«13-е воскресенье по Пятидесятнице. Воздвижение Креста Господня». Протоиерей Максим Первозванский

Прот. Максим Первозванский

У нас в гостях был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения и Евангельского и Апостольского чтений в 13-е воскресенье по Пятидесятнице, о празднике Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, о днях памяти преподобного Силуана Афонского, праведного Симеона Верхотурского.

Ведущая: Марина Борисова

---

Марина Борисова:

— Добрый вечер, дорогие друзья, в эфире Радио ВЕРА, еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья предстоящей недели. С вами Марина Борисова, и сегодня со мной в студии наш гость, клирик Храма 40 мучеников Севастийских в Спасской Слободе, протоиерей Максим Первозванский.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Здравствуйте.

Марина Борисова:

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в 13-е воскресенье после Пятидесятницы и на наступающей неделе. Как всегда, по сложившемуся обычаю, попробуем разобраться в смысле наступающего воскресенья, исходя из тех отрывков из апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за Божественной Литургией. Мы услышим отрывок из первого послания апостола Павла к Коринфянам из 16 главы стихи с 13 по 24. И вот прямо с самого начала этого отрывка у меня возникает вопрос, над разрешением которого, я думаю, уже много десятков лет, и ответа пока не вижу. Звучит он так «Бодрствуйте, стойте в вере, будьте мужественны, тверды, всё у вас добудет с любовью». Вот это «всё у вас да будет с любовью», если рассматривать это не как красивую фразу, такую априорную, ну, типа «дважды два четыре» или «Волга впадает в Каспийское море», а если взять её как некую траекторию движения твоего по жизни, сразу впадаешь в ступор. Я помню, в девяностые годы мне довелось несколько месяцев прожить в монастыре, и там было очень много трудов, очень тяжёлая была жизнь, потому что весь жизненный цикл приходилось делать вручную, силами только послушниц, монахинь там ещё пока не было, монастырь только открыли, полная разруха. И, собственно, весь вот этот жизненный цикл он занимал, ну, процентов, наверное, 85 нашего времени. И все очень уставали. Но там была такая... Как в древних патериках, когда старец благословлял поливать какой-нибудь засохший пруд, и послушник годами носил ведра воды и поливал этот прудик. Так вот у нас было приблизительно такое же послушание. Мы чистили от наледи дорожки, которые вели от корпуса сестринского к игуменскому. И ты успевала только почистить эту дорожку, и можно было начинать сначала, потому что за это время появлялась новая наледь. И как-то был такой момент, когда я чистила дорожки, а сёстры пошли в прачечную стирать. Все очень устали. Когда они закончили стирку и шли оттуда, ну, оставалось там до ужина часа полтора, наверное. А матушка благословила, когда закончите послушание, все опять берите вот эти скребки и давайте чистить дорожки. И они, собственно, были готовы ко мне присоединиться. А мне стало так их жалко, что я им сказала, сёстры, вы идите лучше отдохните, я уж тут всё равно с этими дорожками занимаюсь. А вы лучше там за здравие моё по кафизме прочтите, всем будет польза хоть какая-то.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Ишь какая игуменья нашлась!

Марина Борисова:

— Ну, в неофитстве чего не бывает. Вы же знаете, что такое неофит. Вы навидались. Вот, книжек-то начитаемся. И вот тут меня поразила одна девочка, 18-летняя, тоже послушница. Она потом подошла ко мне и на полном серьёзе посмотрела на меня и сказала: слушай, а ты что, действительно считаешь, что всё нужно делать по любви? И вот как у меня тогда начался ступор на этой фразе, так у меня он до сих пор не проходит. И я не могу эту загадку разрешить для себя никак.

Протоиерей Максим Первозванский:

— «Уже ль загадку разрешило? Уже ли слово найдено?» — восклицает Александр Сергеевич Пушкин. На самом деле делать что-то, вообще жить по любви очень сложно. Я бы даже сказал, почти невозможно. И для вообще обычного человека, на самом деле, это безумие. Это вот потому что, прямо как говорит апостол Павел, слово крестное для погибающих юродство есть, то есть, ну, абсолютное безумие. В нас существует базовая прошивка, она буквально существует на уровне вот каком угодно, физическом, психологическом, каком угодно, начиная со всех этих, там, я не знаю: «бей и беги», кончая всем остальным, что такое с любовью? Что у вас будет с любовью? Что вы ставите во главу угла не себя, а другого человека. Потому что любить другого человека — это значит что-то делать не ради себя, а ради него. Причём делать не в смысле даже просто делать внешне, а чувствовать, что он для тебя сейчас главный. Не ты для себя сейчас главный, а он главный. И вот когда ты устал, когда ты голоден, когда тебе страшно, когда тебе больно, как поставить в центр своего переживания не свою занозу, которая у тебя сейчас болит, не свой бурчащий желудок, не свою жизнь, а другого человека — это невозможно. Это возможно либо в период совместного выживания, когда в нас включаются какие-то другие вещи, да, когда мы там... Почему такие воспоминания и вообще такие переживания связаны, например, с армейской дружбой? с какой-нибудь там туристической дружбой, даже вот я, простите, что ставлю это в один ряд, да, когда мы вместе пытались достичь какой-то почти недостижимой цели и понимали, что мы не можем её достичь поодиночке.

Марина Борисова:

— Как у Высоцкого, когда ты упал со скал, он стонал, но держал.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Да, потому что если бы он тебя не держал, он бы упал потом сам, то есть вот это вот... необходимость совместного выживания, либо в условиях энтузиазма, того самого, в честь которого названо у нас шоссе Энтузиастов, да, некой одержимостью, божественной благодатью, когда ты не ты, то, о чём говорит апостол Павел: «уже не я живу, но живёт во мне Христос». И когда ты действительно получаешь какую-то другую радость и другой смысл от того, что ты живёшь не своей жизнью, а Бог действует в тебе. То, о чём мы, кстати говоря, говорили с вами на прошлой неделе, та самая благодать Божия, которая не должна быть тщетной. И, кстати говоря, те самые неофиты, которых вы упоминали, они часто пребывают в этом состоянии энтузиазма, когда ты про себя забываешь, реально забываешь, и это даже не является твоей заслугой, это просто есть дар, и сие не от вас, благодать, Божий дар, а вот когда ты не пребываешь в энтузиазме, и у тебя что-нибудь ещё болит, вот, или тебе чего-нибудь не хватает, вот, опять же, мы живём-то жизнью сложной, да, примеры, которые мы читаем в святоотеческой литературе, они так вот редуцированы до учебника, что называется, а вот так, когда тебе надо и детей накормить, и нищему подать. И кто здесь, так сказать, впереди? И ты уже включаешь рассуждение. Не случайно же святые отцы говорят: все надо делать с рассуждением, да? Ты думаешь: нет, все-таки я должен сначала детей накормить, а этот нищий может еще и проходимец. И чем дольше мы живем, тем больше мы рассуждаем, и тем дальше от нас на самом деле при этом уходит любовь. Потому что мы начинаем...сколько вот я служил в одном и том же месте, уже больше 30 лет, и у нас всё время нищие. Разные нищие, меняются долго они не живут, к сожалению. И я всё время, все эти 30 лет вижу, как их регулярно ругают бабушки: «Что ж ты вот у меня, пенсионерки, просишь? Там пошел бы да работал», я не осуждаю сейчас этих бабушек, разве это с любовью? Нет, с любовью или подай, или промолчи и помолись про себя, но вот это рассуждение, которое есть у каждой бабушки, и у меня есть, и у вас есть, оно начинает думать, оно начинает вот это вот, мы начинаем взвешивать, мы начинаем оценивать, и любовь уходит, вместо этого начинается осуждение. Помочь мы не можем или не хотим, и это правильно, но мы, начиная вместо того, чтобы, ну, просто пройти мимо, в конце концов, и молитву какую-то самую коротенькую про человека сказать, мы начинаем его осуждать, мы начинаем его учить жизни. А в реальной бытовой жизни у нас же колоссальный опыт, что ты поступил по любви, и тебе прилетело, и на тебе начали ездить, и тебя загнали под каблук, или там наоборот, в общем, кто работает, на том и ездят, и прочее. Ну, это сложно. И поэтому только юродивые святые вывозят, а в реальной бытовой жизни мы отстаиваем себя, мы отстаиваем свои, как это говорят современные психологи, мы отстаиваем свои границы, потому что если границы мы свои не отстаиваем, то мы соблазняем других людей, они их нарушают, они ведут себя грешно, и мы сами в этом виноваты. Вот. И простите уже за такое пространное рассуждение. Не получается у нас с любовью. Не получается. И поэтому это так вот ново и шокирующе звучит каждый раз.

Марина Борисова:

— Зато очень хорошо у нас получается с рассуждением, которое заводит иногда так далеко, как это описано в Евангелии от Матфея, в 21 главе, стихи с 33 по 42. Это притча о виноградарях, которые так дорассуждались, что не только выгнали и убили слуг хозяина виноградника, но и сына его тоже не пожалели. Тоже рассуждали.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Они прямо вот не просто рассуждали, они максимально рационально рассуждали. Вот сын хозяина виноградника, поедите, убьём его, и наследство будет наше. Поэтому тут речь идёт о полной осмысленности действий, конечно. Вообще, вот как же нам найти этот самый баланс между любовью и рассуждением, вот это удивительное и непонятное восклицание: марана фа, которое содержится в этом послании апостола Павла, оно ведь переводится в Апокалипсисе словами: «Ей гряди, Господи Иисусе». Это одновременно такой торжествующий призыв: «Ей гряди, Господи Иисусе», а с другой стороны крик отчаяния, что не могу я найти никакого баланса между рассудительностью и любовью, Господи, только Ты, невозможное человеком сделай Ты, чтобы все у нас было по любви.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям сегодня, как всегда, по субботам в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. И с нами наш гость, клирик храма 40 мучеников Севастийских в Спасской Слободе, протоиерей Максим Первозванский. На этой неделе, 24 сентября, мы будем чтить память преподобного Силуана Афонского, святого, которого у нас очень любят, и о котором, ну, возьму на себя смелость сказать, что не очень много знают. Потому что так вот спросить, то, что он жил на Афоне, что он был святым и что оставил он много всяких замечательных изречений и молился за весь свет, это более-менее люди в курсе. А вот то, что он был обыкновенный крестьянин, родившийся в XIX веке в России. И был он простым деревенским парнем, и никаких звезд с неба не хватал, и никаких видений у него в юности не было. И он и работать был не прочь, и с девицами похихикать тоже был не прочь. Вообще такой совершенно обыкновенный деревенский такой юноша. Что там было интересного? Интересно было то, что, когда он еще мальчишкой был, тогда вот это народническое движение, в частности, родило движение книгонош. Некоторые ходили с Евангелием, некоторые ходили с Евангелиями и раздавали, ну, по мере сил проповедуя. А некоторые носили такую просветительскую литературу разночинную. И вот как раз будущему старцу не повезло, у него в доме переночевать попросился тот самый просветитель, который, пока там его кормили ужином, объяснил всем любезным хозяевам, что Бога нет и вообще всё это выдумки, чем на всю жизнь ударил по сознанию ребёнка, и ребёнок начал искать Бога. И в юности совсем уже собрался в монастырь. Правда, видя, что он совершенно обычный деревенский юноша, отец ему, по-моему, очень мудрый совет дал, чтобы он пошёл на военную службу по призыву. Тогда она была шесть лет, а там видно будет. И действительно стало видно, потому что после шести лет военной службы он отправился не домой к папе, а к Иоанну Кронштадтскому. И тот благословил его на Афон. Так, собственно, казалось бы, и начался путь подвижника. Но чисто событийно не укладывается в наш стереотип подвижнической жизни, тем более на Афоне, потому что чем он там занимался? Он там был сначала трудником на мельнице, потом экономом, потом заведовал мастерскими, потом продовольственным складом, под конец заведовал торговой лавкой. Казалось бы, ну как? Вот такое испытание, и учитывая, что был он деревенский парень, не было у него никакого образования, кроме двух классов церковно-приходской школы. То есть такой простец-простец.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Читать любил. Это уже хорошо.

Марина Борисова:

— Да. И вот из такого материала человеческого Господь создал удивительного молитвенника за весь мир. Вот это, конечно, переворачивает сознание. И когда об этом узнаёшь, когда об этом читаешь, у него изречения какие-то совершенно фантастические, на мой взгляд. Вот ну что стоит хотя бы его фраза: «Помогай жизни жить, и жизнь поможет тебе не умереть».

Марина Борисова:

— Ну, вообще, мне кажется, что книгу схиархимандрита Софрония Сахарова как раз стоит прочитать, поскольку это человек, который вот не по материалам книжным или не по воспоминаниям её писал, а по личному живому опыту общения. И там очень много можно почерпнуть. Очень много. И для меня-то как раз ничего удивительного в том, что у него там было образование, не было образования. Если человек читать научился и читает, то дальше все зависит уже... уже невозможно сказать, что он чего-то недополучил с точки зрения образования. Все остальное — это житейская премудрость, оттачивание изощренности ума, вот. А способность видеть предметы, как они есть, и смотреть в корень — это от образования, на самом деле, не зависит, может быть, даже в обратной зависимости находится. И я тоже, когда прочитал эту книгу, давно еще, вот, а напомню, что канонизация состоялась, к сожалению, не у нас, а прославлен он был Константинопольским Патриархатом ещё в 87-м году, а в наши святцы был внесён, а вот его как раз ученик и последователь, архимандрит Софроний, он тоже канонизирован Константинопольским Патриархатом, но в наши святцы не попал. Потому что у нас сейчас разрыв. И что-то с этим тоже нужно делать, либо вносить его в наши святцы, несмотря на существующий разрыв с Константинополем, либо прославлять его самим. Проводить собственную канонизацию.

Марина Борисова:

— Но он все равно местнопочитаемый.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Ну нельзя. Вот его нет в календаре, у него нет даты у нас, нет возможности написать там иконы и так далее. Это, конечно, для меня какое-то личное такое, что называется, обидное чувство, потому что у нас не так много святых, я не имею в виду, конечно, новомучеников, а тех, кто подвижнической жизнью в XX веке были бы прославлены и канонизированы.

Марина Борисова:

— Вы знаете, для человека, который много лет жил с фотографией отца Иоанна Кронштадтского, жить с фотографией...

Протоиерей Максим Первозванский:

— Нет, конечно, и понятно, что многие святые, которых мы почитали до их канонизации, это, конечно, патриарх Тихон, которого любили и почитали, но всё равно это очень обидно, что он как бы не прославлен у нас. И мне одно из самых запоминающихся его изречений это было, когда, которой тоже описывает отец Софроний, это когда он спрашивал, когда отец Силуан спрашивал разных старцев афонских: «Как говорят святые?», и никто не мог ему ответить на этот вопрос, потому что вот когда вы говорите, что вот он странные вопросы, странные изречения, которые при этом вот в самую глубину, в самый корень духовный, а ответ-то был простой, никто ему так и не ответил на Афоне на этот вопрос. Они от себя ничего не говорят. Вот мы с вами сейчас сидим в студии Радио ВЕРА и говорим чего-то, на самом деле, от себя. Потому что мы не святые. А если бы мы были святые, мы говорили бы не от себя, а от Бога. Вот. Казалось бы, простая вещь, но никто на тогдашнем Афоне ответ именно на этот вопрос не дал.

Марина Борисова:

— Я помню, что на меня первый раз, когда я услышала о нём и начала читать, первое, что меня совершенно покорило на всю оставшуюся жизнь, это разговор с афонским монахом по поводу грешников и ада. И монах уповал на то, что грешники найдут наказание в аду, логика совершенно замечательная была у старца Силуана. Он говорит: попадёшь ты в рай и будешь там блаженствовать, и смотреть на них, тебе будет хорошо? И это то, чего очень многим на самом деле не хватает, и вопрос, который для многих так остаётся несформулированным, но он есть.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Потому что нет на него ответа. Я от многих неверующих людей современных этот вопрос слышал. Как же так, если мои близкие будут в аду? Конечно, старец Силуан размышляет не просто о близких, а обо всех людях. Но даже вот этот момент, что если мои близкие будут в аду, как я могу блаженствовать в раю? У этого вопроса нету рационального ответа. Единственное, что мы можем, и старец Силуан отвечает на этот вопрос, что любовь этого понести не может. А с другой стороны... с другой стороны... А нет другой стороны, любовь действительно этого понести не может, что хоть кто-то будет в аду, и поэтому мы молимся, и у нас не получается, мы и за ближних-то плохо молимся, а старец говорит, что мы должны молиться за весь мир, потому что, к сожалению, сейчас, когда особенно читаешь некоторых особенно ригористически настроенных зилотов православных, возникает ощущение, что они радуются тому, что кто-то будет в аду, что вот эти грешники будут наказаны. Невозможно радоваться погибели ни одного человека, даже самого страшного грешника. Для любви это невозможно. Как возможно при этом будет совершенная радость в раю? Вот у этого вопроса ответа нет. И может ли всемогущество святость и Любовь Божия потерпеть, что хоть кто-то не будет спасён, что кто-то должен будет мучиться? У этого вопроса нет рационального ответа, об этом размышлял святитель Григорий Нисский, вот об этом рассуждают и сейчас, и поэтому, с одной стороны, мы не можем, поскольку у нас есть определение церковное, утверждать, все будут окончательно как бы спасены, как об этом размышлял Григорий Нисский. А с другой стороны, наша любовь не может этого понести. Даже такая несовершенная любовь. А любовь совершенная, наверное, она и пусть рассуждает.

Марина Борисова:

— В эфире Радио ВЕРА программа «Седмица». С вами Марина Борисова и клирик храма 40 мучеников Севастийских в Спасской Слободе, протоиерей Максим Первозванский. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

Марина Борисова:

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья! В эфире Радио ВЕРА— наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужения наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик храма 40 мучеников Севастийских в Спасской Слободе, протоиерей Максим Первозванский. 25 сентября на этой неделе мы будем вспоминать очень мною любимого святого, потому что он всегда заставляет о правильных вещах вспомнить. А я имею в виду праведного Симеона Верхотурского, перенесение мощей, которого мы будем праздновать 25 сентября. История с этим святым, она мне вот почему так дорога, потому что на самом деле очень многие святые, они такие же, просто у них есть подробные жития. И мы опираемся на житийную литературу, и они как бы обрастают у нас некими чертами воплощения. А Симеон Верхотурский — это вот в чистом виде был такой человек. В смутные времена он, как сейчас бы сказали, мигрировал с территории Центральной России на Урал. И поселился сначала в Верхотурье, а потом еще на 50 верст от него в деревню Меркушино ушел, и там где-то рядом с ней в лесу жил. На зиму приходил в деревню, жил-жил и умер. Вот, собственно, и вся история недолгая.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Хорошо, хоть не молнией убило.

Марина Борисова:

— Да. Прошло 50 лет, и дальше начинается история святости. Осел грунт на кладбище, и из могилы гроб вывалился. Гроб открыли, нашли нетленные мощи. И от них начали происходить исцеления. И надо же такому случиться, что как раз вот в это время там по каким-то своим надобностям местный воевода проезжал, у него слуга заболел, слуга попросился помолиться около этих мощей вновь появившихся, и выздоровел. Ну и дальше пошла молва. А через год приехал архиерей. Короче говоря, завертелась история изучения, откуда ж он взялся и кто он такой. Ну, 50 лет прошло, деревня. Ну, кто там чего может помнить? Ну, не помнили даже, как его зовут. Единственное, что настоятелю местного храма перед визитом архиерея был сон, в котором ему приснилось, что он совершает литию и не знает, как назвать покойного. И тут голос ему говорит, поминай Симеоном. Вот, собственно, весь багаж. Но чудеса происходили, происходить не переставали. На месте его первого захоронения забил источник. Со временем достаточно быстро мощи забрали в Верхотурье, и Верхотурье, которое к тому времени, в общем, достаточно уже захолустное было место, потому что сначала когда-то там в 17 веке и раньше через него шли торговые пути, потом построили там другие дороги, и оно как-то на отшибе оказалось. И вот это самое Богом забытое, казалось бы, Верхотурье становится таким центром православия в Сибири. До такой степени, что даже Елизавета Фёдоровна посещала его. И икона Симеона Верхотурского была в Марфо-Мариинской обители. Вообще царская семья почитала этого святого, потому что Распутин к нему ходил на поклонение. Вот для меня это удивительная история о том, что такое святость. Но я, конечно, со своими мнениями не могу, как это, лезть поперёд батьки в пекло.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Вы знаете, как возрождался монастырь Симеона Верхотурского? Я, конечно, там не присутствовал, но могу это передать по рассказам уже в 90-е годы, по рассказам отца Паисия, ныне епископа Паисия, который начинал свой монашеский путь именно в монастыре Симеона Верхотурского, а потом был в братии Новоспасского монастыря и уже оттуда был призван к архиерейскому служению. Поэтому я могу, да простит меня братия Симеоно-Верхотуринского монастыря, если я что-то перевру, но в голове у меня осталось примерно следующее воспоминание, что передали церкви монастырь, а в епархии ни одного монаха. И архиерей собрал епархиальное собрание, совет какой-то маститых протоиереев, говорит: ну что, кому-то из вас придётся принимать постриг и брать на себя монастырь? И кто-то из отцов, действительно, из женатых отцов, может быть, уже возрастных, конечно, но согласился, я не помню ни имён, ничего, но это вот прямо такое же чудо. Когда мы можем говорить о каких-то монашеских традициях или ещё о чём-то, ну вот точно так же, как у самого Симеона нет ни жития, ни какой-то достоверной истории, но есть святость, точно так же и монастырь его возрождался именно таким чудесным способом. Сейчас духовный центр мощнейший, вот когда Господь свою благодать дарует, то иногда это сопровождается понятным описанием то, о чем вы сказали, когда в житии показано, как мы дошли до жизни такой, как вот этот человек дошел до такой жизни. А иногда, как я неслучайно вспомнил сегодня отрока Артемия Праведного и вот в жизни праведного Симеона Верхотурского, жития нет, но есть явное уверение Бога в святости.

Марина Борисова:

— В случае с Симеоном Верхотурским настолько явно, что даже 20-е и 30-е годы не смогли переломить это явное проявление святости, потому что забрали мощи, естественно, из церкви в антирелигиозный музей, и чудеса продолжали происходить там. В результате закончилось тем, что расстреляли директора музея за антисоветскую деятельность.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Но вот даже в таких условиях... То, о чём я великолепно люблю говорить, почему люди любят того или иного святого, почему вот почитание такое возникает, а потому что действительно это не говорит даже о святости жизни, что один святой лучше или другой хуже, но почему-то некоторые святые и после своей смерти, по преставлении ко Господу очень любят людям помогать. И люди к ним обращаются, и по этим обращениям получают. И почему это происходит, мы не знаем.

Марина Борисова:

— Вообще, на самом деле, это же замечательно, что мы не знаем. Вообще, чем больше мы осознаём, что мы не знаем, тем, мне кажется, мы ближе к пониманию того, что же такое Евангелие и во что, собственно, мы верим.

Протоиерей Максим Первозванский:

— И отсюда делается простой вывод, что путь святости — это не... Его невозможно рационализировать и расписать по пунктам, как, знаете, план похудения. Его можно составить, план похудения. Можно составить план тренировок по наращиванию мышечной массы. А вот план по святости составить невозможно. Это всегда тайна взаимодействия души человека с Богом.

Марина Борисова:

— Но, с другой стороны, ведь нас призывают к святости все, включая апостола Павла. И когда ты начинаешь размышлять, а как это? Я же не могу специально стать святым. Это либо дано, либо не дано. Либо Господь поцеловал, либо не поцеловал. Почему?

Протоиерей Максим Первозванский:

— Вот у нас, кстати говоря, к сожалению, да, в русском языке словом «святость» описываются разные явления, это и «праведник», это и вот когда есть возглашение литургии: «Святая святым», это просто все призванные, мы все реально призваны к святости и можем называться святыми, поскольку мы призваны Господом. Вот, и каждый из нас Богом в макушку поцелован, я в этом ни секунды не сомневаюсь. Вопрос в том, насколько мы всё-таки искренне хотим этого, и насколько Бог решает превозмочь нашу немощь и наше сопротивление. Мы вот всячески сопротивляемся, как та самая девочка, которая Жихарка, которая не хочет в печку лезть. А вот кто-то всё-таки становится, кто-то всё-таки попадает. И, кстати, вот есть же замечательное всё-таки утверждение, одно из моих самых любимых, что мы удивимся, если мы все-таки сможем в рай заглянуть, то мы удивимся, что совсем не увидим там тех, кого ожидали увидеть, и увидим тех, кого совсем не ожидали. Вот поэтому у Бога свой счет, у Него свои представления о святости, и особенно о той святости, которая... ведь существует сонм безвестных святых. Церковь прямо учит, что непрославленных святых гораздо больше, чем святых прославленных. И почему-то Господь того или иного святого удивительным образом воздвигает не просто на прославление, а еще и на помощь людям. Почему-то вот это Богу нужно, чтобы вот не просто какой-то праведник, известный своей жизнью, известный именно, прославился, а чтобы вот так вот грунт осел, вот, и безвестный гроб открылся, и оттуда просто вот действительно потекли реки воды живой, и начались и исцеления, и помощь чудесная, и всё-всё-всё.

Марина Борисова:

— Но ведь праведник, вот мы говорим слово «праведник», для нас это синоним святого. Но, во-первых, как мы сейчас сами упомянули, есть масса святых, о которых мы не знаем, были они праведные или не были. Мы вообще про них ничего не знаем, на самом деле. А есть святые, про которых мы точно знаем, что они всю жизнь боролись со своими грехами и даже оставили свидетельство тому. А в качестве примера... Это сложный вопрос.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Это либо описание третьих лиц, либо описание собственного опыта, который нам всё равно непонятно. Мы думаем, что мы понимаем, о чём идёт речь.

Марина Борисова:

— А зачем мы тогда читаем дневники святого праведного Иоанна Кронштадтского?

Протоиерей Максим Первозванский:

— У нас происходит действительно некое проецирование на свою жизнь. Мы думаем, что мы что-то понимаем, мы думаем, что мы что-то узнаём, прочитанное там, узнаём в себе. И это нужно читать, это нужно переживать, это показывает нам какие-то вещи, открывает какие-то горизонты, заставляет думать, молиться, переживать о каких-то вопросах. Но думать, что вот мы что-то поняли, я бы не стал это утверждать, потому что... Ну, большинство людей, я, например, точно к ним отношусь, мы сами в себе разобраться не можем. Вот мы живём... Я живу с собой, вот с Максимом Первозванским, я живу с собой уже скоро 60 лет, 24 на 7. И я ничего в себе так и не понимаю. Ну, то есть, я думаю, что я в себе разобрался, что что-то я понял, но точно ко мне относятся слова кого-то из святых, что увидевший себя выше и больше того, кто увидел ангелов. Я себя всё равно не понимаю. Я как-то себе себя описал, как-то с этим смирился и как-то с этим живу. Я в себе не могу разобраться, как я могу разобраться, что там переживал Антоний Великий или что там чувствовал Макарий Оптинский. Ну, это наивно, но при этом, да, я читаю какие-то выдуманные или невыдуманные истории, например, я читаю какие-то... Фенимора Купера в детстве я читал про Чингачгука, не было никакого Чингачгука, вот, или там современные дети читают фэнтези что-нибудь такое там про, не знаю, драконов и принцесс. И в них происходит какая-то внутренняя работа, взаимодействие с самим собой, взаимодействие с Богом, взаимодействие с другими людьми. Они что-то чувствуют, они влюбляются, они женятся, они разводятся, они ругаются, они ссорятся, они мирятся. И это всё чудесным образом формирует человека. А как у него там всё это получится с Богом, это в конце знает только Бог.

Марина Борисова:

— Напоминаю нашим радиослушателям сегодня, как всегда, по субботам в эфире Радио ВЕРА программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и клирик храма 40 мучеников Севастийских в Спасской Слободе, протоиерей Максим Первозванский. Кульминацией наступающей недели у нас является праздник Воздвижения Креста Господня, 27 сентября. Праздник, который касается, казалось бы, очень отстоящего от нас частного события церковной истории — обнаружения царицей Еленой того самого Креста, на котором был распят Спаситель. И, в общем-то, не очень понятно, почему в православии русского извода этот праздник стал таким знаком. Он же на самом деле, это не праздник некого события церковной истории, это праздник абсолютно такого же вселенского внутреннего значения у нас в церкви, как и праздники пасхального цикла.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Ну, действительно, это единственный двунадесятый праздник, который не связан с событиями земной жизни Иисуса Христа, с событиями евангельской истории, ну, или, по крайней мере, Матери Божией. Событие воздвижения Креста, обретения Креста царицей Еленой и последующего Его, то, что так красиво называется славянским словом: воздвижение, то, что патриарх Макарий поднял Его поставил так, чтобы его было видно всем, и все могли ему поклониться, это уже IV век. Это IV век, это событие из жизни еще тогда нехристианской империи. Вот, но тут есть несколько моментов. С одной стороны, конечно, это, если прям вот совсем то, как это воспринималось тогда, при той любви тех людей к артефактам, простите, это, конечно, потрясающе. Если вы когда-нибудь видели, например, фильм «Царство Небесное», это, конечно, фэнтези на историческую тему, ну как бы там историки скажут, что нет, всё там не так, описывающий один из крестовых походов, осаду Иерусалима, и то, как крестоносное войско идёт по пустыне, и впереди него движется крест. окружённые, соответственно, рыцарями, и зная, как мы относимся и как относились люди даже к частичкам мощей святых, сколько людей стояло в очереди, когда к нам приезжал, допустим, мощами Николай Угодник или пояс Пресвятой Богородицы, надо понимать, как к этому относились тогдашние люди, и как бы мы к этому относились сейчас, если бы этот крест оказался сохранённым. Представьте себе, да, что вот этот крест, вот он есть, да, мы его там действительно в средние века весь заковали в золото, в драгоценные камни, но это вот тот самый Крест, на котором был распят Господь наш Иисус Христос, он пропитан его кровью. И никакого более мощного по воздействию духовному артефакта и представить себе невозможно. Да, если у нас в некоторых храмах какие-то микроосколочки от гвоздей хранятся, вмонтированные в крест, например, да, и мы понимаем, что это хоть как-то отдаленно связано вот с тем самым целым древом Креста, который тогда был, поэтому, конечно, это событие. Это событие, когда христианский мир обрёл тот самый Крест, на котором был распят Господь наш Иисус Христос. Но для нас сейчас, поскольку вот в том виде, в котором он тогда был обретен, крест не существует, существуют отдельные фрагменты, которые... Ну, есть у нас, у православных такая традиция, святыню дробить на кусочки и хранить в различных храмах, чтобы и у нас была частичка.

Марина Борисова:

— Ну, почему только у православных?

Протоиерей Максим Первозванский:

— Вообще у христиан. У католиков, у всех, да. Ну, у христиан. Вот, но тогда были только православные, не православные были еретики, конечно, но... И это, конечно, событие духовное, и воспринимали его ещё, и мы его воспринимаем так, что империя от гонений преклонилась перед Крестом Христовым, Крест был воздвигнут, и все перед ним склонились. И поэтому, например, не знаю, тут мне кажется любопытный такой момент, что у нас сохранились изображения императоров дохристианского периода в мозаиках, во фресках, и императоры христианского периода. Император в Римской империи был верховным жрецом. И он всегда изображался в таком божественном виде, перед которым все склоняются. После же, так как империя стала христианской, император всегда изображался, он не изображался таким образом, он изображался склоненным перед Крестом. И это, конечно, мощнейшее духовное событие мирового на самом деле значения, когда светская власть в лице императора, по сути дела, это было потом закреплено уже в новеллах Юстиниана, отринуло свою божественную природу и сказала, нет, вот император не бог, император не наместник Бога на земле, император помазанник божий. Но его задача — служить Богу как императору, привести всё своё, весь подчинённый ему, а тогда ведь тоже надо понимать, да, что Римская империя мыслила себя ойкуменой, всем космосом, всей Вселенной. Вне неё ничего не существует, какие-то там дикие варвары, и то присоединение их вопрос времени. То есть привести весь мир к подножию Креста. И поэтому, конечно, это мощнейший символ, и именно его мы сейчас и празднуем на самом деле. Крест обносится по храму, ну и в приходском храме, да, он просто кладётся на аналое в центре храма, а в соборных храмах при архиерейском богослужении, по сути дела, как бы литургически повторяется то самое действие патриарха Макария, когда Крест поднимается вверх, и все, восклицая: «Господи, помилуй», склоняют перед ним свою голову. И поэтому это, конечно, совершенно не случайно этот праздник стал двунадесятым, это как бы такой венец того, чем стало, по крайней мере, мыслиться, чем должно было стать Евангелие для всего мира.

Марина Борисова:

— Я вот как-то думала об этом символе. Вот есть два выражения устойчивых в русском языке. «Креста на тебе нет» — это когда человек действует как-то особенно противно. И поставить на человеке крест. Казалось бы, это должно означать нечто позитивное, а означает как раз полную противоположность. То есть поставить на человеке крест, то есть он безнадёжен.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Ну, это, я думаю, символика могилы. Всё, ты его для себя закопал, похоронил, он для тебя больше не существует.

Марина Борисова:

— Но помимо этого, ставить кресты и часовни с крестом по обету на Воздвижение — это обычай, который продолжался вплоть до начала советской власти. И удивительно, что когда попытались этот обычай возродить в 90-е, во-первых, он вызвал какие-то совершенно неадекватные реакции у очень большого количества людей, потому что были осквернения этих воздвигнутых крестов, были какие-то скандальные истории вокруг этого, и не возобновилось и не привилось. Но, казалось бы, почему? Ведь храмы-то мы восстанавливаем. Почему крест вот становится такой камнем преткновения?

Протоиерей Максим Первозванский:

— Я бы здесь еще вспомнил знаменитый крестоповал, с чего начался путь, по сути дела, украинского Майдана. Помню ту самую женщину с бензопилой, с обнаженной грудью, которая на камеры валит поклонный крест в Киеве, и никто ей не препятствует, все это снимается, и это тоже глубочайший символ. Никуда мы от этого не делись. Воздвижение Креста или его, наоборот, попрание, его сваливание, оно всё равно мистическим образом на каждого из нас действует. И то, что в последние, вот вы обратили, может быть, внимание, в последние годы наша советская власть стала стесняться изображать крест на всевозможных баннерах, постерах, своих каких-то аватарах и прочее, когда изображается храм, а крест как бы затушевывается, как бы стирается, какую реакцию это вызывает у верующих людей. И не случайно апостол Павел пишет, что знамение крестное для погибающих юродство есть, а для нас же спасаемых сила Божия есть, для иудеев соблазн, для эллинов безумие. Поэтому никуда это всё не делось. А обычаи, ну, действительно, есть вещи, которые, те же обетные какие-то, о которых вы рассказываете, обетные кресты. Ну, не привелось. Но при этом вот я езжу по России достаточно много, и действительно, подъезжаешь в город, и стоит поклонный крест. И в маленьких, и в больших городах, к счастью и по милости Божией, таких крестов множество. И этот крест все равно побуждает нас склоняться пред Богом, и это здорово, никуда, это невозможно, это можно, как бы невозможно пройти мимо креста, либо ты перед ним склоняешься, либо ты его валишь, как это вот произошло на том потрясающе символическом, конечно, действии, и я думаю, что оно совершенно не случайно, это не просто какая-то картинка, а это реальное вот такое самоотречение, которое мы могли наблюдать.

Марина Борисова:

— Спасибо огромное за эту беседу. В эфире была программа «Седмица». С вами были Марина Борисова и клирик храма сорока мучеников Севастийских в Спасской Слободе, протоиерей Максим Первозванский. Слушайте нас каждую субботу. До свидания. До новых встреч.

Протоиерей Максим Первозванский:

— Храни вас всех Господь.

---

Все выпуски программы Седмица

• «23-е воскресенье по Пятидесятнице. Введение во храм Пресвятой Богородицы». Протоиерей Максим Первозванский
• «22-е воскресенье по Пятидесятнице. Начало Рождественского поста». Протоиерей Максим Первозванский
• «21-е воскресенье по Пятидесятнице». о. Николай Конюхов