«О Христе в художественной литературе». Светлый вечер с о. Сергием Кругловым и Егором Агафоновым - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«О Христе в художественной литературе». Светлый вечер с о. Сергием Кругловым и Егором Агафоновым

* Поделиться

У нас в гостях были поэт, клирик Спасского храма города Минусинска священник Сергий Крулов и редактор книги биографии Клайва Льюйса, издатель Егор Агафонов.

Мы говорили о примерах того, как основой художественных литературных произведений могут стать христианские идеи и смыслы, как такие произведения становятся популярными и можно ли их назвать проповедью христианской веры.

Ведущие: Алексей Пичугин, Алла Митрофанова


А. Пичугин 

— Здравствуйте, дорогие слушатели! «Светлый вечер» на светлом радио. Здесь вас приветствуем вас мы: Алла Митрофанова — 

А. Митрофанова 

— И Алексей Пичугин —  

А. Пичугин 

— И сегодня в этой студии вместе с нами и с вами поэт, клирик Спасского храма города Минусинска в Красноярском крае священник Сергий Круглов. Здравствуйте! 

Свящ. Сергий Круглов 

— Здравствуйте! 

А. Пичугин 

— Егор Агафонов — издатель и редактор книги биографии Льюиса. Здравствуйте! 

Е. Агафонов 

— Добрый вечер! 

А. Пичугин 

— Как книга правильно называется? 

Е. Агафонов 

— Надо сказать, что как раз сейчас решается, как она будет называться в российском прокате, так сказать, в российском книгоиздании. Потому что оригинальное название, может быть, немножко не совсем то, чего ждёт русский читатель, но будем считать, что это биография Клайва Стейплза Льюиса. 

А. Митрофанова 

— Вчера у него был день рождения, и по этому поводу мы тут сегодня собрались поговорить и о нём, и вообще об этом феномене — христианская литература и осмысление, наверное, каких-то очень важных для Христианства понятий и образа Христа, конечно. Зачем для этого нужны литературные истории, байки, сказки, как в случае с «Хрониками Нарнии», зачем нужны иносказания, почему бы не довольствоваться тем, что сказано впрямую или есть уже в евангельских текстах. Отец Сергий, у вас сейчас вышла книга, которая, напомните, пожалуйста, как называется, и о чём — в двух словах. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Она называется просто: «Про отца Филофила» — это байки про некоего отца Филофила, весёлые, грустные, печальные, с моими картинками. 

А. Митрофанова 

— То есть это то, что периодически можно было увидеть в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» — то, что вы публиковали фрагментами. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да, и это примерно то же самое, близкое тому, о чём вы сейчас говорили, то есть «если есть Евангелие, зачем всё остальное?», вот моя книжка как раз из области «всего остального». 

А. Митрофанова 

— А зачем тогда? 

Свящ. Сергий Круглов 

— Вы знаете, очень хорошо. Я как раз очень много думал именно по этому поводу, идя сюда сегодня на передачу. И я понял, что мне сейчас предстоит высказать то, что я думаю. Я думал: «Позволят ли мне?» — вот сейчас скажу. 

А. Митрофанова 

— Я просто оговорюсь: я так нежно люблю ваши истории про отца Филофила, которые читала в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», я прям в предвкушении, я очень жду эту книгу.. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Я думаю, что вот отец Филофил и, скажем, герои «Хроник Нарнии», и герои «Кружного пути» и других книг Льюиса, они между собой знакомы — всё-таки мы говорим о Льюисе. Так вот, зачем нужно всё остальное, если есть Евангелие? — это очень хороший вопрос. В отношении книг Льюиса, о которых мы сегодня говорим, любых книг, в отношении них какие-то разворачиваются иногда даже баталии. Некоторые говорят, что это какое-то «Христианство-лайт», что люди, которые читают Льюиса, они не хотят поститься, молиться, слушать... 

А. Пичугин 

— Проповеди... 

А. Митрофанова  

— И наставления... 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да, они не хотят нести тяжкий крест аскезы, они не хотят жить по заветам Святых отцов, они не хотят учить наизусть Марковы главы Типикона — они как бы вот какие-то недоправославные люди, что это всё наветы вражьи, что у нас должен быть свой ответ Чемберлену. Вот это очень часто в разных ситуациях... 

А. Митрофанова 

— Чемберлену — это Льюису имеется в виду? 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да. В самых разных ситуациях, однажды я даже с удивлением читал воспоминания Владимира Бибихина о его встречах с Лосевым и с Аверинцевым. И вот даже там Бибихин упомянул, что Аверинцев, когда читал Честертона и Льюиса и общался с людьми, увлечёнными книгами этих людей, он говорил, что это всё какое-то облегчённое Христианство, дескать, это ерунда и всё такое. Такое мнение есть. 

А. Пичугин 

— Странно, что у Аверинцева. Это отдельный разговор. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да. Это неважно, а то сейчас наши ригористы это всё услышат и возьмут к себе... 

Е. Агафонов 

— Возьмут Аверинцева на знамя. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да, на знамя подымут Аверинцева и скажут, что вот ваш Аверинцев тоже не любил облегчённое Христианствао. 

А. Митрофанова 

— Хотя нужно смотреть контекст всегда. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да, конечно, контекст больно широк. Такие разговоры очень часто раздаются и говорят: зачем читать сказки? — это всё уводит от Христа, нужно читать жития святых, нужно читать Святых отцев и так далее. Мне такие разговоры до какого-то времени — вот я 20 лет служу священником, то есть в течение каких-то лет я эти разговоры слушал, а в последние времена своей жизни я понимаю, что это всё ерунда какая-то, по одной простой причине: мне все эти разговоры напоминают основной смысл спора — что лучше: яичница или велосипед? Что мешает человеку, который любит Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника и сочинения Святых отцев, который любит читать Евангелие, любить читать Льюиса? Ничего не мешает. Это первое. Но почему эти разговоры возникли — я понимаю. Я тоже понял ещё одну очень важную вещь: дело в том, что люди, которых мы называем ригористами, консерваторами, традиционалистами — как угодно, — которые пытаются вытеснить, скажем, те же книги Льюиса из нашего православного обихода, я понимаю, почему они это делают. Они сами не понимают, а я понимаю. 

А. Митрофанова 

— Ну расскажите! 

Свящ. Сергий Круглов 

— Дело в том, что они считают: вот люди читают и любят «Хроники Нарнии» и считают, что это и есть духовная жизнь. Любители «Хроник Нарнии» считают, что вот люди читают сочинения Святых отцов, акафистники — и это и есть христианская жизнь духовная. И они между собой бьются всё время. 

А. Пичугин 

— А ещё есть огромная категория людей, которая вообще никак не считают, потому что, когда в моём относительном детстве попала мне в руки книжка «Хроники Нарнии», я про Церковь ничего не знал, а вот про Аслана знал. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Эти люди счастливые — «благоже, благоже...» — и пусть они остаются в том же статусе, в котором остаются: счастливые люди — пусть они будут счастливы дальше. Я говорю о тех людях, которые спорят. И те и другие люди не понимают одной простой вещи: духовная жизнь, как вообще жизнь, не заключается в чтении — люди, которые читают и любят Евангелие — это ещё не христиане. Люди, которые читают и любят Льюиса, люди, которые читают и любят... проповеди суровых священников или сборники акафистов — это ещё не христиане, потому что жизнь и не заключается только лишь в чтении и любви к какой-то книжке. Если бы не было Евангелия, Христос всё равно бы ведь с нами остался навсегда, Он с нами и есть всегда. То есть рано или поздно может прийти такое время, к которому кто-то будет готов, а кто-то нет, что не останется ни храмов, не останется ни каких-то внешних атрибутов нашей веры, нашей религии, не останется книг. Помните Рэя Брэдбери, да? Люди будут книгами. Ничего этого может не остаться, но сам Христос останется всегда, и Церковь останется всегда — вот в чём всё дело. Поэтому люди, которые спорят из-за книг, мне, конечно, бывает их жалко, иногда над ними можно поулыбаться, но я понимаю, потому что никакая жизнь не заключается только лишь в чтении. И вот эта вот духовная жизнь, которая сводится к чтению какому-нибудь — к чтению молитв... то есть люди, которые любят и увлекаются, скажем, богослужением, которые те же самые Марковы главы Типикона знают наизусть и знают, какой тропарь поётся на какой глас, и которые посещают все богослужения — это христианская жизнь? Люди, которые только в этом заключают свою жизнь? 

А. Митрофанова 

— Но если только в этом, то тогда... ну да. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Это очень большая опасность подмены жизни, подмены Христианства просто религией. Религий на свете очень много, они в принципе устроены все одинаково. Ну а о том, что книжки Льюиса, любые книжки, — апологетические книжки (там «Страдание», «Любовь», «Боль утраты», «Кружной путь» или его «Хроники Нарнии» и «Космическая трилогия») — они будят в человеке великое приключение, которое ведёт ко Христу — ну, я думаю, тут спорить никто не будет. 

А. Митрофанова 

— Егор, вы много лет занимаетесь книгоизданием, и есть среди плодов ваших трудов также и художественная литература — вы же издаёте художественную литературу на христианскую тематику. Расскажите, а вы для себя как отвечаете на вопрос: зачем описывать с помощью языка метафоры, языка символов то, что уже сказано в Евангелии и вот уже есть? Это такой вопрос, знаете, один из, наверное, часто возникающих в определённой среде. Это один из тех упрёков, которые — вот  сейчас отец Сергий сказал — действительно часто можно услышать в адрес людей, пытающихся с помощью языка метафор говорить о важных для них смыслах. 

Е. Агафонов 

— Вы знаете, я скажу вам честно, что для меня по большому счёту вопрос таким образом никогда не стоял, никогда не ставился. Может быть, здесь есть какая-то разница фундаментального психологического подхода, но есть люди, которые считают, что Евангелие что-то отменяет; а есть люди, которые чувствуют, что Евангелие всё освящает. Вот мне просто кажется, что Евангелие освящает всё, что есть, не отменяя ничего. И всё, что есть, всё, что существует, вся та реальность, с которой мы имеем дело, будь это реальность нашей жизни, будь это реальность наших отношений человеческих, будь это реальность творческая, художественная — ничто из этого не отменено, а всё освящено светом Евангелия. Поэтому вопрос выбора, по крайней мере для меня, здесь не стоит. Христианин может точно так же писать музыку, писать картины, писать художественные книги и замечательные стихи. Конечно, для того, чтобы писать стихи и писать книги непосредственно на религиозные темы, нужно обладать потрясающим чувством такта, потрясающим художественным вкусом — это по большому счёту обязанность просто художника — вот и всё, так ничего здесь особенно удивительного нет. Ничего не запрещено, но всё освящено Евангелием. 

А. Митрофанова 

— А здесь, знаете, тогда какой вопрос ещё возникает? Ведь путь художника — это путь поиска. Вообще, художник, мне кажется... вот творчество — это такой тоже своеобразный поиск. Если человек уже христианин, он уже всё нашёл, может быть, внутри... Вот отец Сергий хохочет, показывая, что в таком случае пора хоронить. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Человек, который всё нашёл, его пора хоронить. 

Е. Агафонов 

— Я совершенно согласен. Ну почему выражение «всё нашёл» надо применять к христианину? Ну что он нашёл? Христианство — это путь, это путь к встрече, которая обещана нам, в которую мы верим, которую мы ждём, которую мы, по мере своих сил, приближаем, или которую, по мере своей немощи, наоборот, удаляемся от этой встречи. Но это путь, это жизнь, это не комната, в которую ты зашёл, открыл дверь, увидел прекрасное удобное кресло, плюхнулся в него и сказал: «Ну вот — я нашёл!» — ну такого же не бывает — это дорога. 

А. Митрофанова 

— Как говорит мой муж: всё только продолжается, когда мы оказываемся внутри, да? 

Е.Агафонов 

— Да, причём бесконечно. 

А. Пичугин 

— Напомним, дорогие слушатели, что в гостях у светлого радио сегодня поэт, лауреат премии Андрея Белого, клирик Спасского собора Минусинска священник Сергий Круглов; Егор Агафонов — издатель и редактор книги биографии Клайва Стейплза Льюиса, книга только готовится к выходу, поэтому даже толком переводное название неизвестно. А как она называется на языке оригинала, на английском? 

Е. Агафонов 

— В оригинале она называется “С. S. Lewis: Eccentric Genius, Reluctant Prophet” — «К. С. Льюис: эксцентричный гений и отвергнутый пророк». 

А. Пичугин 

— А почему сейчас идут споры, как лучше перевести это название? 

Е. Агафонов 

— Я думаю, что здесь любое издательство имеет свою маркетинговую политику, и нужно найти какие-то слова, которые послужат той самой точкой попадания, которая заставит читателя не пройти мимо этой книги. 

А. Митрофанова 

— А почему «отвергнутый пророк»? Ведь Льюис был популярным автором, и книги его выходили прекрасными тиражами — их раскупали. 

Е. Агафонов 

— Здесь несколько аспектов у этой истории есть. Во-первых, при жизни Льюиса сама его популярность во многом сослужила ему нездоровую службу. Именно из-за его широкой популярности к нему было чрезвычайно напряжённое отношение его коллег по научной, по академической жизни. 

А. Митрофанова 

— В Оксфорде и Кембридже, да? 

Е. Агафонов 

— Да. Мы часто забываем о том, что он был, в первую очередь, учёным. Для нас он, конечно, остаётся христианским апологетом, для широкого читателя и зрителя сейчас — это автор «Хрони Нарнии». Но всё-таки для самого себя в своей ежедневной жизни в первую очередь он был учёным, преподающим английскую литературу, философию в Оксфорде, в конце жизни — в Кембридже. Поэтому ему приходилось сосуществовать внутри очень традиционного, очень консервативного замкнутого преподавательского братства, и там его широкая популярность расценивалась весьма неоднозначно. 

А. Митрофанова 

— Ревность? Что это? 

Е. Агафонов 

— Скорее, не ревность, скорее, представление о том, что настоящему учёному негоже этим заниматься, что он таким образом опускает планку настоящего исследователя до какой-то популярной литературы. Надо сказать, что иногда в его жизни были такие случаи, когда он, из-за большой занятости, загрузки со своими книгами, лекциями, беседами, задерживал сроки, в которые должен был сдавать научные книги, на которые подписывал контракты ещё заранее и так далее. Естественно,  все мы понимаем, что очень часто в жизни так происходит, что одно перекрывает другое. Поэтому отношение как раз было к этому довольно неоднозначное. Второй аспект вот этого понятия отвергнутости Льюиса — это всё-таки впечатление, что пик популярности Льюиса и пик популярности вообще христианской апологетики в целом на Западе, конечно, прошёл. То есть сейчас автор биографии Алистер Макграт — это нынешний профессор исторического богословия Оксфордского университета, то есть это человек, который преподаёт богословие там сейчас. И он, естественно, живёт внутри нынешней ситуации — книга написана совсем недавно, она вышла на языке оригинала в Англии пять лед назад. Конечно, он видит, что сейчас христианская апологетика в целом и Льюис в частности, конечно, далеко не являются такими властителями дум, какими они были 50 лет назад. Будет ли возрождение или новый виток, новая волна интереса и новые открытия — для него это, конечно, вопрос открытый. Совершенно отдельная история, о которой он, кстати, совершенно не говорит — он абсолютно не задаётся вопросом об истории приятия Льюиса в России — это отдельная, очень интересная тема, на которую стоило, может быть, свою книгу написать, это было бы очень интересно, будем надеяться, что это всё-таки дело будущего. Мне кажется, что у нас сейчас в России как раз есть определённые перспективы именно у льюисовской апологетики и именно сегодня, но тем не менее ещё раз подчеркну, что для самого автора всё-таки на данный момент Льюис — это, в каком-то смысле, человек из ушедшего мира. 

А. Митрофанова 

— Но «Письма Баламута» вместе с тем — я знаю, когда люди, делающие первые шаги в сторону храма, которые в поиске, пока ещё пытаются определить и свои отношения с Господом Богом, и вообще найти себя в этой системе смыслов, когда открывают «Письма Баламута», они просто хватаются за голову: так это же всё про меня! Точно, ведь так и есть: мы узнаём себя в этих ситуациях. 

Е. Агафонов 

— В этом кривом зеркале. 

А. Митрофанова 

— Да! И понятно, какая сторона за какие ниточки дёргает в нас, чтобы добиться от нас того или иного проступка. 

Е. Агафонов 

— Конечно, это замечательная психологическая книжка, которая очень хорошо показывает механизмы, которые работают в каждом человеке, который пытается каким-то образом жить по заповедям. 

Свящ. Сергий Круглов 

— И, к слову сказать, «Письма Баламута» из всех остальных книжек Льюиса охотнее всего издаются именно православными издательствами. 

А. Митрофанова 

— А почему? 

Свящ. Сергий Круглов 

— А вот ни «Хроники Нарнии», ни «Космическая трилогия», ни «Любовь», ни «Страдание», ни «Кружной путь», ни «Размышления о псалмах» в православных издательствах как-то так активно не выходят. А вот «Письма Баламута» издаются, и даже мы знаем, что есть подражания — люди пишут продолжения, продолжая... 

Е. Агафонов 

— Да, а это практическая аскетика на самом деле. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да, потому что это действительно практическая аскетика — это то, что близко касается подвизающегося православного человека. 

А. Пичугин 

— Но ведь ещё, наверное, и спрос есть? То есть когда-то кто-то рискнул, издал, это пошло, и дальше — православные издательства тоже существуют в законе жанра, поэтому прибыль и всё, что с этим связано, не в последнюю очередь рассматривается. Поэтому, наверное, и продолжает издаваться. 

Е. Агафонов 

— Но сейчас не совсем всё так просто в этих схемах и механизмах. Сейчас огромную роль, в отличие от 90-х годов, играет вопрос прав — на что можно купить, на что нельзя купить права и так далее. То есть надо сказать, что сейчас как раз, в последние годы, у нас достаточно большая лакуна существует в изданиях и переизданиях Льюиса. Переиздаются регулярно фактически только «Хроники Нарнии», и вот буквально сейчас, в этом 2018 году, были запущены к переизданию несколько его книг основных, ну и «Письма Баламута» в частности. Но всё это уже сейчас, на данный момент, выходит через канал одного издательства, которое имеет на это права в России. 

А. Пичугин 

— Я правильно понимаю, что популярность Льюиса в Великобритании и в России в принципе можно сравнить, потому что как там, так и здесь это определённая довольно узкая прослойка людей. 

Е. Агафонов 

— Вы имеете в виду на данный момент? 

А. Пичугин 

— Да. 

Е. Агафонов 

— Возможно, хотя я бы поостерёгся делать такие заявления от себя — я просто не специалист, я не знаю, насколько широка популярность Льюиса сейчас в Англии. Конечно, его помнят, христиане помнят уж во всяком случае, разумеется. 

А. Пичугин 

— Наверное, выход трилогии на экраны тоже какой-то интерес подогрел, но, с другой стороны, это интерес исключительно к экшену. 

Е. Агафонов 

— Конечно, новый виток и новая волна интереса к Льюису были связаны с экранизацией трёх его сказок из «Хроник Нарнии», которая несколько лет назад вышла на экраны и продолжение которой многие ждут, но до сих пор не дождутся, хотя...  

А. Митрофанова 

— По-моему закрыли этот проект, нет? 

Е. Агафонов 

— Его передали в другую студию, которая обещала всё начать почему-то с «Серебряного кресла», которое два года назад уже должно было как выйти, но тоже не выходит. Поэтому там на самом деле не очень понятная ситуация. 

Свящ. Сергий Круглов 

— А вот старый английский сериал доведён до конца? Там всё до «Последней битвы» снято? 

А. Пичугин 

— А есть такой английский сериал? 

Е. Агафонов 

— Да, есть телесериал с короткими сериями по 40-50 минут. Если честно, я не помню, все ли серии сняты. Там пять, я помню, точно было, но не помню, были ли там все семь. Конечно, современному зрителю, который привык к таким уже вполне голливудским схемам развития сюжета, динамике, энергии, конечно, этот телевизионный английский сериал конца 70-х годов, если не ошибаюсь, будет довольно трудно смотреть. 

А. Митрофанова 

— Это правда. Есть какие-то фильмы, как «Крестный отец», которые можно в любое время пересматривать, а есть вот... Даже Льюис, по-моему, сам был против экранизации «Хроник Нарнии», потому что представлял себе кинематограф на том уровне, каким он его застал. А средствами того кинематографа передать во всей полноте и красоте, и радости то, что описано в «Хрониках Нарнии», в общем, достаточно сложно. Это сейчас, пожалуйста, «Покоритель зари» — все эти рассветы, закаты, все эти зелёные змеи, туманы... 

Свящ. Сергий Круглов 

— Всё равно ничего они не передают. 

А. Митрофанова 

— Согласна, да. 

А. Пичугин 

— Я знаю, что очень многим нравится, конечно, трилогия, которая вышла, но я, например, посмотрел только одну часть с трудом, и то за компанию, и больше не хочу. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Люди, которые экранизировали в наше время «Хроники Нарнии», вот три фильма, они просто сами не смогли придумать ничего хорошего. Поэтому они поискали литературную основу, нашли сказку, взяли и сняли. 

А. Митрофанова 

— Но, кстати говоря, это же был Дуглас Грешам — это пасынок Льюиса — тот, кто экранизировал... 

А. Пичугин 

— Мы прервёмся на минуту, отец Сергий, кстати, пока мы говорим, Аслана нарисовал тут вот на листе бумаги. 

А. Митрофанова 

— Ой, сейчас вы нам в перерыве покажете, а мы потом слушателям расскажем. 

Свящ. Сергий Круглов 

— А вы по радио всё равно не сможете передать. 

А. Митрофанова 

— А мы опишем! 

А. Пичугин 

— Прервёмся, напомним, что священник Сергий Круглов, поэт, лауреат премии Андрея Белого, клирик Спасского собора Минусинска; Егор Агафонов, издатель, редактор книги о Клайве Стейплзе Льюисе, в гостях у светлого радио. Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин, через минуту снова здесь. 

А. Митрофанова 

— Ещё раз добрый «Светлый вечер», дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. И напоминаю, что в гостях у нас сегодня священник Сергий Круглов, клирик Спасского собора города Минусинска, поэт, эссеист, лауреат литературной премии Андрея Белого; Егор Агафонов, издатель, редактор в частности книги, о которой мы сегодня тоже говорим — биография Клайва Стейплза Льюиса. Вчера был его день рождения, поэтому мы и неделю назад о нём говорили — была дата, связанная с днём его памяти, его ухода уже из жизни. 

Е. Агафонов 

— Да, 22 ноября — его кончина. 

А. Митрофанова 

— А 29 ноября, соответственно, его день рождения — вот он неделю не дожил до 65-летия. Вы знаете, поскольку мы «Хроники Нарнии» всё равно так или иначе поминаем в разговоре, мне хочется понять, как этот человек, будучи серьёзным учёным, очень взрослым и таким, так сказать, закопанным в науку, преподаватель Оксфорда, впоследствии Кембриджа, профессор, всё-таки написал книгу, которая дышит такой радостью. Вот открываешь «Хроники Нарнии», проваливаешься с первых строк в этот мир, и такое ощущение, как будто, я не знаю, какое-то цветущее пространство  вокруг тебя, даже несмотря на то, что там, внутри книги, могут быть всякие коллизии, битвы. Но вот это состояние счастья, которое бывает у читателя — я думаю, что я тут не одна такая восторженная гражданка по поводу «Хроник Нарнии», — оно, конечно, передаётся. Это невозможно придумать, этим можно только поделиться, если у тебя внутри эта радость есть. Откуда она у Льюиса, из чего она сформировалась, как вообще это появляется в человеке? 

Е. Агафонов 

— Вы знаете, вы сейчас произнесли слово, которое для самого Льюиса было ключевым: вы сказали слово «радость». Он свою автобиографию назвал именно так: «Настигнутый радостью». Начиная с детских лет, понятие радости было для него самым существенным, самым центральным, сердцем его устремлений. В биографии описывается тот момент, когда он, ещё будучи ребёнком, внезапно почувствовал очень трудно описуемое переживание, которое сродни религиозному — переживание желания и стремления к радости. Причём к радости не какой-то конкретной — это не было желание чего-то понятного, хорошего, того, что можно взять, пощупать руками, осязать, поставить на полку, нет, это было желание и стремление к радости, которая действительно утоляет всё. Это был какой-то непонятный зов из другого мира. И получилось так, что, действительно, всю свою жизнь он шёл, помня об этом зове, и, по мере своих сил, приближаясь к нему. Для него обретение веры во многом стало шагом как раз на этом пути. Хотя надо сказать, что сам он очень строго пытался разграничить эти два понятия и как раз говорил о том, что, когда он обрёл веру, для него это не было результатом поиска вот этой радости — это были совершенно два независимых понятия, два независимых сюжета его жизни. Когда он понял, что не может больше противиться правде Христианства, он никак не связывал это с радостью, наоборот, он очень ярко и метафорично описывает свои чувства во время обращения, когда он говорит: «Ну вот агностики упоминают снисходительно о поисках Бога. Ну какие тут поиски Бога? Это то же самое, что можно сказать о мыши, которая находится в поисках кота», — именно таковым было его ощущение во время обращения, он просто признал ту реальность, которая настигла его. Не сам он искал Бога, а Бог нашёл Клайва Стейплза Льюиса, призвал его к Себе и подставил перед Собой — так, что он больше не смог сопротивляться этому. Соединение с этой внутренней мечтой и внутренним стремлением к радости произойдёт позже — это было никак не связано всё-таки в момент обращения. И надо сказать, что так или иначе всю свою творческую жизнь, во всех своих аспектах: и как учёный, и как автор детских книг, и как автор художественной литературы для взрослых, как христианский автор-апологет — всегда сквозной темой для самого Льюиса была тема взаимоотношений двух миров: того мира, реальностью, в котором все мы находимся, и того мира, который неумолимо просвечивает сквозь него. И от этого просвечивания нельзя никуда уйти, оно настигает любого человека рано или поздно, в тот или иной момент его жизни открывается какая-то завеса, которая отделяет нас — благодаря ли жизненным обстоятельствам, благодаря ли каким-то магическим амулетам в его сказках, каким-то волшебным действиям, тем не менее наступает момент, когда пелена падает, и мы видим, что сквозь наш мир проступают очертания мира другого. Это была его тема всегда, и потрясающе, что и его научные работы тоже во многом говорят именно об этом: замечательная аллегория любви, которая исследует на примере средневековой литературы, которой он, собственно говоря, и занимался, о методе средневековой аллегории, которая по большому счёту как раз и говорит о том, как одно может познаваться через другое. 

А. Митрофанова 

— Отец Сергий, а можно вам задать вопрос? Для многих людей оказывается неочевидно, что для Православия самое главное — это вот этот мотив радости, о котором сейчас говорил Егор, и что, вообще-то, Православие именно про радость о Христе, о победе над смертью, о Пасхе, о Воскресении. Православие как будто бы совсем про другое. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Мотив радости, на самом деле, очень важный — это не единственны мотив, конечно, у Льюиса. Я думаю, что радость, скажем так, не единственная причина, по которой Льюиса нужно издавать сегодня, нужно переводить его биографию. Вообще говоря, есть такая двуединая связка: Льюис — Честертон, Льюис — Честертон. Все говорят, что Честертон такой жизнерадостный, человеколюбивый, пышущий, а Льюис такой строгий. Так вот, Льюис как раз строгий. Я не читал, конечно, ещё этой биографии, думаю, что буду впереди иметь удовольствие читать переведённую книгу. Не знаю, как сегодняшний человек, особенно западный человек, воспринимает Льюиса, но Льюис, вообще, очень во многом неполиткорректный человек. Если почитать его писания, к нему можно прицепить очень многие уголовные статьи: за экстремизм, за оскорбление религиозных чувств человека. То есть Льюис — это настоящий писатель, и радость, которая есть... вот сегодня по большей части говорят о «Хрониках Нарнии», да? Хотя у Льюиса много других замечательных книг — он сам замечательный человек. 

А. Пичугин 

— Просто про одну чуть не запретили нам говорить, в хорошем смысле этого слова, потому что мы о ней говорили чуть ли не в каждой программе, после этого нам... 

Свящ. Сергий Круглов 

— Ну да... Дело в том, что вот эта радость, которая есть у Льюиса — как говорят, что это детская радость, многие считают — это сказки. А ведь радость-то не детская — это не детское качество. Детство — это вообще очень травматичный период у человека. Сам Льюис, когда он писал в той же биографии «Застигнут радостью», когда вспоминал о своей частной, закрытой школе, он говорил, что это были годы, которые были осквернены гадкими, подлыми грехами. Он очень часто говорит именно, если прочитать «Кружной путь. Или блуждания паломника», вот эта аллегория замечательная — о том, как ребёнок взрослеет, как он видит свою мечту, этот остров, и как потом грехи уводят его в сторону. Да вообще любой из нас, имеющий детей, и любой из нас, бывший ребёнком когда-нибудь, прекрасно понимает, что детство — это не только радость. Какая там радость? — это травматичный период. Тем более, что ребёнок отличается тем, что он не умеет жить, он не умеет понимать очень многих вещей, ему недоступно милосердие, ему недоступны какие-то взрослые вещи, тем более подростку. Подростки ригористичны, они максималисты, они бывают жестоки — они сами от этого мучаются. Говоря по-русски, любой бывалый зек скажет, что зона малолеток — это самая жестокая зона. Поэтому связывать детство и радость, и сказку — это, конечно... 

Е. Агафонов 

— Детство становится счастьем в ретроспективе, когда мы оборачиваемся на него. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да, конечно, в ретроспективе становится счастьем всё, что угодно, не только детство — всё, что хочешь.  

А. Митрофанова 

— Кстати говоря, да. 

Свящ. Сергий Круглов 

— И радость — это и не взрослое качество, то есть его нельзя привязать ни к детству, ни к взрослости, ни к каким-то земным вещам. Радость Льюиса — это христианское качество, которое в нём было. Он не мог им не поделиться просто потому, что оно в нём было. И самое главное в творчестве Льюиса — это сам Льюис, это сам человек, который настолько любит Христа, он настолько уже живёт одной или даже двумя ногами в Царстве Небесном, в Царстве Божьем, что он просто не может не поделиться этим. И он ещё настолько талантливый писатель, что он всё это облекает в самые разные формы: что форму сказки, что форму проповеди, что форму размышления, апологетики — в какую угодно. 

А. Митрофанова 

— Вы знаете, я в своё время сделала такое открытие, но это было давно, сформулировала его так: радость — это естественное состояние человека. Когда я об этом сказала моим друзьям, они решили, что... всё, приехали — привет горячий, да? 

Свящ. Сергий Круглов 

— Оторвался от реальности. Потому что все путают радость и удовольствие, радость и кайф — а это разные вещи. 

А. Митрофанова 

— Я-то, мне кажется, немножко не про кайф в тот момент думала. Сейчас, когда я вспоминаю эту свою  фразу, мне иногда тоже кажется, что, наверное, я сошла с ума чуть-чуть, а может быть, и не чуть-чуть. Но вместе с тем, вот когда читаешь — даже вот то, что вы сейчас говорите про размышления Льюиса и про его путь, и про вот это состояние радости, — оказывается, что оно органично для нас, что оно действительно для христианина органично. Но почему тогда многие из нас в последнюю очередь, например, Православие связывают с радостью? Почему мы не видим в нашей вере того, что могло бы нам эту радость доставить?  

Свящ. Сергий Круглов 

— Ничего подобного, почему не видим? Видим прекрасно. Ведь житие преподобного Серафима Саровского, которое все хорошо... радовался и всех встречал словами: «Радость моя, Христос Воскресе!» Мы понимаем, что радость нужна, другое дело, что мы сами в себе её не находим пока что. Дело в том, что человек, который пока ещё в пути к радости, который обременён грехами, обременён заботами, проблемами, болезнями, который обременён немощью, который обременён падшестью этого мира, в котором мы родились, он ещё пока не дошёл до радости. Поэтому слишком частое напоминание о радости, естественно, раздражает падшего человека — ничего особенного в этом нет. Представьте себе больного, который лежит, болеет, а ему говорят: «Ну, скорее, скорее вставай, ты ведь должен вальс танцевать завтра. Уже завтра ты должен выздороветь, завтра мы пойдём...» — «Куда мы пойдём? Мы никуда не пойдём, у меня ножки не ходят», — говорит больной. Поэтому людей, которые как-то вот раздражаются при словах о радости, людей, которые раздражаются при упоминании о книгах Льюиса, их можно только пожалеть — у них ещё всё впереди, жизнь ещё не кончилась. 

Е. Агафонов 

— Им можно немножко позавидовать. 

А. Митрофанова 

— Конечно! 

Е. Агафонов 

— Конечно. Радость — это фундамент, но никакой дом не может состоять только из одного фундамента, на нём стоит что-то другое: на нём стоят стены, стоит крыша, стоят окна, полы и так далее. Радость лежит в основе ежедневной жизни христианина, мы знаем прекрасно из нашего ежегодного опыта, каким образом пасхальная радость даёт для нас действительно фундамент и основу для того, чтобы жить каждый следующий год. Но невозможно жить в доме, который состоит только из одного фундамента и всё. 

А. Митрофанова 

— Отец Сергий, а ваш отец Филофил, герой вашей книги, которую сейчас вы будете презентовать, которая, ура-ура, появилась, её можно теперь читать не только в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», она ещё и с вашими рисунками. Какое основное настроение в этой книге, как вы его определили? 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да, там тоже, конечно, радость, но отец Филофил немножко другой человек. Оно у него, если вот так... это же настроение, поскольку мы говорили всё-таки не об этой книжке, мы говорим про Льюиса, есть тоже такое... Это человек, у которого всегда есть путь отхода, эскапизм такой есть, который говорит: «Вжух!» — и уходит в клеть сердца своего. 

А. Митрофанова 

— И стоит там, как мать поставила, по-старому. 

Свящ. Сергий Круглов 

— В принципе, о том же самом говорит Льюис, то есть Нарния — открывается дверца шкафа, и ты попадаешь именно в клеть сердца своего, ты попадаешь в ту страну, в которой очень многое, тяготящее тебя в жизни, уже не властно над тобой: соображения вот этого мейнстрима, соображения выгоды, соображения злобы дня сего, — где вся твоя любовь, все твои желания, все твои мечты, всё твоё приключение — всё оживает, где всё по-правде, где всё по-настоящему и где все мечты сбываются тоже по-настоящему. Не так, как сбываются у взрослого человека мечты: вот он мечтает, чтобы выплатить ипотеку, — вот он выплатил ипотеку и думает, что будет счастлив. А на самом деле ничего подобного: наступает новая забота, и он опять несчастен — потому что ипотеку-то он выплатил, а теперь ему надо кредит за машину платить и так далее, и так далее, без конца. В Нарнии человек счастлив по-настоящему. — вот в этой клети сердца своего. И это то самое место, где человек может отдохнуть от шума этого падшего мира, где он может отдохнуть от его неправды, от его забот, которые лезут в глаза всё время, как контекстная реклама. Он может там побыть самим собой, мальчик может действительно взять в руки меч и действительно биться за правду. Если в этом мире мальчик возьмёт в руки меч, то это окончится трагедией, по крайней мере родителей могут лишить родительских прав. Помните, как там бандиты с ножиками, вот когда они уходили в Нарнию через вот эту стену школьную, когда за ними хулиганы гнались? Вот они были с мечами, среди них лев, а хулиганы, которые их увидели, сказали, что там какие-то бандиты с ножами ужасными. Вот это настоящая страна, где всё по-настоящему. И самое главное, что есть в Нарнии той же самой, — там все правильно считывают смыслы: там зло — оно злое для всех, добро — доброе для всех. Там нет разночтений, там нет такой трагедии, что человек, которого ты любишь, неправильно понимает тебя.  Там есть, конечно, Эдмунд, который поверил Белой Колдунье в один момент, там есть предательство, там есть опамятование от предательства, но в конце концов там всё по-настоящему и там все равны: равны в добре, равны в зле — все стоят на одной плоскости, все живут в одном мире. 

А. Пичугин 

— Напомним, что в гостях у светлого радио сегодня редактор книги про Клайва Стейплза Льюиса и издатель Егор Агафонов; священник Сергий Круглов, поэт, клирик Спасского собора Минусинска, лауреат премии Андрея Белого. Мы говорим сегодня и про книгу, которая выйдет в ближайшее время... 

Е. Агафонов 

— В январе. 

А. Пичугин 

— В январе, да? Ну, буквально через месяц выйдет в России — это перевод биографии Льюиса. Поговорим ещё, думаю, в оставшиеся у нас 10-15 минут ещё и о книге отца Сергия новой, которая буквально вчера была презентована в Культурном центре «Покровские ворота». Мы так уже заходили с разных сторон к ней, подходили. Вы говорили про эскапизм, а для вас отец Филофил — это не такая попытка тоже уйти в себя, в ваш личный эскапизм, нет? 

Свящ. Сергий Круглов 

— Попытка уйти в себя нарушает заповедь о любви. 

А. Пичугин 

— Смотрите, в последнее время я замечаю, что ряд интересных священников, на которых я подписан в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», у них появляются такие своеобразные альтер-эго, которые они описывают — или это в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» происходит, или просто в каких-то записях, которые иногда личными сообщениями присылают. У вас это просто ярко вылилось в книгу. Но в целом вот для людей, которые действительно размышляют над какими-то проблемами, которые появляются, и вот так их переосмысливают, это какая-то новая веха такая, по-моему. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Нет, на самом деле ничего нового там нет, это старая традиция. В епархиях, в которых служит отец Филофил, там служит Дон Камилло, там служит патер Браун, там... в 90-х годах Иван Охлобыстин написал про отца Савву... 

А. Митрофанова 

— Точно! 

Е. Агафонов 

— А кто у них епархиальный архиерей? 

Свящ. Сергий Круглов 

— А я даже знаю, кто — это владыка Гурий. Это персонаж Бориса Херсонского — замечательного поэта в Одессе. У нас же с ним вышло в одной книжке — про отца Натана и про владыку Гурия. Поэтому нет... 

А. Митрофанова 

— Умеют люди устроиться! 

Свящ. Сергий Круглов 

— Здесь ничего особенного нет. 

А. Пичугин 

— Про отца Натана надо рассказать отдельно... может быть, кто-то и не знает, что у вас это был целый цикл стихотворных произведений про отца Натана. Я не знаю, он сейчас как-то продолжается? 

Свящ. Сергий Круглов 

— Так, мы с вами где? У Льюиса? 

А. Митрофанова 

— Нет, мы сейчас о вас говорим, нам очень интересно. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Отец Филофил — это такой священник, да, он родился совершенно, можно сказать, случайно, но на самом деле мы знаем, что всё случайное — это проявление Промысла Божия. Я сидел в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» и, так сказать... не хочется сказать, что тупил в этот «Фейсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», а хочется сказать так: реагировал на вызовы времени, на разные медиаповоды, которые там постоянно возникают. И вдруг в каком-то таком состоянии... но родилось-то действительно по вдохновению, то есть как бы само собой — вдруг написал отзыв на какой-то медиаповод. Медиаповод был по поводу критики Церкви, которой очень много, о том, как жить в Церкви и что про неё говорят, и написал «отец Филофил» — само собой это родилось. На следующий день я написал ещё один пост, в котором тоже был герой отец Филофил, потом ещё третий, четвёртый. И вот с какого-то времени он вдруг полюбился френдам в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», и потом и пошло, и пошло, и пошло, и как-то вот само собой пошло. И уже примерно это было весной, а уже к началу лета люди стали массово говорить: «Как бы хорошо книжку-то про отца Филофила бы!» Думаю: «Ладно, книжку, так книжку», — а тут и издатели нашлись как раз. А потом говорят, что надо книжку с картинками — я стал соваться ко всем художникам, а все мне безжалостно и цинично говорили: «Сам рисуй!» Пришлось нарисовать самому, и вот так получилась книжка. Отец Филофил — это не то что какая-то отдушина, куда бы я изливал свои какие-то проблемы, фрустрация такая, нет, конечно, это какой-то персонаж, который родился, но по той причине, что он оказался близок очень многим людям, он оказался многим интересным. Я вижу, что, действительно то, что мы говорили о Льюисе, то уместно и здесь: приключения и вот эта фундаментальная радость, которая всё-таки фундамент дома, без которого не стоит дом, она нужна всем, даже тем, кто раздражён этой жизнью, даже тем, кто, казалось бы, внешне уже не верит ни в какую радость, уже не верит ни в какое приключение — он нужен всем. А то, что отец Филофил уходит в клеть сердца своего — это не эскапизм, не бегство — каждому человеку нужна в нашей нынешней падшей жизни территория, чтобы передохнуть. Кстати сказать, у того же Льюиса это считается... Помните, в «Переландре»? — он не мог бы общаться так, с Богом так нельзя общаться (по-моему, у Рэнсона где-то размышления), что можно отойти, закурить, сунуть руки в карманы, засвистеть, то есть ты не можешь уединиться в клети сердца своего перед Ним — перед Богом. А здесь нам всё-таки это необходимо. Бывают минуты битвы, какая была у Рэнсона в «Переландре», а бывают, конечно, минуты, когда нам нужно передохнуть вот для чего: не просто, чтобы набраться сил и дальше идти миссионерить окружающих, а просто чтобы побыть самим собой, что я должен быть самим собой, потому что Богу надо меня как-то назвать, н должен меня отличить от всего остального фона, у меня должно быть какое-то своё имя, которым он может позвать меня ночью. И вот это очень важная вещь — эта территория, скажем так, эта «Нарния» должна быть у каждого человека. 

Е. Агафонов 

— Можно я добавлю как раз вот к этому сюжету — к внутренней клети сердца — замечательную деталь как раз из этой редактируемой биографии? Не так давно лондонское издательство, где хранятся рукописи Льюиса, пригласила, чтобы сделать по ним заключение, одного графолога, специалиста по почерку, не объясняя ей, что за человек является автором тех текстов, которые она должна была проанализировать. Она сделала заключение, и в этом заключении было очень интересное утверждение, что «это человек, у которого есть какой-то свой сарай». Под «сараем» она имела в виду как раз внутреннее пространство, куда он уходит, закрываясь от всего, и живёт в ином мире. Интересно, что там у Льюиса даже в каком-то совершенно другом месте он тоже говорит о своём сарае, то есть это буквально получается такое пересечение на уровне слов. Вот как раз, когда вы говорили сейчас о внутренней клети сердца, я, чтобы немножко так опять вернуть всё-таки разговор к Льюису, вспомнил — это, по-моему, как раз очень хорошо подходит: внутренний сарай, в котором и создавалась Нарния. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да, но у Льюиса сарай встречается ещё и в «Последней битве». 

Е. Агафонов 

— Да, конечно. 

Свящ. Сергий Круглов 

— И в этом сарае остаются сидеть гномы, они так уверены, что сидят в сарае, что их кормят всякими непотребными очистками, в то время, как перед ними вся Нарния. Поэтому этот сарай... Клеть сердца своего — это не хорошая и не плохая вещь, это инструмент, который нужен иногда, но его можно использовать по-всякому. 

А. Митрофанова 

— Кстати говоря, эта история с гномами, этот пример один из моих любимейших в «Хрониках Нарнии», когда уже стираются границы между жизнью земной и жизнью небесной, и герои, действующие лица Нарнии все постепенно восходят в небеса, и Аслан перестаёт уже быть львом и становится всё больше похожим на Того, Кто Он есть на самом деле. И там эти гномы держат сидя круговую оборону. То есть к ним подходит Люси, которую они нежно любят, они ей доверяют, в общем-то. Девочка, одна из главных героинь «Хроник Нарнии», она подходит к ним и говорит: «Ну что же вы все тут сидите? В круг сели, глаза закрыли, уши заткнули и повторяете...» — они как мантру там повторяют: «Гномы для гномов, гномы за гномов!» — «Посмотрите, какая красота кругом!» Они отвергают её предложение, они говорят: «Нет, нас обманывают! Мы тут сидим, на нас пытаются напасть враги, а мы сидим в круговой обороне, все сосредоточены», — вот в своём этом самом внутреннем сарае. И Люси просит Аслана: «Ну сделай что-нибудь, помоги!» А он ей говорит: «Милая, сейчас ты увидишь, что я не всё могу». И он подходит к этим гномам, как-то дует на них, и им кажется, что с ними хотят сотворить что-то ужасное. А к ним, на секундочку, Господь Бог подошёл! Но им кажется, что с ними хотят сотворить что-то ужасное. Им приносят самый прекрасный напиток, который есть на свете — они считают, что их хотят отравить и так далее. Вот как различить, когда мы внутри, вот в этом своём внутреннем сарае, запираемся от Господа Бога и не пускаем Его внутрь, а когда это действительно нам необходимо, чтобы встретиться и с собой, и с Ним? 

Свящ. Сергий Круглов 

— Этого никто не знает. Человек — это великая тайна. Ведь, простите, верить в Бога и верить в человека — это две равновеликие вещи, которые обязательно должны быть. И мы должны согласиться и принять то, что человек — это всё-таки дитя Божие, это великая тайна, в нём есть многие вещи... это тот самый камень, который Господь Бог породил и который не может сдвинуть с места: ну не хочет человек! Вот моё «не хочу» — ну никто ничего с ним не может сделать, ни военные силы всех государств, ни близкие, ни родные, ни Господь Бог, никто — «а я не хочу», и всё. 

А. Митрофанова 

— Как нам в себе это различить? 

Свящ. Сергий Круглов 

— Это великий дар свободы и дар родства. Мы можем только надеяться, но отсюда нельзя рассчитывать — можно только надеяться на то, что рано или поздно всё будет хорошо, а как оно будет — никто не знает. 

А. Митрофанова 

— А можно вернуться к этой вашей фразе, что «попытка уйти в себя нарушает заповедь о любви». А что имеется в виду?  

Свящ. Сергий Круглов 

— Имеется в виду: уйти настолько далеко, чтобы уже не хотеть вернуться... не хотеть вернуться и для всех быть всем, чтобы спасти хотя бы некоторых. Можно настолько надолго зависнуть в этой клети сердца своего, можно уйти в Нарнию и настолько долго там пребывать, что... 

Е. Агафонов 

— Забыть о том, что тебя ждут. 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да. Но в конце концов Господь напомнит, Нарния перестанет быть Нарнией, прекрасная мелодия превратиться в отвратительный атональный мотив, розы начнут чернеть и гнить, море покроется льдом, и в конце концов человек увидит, что он находится не в Нарнии, а в царстве Белой Колдуньи, что он что-то не то делает. И вот когда он вспомнит об этом, он уйдёт из Нарнии, ведь сколько раз было сказано первым — тем, кто всегда остаётся королями: «Кто был однажды королём и королевой в Нарнии, останется в них навсегда». Теперь им пора возвращаться. «Почему? Мы не хотим!» — «Пора! Вы останетесь навсегда королями в Нарнии и королевами, но возвращаться нужно», — говорит Аслан. Надо возвращаться — в тот мир, где не всегда красиво, где не всегда светит яркое солнце, где бывает серо, тускло, скучно, грустно, иногда страшно, в наш обычный мир, потому что там живут те, кто нуждается в нашей любви. 

А. Пичугин 

— На этом очень хорошо нам закончить программу, потому что по времени она как раз подходит к концу. Но я напомню, что мы ещё сегодня говорили, немного, правда, совсем, про книжку отца Сергия про отца Филофила. И поэтому я маленькой зарисовочкой хотел бы закончить — про отца Филофила как раз:  

«Что за имя у тебя такое — Филофил? — раздражённо сказал епархиальный секретарь, заполняя  анкету. — И в святцах не встречал. Кто у тебя Ангел-Хранитель-то?» — «Дед Мороз», — ответил отец Филофил, зашёл в клеть сердца своего, затворил дверь, сказал: «Вжух!» — и, оседлав ёлку, как ракету, по-старому, как мать поставила, взмыл и помчался к новому». 
Очень мне это нравится. Спасибо вам большое! Сегодня мы говорили вместе с Аллой Митрофановой, говорили с Егором Агафоновым, редактором книги про Клайва Стейплза Льюиса, книги-биографии, которая должна вот-вот выйти; с отцом Сергием Кругловым, клириком Спасского собора города Минусинска в Красноярском крае, поэтом, лауреатом премии Андрея Белого и автором книги про отца Филофила, которая совсем недавно, вот днями буквально, вышла из издательства, вчера была презентована в Культурном центре «Покровские ворота». Отец Сергий, кстати, пока мы говорили, к Аслану ещё и Рипичипа пририсовал с мечом. 

А. Митрофанова 

— Ой, дайте посмотреть, пожалуйста! 

А. Пичугин 

— А, это мистер Бобр? А я не вижу отсюда. 

А. Митрофанова 

— Отец Сергий, расшифруйте, пожалуйста, напоследок всё-таки имя: Филофил — любящий в квадрате? Как это? 

Свящ. Сергий Круглов 

— Да, наверное. Вот любящий в квадрате, вот из этого квадрата он иногда уходит в клеть сердца своего, потому что всё время быть в квадрате очень тяжело. 

А. Митрофанова 

— Спасибо вам большое за этот разговор! 

А. Пичугин 

— Да, всего доброго! 

Свящ. Сергий Круглов 

— Спасибо! 

Е. Агафонов 

— Спасибо. 

А. Митрофанова 

— До свидания!  

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем