуться на Дальнем Востоке. Но для мира это скорее совершенно другая сцена, периферийная, но та, на которой разворачивается в большей степени борьба между зарубежными игроками, нежели между красными и белыми.

Г. Елисеев

— Да, совершенно верно. И Приморье в этой ситуации выступало не более чем разменной монетой и способом давления со стороны англосаксонских держав, в первую очередь Соединенных Штатов и Великобритании, на Японию. Япония, которая играла активную роль в течение всего периода гражданской войны с 1916 года на Дальнем Востоке, пытается получить хоть какие-то дивиденды своих усилий и реально пролитой крови в борьбе с местными партизанами и бандитами, а Соединенные Штаты стремятся всеми силами не допустить возможного усиления японской державы в складывающейся международной политической обстановке.

Д. Володихин

— Ну и вот вопрос: а сколько действительно японцы в тех местах продержались? Потому что вот если мы смотрим старые советские учебники по гражданской войне — ну были интервенты, дали бой и потом куда-то сами собой исчезли. То есть нигде не говорится, что советская власть одержала над ними победу, они просто растворились в воздухе безо всяких объяснений. И в научно-популярной литературе, к сожалению, видишь то же самое: ну конечно, там были японцы, ну конечно, они участвовали, а потом — раз, японцев нет, и советская власть. Это что-то вроде такого, знаете ли, фокуса.

Г. Елисеев

— Никакого фокуса не было. Японцы сидели на Дальнем Востоке до октября 1922 года. Страхом перед столкновением с Японией, которого советская власть активно не хотела, объясняются многие странности в рамках последнего фазиса конфликта, уже в Приморье, с белогвардейским частями. Красные на них активно наступали, давили, если возникала угроза или тень угрозы столкновения с японцами, наступление останавливали и ждали, пока японцы либо отойдут, либо начнутся снова переговоры. Не надо забывать, что марионеточная Дальневосточная республика, которая была действительно реальной марионеткой, полностью контролируемой советской властью на уровне армии. И народно-революционная армия была филиалом рабоче-крестьянской красной армии, ее становым хребтом была 5-я армия советская, на уровне органов охраны и правопорядка главная политическая охрана Дальневосточной республики была филиалом Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем — никто этого не скрывал. А будучи такого рода совершенно марионеточной, искусственной структурой, Дальневосточная республика тем не менее позиционирует себя как реальный международный политический игрок и ведутся переговоры с японцами. Одни переговоры идут на территории Дайрена, то есть Дальнего, а другие в Чанчуне, и в каждом из этих переговоров советская власть, с одной стороны, ставит перед японцами разнообразные ультиматумы о том, что они должны уйти с территории Дальнего Востока. Японцы этому всеми силами сопротивляются. И вот когда в тылу у японцев открывается фактически второй фронт, когда американцы начинают говорить: нет, знаете, что-то здесь вопросы должны решать совокупно все державы, как это проходило, например, на Вашингтонской конференции...

Д. Володихин

— Поставим вопрос на международном уровне.

Г. Елисеев

— Да, поставим вопрос на международном уровне. Как, например, в конце концов японцев додавили с Китаем, где они надеялись иметь исключительно собственные интересы и так или иначе преимущественно влиять на китайскую политику. Нет, Вашингтон поставил ситуацию так, чтобы Китай, он проводил политику открытых дверей для всех держав, что привело к продолжению гражданской войны в Китае еще на десятилетия.

Д. Володихин

— Иными словами, вот если вслушаться в то, что вы говорите, в сущности, получается примерно вот что: ну воюет маленькая белая республика в Приморье с большой Дальневосточной красной республикой — в общем, никто их голосов не слышит.

Г. Елисеев

— Да.

Д. Володихин

— Где-то там, в отдалении, красная Москва разговаривает с Японией — Япония красную Москву не слышит, не отводит войска. Но тут открывается еще одна война на третьем уровне — это уровень, на котором Соединенные Штаты Америки говорят японцам: все-все, давайте, уходите оттуда, потому что иначе мы вас оттуда выдавим так или иначе. И получается так, что столкновение между белыми и красными на конкретных местах это всего-навсего отражение каких-то великих дипломатических игр гораздо выше.

Г. Елисеев

— Да, примерно так это и выглядело.

Д. Володихин

— Опять же получается вещь, которая для многих историков сейчас, историков гражданской войны, до сих пор остается тайной за семью печатями — то что очищение Дальнего Востока от Белого дела это в значительной степени подарок, сделанный американскими политиками советской республике.

Г. Елисеев

— Во многом так это и было. С 1921 года изменяется подход большинства западных держав. Американцы, кстати, здесь были не первыми, в основном это произвело британское правительство, которое откровенно предало своего союзника, Российскую империю, и в этом вопросе тоже, на умиротворение и налаживание торгово-экономических связей с советским правительством. Ну людоед, но полезный нам людоед, мы с этого людоеда будем иметь определенную пользу. Что поддерживать каких-то романтиков, которые мечтают о восстановлении какой-то там великой России? Да чем они скорее исчезнут, рассосутся в эмиграции или вообще погибнут на фронтах, тем нам, европейцам, лучше — мы будем делать свое дело, свой бизнес, и этот бизнес принесет нам явный и четкий доход. Это был циничный, но вполне понятный и существовавший веками подход европейской политики, подход в отношении России и русских дел.

Д. Володихин

— Ну что ж, в этом случае нам еще надо бы понять, а кто эти самые белые романтики? Кто, используя так или иначе доброе отношение с японцами, все-таки удерживает позиции в Приморье, что там за правительство, что там за люди? Насколько значительную территорию они контролируют?

Г. Елисеев

— Территория контролируется уже совсем незначительная к марту 1922 года. После отхода от Хабаровска в феврале, части народно-революционной армии занимают станцию Иман...

Д. Володихин

— Народно-революционная армия — это ДВР.

Г. Елисеев

— Да, части белых носили название бело-повстанческой армии. Сами они себя никак не называли, но вот в пропагандистских документах Дальневосточной республики они именовались бело-повстанческой армией. Потому что законным правительством себя воспринимала именно Дальневосточная республика, себя таковым позиционировала: нет, мы никакого отношения к РСФСР не имеем, мы никакая не коммунистическая власть, мы объединение социалистических прогрессивных демократических сил, которые возглавляет демократическую страну. А на нас наступают контрреволюционеры, которые мечтают о восстановлении кровавого монархического режима — то есть да, в рамках цирка и в рамках пропаганды это произносилось, и на западе это, как ни странно, в значительной степени срабатывало.

Д. Володихин

— Ну там воспринимают и так: цирк, но нам на данный момент подходящий.

Г. Елисеев

— Да, на данный момент подходящий. Этот цирк несколько приостанавливает свою активную деятельность 25 марта 1922 года, когда отступающие белые части доходят до станции Уссури, а это станция непосредственно контролируются японскими войсками, Уссурийская железная дорога контролируется японскими войсками, и тут народно-революционная армия получает стоп-приказ и останавливается, дальше не идет. И существующее у нас в Приморье временное приморское правительство с братьями Меркуловыми оказывается в ситуации, когда да, под их контролем находится вот этот кусок Приморья, под определенным контролем находится Камчатка, скорее условным, чем реальным, но выжить как самостоятельное государство здесь невозможно.

Д. Володихин

— И, дорогие радиослушатели, вскоре мы поговорим о том, что собой представляет правительство Меркуловых, что собой представляет белая власть в Приморье. А сейчас, я думаю, правильным будет, если этот напряженный разговор на политические темы несколько прервется, и в эфире у нас прозвучит замечательный вальс дореволюционный — «Амурские волны».

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с кандидатом исторических наук, членом редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение», Глебом Елисеевым обозреваем историю белого Дальнего Востока в последний год его судьбы. Итак, весна 1922 года. Красные войска остановились на территории Приморья относительно небольшой, с единственным, по большому счету, крупным городом Владивостоком. Существует республика, которую возглавляет правительство предпринимателей Меркуловых. Однако, в общем, еще один неожиданный поворот в судьбе Белого дела его ждет, и поворот этот красивый, можно сказать, романтический. Вот не зря вы, Глеб Анатольевич, заговорили о романтиках, ведь были же они на самом деле. И, в общем, даже приятно думать, что в ситуации трагедии неожиданно приоткрывается завеса, и мы видим, как луч солнца проникает на территорию, которая уже почти вся находится под смертной тенью.

Г. Елисеев

— Здесь, пожалуй, можно сказать, что Белое дело на Дальнем Востоке имело совершенно невероятный романтический эпилог, все участники, которого явно надеялись только на одно — на чудо. Потому что рационалы, как те же самые Меркуловы, вообще правительство так называемого «черного буфера», понимали, что все, да, Белое дело-то проиграно, мы держимся исключительно на японцах, сейчас японцы уйдут и все рухнет. Изменить ничего нельзя, воевать бессмысленно, сил у нас никаких нет, ничего у нас нет, у нас экономка держится там на какой-то сохраняющейся торговле с Японией да с Китаем. Победить огромную коммунистическую Совдепию, даже если на нас навалится хотя бы вот ее фейковая часть, которой является ДВР, мы уже не сможем. На что надеяться? Надеяться не на что. И ясно, что временное приморское правительство, как тогда называлось официально правительство братьев Меркуловых...

Д. Володихин

— Занимается выводом активов.

Г. Елисеев

— Да, занимается выводом активов и подготовкой к неизбежной капитуляции. Ну пока японцы не ушли — еще живем и держимся. А вот 7 июля 1922 года происходит совершенно неожиданное событие. В рамках подготовленного массового политического движения созывается Земский собор во Владивостоке, которому передает власть временное правительство и подтверждает: решайте судьбу Дальнего Востока, что будем делать: будем подписывать договор о ликвидации предприятий или еще как-то попытаемся что-то делать?

Д. Володихин

— Ну а вот кто созывал Земский собор, и какая сила стояла за этим поворотом? Или это просто Меркуловы внутри себя решили, что все главное уже ушло, можно и самим уходить?

Г. Елисеев

— Нет, это ну и они активно участвовали, были политические силы в том числе и самого разного диапазона, которые были заинтересованы в том, чтобы сохранить хоть как-то вот это Приморье в качестве независимой или полунезависимой территории. А самое главное, были романтически настроенные офицеры, представители тех же самых каппелевских частей, отдельные представители семеновских частей, представители части флота, который стоит в Владивостоке. И в первую очередь одна персона, один человек, который сыграл огромную роль и в организации этого Земского собора и, наконец, в провозглашении последнего и очень яркого с точки зрения идей и действий оплота Белого движения на Дальнем Востоке — генерал Михаил Константинович Дитерихс.

Д. Володихин

— Ну поподробнее о нем, действительно фигура-то выдающаяся.

Г. Елисеев

— Да, фигура выдающаяся, человек одно время был одним из самых молодых генералов Российской империи в период Первой мировой войны, человек, который воевал на Салоникском фронте, человек, который воевал во Франции, человек, который активно воевал и в период гражданской войны в Сибири, сумел себя проявить как талантливый военачальник. Хотя опять же, как это и проявлялось с большинством военачальников именно Дальнего Востока, скорее успешный в наступлениях, чем в обороне. Это вот почему-то такой заметный недостаток — это невероятной храбрости люди, но которые не очень хорошо выступают как кропотливые военачальники...

Д. Володихин

— Организаторы.

Г. Елисеев

— Организаторы, думающие о бесконечном снабжении. Он выступает здесь как вдохновитель процесса, этот процесс ему удается зажечь. Но этот процесс выглядит действительно совершенно романтическим действием, действием на уровне снискания некоего чуда, что проявляется даже на уровне формальном, на уровне наименования тех государственных структур, которые последний раз на этом закате создаются на Дальнем Востоке.

Д. Володихин

— Здесь было что-то такое рыцарственное. Люди как будто отправлялись в последний крестовый поход, понимая, что скорее всего никого в живых не останется, но не могли оставаться на месте.

Г. Елисеев

— Да, и объединение для этого последнего крестового похода носит название, вполне официально носило это название, которое навевает нам воспоминание о событиях 1612 года. Войско официально, которое было организовано этим Земским собором, называется Земской ратью, а генерал Дитерихс получает звание земского воеводы, которое должно, по заявлению самого генерала, наконец пойти на север, и наконец-то, как это было и в 1612 году, в период Смуты, завершить эту новую смуту, пойти на север и начать новый поход для освобождения Руси. Ни сил, ни возможностей, ни реальных средств — о чем прекрасно понимали реально действующие политики, такие прагматики как те же самые Меркуловы, — на это не было. Но люди надеялись на чудо: а вдруг получится. А вдруг как тогда, в начале XVII века, совершенно проигранная вроде бы однозначно ситуация, она переменится, произойдет что-то невероятное. У нас даже свой князь Пожарский есть — вот, пожалуйста, генерал Дитерихс. И подъем провоцировал на создание не только основного похода, который все-таки в итоге начался, поход, который происходил уже осенью 1922 года. Но и на действия в других частях Дальнего Востока. Известная Аянская операция, о которой мы с вами будем говорить, которая была последним уже эпилогом эпилога уже событий на Дальнем Востоке, она началась как раз после этих событий, после Земского собора, после провозглашения Приамурского земского правительства, после создания вот этой Земской рати, когда генерал Пепеляев по благословению генерала Дитерихса отправился на север, чтобы поднять, возможно, восстание в Якутии. Вот как раз то событие, оно могло иметь гораздо большие последствия, чем ну откровенно романтический поход генерала Дитерихса на север, который еще сопровождался тем, что это был человек очень прямой и четкий. И когда японцы ему начали намекать: а вот неплохо бы, чтобы ваше правительство сейчас подписало с нами какой-нибудь договор о защите, или нам тут придется уйти, понимаете, на нас политически давят. Он сказал: ну уходите, что же вообще, мы — русские патриоты, мы своими силами справимся. И наша задача ни много ни мало — вот в кои-то веки в истории гражданской войны это прозвучало четко и внятно, в отличие от такого достаточно мутного непредрешенничества гораздо более сильных белых правительств предшествующих.

Д. Володихин

— Того же деникинского правительства.

Г. Елисеев

— Да, и даже правительства Александра Васильевича Колчака, который тоже говорил о том, что возьмем Москву, тогда будем решать, какая у нас будет форма правления.

Д. Володихин

— Дитерихс решил.

Г. Елисеев

— Дитерихс решил и четко провозгласил, что мы восстанавливаем единственно законную форму власти на территории России — правление монархии дома Романовых.

Д. Володихин

— Но вот пока он ведет эти переговоры с японцами, японцы в некотором удивлении понимают, что, в общем, люди хорошие, замечательные, добрые, верующие, но похоже на то, что совершают политическое самоубийство. А однако какое-то время правительство ведь действовало. Что произошло на соборе, помимо формирования Земской рати? Там ведь произошло фактически создание нового правительства, чуть ли не нового государственного строя. Жить ему оставалось несколько месяцев, но эти несколько месяцев были в нашей истории.

Г. Елисеев

— Да, но это была попытка в очередной раз наладить и восстановить нормальную жизнь в той форме, о которой знали жители Российской империи до 1917 года. Другое дело, что здесь...

Д. Володихин

— Кто вошел-то в правительство?

Г. Елисеев

— В значительной степени вошли представители самых широких слоев, в том числе и многие действующие правительства, тех же самых Меркуловых. То есть там технократов было достаточно много. Не надо думать, что это было правительство исключительно там военных, и которые пытались установить военную диктатуру и заставить всех ходить строем. Нет, это была попытка восстановить, как, собственно говоря, и было с правительством Колчака в свое время, это была попытка наладить нормальную жизнь на территории, сохранявшей преемственность по отношению к старой Российской империи. Но другой дело, что в 1922 году это был ход менее выигрышный, чем, скажем, в 1919-м. Мы забываем о тех событиях, которые происходят у нас на территории большой большевистской России на территории ДВР: у нас уже год как идет нэп. Многое из эксцессов, который выражали сущность Совдепии как таковой, от продразверстки до массовых расстрелов, прекращено.

Д. Володихин

— Ну во всяком случае ограничено.

Г. Елисеев

— Да, ограничено. Разрешено, хоть и в узких рамках, частное производство, продразверстка сменена продналогом. И это все слышит местное крестьянское население и мещане городов, обычные люди, которым до ужаса надоела чехарда властей, очередная смена власти.

Д. Володихин

— И новый акт войны.

Г. Елисеев

— И новый акт войны, который четко провозглашен как продолжение.

Д. Володихин

— Все хотят мира.

Г. Елисеев

— Все хотят мира. Что-то там налаживается, да. Вот слухи доходят, но это слухи-то достоверные: там мой двоюродный брат рассказывал моему племяннику, которому рассказывал приятель из самой Читы, которому рассказывала его тетка из Новосибирска, что уже вроде трупы на улицах не валяются, и даже лавочки открылись. Ну и что тут, что уже, понятно, что проиграем, — рассуждает большинство населения, — понятно, что не получится. Но надежда на чудо все равно остается. Там даже толком и не успели что-то запустить, все продолжали жить вот во многом по этой инерции, ну по инерции так или иначе нормальной жизни, по которой жило Приморье. Однако совершается решительный акт. Один из них — это попытка осенью 1922 года все-таки начать Земской ратью наступление на север. И второй — это попытка тоже осенью высадить десант на Охотском побережье, на севере.

Д. Володихин

— Ну о десанте поговорим позже, а сейчас, я думаю, надо сосредоточиться на последнем большом континентальном наступлении. Что там происходило? Дитерихс возглавляет наступление, и он не договорился с японцами о том, что они поддержат его штыками за его спиной.

Г. Елисеев

— Да, японцы говорят: ну в такой ситуации ладно, давайте, мы посмотрим, что получится, ограничивать вас не будем. Начинается наступление, наступление достаточно быстро захлебывается.

Д. Володихин

— А что успели взять?

Г. Елисеев

— Успели взять несколько городов, несколько станций севернее Спасска, и потом очень быстро начали отступать. Народно-революционной армии перекидывают новые мощные силы, ведь возможность возникает, ситуация перекидывать после подписания Рижского мира и вообще нормализации ситуации на территории Закавказья, перекинуть достаточно большие обстрелянные, опытные силы с западных территорий на Дальний Восток.

Д. Володихин

— Но здесь вопрос, так сказать, просто-напросто вовремя доставить их по железным дорогам — это не так быстро, и пока их не доставили, белые еще могут двигаться вперед.

Г. Елисеев

— Белые могут двигаться вперед, но красные удачно задействуют тот ресурс, который у них всегда использовался в рамках противостояния на Дальнем Востоке в ходе вот этого периода с 1919 по 1922 год — это местное партизанское бандитское движение. Партизан кидают вперед, кидают на белые части, потому что их не жалко. Так или иначе все уже прекрасно понимают, у всех имеется достаточно большой опыт уже, годовой опыт, когда в рамках ДВР пытаются нормализовать жизнь, и нормализовывать жизнь уже по лекалам новой мирной жизни, в рамках новой экономической политики, что с местным бандитизмом придется заканчивать. Заканчивать принудительно.

Д. Володихин

— Ну так а пускай он сам себя и убьет.

Г. Елисеев

— Да, чем больше их убьется о белых, тем нам же лучше. А мы за это время сумеем подвезти, подтянуть нормальные части, кадровые части красной армии, да, они выступают все также пока еще под знаменами народно-революционной независимой Дальневосточной республики, но мы сумеем белых подавить.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы ненадолго прерываем наш диалог, чтобы буквально через минуту продолжить беседу.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы беседуем с кандидатом исторических наук, членом редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение», Глебом Анатольевичем Елисеевым о сумерках Белого дела на Дальнем Востоке и о его трагической гибели, которая произошла 100 лет назад. Что ж, вот последнее наступление белых — когда это? И когда это завершилось?

Г. Елисеев

— Это октябрь 1922 года, к 8 октября белые, неудачно наступавшие на север, отходят к Спасскому укрепленному району.

Д. Володихин

— Что такой Спасский укрепленный район?

Г. Елисеев

— Спасский укрепленный район — это укрепленная военная база, которую создали на самом деле японцы. Это была их тыловая база, которую они активно использовали во время операций, которые велись на Дальнем Востоке, причем не только в отношении Приамурья, Приморья, но и частично в отношении Китая.

Д. Володихин

— Вот в советской исторической литературе порой говорится, что Спасск это был чуть ли не дальневосточный Верден, прекрасно укрепленный, цитадель, твердыня, оплот, и появляются какие-то такие картины бетонных блиндажей, с десятками линий колючей проволоки, с орудиями, пулеметами и так далее. А что там было на самом деле?

Г. Елисеев

— На самом деле здесь миф в гораздо большей степени даже раздут, чем в отношении Волочаевки. На фоне Спасска даже Волочаевка выглядела настоящим Верденом, где было несколько сопок, опутанных колючей проволокой. В Спасске даже этого не было. Да, несколько сопок. Да, в них нарыли траншеи. Да, в них сели, отстреливались. Но как только красные подтянули артиллерию, как только они подтянули свое любимое оружие как раз во время маневренной войны на Дальнем Востоке — бронепоезда, белые не смогли удержаться.

Д. Володихин

— То есть фактически у них были окопы и казармы.

Г. Елисеев

— Окопы, казармы, да, территория самой станции. Да, было стрелковое оружие, были пулеметы, даже артиллерии толком не было. Шансов уцелеть здесь, удержаться, каким-то образом прикрыть Владивосток, все Приморье, не было ровным счетом никаких. Это было заведомо проигранное сражение, которое шло на чистом и голом энтузиазме с идеей того, что если мы здесь красных в какой-то степени задержим, может быть, там уже народ начнет эвакуироваться из Владивостока. А народ даже не особенно хотел эвакуироваться. То есть все уже рассчитывали на то, что ну эксцессы давно закончились, все, уже год как бы таких страшных слухов нет. Поэтому ну придут красные — ничего, поживем. Вначале некая паника была, но потом она снова утихла. И разбитые белые части, когда отходили, то им даже в спину плевать — не плевали, но совершенно равнодушно смотрели на то, как они отходят к Никольску, где попытались создать 14 октября еще одну — это ныне Уссурийск, — еще одну укрепленную линию. Закрепиться здесь не удалось — не хватало ни сил, ни вооружения, ни просто элементарно патронов, пришлось отходить уже к Владивостоку.

Д. Володихин

— Ну если я правильно понимаю, то если местное население решило для себя достаточно твердо: ну придет советская власть — ну придет, мы не готовы сейчас бросаться навстречу красным стрелкам и пытаться совершить еще одно чудо, то белый актив, напротив, достаточно четко для себя решил: если не удержимся, то эвакуируемся — это правительственные структуры, это журналисты, это офицеры, это часть, собственно, тех, кто шел в пехотной цепи, там тоже были не только мобилизованные, но и романтики, и это, конечно, же флот. Поэтому, получается так, что к падению Никольских позиций во Владивостоке все-таки должны были организовать масштабную эвакуацию, достаточно много народа хотело покинуть Приморье.

Г. Елисеев

— Да, масштабную эвакуацию организовывали, масштабная эвакуация шла под двум направлениям: часть эвакуировавшихся должна была уходить на кораблях — была Владивостокская эскадра, которую возглавлял адмирал Старк, а большая часть должна была уходить по территории южной части Приморского края на пост Посьет, пограничный пост, и переходить на территорию Китая, в основном в зону Китайской Восточной железной дороги. Контролировавший в этот момент Восточный Китай генерал Чжан Дзо-линь, он обещал даже не разоружать белых, но потом, естественно, конечно, не сдержал свое обещание. Но вот эта значительная часть, уходившая, белых составила основу будущего белого Дальнего Востока — вот этот политический и культурный феномен, который просуществовал до 1946 года на станциях в основном Китайской Восточной железной дороги. Харбин был столицей вот этого белого Дальнего Востока, там было огромное количество русских людей, которые как раз были наследниками вот этого самого последнего очага белого движения, Приморского очага белого движения, которое перешло туда.

Д. Володихин

— Ну слава Богу, что они остались живы. Правда, через несколько лет произойдет нападение красных на Китайскую Восточную железную дорогу и жесточайшее истребление тамошних белых, но к тому времени очень значительная часть уже будет в других местах — либо в Харбине, либо вообще далеко за пределами Китая.

Г. Елисеев

— Да, многие уезжали, многие переселялись в Шанхай. В Шанхае была достаточно большая белая эмигрантская диаспора, но Шанхай был скорее перевалочным пунктом, потому что оттуда народ в массе своей в основном перебирался в Соединенные Штаты Америки. Значительная часть белых с Дальнего Востока в 20–30-е годы перебрались в США. Те же самые братья Меркуловы, они скончались в эмиграции в Соединенных Штатах Америки.

Д. Володихин

— Ну хорошо, мы сейчас говорим о тех, кто спасался посуху. А достаточно большой контингент, чуть ли не больший, спасался на кораблях, и это совершенно отдельная история.

Г. Елисеев

— Да, контингент, который уходил на кораблях, оказался в ситуации неприкаянных. Вначале надеялись на то, что удастся уйти в Японию — в Йокогаму или в какой-нибудь другой крупный порт.

Д. Володихин

— Прежде хотел бы спросить: а есть ли там какое-то разделение? Вот куда уходили, например, военные офицеры в большей степени, с флотом, или в Китай посуху? Куда там уходил, допустим, интеллектуалитет — журналисты, преподаватели и так далее, которые стояли за Белое дело?

Г. Елисеев

— В основном офицерство уходило в Китай посуху, большая часть представителей интеллигенции тоже уходило посуху. Как это ни странно прозвучит, значительная часть, если не считать флотских офицеров, тех, кто эвакуировался на кораблях, это были казаки, представители семеновских отрядов, которые просто застряли во Владивостоке и были вынуждены загрузиться на эти корабли. Это, кстати, создало огромное количество проблем у эвакуирующихся. Потому что японцы наотрез отказались. Они воспринимали их как белых партизан, тех же самых бандитов, и они наотрез отказались их принимать на территории Японии. Они вообще поставили небольшой финансовый ценз — они сказали, что примут на территорию Японии только тех, кто сможет задекларировать с собой сумму наличных в размере полутора тысяч иен. Тогда иена — это не современная иена, это была довольно значительная сумма, то есть все в Японии высадиться не могли. Тогда попытались уйти в Корею, добрались до порта Вонсан, где корейская местная власть, которая полностью контролировалась японцами, сказала, что нет, казачество мы на берег спускать не будем. Кто-то сошел, кто-то сумел выбраться, но в основном сказали, что удаляйтесь дальше. Ну решили идти в Шанхай. Пока добирались до Шанхая, добрались, части удалось сбежать, но опять-таки в Шанхае тоже отказываются полностью принимать.

Д. Володихин

— А я хотел бы напомнить, что запасы продовольствия, угля, горюче-смазочных материалов, они ведь не беспредельны. И флот, во главе с действительно умным и храбрым адмиралом Старком, начинает испытывать серьезные проблемы.

Г. Елисеев

— Да, флот понимает, что деваться ему некуда. Находится еще один последний пункт — они доходят до Манилы. Напоминаю, что в этот момент Филиппины — это колония Соединенных Штатов Америки, где флот интернируют под предлогом того, что флот вы здесь оставляете. Несколько кораблей, кстати, погибло во время этого перехода. Но здесь, в порту, было сказано: вы оставляете флот и получаете возможность либо находиться здесь, на Филиппинах, либо переехать в Соединенные Штаты, чем многие и воспользовались.

Д. Володихин

— Ну адмирал Старк поступил разумно — он эти корабли продал. И таким образом его подчиненные получили некий стартовый капитал для жизни в совершенно бесприютных условиях, где никто им помогать не собирался.

Г. Елисеев

— При этом сам адмирал себе оставил не львиную долю доходов, а откровенно минимальное количество. Он бедствовал впоследствии в эмиграции, вплоть до того, что был вынужден работать водителем такси.

Д. Володихин

— Ну что ж, не он один был генералом или адмиралом из состава белых вооруженных сил, который должен был добывать себе пропитание на жизнь вот таким странным способом.

Г. Елисеев

— Генерал Шкуро был вынужден выступать в цирке, организовав целую цирковую труппу из донских и терских казаков, которые устраивали конские выезды.

Д. Володихин

— Адмирал Раев совершенно также. Собственно, Кутепов работал на самых простых, в общем-то...

Г. Елисеев

— Да, сапожником.

Д. Володихин

— Да, то есть, в общем, хлеб чужбины был горек. Но здесь во всяком случае мы видим то, что происходит чудо, доброе чудо, и те, кто ушел с адмиралом Старком и честно добрался до Манилы, все-таки получили ну хоть какое-то нормальное человеческое обеспечение за счет тех сумм, которые выручили от продажи кораблей. Надо сказать, если бы Старк промедлил, корабли все равно отобрали бы так или иначе. И кроме того, корабли, они же, в общем, требуют ухода, и чем дальше они стоят на якоре, тем хуже становятся. Так что, в общем, Старк проявил чудо разумного подхода к командованию. Он перестал быть адмиралом, зато его люди могли славить его, потому что он дал им возможность нормально жить.

Г. Елисеев

— Ну и в отношении тех, кто ушел на территорию Манчжурии, на территорию КВЖД, тоже совершилось небольшое, но явное чудо — люди уцелели, люди сумели встроиться в местную экономическую жизнь. Белая Маньчжурия — это был реальный исторический культурный феномен, продолжавшийся в 20–30-е годы, ну до создания Манчжоу-го, когда тоже активно начали просто уезжать оттуда, покидать люди эту территорию, понимая, что новая большая война неизбежна. А так они тоже оставили заметный след, ну как минимум в истории нашей значительной русской эмиграции после гражданской войны.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, поскольку мы говорили об эвакуации по морю, о приключениях людей, которые оказались заброшены в неведомые доселе края, на Филиппины, наверное, будет правильным, если сейчас мы послушаем один из морских маршей канувшей в Лету Российской империи, а именно Марш морского экипажа.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И наш гость, кандидат исторических наук, член редколлегии научного ежегодника «Историческое обозрение», Глеб Анатольевич Елисеев рассказывает нам о сумерках Белого дела на Дальнем Востоке. Помните, Глеб Анатольевич, мы с вами заговорили о таком сюжете, который назван был вами эпилогом. В эпоху, когда еще была жива Земская рать, были живы упования на то, что, может быть, произойдет чудо, и в тылу у красных удастся разжечь восстание, если лобовое наступление не принесет успеха, и была предпринята отчаянная попытка попытать счастья, высадив на побережье Охотского моря десант. И, в общем, эта попытка сама по себе такое продолжение белого эпоса, стоит о ней поговорить поподробнее. И ведь на начальном этапе она принесла даже больше, во всяком случае более яркий успех, чем наступление Дитерихса, и она реально могла привести к большим неприятностям для красных.

Г. Елисеев

— Да, казалось бы, что все полностью завершилось...

Д. Володихин

— Ну завершилось еще не в тот момент, когда эта экспедиция отправилась на море.

Г. Елисеев

— Да. Когда экспедиция отправилась в море, еще вот эта надежда на стратегию чуда, она теплилась в умах как минимум военных, которые поддерживали генерала Дитерихса и саму идею Земской рати, и саму идею освободительного похода. Но к 15 ноября 1922 года все закончилось, у нас даже перестала существовать Дальневосточная республика, как этот фиговый листок, накинутый на советскую власть на Дальнем Востоке.

Д. Володихин

— Ну а вот этот десант, он когда отправился?

Г. Елисеев

— А этот десант отправился в сентябре. Вот он отправился в сентябре, в октябре он высадился, в ноябре он начал разворачиваться — одна часть успешно действует в районе Охотска, другая часть успешно действует в районе Аяна, и в условиях уже начинавшейся откровенной зимы. Не надо забывать, это не Подмосковье, это Хабаровский край, это Якутия, там уже вовсю свирепствуют морозы. Тем не менее отчаянный отряд во главе с генералом Пепеляевым, одним из наиболее молодых генералов уже гражданской войны, героем гражданской войны, человеком, который взял с небольшим отрядом Пермь, потом совершал множество подвигов на других театрах военных действий в Сибири и на Дальнем Востоке, этот отряд все-таки идет через непроходимые горы, урочища, через заснеженные долины, идет в направлении на Якутск.

Д. Володихин

— А я хотел бы вот еще уточнить. Прежде чем белый отряд во главе с Пепеляевым покинул побережье Охотского моря, был довольно серьезный успех. Потому что Пепеляев с его относительно небольшим отрядом сумел поставить под контроль и Охотск, и Аян.

Г. Елисеев

— Да, два порта.

Д. Володихин

— По тем временам Аян это был очень серьезный центр, фактически, не Владивосток, но это очень крупный порт.

Г. Елисеев

— Это крупный порт, он даже имеет в тот момент большее значение, чем Охотск, с точки зрения торговли и с точки зрения именно взаимодействия с Якутией. Основные в тот момент пути, в том числе и пути торговые, сходятся на Аян. Неслучайно одним из факторов, например, восстания тунгусов и якутов в более поздний момент, 24–25-х годов, среди прочих побудительных причин была причина того, что Аян перестал быть частью Якутии, был отрезан экономически, организационно от Якутии. Потому что все привыкли торговать через него, все привыкли взаимодействовать через него. То есть это был действительно заметный успех для Белого движения. Но ярким успехом должно было быть другое — должна была быть связь с не утихавшим до сих пор в тылу красных якутским восстанием.

Д. Володихин

— Вот здесь важный момент, хотелось бы дать разъяснение: есть по составу своему в основном русское Белое движение на Дальнем Востоке и есть национально-освободительное движение на территории Якутии — явление очень масштабное, очень серьезное и очень долгоиграющее. И дело было в том, чтобы соединить одно с другим и, может быть, из этого получилось бы новое качество, потому что у якутского восстания был свой успех. Но надо понимать, что в этническом плане якутское восстание, оно от русских мечтаний, дел и проектов достаточно далеко.

Г. Елисеев

— Ну якутское восстание того момента, оно не было настолько национально ориентировано, как восстание 24–25-х годов, и самое главное, как выступление так называемых «конфедералистов» 27–28-го годов. Вот выступление Ксенофонтова в 27–28-м году — это было откровенно такое сепаратистское движение в рамках национал-большевизма, только с якутским уклоном, и неслучайно оно вызвало такую ну неправомерно жесткую реакцию со стороны большевистской власти — все были расстреляны руководители, несмотря на то что им обещали помилование. В отношении как раз, как ни странно, представителей и руководителей якутского движения более раннего периода, несмотря на то что они гораздо больше попортили крови красным, и в отношении, как ни странно, участников пепеляевского похода были вынесены гораздо более скромные приговоры.

Д. Володихин

— Ну для гражданской войны — да, это скромные приговоры.

Г. Елисеев

— Ну да, десять лет — это не расстрел. Здесь все-таки якутское восстание того момента — это скорее эксцесс, спровоцированный красными. Якутия не вошла в состав ДВР, мы об этом постоянно забываем, она вошла в состав РСФСР, и это произошло вовсе не в вегетарианские времена 1922 года, когда у нас начинается разгул и угар нэпа. Нет, она была поставлена под контроль в 1919–1920-х годах, когда у нас самый что ни на есть кондовый военный коммунизм с его подходами...

Д. Володихин

— С совершенно дикой и ничем не ограниченной свирепостью.

Г. Елисеев

— Да, с ничем не ограниченной свирепостью, с подходом к тому, что кто несогласный — становись к стенке, что с тобой разговаривать. И это естественным образом вызвало массовые возмущения. Здесь не было восстания одних якутов, которые планировали создание некоего национального государства, нет, это было массовое возмущение — вне зависимости от национальности, против красных выступали все, от русских до тунгусов. И вот это вот восстание обусловлено еще и тем, что здесь все охотники, у каждого есть ружье. Проблема только в организации и проблема, связанная с тем, что очень уж холодный край, зимой боевые действия вести невозможно. Действия ведутся так или иначе вдоль русла рек, там дорог нормальных нет и не существует, во многих случаях и по сей-то день в стране. И кто контролирует основные пункты, торговые фактории и небольшие городки, а самое главное, кто сидит в Якутске, тот реально и контролирует ситуацию на этой огромной территории. И вот Пепеляев поставил на то, что он сумеет захватить ряд внезапным ударом в условиях, которые всем кажутся невозможными, вот этой вот зимой, чудовищной морозной зимой. А в итоге белые ведь прошли полторы тысячи километров по этой территории, со всеми этими заворотами, взятием Амги, и не дошли до Якутска совсем чуть-чуть. В Якутске все были в панике в феврале, когда начался второй фазис наступления белых — то есть белые сначала отошли, потом сумели перезимовать в этих условиях. У нас уже нет никакой белой власти, даже ее тени. В декабре 1922 года ликвидируется последний опорный пункт белых в Петропавловске-Камчатском — белой власти никакой нет, вообще и близко, и тени. А Пепеляев и его отряд продолжают сражаться.

Д. Володихин

— То есть на пятачке страны гражданская войны продолжается в полный рост, и не факт, что белые здесь вот должны оказаться проигравшими, у них есть шанс.

Г. Елисеев

— У них есть шанс. У них есть шанс поднять огромную территорию, которая вовсе не так равнодушно взирает на возможные последствия, как это взирало население Приморья. Здесь население мотивированное, население злое, население, которое уже два года воевало и готово продолжать воевать. Когда начинается в феврале новое наступление Пепеляева на Якутск, красные находятся в ситуации возможной катастрофы — в Якутске недостаточно войск. В Якутске начинают рыть окопы для его обороны, и не факт, что здесь не удастся захватить этот город. А кто контролирует Якутск, тот в значительной степени контролирует символический центр притяжения власти на территории, обширной территории Дальнего Востока и Сибири. Но здесь совершить этого не удалось по одной простой причине — у Пепеляеве реально было недостаточно сил.

Д. Володихин

— То есть несколько сотен бойцов.

Г. Елисеев

— Да, несколько сотен бойцов, многие из которых были обморожены, многие из которых болели, многие, которые реально умерли просто от болезней, а некоторые были убиты в схватках и сражениях. Сражения были достаточно жесткие. При условии, что сам Пепеляев, например, никого не расстреливал, он даже пленных чекистов отпускал, которые были захвачены на факториях — он старался всеми силами показывать, что он идет как освободитель. И вот в марте 1923 года, в рамках сражения за факторию Ангу, он терпит поражение от красных и начинает отступать, уже не надеясь что-то удержать, надеясь, что просто удастся эвакуироваться либо из Аяна, либо из Охотска. Красные наступают за ним по пятам. Все-таки погода меняется, плюс к тому отправляются пароходы из уже давно захваченного Владивостока, чтобы блокировать и захватить эти порты. В итоге Пепеляев в июне 1923 года — видите, сколько продлилась эта эпопея, этот новый ледяной поход, супер-ледяной подход в Якутии, — он вынужден, чтобы просто не допустить потерь среди своих частей, сам сдается и приказывает сдаться своим последователям.

Д. Володихин

— Ну не допустить вымирания последних.

Г. Елисеев

— Да. Небольшому отряду удалось уйти в Японию — их просто подобрали японские моряки, и они перебрались на территорию Японии. Но сам Пепеляев оказался в плену, был осужден, был приговорен к расстрелу, как и многие опять-таки из его сторонников. Но здесь советская власть играла в либерализм. Опять же новые времена, новая экономическая политика, нужно опять же снова вступают в силу геополитические игры: нужно показать, какие мы белые и пушистые возможным западным партнерам. Поэтому, когда Пепеляев пишет прошение о своем помиловании, ему заменяют смертную казнь на десять лет тюремного заключения. Но все-таки красная пуля в итоге его догнала — в 1938 году его все равно арестовали и расстреляли. Несмотря на то, что он отсидел полный срок, был освобожден, осужден еще раз. Потом вроде бы освобожден полностью, но все равно в рамках большого террора он был казнен.

Д. Володихин

— Ну что тут скажешь, советская власть — это такая советская власть. Дорогие радиослушатели, время нашей передачи постепенно подходит к концу, и нам пора резюмировать сказанное. На Дальнем Востоке чрезвычайно долго существовала власть белых правительств, которая представляла собой альтернативу советскому будущему, которая представляла собой возможность существования совершенно другого государства, совершенно другого порядка, совершенно другой экономики. И надо сказать, что белый Дальний Восток проявил чудеса резистентности. Даже учитывая то, что за спиной его стояли японцы и, сколько можно было, давали жизнь этому явлению, тем не менее мы видим, что люди, которые его создавали, это «белое чудо», они были энергичны, они имели четкие принципы, которые не позволяли им договариваться с достаточно людоедским режимом, победившим по всей стране, и они вели свою борьбу до конца. Наверное, не их вина, что они проиграли. Ну во всяком случае они достойны доброй памяти. И я напоминаю вам, что ровно 100 лет назад белый Дальний Восток пал. А вот экспедиция генерала Пепеляева просуществовала еще год в автономном, можно сказать, режиме и закончила свое существование уже в середине 1923 года. Вот тогда-то можно и сказать: вот здесь, в этой точке, на Дальнем Востоке закончилась гражданская война в России. Ну а нам с вами остается поблагодарить Глеба Анатольевича Елисеева за это увлекательное путешествие по делам давно минувших дней. И мне остается сказать вам: благодарю вас за внимание, до свидания.

Г. Елисеев

— До свидания.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Российский флот после Русско-Японской войны». Александр Музафаров
• «Святитель Серафим (Соболев)». Глеб Елисеев
• «Адмирал Андрей Августович Эбергард». Константин Залесский