«Неделя 18-я по Пятидесятнице». Прот. Дионисий Крюков

У нас в гостях был настоятель храмов Михаила Архангела в Пущино и Рождества Богородицы в Подмоклово протоиерей Дионисий Крюков.

Разговор шел о смыслах богослужения в ближайшее воскресенье, а также о праздновании памяти святителей Московских (Петра, Феогноста, Алексия, Киприана, Фотия, Ионы, Геронтия, Иоасафа, Макария, Филиппа, Иова, Ермогена, Тихона, Петра, Филарета, Иннокентия и Макария), апостолов Фомы и Иакова Алфеева, мучеников Сергия и Вакха и преподобной Пелагии Антиохийской.

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья! С вами Марина Борисова, в эфире наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы всегда говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья предстоящей недели.

И сегодня мой гость — настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков...

Прот. Дионисий

— Здравствуйте, дорогие друзья!

М. Борисова

— С его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в 18-е воскресенье после Пятидесятницы, и на наступающей неделе. Как всегда, мы по давно сложившейся у нас традиции стараемся разобраться в смысле наступающего воскресенья исходя из тех отрывков из апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за божественной литургией.

Завтра мы услышим отрывок из 2-го послания апостола Павла Коринфянам. С 9 главы, стихи с 6 по 11. И начинается этот отрывок словами, которые сразу вызывают вопрос. «При сем скажу: кто сеет скупо, тот скупо и пожнет, а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет».

Вот о чем идет речь? Только ли речь идет о материальной милостыне — то есть, тот, кто щедро раздает что-то в виде благотворительности, тот обретет некий щедрый дар воздаяния. Либо тут речь вообще совершенно о другом?

Прот. Дионисий

— Как мне кажется, здесь апостол имеет в виду добродетель как таковую, щедрость как добродетель. Он говорит о том, что надо не просто уметь раздавать милостыню, но иметь в душе такое качество, при котором ты готов всем делиться. И не только своим материальным благополучием. И не только ради воздаяния. На самом деле, и воздаяние может быть не вполне вещественным. Но мы же, в конце концов, надеемся на щедрость Божию, которую ожидаем получить в Царстве Небесном...

И щедрость — это состояние души, при котором человек все время готов не считать что-то для себя, но считать только для других. Отдавать щедрой рукой и не бояться, что ему чего-то не хватит... В этом великая на самом деле мудрость, и в этом некий даже закон. Потому что человек, которому кажется, например, что у него нет смелости, что нет решительности — но если он начинает себя вести как смелый, решительный человек, и кого-то этим заражает, и кому-то это подает — обязательно в нем эти качества появляются. Потому что Бог именно такую щедрость и вознаграждает...

М. Борисова

— А дальше у апостола есть такие слова: «Бог же силен обогатить вас всякою благодатью, чтобы вы всегда и во всем имея всякое довольство, были богаты на всякое доброе дело». Опять это вот тот самый случай, когда все слова отдельно понятны, а когда они вместе — вызывают некоторое недоумение.

Понятно, что Бог силен обогатить каждого Своей благодатью, это не вызывает вопросов. Понятно, что хорошо, когда мы имеем всякое довольство. То есть, не ропщем, смиряемся и во всех превратностях судьбы видим только то благо, которое Господь хочет нам преподать через эти превратности. Это тоже понятно... Но «были богаты на всякое доброе дело»... Вот все это вместе сложить — не очень получается...

Прот. Дионисий

— Да, но это все из-за того, что нам кажется, что наша добродетель — это условие получения благ от Бога. На самом деле, добродетели сами по себе — это и есть благо. Это и есть та щедрость, которой на самом деле нам не хватает. Как правило, мы думаем: у нас не хватит сил, у нас не хватит чувств, у нас не хватит любви, не хватит разумения... Поэтому мы должны что-то для себя приберечь.

И вот именно об этом, как мне кажется, говорит апостол в этом месте — что «богаты на всякое доброе дело». То есть, быть богатыми — способными к тому, чтобы это доброе дело совершать. Мне кажется, это вот и есть наша слепота, когда нам кажется, что мы бедны — какими-то теми же самими силами, внутренними чувствами, верой, в конце концов, надеждой, любовью...

Мы бедны; но на самом деле, если начнешь делать то, как если бы ты богат любовью, богат надеждой, богат верой — и она у тебя появляется...

М. Борисова

— Ну, дальше апостол... Он как бы еще умножает этот смысл. До такой степени, что иногда кажется... Знаете, есть такое выражение — масло масленое. Потому что он завершает... этот отрывок завершается его словами: «чтобы вы всем богаты были на всякую щедрость». То есть, богаты на всякую щедрость... Это уже вот...

Прот. Дионисий

— Да... (смеются)

М. Борисова

— Какой-то перебор... Что уже не знаешь, куда это разместить...

Прот. Дионисий

— Наверное, это как раз вот очень хороший перебор для того, чтобы осознать, что беднота — это концентрация на совершенно другом смысле. Беднота — это когда мы хотим получить, но не отдать. Как раз Евангелие — это тот удивительный божественный волшебный кристалл, который переворачивает все наше сознание.

Мы хотим для себя — а надо отдавать. Мы думаем, что мы не имеем; но если мы делаем так, как будто мы имеем — мы получаем. То есть, на самом деле апостол нас и провоцирует на то, что... Поверьте в то, что вы богаты! Поверьте в то, что вы щедры! И к вам это все прибудет, и Господь вам все это будет давать...

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Луки из 7 главы, стихи с 11 по 16. Достаточно хорошо известна история евангельская о том, как Спаситель пошел в город под названием Наим, и Ему навстречу двинулась процессия похоронная — вдова, жительница этого города, хоронила своего единственного сына. И Господь сжалился над ней...

Причем удивительный такой нюанс: она Его даже ни о чем не просила! Если Иаир просил исцелить дочь, то вдова просто попалась навстречу. И Господь сказал: «Юноша, тебе говорю, встань!».

Вот удивительно много написано всевозможными богословами толкований этого места. Но мне кажется, что как бы каждый толкователь — он как поворачивает волшебный кристалл и каждый раз заставляет нас взглянуть на эту евангельскую сцену с разных позиций, с разных точек зрения. И увидеть немножко то, что мы не видели раньше в этом во всем.

Вот например, часто цитируемый мной и очень мной любимый и уважаемый (светлая ему память) протоиерей Вячеслав Резников заметил в этом то, что идут навстречу друг другу две процессии. Идет Господь — и за Ним ученики, и идет мертвый, идет смерть. И в какой-то точке они встречаются...

Прот. Дионисий

— Встречаются смерть и Жизнь, действительно...

М. Борисова

— И вот этот вот удивительный момент, когда Господь побеждает смерть еще до Своего Воскресения — то есть, наглядно...

Прот. Дионисий

— Да... Здесь, на мой взгляд, есть несколько моментов, на которые стоило бы обратить наше внимание. Ну во-первых, хочется сказать вот что. Почему эта вдова не попросила Господа? Потому что ей это даже в голову не пришло! Потому что Иаир просил, но он просил об исцелении умирающей! А Лазарь вообще ни о чем не просил — это еще один, третий случай, когда Христос еще до Своего Воскресения кого-либо воскрешает... То есть, туда шел Христос для того, чтобы явить Свою силу, и Свою любовь, и Свое божество — я имею в виду к Лазарю...

А здесь... Это история, которая в сознании всех людей, которые там присутствовали, обязательно воскрешает в уме историю всем известную про пророка Илию. Потому что именно пророк Илия уже воскрешал сына вдовы. И здесь происходит то же самое. Не случайно в конце люди прославили... «Великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой» — сказали окружающие, потому что они безусловно в Нем признали пророка. Они в Нем признали человека, равного Илие...

Но для... в перспективе всего Евангелия, всего Нового Завета, конечно же, это — предзнаменование того, что Христос побеждает любую смерть. Причем побеждает не как пророк Илия, который силой Божией это творит; а эта сила Божия в Нем Самом и присутствует. И в данном случае это — предзнаменование того, что и Сам Христос воскреснет на кресте...

М. Борисова

— Отец Вячеслав в своей проповеди отмечает еще один момент, на который мы редко обращаем внимание. Господь, прежде чем воскресить сына этой женщины, говорит ей: «Не плачь». Парадокс в том, что Он же перед этим говорил, что блаженны плачущие!

И вот дальше отец Вячеслав напоминает историю пророка Давида, у которого когда заболел ребенок — он плакал, молил, он был воплощенное отчаяние... Но когда ребенок умер — он почему-то вдруг успокоился. И рассуждая об этом, слуги сказали ему: «Что значит, что ты так поступаешь? Когда дитя было еще живо, ты постился и плакал; а когда дитя умерло, ты встал и ел хлеб?». А Давид отвечает: «Доколе дитя было живо, я постился и плакал, ибо думал, что кто знает — не помилует ли меня Господь, и дитя останется живо. А теперь оно умерло. Зачем же мне поститься? Разве я могу возвратить его? Я пойду к нему, а оно не возвратится ко мне»...

И к чему вспоминает об этом отец Вячеслав: он говорит, что если мы хотим участвовать в грядущем воскресении мертвых, и принять воскресшими наших родных и близких, то расставаясь с ними на время, мы должны хоть в какой-то мере услышать это властное «не плачь», сказанное нашим Господом Иисусом Христом, владычествующим над живыми и мертвыми...

Я думаю, что вот эта мысль — она очень актуальна, в особенности в те времена, в которые происходят какие-то события, от нас не зависящие и иногда приносящие в нашу жизнь трагическую ноту... Вот мне кажется, это очень важный момент, о котором надо помнить...

Прот. Дионисий

— Безусловно... Ну слезы — в общем-то, им особо не прикажешь. Я думаю, что Христос просто говорит, мол — настройся на другой лад. Настройся на то, что есть перспектива иная, нежели то, чем мы себя сейчас пугаем, или нежели то, что мы сейчас, может быть, даже видим. Над тем, в чем мы сейчас находимся, есть еще и другое измерение, другая жизнь, другая цель. И в общем-то, христиане именно и призваны жить этой самой высокой целью — стремиться к небу...

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, в эфире радио  — программа «Седмица», с вами — Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков. Как всегда по субботам, мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели.

Ну, предстоящая неделя у нас начинается с такой хорошей долей... с таким хорошим зарядом воспоминаний о своем, родном, святом православном... Это 18 октября как раз у нас день памяти святителей московских, а святители московские... Вообще интересно вспомнить, откуда взялась практика соборного празднования памяти святых отцов? Ведь это тоже не сразу пришло в церковную практику?

Прот. Дионисий

— Это пошло с конца 11-го столетия, когда в Константинополе развились серьезные дискуссии по поводу того, кто из великих святителей — Василий Великий, Григорий Богослов или Иоанн Златоуст — более святой, более умный, более Богу угодивший... Вот, и тогда, для того, чтобы эти споры были прекращены, была установлена одновременная память всем трем святителям. Согласно церковному преданию, в 1084 году митрополит Евхаитский Иоанн удостоился явления ему всех трех святителей, возвестивших ему, что они равночестны перед Господом, и повелевших установить единый день чествования их общей памяти.

В том же году в православной церкви был установлен собор вселенских учителей и святителей — общецерковное празднование совместной памяти трех великих святителей, которые в период становления Церкви Христовой смогли отстоять каноническое православие в борьбе с ересями...

М. Борисова

— Ну а что касается наших московских святых, то тоже вот так с течением столетий этот пантеон московских святых расширялся, причем не в хронологическом порядке даже. Потому что сначала тоже стали чествовать трех московских святителей — митрополитов московских Петра, Алексия и Иону; и вроде как все вполне всех устраивало, вот такое соборное поминовение.

Потом, как ни странно, абсолютно всеми церковными историками раскритикованный 19 век, такой весь помешанный на стремлении к прогрессу, отход от Церкви, книгоноши, которые ходят по всей Руси и объясняют крестьянским детям, что Бога нет — казалось бы... И именно в этот синодальный период встает вопрос о канонизации и присоединении к этому празднованию еще митрополита Филиппа Колычева.

А уж вот 20 век начался с присоединения к этому еще и патриарха Ермогена... Вот все так разбросано, они все в разные исторические периоды, по разным поводам — но как-то вот они собрались именно к тому моменту, когда церкви предстояли большие испытания. Как промыслительно вот они собрались все вместе, чтобы можно было просить об их совместной молитве тем, кому эти испытания предстояло пройти в 20 веке в России...

Но закончился 20 век тем, что сонм святителей московских пополнили святейший патриарх Иов и святитель Макарий, митрополит Московский — собственно, родоначальник московского святительства и человек, который очень много сделал для становления церкви. Вот эти знаменитые макарьевские соборы, которые очень много решили в церковной практике и в устройстве жизни православной церкви, именно российской.

А потом, уже в наше время, к ним присоединились святители Филарет Дроздов, благодаря которому мы имеем синодальный перевод Библии. Он много чего хорошего сделал на своем долгом святительском веку. Но вот всю жизнь он положил на то, чтобы добиться, чтобы этот синодальный перевод на литературный русский язык был издан. Представляете, вот почти целый век боролся архиерей — вполне уважаемый, вхожий во все кабинеты, вплоть до императорского... В православной стране России добиться издания перевода Библии на русский язык стоило ему вот таких титанических буквально трудов.

Ну и, естественно, помимо него еще — святитель Тихон Белавин, патриарх Московский и всея Руси...

И его местоблюститель — удивительный человек, которого то вспоминают, то опять его имя уходит под спуд... И очень жалко, потому что из сонма новомучеников российских для меня, например, в моем восприятии, он находится на совершенно особом месте — это местоблюститель патриаршего престола митрополит Крутицкий, священномученик Петр Полянский.

Это человек, который вступил на свой крестный путь с абсолютно открытыми глазами. Он не был ни священником, не был ни монахом. Когда он был избран участвовать в соборе...

Прот. Дионисий

— В Поместном соборе...

М. Борисова

— В Поместном соборе 1917-1918 годов... Он был преподавателем, он сделал великолепную преподавательскую карьеру, был камергером; он был удостоен потомственного дворянства... И будущий патриарх Тихон просто попросил в кулуарах этого собора принять постриг, принять священство и епископство. Ему нужен был такой помощник...

И этот человек, придя после такого предложения домой, сказал домашним, что он понимает, что он подписывает себе смертный приговор. А этот смертный приговор растянулся больше чем на 10 лет... Вот с самого того момента, как он остался после патриарха Тихона местоблюстителем, вся махина репрессивного аппарата только и делала, что пыталась его уничтожить — и не смогла.

То есть, в 36-м году власти были вынуждены официально сообщить о его смерти — хотя он еще почти год был жив. На него было заведено новое уголовное дело, и только осенью 37-го года его расстреляли. При этом в 36-м году было сказано, что его уже нет, его официально отпели... И казалось бы вот... То есть, один человек своим подвигом показал, что если уж человек идет за Христом, то — если Христос с ним — то его не в силах побороть ничто. Это фантастическая фигура...

Прот. Дионисий

— Да. А для нас для всех очень важно то, что это все московские святители, это люди, которые стояли во главе нашей русской церкви, и они стояли исторически и стоят до сих пор, предстательствуют перед Богом за всю нашу паству. И в общем-то, такие столпы... Не случайно ведь святителей считают столпами церкви, то есть, основанием каким-то. Если вот мы вспомним архитектуру — на столпах держится весь свод. Вот на них держится здание всего церковного устройства. И они молятся... Мы вспоминаем о них, об их деятельности сейчас, исходя из исторической канвы; но еще немаловажно то, что они в Царстве Небесном, в Небесной Церкви за нас молятся и нас поддерживают своим предстательством...

М. Борисова

— Ну историческая канва — тоже немаловажная. Потому что ведь мы привыкли видеть святителей на иконе, и они воспринимаются, в общем-то, как равные какие-то, равнозначные, что ли, личности. Но помимо иконного изображения есть ведь еще и история реальных людей. И она тоже может очень многому научить.

Разве не учит нас сейчас очень многому, или по крайней мере не призывает задуматься об очень многих своих отношениях к окружающей нас действительности позиция патриарха Ермогена, который до последнего был верен помазаннику Божьему — даже если этот помазанник был ну просто чудовищно не подходящий на эту роль человек в образе Василия Шуйского? То есть, это исторический анекдот, а не человек. И при этом он, раз был помазан на царство — патриарх Ермоген до последнего был верен присяге помазаннику...

То есть, это вещи, которые в голове у нас сейчас не укладываются — они требуют размышления, требуют выработки какого-то собственного отношения к каким-то вещам, которые касаются непосредственно нас...

Прот. Дионисий

— И рядом с патриархом Ермогеном рядом стоит патриарх Тихон, который совершенно по-другому, на самом деле, отреагировал в своей жизни на те события, которые... Это тоже драматическое событие в истории Русской церкви, сравнимое со Смутным временем, может... Не будем говорить, что больше, а что меньше драматично. Но тем не менее...

Патриарх Тихон воспринял патриаршество в тот момент, когда оно только-только восстановилось. В общем-то, народ отвык от патриаршества. Но в этот момент уже рухнула вся, так сказать, привычная иерархическая государственная структура. И в какой-то степени он остался вот таким вот идеалом — идеалом стойкости, идеалом какой-то верности... И высказывался...И несмотря на то, что из всех претендентов на патриарший престол он был наиболее... или наименее, так скажем, яркий...

М. Борисова

— Ну уж не сравнить, конечно, с владыкой Антонием Храповицким...

Прот. Дионисий

— Храповицким, да... И тем не менее, именно его промыслом Божиим... Он был поставлен на первосвятительский престол! И его жизнь, его слово, его мужественность — это, конечно, просто... не умаляло веру в народе, а, наоборот, только ее возбуждало...

М. Борисова

— Вы слушаете программу «Седмица». С вами — Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков. Мы ненадолго прервемся и вернемся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

М. Борисова

— Продолжаем нашу программу «Седмица», в которой мы каждую субботу разговариваем о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами — Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков.

Эта неделя дает нам повод вспомнить сразу двух апостолов — двух ближайших учеников Христа, абсолютно разных. И поразительно непохожих друг на друга, и в то же время нашедших место среди ближайшего круга Спасителя, когда он был... исполнял Свое служение на земле. Я имею в виду апостола Фому, память которого мы отмечаем 19 октября, и апостола Иакова Алфеева — память его 22 октября.

Вот что касается апостола Фомы, то как только имя его произносится, то как правило, вспоминается вся эта история, произошедшая после Воскресения Христова, когда он потребовал вещественного уверения, поскольку он не мог поверить в то, что ему рассказывают, должен был сам убедиться. Это известный и много раз откомментированный сюжет, на тему которого много-много можно найти откликов и в изобразительном искусстве, и в литературе, и в толкованиях святых отцов, естественно...

Но мне хочется обратить внимание на то, что начинается наше знакомство с апостолом Фомой с сугубо противоположного. Поскольку первое его появление в Евангелии — когда он был еще не учеником Христовым, а галилейским рыбаком. Так вот услышав проповедь Спасителя, он все бросил, пошел за Ним и стал одним из первых из двенадцати учеников...

То есть, с одной стороны — «пока не увижу, не уверюсь»; а с другой стороны — услышал и сразу поверил. То есть, это человек, в котором вот эти две крайности составили какое-то абсолютно гармоничное восприятие учения Христова...

Прот. Дионисий

— Ну еще есть одно упоминание об апостоле Фоме — когда Христос накануне Своих страданий говорит уже в момент воскресения Лазаря, что Он идет в Иерусалим для того, чтобы умереть; а Фома говорит, что «и мы пойдем и умрем с Тобою». И вот это вот получается, что с одной стороны — его готовность умереть; с другой стороны — неверие в то, что Христос воскрес — это может породить у нас некое недоумение. Как это сочетается в одном человеке?

У него была решимость — решимость на то, чтобы разделить трагическую участь своего Учителя. При этом, судя по всему, он совершенно не ожидал гарантий того, что за этим последует какое-то благополучие. Он не верил, возможно, даже до конца в то, что Христос именно воскреснет...

На самом деле, эти истины настолько глубоки, настолько парадоксальны и непонятны, что они были открыты апостолами уже и событиями... А самое главное — схождением Духа Святого на них, когда Сам Дух их всему научил...

Ну вот тем не менее, это очень интересное сопоставление: что в одном человеке может вмещаться и вера, и неверие; и готовность, и страх; и какая-то открытость — и наоборот, недоумение...

М. Борисова

— Ну, в историю, по преданию, апостол Фома вошел еще как просветитель Индии, что очень экзотично...

Прот. Дионисий

— Угу...

М. Борисова

— Хотя могилу, ну или место захоронения его, увидеть невозможно — потому что еще в 16 веке все это место ушло под воду. Но предание сохранило воспоминания некоторых паломников, которые видели место первого захоронения апостола Фомы — так что приходится доверять их свидетельствам, что все так оно и было...

Прот. Дионисий

— Возможно, кому-то встречались так называемые апокрифические тексты — «Деяния апостола Фомы» и даже «Евангелие апостола Фомы». В общем-то, надо сказать, что это тексты, которые не восходят к самому апостолу Фоме. Это, безусловно, тексты, относящиеся к гностическим источникам, которые лишь только пытались прикрыться именем этого известного апостола. Но тем не менее, они известны, их изучают... И изучают не с точки зрения христианства, а с точки зрения истории ересей...

Не будем сейчас подробно об этом говорить. Но тем не менее, коли мы затронули тему изучения, разума... Ведь это очень важный момент, которого, мне кажется, стоит коснуться — сам процесс уверения. Ведь Христос сказал: блажен ты, но ты поверил, потому что вложил свои пальцы в Мои ребра и Мои раны; но блаженны те еще больше, которые поверили, не видя, не трогая, без всяких доказательств, без всяких гарантий...

На самом деле, мне кажется, этот парадокс, который... о котором я говорил — что так много сочетается в душе и в личности одного человека, и готовность умереть, и неверие — попущено Богом именно для того, чтоб мы об этом задумались. Задумались о том, что такое вера.

Вера — это не доказательство... Она никогда не основывается на знаниях. Знания могут быть подпорками и помощью; но вера сама по себе — это подвиг. И в этом смысле мы действительно были бы блаженны, если бы верили без всяких 100%-ных доказательств — просто потому, что это правда сама по себе. Ведь в каждом из нас существует чувство этой правды. Чувство того, что мы верим — как некий отклик на слова Божии...

М. Борисова

— Мне хочется еще все-таки несколько слов сказать об апостоле Иакове Алфееве. Может быть, потому что о нем почти ничего не сказано — просто сказано, что Иаков, брат апостола Иуды, вот один из двенадцати, и все. Вот такой вот простой человек...

Надо напомнить, может быть, нашим радиослушателям, что оба брата были вполне молодыми, но зрелыми по тем временам мужчинами, женатыми, с детьми... А когда они услышали призыв Спасителя — последовали за Ним.

Но об обоих этих братьях почти ничего не сказано.

Предание нам сохранило только воспоминание о том, что они всем помогали. Они постоянно были на подхвате. Помогали они и апостолу Филиппу, когда он там занимался денежными вопросами; они помогали апостолу Нафанаилу... То есть, их задача была вот такая — всем помогать. Очень простые люди, без всяких, казалось бы, ярких дарований.

Но есть богословы, которые считают, что именно присутствие среди двенадцати учеников Христовых этих двух очень простых людей привлекло к Спасителю огромное количество таких же простых людей. То есть, было понятно, что это не элитарная какая-то секта, что это для всех. То есть, чему учит Спаситель, способны воспринять и очень одаренные во всех смыслах личности вроде апостола Иоанна и апостола Петра, и в то же время — такие простецы, как Иуда и Иаков Алфеев...

Прот. Дионисий

— А мне вот очень интересен вопрос. И апостол Фома, конечно, о котором мы говорим, и апостол Иаков, и апостол Иуда — все они в день Пятидесятницы получили дар говорения на иностранных языках. Значит ли это, что они стали учеными-филологами?

Мне так кажется, что это не столько филологический дар, сколько дар именно понимать, сочувствовать, верить и передавать свою веру. Это некий такой вот дар умения донести до сердца каждого человека теми словами, которыми ты можешь — может, самыми простыми словами, самыми некнижными и, может быть, даже грубыми и некрасивыми, но — достучаться до сердца... Потому что именно миссия апостолов в этом-то и состояла — они рассказывали то, чему они были сами свидетели, не больше, не меньше.

У них не было учебника догматики, Евангелия не были написаны; они просто ходили по Римской империи и рассказывали, каждый в своем городе, свой собственный опыт. И им верили — потому что это очевидно, что благодаря их деятельности христианство распространялось и дошло до самых отдаленных концов того существующего мира, который мы сейчас называем христианским миром...

М. Борисова

— Ну что касается дара разговора на иностранных языках, то скорее апостолу Фоме дар этот мог пригодиться. Апостол Иаков Алфеев обошел со своей проповедью вполне знакомые ему земли — это была Иудея и Палестина в основном. Собственно, там, на границе с Палестиной, он и принял мученическую смерть на кресте. Он далеко не удалялся от своих родных мест...

По-видимому, именно к этим простым людям, которые населяли... А кто там был? Там были пастушеские племена полукочевые, и в общем, вряд ли книжные, и вряд ли сильно интеллектуально развитые...

Прот. Дионисий

— Ну вот именно об этом я и говорю, что в этой ситуации тем более нужен бы был этот дар говорения — потому что это дар донесения, это дар расположения к себе. И вот такой простой человек как апостол Иаков этим даром овладел, и его простота является не его недостатком, а его безусловным достоинством.

М. Борисова

— Напоминаю нашим радиослушателям, в эфире радио ВЕРА — программа «Седмица», в которой мы каждую субботу стараемся разобраться в смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. С вами Марина Борисова и настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине и Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков.

Мне хочется с помощью нашего церковного календаря поразмышлять, почему так важен для нас пример мучеников первых веков. Вот на этой неделе мы будем вспоминать мучеников Сергия и Вакха 20 октября, а 21 октября будем вспоминать преподобную Пелагею Антиохийскую. Сергий и Вакх, помимо всего прочего, дороги нашему сердцу потому, что именно в честь Сергия получил свое монашеское имя преподобный Сергий Радонежский — как мы знаем, он был Варфоломеем крещен.

А вот что касается преподобной Пелагеи Антиохийской, тут у меня всегда возникает вопрос... Мы обычно вспоминаем как такой эксклюзивный, особенный пример подвиг Марии Египетской. Подвиг действительно очень такой яркий и мало на что похожий... Но это не значит, что аналогичных подвигов не было среди ее современниц...

И одна из таких современниц — это как раз преподобная Пелагея Антиохийская, которая совершила такой путь от блестящей актрисы в интеллектуальном центре востока империи Антиохии в пещеру на Елеонской горе... Где она, подобно Марии Египетской, много лет подвизалась. Причем окрестные жители думали, что это мужчина, потому что они ее почти не видели...

Прот. Дионисий

— Да... От ее былой красоты вообще ничего не осталось...

М. Борисова

— Вот почему нам так... Я понимаю, когда мы вспоминаем тех святых, о которых остались еще какие-то исторические источники, по которым мы можем как-то реконструировать их личность, представить, что-то примерить — какие-то ситуации их жизненные на себя, что-то попытаться найти, какие-то уроки, перекликающиеся с опытом нашей современной жизни...

А вот когда мы говорим о святых первых веков, почему они нам так важны? Нет, понятно, что важны все святые. Но почему именно их жития — которые очень пунктирные, которые очень-очень слабо дают нам представление о личности — так нам важны, ценны, и почему мы так за них держимся?

Прот. Дионисий

— Ну, я думаю, именно они и создали некий, так скажем, канон. Их жизнь создала вот некую рамку, образ, чин, как это в русской культуре очень часто именуется, по которому в дальнейшем следовали люди. Ведь на самом деле это только достояние 19-20 веков — психологизм, рассуждения о каких-то предпосылках, причинах того или иного поведения...

А люди на протяжении многих веков жили, списывая свою жизнь с иконы. И жития святых были тоже такой иконой. И в этом смысле очень важно, что есть... Вы не случайно сказали про Марию Египетскую и Пелагею — в общем-то, они, казалось бы, в одном чине, в одной, так сказать, в одной области... Аналогичные иконы... Понятно, что на иконах они бы по разному писались, но тем не менее...

А чисто вот с литературной точки зрения... Важно, чтобы люди понимали, что возможно кардинальное изменение, просто преображение до наоборот. Из блудницы — в святую; из красавицы — в отшельницу. В случае с Пелагеей Антиохийской — там вообще потрясающий есть момент в ее житии, сюжетная такая линия... Когда на нее смотрел преподобный Нон. Мне очень дорог этот штрих...

М. Борисова

— Там просто так еще совпало, что, если следовать тексту ее жития, в этот момент был собор в Антиохии...

Прот. Дионисий

— Да...

М. Борисова

— Собрались все современные ей епископы, чтобы решать вот церковные вопросы. И в этот самый момент все это и произошло...

Прот. Дионисий

— А что же произошло? А произошло то, что святой взгляд святого человека на блудницу поменял ее собственную жизнь на 180 градусов. То есть, когда она проходила мимо Соборной площади, все благочестивые старцы отвернулись, и только лишь преподобный Нон проводил ее от начала ее появления до конца, пока она не скрылась из виду. И его поведение вызвало у окружающих недоумение и даже подозрение в нечистоте его мыслей.

А при этом при всем он сказал, что... «Я удивляюсь, как много эта красавица тратит времени, усилий на то, чтобы поддерживать свою внешнюю красоту... и как мало мы делаем для того, чтобы поддерживать свою внутреннюю красоту».

Вот конечно же, это очень непросто — смотреть святыми глазами на грех. Я даже бы не рискнул, наверное, всех призывать обязательно в этом преуспевать каждый день. Грех, в общем-то, заразителен, на грех не надо обращать внимание чрезмерное. Но все-таки, тем не менее, вот бывают такие моменты, когда Господь тебе просто заграждает глаза, и твой ум под неким божественным покровом, и ты уже можешь смотреть не на внешние какие-то возбуждающие проявления этой тленной мирской красоты, но именно на какую-то суть...

В случае с Пелагеей — до нее дошли его слова, и именно это явилось... стимулировало ее обращение к покаянию...

М. Борисова

— Ну по крайней мере, ей было, к кому прийти...

Прот. Дионисий

— Да...

М. Борисова

— То есть, появился человек, к которому она могла прийти и которому она могла поверить. То есть, поверить, что он может увидеть в ней то, что не увидят окружающие...

Прот. Дионисий

— Да... Это, конечно, просто удивительная история, и я очень рад и счастлив, что она сохранилась именно в таком изложении, которое многому нас может научить...

М. Борисова

— Ну история Сергия и Вакха тоже нас многому может научить. Два блестящих офицера, причем оказавшиеся волею судьбы в таком замечательном месте, многими сейчас вожделенном — место Медиолан, он же Милан. Кто бы не захотел служить в таком замечательном городе, да еще при дворе императора Максимиана Геркулия. Все вот... Друг Диоклетиана, все вот замечательно, все прекрасно. И никому дела нет, что они христиане — потому что в те времена, 18 лет правления Диоклетиана никому не было особого дела до христиан. Там решались какие-то геополитические проблемы больше, чем духовные...

Но вот дошло до них — дошла очередь. И когда в начале 4 века появляются эти знаменитые эдикты — Тетрарха, Максимиана, Диоклетиана, Галерия и Констанция Хлора — начинаются гонения. Ну, понятное дело — чистка армии. Ну что ж — они под рукой, надо с них и начать...

И мне кажется, там есть один нюанс в их житии, который резко отличает их от многих аналогичных житийных историй святых воинов-христиан, пострадавших в те времена. Дело в том, что сам Максимиан не стал их судить. Он суд над ними отдал правителю восточной Сирии Антиоху. А они способствовали его карьере — он был, в общем, их...

Прот. Дионисий

— Протеже...

М. Борисова

— В общем, близким человеком, который... Они всеми силами поспособствовали, чтобы он стал этим правителем. И вот он должен, как в свое время Пилат...

Прот. Дионисий

— Как в свое время Ирод отсекал голову Иоанну Крестителю, не хотя, не желая, наслаждаясь его божественными глаголами... Но все-таки, пообещав — и отсек. И точно так же и этот правитель Антиоха умерщвляет своих «родителей»...

М. Борисова

— Мало того, что умерщвляет. С чего все начинается — их наряжают в женскую одежду и... ну как — это офицеры, боевые офицеры, представить себе сейчас эту картину — в женском платье водят по городу на посмешище толпы... Мало убить, надо духовно сломить, надо уничтожить внутреннюю опору...

Это вам не напоминает ничего из современной практики?

Прот. Дионисий

— Да-да...

М. Борисова

— Вот, ну на самом деле Сергий и Вакх — они были очень любимыми святыми на Руси. Вот я только удивляюсь, почему почитание многих святых, которые были дороги православным русским до революционного 20 века, вернулось, а вот почитание Сергия и Вакха так и ушло под спуд...

Прот. Дионисий

— Да, я тоже об этом думал... Тем более, что и правда храмы Сергия и Вакха были и в Константинополе, и во всех других столичных городах...

М. Борисова

— Даже в Риме...

Прот. Дионисий

— В Риме, да... То есть, это святые действительно почитаемые... Кстати, надо сказать, что вот на мой взгляд, мы меньше обращаемся, чем должно было бы, не только к ним, но, например, даже к тому же Иоанну Крестителю, о котором мы сегодня говорили. А ведь Сам Христос сказал, что нет больше него между рожденных женами...

И в общем-то, наши память и внимание несколько избирательны... Наверное, в этом и наша тоже миссия — обращать внимание на наших помощников, наших небесных друзей в наших передачах. Вот и таким образом сегодня мы прошлись по всем чинам — у нас были апостолы, у нас были преподобные, и мученики...

М. Борисова

— И святители...

Прот. Дионисий

— И святители... И вот в каждой части у нас было, на кого обратить внимание. Читать их жития, обращаться к ним — это, конечно, большая духовная польза. И стоит не просто послушать, наверное, но и заглянуть — заглянуть в их житие, поразмыслить об этом, помолиться, и спросить, а что бы они хотели нам сказать. Через них Господь безусловно может какую-то благую мысль, какое-то утешение, укрепление нам подать. В общем, действительно, наши святые — это сокровище нашей церкви.

М. Борисова

— Ну может быть, еще это способ не только что-то получить, но и как в отрывке из апостольского послания, с которого мы начали сегодняшний разговор — быть богатым на всякую щедрость...

Прот. Дионисий

— Вот замечательно, что Вы об этом вспомнили, потому что этого нам не хватает. Давайте быть щедрыми своей верой, надеждой и любовью!

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу! Вы слушали программу «Седмица», с вами были Марина Борисова и наш сегодняшний гость — настоятель храмов Михаила Архангела в Пущине Рождества Богородицы в Подмоклове протоиерей Дионисий Крюков. Слушайте нас каждую субботу, до новых встреч, до свидания!

Прот. Дионисий

— До свидания, дорогие друзья!

---

Все выпуски программы Седмица

• «Пятое воскресенье Великого поста: память преподобной Марии Египетской. Лазарева суббота и другие праздники следующей недели». Прот. Федор Бородин
• «Четвертое воскресенье Великого поста: память преподобного Иоанна Лествичника. Мариино стояние. Похвала Пресвятой Богородицы». Прот. Максим Первозванский
• «Третье воскресенье Великого Поста. Крестопоклонная неделя». Прот. Максим Первозванский