Главная › Программы › Светлый вечер › Вечер Воскресенья

«Христианский взгляд на психологическую помощь». Кристина Курочка

Кристина Курочка

У нас в гостях была психолог, специалист по созависимостям, куратор психологического центра «Крылья» Кристина Курочка.

Мы говорили о христианском взгляде на психологическую помощь, о том, что такое созависимость и как её преодолевать, а также о том, как для нашей гостьи связаны вера и реализация в своей работе.

Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева

Все выпуски программы: Вечер Воскресенья

о. Игорь

— Добрый вечер, дорогие друзья, «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Как всегда в это время в студии Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева

— Добрый вечер.

о. Игорь

— Я дьякон Игорь Цуканов, и тема нашего эфира, как всегда по воскресеньям — это «Христианин в обществе». Самые разные люди оказываются у нас в гостях по воскресеньям, и всегда очень интересно разговаривать с людьми, чья профессия связана, с одной стороны, близка к таким христианским практикам, с другой стороны, есть какие-то вещи, которые могут с христианством иногда вступать в какой-то спор. Сегодня у нас как раз такой гость, а точнее сказать, гостья, которую очень рады приветствовать — Кристина Курочка, психолог, куратор психологического центра, специалист по созависимостям, и, собственно, добрый вечер, Кристина.

К. Курочка

— Добрый вечер.

о. Игорь

— Здравствуйте. Давайте мы начнем вот с чего: не все, может быть, слушатели знают, что такое созависимость. Понятно что такое зависимость, хотя тоже многие, наверное, думают, что зависимость — это зависимость от каких-то веществ, от алкоголя, от наркотиков, от игр, как мы теперь уже знаем. На самом деле зависимости же бывают совершенно разные.

К. Лаврентьева

— Даже от работы есть.

о. Игорь

— От отношений, от работы. Могли бы вы, Кристина, немножко рассказать, что такое зависимость, как вы на это смотрите, и что такое созависимость?

К. Курочка

— Зависимость, еще есть такое название — аддикция. Аддикт — это тот, кто попал в кабалу, то есть когда у человека на первое место в жизни выступает что угодно, и это действительно может быть что угодно. Раньше всегда считали, что зависимые — это алкоголики-наркоманы, это самое распространенное. На сегодняшний день вот при последней переквалификации обучалось большинство зависимостей все-таки компьютерные, то есть перешли в такой мир интернета, где можно реализовывать все зависимости, то есть зависимость от игр, зависимость — трудоголизм в компьютере, интернет-сёрфинг, сексуального спектра очень много разных зависимостей, там и подглядывание, и всё вот это тоже реализуется через интернет. Зависеть можно от чего угодно, в том числе от человека, и поэтому мы говорим: либо химически зависимый, либо не химически зависимый, то есть химические — это вещества: алкоголь, наркотики и всякие психотропные вещества, изменяющие сознание. Но созависимые — это могут быть любовно-зависимые, это могут быть от сериалов зависимые, от трудоголизма, от игр, люди, которые воруют, и вот у них имена они получают, там, поджоги устраивают и получают от этого эндорфины, то есть, получается, что все зависимые — эндорфинозависимые, для того, чтобы получать какой-то кайф от высших таких пиков эмоций. Раньше ошибочно предполагали, что созависимые — это те, кто проживают с зависимым, вернее, их так и выявили, потому что зависимые выздоравливали, возвращались обратно в семьи, и там происходили регулярные рецидивы и срывы. Тогда стали присматриваться к семьям, которые окружают зависимых, и назвали родственников, стали рассматривать семейную систему всю, то есть жена, дети, кто проживает, и обратили внимание на то, что жена, дети не употребляют вещества, но ведут себя точно так же, как будто бы у них измененное сознание. Соответственно, алкогольное мышление, еще говорят, то есть жена не употребляет вещество, но она эмоционально находится на таких высоких пиках, она контролирует, она преследует своего супруга, она его пытается всячески спасти, после этого у нее бывают такие эмоциональные откаты, что даже физически она себя чувствует как человек, который после выпивки: головная боль, сухость во рту, у нее слабость. Точно так же все приобретают какие-то определенные черты характера. Для всех зависимостей характерен такой эмоциональный фон, как страх, тревожность, чувство вины, чувство стыда, чувство раздражения, неудовлетворенность жизнью, и вся семья пропитывается вот этим эмоциональным таким фоном. И их, соответственно, назвали «созависимые», так как они сами вещество не принимают, но они зависят все равно от этого вещества, находящегося в другом человеке. Но потом стали смотреть, что оказывается, такими чертами обладают люди, у которых в семье вообще нет зависимых, но жизнь в семье сконцентрирована вокруг тоже чего-то одного, например, в семье кто-то болен, психическое заболевание либо физическое заболевание — вся семья, вся семейная система начинает вращаться вокруг этого симптома, то есть это симптом, вся семья вращается вокруг него, и вся семья приобретает вот эти вот черты, как говорят, у созависимых, либо это могут быть семьи, где один из родителей или оба занимают такие помогающие профессии, как учителя, врачи, либо военные, то есть там жесткая дисциплина, ребенок в семье недополучает внимания и любви, не хватает коммуникаций, есть закрытые системы, семьи такие называют «деструктивные», и у них такие же черты, как у созависимых, и поэтому на сегодняшний момент говорят...

К. Лаврентьева

— Все созависимые.

К. Курочка

— Да, говорят, что 99 процентов созависимые, и это многих пугает, что: а как же полностью избавиться от созависимости? Полностью избавиться от созависимости невозможно — мы взаимозависимые, мы социальные существа, поэтому здорово быть взаимозависимыми, но когда это начинает преобладать в нашей жизни, руководить нашей жизнью, рушить нашу жизнь, например, я настолько добрая христианка и помогаю другим людям, но в ущерб себе, своей семье, своим детям, своему здоровью, и это становится самоцелью, настолько самоцелью, что даже это не для Бога, это не для себя, потому что здесь я ни Бога не люблю, ни себя не люблю, соответственно, людей тоже мало люблю, а чаще всего пытаюсь таким вот образом получить любовь, подтверждение, какую-то значимость, или не быть брошенными, чтобы меня не отвергли, и я вот начинаю чересчур входить в это спасательство, вот как треугольник Ка́рпмана, и это начинает рушить мою жизнь, и тогда мы говорим, что человек попал в ловушку созависимости.

К. Лаврентьева

— Кристина, но это же можно применить к любому руководителю фонда, к любому врачу, который возглавляет какое-то отделение в больнице, когда он днюет и ночует, и не всегда как бы это надо, иногда он просто по чувству долга идет и идет, а дети там, семья, естественно, у него на втором плане. И казалось бы, ну что, профессия такая, людям помогает, уж терпите тогда, получается, или как, как к этому вообще относиться?

К. Курочка

— С одной стороны, он, получается, помогает людям, но очень часто именно от семей слышу жалобы, слышу нехватку, слышу проблематику, потому что все хотят папу, ты взял ответственность стать отцом, ты взяла ответственность стать матерью, то есть ты создала семью, ну либо посвящать себя вот так, но все равно, даже если у меня нет семьи, я решила себя посвятить какой-то профессии, все равно надо осознавать и про себя, то есть через сознание пропускать: а сплю ли я достаточно? Кому я могу быть полезен, кому я могу помочь, если я на грани нервного истощения? То есть постоянно надо соблюдать баланс, и вот такие вот профессии: врачи, учителя говорят, что они в зоне риска, там надо постоянно быть в сознании, постоянно себя мониторить: не перехожу ли я грань вот этого спасательства, для чего я это делаю, не теряю ли я цель, для чего это будет полезно?

о. Игорь

— А есть у вас какие-то примеры людей, которым удается этот баланс соблюдать? Потому что мне кажется, что вот, конечно, для христиан, которые действительно стараются какой-то такой жизнью жить осмысленной христианской, это для очень многих проблема, потому что все знают, что такая христианская жизнь — это жизнь жертвенная, и понятно, что ты должен стараться помогать людям, которых ты встречаешь, там из притчи о добром самарянине мы знаем, что ближний твой — это любой человек, который тебе встречается и нуждается в помощи, и это естественным образом ведет к вот этой проблеме, что да, ты не додаешь тем, кто рядом с тобой, кто является твоим ближним в таком непосредственном смысле — твои родные люди, и тут задумываешься, что понятен тогда пример Иоанна Кронштадтского, который честно сказал жене на следующий день после того, как они обвенчались, что мы с тобой не будем жить супружеской жизнью, детей у нас тоже не будет, что счастливых семейных пар много, а вот мы с тобой будем жить как христиане. Вот он действительно себя посвятил пастырству, но все-таки мы воспринимаем его пример как некий такой экстраординарный. А вот видели ли вы примеры, когда людям действительно удавалось этот баланс соблюдать?

К. Курочка

— Да много есть здоровых людей, которые соблюдают все-таки этот баланс, и у них прекрасно получается. Тут главное, смотрите, многие люди, когда начинают вот так помогать, уходят в роль «спасителя» — Спаситель уже был, ну хватит, Спасителем быть не надо, всех спасти невозможно. Я могу помогать, при этом не забывая про заповедь «возлюби ближнего своего, как самого себя». Я не могу любить ближнего, если я не люблю себя. И вот обратных примеров, когда ко мне приходят христиане со стажем в вере 20 лет плюс, и говорят, что — «да, я искренне помогаю, я так хотел», и когда мы начинаем потом исследовать, мотивы оказываются не те, там либо цель «заработать» место на небесах, там цель такая: «я делаю это, не понимая, зачем я делаю», вот как раз-таки с истощением с таким, когда люди входят и сами уже не понимают, либо перетягивание роли Бога на себя: «если я не помогу, кто поможет?» У Бога куча инструментов, у Него множество детей Божьих, которые могут помогать, и не я один, а здесь выходят в созависимости на такой эгоцентризм. И вообще, когда вот мы говорим обо всех зависимостях-созависимости, корень заболевания на самом деле там эгоцентризм — «я-Бог», в центре — «я». И вот когда мы говорим про жертвенность, то там идет перетягивание в то, что «если не я, то кто, кто без меня?» Говоришь: А что, у Бога больше нет других рук, чтобы помогать?" — «Нет, вот если я это не сделаю!..», и в ущерб себе, в ущерб вот семьям, и это тогда тоже эгоизм, гордыня такая духовная, когда я эгоистично наношу ущерб окружающим, за кого я взял все-таки ответственность перед Богом.

К. Лаврентьева

— «Вечер Воскресенья» на радио «Вера» продолжается, у нас в гостях Кристина Курочка — психолог, куратор психологического центра, специалист по созависимостям, как изначально представил Кристину отец Игорь. Но на самом деле Кристина еще по многому специалист, я чего только не читала, каких только у вас нет направлений в психологии, и вот что хочется спросить: как вы пришли к этому? Почему именно созависимость стала фронтальной темой, почему вы пошли вот разгребать эти «авгиевы конюшни», будучи изящной, тонкой женщиной, засучив рукава, пошли в народ, и в самую гущу вот таких вот проблем и боли — откуда это, откуда это все пошло?

К. Курочка

— Мне нравится теория про раненого целителя, и мы знаем множество примеров, когда самый лучший врач психиатрии, работающий с шизофренией, был сам шизофреником, и многие ожидают от психологов какой-то святости, что они должны быть какие-то непогрешимые или беспроблемные люди, в чем является заблуждение: чаще всего все-таки идут в психологи люди, сами прошедшие какой-то свой путь.

К. Лаврентьева

— «Искушен быв, может, и искушаемым помощи».

К. Курочка

— Да, и вот эта вот теория про раненого целителя, что через свою боль я могу понимать другого человека и быть полезной каким-то своим жизненным опытом, понимая его проблематику, и я тогда не скачусь в осуждение, в неприятие, потому что я понимаю, какой путь прошел человек, потому что сама когда-то такое испытала. И изначально у меня образование было получено для себя психологическое, просто была в своих поисках каких-то, а 15 лет назад у меня случилась проблематика в моей семье, ну, она случилась гораздо раньше: стали портиться отношения с супругом, я не понимала, как, почему, и вот я все-таки решила, там были и физическое насилие, и эмоциональное насилие, я не могла понять, как я, во-первых, попала в такую ситуацию, ведь все же было прекрасно, как всегда, а потом я думала, что все решит развод, надо просто развестись, и все будет хорошо, но вот здесь как раз-таки и стало начало конца — развод не получился просто такой вот идеальный, хороший, муж забрал ребенка, и у нас вот стали эти темы с киднеппингом, четыре года длился бракоразводный процесс со всеми судами, он отбирал у меня ребенка, вот эти четыре судебных заседания, на каждое судебное решение по одному году. И в начале вот этой нашей войны, родительские войны, которые происходят и очень часто и в современное время их очень много, я раньше о них сама не знала, о том, что в правовом поле особо не решить этот вопрос. И я была в таком состоянии, вот когда человек беспомощен, именно беспомощен, здесь не про бессилие, а про беспомощность, потому что ты не понимаешь, как выйти из этой ситуации, тебе никто не может помочь, ты кидаешься, обращаешься в полицию, в суды, в органы опеки, в прокуратуры, везде ищешь помощи и везде получаешь отказ, нигде не можешь ничего найти, и тогда в голову приходят только самые ужасные мысли, что в такой ситуации выход только один: кто-то один должен исчезнуть с этой планеты, или он, или ты. И вот в таком ужасном психологическом состоянии я узнала о созависимости, я сама до этого, мы там проходили что-то в общем курсе, но у меня все-таки педагогическая такая психология, поэтому там сильно про созависимость, ну и вообще в начале 2000-х сильно об этом не говорили, поэтому мало что знала, а здесь вот я узнала через 12-шаговое сообщество, есть такие бесплатные во всем мире сообщества, я стала посещать, узнала о своей проблематике, поняла, как деструкция моей семьи родительская отразилась на мне, почему мой выбор такого партнера был предопределен, почему я именно такого вот жесткого партнера себе выбрала, почему я его добивалась — потому что не было самооценки никакой, то есть была заниженная самооценка, были нарушены границы, не разбиралась со своими чувствами с потребностями и выбрала вот такого вот себе партнера, чтобы переложить на него ответственность. То есть вот еще когда мы говорим про зависимых, про созависимых — это люди, которые не хотят жить свою жизнь, то есть они уходят в что-то, лишь бы не жить в реальности и не принимать реальность такой, какая она есть, и не желают брать ответственность за свою жизнь. Ну и выйдя замуж за такого вот сильного мужчину в моем понимании, я по сути передала ему всю свою жизнь и неправильное вот это религиозное где-то понимание о смирении и о послушании, то есть когда нарушались мои границы грубо, я считала, что надо еще терпеть, надо еще смиряться...

К. Лаврентьева

— Вы уже были верующей на тот момент?

К. Курочка

— Я верующей была с детства христианкой, потому что мама меня так и воспитывала в семье, мама была в своих поисках Бога и христианских принципов придерживалась. Но, скажем так, на тот момент я не была прихожанкой, была больше «захожанкой», ну то есть верила в душе. И через эту вот всю ситуацию, когда я сама прошла с помощью 12-шаговых программ, с помощью психолога я прошла вот свою терапию, потом поняла, что у меня есть опыт, у меня есть ресурсы, у меня есть желание, у меня есть понимание в этой проблематике, и я хочу также помогать людям, которые прошли через этот путь.

о. Игорь

— Но ваша эта история закончилась более-менее благополучно в итоге, да? Дочка сейчас с вами.

К. Курочка

— Дочке сейчас семнадцать лет, но от мужа я ушла, когда ей было два с половиной года, значит, четыре года вот этой вот войны такой жесткой, она какие-то периоды жила со мной, на какие-то периоды ее отбирал бывший муж, прятал от меня, не давал с ней общаться, не по телефону, я не знала, где она находится по всей России розыски, в розысках отказывали потому, что ребенок с папой, на этом заканчивалось, и отказы мне все писали в полиции, были решения суда, мне постоянно говорили, что это недостаточное решение, было решение об определении места жительства со мной, несмотря ни на что, то есть мне говорили, что он все-таки сильнее финансово, взрослее меня на пятнадцать лет, что все-таки ему отдадут ребенка, но суд решил, что ребенок останется со мной, но по факту исполнить это решение суда у нас суды не могут, потому что, как мне объясняли приставы: «ребенок не мешок картошки, мы не можем прийти, мы должностные лица, мы не можем к нему прийти, взять ребенка кричащего, визжащего, он его тянет к себе, как вы это представляете, мы его что там бить будем на глазах у ребенка? То есть мы не можем нанести такую психическую травму, и поэтому мы исполнить это никак не можем». То им было недостаточно слов, поэтому вот и четыре разных суда, потому что я там описывала порядок встреч, именно как должны проходить встречи, каждый день, то есть всякие уточнения с уточнениями...

о. Игорь

— Пытаясь все это регламентировать.

К. Курочка

— Да-да-да, и надеясь на силу более могущественную, которая для меня тогда заключалась в законе, в правах, в приставах, в судьях, в справедливости, в органах опеки. Кстати, у созависимых и у зависимых очень обостренное чувство справедливости, но, как я уже узнала, придя, скажем так, заново и осознанно к Богу, то справедливости нет. И Бог не справедлив. А мне почему-то казалось, что Бог должен быть справедливым. Но, как мне сказал один священник: «Кристина, если бы Бог был справедлив, то написано, что „возмездие за грех — смерть“, и все бы были лишены славы Божьей». Но тем не менее, я все-таки очень давила за справедливость, ее не получилось, я занималась активно своим выздоровлением от созависимости, терапией своей, и пришла к тому, что надо сдаться, чтобы победить. Об этом, по сути, и 12-шаговая программа говорит, а она духовная, то есть там акцент идет на то, что признать свое бессилие и признать, что есть сила более могущественная, чем ты. Бессилие — это не беспомощность. Бессилие — это перестать бороться и биться головой о стенку и признать, что все, что я могла сделать, это я сделала. Там, алкоголик пытается переходить только на пиво, пить только по пятницам, пить только 100 грамм, давать зароки, подшиваться, делать все, что угодно. И вот первый шаг — это сказать о том, что я сделал все, что угодно, но я не могу. Все, мне нужна какая-то сила, которая мне поможет. И так как многие неверующие, то сначала предлагается просто это называть силой, а многие раненые через религиозный какой-то абьюз в семьях, много есть, к сожалению, такого, когда заставляют молиться, там насильственно тащат в церковь, и люди про Бога слышать вообще не хотят, и поэтому вот так закамуфлировано под силу более могущественную, но дальше уже человек выходит к тому, что это Бог. И вот здесь я сдалась и сказала: всё, все решения суда у меня. Да, перед законом, я права, но я как бы сознательно отказываюсь от этих прав, я там ни в суде нигде отказывалась, отказываюсь от своих претензий. И я объявила мужу, он со мной уже на тот момент не общался, я не знала, где он проживал, он где-то прятался. Мой телефон у него был в черном списке, и он уже где-то год мне не отвечал. И вот последняя разлука с дочерью была больше года, это ей как раз где-то было с пяти до шести с половиной лет. Я просто, пройдя вот этот весь путь, есть такой в программе «девятый шаг» — это шаг компенсации ущерба, когда ты признаешь свои несовершенства, свои ошибки перед другим человеком. И я просто, помолившись, послала мужу сообщение бывшему о том, что я хочу с тобой увидеться и поставить точку в наших отношениях. Это будет не про дочку, ничего, это будет про нас с тобой. И он его как-то получил, и он мне ответил. То есть полтора года он не отвечал, я была в «черном списке». Но, возможно, еще через то, что у меня была передача на канале «Россия», меня приглашали, потому что я участвовала в сообществе женщин, которые пытались бороться за возвращение детей, ее вела Мария Аронова. И на передаче, мне удалось через передачу сказать, что я прекращаю бороться. Он мне потом говорил, что он видел эту передачу, я вот благодарна тоже тогда этой передаче, что мне удалось вот такой посыл какой-то дать. И он согласился со мной на встречу, и я признала перед ним свои нечестности, хотя это было сложно пойти на такой шаг, потому что по справедливости у меня кричало, что он меня бил, он меня кипятком поливал, он меня унижал, он меня лишил денег, лишил документов, сделал никем, а я перед ним пойду извиняться? За что? За то, что я его не уважала? Это же несправедливо!

о. Игорь

— Несопоставимо, как бы, да, кажется.

К. Лаврентьева

— Это несопоставимо.

К. Курочка

— Казалось, да. Но на самом деле вот желание этого «девятого шага» сделать, когда ты понимаешь, что ты уже не можешь жить в этих обидах.

К. Лаврентьева

— И ты столько прошёл уже, да

К. Курочка

— Настолько уже тебя тошнит от этих обид, перемывать их и жить в этом, потому что это начинает владеть твоей жизнью. И у тебя нет жизни на самом деле, я оглянулась — четыре года, терапия, всё, но у меня никакой жизни нет.

К. Лаврентьева

— Всё вокруг этого.

К. Курочка

— У меня все четыре года были потрачены на борьбу. И вот что здесь стало у меня примером созависимости? Ребёнок. Ребёнок стал моим веществом. Я была готова на всё, что угодно, лишь бы добиться ребёнка. Была ли там любовь к ребёнку? Ну, я потом уже анализируя смотрела, что там был эгоизм. Я плакала, вот чтобы признать свое бессилие, я ненавидела Авраама с его этой историей отнести ребёнка на жертвенник. Но помогла мне здесь история с Соломоном, когда верующая тоже, вот впереди идущая по программе, они называются спонсоры, и она не профессионал, и она мне тогда сказала, говорит: «Кристин, тебе ручки или ножки дочки подойдут?» Я говорю: «В смысле?» Она говорит: «Ну вот вы пилите ребёнка, ты что хочешь? Что тебя устроит?» И она мне впрямую задала вопрос: «Кристин, как ты выберешь, чтобы она, допустим, ну смотри, папа её любит, папа на неё руку не поднимает. По сути вот, дочка счастлива с папой?» Я говорю: «Ну да». Она говорит: «Ну она же его любит, он её очень сильно любит, ну там же всё хорошо? Я говорю: «Да». — «Ты как предпочтёшь: забрать ребёнка к себе, чтобы она, допустим, была несчастливая или с папой, но счастливая?» Я говорю: «Себе, но несчастливая». И здесь я увидела свой эгоизм — любым путём, чтобы мне победить, восстановить справедливость, то есть я, я, я, я, здесь такая эгоистичная любовь. Причём мне тоже помогло то, что я вот в сообществе мамочек этих участвовала, потому что я видела, как они забирали детей, это было с поножовщиной, это было с наёмом бандитов чеченских, это было с тем, что мать тянет на себя ребёнка, а отец отстреливается, это было с тем, что ребёнок после таких вот делёжек впадал в состояние аутизма. И я вот этот ужас видела и понимала: вот к этому я хочу прийти? Нет. И лучше вот оставить ребёнка с ним, даже если я её никогда не увижу, но вот это будет действительно...

К. Лаврентьева

— Любовь.

К. Курочка

— Любовь, да.

о. Игорь

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера», дорогие друзья. Сегодня у нас в гостях Кристина Курочка, психолог, куратор психологического центра, специалист по созависимостям, по абьюзивным таким расстройствам. У микрофона Кира Лаврентьева, я диакон Игорь Цуканов, и мы вернёмся в студию через несколько секунд. Пожалуйста, не переключайтесь.

К. Лаврентьева

— Ещё раз здравствуйте, дорогие слушатели! Напоминаем вам, что сейчас у нас идёт программа «Вечер воскресенья» на радио «Вера», и в гостях у нас Кристина Курочка, психолог, куратор психологического центра, специалист по разного рода психологическим проблемам: абьюзам, зависимостям, созависимостям, в общем, всем прочим проблемам, с которыми иногда порой сталкиваются люди на разных этапах своей жизни. У микрофона диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева, мы совершенно потрясены, на самом деле, дорогие друзья, если вы только что присоединились к нашему разговору, вы обязательно с нами оставайтесь, а как только выложат программу на сайте радио «Вера», обязательно послушайте программу полностью, потому что мы потрясены, во-первых, пронзительностью истории Кристины, во-вторых, ее профессионализмом, выдержкой, готовностью говорить об этом настолько откровенно, и очень надеемся, что эта программа действительно может кому-то помочь. Да, на этом все, потому что я вижу, что мой соведущий отец Игорь хочет задать вопрос.

о. Игорь

— Просто мы еще как раз не услышали развязку той истории, которую вы начали рассказывать, потому что этот момент, когда ты отказываешься от борьбы, кажется, что здесь-то все и заканчивается, но на самом деле нет.

К. Курочка

— Сдаться, чтобы победить. И с этого, да, все началось, вот это было сложно принять. Мы встретились с бывшим супругом, я призналась перед ним в своем эгоизме, в неуважении, в каких-то вот моментах в нашей семейной жизни, где я была не права, и начиная с самого начала, с моего выбора его как партнера, что я себя где-то не уважала, поэтому не могла уважать его, себя не любила, поэтому не могла любить его, как должно ему. И потом, созависимые, они примеряют на себя лжеличности, сами не зная себя, недосформировавшись где-то в детстве из-за деструкции, соответственно, я тоже примерила на себя такую лжеличность. Я видела прекрасного мужчину, за которого я очень хотела замуж, мне казалось, что вот он мне только и нужен, я его добивалась. Играла роль такой хорошей хозяйки, хотя я не люблю готовить, я не люблю убираться на самом деле, но я всячески из кожи вон лезла стать той женщиной, как мне казалось, по его мнению — на которой он женится, выдавала себя как лживую такую личность, то есть по сути, он не знал, на ком он женился, да и я сама не знала, какая я. Потом уже, в терапии раскрывается истинная личность, что тебе нравится, что тебе не нравится, узнаются свои потребности, потому что созависимые, они движимы страхом остаться одни, быть нелюбимыми, не получить признания, не получить подтверждения, не прислушиваются к воле Божьей, а хотят всё по своей воле — вот я вижу цель и давлю на результат, не вижу препятствий, и добиваются любыми путями. У нас с ним произошёл длительный разговор, уже тогда было чудом для меня то, что он меня слушал, зная его хорошо, он никогда не слушал, он всегда перебивал, он обвинял, если бы я там раньше ему говорила, что вот «здесь я была не права», он бы говорил: «да-да-да, вот видишь, наконец-то ты это поняла!», здесь он просто молчал, он молча меня выслушал, после этого я где-то час говорила, плакала... Он меня обнял и после этого спросил: «Ребёнка видеть хочешь?» Я говорю: «Конечно, но я не с этой целью просила встречу, говорю, но если ты мне готов дать её увидеть, то, конечно, я буду только рада». Он говорит: «Мы возвращаемся обратно в Питер, и вот мои условия такие, что ты не будешь претендовать её забрать, она будет жить со мной, ты должна с этим смириться. Будешь приходить навещать её под моим надзором и будешь делать то, что я говорю». Я согласилась. И так вот два года, он проживал с женщиной, у женщины тоже был там ребёнок от первого брака, семьи у них так и не получилось, потом эта женщина ушла от него в течение этих двух лет, которые я ходила навещала, но вот на его условиях. Он, конечно же, не изменился, он всё равно какие-то ставил препятствия: договаривались мы о какой-то встрече — я отменяю работу на этот день, готовлюсь приехать к ребёнку, он говорит: «А я передумал, мы не поедем». Или я говорю: «Ну давай куда-то из дому хоть выйдем», он: «ну, если ты всем нам оплатишь где-то выход в кино, всё развлечение и ещё что-то...», я и здесь молчала, смотрела: могу-делаю, не могу-не делаю. Здесь не было угодничества, я могла говорить уже тогда ему «нет», у меня появились здоровые границы, если не было у меня финансов на это, я говорила «нет, не могу», на его обвинения я уже так не реагировала, когда он мне там кричал: «Вот видишь, так ты хочешь видеть ребёнка, если ты не хочешь нам всем оплатить что-то!» Я говорила: «Я её видеть хочу, но ты так думаешь, ну продолжай так думать, не моя задача тебя переубеждать и что-то доказывать». А раньше мои реакции были: доказать вот свою правоту, донести, чтобы я была понята, и здесь мне помогла молитва Франциска Ассизского, вот эта вот фраза: «Господи, помоги мне не желать быть понятой, а самой понимать» — я понимала тоже и его какую-то деструкцию, ну не зря двое таких людей притягиваются друг к другу, жертва всегда находит своего абьюзера, один покалеченный, другой покалеченный, и это идеальная связка, то есть они вот этими покалеченными выступами идеально соединяются.

К. Лаврентьева

— Кристина, я вот сразу хочу спросить, пока мы эту тему затронули: понятно, что это всё можно очень грамотно и чётко разложить с психологической точки зрения, и если мы сейчас оденем эти психологические очки, правильные, со всеми схемами, таблицами и реально правдивым, ну действительно правдивым каким-то основанием, объяснением каких-то проблем, то мы практически в каждой паре увидим этот деструктив. Я не говорю про созависимость, это может быть всё, что угодно, абсолютно всё, что угодно, но получается, что если мы начинаем это разгребать с помощью психологии, возможно ли это только с её помощью? Я вам сейчас задаю намеренно этот вопрос как психологу, понимая, что вы верующий человек. То есть это ведь, по сути дела, разве не может это решить всё Господь, уврачевав наши раны? Ну, пусть не за год, пусть за десять лет, но если оба человека, например, вот далеки от психологии, но они будут просто молиться и просить избавить их от их несовершенств? Мы же можем, конечно, верить и надеяться на это, и масса есть примеров, когда Господь действительно исцеляет отношения — путём Таинств, путём Причастия, путём правильного какого-то направления мысли у обоих супругов.

К. Курочка

— Я живых таких примеров не видела, я вообще такой прагматик где-то. Человек — био-психо-социо-духовное существо. Как я могу понять, как даже решать конфликты, вот просто разговаривать, чтобы не причинить человеку вреда, если я выросла в системе, где этого никогда не было, где оскорбляли друг друга при ссорах? Как я могу вдруг понять, как поговорить с человеком, чтобы не нанести ему ущерб? Я буду применять те же схемы, которые я видела, это выученное научное такое поведение. Я буду обвинять, пытаясь рассказать о своей боли, что меня волнует в отношениях, там неуважение какое-то мне где-то показывалось, или мне что-то не нравится, но я не научена, у родителей я такого не видела, у дедушек, у бабушек такого не видела, я видела скандалы, ссоры или просто там молчаливое замалчивание — друг другу никто ничего не говорит, догадайся мол сам, что мне не нравится. И вот человек — био-психо-социо и духовное, и когда всё соединяется, я считаю, что нельзя ни при помощи одного: там в здоровом теле, здоровый дух — давайте будем все качать попу, и у нас будут хорошие отношения у всех, но нет же! Точно так же отдельно религия — я туда прихожу, вижу Священное Писание, которое конструктивное, идеальное, классное, но я смотрю на этот мир через разбитые очки, я буду вылавливать из всего Писания места, где Бог наказующий, возмездие за грех — смерть, будешь гореть в геенне огненной, и я не увижу там слов о любви, или я буду это переиначивать, что мне любовь надо заслужить, потому что мы к Богу приходим через родителей, вот Бог ребёночку даёт родителей, вверяет в семью вот ребёночка, и задача родителей — привести его к Богу, то есть сначала они как бы его «боги», ребёнок так их воспринимает, потому что от них зависит, покушает он сегодня или нет, будет он сухой или нет, и вот их образ потом постепенно, когда он взрослеет, когда он подросток, они передают его в руки Божьи. Многие говорят: «почему вот ребёнок там не хочет ходить в церковь, подростки не хотят ходить в церковь» — а у них ещё нет этой нужды, то есть вот есть приход из семьи, то есть они это выполняют, потому что так научены, а есть потом второй приход, когда свой, сознательный, когда я уже вот прихожу как к отцу, осознанно, это уже мой личный выбор, а не научение какое-то. И вот задача родителей — передать ребёнка Богу. Так вот, если я вырос в поломанной семье, и я знаю, что меня за всё накажут, ошибки не прощаются, меня будут преследовать, меня будут игнорировать, мне будет казаться, что мою молитву Бог не слышит, что он меня игнорирует намеренно, что он мне намеренно посылает что-то в наказание, то есть у меня будет извращённый образ Бога, и я буду вот в эти ворота биться, и у меня нет вот этого: Бог, который Любовь, «ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного», то есть вот этого в голове не будет помещаться. Или берём отдельно психологию, вот отдельно психологию, есть в психологии такая вещь, которой мы научаем всегда созависимых — это границы. Вот приходят очень много людей с запросом на границы, и как они себе это видят: «я не умею ставить границы людям, меня все используют. Если я научусь границам, значит, это будет приблизительно так — пошли вы все нафиг». Это не про это.

К. Лаврентьева

— Другая крайность, да.

К. Курочка

— Да, то есть крайности или через агрессию или через какие-то конфликты, вот даже в психологии конфликтология, она же не научает, как там вот в конфликт входить и всех вокруг себя отрезать. Вот, кстати, тоже был такой перегиб, так как это всё-таки молодое направление про созависимость в 70-х годах, только дали это определение о созависимости, и к 2000-м мы получили перегиб в другую крайность, вот как раз таки, что люди стали выращивать вот эти вот колючие проволоки, а не границы, и всех людей от себя отрезать: «никому не помогу, ни с кем не буду там...»

К. Лаврентьева

— «Буду беречь свою ресурсы».

К. Курочка

— Да-да-да, то есть «я не в ресурсе, я не в потоке», вот эта вещь, да. (смеется) Это тоже перегиб.

К. Лаврентьева

— «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Напоминаем, что у нас в гостях Кристина Курочка, психолог куратор психологического центра, у микрофона диакон Игорь Цуканова и Кира Лаврентьева. На самом деле, я, конечно, не собираюсь устраивать сейчас спор психологии и святых отцов, потому что это, в принципе, не спорные между собой такие направления, но мы же не можем исключать и того факта, о котором говорят святые отцы, что если человек, например, из раза в раз бежит на исповедь и горячо кается в содеянном, например: сорвался на близких, он из раза в раз кается в этом гневе, понимая прекрасно, откуда он взялся, как это возникает, но он просто не может с этим справиться и смиренно идет в этом каяться с горячим желанием и просьбой к Богу его изменить. Я видела примеры, когда люди меняются, и они реально меняются под воздействием исповеди, Таинств...

о. Игорь

— Мне кажется, то, о чем Кристина рассказала, это как раз пример покаяния был. Это же действие, а не просто слова.

К. Лаврентьева

— Вот я и говорю, что я не спорю, а скорее продолжаю эту мысль уже вот в другом немножко русле.

К. Курочка

— Да, я соединю: я говорю, что нельзя био одним всё решить, нельзя одной религиозностью всё решить и нельзя решить всё одной психологией. Раньше же роль психологов выполняли священники, святые отцы, ведь было же очень много таких вот мудрых священников.

К. Лаврентьева

— Конечно, старцы.

К. Курочка

— И смотрите, я же не просто бегаю, куда я бегаю, каяться? Ну, то есть я же не в пол, я иду к живому человеку, к священнику. И что значит исповедь, что значит покаяние, как я его понимаю: исповедь — это я прихожу с заламинированным списком и говорю: «исповедую, значит, тут вот нечестность, тут манипуляции, тут контроль, тут своровал, тут ещё чего-то» — всё, исповедовал, кому-то просто рассказал. И что? А покаяние, когда я понимаю природу, откуда, и я прихожу к священнику, к живому человеку, через которого проходят тысячи человек. И я ему говорю, он уже меня знает, в каждой деревушке было много церквей, и, как правило, священник знал свой приход, это досоветская такая наша Россия. И когда приходит человек и рассказывает: «Батюшка, слушайте, вот согрешил там, на жену руку поднял», и батюшка ему рассказывает что-то, и он такой: «Так я это из-за этого!» И он кается, раскаивается для того, чтобы больше не повторить этот грех, то есть он понимает природу этого греха. И вот здесь — да, но здесь происходит незаметное для нас соединение всё-таки психологии человека с духовностью. И вот мне нравится, когда всё это соединяется био-психо-социо и духовно, то есть мы обращаем внимание на наше тело, чтобы оно не было истощено, потому что как я могу служить Богу, когда я полностью истощена, и мысли путаются, и всё, на наше психо, когда кто-то мне может подсказать: «слушай, посмотри, ты вот так вот ходишь по одному и тому же пути, и ждёшь, что будет другой результат», а человек действительно, он не видит своих, в психологии это называется «паттерное поведение», то есть выученное какое-то, и ему надо, чтобы кто-то снаружи ему это показал. Он говорит: «А что, так можно было? Можно было не вот так, а вот так сделать?» И он делает по-новому. И духовность постоянно пропускает себя через призму: а какой бы меня хотел видеть Бог? А угодно это Богу или не угодно? А как это с моими ценностями духовными соединяется? И тогда человек в гармонии, его вот триединство, оно находится в балансе.

о. Игорь

— Я единственное только добавлю, что, конечно, в исповеди очень важно ещё то, что Господь всё-таки нам даёт вот эту благодать, которая помогает.

К. Курочка

— Конечно, да.

К. Лаврентьева

— Это не чисто психологически.

о. Игорь

— Поэтому, наверное, это всё-таки такое сотрудничество между священником, с одной стороны, и, с другой стороны, Богом, потому что священник действительно может выступать в том числе, отчасти как психолог, в хорошем таком смысле. Но всё-таки вот эту самую силу справиться с грехом, конечно, даёт Бог, а не священник.

К. Курочка

— Даёт только Бог, естественно, поэтому никакая психология, ну вот как работать в психологии с гордыней, с эгоцентризмом?

К. Лаврентьева

— Если человек неверующий еще ко всему прочему.

К. Курочка

— Как психолог, я знаю все эти там: «надо выйти из своего эго-состояния, надо войти в своё, там, не эго-состояние», но это невозможно! Ну, невозможно это, я говорю, у меня ушло вот на борьбу четыре года, чтобы выйти из своего эго-состояния, и то только при помощи Бога. Я плакала, я сопротивлялась, я себя чувствовала, как даже у меня эти слова постоянно были в ушах: «Иаков, Иаков, что ты борешься с Богом?», потому что я постоянно пыталась предугадывать волю Бога: «интересно, наверное, воля Бога, вот этот суд я выиграла — всё! Вот это вот воля Бога, значит, вот сейчас на него пойдут приставы, и вот так сложится, и вот так вот будет». Ну, то есть у меня была моя воля, а жить по воле Божьей, как мы добавляем в конце каждой молитвы: «Господи, да будет воля Твоя, а не моя,» вот это вот, если мы пускаем это в ту же психологию, в свою проработку своих нечестностей, то тогда я в целостности.

К. Лаврентьева

— Кристина, но психологи же тоже бывают очень разные, и как быть, чтобы не случилась с человеком, который идёт к психологу, та самая история, которую мы знаем из Евангелия, из притчи, когда слепой ведёт слепого, и оба упадут в яму. Понятно, что священник в храме, он даже если ошибается, там Божья благодать может очень многое покрыть, но как бы мы не будем трогать сейчас эту тему, всё равно Господь нас каким-то образом всех выводит, если мы имеем чистое сердце. А вот что делать с горе-психологами, которых сейчас развилось, к сожалению, очень много, и сейчас трёхмесячные курсы уже дают человеку право называть себя психологом, который может водить других за собой, в общем-то, и «исцелять их»? Прости, Господи.

К. Курочка

— Я верю в то, что все мы дети Божьи, и даже когда, ну вот это вот слово: «из руки Моей тебя никто не похитит», да? Даже если я думаю, что я не с Богом — Бог всегда со мной, потому что даже во времена, когда я уходила от Бога, я потом смотрю: ну, проносил на руках через такие вещи! Я думала, что я уходила на это время от Бога, но Бог от меня никогда не отходил, поэтому всё равно Бог даёт человеку возможности, он посылает какие-то, ну вот передачи, может быть, кто-то случайно сейчас радио включит и что-то для себя услышит полезное. Бог даёт разные возможности, и да, некоторые идут кривыми путями, но, как Христос говорил, что «за самой заблудшей овцой пойду», здесь ничего не сделать. Тут как в любой профессии: а как быть с учителем, который очень строгий, а как быть ещё с кем-то? В любой профессии есть разное, и психологи тоже есть и эзотерические всякие, и ещё что-то, и ко мне приходят после нескольких вот таких вот, я говорю: «Слушай, значит, тебе нужен был такой путь», то есть вот до последнего я сопротивляюсь, значит, вот этот путь надо было какой-то пройти, чтобы прийти вот в эту точку.

о. Игорь

— Кристина, вот что мне хотелось ещё спросить: насколько часто бывает, что вы отправляете своих пациентов после того, как вы с ними проработали какую-то ситуацию, отправляете их дальше, к священнику отправлять наверное, странно, если человек не ходит в храм и не является верующим, хотя если человек верующий, может быть такой вариант возможен. К священнику, например, или к психиатру, потому что бывают проблемы, которые, ну не вылечиваются, скажем так, не решаются, только консультацией у психолога, даже несколькими, даже многими консультациями, бывают такие проблемы, связанные именно с психикой, насколько это часто бывает? И если бывает, то не возникает ли такого вот ощущения, что: хотелось вот этого человека исцелить целиком, а получается, что только какую-то ступенечку мы вместе прошли, а дальше его нужно куда-то еще направлять. Вот как вы на это смотрите?

К. Курочка

— Мне не хочется никого исцелить изначально.

о. Игорь

— Вы не спаситель, да, это мы услышали.

К. Курочка

— Да, я не спаситель. И я знаю, что я всего лишь проводник на каком-то жизненном пути человека и в данный момент жизни, чем я могу помочь именно со своей стороны, не вылезая в другие грани, потому что вот у нас в центре «Крылья», у нас есть куратор по духовности — Александр Гаврилов, и он уже этим там где-то занимается. В основном у меня православные христиане все-таки, бывает, неверующие приходят, и у меня есть рекомендация. Рекомендация носит рекомендательный характер: прийти в храм, помолиться, я не настаиваю, я знаю, что Бог человека приведет, когда ему надо, поэтому, наоборот, если я буду настаивать — я отверну человека, если он еще не созрел, если он еще не готов, я наоборот, сделаю медвежью услугу. Если человек с психиатрией — это, как правило, заканчивается одной консультацией, то есть на консультацию ко мне приходит человек, психологов научают различать психиатрию от их уже сферы деятельности, но вообще психиатры же тоже не решают полностью всю проблему. Очень классно, когда психиатр с психологом вместе работает, таблетки, фарматерапия, она ничего не решает, многие говорят: «я боюсь психиатров, меня там подсадят на таблетки» — да это люди подсаживаются на таблетки, потому что им так проще. Вообще грамотные психиатры сейчас рекомендуют: вот вам таблеточки и параллельно работаем по психологии, просто телу надо сейчас помочь, психика не справляется, вам надо немножечко помочь, но если вы просто будете пить таблетки, проблема-то не решится, из-за чего возникло такое острое состояние.

о. Игорь

— Симптомы вылечатся, а причины нет.

К. Курочка

— Ну, они угаснут на какой-то промежуток времени, потом будет отмена, и они ещё с большей силой вернутся. Поэтому, как правило, на первой консультации я вижу, рекомендую посетить врача-психиатра, и после этого, когда психиатр назначит, когда уже будет там подобрано хорошо лекарство, потому что на подбор иногда уходит около месяца, говорю: «потом возвращайтесь ко мне, и мы будем уже работать дальше». И да, у меня нет иллюзии о том, что я кому-то помогаю, кого-то спасаю. Во-первых, и благодарности, есть очень много благодарностей, я сейчас тоже постоянно молюсь, говорю: «Господи, это вся слава Тебе, спасибо, что я была полезна». Причём у меня нет цели посадить человека пожизненно на мои консультации, на терапию. Я вот люблю такой путь терапевтический, так как с деструктивными работаю, почему я, может быть, тоже вот выбрала это — потому что там надо пройти такую терапию взросления, понимания своих эмоций, понимания своих потребностей, чтобы человек сам научился, как дальше ему по-другому, и дальше, чтобы он мог самостоятельно справляться. И при помощи самоанализа своего, который он ведёт, он мог себе готовить даже такую памятку для исповеди, потому что многие исповедуются не в том, приходит и говорит: «У меня там гнев, у меня вот грех такой, у меня гнев». А на самом деле, почему ты разозлился? Да, потому что там в глубине эгоизм был, потому что будет не по-моему, потому что я хотел по своей воле, и вот в этом тоже помогаем, у человека есть самоанализ, с которым он ходит уже осознанно на исповеди. Также 12-шаговые программы, зависимые и созависимые, это очень здорово, что они существуют бесплатные во всём мире, потому что все психологи рекомендуют это как золотой стандарт такой работы с зависимостями, созависимостями, и это бесплатная программа, у нас в центре она тоже даётся бесплатно нашим подопечным, помимо психологии, потому что это очень важно, важно сохранить бесплатность этой программы и общедоступность, они с тем и создавались, и это огромная помощь психологам, армия психологов бы не справилась с этим, болезнь рецидивирующая, то есть если забрасываешь работу над собой, она рецидивирует снова, и причём так хитро она вылазит через другое: допустим, человек был любовно-зависимый, проработали любовную зависимость, она перешла в пищевую зависимость через какое-то время, когда человек перестал за собой наблюдать, осознавать: «а почему я сейчас вот это делаю?», и стал заедать, и вот очень хитрое, что может перенаправляться с одного в другое. И поэтому такая поддержка, как бесплатное вот это 12-шаговое сообщество, она помогает людям, во-первых, находить людей с идентичной проблемой, находить там поддержку, там нет профессионалов, но есть впереди идущие, которые прошли этот же путь, которые тебя не осудят, которые поделятся, что делать на том или ином этапе твоего пути, и ты всегда можешь туда возвращаться. Поэтому я говорю, у меня нет цели пожизненно подсадить на свою терапию, у меня есть цель показать выходы, пути, как еще можно себя поддерживать в жизни.

о. Игорь

— Дорогие друзья, сегодня у нас в гостях была Кристина Курочка, психолог, куратор психологического центра, специалист по работе с огромным количеством разных таких проблем, которые, ну, это проблемы современного человека, может быть, они и раньше были, наверное, они были всегда, но сейчас мы как-то это все на себя примеряем и понимаем, что это, наверное, есть у нас у всех в той или иной мере, вот проблема созависимости... По сути, мне кажется, то, о чем мы говорили — это то, что в аскетике христианской называется «греховными страстями». И очень здорово слышать о том, что на самом деле с этими страстями человек может бороться при помощи очень разных средств, и очень хорошо, когда эти средства, они как-то взаимно сотрудничают друг с другом: психолог, священник, психиатр в том числе, то есть целый комплекс людей, которые могут нам помогать с этими страстями как-то справляться.

К. Лаврентьева

— Но при этом нельзя забывать, что Господь все-таки здесь главный.

о. Игорь

— А выше всех стоит Господь, конечно, и всем этим управляет. Кристина, спасибо вам большое за то, что вы всё это нам как-то так наглядно очень показали и рассказали.

К. Курочка

— Спасибо большое за приглашение и за приятный вечер.

К. Лаврентьева

— Спасибо вам.

о. Игорь

— Взаимно. Кира Лаврентьева, я диакон Игорь Цуканов, и надеемся с вами услышаться еще через неделю, в следующее воскресенье.

К. Лаврентьева

— Всего хорошего.

о. Игорь

— Кристина, спасибо большое. Всего доброго.

К. Курочка

— Спасибо. Пока-пока.

Другие программы

Радио ВЕРА из России на Кипре

Радио ВЕРА из России на Кипре. Ο ραδιοφωνικός σταθμός ΠΙΣΤΗ απο την Ρωσία στην Κύπρο (07.05.2024)

Скачать

Читать полностью

Другие программы

Апостольские чтения

Деяния святых апостолов

Скачать

Деян., 4 зач., II, 14-21

Комментирует священник Дмитрий Барицкий.

Библия — книга, которая содержит в себе множество таинственных пророчеств. Исполняются ли какие-то из них в настоящий момент? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 2-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.

Глава 2.

¹⁴Петр же, став с одиннадцатью, возвысил голос свой и возгласил им: мужи Иудейские, и все живущие в Иерусалиме! сие да будет вам известно, и внимайте словам моим:

¹⁵они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня;

¹⁶но это есть предреченное пророком Иоилем:

¹⁷И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут.

¹⁸И на рабов Моих и на рабынь Моих в те дни излию от Духа Моего, и будут пророчествовать.

¹⁹И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма.

²⁰Солнце превратится во тьму, и луна - в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный.

²¹И будет: всякий, кто призовет имя Господне, спасется.

«День Господень» — выражение, которое часто встречается в писаниях древнееврейских пророков. Оно указывает на период человеческой истории, когда Бог проявит Себя в ней с максимальной силой. Это отразится как на человеке, так и на всём окружающем мире. Особенно яркие предсказания на эту тему содержатся у пророка Иоиля. По его словам, люди исполнятся Духа Божия. У них появятся особые духовные дарования, самым ярким из которых является дар пророчества. Приближение этого удивительного преображения будут сопровождаться чудесами и знамениями, а также необычными природными явлениями, которые по описанию сродни катаклизмам.

Апостол Пётр, который прекрасно знает Писания древних пророков, уверен, что всё сказанное свершилось. Обращаясь к жителям Иерусалима, он утверждает, что пророчество Иоиля напрямую касается проповеди Христа. Это и был период, когда «день Господень» начал вступать в свою силу. Как и говорил Иоиль, Спаситель совершал чудеса и знамения на небе и на земле. На Голгофе пролилась Его кровь. Солнце покрыла тьма. Однако в полную силу этот день развернулся в момент Пятидесятницы. Дух Божий сошёл на апостолов. В их лице Церковь и всё человечество получили особые дары Божественной благодати. И самым очевидным из них стал пророческий дар. Пророческий в самом широком смысле этого слова. Ученики Христовы исполнились божественной силы и мудрости. У них появилась особая духовная интуиция и проницательность, ощущение непрестанного присутствия Творца. Иными словами, они стали видеть, что есть воля Божия, не своим умом, но ощущать её своим сердцем.

Этот новый опыт воодушевил апостолов, наполнил их веселием и радостью. Те тревоги и беспокойства, которые тяготили их до этого момента, внезапно исчезли. Они находились в состоянии необыкновенного внутреннего подъёма. Испытывали невероятную лёгкость. Эта перемена сразу стала очевидна всем окружающим. Самые равнодушные и скептически настроенные из них даже предположили, что они «напились сладкого вина». Так непринуждённо и беззаботно было их поведение.

Всё описанное касается не только того времени, когда христианство только зарождалось. «День Господень» — та реальность, в которой живёт Церковь до сих пор. Дух Божий до сих пор наполняет сердце тех, кто, как говорит апостол Пётр, «призывает имя Господне». То есть тех, кто старается во всех своих делах искать волю Бога, исполнять Евангельские заповеди, приносить пользу окружающим людям. Если мы проводим свой день с этими мыслями, то, чем бы мы ни занимались, наша жизнь превращается в служение Богу. А потому, несмотря на все тяготы, трудности и препятствия, она становится наполненной, осмысленной, полноценной.

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов

Читать полностью

Другие программы

Светлый вечер

«Празднование Пасхи». Светлый вечер с иером. Макарием (Маркишем)

Скачать

о. Макарий Маркиш

У нас в гостях был руководитель Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш).

Разговор шел о церковных традициях, связанных с встречей и празднованием Пасхи.

Ведущий: Александр Ананьев

А. Ананьев

— Христос Воскресе, дорогие друзья! С праздником вас, слушатели радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Со мной в студии дорогой друг светлого радио — иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Добрый вечер, отец Макарий. Христос Воскресе! С праздником вас.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, дорогие друзья, дорогой Александр. Слава Богу, мы пришли к этому замечательному времени.

А. Ананьев

— И вот то, что сегодня праздник — это главное. А то, что это «Вопросы неофита», уже немножко отходит на второй план. И у меня сразу вот к вам какой вопрос: вот в период поста я, как неофит, — а по большому счёту это был первый прожитый, прочувствованный, по крайней мере я старался, я знал зачем я делаю и что я делаю, — вот во время пост я знал, что делать, я знал, как поступать, чего не делать. А вот сейчас, когда праздник наступил, вот пуговицы расстёгиваются, все стараются себя больше не контролировать, приходит радость, но я, как неофит, не знаю что делать! Это, знаете, как на свободу отпустили, а что делать — не сказали.

Иером. Макарий (Маркиш)
— А вы теперь посмотрите на себя, неофит. Вот представьте себе: был ребёнок под контролем родителей или, может быть, школьной администрации. А теперь он вырос, получил аттестат зрелости и выходит действительно в каком-то смысле на свободу, но это не значит, что стало хуже — стало лучше, потому что то, чему он научился, он теперь реализует в своей нормальной жизни. И вот это ваше соображение, что вы не знали, что делать — всё-таки это не очень фундаментальное соображение. Да, Великим постом традиционно накладываются разные грани, ограничения — их больше, они более заметные, они большую роль играют в жизни человека. Но жизнь та же самая и Христос Тот же Самый, и вера наша та же самая. И очень заметно — вот у иеромонаха Серафима (Роуза) в книжке, которую я переводил, она вышла довольно давно уже, называлась «Американский проповедник для русского народа» — кажется, вот такое немножко эпатажное название, там заметки будущего иеромонаха Серафима, он ещё не был иеромонахом, он писал в местную газету англоязычную в Сан-Франциско. И вот одна из них о Великом посте, а другая — о пасхальной поре, о пасхальном периоде. И вот он там цитирует кого-то из христианских авторов, что период праздников налагает большую ответственность на человека.

А. Ананьев

— Вот я чувствовал, что всё не так просто!

Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну, оно вообще не очень просто, но и огорчаться тут не за что.

А. Ананьев

— Какую ответственность, отец Макарий?

Иером. Макарий (Маркиш)
— За своё поведение, за свои действия, за соблюдение нравственных норм — что-то совершенно очевидное и лежащее на поверхности. Могу вам привести пример, по-моему, даже когда-то рассказывал о нём в эфире, из моей переписки с разными людьми: женщина пишет, что её муж несдержан на язык, мягко выражаясь, и священник ему пригрозил, что Великим постом надо обязательно быть сдержанным, ничего такого не произносить, и он слушался. И вот эта женщина пишет: «Сейчас наступила Пасха, и муж снова стал ругаться. Вот расскажите, где это сказано, что когда Пасха, то снова можно ругаться?»

А. Ананьев

— Нигде такого не сказано!

Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот именно. Вот вам типичнейший, простейший пример.

А. Ананьев

— Вообще вот эта вольность, которую приписывают минимум Светлой седмице, вот этой праздничной, счастливой, она же вообще не вяжется с моим неофитским представлением о христианских православных догматах. Ведь в Православии всё строго, посмотрите на себя: вы — строгий человек.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну я не строгий. Вот вы сказали, что вольность не вяжется, а я бы немножко перевернул и смело бы сказал, что невольность — вот она не вяжется.

А. Ананьев

— Вот это хорошо!

Иером. Макарий (Маркиш)
— И дисциплина поста — дисциплина в правильном смысле, то есть учение о посте — участие в богослужениях, ограничение в питании, в поведении. Это тоже наша вольность. Скажем, я студент, я прихожу в аудиторию, там веду себя подходящим образом, не потому, что я невольник, а потому, что я вольно пришёл учиться и должен участвовать в учебном процессе так, как это заведено. Вот то же самое и в Церкви.

А. Ананьев

— Вот сегодня с самого утра я ловил себя на том, что рядом с радостью, рядом с счастьем, рядом со светом я испытываю какую-то растерянность. Это нормально или нет?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Если бы вы были правящим архиереем, там можно было заботиться о растерянности: что это я растерялся, когда у меня столько всяких дел? А что вам растерянность? Понимаете, наши эмоции, наши переживания, наши чувства сердечные какие-то нам не подконтрольны — они нами не должны управлять, и мы ими не управляем. Они существуют и существуют — это то, что в обыденном языке называется «настроением». Вот правильно, да?

А. Ананьев

— Вот у меня накануне было ощущение, что вот начнётся Светлая седмица...

Иером. Макарий (Маркиш)
— И что?

А. Ананьев

— А сейчас сижу, молчу, улыбаюсь и не знаю, что делать.

Иером. Макарий (Маркиш)
— А что? У вас есть работа, у вас есть семья, у вас ведь множество всяких дел добрых. У вас есть молитвенная жизнь — если есть свободный час или полтора, или два, то пасхальные богослужения замечательные проходят, которые (вы, наверное, это знали или не знаете ещё) повторяют по существу чин пасхальной Литургии, пасхальной Утрени, пасхальная Вечерня очень красивая. Иными словами, дело найдётся каждому.

А. Ананьев

— Я вот, кстати, прочитал по поводу богослужений вот в эту Светлую седмицу, что хорошо бы и нужно православному посетить все богослужения и причащаться каждый день, потому что это особенное время.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Особенное время — хорошо, я согласен, особенные богослужения. Как мы говорим особенное время? — служба по особенному чину. Посетить все богослужения... слово не очень хорошее — «посетить», участие в богослужениях. Но это всё-таки скорее прерогатива монашества, потому что человек, живущий гражданской жизнью, работающий на производстве, или он там находится, с семьёй, с женой, с детьми, мамой, папой и соседями и всякими другими делами — ну это будет немножко перебор, это будет перебор — посетить все богослужения. Или будет посещение — тоже плохо. Лучше бы участие с причащением Святых Даров — в ту меру, которую позволяют ваши остальные все дела вашей жизни. Если человек тратит своё время... если он лоботряс, бездельник и играет в преферанс каждый вечер с какими-то дураками, простите меня, то вместо этого хорошо бы ему действительно быть на богослужении. Это не только в пасхальную седмицу, но и в любую другую.

А. Ананьев

— Просто очень хочется ничего не пропустить, очень хочется, чтобы ничто не прошло мимо.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, это немножко перебор. В Церкви каждый день праздник, церковные богослужения все уникальные, любого периода: и триодного периода, и минейного периода, и Триоди постной, и Триоди Цветной, и праздники, большие, средние, малые — всё это уникально, всё это действительно человеку даётся, даруется для нашего духовного возрастания, духовной пользы, но принимать их надо умеренно.

А. Ананьев

— Прислушиваясь к своим ощущениям, я как-то заранее решил, что обязательно у отца Макария спрошу о его первой осознанной Пасхе.

Иером. Макарий (Маркиш)
— О, дорогой Александр! Уже даже трудно и вспомнить. Я могу вам исповедоваться в том, что это было ещё до того, как я стал православным, до моего принятия крещения. Крещение я принял уже в возрасте уже почти 32 лет в Зарубежной Церкви, когда из России уехал. А пасхальные дни я помню ещё с советских времён.

А. Ананьев

— И для вас это была прямо настоящая Пасха.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как вот «настоящая»? Она была, я теперь это понимаю. Тогда это было какое-то приближение, приобщение, какое-то робкое касание. И потом это как-то постепенно вошло в жизнь. Могу рассказать вам, дорогие друзья, вот у нас радио-формат, но могу рассказать короткую историю про Пасху. Примерно с тех времён, с момента моего вхождения в Церковь, в моём сознании возник такой сценарий некоего фильма, который был бы построен на музыке, на песнях, которые составляли интерес моих юных лет, и потом как эти песнопения заменились совершенно иными песнопениями, на фоне некоторого видеоряда, в котором ключевую позицию заняла бы Пасха. И мне было много лет, кстати, я был программистом, кем я только не работал, до тех пор, пока вдруг недавно, пару лет назад, я не осознал, что сценарий-то мой, идея осталась в голове, а техника дошла уже до такого состояния, что можно теперь не сходя со стула это реализовать, что я и сделал. И получился небольшой фильм, минут семь, что ли, который называется «Набросок», по аллюзии с известным стихотворением Бродского. Можно его найти, если кто желает, на моём сайте «Священникотвечает.рф» (http://www.convent.mrezha.ru) — там есть раздел с видео, где его можно найти. И там действительно некоторые фотоснимки, я их выбрал из интернета, вот они немножко напоминают, служат отражением о моих воспоминаниях о пасхальных днях, которые были для меня существенными.

А. Ананьев

— Я обязательно посмотрю, спасибо большое. «Священникотвечает» - одним словом, там в разделе видео.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, там будет ссылочка на видео наверху. И там много всяких фильмов, и в том числе и этот.

А. Ананьев

— Дорогие друзья, я думаю, что такой шанс упускать не стоит, и вы обязательно загляните. Кстати, и к нашему разговору всегда вернуться, зайдя на наш сайт https://radiovera.ru. Я вспоминаю Пасху прошлого года, мы тогда с ещё будущей женой дважды, да по-моему, три раза забирались на колокольню храма святителя Николая в Кузнецах звонить в колокола. И для меня это было открытием. Она, помню, в понедельник сказала: «А ты знаешь, что можно?» — «Да ладно?!» — и как мальчишка просто, как школьник пошёл забираться на колокольню. Откуда взялась такая традиция?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Трудно сказать. Один из таких вопросов, который всерьёз нужно рассматривать историкам.

А. Ананьев

— Возвестить всему миру о своей радости?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Колокольный звон сам по себе — вещь очень интересная, непростая. И разные звоны, и разные уставы о звонах существуют. Мало того, колокол, который нам так хорошо знаком, в общем-то, это изобретение... изобретение, не знаю уже каких времён — в Китае колокола были уже в Бронзовом веке, — но вошёл он в русскую жизнь сравнительно недавно. Если мы посмотрим церковный Устав как он существует, взятый из практики средиземноморских монастырей, — колоколов-то там нет, там так называемые клепала. Их кто-то, может быть, видел — это такие доски или металлические брусья, которые дают достаточно резкий и отнюдь не столь музыкальный звук, как мы привыкли. А колокол вошёл в русскую жизнь в веке семнадцатом, никак не раньше, и вошёл музыкально. Боюсь соврать, говоря совсем простым языком, но думаю, что я не совру , что именно колокольная музыка — это особенность русской культуры. Поскольку за рубежом я смотрел — звонниц как таковых я не видел, это обычно один или два больших колокола, которые дают такой резкий, ритмичный звон. Разные колокола могут разный звон давать, но мелодия колокольная — я думаю, что это специфика если не русская, то славянская.

А. Ананьев

— А вот эта традиция, что в Светлую седмицу каждый может подняться на колокольню — это только в Православии?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Если мы возьмём протестантскую какую-нибудь кирху, где тоже может быть колокол или римо-католический костёл, то там и звонаря-то, в общем-то, не будет. Там есть колесо некоторое, к которому привязан колокол — это колесо приводится в движение, может быть, механизмом каким-то. А уж в последнее-то время и вообще электронная система, которая красиво может воспроизвести что-то, но всё-таки уже не совсем то.

А. Ананьев

— Признайтесь — забираетесь на колокольню на Пасху?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, кажется, в прошлом году я звонил тоже, но больше уже не сам, уже с кем-то, каких-то там детей, подростков приведёшь, гостям что-нибудь покажешь. А сам уже — как-то немножко всё сходит...

А. Ананьев

— Но это радость.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Но раньше, когда я жил в монастыре, вот в монастырской жизни — у нас действительно там колокольня, куда надо было залезать, забираться. И конечно, там уж это было как-то особенно в почёте.

А. Ананьев

— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Христос Воскресе, дорогие друзья! Христос Воскресе, дорогой отец Макарий! Скажите, пожалуйста, мне вот что: вот такое приветствие уместно ли, ведь Пасха была вчера? И на Пасху обычно говорят «Христос Воскресе». Я знаю, что вопрос неофитский, заранее просил у вас прощения.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Не надо тут просить прощения. У каждого праздника есть своё попразднство — продолжение праздника. У Пасхи, как самого великого праздника, это попразднство сорок дней, вплоть до Вознесения. И обычай, который существует и многими сохраняется — вплоть до Вознесения приветствовать друг друга «Христос Воскресе!» А люди, мало знакомые с церковной жизнью, немножко удивляются, когда месяц спустя слышат это приветствие.

А. Ананьев

— Вот мне сейчас супруга говорила, что Серафим Саровский круглый год приветствовал так людей, которые к нему приходили.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Совершенно верно. Вот вам разговор о вольности или невольности. Ну, как хочешь, так и приветствуй — он же говорит доброе дело. Тем более каждое воскресенье церковного периода мы торжествуем Воскресение Христово. Насколько я понимаю, только в русском языке вот этот первый день недели по субботе называется «воскресеньем». В других языках другие названия , а у нас — «воскресенье».

А. Ананьев

— Правда ли?.. я вот это осознал тоже на днях буквально, по-моему, даже прочитал — в последнее время приходится много читать, чтобы всё понять. Правда ли, что в каждом воскресенье есть частичка Пасхи, а в каждой среде и пятнице есть частичка Великого поста?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну... правильно. Может быть, надо уточнить немножко: каждый воскресный день — это день празднования Воскресения Христова, как только что мы поняли, а среда и пятница — действительно, в Октоихе это праздники, события, посвящённые Кресту Господню. Тропарь дня среды и пятницы: «Спаси, Боже, люди Твоя и благослови достояние Твое» — тропарь Кресту.

А. Ананьев

— В пасхальную ночь на службе обратил внимание в очередной раз: есть традиция — и это, уж простите мне это вольное и даже неприличное слово...

Иером. Макарий (Маркиш)
— А что вы просите прощения?

А. Ананьев

— Ой, да я... Это вольное слово «шоу» — потому что это действительно красиво, это так красиво, что дух захватывает. Во время этой пасхальной ночи священники несколько раз переодеваются. И там так всё стремительно, там так всё быстро, там так всё красиво.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, есть такой обычай.

А. Ананьев

— И вот они в облачениях разных цветов. И ты только видел их в одно цвете — они уже в другом, потом в третьем. Что значит эта традиция с переодеваниями и откуда она тоже взялась?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, верно. Боюсь говорить, откуда взялась. Надо прежде всего понять, где она распространена, и тогда можно будет изучать, откуда она взялась. Я не знаю, где она распространена. Я видел и сам как-то даже участвовал в такой пасхальной службе, когда нам алтарники быстренько-быстренько меняли эти фелони и епитрахили. А другая сторона — скажем, где я служу, в Иванове, там мы не переоблачаемся, там нет возможности такой, ни места, никак не расположишься, и потому что мы не успеваем...

А. Ананьев

— То есть это тоже к разговору о той вольности и невольности.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Это обычай. Вот друзья мои, общее соображение, которое мы как-то уже упоминали, по-моему, о том, что есть догмат — нечто базовое; есть канон — нечто предписанное; и есть обычай — нечто, вошедшее в употребление. И дальше четвёртый уровень ещё будет суеверием — чего не должно быть. Но это всё постепенный такой переход: из догмата в канон, из канона в обычай, а обычай потом становится более или менее распространён. Например, приветствие «Христос Воскресе!» — очень распространённый обычай. Вот вы спрашивали меня о Пасхе, я помню, что в 2000-м году мне довелось Пасху встречать в городе Иерусалиме. И это было удивительное впечатление, когда я шёл потом утром по городу и встречавшиеся люди, греки, арабы, все говорили6 «Христос Анести!» Конечно, это запомнилось. По крайней мере я уже понял, что обычай этот общепризнан. А менять цвета облачений — по обстановке. Вот какая тут символика — это тоже надо ухватить, дорогие друзья, тоже не все это легко понимают.

А. Ананьев

— Сколько вообще цветов в этой палитре? Знаю, что есть белый, чёрный, жёлтый, зелёный...

Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный, кстати, не очень характерный. Я думаю, что чёрного не будет на Пасху. А основные богослужебные цвета: белый и красный — пасхальные; голубой — богородичный; зелёный — преподобнический; и золотой — просто обычный такой, праздничный; ну и фиолетовый ещё может быть.

А. Ананьев

— То есть чёрный, который был во время Великого поста...

Иером. Макарий (Маркиш)
— Чёрный и сиреневый... сиреневый, может быть, тоже пойдёт как цвет. Чёрный — я просто не помню, что бы был...

А. Ананьев

— И у каждого цвета есть свой смысл.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Я хотел сказать, что в смене цветов есть смысл, поскольку, друзья мои, вот этот взгляд, оценку обычая... как мы говорим, обычая — нечто практическое, что входит в жизнь, очень сильно зависит от практических условий. Догматы веры и факты веры, будем говорить, они одинаковы, а обычаи очень разные и зависят от технических средств. В частности, вот вспомните ветхозаветную историю про Иосифа Прекрасного — Иосиф и его братья. У Томаса Манна есть роман целый, а в Книге Бытия весь её конец посвящён именно этому. Иосифа его отец Иаков очень любил, видимо, больше, чем братьев, они ему завидовали. И основное, что подвигло этих братьев к тому, что они этого бедного Иосифа схватили и прождали — это когда отец сделал или купил, я уж не знаю что там и как, сообразил для него разноцветную одежду. Разноцветная одежда в те годы была признаком исключительной роскоши и чего-то невиданного. По очень простой причине: эти цвета, которые сегодня вы покупаете в магазине пигментов для тканей — это были дикие деньги. Их где-то делали, какие-то специальные мастера занимались набивкой вот этой краской тканей какими-то только им ведомыми секретами. Вот подумайте об этом: сегодня мы покупаем, приходим в магазин тканей — висит красный сатин, зелёный, в цветочек, в горошек, там какие-то картинки, изображения — они одна цена. Вот для наших предков того времени это совершенно немыслимо было. Чёрная наша одежда, которую мы носим, или тёмно-серая была — простая одежда простых людей. А красная — уже либо повод для зависти, либо нечто царское или сверхбогатого человека.

А. Ананьев

— Статусная вещь.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот такого статуса, которого у нас автомобилем «Мерседес» не добьёшься. И смена этих облачений в традиционном восприятии — нечто очень соответствующее великому празднику.

А. Ананьев

— Я вспоминаю с огромной радостью минувший Великий пост, потому что впервые в жизни я с амвона, по благословению батюшки нашего храма, читал во время Стояния Марии Египетской её житие. Это было такое счастье! Мне благословили надеть стихарь, и несмотря на то, что вот вы говорите, что ткань современная, мне казалось, что там такая вечность в каждой ниточке этого стихаря и это настолько особенное одеяние.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно. Это наше восприятие факта облачения. А я говорю о внешнем восприятии: входит человек, который незнаком с церковной жизнью — что у архиерея на голове митра, там стразы у него сверкают, тут у него сакос надет с изображением — на него это не производит никакого впечатления, он включит телевизор, он увидит каких-то дешёвых модниц, точно такими же финтифлюшками украшенных. А для наших предков такое торжественное, драгоценное облачение было фактом редкостнейшим — если он ходил всю жизнь в одном армяке каком-нибудь домотканом.

А. Ананьев

— Это очень важное замечание, потому что я понимаю, что не все осознают вот этот исторический контекст вот этих одеяний, вот этих украшений. Ещё двести лет назад отношение к ним было совсем другое.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Правильно, совершенно верно. И поэтому для предков это было само по себе впечатление от факта богатого облачения, а для наших современников и для нас — это наш якорь, укоренённость в прошлом, в этой древней церковной жизни.

А. Ананьев

— Ну и тот же ладан стоил совсем других денег.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Абсолютно верно! Я припоминаю то ли у Плутарха, то ли у Светония: один молодой царевич Македонии, по имени Александр, ваш тёзка, во время богослужения, церемонии, понятно, что не христианской, клал на жертвенник этот ладан. А его папа, царь Филипп, говорит: «Ты смотри, слишком не расщедряйся, ты ещё пока не властелин Азии!» Вот когда он стал властелином Азии, уже стало можно класть больше ладана.

А. Ананьев

— Вопрос, скорее, практический: мы внутренне как-то расстегнули, как я уже сказал, все пуговицы, освободились, почувствовали вольность. Но ведь есть что-то, чего на Пасху делать нельзя, вот в эти сорок дней.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Грешить нельзя! Ни в эти дни, ни в другие.

А. Ананьев

— Ну, грешить вообще нельзя, но есть какие-то каноны, по которым вот этого делать на Пасху не стоит?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Не знаю. Не стоит так тут упираться в этом направлении. Грешить нельзя ни в пост, ни в мясоед — это совершенно ясно. А дальше — что церковный Устав. Вот говорят, что нельзя земные поклоны, нельзя коленопреклонения, нельзя ещё что-то такое — всё на благоусмотрение. Понимаете, личная молитва, личная религиозная практика остаётся всегда личной, а церковная движется церковным Уставом — что там можно, что там нельзя. Есть Устав совершения служб периода Цветной Триоди, всё совершается определённым образом, и что-то можно, что-то нельзя. А когда люди пытаются какие-то фрагментики церковного, богослужебного Устава перекладывать себе на свою жизнь, проецировать — это очень всё даже опасно, потому что они тем самым сходят с магистральной линии такого христианского благочестия. Кто-то вам скажет, что нельзя поститься, например. А вот как? Вот ты ешь эти яйца, и всё. Вот у меня уже с печенью проблемы — нет, надо есть. Ну, глупость очевидная.

А. Ананьев

— Я рад, что вы заговорили о кулинарной стороне этого светлого праздника: яйца, куличи, пасха, которую накануне готовили — буквально сутки я видел сам, как перетирали через мелкое сито этот творожок. Это безумно сложно, это настоящее искусство. Вот об этом я предлагаю поговорить с вами ровно через минуту.

А. Ананьев

— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера», в этот большой праздничный день. Меня зовут Александр Ананьев — я неофит. Но сегодня это абсолютно не важно — у меня в гостях иеромонах Макарий (Маркиш), руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Христос Воскресе, отец Макарий!

Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе!

А. Ананьев

— Какое счастье, что вы здесь, спасибо вам большое!

Иером. Макарий (Маркиш)
— И вам спасибо за приглашение.

А. Ананьев

— И как я обещал, мы переходим к кулинарной стороне вопроса, если вы мне позволите это сделать.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, разумеется.

А. Ананьев

— Во-первых, что вам больше всего нравится? Вот я лично буду откровенен: я весь пост скучал по холодным, свежеочищенным яйцам — это настолько для меня какое-то счастье. Это было первое, что я вкусил после Великого поста. А вот вам что нравится?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Вы знаете, я покаюсь тоже — у нас говорят в Церкви, что покаяние тайное, исповедь тайная, но иногда можно сделать исключение. За долгие годы, уже 20 лет, по существу, монастырской жизни и 10 лет до этого ещё такой самостоятельной, как-то мои кулинарные интересы увяли. Вот ешь, что дают. Я ведь сам себе не готовлю — я прихожу в трапезную либо семинарии, либо епархии, Епархиального управления, и там замечательные угощения. И я благодарю поваров и Господа, и ем, что дают. А когда был пост, я приходил и там угощения были, и тоже благодарил поваров и Господа, и ел, что дают. Вспоминается один маленький ребёночек, про которого мне рассказывали, который сидел и с огромным трудом ел манную кашу — не знаю, что они там едят, эти дети. И кто-то из старших говорит: «Видишь, в тебя уже не лезет, наверное, оставь...» На что ребёнок в ответ посмотрел в глаза этому взрослому и говорит: «А у других-то ведь этого нет».

А. Ананьев

— Какой молодец, какой чудесный ребёнок. Правильное воспитание. Кстати, сейчас вы сказали это, а я вспомнил, что мне, по-моему, воспитательница в детском саду — какое-то туманное воспоминание из глубокого детства — говорила: «Дети в Африке голодают, а ты не доел!»

Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, между прочим, точное соображение — не доел. Но взрослым, вообще-то, надлежит умеривать — не свои аппетиты, а аппетиты детей, и не кормить их насильно.

А. Ананьев

— Откровенно говоря, я ещё тогда, в пятилетнем возрасте, не находил логики в её словах: ну что, если я доем, неужели от этого детям в Африке станет легче?

Иером. Макарий (Маркиш)
— У взрослого человека эта логика есть, и я сам, и люди вокруг меня — нам как-то неудобно оставлять. Будем говорить проще, что это неуважительно по отношению к хозяевам. Если хозяйка накладывает мне так много, я говорю: «Не надо так много!» — «Батюшка, если вы не доедите — оставьте». Я говорю: «Простите, я не могу на это пойти. Я вас очень ценю, я знаю, как вы вкусно готовите, я просто не удержусь, я съем слишком много, это вредно, так что давайте мне чуть-чуть поменьше».

А. Ананьев

— Глядя на внешнюю сторону этого праздника: на эти богато украшенные куличи, с любовью раскрашенные яйца, на эти фигурные пасхи, на всё на это — я смотрю и где-то внутренне у меня начинает скрестись какой-то червячок сомнения: а не грешим ли мы, превращая всё это, смещая акцент в сторону кухни, в сторону еды. Как в Великом посте, когда мы начинаем рассуждать: да, а креветки можно, а мидии можно, а вот рыбу? А какую рыбу? А вот если поросёнок плавает, является ли он морским гадом? То же самое и здесь. Нет ли перекоса в нашем отношении к еде? Потому что такое впечатление, что всё в конечном итоге, особенно если люди не воцерковлённые, но радостные, они начинают просто готовить, есть и считать своим долгом дарить друг другу эти яички, эти куличи, эти пасхи. Это, конечно, мило, но нет ли в этом какого-то перекоса?

Иером. Макарий (Маркиш)
— На дорогах перекос есть, уклон. Знаете, едешь по шоссе, а там знак «Осторожно, скользкая дорога!» Вот точно так вот. Сама по себе дорога — это дорога... причём здесь что нас поддерживает и вдохновляет? Люди делают это друг ради друга — эти хозяйки и хозяева не себе пузо накалачивают, а угощают друг друга. И это всё в целом правильно, но, конечно, опасность перекоса есть. И я расскажу вам историю, которая звучит комично, а на самом деле она далеко не комична. В монастыре опять, я не помню, в какой год, но день я прекрасно помню — это был сам день Пасхи, пасхальное воскресенье, когда люди спят, в общем-то. И стучат мне в дверь кельи, какой-то человек пришёл, спрашивает священника. Моя келья была самая близкая к воротам, я выхожу — время, допустим, часов 10 утра. Какой-то гражданин или господин в хорошем настроении говорит «Христос Воскресе!» и начинает мне задавать кулинарные вопросы об изготовлении сырной пасхи, что-то такое — такие серьёзные вопросы технологические. И я говорю: «Вы знаете, я не специалист, я не повар. Куличи когда-то я пёк давным-давно, а сырную эту пасху никогда не делал, так что извините, ничем вам помочь не могу. Но вот праздник Пасхи, хотелось бы как-то вас поздравить. Вот у меня есть Евангелие, давайте я вам подарю эту книгу просто». Он на меня смотрит с таким видом и говорит: «А Евангелие — это что такое?» Я не стал сильно падать навзничь от удивления, но смеха-то мало. Если он сырной пасхой был очень заинтересован, а что такое Евангелие даже и не капельки не поинтересовался. Вот так. И вот это, видите, вот вам демонстрация уклона, ухода. Похожий уход бывает, когда на праздник Богоявления воду освящают: все эти люди идут за водой, а всё остальное им по барабану. Ну и Пасха... к сожалению, это такие признаки нашей религиозной слабости.

А. Ананьев

— У меня, в общем, таких вопросов не было, но теперь, благодаря моей жене есть. А вот у моей жены есть такой вопрос, и он для неё стоит очень остро, если бы мы жили в деревне, такого вопроса не было, а мы живём в большом городе, в центре, и такой вопрос стоит остро: остаётся вот эта бумага от куличей, остаются упаковочки от пасхи, остаётся скорлупа от яиц, пакетики, в которых могут быть крошки. И для неё вот эти пакетики, вот эта скорлупа, вот эти бумажные упаковочки становятся если не святыней, то она к ним очень-очень бережно относится.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Там могут быть и какие-то изображения икон...

А. Ананьев

— Да-да, безусловно. И для неё это очень важно. Она говорит, что это нужно сжечь, это нельзя просто выбросить. А где ты можешь чего-то сжечь в центре Москвы? Пожалуй, нигде — это надо дожидаться, пока кто-нибудь поедет в деревню. Во-первых, верно ли это отношение? А во-вторых, что мы ей посоветуем в этой ситуации?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Знаете, вы рассказывали, а если акцент сейчас правильно поставить, то всё становится на свои места. Вы сказали, что это для неё — вот у неё такое чувство. Неразумно было бы сказать ей: «Да брось, да это суеверия, предрассудки...» — не нужно. Это тот же самый обычай, только её индивидуальный и её индивидуальное переживание. Практическое отношение к делу такое, безотносительно даже к Пасхе, к чему бы то ни было, очень разумный подход в любом христианском доме: вот у вас есть помойное ведро, а рядом с ним вешайте либо полиэтиленовый пакет, либо какой-то ящичек, куда вы складываете то, что вы не хотите смешивать с общей помойкой — туда складываете, можно это дело прессовать как-то, оно там накапливается. Потом какой-то момент наступит, чего-то с этим сделаете: куда-то вынесете, сожжёте или вывезите, или что-то захотите сделать. Во всяком случае, вам это не будет неприятно. При этом туда, в этот второй пакет — вы получите, например, письмо от какого-то своего близкого родственника и вы тоже не хотите бросать его вместе с тухлыми яйцами, и вы тоже положите его в тот мешочек. Вот примерно так процесс и идёт, я, во всяком случае, сам так поступал — мне тоже кто-то об этом рассказал разумном подходе к делу, чтобы здесь не было фанатизма. Некоторые берут... опять-таки я начну с того, что это их личное чувство, не стоит их за это укорять, но вот есть газета, где сказано, как люди идут крестным ходом, есть фотография, как они несут какие-нибудь хоругви или иконы. И вот он берёт ножницы и вырезывает эту икону из газеты. Газета издаётся тиражом 50 тысяч экземпляров — как-то немножко странно, что он вырезает. Но личное какое-то...

А. Ананьев

— Но всё равно кольнёт сердце, и вот чтобы не кольнуло...

Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот у него кольнёт, мы не будем его укорять. И хочешь не смешивать — не смешивай, сложи отдельно.

А. Ананьев

— Я это очень хорошо понимаю.

Иером. Макарий (Маркиш)
— И так жене и посоветуйте: возьмите мешок большой и туда всё это дело складывайте.

А. Ананьев

— Ну да, она так и делает: у нас есть специальное место, где хранится всё это. И я, помню, говорил: «На Вербное воскресенье, смотри, у всех вербы, давай мы тоже пойдём вербу освятим!» Она говорит: «Я боюсь, потому что её потом выбрасывать нельзя, её надо будет хранить, а нам хранить уже негде».

Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот хранить ничего не надо. Можете своей супруге сказать, что хранить не надо ничего. Если ты не хочешь выбросить и у тебя нет возможности это как-то сделать разумным образом, аккуратно эту вербу сомни, положи в тот же самый пакет — будет момент, ты её сожжёшь или закопаешь. Бывает иногда, что люди просфоры из церкви приносят и нет чтобы сразу съесть, они как-то к ним относятся так благоговейно, что они через три-четыре дня превращаются в сухарь.

А. Ананьев

— Поделюсь друзья советом: если их хранить в холодильнике, то они не портятся, они не засыхают очень долгое время. Они потом очень легко режутся. И в течение недели они спокойно...

Иером. Макарий (Маркиш)
— Верно, но лучше съесть их сразу, также и яйца пасхальные. Ну а тут уже начинаются соображения здоровья — они тоже в холодильнике лежат, я помню, что их хранил их тоже долго.

А. Ананьев

— Ещё один неофитский практический вопрос: можно ли дарить дорогим сердцу людям неосвящённые яйца и куличи?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Почему бы и нет? Слово «освящённые» тоже здесь немножко двусмысленное — как будто им придаётся некое качество. А если вы послушаете эту молитву на благословение яиц и хлебов, то это всего-навсего молитва о людях, которые будут эти продукты потреблять. Ну хорошо — вот помолились. От того, что на этот кулич попала капелька святой воды, а на другой, который вы дома оставили, никаких принципиальных воздействий, принципиальных изменений не произошло.

А. Ананьев

— Получатся, что они не отличаются.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Не должны. Рассуждать о каком-то новом качестве этих продуктов было бы богословски неправильно. Если бы вы вообще не стали их благословлять, освящать, сказали бы, что а зачем это нужно, я и так их съем — это было бы несколько неразумно, потому что вы тем самым сами себя отделяете от церковного обихода, от церковной жизни.

А. Ананьев

— Вы долгое время прожили в Соединённых Штатах Америки и там тоже, конечно, праздновали Пасху.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Было дело, да.

А. Ананьев

— Я так понимаю, что речь идёт о Восточном побережье США.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, это город Бостон, русская церковь.

А. Ананьев

— Вот в православной общине этого города так же отмечают Пасху?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, конечно, очень похоже. Это понятно, почему: потому что специфика этого церковного строя была, и вероятно остаётся для людей, уехавших за границу, той связью с Россией, которой они так дорожат. И если у нас, на территории самой Великороссии или Украины, Белоруссии, это обычай всеобщий, самовоспроизводящийся, то там он с особенною силою, подчёркнуто реализуется, в том числе и в миссионерских приходах.

А. Ананьев

— А не заимствуются какие-то милые обычаи из Западной культуры? Допустим, родители переехали в Штаты, допустим, 15 лет назад, а ребёночку шесть лет, и он всю жизнь прожил в Штатах. И он-то знает, что на Пасху ищут и собирают вот эти спрятанные яички.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Чего-то я не припоминаю. Единственное, что там бывало — какая-то смесь традиций разных православных народов, православных, но разных. Что-то от греков там они брали, какие-то угощения греческие я помню. У греков принято есть баранину на Пасху. У нас это как-то не вопрос, мясная пища может быть. Мы, кстати сказать, не приносим в храм мясную пищу, хотя иногда возможно, когда приходишь благословлять эти пасхальные угощения, там, раз — кусок ветчины лежит, не скажешь же уносить. Но это не очень у нас принято, а у греков принято. Ну вот такие вещи. А воздействие Западного, совсем не православного образа поведения, как-то я не припоминаю. Может быть, это именно связано было с тем, что русские особенно ревностно, особенно Зарубежная Церковь наша, которая с тех пор опять вошла в состав Русской Церкви, ведь это очень существенно — Поместных Православных Церквей немало, и разных, как это сказать, отделений от русского Православия тоже немало: Православная Церковь Америки, Западноевропейский экзархат — они не воссоединились с Русской Церковью. А Зарубежная Церковь всё время заявляла о том, что это часть Русской Церкви, которая ожидает своего момента воссоединения. И этот момент настал.

А. Ананьев

— Отец Макарий, я вам так благодарен, что вы сегодня здесь, в студии. С вами светло и свободно — во то слово, которое у меня в голове — просто свободно, и это какое-то счастье.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Полиция у вас тут бывает или что у вас тут бывает?

А. Ананьев

— Нет, но всё равно как-то внутренне ты у себя выстраиваешь какие-то границы, заборчики, чтобы вот... И тут приходит отец Макарий, и как-то так выдыхаешь, думаешь: «Господи, слава Тебе! Как же хорошо!»

Иером. Макарий (Маркиш)
— Мне кажется, что для радио «Вера» это нормально.

А. Ананьев

— Да. Вот во время Великого поста, особенно в Страстную седмицу, которая не относится к Великому посту — для меня это было открытием, я даже не знал об этом ещё год назад.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну да, понимаете, литургически она не относится, и то строй литургический очень близок. А с точки зрения прихожан это практически одно и то же.

А. Ананьев

— Да а вот что касается Светлой седмицы, которая начинается сегодня. В Великом посте каждый день буквально под завязку, под самую макушку наполнен смыслами, значениями, особенными службами, особенными событиями. И ты с огромной важностью и с огромным уважением и любовью относишься к каждому дню и пытаешься всё про него понять, узнать и почувствовать. Что касается значения каждого дня Светлой седмицы?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот эти значения дня отражены... Почему возникают эти значения? Они отображены в двух богослужебных книгах. Первая называется «Триодь постная», а вторая «Триодь цветная». «Триодь» означает трипеснецы, то есть эти богослужебные книги содержат каноны, в которых три или четыре песни, в отличие от обычных восьми. Светлая седмица более-менее единообразна, ну под конец там праздник Живоносного источника так называемый в честь великого чуда, связанного с Пресвятой Богородицей, а остальные дни единообразны — это повторение или реактуализация самого пасхального торжества. А дальше раскрываем Цветную Триодь и видим, что каждая неделя, каждый воскресный день Цветной Триоди посвящён какому-то событию, связанному с Евангелием. Читается Евангелие от Иоанна читается до праздника Святой Троицы. И там будет у вас Неделя о Фоме — уверение апостола Фомы; Неделя жён-мироносиц; Неделя о расслабленном и так далее. Вот никакой тайны тут нет, и люди, которые следят за богослужением, за богослужебным строем, конечно, это всё воспринимают совершенно естественно. Плюс там будут праздники уже минейные, то есть неподвижные, в конце концов — праздник Вознесения Христова.

А. Ананьев

— То есть я резюмирую для себя, что в эти семь дней наполненность смыслами сменяется наполненностью радостью и светом.

Иером. Макарий (Маркиш)
— И смысл никуда не уходит, просто пасхальное торжество, Воскресение Христово продолжается. Вообще, всё это сорок дней, но сорок дней со своими особенностями, а интенсивность попразднства или, будем говорить, влияние пасхально-литургического обычая, пасхально-литургического строя на дни попразднства со временем убывает. Если в первую седмицу это влияние очень сильное, в основном это просто повторение пасхальной службы, то в остальные дни до Вознесения — ну что, цвет облачения будет красный, как правило, поётся три раза «Воскресение Христово видевше», приветствие «Христос Воскресе», начало богослужения пасхальное: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его...» — тут литургика — дело неисчерпаемое. Приходите в храм, дорогие слушатели, и сами убедитесь.

А. Ананьев

— Вы слушаете светлое радио, радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев. Я не хочу даже говорить, что мы обсуждаем, мы празднуем вместе с иеромонахом Макарием (Маркишем) праздник Светлой Пасхи. И у меня под завязку вот этого часового разговора вопрос к вам будет на самом деле серьёзный. Вот в Пасху все люди в храме радостные, счастливые. Но потом проходит день, и работу никто не отменял — сегодня понедельник, завтра вторник. И у нас опять идёт вот эта круговерть — понедельник, вторник, дом, работа, дом, пробки. И у многих радость, которую они ждали весь год, улетучивается. Это не моя придумка, я об этом действительно читал — радость улетучивается. И возникает какой-то синдром, даже не то чтобы страх, растерять эту радость. Вот я хочу вас спросить: как можно сохранить в себе вот эту пасхальную радость? Это очень важно.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Да, важный действительно вопрос и не простой. Это вопрос подвига всей христианской жизни. И пожалуй, ответ должен быть всё тот же самый — о нашей зависимости, точнее независимости, от разных эмоциональных наших состояний. Да, мы переживаем утрату подъёма этой радости. Безусловно, где есть подъём, там должен быть и спуск. Если бы люди всё время шли на подъём, они бы стали бы, наверное, какими-то летучими ангелами и сразу бы улетели от земли. А раз это не так, то вслед за подъёмом обязательно должен идти спуск, вслед за периодом нагнетания эмоционального обязательно будет период эмоционального спада. Я вам, дорогие друзья, могу порекомендовать замечательную книгу английского христианского писателя Клайва Льюиса под названием «Письма из преисподней», был и другой перевод, но я его не могу рекомендовать — он плохой. Вы можете найти на том же самом сайте «Священникотвечает.рф» «Письмо №8». У каждого письма есть своё название в переводе... я забыл, какое название у восьмого... вспомнил — «Маятник»! Аналогия понятна: с разными периодами — плюс-минус, подъём-спад. И вот там персонаж этой переписки неплохо как раз раскрывает вот эту особенность человеческого бытия. Всегда будут спады, всегда будут минусы вслед за плюсами. И несмотря на то, что пишет из преисподней «товарищ», в общем-то чисто по-христиански и очень трезво описывает вот эту диалектику человеческой личности, человеческого жизненного пути.

А. Ананьев

— Спасибо вам большое. Я читал «Письма Баламута» и «Расторжение брака», а вот о «Письмах из преисподней» я, откровенно говоря, слышу впервые. Я с огромным удовольствием, конечно, её прочитаю.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну вот «Баламут»-то... И там в послесловии к этому же самому материалу объяснено, какие у меня именно претензии к этому несчастному «Баламуту».

А. Ананьев

— А есть претензии?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Есть претензии.

А. Ананьев

— Я знаю, куда я направлюсь сразу после нашего разговора: с удовольствием на сайт «Священникотвечает.рф». Конечно, хочется и рекомендуется каждый день причащаться. Мы в начале программы говорили, что посещать каждый день — это будет лишком много, и если душа просит...

Иером. Макарий (Маркиш)
— Ну как можно... есть же пенсионеры...

А. Ананьев

— Однако Причастие, насколько я знаю, поправьте меня, если это не так, требует подготовки и поста. Как можно поститься в Светлую седмицу после Пасхи?

Иером. Макарий (Маркиш)
— Дело в том что говорить, что требует подготовки и поста — здесь не совсем верное противопоставление, не совсем верная конъюнкция. Пост может представлять собой часть подготовки, а подготовка диктуется, с одной стороны, индивидуальными условиями, а с другой стороны — и периодом просто церковного календаря. Значит, в период пасхальный, послепасхальный вполне естественно, что священник даст вам совет, рекомендацию эту подготовку уменьшить, сделать менее напряжённой, менее длительной, быть может.

А. Ананьев

— Вы обратили внимание? Это я опять пытаюсь вернуть вас к разговору о том, чего в Пасху и в Светлую седмицу делать нельзя.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Самое простое — вот подойти к священнику, в большинстве московских храмов несколько священников, в большинстве больших храмов, и скажите: «Батюшка, есть возможность у меня причаститься несколько раз. Вот что вы мне подскажете — как мне подготовиться?» Скорее всего, священник вам даст совет — эта подготовка к Причастию будет...

А. Ананьев

— К духовнику?

Иером. Макарий (Маркиш)
— А духовник и есть священник, который принимает вашу исповедь.

А. Ананьев

— У меня к вам большая просьба: вот сейчас люди, которые нас слушают, хотят тоже какое-то наставление получить от вас. Я вот сейчас смотрю на вас и понимаю, что я вам тихонько завидую, я объясню, почему. Со всей нашей суетой, со всеми нашими делами очень хочется прочувствовать и быть ближе к Господу. И тут понимаешь, что вот уж, наверное, кому хорошо, так это отцу Макарию.

Иером. Макарий (Маркиш)
— А вот тут я поправлю, потому что Бог-то один — людей очень много, а Бог один. Строить такую конструкцию, что если человек надел на себя подрясник и крест, то он, значит, тем самым куда-то забрался — это ошибка, так не нужно рассуждать, это не верно. Каждому человеку Господь открывает дорогу к Себе Своим, быть может, путём. Аналогия такая может быть географическая: вот гора высокая, и люди стоят по периферии, по периметру этой горы. И у каждого там какая-то тропиночка есть. Направление одно и то же, не надо думать, что они куда-то в разные стороны лезут — это на одной и той же вершине. Но у каждого будет свой жизненный путь. И совет, вот эта рекомендация, если можно так выразиться — вы идите своим путём. Не смотрите по сторонам налево, направо у кого там чего — на чужом дворе трава всегда будет зеленее расти и розы красивее, и всё остальное, — а вы вот свой путь держите: семейный, трудовой, молитвенный, служебный, какой угодно.

А. Ананьев

— Я помню свои размышления, думаю: «Вот бросить всё хотя бы на неделю и уехать в Оптину пустынь или в Троице-Сергиеву лавру. И вот там-то уж точно меня ничего не будет отвлекать».

Иером. Макарий (Маркиш)
— О, Боже мой! Можно коротенькую притчу, да? Она у меня в книжке есть.

А. Ананьев

— Конечно.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Монах один жил в монастыре — очень благочестивый, самый благочестивый во всём монастыре. И они там ему не давали покоя, монахи-соседи с ним неправильно обходились, не понимали его. Он сказал: «Всё, я ухожу», — и ушёл из монастыря. Нашёл прекрасное место в одиночестве, там всё есть, избушку можно поставить, всё великолепно — так обрадовался. Пошёл, кувшинчик взял набрать воды к речке. Набрал, поднялся, и вода случайно разлилась. Он огорчился, снова пошёл, набрал, опять поставил, поставил косо, она опять взяла и разлилась. Он уже так сильно напрягся, конечно, думает, что же за безобразие какое, может быть, знак какой. Пошёл, снова набрал и куда-то его понёс, споткнулся и вся вода разлилась. Он как ногой даст по кувшину — кувшин вдребезги разбился. Он постоял над кувшином, подумал и пошёл обратно в монастырь к своим этим самым несовершенным собратьям. Вот вам, пожалуйста, всё тут как в капле воды отражается.

А. Ананьев

— Какая красота. Надо будет обязательно запомнить. Последний вопрос на сегодня — время, к сожалению, подходит к концу. Сегодня понедельник, и я знаю, что, ввиду работы или каких-то обстоятельств, среди наших слушателей есть те, кто не смог посетить пасхальную службу. Ведь Светлая седмица — это возможность прожить ещё раз эту службу.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Вот о чём мы с вами говорили: каждое утро и каждый вечер... может быть, не во всех храмах, но, как правило, в большом числе храмов, если не сказать, что в большинстве, каждый вечер и каждое утро совершается чин пасхального богослужения — милости просим.

А. Ананьев

— Такой — сокращённый, я так понимаю.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Он немножко другой, там крестный ход совершается потом — после Литургии пасхальной. Пасхальной полунощницы там нет. А так очень близкая она: и Утреня, ну, Вечерня особым чином. Соответственно, и Литургия, а Литургия всегда одна и та же.

А. Ананьев

— Дорогие друзья, я был бы очень счастлив, если бы мне удалось сегодня с помощью моего дорогого гостя поделиться с вами частичкой радости, света и, самое главное, вот этим ощущением абсолютной, настоящей светлой свободы, которую в моих глазах буквально олицетворяет сегодня иеромонах Макарий (Маркиш), наш дорогой гость, руководитель епархиального Отдела по взаимодействию Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии. Отец Макарий смотрит на меня так хмуро как-то. Ему не нравятся длинные эти регалии все.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Да ладно, не в этом дело. На добром слове спасибо.

А. Ананьев

— Спасибо вам огромное! Христос Воскресе!

Иером. Макарий (Маркиш)
— Воистину Воскресе, друзья. Продолжайте ваш добрый христианский путь. Спаси, Господи.

А. Ананьев

— Я — Александр Ананьев. С праздником вас, до новых встреч.

Иером. Макарий (Маркиш)
— Спасибо.

Все выпуски программы Светлый вечер

Читать полностью