«Семейные традиции и духовное воспитание детей». Протоиерей Михаил Асмус

У нас в гостях был клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном селе города Москвы, старший сын многодетной семьи отца Валентина и Инны Асмус протоиерей Михаил Асмус.

Отец Михаил рассказал о быте, укладе жизни и традициях семьи, в которой он вырос, а также о том, на что его родители особенно обращали внимание при воспитании детей, и как укрепляли их веру и прививали христианские ценности.

Ведущая: Анна Леонтьева

---

А.Леонтьева:

- Добрый светлый вечер!

Сегодня с вами – Анна Леонтьева.

У нас в гостях – отец Михаил Асмус, клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном Селе города Москвы.

Добрый вечер!

О.Михаил:

- Добрый вечер, Анна! Добрый вечер, дорогие радиослушатели!

А.Леонтьева:

- Я должна сказать, что эта встреча для меня – очень значимая, и я… отец Михаил не просто клирик храма и батюшка, а он ещё и старший сын очень многодетной семьи отца Валентина Асмуса и матушки Инны. В этой семье – девять детей, и сейчас это… ну… девять уже взрослых людей.

А я, на заре своего Православия… я вела такую рубрику в журнале «Крестьянка» у мамы… я вела рубрику, типа «Расскажите, батюшка»… вот, такого вот плана. И я очень… ну… мы были такие горячие неофиты, только пришли в Церковь, и моё первое интервью в жизни было, как раз, с матушкой Инной. И она меня очень поразила – это было очень здоровское интервью!

Во-первых, девять детей – это уже, само по себе… Мы сидели на кухне. Там были ещё собаки какие-то… коты… у матушки работала только левая рука – я так поняла, что она переболела полиомиелитом, и этих девятерых детей она вырастила, воспитала, образовала, буквально, «одной левой».

О.Михаил:

- Ну, да. Правая – чуть-чуть работала, но это была неполноценная рука. Она даже крестилась, поддерживая правую руку левой.

Она могла двигать правой рукой ровно столько, сколько позволяла лопатка. Потому, что в детстве, после перенесённого заболевания, врачи ей соединили навсегда, накрепко соединили плечевой сустав с лопаткой.

А.Леонтьева:

- Да. И я, в этом интервью… я просто хотела закончить… очень старалась… ну… какого-то героизма, что ли, придать беседе, а матушка, всё время, меня сбивала.

Например, она говорит: «Ну что я такого делаю для детей? Ну, я им читаю… немножко им читаю… ну… каждый день им читаю…» Ну, я, так: «Евангелие? Жития святых?» Она: «Ну, всё читаю… Марка Твена читаю… там… Жюля Верна читаю…» И, вот, все мои попытки… пресекались, в общем. Героизма так и не получилось. Но интервью было потрясающим.

И, вот, недавно, я встретила Вашу сестру Ксению Асмус – она наотрез отказалась участвовать в интервью – и мне очень захотелось поговорить про матушку, про Ваших родителей, и узнать какие-то… ну… секреты, что ли, воспитания, которые были, всё-таки, в вашей семье.

Расскажите, пожалуйста… вот… то, что матушка сказала: «Я им просто читаю…» – что это было?

О.Михаил:

- На самом деле, это и был героизм. Потому, что столько перелопатить литературы – и святоотеческой, и Евангелие, и русских религиозных философов, и, действительно, просто хорошей художественной литературы – и зарубежной, и русской – это только наша мама могла. Сколько я ни спрашиваю о других семьях, родители столько не читают своим детям, к сожалению. И мне кажется, что это, собственно говоря, и есть одна из главных особенностей таких… вот… именно характерных для нашего семейного бытия, для нашего… такого… проекта воспитательного, да? И – сколько характерных, столько и очень важных. Потому, что именно вот это чтение, постоянное погружение в какую-то мысль, в художественный образ, в слово – оно заставляло думать, заставляло переживать, воспитывало душу, и – даже если ты не очень хорошо вдумывался, вслушивался.

Чаще всего – как бывало? Что мама нам начинает читать… мы приходим со школы, собираемся все на одной большой кровати вокруг мамы…

А.Леонтьева:

- Ещё кастрюлю каши Вы забыли…

О.Михаил:

- Кастрюля каши – это немножко… в стороне!

А.Леонтьева:

- Всё проходило через кастрюлю каши… потом все собирались…

О.Михаил:

- Огромная кастрюля каши, которую мама варила в наше отсутствие – поскольку, каждый прибегал после своего количества уроков – но его ждала вот эта вот каша. Любой мог подойти и перекусить.

В отличие от других домов, у нас было всего две еды в доме – это, вот, каша после школы, и обед-ужин, который мог до десяти вечера откладываться, в зависимости от обстоятельств.

Если мы не просыпали школу, то мы ещё могли себе какую-то яичницу пожарить, убегая в школу.

Но… возвращаясь, всё-таки, к чтению – потому, что это важнее, чем каша и яичницы.

Вот… значит… мамино чтение было устроено таким образом. Она нас собирала вокруг себя – вот, в этот, так называемый «тихий час», читала нам, пока мы все не засыпали… я уж не знаю, почему, но… то ли нервная система так была у нас устроена, что многие из нас, придя со школы, и, вот, послушав определённую дозу вот этого… значит… воспитания через слово художественное или священное, мы погружались в некоторый сон. Потом мама продолжала читать уже, для самой себя, про себя…

А.Леонтьева:

- То есть, после того, как последний ребёнок полёг… да?

О.Михаил:

- Да. Она продолжала для себя читать. В этом, наверное, тоже, кстати, весь интерес – что не просто, вот, какое-то чтение… такое… дидактика для детей, да? Она больше, скорее, для самой себя читала. То есть, вот, это вот… в ней, всю её жизнь, оставалась жажда какого-то постоянного контакта… вот… с литературой… или со святоотеческой письменностью, со Священным Писанием, с историческими какими-то текстами. Я помню, и Карамзина читали, и… чего только не читали!

Философская мысль – это было, конечно, самое сложное. «Диалектика мифа» Лосева, ещё что-то такое… представьте себе… какие-то… пяти-шести…

А.Леонтьева:

- Флоренского…

О.Михаил:

- … да… Флоренского «Столп и утверждение…»… вот… значит… пяти-шести-семиклассники, возвращаясь…

А.Леонтьева:

- Я не представляю, как дети могли читать…

О.Михаил:

- … возвращаясь со школы, погружались вот в этот… так сказать… мир идей, и пытались, конечно, продраться сквозь вот эти сложные логические построения… диалектические, там… ещё что-то такое… вот.

Я не скажу, что это сильно нас образовывало в плане интеллектуальном. Потому, что упомнить всю эту громадину – просто нереально. Но… то, что это накладывало совершенно определённый отпечаток на сам… что ли… стиль нашей жизни и мышления. Это, именно, был не набор информации – это, скорее, была некая парадигма, в которой может, и должен существовать человек.

А.Леонтьева:

- То есть, вы… как… погружались вот в эту филологическую, историческую, философскую…

О.Михаил:

- Да. Я бы так сказал, что… вот… мамин… ну, и папин тоже – папа, конечно, принимал участие в нашем воспитании, хотя и более отстранённо, потому, что… вот… сколько себя помню, в детстве папа много трудился – он служил, и, одновременно, у него было ещё несколько дней преподавательских в Московской Духовной Академии… Ну, представьте себе… он уезжал очень рано… там… какими-то электричками… не знаю… семичасовыми, или… ну… чтобы попасть к первым урокам, или… там… ко вторым в Сергиев Посад – тогда он назывался Загорск, но в семье подчёркивалось, что эти названия – «не наши». Это тоже отдельная была… такая вот… нить, или направление в воспитании, что – не всё, что… так сказать… лежит, вот, на поверхности, принадлежит нам, нашему духу. И мы знали, да, что… там… и Войков – принимал участие в убийстве Царской Семьи, и… вот… Каляев тоже – бросил бомбу в вел. князя Сергия Александровича. В Москве, до сих пор… тогда, по тем временам, это… Новослободская, по-моему, улица называлась улицей Каляева, если я не путаю ничего… вот. И, проходя мимо, и видя вот эти вывески, мы, каждый раз… так сказать… вот… делали шаг назад, и осознание того, что нам это – неприемлемо, для нас, как для русских людей, которые принадлежат истинной России – не вот этому коммунистическому эксперименту безбожному, а именно – истинной России, которая… Понятное дело, невозможно вычеркнуть эти страшные и противоречивые 70 лет из истории, но… Россия – это не только «Великая Октябрьска социалистическая», а это ещё и 900 лет до этого – с великими свершениями, с войнами, победами, с величием духа – как на светском поприще, так и на духовном… и это в нас вкладывалось с самого рождения, можно сказать.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Леонтьева:

- Я напомню нашим радиослушателям, что сегодня у нас в гостях отец Михаил Асмус, клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном Селе города Москвы, старший сын многодетной семьи отца Валентина и Инны Асмус.

А расскажите ещё, что матушка читала, всё-таки, в этот «тихий час»… можете весь спектр назвать жанров?

О.Михаил:

- Я уже перечислил… но могу повторить.

В первую очередь, это была Библия. Причём, эксперимент начался… ну… так… я немножко, по-доброму, утрирую… но, действительно, это был, своего рода, эксперимент. Почему? Потому, что и мама, и папа воспитывались в совершенно других условиях.

У папы в семье, хоть он и стал священником, и был крещён в детстве… ну… у него в семье не разговаривали о вере и религии.

А.Леонтьева:

- Я думаю, что у нас, вообще, мало у кого в детстве разговаривали о вере и религии – это, скорее, какое-то исключение из правила, да?

О.Михаил:

- Да, но… вот… и у мамы – соответственно. Мама росла… хотя, её воспитывала бабушка – её бабушка. Потому, что её мама – она, когда мама появилась на свет, она ещё была студенткой, и… потом так жизнь закрутилась, что она уже не очень-то могла заниматься дочкой своей, и отдала её на воспитание бабушке.

Бабушка – была не простая бабушка. Она была дочка священника, расстрелянного большевиками в 1937 году – отца Сергия Чуева. Мы исследуем его жизнеописание… там… следственные дела… и понимаем, что был, действительно, человек непоколебимой веры, и принял смерть, как и многие другие мученики – пострадал за Христа. Он пока ещё, к сожалению, не канонизирован, но, для нас, память о нём всегда была священна. И мы даже храним… в семье хранится пояс, который ему монахини Девичьего монастыря в Воронеже вышили. Там… такие… анютины глазки на красном… бордовом бархатном фоне – очень красивый, но уже он, конечно, очень старый. Его носить невозможно, но мы его храним, как реликвию.

Это – единственное, что от него осталось. Почему – единственное? А потому, что бабушка, как и все её братья, они все были так страшно напуганы вот этой ситуацией… и матушка отца Сергия… что они никогда, при своей жизни – ну… при той, ещё советской жизни – никогда не заикались даже про отца Сергия, и про веру.

А.Леонтьева:

- И все следы прятали, да?

О.Михаил:

- Да. Всё, что только можно было, и фотографии – было, по большей части, уничтожено.

Отец Сергий, чтобы семью свою отвести от удара, судя по всему… то ли развёлся со своей матушкой… чтобы перед властями, так сказать, засвидетельствовать, что…

А.Леонтьева:

- … что она ни при чём.

О.Михаил:

- … что она ни при чём. Но, к сожалению, это не уберегло, и дети испытывали на себе вот эти вот… последствия того, что отец был репрессирован властью, и, конечно, это отразилось. Но, тем удивительнее, что, под самое окончание своей жизни, бабушка наша, которая… ну… единственное, что она не заявляла, что она атеистка… вот… она стала очень глубоко верующей, и к ней приезжал на дом отец Димитрий Смирнов, который нам говорил, что он сам получал удовольствие от общения с ней. Не она – от него, а он – от общения с ней. Она уже из дома не могла выйти!

И она читала… уже, я помню, я приезжал к ней, по её воле… я должен был, раз в месяц, к ней приехать, чтобы… там… помочь… взять пенсию, купить какие-то продукты, заплатить за квартиру.

И – я вхожу в квартиру… у меня, по-моему, даже ключ был… не помню сейчас точно, но кажется… и вижу, что она сидит за столом, и перебирает чётки – эта женщина, которая всю жизнь прожила… вот… так сказать… под гнётом того, что она – дочь «врага народа» расстрелянного, сохранив, конечно же, где-то в глубине сердца, любовь к своему отцу…

А.Леонтьева:

- … в какой-то маленькой потаённой комнате…

О.Михаил:

- Совершенно верно, да! И вдруг… вот… конечный, вот, такой… прекрасный… выстрел… в такую, вот… в молитвенную жизнь. Это было совершенно удивительно! И, я считаю, что это – одно из, как раз, чудес.

У нас – как обычно считается? Что чтобы прославить святого какого-то, надо обязательно, чтобы были какие-то чудеса. Ну, таких, вот… чудотворений великих, может быть, и нет никаких, но такое вот чудеса, которые случаются в нашей жизни, по молитвам нашего отца Сергия убиенного, они, конечно, говорят о многом. И… как-то… постоянно к нам переходят… такие… духовные мостики от него.

В этом смысле… Ну, конечно же, мама нам передала – и память эту, и любовь… и, больше того, я Вам даже скажу, что мы, на нашей домашней молитве, поминали его как мученика уже.

А.Леонтьева:

- Ну, это называется – «семейно канонизированный святой».

О.Михаил:

- Совершенно верно, да. Это – почитание, собственно… ну, это, как и положено – почитание святого ещё до прославления. Если этого почитания нет, то и прославлять-то – с какой стати?

А.Леонтьева:

- Я, знаете, совершенно не в тему, вспомнила один эпизод, когда Вы заговорили про бабушку.

В том самом интервью, о котором я упомянула в начале программы… я написала его, наверное, как неофит, слишком фривольно, и отец Валентин – очень на меня рассердился. Он мне показался очень строгим. И он сказал: «Да Вы что – это будете печатать? Нет!»

И мы убрали фамилию, и это была просто… ну, как бы… интервью о семье священника. Там… какого-то сделали фотографию сельского священника.

И, вот, настал день, когда моя бабушка упала в коридоре – у неё был инсульт. И я начала звонить всем друзьям. Моего духовного отца не было, и все… как-то… лето… все разъехались. И я – никому не могла дозвониться. Я хотела Причастить. И я дозвонилась только отцу Валентину – надо понимать, как я его боялась, но был критический момент. И отец Валентин, совершенно моментально, сказал: «Говорите адрес», собрал чемоданчик для Причастия и приехал, Причастил мою бабушку – и это был последний раз, когда она была в сознании. То есть, она исповедалась, Причастилась, пособоровалась, а потом она уже – собирала портфель… ходила в школу… и, в общем, вот, такое всё… у нас было детство потом.

И это меня почему-то тогда очень впечатлило – что такой суровый батюшка совершенно сразу приехал. Но это, наверное, нормально…

О.Михаил:

- Ну… это долг священника. Да, здесь неважно, какой у тебя характер!

Это… я Вам расскажу из своей профессиональной деятельности одну историю. У нас готовилось… я восемь лет был сотрудником отдела внешних церковных связей на греческом направлении, и, в частности, Святая гора Афонская – была тоже в моём ведении. Ну… как… отношения со Святой горой, и… там… всякие мероприятия.

У нас готовилось 1000-летие русского присутствия на Святой горе Афон – юбилей был в 2016 году, приурочен к какой-то дате. И делегация от Священного кинота приезжала в Москву, и во главе неё был… очень такой… суровый монах – явно был настроен на какую-то политику, у Святой горы было, что предъявить Русской Православной Церкви – начиная от рукописей, которые вывез иеромонах Арсений Суханов, в своё время, хотя, он их купил… он их не воровал, а купил, за хорошие деньги, у разных монастырей Афона. Они все – в прекрасной сохранности были в Синодальном собрании, сейчас – в Государственном Историческом музее. Ну… и ещё, там, ряд претензий. И они думали, что они смогут… вот… так… путём какого-то политического диалога – церковно-политического – значит… договориться о чём-то с Московской Патриархией. И мы все понимали, что перед нами… такой… непреклонный дядька – этот монах – который строго блюдёт свой интерес… ну… я уж не говорю про то, что он грек, и – с присущим ему греческим темпераментом и национализмом.

Но, когда мы повезли их по святыням… ну, это входило в программу посещения Русской Церкви, Москвы… и, в частности, мы их привезли сперва в Лавру, потом – в Хотьков монастырь. И там их матушки встретили – как, просто, Ангелов Божиих! Вот, приехали… мы-то… как бы… с нашей стороны… со стороны отдела внешних связей, и мы понимаем, что перед нами…

А.Леонтьева:

- Оппоненты…

О.Михаил:

- … так сказать, наши контрагенты, визави… вот… а тут – просто матушки их встречают, как Ангелов Божиих. И они тоже как-то растаяли, и стали задавать вопросы чисто духовного плана. О молитве… там… о послушании… о смирении… и вдруг… вот… пелена вот этой непроницаемости, вот этой суровости – спадает с лица вот этого главы делегации…

А.Леонтьева:

- Матушки растопили…

О.Михаил:

- … и он начинает… не матушки, а сама тема… то есть, они затронули то, что, собственно и есть суть монашеской жизни… и он, разговаривая на эту тему – он сразу потерял весь этот вот… флёр, который он на себя напустил.

И он говорил очень хорошо, искренне… то есть, совершенно с другой стороны…

А.Леонтьева:

- Вспомнили, зачем собрались, да?

О.Михаил:

- Это я к тому, что… долг… когда священник что-то должен – он откладывает в сторону всё личное, и только делает то, что должен.

А.Леонтьева:

- Да.

Я напомню радиослушателям, что сегодня с вами – Анна Леонтьева. У нас в гостях – отец Михаил Асмус, клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном Селе города Москвы, старший сын очень-очень многодетной семьи отца Валентины и Инны Асмус. Мы говорим о семье.

Не уходите от нас! Мы вернёмся к вам ровно через минуту.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Леонтьева:

- Сегодня с вами – Анна Леонтьева.

У нас в гостях – отец Михаил Асмус, клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном Селе города Москвы, старший сын многодетной семьи отца Валентины и Инны Асмус.

Я хотела бы, отец Михаил, ещё вернуться к матушке Инне. Мы не упомянули, что она – филолог по образованию, и в вашей семье, по-моему, вообще, как-то много филологов – такая… концентрация филологов в семье довольно большая. Но, при этом, в своих интервью, она говорила: «Я – не филолог, я – кухарка». Было такое?

О.Михаил:

- Ну… то, что она была кухаркой – это естественно. Потому, что она нам готовила – причём, почти на профессиональном уровне, поскольку… эти огромные кастрюли…

А.Леонтьева:

- Да-да-да… объёмы были соответствующие…

О.Михаил:

- … чтобы одиннадцать человек накормить – они были, как на профессиональной кухне.

Действительно, она была кухаркой, домохозяйкой. Работала она очень мало – она не успела, практически, поработать. Ну… чуть-чуть она поработала… где-то после Университета, но вскоре уже я появился на свет, и потом – дети пошли один за другим, и – всё… конечно, ни о какой работе не могло быть и речи.

И мамина… вот эта вот… классическая филология… впрочем, как и папина – потому, что папа с мамой – они именно там и познакомились, на факультете, и, конкретнее, на…

А.Леонтьева:

- Однокурсники были…

О.Михаил:

- Нет, не были однокурсниками, но… отделение классической филологии – оно было, по тем временам, очень маленькое. Там могло учиться от одного до трёх-четырёх человек. То есть, например, Сергей Сергеевич Аверинцев был один на курсе.

А.Леонтьева:

- Интересно…

О.Михаил:

- Ну… во время отца Валентина и мамы нашей, там уже побольше было народу – мы знакомы с однокурсниками и мамиными, и папиными – там… ну… по крайней мере… больше трёх… да? Но, всё равно, это оставалось… можно сказать, такой островок элитной… такой… филологии… в общем… которая, почти что, была в загоне. В те времена.

Когда я поступал – тоже туда же – в Университет, то наш поток был поток был первый, когда расширили группу до пятнадцати человек. А до этого было… там… пять-семь… не больше.

А.Леонтьева:

- Ну, в общем, я так поняла, что матушке с батюшкой не сложно было познакомиться – потому, что они были…

О.Михаил:

- Познакомиться было несложно – потому, что преподаватели все одни, аудитории – рядышком находятся, да… вот… и отделение это – очень маленькое… такое… можно сказать… почти домашнее такое, семейное.

Вот. Ну, и, потом, сама специальность эта – классическая филология, древнегреческий и латынь – она настолько редкая и необычная, что люди на одном только вот этом вот – уже могли сойтись, совершенно спокойно.

Ну, и, конечно, вера. И Церковь. Потому, что… некоторые страницы семейной истории для нас остаются загадкой, но то, что мама, будучи ещё вот такой студенткой, совсем юной – она пела на клиросе, – на левом, любительском, – в храме Ильи Пророка в Обыденном переулке – это я точно помню. А папа, соответственно, тоже ходил туда, в этом храм, и у них был общий духовный отец – протоиерей Владимир Смирнов, Царство ему Небесное. Он венчал моих родителей, и он же крестил меня… хотя, я этого, конечно, не помню. Это был конец 1973 года.

Соответственно, мама уже не могла работать. Она пыталась иногда с нами начать заниматься классическими языками – латынью и древнегреческим, но это ей не очень хорошо удавалось. Скорее всего, из-за того, что мы были большими шалунами.

А.Леонтьева:

- Родителям очень сложно, да, стать педагогами своим детям!

О.Михаил:

- Не знаю, какие были причины, но начинали несколько раз… и… в общем… ничем это не закончилось. Может быть, методики были какие-то немножко… не детские, да? Ну… по-разному это можно объяснять. Сейчас, надо сказать, намного более активно классические языки преподаются в разных гимназиях, и есть специально разработанные… я сам преподавал, поэтому, говорю не понаслышке… очень хорошо для детей адаптированные учебники – они всё необходимое подают… информацию, но, вместе с тем, в такой… достаточно приятной форме.

Но, говоря о незарытом мамином филологическом таланте – это, в первую очередь, конечно… вот эта вот… литература, чтение… и, конечно, если мы что-то не понимали, мы сразу спрашивали маму… или она сама нам объясняла.

А.Леонтьева:

- И мама – могла ответить?

О.Михаил:

- И мама – могла ответить.

А.Леонтьева:

- Ну, я, вообще, хочу сказать, что не только незарытое… да… а – в девять раз преумноженное! Потому, что эти чтения… ну… мне, на самом деле, очень понравилась эта идея. Я услышала когда про этот «тихий час»… я себе представила это всё… ну… извините… это очень круто!

О.Михаил:

- Да, я же не ответил Вам про круг чтения, да?

Начало эксперимента состояло в том, что мама читала нам по-славянски Евангелие.

А.Леонтьева:

- Но вы же ничего не понимали?

О.Михаил:

- Так… в том-то вся и штука, что языки учатся, в том числе, методом погружения!

Ну, что значит – ничего не понимали? «Господи, помилуй» понимает всякий человек. И «Господи, Боже мой», – несмотря на то, что это звательные падежи, и, вроде как, в современном языке их нет, но все прекрасно понимают, о чём идёт речь.

А.Леонтьева:

- Ну, мне кажется тоже, что… это вот… когда говорят, что церковнославянский язык непонятный – это немножко лукавство. Он – очень сильно понятный.

О.Михаил:

- Он – очень сильно понятный. Он может казаться немножко далёким и отстранённым. Иногда, когда хочешь даже… это я себя поймал на маком ощущении, и я не стесняюсь об этом говорить, именно как филолог, и как знаток того и другого, да… я поймал себя на ощущении, что иногда мне для сердца проще сказать по-русски что-то… какое-то слово в молитве, чем по-славянски, но, вот, во всеуслышание произнести это русское слово, вместо славянского, в храме – да у меня просто язык не поворачивается! Настолько это…

А.Леонтьева:

- «Отверзу уста моя», или «открою рот мой», да?

О.Михаил:

- Ну, да… или «отрыгну сердце мое слово благо…» – это… ну… буквально если переводить, то: сердце моё отрыгнуло благое слово… доброе слово… Вот… ну… это просто…

Ну, ладно… может, это даже и можно принять, как метафору, ещё что-то такое… но дело даже не в этом. А дело в том, что, всё-таки, уже славянское Богослужение настолько гармонично и стройно, что вот начинаешь двигать там что-то такое… вставлять, там… вместо «любы», «любовь» даже если вставляешь – уже немножко коряво.

А.Леонтьева:

- Точно. Не то получается. Что-то не то…

О.Михаил:

- Что-то – не то, да. И, главное, что заменой отдельных слов – ну, ничего… большого не добьёшься эффекта.

А.Леонтьева:

- Ну, да… да… согласна.

О.Михаил:

- Представьте, что… как это удивительно проклюнулось – вот, это вот мамино чтение славянского Евангелия…

А.Леонтьева:

- Да, в Вас проросло… да-да-да! Органичность…

О.Михаил:

- … что я потом… не поступив на первый курс в Университет, я пошёл в Педагогический, на русское отделение, и там у нас был курс старославянского языка – и вся масса знаний, которая была мне привита с детства, – именно, методом погружения, – у меня вдруг там, на этом курсе просто всё устаканилось, и выстроилось в стройную систему.

А.Леонтьева:

- Вот, как… ага…

О.Михаил:

- И потом я… дальше уже… в Тихоновском Университете преподавал… на заочном отделении, преподавал в филиалах церковнославянский язык, и… для меня это просто, как своя родная стихия. Вот… Это всё – очень промыслительно даже оказалось.

Но мама, кстати, отказалась от славянского почему-то – то ли мы плохо слушали…

А.Леонтьева:

- Засыпали, наверное, быстрее, чем... когда по-русски…

О.Михаил:

- Может быть, и это… но она потом перешла на русский, и Библию нам читала уже по-русски… Ветхий Завет… там… но не весь подряд, отдельные книги. Конечно, исторические книги интереснее было слушать – поэтому, она их и читала. Вот – из Библии.

Ну… дальше – перечислять можно бесконечно, из художественной литературы. Там был и Шекспир, и… до сих пор помню это… Генрих Ибсен… «Ты победил, Галилеянин!»… я не помню, как именно называется эта драма… ну… про Юлиана Отступника… но – произвела огромное впечатление!

А.Леонтьева:

- Ну, в общем, спектр был… там… святоотеческая… от Библии, Евангелия – до…

О.Михаил:

- Жития святых были тоже в нашей жизни. Потом… и… русская литература классическая – там… Пушкина по сто раз перечитывали… и Карамзин был… философия, как я уже сказал, русская религиозная… разные авторы – Флоренский, и Лосев… больше, конечно, идеалисты…

А.Леонтьева:

- Я просто хочу сказать… ну… эта тема, я понимаю, она очень обширная, но… у меня, вот, возник такой образ, что Вы получали филологическое образование, которое матушка в МГУ получила… вы получали его во сне! В «тихом часе». То есть… как бы… оно… так… в вас просто переливалось – как, знаете, язык же можно учить во сне…

Я хотела… знаете… немножко перевести тему разговора, и успеть поговорить с Вами про отношения отца Валентина и матушки. Ни в коем случае не копаясь в этих отношениях, просто… я очень люблю говорить одну фразу моего любимого старейшего педагога московского Игоря Моисеевича Чапковского, у которого мои дети получали полу-домашнее обучение. Он говорит, что «Иногда вижу детей… – я сто раз это говорю в передачах, но, мне кажется, это очень важно, – … таких… исполненных жизни, и я понимаю, что в их семье есть самое главное – это любовь отца к матери. Это – необходимое и достаточное условие для того, чтобы…» – ну, понимаете… вот, это… «исполненные жизненных сил».

Как Вы прокомментируете?

О.Михаил:

- Вы знаете… ну… не было бы любви – так, наверное, нас бы, в таком количестве, не появилось бы на свет! И… конечно, эта любовь была, и было согласие. Согласие в воспитании.

То есть, папа – невидимой рукой направлял… а иногда даже видимой – потому, что когда-то он составил для мамы какой-то списочек того, что он считал бы желательным для чтения… вот… для нашего воспитания. И она… видимо, как-то следовала этому списку. Ну… у меня… какая-то такая картинка сейчас вылезла в голове. Да, такое, вот, было согласие… ну… как сказать… духовное единство родителей. Они понимали, что они движутся в одном направлении, и двигают всю семью, соответственно, детей всех. При том, что папа мог при этом, вот, пропадать на работе. А когда он возвращался, он был просто настолько усталый, что уходил в свою комнату, запирался, и – либо отдыхал, либо готовил какие-то уроки…

А.Леонтьева:

- Отец Михаил, а как Вы чувствовали присутствие отца? Действительно, это – большая проблема семей священников, что отца просто не видно – потому, что он, всё время… там… на требах…

О.Михаил:

- Ну… надо сказать, что священником папа стал только в 1990 году. Соответственно, с 1973 до 1990… ну… с 1979 – он был дьяконом, и, соответственно, преподавателем… нет, мы, как раз, его видели-то достаточно редко. Ну… конечно… там… почти каждый день, можно сказать, мы видели его, но общались с ним намного меньше, чем с мамой. Мама была духовным средоточием нашей семьи. И эти связи с мамой – они были настолько тесные, что когда мама, раз или два в год, уходила в гости… не знаю, как для других детей, но для меня это была катастрофа! Я чувствовал себя совершенно не в своей тарелке! И ждал – когда же мама вернётся-то наконец?

То есть, присутствие мамы в жизни – оно было чрезвычайно важным.

А.Леонтьева:

- Отец Михаил, я Вас слушаю… и сразу все психологи схватились за головы, и сказали: «Что-о? Мама уходила в гости 1-2 раза в год… да как это бывает такое?»

О.Михаил:

- В том-то всё и дело. Я почему и говорил, что… и говорю… что мамино вот это вот чтение – что это и был её подвиг и героизм. Она себя всю нам отдавала – безраздельно!

Ну… в качестве компенсации, скажу, что у нас дома было много очень гостей всегда… И если…

А.Леонтьева:

- Ничего себе, компенсация! И детям готовить, и гостям…

О.Михаил:

- Нет… она, как правило… гости приходили… такие… нетребовательные, непритязательные. Они не претендовали на стол… там… застолье. Им важно и интересно было общение просто – с отцом Валентином и с мамой. И всё обходилось… там… чаем с печеньем, как правило. Ну… очень редко, когда были какие-то званые гости… практически… сложно вспомнить даже. Чаще всего – это… такое… затянутое чаепитие.

А.Леонтьева:

- А о чём говорили, батюшка?

О.Михаил:

- Говорили о самом разном. И приходили – самые неожиданные люди. И женщины, и мужчины, и семьи. Приходили родители с детьми к нам… вот… посещали. И, вообще, раньше, конечно, люди больше ходили друг к другу в гости, и как-то лучше общались, естественней… так… более радушны были.

А.Леонтьева:

- За последние два года особенно с ностальгией об этом вспоминаешь!

О.Михаил:

- Не только за последние два года… а я Вам скажу, что, вообще… вот этот… слом системы, что называется – он очень сильно отразился на человеческих отношениях. Я, хоть и не долгую жизнь прожил, но… вот… мои эти полвека неполные – я уже очень хорошо это ощутил. Этот, вот, перелом, когда люди замкнулись на себя. Хочешь, верь, хочешь, нет, но капитализм – он накладывает вот этот отпечаток… такого… эгоизма… и… каждый сам за себя… и… в общем… каждый тянет на себя одеяло, в свою сторону… а где, вот, это начинается, там отсутствует… какая-то… ну… простота, что ли, в общении, открытость, появляются… вот… какие-то вот… шоры… комплексы… ещё что-то такое…

Я, ни в коем случае, не собираюсь тут «топить» за коммунизм – чтоб никто не подумал… особенно тут вот… в связи с выборами грядущими… вот… но речь о том, что тогда было, что называется, «в тесноте, да не в обиде», да? А сейчас – хоть у тебя даже будет масса всего… а, вот, человеческий момент – он куда-то уходит… так… сквозь пальцы просачивается…

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Леонтьева:

- Я напомню, что сегодня у нас в гостях отец Михаил Асмус, клирик храма Покрова Божией Матери в Красном Селе города Москвы, старший сын многодетной семьи отца Валентина и Инны Асмус.

Я, как раз, когда ехала, то сказала дочери, что даже по нашей деревеньке, из которой я приехала, идут люди, и смотрят, всё время, в телефоны, и даже не видят… ну… что я еду на машине! А дочь сказала, что это – старческое ворчание. И я… должна признать, что, наверное, так оно и есть.

Я хотела ещё успеть Вас спросить про двух сестёр из вашей семьи, которые стали монахинями. Для меня это немножко… ну, не то, чтобы странно, но… удивительно. Потому, что многодетная семья – она… ну, такая, как у вас… таким обаянием обладает, что потом, мне кажется, все должны вырастать и создавать такие семьи. Как… вот… если можно, расскажите.

О.Михаил:

- Ну, в общем, так оно и есть. Потому, что из девяти детей только двое выбрали монашеский путь, и то – не сразу. А все остальные, конечно, обзавелись семьями, и родились дети – у кого больше, у кого меньше – но общая установка, конечно, остаётся единой. И у нас, если я не ошибаюсь, но уже… где-то, там… двадцать четыре… или двадцать пять… внуков. У папы у нашего.

А.Леонтьева:

- Здорово!

О.Михаил:

- Но это, по нынешним временам, для священнических семей – это ещё…

А.Леонтьева:

- Какой дедушка счастливый!

О.Михаил:

- … не самое большое число, бывает и больше.

А.Леонтьева:

- Ну, ещё будет…

О.Михаил:

- Ну, да… во-первых, ещё не вечер… во-вторых… Ну, а что касается сестёр наших, которые поступили в монастырь – они к этому шли… пришли… ну, вот… определённым, своим путём жизненным. И самое удивительное было то, что они в детстве, ещё в школьные годы… папа их брал с собой летом… он несколько лет подряд… не помню… года три или четыре… ездил отдыхать на какой-то удалённый греческий остров, совершенно малолюдный, и там – малюсенький женский монастырёк. Там ему были страшно рады – потому, что он служил для них, а в это время священник – уходил в отпуск просто. Да, вот, такие были интересные связи. А отец Валентин – ему не составляет никакого труда по-гречески совершать Богослужение, и даже – в удовольствие.

И он брал с собой младших девочек. И, несмотря на те жизненные какие-то сложности и перипетии, которые им выпали, в них вот это семя – оно дало плод, совершенно неожиданный. Совершенно… никто не мог представить себе, что закончится всё таким образом.

Причём, это не просто… вот… такой… рядовой монастырь – куда они попали. С одной стороны, конечно, это… речь идёт о Ново-Тихвинском монастыре в Екатеринбурге. С одной стороны, речь идёт о том, что там – своеобразные очень послушания у монахинь. Они, например, занимаются переводами с греческого языка. То есть, можно сказать… тоже филология…

А.Леонтьева:

- То есть, филологическое – тоже проросло!

О.Михаил:

- Да. Они не занимаются кухонными всякими делами, как у нас, обычно, в женских монастырях – там… огороды, кухня… этих послушаний в Ново-Тихвинском нет. Есть послушание переводческое, есть послушание певческое – при том, что они развивают особое совершенно пение. Оно – ну… как бы… что-то среднее, между русским знаменным роспевом и византийским… вот, этим вот… пением с подголоском, который там… стоит… снизу. Исон называется. Или исон, по-гречески, если правильно. Вот. То есть… тоже… совершенно необычное направление в пении. То есть, это – целый труд. Действительно, там нужно… это – не просто так, встал, и спел гласы, знакомые с детства.

И у них ещё есть иконописное послушание – ну, у кого… не все сразу всем занимаются – естественно, все распределены.

А, вот, весь быт – это… возложен просто на наёмных сотрудниц, которые приходят из города. Так, изначально, этот монастырь и был задуман.

А.Леонтьева:

- Интересно.

О.Михаил:

- Но дело не только в таких, вот… возвышенных послушаниях, но ещё дело в том, что там – очень строгая духовная дисциплина и нравственность, и – ориентиры на… вот… традиции старчества.

В частности, у каждой новоначальной монахини есть своя духовная мать. Это не игуменья, игуменья – ещё выше находится. А у каждой… ну, собственно, как и положено по монашеским уставам – чтобы был у тебя старец… или старица, которая тебя учит монашеской жизни.

Так, вот, у каждой новоначальной есть своя собственная духовная мать, и у них – такие вот… маленькие семейки духовные там.

Так, что… не вступив в браки, эти две сестры наши – они обрели свою духовную семью, ещё, может быть, даже более крепкую, и более сплочённую, вот, в этом самом Ново-Тихвинском монастыре.

А.Леонтьева:

- Очень хорошо сказано! Спасибо.

Отец Михаил, а… вот… какие-то традиции семьи Ваших родителей – Вы хотели бы в свою семью перенести?

О.Михаил:

- Естественно! Что значит «хотели бы»? Мой сын… уже 23 года ему. То есть, всё, что мог перенести – уже перенёс! Всё уже… так сказать…

А.Леонтьева:

- А конкретно…

О.Михаил:

- … если только – на внуков…

А.Леонтьева:

- А – конкретно?

О.Михаил:

- Ну… конечно же, в первую очередь, это… вот… участие детей в молитве. Мама с папой разработали, в своё время, детское Правило, которого не найдёшь нигде… ну… нет, правда, сейчас уже появились такие детские молитвословы, где… там…

А.Леонтьева:

- Сейчас уже всё есть у нас…

О.Михаил:

- Да. «Отче наш», «Царю Небесный», «Богородице Дево, радуйся»… ну, у нас было чуть-чуть посложнее Правило. Но… значит… это Правило состояло в том, что… из молитв, которые – поются. И, вот, это вот пение молитв, вместе с детьми – мне кажется, что это – один из величайших воспитательных моментов, духовно-воспитательных, и культурно, в том числе. Потому, что вот эта огромная певческая традиция церковная – она нам прививалась совершенно… с пелёнок, и совершенно естественно входила в нашу жизнь.

А.Леонтьева:

- Здорово, да…

О.Михаил:

- У нас все дети… все… ну, хорошо, мы, так сказать, получили по наследству слух, да… но все дети могут, так или иначе, подпевать за Богослужением – кто-то более профессионально, кто-то менее.

А.Леонтьева:

- Потрясающе…

О.Михаил:

- Я управлял мужским хором десять лет. Причём, создал его сам, с нуля – это было моё… такое, вот… ну… что называется… юношеское такое мечтание… почему? Потому, что всё детство я слушал пластинку, как отец Матфей поёт Пасху Христову. Крутил эту пластинку – и так, и сяк.

Но – не только. Я посещал и другие хоры. Богослужение слышал и в Елоховском соборе – тогда это был Патриарший собор, и там Патриарх Пимен служил, и хор пел очень хорошо, соблюдая ещё традиции, заложенные при Патриархе Алексии Первом, который был сам – большой любитель пения. А Святейший Пимен, на службы которого я бегал… мы жили недалеко от собора – он, вообще, когда-то был регентом. А один из его родственников – протоиерей Георгий Извеков – это один из духовных композиторов, очень интересных, конца XIX – начала ХХ века.

А.Леонтьева:

- Отец Михаил, я знаю, что Вы ещё и директор детского отделения Московского синодального хора. Можете два слова об этом сказать? Об этой своей деятельности.

О.Михаил:

- Да…

А.Леонтьева:

- Решили деток научить тоже петь…

О.Михаил:

- Это… в общем… ну… можно сказать – да, некоторым образом, это – продолжение того воспитания, которое мы получили от наших родителей…

А.Леонтьева:

- Получается, что так…

О.Михаил:

- У нас в доме была молитва. Причём… ну… кроме Правильца, о котором я сказал, детского – утром и вечером, которое пелось, ещё были особые дни – это начало Великого поста.

Отец Валентин, наш папа – он, по расписанию своему, не обязан был посещать эти первые дни поста, когда читается канон Андрея Критского, Богослужение в храме, потому, что настоятель его храма – он брал все эти службы сам… такой… покойный отец Владимир Рожков, у которого был голос хороший…

А.Леонтьева:

- И он принимал участие… да?

О.Михаил:

- Да… и папа возглавлял наше домашнее служение. Мы пели полностью Повечерие, и папа читал канон – очень красиво. Нас учил, так сказать…

Вот, эта традиция церковной и домашней молитвы, умение петь за Богослужением, разбираться… да и, вообще, музыкальное воспитание – потому, что можно целую передачу посвятить тому, что такое была музыка в нашей семье… кстати, если хотите, я могу прийти и рассказать…

А.Леонтьева:

- Да! Хочу!

О.Михаил:

- Вот. Мы продолжим общение.

А.Леонтьева:

- Потому, что у нас… видите… передача подходит к концу. Хотела Вас спросить про Ваш детский хор…

О.Михаил:

- Да, наше детское отделение существует с 2013 года. Дети – они, исторически, всегда существовали при Синодальном хоре, до революции, но сейчас это, конечно же, немножко другую форму приобрело. Это, скорее – как дополнительное образование для детей школьного возраста. И у нас организован детский хор – мы обучаем их, соответственно, хоровому пению, дети поют на службе. Те, кто не посещает сольфеджио в музыкальной школе, может у нас это сделать – посещать занятия сольфеджио…

А.Леонтьева:

- У вас идёт сейчас набор таких деток, да?

О.Михаил:

- У нас… набор идёт, в общем, перманентно, в течение всего учебного года мы рады всегда новым нашим детям и участникам нашего коллектива.

Хор не только поёт за Богослужением, но и принимает участие в концертах, фестивалях – там даже очень хорошие мы получали… и гран-при, и премии.

Выдаём очень красивый такой… стилизованный диплом. Дело в том, что у Синодального хора… цвет их костюмов был – васильковый, и мы специально сохранили этот цвет… а позумент был серебряный. И, вот, у нас… значит… серебро по васильковому фону – такой, традиционный, да.

В этом году, кстати, Московский синодальный хор празднует своё 300-летие. А детское отделение продолжает существовать, и… у нас очень интересная и насыщенная программа – и образовательная, и концертная. Ну, и, конечно, Богослужебная. И мы – всех рады видеть…

А.Леонтьева:

- А как вас найти?

О.Михаил:

- Занятия проходят при храме «Всех скорбящих Радости» на улице Большая Ордынка, д.20 ( м. «Третьяковская» ) – это известный, старый московский храм. Записаться на прослушивание можно по телефонам: 8-916-074-34-35 и 8-916-273-78-87.

А.Леонтьева:

- А есть у вас какой-то сайт? Потому, что не все, может быть, успеют это всё записать…

О.Михаил:

- Да, естественно… ну, сайт общий у нас с Московским синодальным хором. Если забить в поиск эти слова, то сразу вы попадёте на…

А.Леонтьева:

- Детский синодальный…

О.Михаил:

- Нет. «Московский синодальный хор»… и там есть специальная кнопочка «Детское отделение».

А.Леонтьева:

- Слушайте… ну… я, вообще, должна сказать, что… я, вот, сколько лет хожу в церковь… я, вот, наверное, где-то… два года, как понимаю, как это здорово – уметь петь на Богослужении. Но это, просто, вот… действительно… мимо меня прошло. Но это – очень здорово.

Отец Михаил, у Вас – потрясающая семья! Спасибо за эту беседу! Конечно, я половину вопросов не задала, которые хотела, но я надеюсь с Вами ещё раз увидеться. Потому, что ваша семья того стоит.

О.Михаил:

- С огромным удовольствием приду к вам снова. Благодарю Вас за интерес к нашей семье. На самом деле, действительно… может быть, нехорошо говорить «горжусь», чтобы не впасть в гордыню… но я считаю, что этот опыт, который мы испытали… вот… в процессе воспитания, от наших родителей – папы и мамы… что он может оказаться кому-то очень и очень полезным.

А.Леонтьева:

- Напомню, что сегодня с вами была Анна Леонтьева.

Мы говорили с отцом Михаилом Асмусом – клириком храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном Селе города Москвы, старшим сыном девятидетной семьи отца Валентина и матушки Инны Асмус.

Спасибо большое за интресную, полезную беседу!

О.Михаил:

- До свидания! Хочу всех радиослушателей поздравить с праздником Воздвижения Креста Господня!

А.Леонтьева:

- Спасибо!

До свидания!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА».