«Император Феодосий Великий». Исторический час с Дмитрием Володихиным. Гость: Аркадий Малер (03.12.2017)

У нас в гостях был философ, член Синодальной Библейско-богословской комиссии, специалист по истории Византии Аркадий Малер.

Тема беседы: Император Феодосий Великий и его роль в христианизации Римской империи.

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это светлое радио, радио «Вера»! В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы с вами сегодня обсуждаем фигуру, которая покрыта мраком таинственности для огромного количества людей, в том числе и верующих. Хотя, казалось бы, должна сиять, как одна из крупнейших звёзд на небосклоне мировой истории, и уж тем более на небосклоне истории Церкви. Я говорю о римском императоре Феодосии Великом. И этот человек сделал для торжества веры, для торжества Церкви так много, что очень странно, наверное, что эта фигура достаточно слабо освещена даже у нас в России. И помимо этого, Феодосий Великий — это император, который совершил немало воинских подвигов, это был полководец удачливый, если не сказать великий, чрезвычайно разумный стратег. И тут тоже есть о чём поговорить: каким образом его государственный и военный талант сочетался с его верой и с его деяниями веры. Для многих предыдущих римских императоров та смелость, с которой Феодосий вмешивался в церковные дела и вершил свою волю, была делом немыслимым. А если мы взглянем на то, как был представлен Феодосий Великий в светской истории России, в истории, которая изучает античность, то в отношении советского периода, в сущности, и сказать нечего: это была фигура не то чтобы забытая — нет, скорее, замазанная, замалёванная. Она была фактически искусственно исключена из истории, несмотря на всю её колоссальную значимость. Только время от времени какую-нибудь советский полемист вспомнил: «А вот — это при Феодосии отменили Олимпийские игры! Помните, помните! Это он — злодей! И вот при Феодосии сначала запретили читать книги в Александрии, а потом сожгли и библиотеку. Он — вредоносное создание», — и на этом, собственно, обращение к памяти Феодосия Великого завершалось. Но ведь советский период закончился, и по идее должна вступать в свои права другая ситуация, с принципиально иным взглядом на античную историю. Видим мы это? Ну, не очень, разве что видим некоторое оживление интереса к поздней христианизированной Римской империи, к Византии — да, это видно, но не более того. Вот поэтому я сегодня пригласил к нам в студию замечательного гостя, философа, публициста Аркадия Марковича Малера. И он, как человек, который является автором книги о Константине Великом и целого ряда статей о византийской культуре и истории Церкви в эпоху Византии, я думаю, расскажет нам, что на самом деле представлял собой Феодосий Великий, и совершит сегодня подвиг просветительской работы в отношении меня, как тёмной массы. Аркадий Маркович, здравствуйте!

А. Малер

— Здравствуйте!

Д. Володихин

— Первый вопрос, собственно, традиционный: император Феодосий Первый, он же Феодосий Великий, действительно не очень известная в рамках популярной истории личность, поэтому, пожалуйста, можете ли вы дать какую-то его визитную карточку, черту характера или некие деяния буквально в двух фразах, которые стояли бы против имени этого человека, если бы мы делали вот такой краткий справочник «Феодосий Великий — визитная карточка»? Прошу вас!

А. Малер

— Конечно, в истории Византии было три императора, которые больше всего способствовали утверждению православного христианства. Это Константин Великий, Феодосий Великий и Юстиниан Великий. И если Константина Великого всё-таки более-менее знают, по крайней мере люди образованные точно знают, не очень образованные слышали, что был такой император; про Юстиниана — в меньшей степени, но про него выходят книги, передачи; то вот Феодосий Великий почему-то вообще неизвестен. Это какое-то абсолютно забытое, действительно замазанное, замалёванное имя. И причины этого забвения, кстати говоря, выяснить довольно сложно, потму что его роль в истории христианского мира, в истории Европы была абсолютной. Если говорить о главных его деяниях, с точки зрения чисто светской истории, Феодосий Великий — это тот, кто положил конец конфликту Римской империи с готами. Именно он победил готов, он дал им возможность жить на территории Римской империи и, собственно, именно при нём произошёл такой римско-готский синтез. Феодосий Великий — это тот, кто победил много различных варваров, множество вождей варварских. И это было очень неспокойное время, время такого существенного цивилизационного перехода, которое во многом выпало на него, то есть именно он должен был этот переход осуществить. Феодосий Великий — это тот, кто сделал Христианство государственной религией Римской империи. Именно он даже, а не Константин Великий. И Феодосий Великий — это тот, кто провёл Второй Вселенский Собор. Собор, на котором был написан тот Символ веры, Никео-Константинопольский, который мы все хорошо знаем, который пропеваем на каждой Литургии. Это всё сделал Феодосий Великий. Тем страннее, что это имя почти никому неизвестно.

Д. Володихин

— Тем более странно, да. Но давайте резюмируем, итак: Феодосий Великий — победитель варавров, прежде всего готов; Феодосий Великий — человек, который утвердил Христианство в качестве государственной религии Римской империи; и Феодосий Великий — в сущности, устранитель опасности арианства. Вот три, наверное, позиции, три очень крупные позиции. Собственно, известному, значительному императору, который должен фигурировать в античной истории, одной бы из этих позиций хватило, чтобы задержаться в учебниках. Но Феодосий почему-то оказался на задворках, а о Майориане каком-нибудь малоизвестном, в общем, что-то знают. А о Феодосии Великом — ну, к сожалению, к сожалению... И здесь, в общем-то, хотелось бы обратиться с самого начала к истории того, как он пришёл к власти, что он собой представлял. Насколько я понимаю, тот момент, когда Феодосий Великий оказывается востребованным, для императорского престола был очень печальным, для Римской империи.

А. Малер

— Да, конечно. Дело в том, что вообще весь четвёртый век, как раз эпоха после правления Константина Великого, это время, когда в Римской империи происходит, можно сказать, такая своего рода чехарда императоров. Потому что Римская империя ещё со времён Диоклетиана формально разделена на Запад и Восток, и есть восточные императоры, есть западные императоры...

Д. Володихин

— И у них ещё соправители...

А. Малер

— Они соправят, да, друг с другом, у них есть собственные соправители — так называемые цезари. И есть ещё всевозможные полководцы, каждый из которых считает, что именно он должен быть императором всей Римской империи. Поэтому четвёртый век — это фактически эпоха гражданских войн в Римской империи, которые вообще... для того, чтобы их специально изучать, нужно быть действительно очень серьёзным специалистом по этому вопросу, потому что там каждый два-три года что-то происходило. И от смены императора многое зависело, если только речь не шла о его мировоззренческой религиозной ориентации. Потому что, скажем, когда Константин умер, то после него осталось трое сыновей. Эти трое сыновей, к сожалению, вошли друг с другом в конфликт, они воевали. И один из них поддерживал Православие, другой поддерживал арианство. И это может показаться на первый взгляд очень странно, но действительно, хотя уже Первый Вселенский Собор, проведённый Константином осудил арианство в 325 году, само арианство никуда не исчезло: весь четвёртый век арианство пыталось возродиться, были императоры, которые приветствовали арианство. Был даже страшный момент, когда к власти пришёл император, вообще отказавшийся от Христианства любого — Юлиан Отступник. Он правил совсем мало, но он при этом очень известен, потому что это тот император, который хотел вернуть Римскую империю в язычество.

Д. Володихин

— Вот этим борениям мы с вами посвятим во второй половине передачи изрядное количество времени, а здесь я хотел бы вернуться к тому, о чём вы говорили в начале, то есть о том, что Римская империя находится в сложном состоянии, она претерпевает целый ряд внутренних войн, и более того, постоянно через границы прорываются огромные полчища варваров. И, собственно, четвёртый век — классический век переселения народов. Четвёртый, пятый, шестой века...

А. Малер

— Меняется просто карта Европы.

Д. Володихин

— Да, этот процесс достигает наивысшего напряжения. И через империю прокатывается целая череда таких волн, иногда империя способна их сдержать, иногда нет. Вот именно Феодосий, ещё будучи просто видным полководцем, принял в этом самое активное участие: он, собственно,отражал нападения сарматов — чрезвычайно крупной для империи опасности — и успешно их отразил...

А. Малер

— Надо здесь сказать, что Феодосий тоже появился не ниоткуда — он был сыном очень в то время известного и знатного полководца, которого так же звали Феодосий. Поэтому при жизни его отца называли Феодосий Старший, а его Феодосий Младший.

Д. Володихин

— Феодосий «Феодосьевич»...

А. Малер

— Да, хотя мы знаем, что Феодосий Младший — это потом уже будет внук Феодосия, известный император Феодосий Второй Младший. Так вот, его отец Феодосий — это был очень крупный полководец, по легенде он происходил чуть ли не из рода Трояна. Само имя Феодосий означает «данный Богом», что тоже имело значение для людей, которые готовы были с ним служить, ему подчиняться. И он дослужился до того, что командовал римской армией в Британии, потом за те заслуги, которые у него были, он был отправлен в Рим, и в Риме он стал комитом конницы, то есть был главным конюшенным всего Рима. И всё было бы хорошо, если бы не бесконечные интриги, зависть, попытки подставить, подсидеть очередного императора и самого этого отца Феодосия, иначе говоря, Феодосия Старшего. Его сын Феодосий с ним успел повоевать, например, в Британии он успешно сопротивлялся пиктам и скоттам. Он вместе с ним воевал с различными варварами. Но, к сожалению, его отец в 375 году, уже после того, как он крестился буквально накануне его смерти, он был убит — казнён в Карфагене. Мы до сих пор не знаем обстоятельств, почему это произошло. Но сын его таким образом, почти как Константин Великий в своё время, оказался на верху власти, потому что новый император Грациан взял его себе в соправители.

Д. Володихин

— Но не так быстро. Прежде всё-таки, насколько я помню, Феодосий, я имею в виду Феодосий «Феодосьевич», показал себя в качестве очень хорошего полководца, отражая сарматов. И тот шаг, когда его призвали к власти на императорском уровне, был результатом довольно опасных для жизни империи событий, связанных с вторжением готов. Собственно, готы — это была опасность, которая на границах империи нависала давно, конфликты с ними длились не один день. И вот в сражении при Адрианополе император Валент, правящий Восточной частью империи, получил смертельную рану, войско было разгромлено, готы оказались фактически хозяевами Балкан, угрожали самому Константинополю. И в этой ситуации нужно было назначать какого-то крупного полководца, желательно из старинных римских родов. В этом смысле Феодосий подходил идеально, потому что все остальные крупные полководцы были, по представлениям того времени, варварами, а он был из действительно старинного римского рода. Его император Западной Римской империи Грациан фактически назначил соправителем, который должен был отвечать за управление Восточной частью Римской империи. Вот с этой печальной ноты в истории Римской империи мы перейдём уже к правлению самого Феодосия, которому досталось тяжёлое наследие.

Д. Володихин

— Это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы беседуем о Феодосии Великом с замечательным философом, знатоком церковной истории, Аркадием Малером. Аркадий, вот в этой ситуации, конечно, чрезвычайно важным становится, как Феодосий справился с этой готской опасностью. Мы знаем, что в будущем он ещё и повоюет на Востоке, сдержит персов, отобьёт арабское нападение, но не будем на этом заострятся — это, скорее, для какой-то популярной монографии. А вот самое важное в его военной деятельности — это всё-таки противостояние готам.

А. Малер

— Во-первых, надо сказать, что вообще Феодосий был абсолютно уникальным полководцем и императором, потому что он пользовался огромным авторитетом. Я даже рискну сказать, что его враги уважали его больше, чем Константина в прошлом и Юстиниана в будущем. О нём действительно говорят, что это был человек очень терпимый, очень мужественный, очень обаятельный — как бы сейчас сказали. И он умел побеждать. И мы понимаем, что, конечно, это было неслучайно, что в его победах был Промысл Божий. И что касается готов, то здесь имеет значение, конечно, его политическая смекалка, его ум, его мудрость, его отвага, но в то же время понимание того, что готы — они же тоже люди, они тоже имеют право на существование, и они тоже должны быть обращены в христианство. Поэтому после ряда столкновений, которые, собственно, знаменуют собой эту готскую войну, которая, к сожалению, плохо у нас в школах и вузах изучается как важное событие...

Д. Володихин

— Да почти никак.

А. Малер

— В результате этой готской войны в 382 году принимает решение Феодосий Великий о том, что вообще сами готы должны осесть на территории Римской империи. И он даёт им поселение на Балканах в известных провинциях, одна из них называется Нижняя Мёзия, другая Фракия — это территории современных Болгарии и Сербии. И это, конечно было очень важное примирение между Римом и готами.

Д. Володихин

— Но вот он победил готов до этого? Или это был, скорее, акт какой-то сдачи?

А. Малер

— Нет, это ни в коем случае не был акт сдачи. Дело в том, что он победил готов. И был даже последний вождь готов Атанарих, который официально проиграл Риму и который решил помириться с Феодосием. И ему даже устроили пышные похороны в Константинополе, потому что он через некоторое время умер.

Д. Володихин

— Да, во время переговоров скончался.

А. Малер

— И это был действительно акт примирения с варварами, которые, кстати, уже к этому моменту в большей части исповедовали арианство. И им дали возможность осесть на Балканах. Так, собственно, начинается этот римско-готский синтез.

Д. Володихин

— Но вот арианство, а, скорее, христианство в разных формах. Кто-то из готов принял арианство, значительная часть, видимо большинство, кто-то в ортодоксальной форме принял христианство. Они были крещены, но, по представлениям жителей империи, были всё ещё варварами. Вот здесь важный момент: победив готов, фактически Феодосий из положения победителя, господина, преобладающего даровал им возможность хорошо устроиться на землях империи, то есть дал им то, что они хотели взять с оружием в руках, в качестве дара, уже разгромив их. Это характеризует его политический ум: человек, готовый на великодушный, парадоксальный поступок, который видит, что этих вооружённых людей лучше сделать частью империи, чем терпеть от них дальнейшие набеги и каждый раз выходить против них с огромными войсками. Но вот эта победа показывает его, как правителя, уже имеющего в душе, скорее, какой-то начаток христианского света. А когда он крестился, когда это произошло? Он к этому времени уже был христианином?

А. Малер

— Этот вопрос очень хороший, потому что как раз к этому моменту он стал христианином. В 380 году он был крещён епископом Фессалоник Асхолием. Это был его сознательный выбор — он был крещён в Православии. И это тоже, может быть, так удивительно, потому что другие императоры больше или меньше разбирались в богословии, но был именно верным сторонником Православного Христианства, и всё оставшееся время, всю оставшуюся жизнь он боролся с арианством и с другими ересями. И он был лично такой высоконравственный человек, то есть для него Христианство было не умозрительным, это была действительно его личная вера. И об свидетельствовали те люди, которые его знали. Вот в том же 380 году он издаёт эдикт «de fide catholica» о соборной вере, или о вселенской вере, или об истинной вере, который утверждает Никейский Символ веры — тот самый Символ веры, который был принят в 325 году. Таким образом он закрывает официально все дискуссии о том, что есть истина — Православие или арианство. Отныне в Римской империи именно Православная версия Христианства. Ортодоксальная истина Христианства становится официальной. И этот год можно считать годом введения Православного Христианства в качестве государственной религии Римской империи. Потом это решение будет закреплено на Втором Вселенском Соборе в 381 году.

Д. Володихин

— Но вот, несмотря на то, что Феодосию в его военных делах следовала удача, тем не менее его враги испытывали его на прочность неоднократно. Я думаю, сейчас неуместно перечислять все войны, которые ему пришлось вести, но, во всяком случае, внутри империи ему удалось разгромить императора, вернее, ложного императора, узурпатора, Магна Максима, а впоследствии ещё одного ложного императора Евгения, за спиной которого стоял варварский вождь Арбогаст.

А. Малер

— Причём пережил четырёх соправителей, двое из которых были нелегальными в империи...

Д. Володихин

— Узурпаторами.

А. Малер

— Да. И на самом деле это редкий случай, потому что многие императоры в такой ситуации пасовали, а он этих переживал, и он их побеждал. И такое было действительно ощущение, что вот-вот империя справляется, всё уже хорошо, но нет — появляется новый узурпатор, который будет требовать от него, чтобы он подвинулся и чтобы раздал свою власть.

Д. Володихин

— Но это ещё совсем не плохо: в третьем веке империя пережила кризис 30 тиранов, когда императоры менялись просто как, я извиняюсь, пионеры на торжественной линейке у вечного огня — через каждые пять минут, чтобы ге устали стоять. В четвёртом веке всё несколько более крепко, усилиями Диоклетиана, Константина, и Феодосия, кстати. Но, в общем, опасность постоянно нависает. Для нас важно что? Несмотря на то, что Феодосий сначала правил в Восточной части империи, потом он стал править всей империей полностью. И он значительную часть своего правления провёл на Западной половине империи. И там свёл знакомство, для начала исключительно неудобное, а потом, для всей последующей истории Христианства, продуктивное со святым Амвросием, епископом Медиоланским. Насколько я понимаю, изначально это знакомство было итогом тяжёлого конфликта.

А. Малер

— Действительно, так оно и произошло. Вообще, интересно, что Феодосий стал единоличным правителем Римской империи только под конец своей жизни. На самом деле он всегда эту империю с кем-то делил, как я уже сказал. Что касается Амвросия Медиоланского, это самая яркая, наверное, фигура в его жизни. Потому что действительно, когда он в 389 году решил свою ставку обосновать в Медиолане, иначе известном как Милан. А это город, в котором, напомню, в своё время Константин и Лициний издали эдикт о разрешении христианства — Медиоланский эдикт. Там он встретился с епископом Амвросием Медиоланским, который является одним из самых известных, самых крупных отцов всей Православной Вселенской Церкви — он признаётся и Православием, и Католичеством. Это учитель будущего блаженного Августина, это один из самых известных комментаторов Священного Писания, автор множества проповедей и чрезвычайно учёный человек. Это один из самых известных представителей такой христианской учёности. И Амвросий действительно был духовным наставником Феодосия Великого, в самом прямом смысле этого слова.

Д. Володихин

— «И пас его жезлом железным».

А. Малер

— Да. И это тот уникальный случай, когда император слушался своего наставника, слушался до конца. Но вот есть известнейшая история о том, как в Фессалониках в 390 году произошло какое-то очень странное восстание — восстание, причину которого мы до сих пор толком не знаем...

Д. Володихин

— Скажем, вооружённые беспорядки.

А. Малер

— Да. Был полководец, его звали Иллирик Ботерих, он посадил в тюрьму известного возничего. Римляне вообще любили спорт, любили соревнования, любили колесницы. И вот он этого возничего посадил, после чего его просто закидали камнями и убили — разъярённая толпа. И Феодосий решил это восстание подавить, он приказал соответственно казнить восставших. Но там случилась страшная совершенно потасовка, по разным подсчётам погибло от 7 до 15 тысяч человек. И когда после этого Феодосий решил войти в миланский храм, в Кафедральный собор, настоятелем которого был Амвросий Медиоланский, то Амвросий его не пустил. Он вышел перед ним и запретил ему входить в христианский храм, потому что считал, что Феодосий пролил много крови, причём незаконно. И Феодосий, вместо того, чтобы как-то взбрыкнуть, как-то возгордиться и ещё, не дай Бог, наказать самого этого Амвросия Медиоланского, он его послушал и в течение восьми месяцев исполнял его епитимью: в простой одежде, в рубище, стоял у входа в этот храм, молился. И только через 8 месяцев Амвросий Медиоланский его впустил. После этого они договорились, что Феодосий издаст эдикт о том, что отныне все казни должны совершаться через 30 дней после приговора. Потому что мало ли какая ситуация: вот человека, приговорят к смертной казни, а потом выясняется, что он не виноват. То есть таким образом христианство, в лице Феодосия, ввело вот эту важнейшую гуманную реформу.

Д. Володихин

— Ну что ж, всякому бы христианскому правителю такое смирение, которое было у Феодосия Великого. Мы посовещались, прежде чем начать эту передачу, о том, какое дать ей музыкальное оформление. И сочли правильным, чтобы в эфире прозвучали молитвенные песнопения, обращённые к великим святым эпохи Феодосия. Сначала будет звучать молитвенное песнопение, обращённое к святому Василию Великому, а потом мы с вами вспомним и его великого ученика, который был очень хорошо знаком с Феодосием и работал с ним в состоянии настоящей симфонии. Итак, молитвенные песнопения, обращённые к святому Василию Великому.

(Звучит молитвенное песнопение.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, теперь я с полным на то основанием напоминаю, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы с вами прощаемся ненадолго, буквально на минуту, чтобы вскоре вновь продолжит нашу беседу в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». Мы вместе с замечательным философом, знатоком истории Церкви, Аркадием Малером продолжаем обсуждать фигуру Феодосия Великого — одного из величайших императоров Рима, и одного из настоящих государственных деятелей, поддерживавших Церковь всеми силами и средствами. Итак, вот уже говорили, Аркадий, относительно того, что империя знавала, даже и в период мощного распространения Христианства, рецидивы языческой веры. И даже, помнится, был упомянут император Юлиан Отступник, который буквально на пару лет вновь, так сказать, соблазнил империю.

А. Малер

— В 360-м году, да.

Д. Володихин

— Да-да-да. И я держал в руках его монеты. Несмотря на то, что до него на них появились христианские символы, ещё при Константине, здесь они исчезают, появляется бык, соответственно, это совершенно другое вероучение. И Феодосий Великий, который правил с 379-й по 395 год, ведь он всё это знал, видел, это было при нём. Его отношение к язычеству было не то что поощрительным, как у Юлиана Отступника, и не то чтобы терпимым, как у Константина, который уровнял фактически Христианство в правах с язычеством по закону, оно было абсолютно критическим и направленным на его разрушение. Но об этом, скорее, вы подробнее расскажете.

А. Малер

— Да, это действительно именно так. Именно Феодосий Великий положил конец языческой цивилизации, потому что он издал целый ряд эдиктов, под страхом смертной казни запрещающих приносить жертвы языческим богам. При этом напоминаю вам, что жертвы языческим богам могли быть в том числе и человеческие. В 391 году он издаёт эдикт о том, что за поклонение языческим богам нужно платить штрафы. И наконец, апофеоз его деятельности в этом направлении — это 394 год, когда он запрещает Олимпийские игры. Это важный момент, потому что в сознании современного человека Олимпийские игры — это то, что он смотрит по телевизору. Те Олимпийские игры были именно языческим действом, которое, вообще, было крайне важно для греческой языческой цивилизации. Олимпийские игры проходили, соответственно, в Олимпе с 776 года до Рождества Христова. Это было такое объединяющее место, где собирались все язычники, где они приносили жертвы своим богам, где они, соответственно, устраивали спортивные соревнования. И запрет Олимпийских игр — это был запрет именно того языческого центра, который оставался последним оплотом антихристианства вообще на всей территории Римской империи. Кстати, интересно, что он запретил их довольно легко, то есть после этого Олимпийские игры больше не проходили, из чего не следует, что не проходили соревнования. То есть они очень любили соревноваться...

Д. Володихин

— Иногда говорят, что Феодосий пришёл и запретил спорт. Насколько это соответствует истине?

А. Малер

— Нет, ромеи очень любили соревноваться, как я уже сказал, особенно на колесницах. И спорт, и физкультура, и всё, что с этим связано, осталось, и все слои общества в этом участвовали. Но что было отменено: были отменены жертвоприношения и поклонения языческим богам.

Д. Володихин

— Сопровождавшие все эти соревнования, да.

А. Малер

— Да, которые сопровождали соревнования. И это, собственно, его главное деяние. Тем страннее опять же, что Феодосия никто не знает, потому что, вообще-то, это тот человек, который, можно сказать, положил конец античности и открыл эпоху христианской цивилизации.

Д. Володихин

— Давайте продолжим, ведь есть ещё другие обвинения: он отменил математику — запретил её; он сжёг все книги в Александрийской библиотеке; и он закрыл «высокодуховный» культурный центр Серапеум.

А. Малер

— Дело в том, что то, что тогда называлось математикой — это не то, что мы называем математикой. Под математикой имелась в виду оккультная наука, причём преимущественно именно астрология, с элементами нумерологии, магии и будущей алхимии — то, что сводило с ума тысячи людей, что вводило в заблуждение очень многих, что уже не раз погубило самих же римских правителей, которые устраивали всевозможные гадания по звёздам и по внутренностям животных и так далее.

Д. Володихин

— Всё это тоже было математикой.

А. Малер

— И поэтому речь шла о запрете оккультизма, на самом деле, а не о запрете математики. Как можно запретить математику? Математикой пользовался и сам Феодосий, и все учёные люди, поэтому здесь надо просто понимать контекст: что называется этим словом в то время, в том месте. Культ Сераписа был совершенно чудовищный — это один из самых таких кровожадных, скорее всего египетского происхождения...

Д. Володихин

— А поподробнее!

А. Малер

— Это культ египетского бога Сераписа, как раз одно из его воплощений — это бык тот самый.

Д. Володихин

— Я знал, что мы до него дойдём!

А. Малер

— Ему приносились человеческие жертвоприношения. Люди сами одевались в бычью шерсть, танцевали, прыгали. Была элитарная версия этого культа, была такая народная версия. И конечно, к образованности и к учёности это не имело никакого отношения. Как и все языческие культы, этот культ предполагал культивацию страсти: страсти, безумия, экстаза...

Д. Володихин

— Похоти.

А. Малер

— И в частности, естественно, похоти. То есть всего того, что Христианство категорически отрицает. Это важный момент: Христианство — единственная религия в истории человечества, которая отрицает состояние бессознательного, Христианство никогда нас не учит тому, что мы должны впадать в экстаз. Вот все остальные религии имеют элемент экстаза, особенно языческие. А в Христианстве этого вообще нет.

Д. Володихин

— То есть их шаман — по-нашему кликуша, и всяко — персонаж отрицательный.

А. Малер

— Конечно! И Александрийская библиотека, безусловно, величайшее собрание рукописей того времени, но в том числе была одним из центров вот этого самого язычества. Так же, как им будет Школа Платона — Афинская академия, которую потом запретит Юстиниан, о чём мы уже как-то говорили в нашей передаче. Просто сейчас, когда мы говорим «академия», «библиотека», «Олимпиада», мы всё время ассоциируем эти слова с тем, что нам известно...

Д. Володихин

— Что нам известно в понятиях девятнадцатого, двадцатого века.

А. Малер

— Да, современная Олимпиада, современная библиотека, современная академия. Тогда это были именно языческие центры. И я уверен в том, что если бы большинство наших слушателей оказались бы в этих центрах, они бы там очень испугались. Они бы захотели поскорее оттуда убежать, потому что это были места, для христианского сознания малоприятные. Поэтому надо понимать, что даже с точки зрения светского гуманизма, реформы Феодосия были именно что гуманными. Я уже сказал, что он провёл судебную реформу определённую. И борьба с язычеством не просто была борьбой с какой-то там традиционной религией или с другим мировоззрением — это была борьба с безумием. И многие умные, образованные язычники, кстати, это понимали. Это тоже важный момент — если вы почитаете историю, почитаете самих языческих историков, которые писали об эпохе Феодосия, они, в общем, не радовались совсем всем этим культам. Но они не могли принять Христианство, оно было для них непонятно и недоступно.

Д. Володихин

— Но вот мы подошли к очень важному моменту. В чём разница деяний Константина Великого и Феодосия Великого? Собственно, мы уже как-то говорили, что Константин Великий вовсе не сделал Христианство государственной религией, а Феодосий сделал. А вот в отношении к язычеству: Константин Великий язычество вполне допускал, но разве что в некоторых моментах несколько ограничивал. Например, если язычники захватили в предыдущие годы, в годы гонений Христианства, христианские храмы, они должны были их отдать христианам. Каково отношение Феодосия к храмам, святилищам языческим? Я говорю в данном случае не только о Серапеуме, а о сотнях и тысячах святилищ, разбросанных по империи.

А. Малер

— Разница очень простая: Константин Великий дал Христианству зелёный свет — он его разрешил в уже упомянутом Медиоланском эдикте. И Христианство при нём стало доминирующей, господствующей религией Римской империи, но оно не имело официального статуса — это не было государственной религией. Константин, конечно, не любил языческие храмы, но он не мог себе позволить их закрывать в массовом порядке. А вот как раз Феодосий Великий себе это позволил: он закрывал языческие храмы, языческие капища. И надо сказать, что далеко не всегда это сопровождалось каким-то сопротивлением. Мы, кстати, знали бы об этих массовых сопротивлениях от самих же языческих историков, скажем, от такого историка, как Зо’сима, который писал очень много о Феодосии. Но почему-то мы не видим какого-то особого массового сопротивления. Да, локально они были. В основном это сопротивление шло, кстати говоря, от жрецов. Жрецам языческих культов, по понятным причинам, это не нравилось. А обычные люди это воспринимал как волю императора. Не забудем, что многие воспринимали самого императора как божество на земле, и особенно не задумывались об этих мировоззренческих вопросах. Поэтому, да, то, что сделал Феодосий Великий — это то, что не успел сделать Константин. Он именно закрыл языческие храмы, некоторые храмы были разрушены. Понятно, что все храмы разрушить невозможно, тем более это физически просто сделать почти невозможно. Но здесь надо заранее сказать, что, конечно, дело Феодосия Великого потом уже завершит его внук Феодосий Второй Младший, который будет...

Д. Володихин

— Добьёт гидру...

А. Малер

— Да. Который будет уже и систематически закрывать храмы, и он просто сожжёт Олимпию. И в этом смысле Феодосий положил начало этому процессу.

Д. Володихин

— Ну да, его потомок будет действовать гораздо жёстче и увереннее. Но для того, чтобы он мог всё это сделать, должен был сначала появиться предок со своей уверенно христианской программой. Ну что ж, теперь надо будет перейти, я думаю, к теме, пожалуй, самой трудной за всё время правления Феодосия — к его борьбе с арианством. И прежде чем мы подойдём к этой теме, думаю, будет правильным, если в эфире прозвучит молитвенное песнопение, обращённое к святому Григорию Богослову — ученику Василия Великого.

(Звучит молитвенное песнопение.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы продолжаем обсуждение личности Феодосия Великого. У нас в гостях замечательный философ, блистательный знаток Византийской истории, Аркадий Малер. И к нему я обращаю вопрос трудный, неприятный: конечно, при Константине Великом арианство потерпело поражение на Никейском Соборе. Но абсолютно правильно было сказано, что при приемниках Константина судьба ортодоксального Христианства складывалась, порой, очень неблагополучно. Между Константином и Феодосием, пожалуй, только один император Восточной части Римской империи был вполне настроен на поддержку ортодоксального Христианства — Иовиан. А все остальные были либо — вот один язычник, а остальные, скорее, покровительствовали арианам. И этот процесс покровительства, всё нарастающего и нарастающего, продлился много десятилетий. А Феодосий был настроен, насколько я понимаю, совершенно иначе.

А. Малер

— Да, он был настроен именно проправославно. Это была его личная принципиальная позиция, что очень важно. Я напомню, что арианство — это ересь, учение пресвитера Ария из Египта, который утверждал, что Иисус Христос не является Богом. И это, как вы понимаете, был принципиальный вопрос для всей Церкви: в кого мы верим, кому поклоняемся, на кого мы надеемся, и кто для нас Иисус Христос. С точки зрения Православия, Иисус Христос — это Сам Бог, Его природа, Его сущность та же, что и у Бога-Отца. И этот вопрос был решён на Никейском Соборе, но арианство продолжало возрождаться, оно набирало силу. И действительно именно Феодосий Великий его остановил. Надо сказать, что он это делал, конечно, не в одиночку. На период его правления пришлась история, может быть, самой известной вообще богословской школы в истории всего Православия, посмею это сказать — это школа каппадокийцев. Каппадокия — это территория в Малой Азии, где знаменитый Отец Церкви Василий Великий создал свой учёный кружок. К нему относились такие известные люди, как его брат Григорий Нисский и его друг Григорий Богослов. Вот эти трое Отцов Церкви совершили, я прямо скажу, философский и богословский подвиг: они разработали ту терминологию точную, которая позволила максимально точно, правильно, честно формулировать Православную догматику. Надо сказать, что кроме арианства, вообще-то, появилась ещё и другая ересь. Её ещё называли ересью македонян, потому что эта ересь основана была ни кем-нибудь, а епископом Константинополя Македонием, который был, как он думал, формально православным, который был против арианства. Но он говорил, что, да, Иисус Христос — это Бог, но Святой Дух — это, конечно, не Бог, это просто некая энергия или некое духовное начало в Боге, но это никак не Сам Бог, это никак не Бог-Личность, это никак не третья Ипостась.

Д. Володихин

— Вот если я правильно понимаю, фактически, это позиция: ну, хорошо, хорошо! Арианство — это плохо. Но давайте кое в чём сгладим, вот это мы не признаём, а кое-что посдадим. И, насколько я понимаю, там, помимо арианства, ереси Македония, было ещё...

А. Малер

— Была ересь Аполлинария Лаодикийского, который говорил, что всё-таки ум во Христе должен быть Божественным, а всё остальное — человеческое.

Д. Володихин

— Крайне жёсткая ересь новотианства — там, насколько я понимаю, человек после крещения, единожды согрешивший, уже лишался всякого шанса на спасение души. То есть это совершенно неприемлимая для Христианства этика. То есть каппадокийцы жили и творили в эпоху, когда ереси кишели, как мальки в луже.

А. Малер

— Да, в эпоху тысячи ересей, на самом деле, очень популярных. И вот такой формальной, скажем, причиной для созыва Второго Вселенского Собора, конечно, именно была ересь Македония — ересь отрицания Святого Духа. И поэтому, когда Второй Вселенский Собор был созван, то на этом Соборе был принят не новый Символ веры, как часто пишут, а тот же Символ веры, что был в Никейском Соборе, но он был дописан. Как раз та часть, которая касается Святого Духа, была дописана к Никейскому Символу веры. Я напоминаю, что это тот самый Символ веры, который мы все знаем, который мы все пропеваем на каждой Литургии. Не случайно он называется «Никео-константинопольский» или «Никео-цареградский». Кстати говоря, сам Второй Вселенский Собор прошёл уже в большом православном храме — это храм святой Ирины. Хотя это не отдельный человек — это именно Святой Мир, это храм Святого Мира. И те из вас, кто будет в Константинополе, ныне называемом Стамбулом, очень советую вам посмотреть этот храм. Этот храм единственный вообще в Турции, который никогда не был мечетью. Он находится как раз вот в крепости Топкапы, и когда туда входят туристы, все бегут смотреть на гарем, не понимая, что слева от этого пути, слева от входа, находится этот красивый храм Святой Ирины, храм Святого Мира, где проходил Второй Вселенский Собор под председательством Григория Богослова. Вот это очень важный момент, потому что, понимаете, это храм, в котором был написан наш Символ веры. И о нём действительно мало кто знает, как ни странно.

Д. Володихин

— Честно признаюсь: и я грешен — когда-то добравшись до Топкапы, ну, не в гарем помчался, помчался смотреть прежде...

А. Малер

— Музеи смотрят, да.

Д. Володихин

— Вот сокровища султанского двора, а уже потом всё остальное. Вот грешен. Но вот возвращаясь, собственно, к Константинопольскому Собору. Его духовным лидером оказался святой Григорий Богослов. Но каково отношение к нему самого императора?

А. Малер

— Дело в том, что Григорий Богослов был человек достаточно принципиальный, жёсткий, непокладистый. И он именно отстаивал Православие очень ревностно, очень последовательно, но с ним было нелегко людям, которые готовы были идти на компромиссы. Сам Григорий Богослов совершенно не стремился ни к какой власти, он не был властолюбцем, он тяготился своим положением, что его пригласили на этот Собор. Но он понимал, что это воля Божия. И Феодосий Великий, конечно, как человек православный понимал, кто перед ним находится, с кем он имеет дело. И он, конечно, был его покровителем, он понимал, что это тот человек...

Д. Володихин

— Феодосий был его покровителем, да?

А. Малер

— Да, Феодосий, конечно, покровитель Григория Богослова, потому что он понимал, что это тот человек, который просто ведёт за собой Церковь — это великий догматик, это великий Отец Церкви. И это было очевидно всем православным людям, которые тогда были рядом с ним, хотя не всем было с ним легко. И мы видим, действительно, в их лице пример настоящей православной симфонии властей — симфонии Церкви и империи, то есть тот идеал, который каждая православная империя должна достигать. Идеал этот не всегда удавалось достичь, но вот в их отношениях это мы видим. Так же, кстати, как мы видим в отношениях Феодосия Великого и Амвросия Медиоланского, который просто был его духовным наставником. И надо сказать ещё, что на Втором Вселенском Соборе было принято, кроме чисто богословского решения, ещё очень важное каноническое решение о том, что Новый Рим, то есть Константинополь, отныне становится первым среди равных и вторым после ветхого Рима. То есть выдвижение именно Константинополя, Константинопольской кафедры в качестве первой среди равных — это деяния Второго Вселенского Собора. И понятие «Новый Рим» — это понятие просто введённое в канон, то есть посмотрите третье правило Второго Вселенского Собора — там об этом прямо написано. Как, кстати, и потом понятие Третьего Рима тоже будет введено в канон Московского Поместного Собора.

Д. Володихин

— Собственно, Константинопольский Собор, как Собор, который отметился в истории Церкви великими деяниями — это то, что известно, я думаю, нашим радиослушателям. А вот вопрос в том: почему и в каких обстоятельствах император Феодосий решился его созывать. Ведь созывал его именно император.

А. Малер

— Да, конечно. Скажем так, чисто исторической причиной созыва было то, что ересей было слишком много, они буквально наступали. То есть часть политической, церковной элиты эти ереси разделяло. И это совершенно естественно, потому что все Соборы, по крайней мере абсолютное большинство Соборов, которые занимались догматическими вопросами, они собирались в связи с ересями. И мы можем себе вполне представить, что у нас ещё впереди будет не один Вселенский Собор, если будут соответствующие ереси, которые будут настолько влиятельны, что вынудят Церковь собраться и решать, что с ними делать, решать, как к ним относиться, как их осуждать. В данном случае действительно ересей было много, мы знаем, что главная — это была ересь Македония. Была ересь Аполлинария Лаодикийского очень популярная о том, что, да, Иисус Христос — это Бог и человек, но всё-таки у Него ум-то должен быть Божественный. А если это так, то получается, что ум не искуплён, что тогда какой смысл был в Боговоплощении? И это же не то что два-три человека придерживались этой ереси — сотни, тысячи людей, образованных и необразованных эти представления разделяли.

Д. Володихин

— Да, мы говорили о том, что это было время, когда ереси просто кишели в теле Римской империи. Но, вот важный момент: существует определение Церкви по поводу ересей. И они действуют для нас до сих пор — никто их не отменял, они вполне справедливы, и мы должны им подчиняться. Но, насколько я понимаю, тогда императорская власть решения Собора подтвердила своими указами, то есть придала им силу закона, светского закона.

А. Малер

— Да, именно так, потому что в лице Феодосия мы видим человека, который религиозный закон сделал законом государственным. Решения Соборов — это были решения Церкви, и это было одновременно государственное решение, потому что действительно все, кто жил на территории Римской империи, должны были так или иначе придерживаться соответствующих позиций. То есть необязательно, что все были, скажем, православными, понятно, что были и язычники, и какие-то сектанты, но это официальная религиозная идеология государства. И это заслуга, конечно, именно Феодосия Великого. Почему именно Феодосий собирал Собор? Так же, как и Константин Великий, потому что Церковь сама не могла собраться, у неё физически не было возможности собраться. Церковь, вопреки тому, что про неё обычно думают, была довольно бедной, разрозненной. И только государство могло, в лице императора, найти возможность и средства, чтобы доставить всех епископов в одно место — там 150 епископов было, на Втором Вселенском Соборе, — чтобы они посмотрели друг другу в глаза, чтобы они жили, питались, чтобы они обсуждали то, что им интересно.

Д. Володихин

— Может, им и неинтересно, но нужно!

А. Малер

— Точно так же, как... например, маленькая деталь: были церковные нестроения в Иерусалиме довольно неприятные, связанные с экзальтированными паломниками. Там же началось это паломничество — ещё со времён Константина. И вот Отец Церкви Григорий Нисский был направлен туда Феодосием для того, чтобы разбираться, что там произошло. И опять же это император его туда направил, то есть это было за счёт государства. И он там выступал фактически государственным чиновником, государственным таким агентом. Это совершенно естественно, потому что только империя могла себе позволить собрать Церковь. И императоры созывали Соборы, и мы потому их и называем ещё Вселенскими, потому что под Вселенной («Ойкуменой») понималась именно территория Римской империи во многом — то, что сейчас часто забывают. Поэтому Вселенские Соборы — это были как бы Всеимперские Соборы.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, мне осталось напомнить вам, что в гостях у нас был замечательный философ, историк Церкви, богослов, Аркадий Малер. И я думаю, что он напомнил нам в полной мере, что за великая личность был Феодосий — один из крупнейших по масштабу своей деятельности правителей Римской империи, а также человек, который чрезвычайно много сделал для блага Христианской Церкви. И на этом наша с ним, главным образом его, просветительская функция выполнена. Я думаю, что если вы заинтересуетесь этой личностью, то найдёте какие-то относительно разрозненные материалы по его деятельности в истории светской, и очень много в истории церковной. Я хотел бы посоветовать вам обратиться к старым церковным историкам — дореволюционным. У них сказано достаточно много о Феодосии Великом. И работы, которые были в двадцатом веке, двадцать первом веке, те, которые были написаны по истории Церкви Иоанном Мейендорфом или Александром Дворкиным, тоже дадут достаточно богатый материал для того, чтобы ознакомиться с этой персоной лучше, чем за час нашей работы. Ну а теперь, дорогие радиослушатели, благодарю вас за внимание! До свидания!

А. Малер

— До свидания!

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Образы эпохи в романах Ф.М. Достоевского»
• «Современный русский историк Олег Куц»
• «Взятие Парижа в 1814 году»