«Образование». Михаил Хасьминский

Михаил Хасьминский

Мы беседовали с руководителем Центра кризисной психологии при Патриаршем подворье, храме Воскресения Христова в Москве Михаилом Хасьминским.

Мы говорили о том, как образование влияет на жизнь человека, в чем опасность давления на ребенка родителями при выборе будущей профессии, почему важно, чтобы образование воспринималось не как цель, а как средство, и как получение знаний связано с духовным развитием. По словам Михаила, важность образования состоит в его нацеленности на приближение к образу Божьему. Наш гость посоветовал родителям при выборе места обучения для ребенка чаще задавать себе вопрос, где он сможет принести больше плодов, в том числе духовных.

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан

«Светлый вечер» на радио «Вера», здравствуйте, дорогие друзья. В студии Константин Мацан. И сегодня у нас в гостях Михаил Хасьминский, руководитель Центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова на Семеновской. Добрый вечер.

М. Хасьминский

- Добрый вечер.

К. Мацан

- Уже не первый раз вы у нас в студии, это добрая традиция, мы с вами встречаемся и говорим о таких острых животрепещущих проблемах окружающей нас жизни, об отношениях с детьми, об отношениях супругов и все это с психологической точки зрения, ищем какие-то болевые точки и пытаемся найти пути решения. Вот сегодня давайте поговорим о такой теме, как образование – вы так улыбнулись, головой покачали грустно. Каждый родитель, наверное, сейчас у радиоприемника сказал: «Да, есть о чем поговорить». Вот для вас, как для психолога, где главная болевая точка, когда мы слово «образование» произносим?

М. Хасьминский

- Да, наверное, знаете, в самом этом слове «образование», образование – это вообще что? Вот я, когда провожу семинары для учителей, я этот вопрос задаю, потому что образование – это вообще о чем? Очень редко кто говорит, что это предание образа Божьего человеку, что все образование должно подчиняться именно этой цели.

К. Мацан

- Было бы странно, если бы люди массово так богословски мыслили.

М. Хасьминский

- Слушайте, ну если есть слово, значит, есть его значение, значит, можно хотя бы задуматься, о каком образе вообще идет речь в данном случае, то есть одно дело, конечно, просвещение, сейчас у нас меняется местами, то Министерство образования, то Министерство просвещения и в принципе, разницы никакой нет, те же самые люди, по сути те же самые функции, задачи какие-то, которые правительство дает, может быть, меняются какие-то руководители отдельные, но ведь по идее, к сожалению, у нас образование не совсем то, о чем говорили хотя бы 150 лет назад и какие задачи ставили перед ним. У нас набить зачастую голову информацией – это да, иногда бессистемной, к сожалению, надо честно сказать, вот я в советской школе еще учился и все-таки я должен сказать, что у нас было более системное образование, то есть одно вытекало из другого, предметы между собой были согласованы и так далее, не было вот этого разброда, шатания, то есть знания мы хотя бы получали, но в определенной системе, учась думать. Сейчас, наверное, тот, кто хочет думать, тоже думает, естественно, и может он дополнительно находить массу информации, но количество информации – это не есть образование. И сразу сейчас на память пришел такой пример, может быть, он кому-то покажется не особо уместным, но я хочу сказать, что, например, у Чикатило было пять высших образований, он был очень человеком в этом смысле дипломированным и был он даже завучем в школе, и преподавал он в университете, но тем не менее он был Чикатило. А если приводить пример насчет Сергия Радонежского, как-то вообще не сохранилось ничего о том, что он заканчивал какой-то вуз, наверняка он его точно не заканчивал.

К. Мацан

- А из жития мы помним, что даже проблемы с грамотностью были в детстве у будущего святого.

М. Хасьминский

- Да, но тем не менее я считаю, что он как раз был образован и люди образованные, по тому времени, естественно, приходили к нему и получали от него советы мудрые, благословение и так далее, вот как это получалось? Мне кажется, что у нас все как-то перевернулось.  Я сразу скажу нашим радиослушателям: я не против образования, в целом, дипломов и всего остального, конечно, это хорошо, но вопрос, к чему это все ведет и к чему ведет самого человека? И когда мы говорим об образовании к чему мы призываем, вот, опять же, из нашего опыта работы в кризисной психологии: чем ближе к ЕГЭ, тем стресс точно у детей выше. Случаев деструктивного поведения, в частности, суицидов каждый год в мае-июне несколько увеличивается, то есть около 15 процентов. Причем если раньше мы это как-то связывали именно с ЕГЭ, то потом посмотрели – а это было всегда, то есть это было и когда просто экзамены были, это необязательно связано с ЕГЭ. И когда посмотреть, кто эти дети, не хочу, конечно, пугать никого из радиослушателей, просто пусть обратят на это внимание, что а дети-то, в основном, очень даже благополучные в таком, общепринятом понимании благополучные, если можно так сказать, статусе, то есть это не какие-нибудь там маргиналы, а это как раз часто или большей частью как раз отличники, у которых высокий уровень притязаний, которые стремятся к идеальному чему-то, наверное, соответствовать ожиданиям всех окружающих и когда по какой-то причине человек не может этому ожиданию соответствовать, вот фактор какой-то включается, то в некоторых случаях, опять же, конечно, не во всех далеко, где тонко, там и рвется, бывают и такие случаи. И спрашивается: на что мы мотивируем собственных детей?

К. Мацан

- А как сделать так, чтобы наш разговор не витал в воздухе? Вот мы говорим о важности образования, как нацеленности на приближение к образу Божьему, но ребенок приходит в обычную школу, вот такую, которая есть у него в районе или в городе, в деревне и там учителя, какие есть, хорошие, плохие, разные. Как сделать так, чтобы то, о чем мы говорим сейчас, те высокие цели и задачи вообще могли быть поставлены и вообще решаемы на практике.

М. Хасьминский

- Опять же, могу говорить только из своего опыта, я не делал никаких теоретических на эту тему исследований, мне они не очень-то известны, а из опыта я скажу, что очень сложно, вы поставили очень острую проблему, она же, кстати говоря, и с Основами православной культуры вылезает иногда: а кто преподаватель? Понимаете, как можно научить, ну вот учи́теля математики возьмем, который сам эту математику никогда не знал, никогда ей не интересовался, а как он может учить тогда математике? Это совершенно логичный вопрос. Ну, есть, конечно, талантливые люди, которые, если покопаются сами, чему-то да научатся и других научат, но вопрос: как научат, что за школа там будет, что за преемственность? Поэтому, конечно, здесь надо начинать с самих учителей, с их уже, соответственно, смыслов, с их мотивации, целей, задач, чтобы они это понимали, потому что просто человека научив чему-то, в цирке медведей тоже учат на велосипеде кататься, для них это не просто высшая школа, а супервысшая школа, для медведей, но от этого медведи счастливее не становятся. Да, они умеют то, что не умеет ни один в другой медведь в ближайших лесах, но они от этого не получают удовольствия. Тогда надо разобраться, а что вообще мы хотим давать своим детям? Вот я рискну сказать, что, наверное, устойчивость к кризисам – это то, что у детей должно быть, правильное мировоззрение, которое позволит им существовать в жизни и иметь, например, счастливую семью – вот это даст счастье, а не просто количество дипломов еще никого просто так само по себе счастьем не награждало. И вот тогда, может быть, меньше учить математике? Математика, конечно, очень полезный предмет, я не спорю, но побольше, возможно, учить, чтобы человек приблизился к небу, чтобы он черпал отсюда возможности, ресурсы. Опять же, встает вопрос о миссионерской работе, в том числе, и нашей миссионерской работе, как человеку объяснить, что ему нужно? Мы же его не просто тащим в храм или кто-то тащит в мечеть, или куда-то еще, мы же говорим о мировоззрении, которое позволит ему и пройти болезнь, и пройти какие-то страдания, которые в этой жизни, безусловно, есть, и постичь смысл какой-то в жизни, и даже банально, я недавно вспоминал: ну не было раньше никаких пенсий, вообще никаких, я не против пенсий, тут надо сразу сказать, я - за, но мы же знаем по истории: никаких пенсий 150 лет назад, все пенсии – это дети твои и надо их воспитать так, как надо. И немножко тогда, согласитесь, другие акценты родители бы ставили вообще по учебе, зачем нужны просто какие-то отметки, которые в принципе, очень часто, к сожалению, надо сказать, дают просто запредельную гордыню: «я все олимпиады выиграл, я супер какой-то ученик, меня вся школа чуть ли не на руках носит, пылинки с меня сдувает, я звезда и никто мне не указ». Но мы же понимаем, что в жизни звезда очень часто может «потухнуть».

К. Мацан

- Михаил Хасьминский, руководитель Центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова на Семеновской сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Вот важнейшую тему, мне кажется, вы затрагиваете про гордыню, она вообще глобально важнейшая метафизически для человеческого существования, но в том конкретно вопросе про образование вы говорите, что человек, который хорошо учится, все олимпиады выиграл, это может, эти его успехи могут стать причиной его гордыни, наверное, это не означает, что не надо стремиться хорошо учиться, выигрывать олимпиады и вообще быть умницей?

М. Хасьминский

- Конечно нет. Обязательно надо учиться, если есть такие таланты и возможности, вопрос, для чего ты учишься? Если ты учишься, чтобы выигрывать олимпиады, то лучше бы ты и не учился, потому что в жизни именно это скорее всего не сыграет с тобой добрую роль. Все, наверное, знают спортсменов, не все, конечно, но часто, когда они мотивированы на олимпийские медали и так далее, воспитываются всю жизнь в спорте, в преодолении себя, кстати говоря, что немаловажно, на то, чтобы идти, получать новые какие-то медали, места, брать новые высоты, а потом вдруг раз – и все, когда-то это заканчивается, или получил травму, например, а ты же уже привык брать именно высо́ты, высо́ты ради высот, не ради того, чтобы научить себя преодолению, а ради того, чтобы сами высо́ты взять и показать всем, что ты их можешь взять и стать выше, чем стоя́т на этом олимпе другие. И вот тогда приходит часто трагедия, когда человек слетает с той высоты, на которой был, по каким-то причинам и хватается кто за алкоголь, еще за что-то, это не всегда бывает, но я таких случаев много знаю, к сожалению

К. Мацан

- Еще важнейшая тема здесь, кажется – это поведение родителей, ведь мы говорим, что ребенок с детства приучается эти высоты брать, а родители – те, кто ведут ребенка по этому пути. Вот что здесь делать родителям, как не навредить? Получается, из того, что вы говорите, объяснять ребенку, что преодоление себя, олимпиады, победы в соревнованиях – это все важно, но ради чего-то иного, ради чего – саморазвития? Какие слова здесь можно ребенку сказать? Понятно, что словами все не решается, но вот так, пока на уровне коммуникаций.

М. Хасьминский

- Здесь обычно то, о чем вы говорите, если мы рассматриваем детей, эти все олимпиады, это нужно часто не самим детям, это нужно-то как раз самим родителям, чтобы какие-то свои внутренние эти комплексы реализовать, но уже не самостоятельно, а вот типа: «вон мой видишь, как умеет, он как может» и так далее. То есть здесь бы, конечно, свое вот это закрутить бы, в первую очередь, перестать хвастаться, хвалиться, а если именно хвалиться и хвастаться в отрицательном смысле, то есть, конечно, надо говорить про своих детей, можно в какой-то степени в хорошем смысле гордиться какими-то успехами. Например, даже, может, больше, чем олимпиадой стоило бы гордиться, если ребенок взял на улице какое-нибудь животное, согрел и постарался ему помочь. Вот я-то как раз думаю, что в жизни, может, это гораздо важнее будет, чем выигранная олимпиада, это потому что для души, это для вечности. Ну и, конечно, нужно ориентировать на то, что есть и проигрыши, проигрывать тоже надо уметь достойно, в спорте хорошие тренеры этому учат, что вся жизнь состоит не только из выигрышей, не раздувай в себе вот эту гордыню, чтобы потом не лопнуть, ты лучше потом как-то приспусти ее, то есть проиграй достойно. Но самое главное – пойми вообще, зачем ты живешь и зачем тебе эти знания? Дипломы тебе потом же в гроб-то не положат, даже если и положат, то воспользоваться ими будет довольно-таки сложно, даже, наверное, невозможно. Знания нужны для того, чтобы ты своей душой чему-то научился, и, в принципе, для вечности. Если эти знания помешают этой основной цели, то, честно говоря, лучше бы их не было, потому что тогда это будет только вред. И, на мой взгляд, это совершенно очевидно, но этого нет в нынешней какой-то философской стратегии образования, все, какие-то палки, сколько олимпиадников, какие места ЕГЭ, баллы и так далее. За баллами надо увидеть, что будет после баллов, вот в чем дело и вот так изломать и поменять саму систему, я не скажу за более ранние периоды, но наша русская педагогическая и вообще научная школа дореволюционная, я еще раз говорю, советскую застал, сам учился, я вам скажу: было, добру учили, любви к Родине, в каком-то виде, может быть, неполно, но хотя бы как-то, а сейчас формалистика одна, причем это же не только у нас в стране, это, в принципе-то, везде. Раньше везде учили добру, это же надо понимать, без этого было бы не выжить ни стране, ни народу, ни населенному пункту, ни в Германии, ни во Франции, ни в Нидерландах, ни где-то еще, а теперь раз - и делаются потребители, и сама сфера образования стала, по сути, потребительской: приходишь, кто-то за бюджет, все равно за них тоже кто-то платит, или сам платишь, платишь, а на выходе-то что? Сколько у нас сейчас современной техники для образования? Сколько вообще возможностей информационных? Огромное количество, колоссальное, я бы сказал, такого никогда не было, ну а что – грамотнее стали наши инженеры нынче относительно того, что было несколько десятков лет назад? А врачи? А те же учителя? Те, кто тогда жил, все могут сопоставить. Вот это-то и есть самая основная трагедия. И когда начинают думать: а куда ребенка отдать, куда бы ему пойти учиться? И я сам тоже понимаю, что высшее образование, оно нужно, но ведь мало кто смотрит сам на ребенка: а вот где бы его душе было полезнее, вот куда бы он сам хотел, чтобы душе было полезно и там будет возможность мотивации достойно учиться и больше принесет плодов, и духовных, в том числе? На каждой работе можно принести плоды.

К. Мацан

- Давайте к этому разговору вернемся после небольшой паузы. Напомню, сегодня с нами и с вами в «Светлом вечере» Михаил Хасьминский, руководитель Центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова на Семеновской. В студии Константин Мацан. Мы прервемся и вернемся буквально через минуту.

К. Мацан

- «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается, еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии Константин Мацан. У нас сегодня в гостях Михаил Хасьминский, руководитель Центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова на Семеновской. Мы продолжаем наш разговор про детско-юношеское образование, про его цели, задачи и риски. Вот вы очень важную фразу произнесли, важную для продолжения нашего разговора: где детской душе будет полезнее учиться? Задумываются ли об этом родители, когда решают, в какую школу, какой колледж отдать ребенка? Не получается ли так, что родители себе ставят задачи, сугубо такие функциональные: диплом, престижность…

М. Хасьминский

- Или собственную гордыню реализовать в этом?

К. Мацан

- Или так. Или даже себе ставить задачи просто такие, сугубо образовательные, где хорошие учителя, рейтинг поступаемости в вузы и так далее, что, наверное, сами эти задачи по себе нормальные, справедливые, родители заботятся о своем ребенке. И, наверное, плох тот родитель, который бездумно подходит к выбору места обучения своего ребенка. Но вы к этому предлагаете добавить еще одно существенное измерение, такое духовное: где его душе будет полезнее, что потом это ему даст для вечности, условно говоря? А вот когда вы эту фразу произносите: «где будет полезнее душе ребенка» – что вы в нее вкладываете? Ведь кто-то скажет, что где труднее, там и полезнее, а иной скажет, что где ему более интересно, вот он душой повернут к математике или к биологии, или к гуманитарным наукам, вот там ему и полезнее.

М. Хасьминский

- Нет, полезнее то, что мотивировано, если человеку нравится что-то, то он на это более мотивирован, то естественно, никакому сомнению не подлежит, но мы знаем много историй, когда сегодня у тебя лежит душа сюда, как бы ты мотивирован на это, тебе это нравится, на биологию, а потом поучился год или несколько лет и думаешь: а зачем мне эта биология, хочется теперь быть артистом, к примеру, и мы знаем, кстати, среди известных артистов многие есть примеры. То есть сразу не понял, что ты хотел и жизнь, в принципе, круто меняется, у кого-то нет. Но если ты идешь в артисты потом, чтобы служить искусству, отдавать себя, дарить какую-то радость миру, что-то для него созидательное делать – это один вопрос. А если ты идешь в артисты, чтобы тебя снимали и все кругом говорили: «Ооо, это идет такой-то артист» - это губительно все равно будет, потому что все это, конечно, до поры до времени, состарится любой артист и так далее. Сразу никто из нас не может определить, никто из родителей, я думаю, не определит, что полезнее точно ребенку. Я и сам, как отец, я тоже думаю, что я считаю более полезным, но в то же время себя ловлю на мысли, что я этого знать, по большому счету, не могу, я не знаю Промысла Божьего о собственном ребенке. То есть мое я знаю, а вот Промысла Божьего я не знаю, а хорошо бы, конечно, было знать, тогда бы я точно мог сказать, что полезно, но поскольку я не прозорливый старец, я этого знать, конечно, не могу. То есть я допускаю много чего, я понимаю, что Бог любит моего ребенка не меньше, чем я сам и я могу дать какие-то советы, подтолкнуть, возможно, даже к чему-то логически, привести какие-то доводы, но я все-таки должен допускать, что Господь благ и может Он все поменять, и я могу оказаться очень даже неправым, поэтому надо давать какую-то свободу для детей тоже в выборе, чтобы потом не было такого: «вот ты меня туда определил, а я туда не хотел или не хотела, вот теперь ты виноват в моей испорченной жизни и так далее», вот это перенавешенное чувство вины свойственно инфантильным людям вообще в целом, но почему это происходит – потому что часто предлог, к сожалению, дают те люди, на которых потом это чувство вины навешивается вот этим директивным напором: «сделай так, сделай так» - тоже, кстати, от гордыни, ты откуда знаешь, по большому счету, как лучше точно? Не знаешь, ты можешь посоветовать только.

К. Мацан

- А вот не получается так, что в любом случае родители окажутся рано или поздно в этой ситуации, когда ребенок ему скажет: «это ты виноват». То есть, условно говоря, если не дали поступать в артисты, скажет, что вы мне мечту загубили, я занимался экономикой, не пустили, а если дали поступать в артисты, а карьера, не сложилась, скажет: «что же вы меня не предупредили, что же вы не проявили твердость и не донесли до меня, что это такой путь, очень ненадежный, вот пошли на поводу у моих прихотей и моей неопытности?»

М. Хасьминский

- Нет, здесь какая уж тут неопытность? Когда человек выбирает такую судьбу, ему уже обычно лет 16 точно есть, 17, скорее всего и тут уж о неопытности говорить не приходится.

К. Мацан

- Ну, наивность такая, юношеская мечтательность.

М. Хасьминский

- Нет, кто ж тебя должен насильно, то есть надо привести все аргументы по мнению родителей, которые необходимо в этом случае привести, возможно, лучше даже их записать просто, может быть, на видео, может, письменно, чтобы потом не было разговоров о том, что оказывается, меня не предупреждали - вот они все аргументы, но это должно все не так вот идти: «ты знаешь, я буду переживать, я так хочу…» что ты хочешь? Логически все должно быть: вот это, вот первый пункт, второй, десятый, все. И говоришь: вот смотри, вот это я хочу до тебя донести, вот эти 10 пунктов или 15, а по этим пунктам ты через несколько лет скорее всего поймешь, что ты поступил неправильно, но выбор за тобой, ты уже взрослый человек, я не хочу, чтобы ты был инфантильным, жизнь твоя, отвечать перед Богом тебе, опекать тебя до конца дней я тебя не хочу, но предупредить тебя могу, а дальше уж вольному воля, чтобы потом ко мне без претензий. В принципе, это можно даже озвучить: «ты только потом не говори, что тебе это не говорили».  Думаю, это сведет к минимуму: «ты же сам хотел, ты же взрослый, ты же спрашивал у меня: куда мне пойти?» Я в любом случае сказал: «ты знаешь, ты тоже сам-то решай, так вот просто жить чужим умом – это нехорошая история».

К. Мацан

- То есть получается, здесь родитель, если он желает искренне добра и преследует пользу ребенку, а не преследует только лишь удовлетворение, как вы говорите, своей гордыни, должен чутко наблюдать за тем, куда ребенок склоняется, что ему интересно, что получается и пытаться поддерживать ребенка на этом пути?

М. Хасьминский

- Да, и рассказать ему, сделать анализ, возможно, о том, что я вижу, что и вот это, и вот это, но решение принимать все-таки отдать ему, а не самому принимать решение, это очень опасно, нельзя принимать решение за другого человека уже в сознательном возрасте, мы не говорим о детях сейчас 5 - 7 лет.

К. Мацан

- Вы фразу произнесли, которая меня очень зацепила: вы сказали: «я верю, что Господь любит моего ребенка не меньше, чем я», мне кажется, это тоже какая-то гигантская тема, я на себя, как на родителя, этот тезис примеряю и вижу, что не так-то просто его принять, потому что я, как родитель, нахожусь в позиции, что я должен все контролировать, и вот эта фраза, что Господь же как-то моего ребенка ведет – это немножко для меня ограничения моих властных полномочий, это я должен, получается, грубо говоря, совсем кошмарное выражение, но Богу делегировать свои полномочия, по мне так кажется, что я-то ответственный, мне-то Господь ребенка послал, и я тут несу ответственность, значит, я должен все предусмотреть и ни с кого больше спроса нет.

М. Хасьминский

- Смотрите, здесь как интересно получается, что да, так оно и есть, вроде как я должен делегировать Богу свои полномочия, но на самом деле нам Бог делегировал свои полномочия, мы-то как раз вторичны, Он воззвал из небытия к бытию конкретного человека, нашего ребенка и делегировал нам полномочия по его воспитанию, взращиванию. По большому счету, это его ребенок, отданный нам на некоторое время, если так это рассмотреть, то тогда понимаешь, что все-таки делегировать вполне справедливо, а вот эта гиперопека, она невыносима, на самом деле, она делает из людей инфантильных невротиков, которые ничего не могут сами, они не могут принять решение, они страдают, мучаются, переживают. Слушайте, разве мы хотим такого своим детям?

К. Мацан

- Да, но я все-таки спрашивал про другую сторону баррикад, про внутреннее самоощущение родителя. Ведь что получается – что, когда я в одиночестве сам с собой размышляю, я, конечно, понимаю, что у Господа промысел обо всех людях, в том числе, и о моем ребенке и я так смиренно это признаю, но когда дело доходит до практики, и я как будто сам себе говорю: нет, ну это все лирика, я сейчас ответственный, я принимаю решение. И для меня получается реально на практике осознать и как-то воплотить доверие Богу о своем ребенке, это потеснить себя, это немножко себя ограничить, и это, мягко говоря, не просто, и это какой-то риск такого доверия к Богу, на который я должен пойти, так получается?

М. Хасьминский

- Ну конечно, для этого и вера нужна и вообще, в принципе-то, себя в чем-то ограничивать, мы знаем это каждым постом, по-моему, каждый по себе знает и еще два раза в неделю, что себя ограничивать даже в каком-то малом вообще очень непросто, тем более в таком вот, когда встает выбор, еще к тебе пристают какие-то родственники и говорят: «Ну что, куда пойдет учиться?» И хочется же соответствовать какому-то уровню и может быть, даже, действительно, в ущерб интересам ребенка и может быть, даже в какой-то степени в ущерб Промыслу о ребенке Божием. Ну да, я не могу научить людей, как себя потеснять, потому что это с трудом с собой-то делаю, это, я думаю, надо лучше позвать какого-то духоносного человека, который бы научил, как себя потеснить. Ну, как-то вот методом таких проб и ошибок, хотя бы трезво признавая, что здесь вот я не потеснил, в следующий раз…

К. Мацан

- А вот, с другой стороны, нас сейчас кто-нибудь слушает и скажет: вот вы говорите про какое-то такое самоограничение родителей, смирение родителей, употребляя такой термин из христианской аскетики, вот смиренно понять, что у Бога Промысел о твоем ребенке, что ты не можешь знать всего и не должен эту гиперопеку осуществлять, довериться Промыслу, дать ребенку совершить выбор, а себя немножко так прикусить удила и смотреть со стороны, какой выбор делает ребенок и поддерживать его. Но кто-то скажет: отсюда один шаг уже до безответственности, что я все, я с себя снимаю ответственность, у Бога Промысел, ребенок делает выбор, я умываю руки, или я тут просто ни при чем, я не должен влезать, это очень по-христиански.

М. Хасьминский

- Нет, ну, безответственность – тоже другая сторона медали, когда родители эгоистичны, они просто берут и устраняются, типа: я не я и хата не моя.

К. Мацан

- То есть либо одна крайность, либо другая получается.

М. Хасьминский

- Да, а так во всем, можно и поститься тоже без ума, все, наверное, знают это и даже милостыня запотеет в руках, если ты творишь ее без рассуждения, то даже, оказывается, можно и добрые дела делать не очень разумно, то есть везде есть крайности. Вот я, например, недавно консультировал одну девочку в другом регионе, которая подверглась насилию и пришлось как-то с ней работать, чтобы у нее не было чувства вины, что сама виновата, но когда понимаешь, что родители, я их видел, с виду вполне нормальные люди -  отпустили ее в 12 часов ночи в какой-то панк-клуб, потом она там на такси с каким-то непонятным таксистом вообще это все случилось, там уже. Спрашивается: подождите, в 12 часов ночи ребенок, которому нет 16-ти лет оказывается в каком-то панк-клубе в каких-то непонятных условиях, никто при этом почему-то не контролирует передвижение того же ребенка - вот это, на мой взгляд, совсем ненормально, это как раз та оборотная сторона, о которой вы говорите, но это, мне кажется, идет не от доверия к Богу, естественно: я так доверяю Богу, что пусть идет в панк-клуб ночью в 12 часов, это само по себе немножко странные тогда были бы события. А просто: а чего, хочется тебе, нравится тебе – да езжай! Вместо того, чтобы поговорить: а чего полезного твоей душе ночью в панк-клубе, что ты там забыла ночью и что ты ожидаешь оттуда, что тебя ждет? И вот точно также и в учебное заведение в какое-то, можно и в такие гламурные заведения отдать, где есть…не знаю, слово «гламурное» может, не подходит, но очень престижные заведения, очень крутые лицеи я знаю. Слушайте, ну там внутри атмосфера хуже, наверное, чем в какой-нибудь шарашке на зоне, это просто какой-то ужас, они там все друг друга могут ненавидеть, все с коронами, собрался весь лицей, и у них корны на голове и все их воспитание в этом-то ключе и идет, чтобы корону у них там укреплять. Я с ужасом смотрел на некоторых представителей и думал: слушайте, их же расчеловечивают там, их же делают несчастными за деньги их же родителей из-за этих корон. Ну можно, конечно, и в такое заведение отдать, а зачем? И что мы хотим потом получить? Мы хотим потом получить человека, который много сделает для своей страны? Так тогда он не должен быть эгоистом, вот это важнейшее условие. А если кругом него будут эгоисты, то очень велика вероятность, что он не станет альтруистом при этом. И вот об этом-то и надо думать, в конечно счете чего мы хотим получить от образования? И вот когда встает вопрос: а куда ребенка отдать, а что вообще в итоге делать? И передо мной такой вопрос тоже стоит, я понимаю: то, что его душе будет полезно - это самое главное. Еще вспомню одного интересного, я с удивлением узнал, что отец русской космонавтики Циолковский имел три класса образования. Три класса! А какой гениальный ученый. А некоторые великие полководцы Великой Отечественной войны и того-то не имели, да и некому их было учить-то, по большому счету.

К. Мацан

- Я в этой связи часто вспоминаю свою прабабушку, про которую в семье говорили, она закончила только три класса церковно-приходской школы, при этом она всю жизнь много читала, знала, интересовалась и так далее, им я так тоже эту фразу повторял, что вот, у меня прабабушка закончила всего три класса церковно-приходской школы, пока мне не сказали, что вообще это было очень хорошее образование, вот церковно-приходская школа того времени, а прабабушка родилась в 905-м году – это очень качественное начальное образование и три класса – это очень немало. И это вовсе не признак необразованности, а наоборот критерий того, что бабушка-то ого-го как поучилась в юности.

М. Хасьминский

- Смотрите, как они писали красиво, во-первых, каллиграфически, насколько системным было это образование, вот три класса приходской школы – слушайте, сейчас, наверное, в очень многих престижных вузах только остается желать дорасти до уровня тех трех классов. И опять же, советское образование, как мы уже говорили, было все-таки на голову выше, чем современное. Но это говорит о том, что образование в целом все-таки деградирует именно потому, что мы выхолостили эту самую главную цель, этот главный смысл – именно придание образа Божия. Если он появится, то и образование у нас поднимется до невероятных высот.

К. Мацан

- Михаил Хасьминский, руководитель Центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова на Семеновской сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». А вот смотрите, я вспоминаю, к вопросу о преподавателях, преподавании, образовании: много лет назад, может быть, лет десять, я просто как наблюдатель, присутствовал на таком заседании, конференции, где обсуждали образование люди как раз-таки из стороны церковной, ну или так или иначе церковно-мотивированные, мотивированные верой люди и люди, в том числе, из реального образования, школы, институтов и так далее, и были разные спикеры, это были все преподаватели, профессиональные педагоги. И среди спикеров была женщина, которая встала и вот так вот, в формате круглого стола, конференции сказала примерно то же самое, о чем сейчас мы говорим, что: «Понимаете, мы забыли, что образование от слова «образ», как тот образ Божий, который мы хотим видеть в ребенке, донести». И все остальные участники круглого стола, конечно, так, кто-то хихикнул, кто-то покривился, кто-то просто так смутился от того, что это неуместно просто говорить об этом. Мы сейчас в данном контексте говорим на другом зыке, нам не до ваших высоких схолей и высокого вашего «богословия» об образе Божием. Насколько это, опять мы к этому возвращаемся, эта высокая задача вообще может быть, если угодно, внедрена в дискурс преподавательский?

М. Хасьминский

- Знаете, удается, в принципе, внедрять, далеко не всем, но очень многие преподаватели это понимают, если на это сделать акцент. Здесь это уже плод современного образования, в том числе, и педагогического, потому что какие-то тактические вещи способны уловить, а стратегические уже нет, для этого нужно другое немножко мышление, совершенно другая подготовка мыслить стратегически, невозможно же от рядового требовать того, что должен уметь какой-нибудь генерал-полковник, рядовой должен выполнить какую-то одну задачу: разминировать мину, генерал, он вообще должен на это не обращать внимания, а должен видеть ситуацию стратегическим образом. И очень жаль, что те, кто сейчас, я бы сравнил учителей с лейтенантами, с младшими офицерами, вот они не видят вот этого стратегического потенциала, куда в итоге все это должно вылиться, чтобы лучше выполнять тактические задачи, потому что нет идеологии, нет стратегии какой-то образования, то, что сейчас стратегия – это одна вода, там как таковых задач четких по внутреннему содержанию человека не ставится, просто: давайте заниматься патриотизмом. Что такое патриотизм – любовь к Родине. Хорошо, как можно заниматься патриотизмом, если, с другой стороны, растут эгоисты? Как можно отдавать что-то Родине, если ты только берешь себе? Это же уже само по себе абсурд. А зачем быть патриотом? Патриотом есть смысл быть, чтобы была вот та среда, в которой душа твоя и душа твоих соотечественников может дать лучший плод, вот тогда надо, действительно, сохранять, бороться, что-то отдавать, тогда понятно, а просто вот так: давайте махать флагами – ну давайте, а что в результате-то? А в результате участие в этом вызывает какое-то отвращение, потому что нет внутреннего содержания. Часть находит это внутреннее содержание и тогда все нормально складывается, вот пожалуйста – волонтеры многие. Опять же, волонтерство просто ради волонтерства – это такая же история, как и образование просто ради самого образования, но, в основном, посмотрите: волонтеры -верующие люди, почему? Потому что только они могут не выгореть большей частью и удержаться на какой-то вот этой созидательной деятельности, когда надо бесконечно отдавать, когда ты сталкиваешься с трудностями, когда не все получается, как ты хочешь, когда все кругом вообще может рухнуть, но ты тем не менее преодолеваешь это ради чего – да ради своей души, ради души другого человека, ради Бога, и вот тогда это компенсируется, эта волонтерская деятельность. Вот в паллиативной медицине, в которой я работал, слушайте, в тех же хосписах неверующие люди – это очень большая редкость, потому что действительно находиться среди смерти и без внутреннего содержания крайне тяжело, выгорание происходит центростремительно. Поэтому, конечно, надо не форму, а именно содержание должно диктовать, что там по форме будет и совсем не наоборот, для этого надо с этой точки зрения, на мой взгляд, подходить и к воспитанию, и к образованию. В целом, нам же не нужны, просто иногда говорят еще тоже в разрезе демографии: вот Дальний Восток, например, становится меньше людей, надо людей. Я как-то сказал на одной из конференций: «Слушайте, ну давайте завезем людей, 100 тысяч, к примеру, в это конкретный город, 100 тысяч алкоголиков – людей-то станет больше же? – Да. – Ну а поможет это городу, Дальнему Востоку? – Нет, не поможет. – Почему? – А потому что они ничего не делают, они ничего не созидают, они только будут пить и все. То есть лишние только от них проблемы». Так вопрос тогда в чем: в воспитании людей, которые могут менять себя, которые могут менять мир вокруг себя для других людей. Нам нужны хорошие врачи, которые озабочены интересами больного, нам нужны хорошие учителя, нам нужны воины, которые готовы жизнь свою положить, а не просто люди с дипломами, просто так. Естественно, конечно, врачи должны быть с дипломами, врач не может быть без диплома, в современное время, сейчас, конечно, и дипломы нужны, но нужно самое главное – внутреннее содержание человека, устремленность его, и, конечно, его душа.

К. Мацан

- Спасибо огромное. Пускай наш сегодняшний разговор, в котором мы прошли от общего к частному и обратно, от частного к общему, от уровня политики государственной и такой какой-то идеологии образования до уровня души отдельного ребенка, родителя и какого-то внутреннего организма семьи, вот пусть наш этот разговор как раз и послужит к тому, чтобы все то наполнение, о котором вы говорите, важное, появлялось. Спасибо огромное. Михаил Хасьминский, руководитель Центра кризисной психологии при храме Воскресения Христова на Семеновской сегодня был с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии был Константин Мацан. До свидания.

М. Хасьминский

- До свидания.