«Больничное служение». Наталья Шакуро

У нас в гостях была руководитель направления больничного служения Синодального отдела по благотворительности Наталья Шакуро.

Разговор шел об особенностях больничного служения.

Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский.

Все выпуски программы Делатели

Василий Рулинский:

— Добрый день, это программа «Делатели», с вами Тутта Ларсен.

Тутта Ларсен:

— И пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский, здравствуйте.

Василий Рулинский:

— Программа «Делатели», это программа о людях, которые совершают добрые дела во имя Христово, и сегодня с нами замечательный человек Наталья Шакура, руководитель направления больничного служения синодального отдела по благотворительности, Наталья Шакура, добрый день.

Наталья Шакура:

— Добрый день.

Василий Рулинский:

— Наталья, а что такое больничное служение? Мне кажется, что не каждый радиослушатель представляет, что это значит, поясните, пожалуйста, чем вы занимаетесь, и почему это важно?

Наталья Шакура:

— Да, вы прямо в точку попали, на самом деле, довольно мало людей знают, что такое больничное служение. Если вам открыть большую тайну, то я на 100% тоже не знаю, что такое больничное служение.

Василий Рулинский:

— Ничего, сейчас вместе разберёмся.

Наталья Шакура:

Я вот как раз недавно пыталась сформулировать миссию, дело в том, что мы наконец-то начали делать сайт больничного служения. Такого сайта не было до настоящего времени. И там эта миссия сформулировалась таким образом, что это служение православных священников, добровольцев и медиков пациенту. Мне кажется, может быть, эта формулировка несовершенная, но, по крайней мере, понятно, кто, что, ради чего.

Тутта Тутта Ларсен:

— Ну не очень понятно, на самом деле. Если с медиками понятно, что делает медик по отношению к пациенту, и даже, наверное, понятно, как там могут участвовать священники в этом процессе. А в чем функционал добровольцев?

Наталья Шакура:

— С добровольцами, мне кажется, самая интересная история, сейчас это самая живая история, На мой взгляд, она является жизнью и духом больничного служения. То, что оживотворяет, одушевляет это движение, сердце, бьющееся сердце служения. Это не высокие слова, так и есть. Это живые люди, прекрасные люди. Добровольцы делают в больнице вот что. Они приходят туда утешить, поддержать и в том числе помочь в уходе. Вы наверняка все знаете, что есть такие сестричества милосердия, Сестры, которые приходят в больницы, есть требные сестры. Одна из самых распространённых форм больничного служения, состоит в том, что требная сестра приходит, предваряя приход священника в больницу, общается с пациентами, может быть, спрашивает, может быть, кто-то со священником хочет пообщаться. Но вот мы поняли некоторую порочность такой схемы, потому что я сама как такая сестра, как помощник священника, как требная сестра, когда входишь в палату и подходишь к какому-то пациенту. Ты рассказываешь ему что-то важное, даже можно его за руку подержать и в глаза посмотреть, поговорить о вере в меру сил и возможностей, ну когда пациента ты держишь за руку и видишь в его глазах страдание от того, что он лежит, скажем, сутки в грязном подгузнике то, конечно, он может тебя прямо попросить, у меня были несколько раз случаи, когда пациент просто говорит:

поменяй мне подгузник.

Василий Рулинский:

— Разговоры разговорами, а дело сделай.

Наталья Шакура:

— Я умею это сделать, слава тебе, Господи, у меня есть этот навык, есть представление, как это делать, я это могу сделать. Но бывали ситуации довольно некрасивые, когда сестра этого сделать не может, просто грамотно воды дать человеку, это тоже дать попить человеку лежачему не так просто. Из стакана ты ему просто не сможешь дать. В той же красной зоне — это просто нереально, там даже стаканов в некоторых отделениях, условно говоря, нет, просто это невозможно. Поэтому мы стали делать упор на то, чтобы оказывать некую добровольческую комплексную помощь. Когда человек может не только подержать за руку, в глаза посмотреть, утешить, но и помочь в уходе в каком-то.

Тутта Ларсен:

— Это значит, что ваши добровольцы должны проходить обучение перед тем, как оказаться у постели пациента?

Наталья Шакура:

— Да. У нас сейчас именно в связи с этим, на самом деле, сейчас очень много вызовов для больничного служения, как вы прекрасно знаете, сначала в связи с эпидемией коронавируса, сейчас в связи с военной операцией, и у нас постоянно, мы движемся в ногу со временем. У нас постоянно рождаются новые курсы. Я сама обучалась на каких-то курсах четыре года назад, это были курсы помощников больничных священников, как требные сестры, можно сказать, с уклоном таким не катехизаторским, миссионерским, нет совершенно, потому что владыка наш вообще к катехизации и миссионерству со стороны сестёр относится довольно скептически. И, наверное, правильно. Ну то есть, скорее, требные такие сестры. А потом появились курсы добровольцев красной зоны, потому что потребовалось много добровольцев в красной зоне именно по уходу, потому что, объективно говоря, у нас обучили 640 человек, и они все были востребованы. У нас все желающие могли участвовать в помощи пациентам красной зоны. Это были курсы по уходу краткие. Экспресс — курсы, конечно, потому что никто им сложных операций не доверяет. Там какие-то элементарно: накормить, напоить, помыть, подгузник поменять. Это не так сложно. Затем родились госпитальные курсы, курсы по уходу за ранеными. Вот сейчас мы приостановили прием заявок, потому что, объективно говоря, цифры, конечно, впечатляют. Это в Москве, я говорю сейчас про Москву, за три месяца, даже чуть меньше, у нас на госпитальные курсы больше 1200 заявок было подано.

Василий Рулинский:

— Это люди, которые бесплатно, давайте ещё раз это проговорим, бесплатно, в свое свободное от работы время идут помогать, просто потому, что они хотят помочь, туда, где, можно сказать, со страданиями в концентрированном виде столкнутся, они готовы.

Наталья Шакура:

— Да, Василий, вы попали прямо в точку, потому что, на самом деле, это самое большое удивление и шок у медиков, у медперсонала. Я сама была в такой ситуации, когда мы пришли в один из госпиталей в красную зону и стали переодеваться. А стоит какая-то младшая медсестра, на нас смотрит и видит, что мы какие-то не свои, у нас ещё наклейки такие «добровольцы милосердия», мы на комбинезоны наклеивали. Она смотрит на нас: кто вы? Мы говорим: ну вот добровольцы. Она говорит: а что это значит? Мы говорим: ну вот оказываем помощь. Она: а кто вам платит? Мы говорим: никто не платит. У неё рот открылся, она сделала у виска такой характерный знак и говорит: вы что, сумасшедшие?

Василий Рулинский:

— Ну в каком-то смысле, это же похвала, потому что мы призваны Христом немножко быть не от мира. Наверное, это действительно про это.

Наталья Шакура:

— Да, вот. Такую же историю мне вчера рассказали. Один координатор из госпиталя, где вот они раненым помогают, там парень один пришел, первый доброволец. Она говорит: что персонал до сих пор в себя прийти не может, от того, что он помогает бесплатно. Они до сих пор не могут это переварить и понять. Они меня каждый раз спрашивают: это точно бесплатно?

Василий Рулинский:

— Ну да, там же выплаты большие за красные зоны всем медикам, которые туда вписались, хотели как раз многие подзаработать, а здесь немножко другая даже логика, да?

Тутта Ларсен:

— Ну спасение души бесценно. Просто немножечко другие категории, другие бонусы, ну извините меня за такой практический перенос, но люди туда действительно приходят за самими собой, мне кажется. Ну по крайней мере, я представляю, вот если бы я решилась, а я вот пока не готова, например, на такой подвиг, не с точки зрения даже времени, а с точки зрения даже эмоциональной.

Василий Рулинский:

— Внутренней такой готовности.

Тутта Ларсен:

— Да, да. То есть, собрать вещи, найти деньги, поддержать транспортом, что-то ещё, но прийти лично держать за руку умирающего человека или промывать раны, культю ампутированную или что-то в этом роде, для меня это совершенно непостижимые вещи, потому что, когда человек идёт работать в медицину, он выбирает это осознанно, это его призвание, а когда человек идёт туда добровольцем — это, конечно, импульс, мне кажется, неземной, не от мира сего, настолько не связанный ни с чем материальным, хотя что может быть ещё более грубо материальным, чем помощь больному человеку? Это прям физически ощутима... Эта система действует во всей России? Может быть, где-то к вам можно присоединиться?

Наталья Шакура:

— Ситуация такова: туда, где готовы пригласить наших добровольцев, там добровольцы помогают, но наша система здравоохранения она не так прям открыта пока. Тема довольно сложная. Если у нас с допуском священников некоторый прорыв произошёл, благодаря нашим коллегам из Минздрава и департамента здравоохранения Москвы, то, что касается добровольцев, тема реально сложная и запутанная. Регионы очень разные, ситуации очень разные, в Москве одна ситуация, в регионах другая ситуация. Мы живём в такой стране, и слава Богу, где решает вопрос во многом доброжелательное личное тёплое отношение администрации больницы, скажем, со священником. Неформальный такой подход. В эту ситуацию внедряться сложно, потому что она реально сложная на данный момент. Никакой унификации нет, но, может быть, это и хорошо. Пока вот так.

Тутта Ларсен:

— Я спросила потому что было бы сейчас очень своевременно озвучить...

Василий Рулинский:

— Как записаться в добровольцы, если вы в Москве, если вы в других регионах.

Наталья Шакура:

— Нашим добровольцем в Москве стать довольно легко. Каждое воскресенье в храме царевича Димитрия происходит встреча новых добровольцев милосердия в 11.45. Для этого нужно просто приехать в храм святого царевича Димитрия в 1-й градской больнице к 11. 45.

Василий Рулинский:

— Адрес напомним.

Наталья Шакура:

— Ленинский проспект, дом 8, корпус 12.

Тутта Ларсен:

— Но его невозможно пропустить, это большой старинный красивый храм.

Василий Рулинский:

— Да. Одна из первых больниц для бедных, Голицынская больница в начале 19-го века создана.

Наталья Шакура:

— Храм замечательный, даже просто для того, чтобы посмотреть этот храм, имеет смысл туда подъехать. Я, знаете что, я хотела продолжить, просто мысль во мне бродит, я хочу её высказать в продолжение нашей прошлой темы. Что сложно стать больничным добровольцем. Просто я в больницу пришла где-то более 10 лет назад первый раз. Что меня подтолкнуло? Всё-таки это нужно какое-то призвание, так же как и медикам. Кто-то выбирает помощь животным, кто-то помогает бездомным, хотя бездомные с больницей довольно связаны. То есть импульс какой-то был, и я помню, первый раз я заходила в палату реально, как в клетку с тиграми. У меня не было такого, что я вошла и я как дома в палате. Казалось бы, ничего сложного, человека покормить там. Но у меня же не требовали сразу его мыть. Хотя потом этот этап тоже наступил, и он не очень простой. Адаптироваться нужно. Но тем не менее даже просто зайти в палату, тоже просто заговорить, подать воды, это тоже непросто. Кажется, ну ерунда, а на самом деле.

Василий Рулинский:

— Это же незнакомый человек. Видеть тебя в первые.

Наталья Шакура:

— Да даже не один незнакомый человек, ты заходишь в палату, а там шесть незнакомых человек. Но к чему я собственно клоню, к тому, что здесь все могут преодолеть этот барьер, потому что на третий раз я уже не понимала, чего я боялась. Объективно, первый раз ты заходишь, я помню, меня попросили чаем напоить, у меня дрожали руки, я не могла чаем напоить, у меня реально дрожали руки. Я так боялась этого человека, который передо мной. А на третий день я уже вообще не понимала, что тут такого?

Тутта Ларсен:

— Раз уж мы об этом заговорили, Наташ, может быть, вы тогда расскажите, как вы, человек с дипломом культуролога, опытом работы в журналистике, вдруг 10 лет назад пришли в больничное служение?

Наталья Шакура:

— Здесь довольно все просто. Я поступила учиться в Свято- Тихоновский университет православный на богословие. И в первый же год учёбы я поняла, что теория не должна расходиться с практикой. Иначе ты не тому кому-то служишь, это явно. Не для Бога ты это делаешь, потому что надмевают эти знания без жизни, и у меня появилась острая, абсолютно острая потребность где-то помогать. В ближнем окружении не было каких-то особых больших проблем, конечно, лучше начинать с ближнего окружения, своих родственников, близких, таких не нашлось, и меня друзья позвали, они ходили добровольцами в больницу. И они сказали: «Пойдём с нами, хочешь?» И я подумала, прям как раз то, что надо, вот как Господь устроил замечательно. Я пошла с ними в больницу, и они потом все поуходили, а я осталась, мне так понравилось. Ты становишься частью этого коллектива болящих и трудящихся. Это замечательное было время. Мне говорили: ну помой стену, и я мыла стены с таким удовольствем колоссальным. Первое время, я вот помню, что я просто вылетала из больницы на крыльях. Господь дает какую-то такую благодать, которую ни с чем невозможно сравнить. Потом поспокойнее всё стало. Опять же встреча с очень интересными судьбами, с очень интересными людьми. Как-то вот так все произошло.

Василий Рулинский:

— Напоминаем вам, что это программа «Делатели» на радио «Вера», с вами Тутта Ларсен.

Тутта Ларсен:

— Василий Рулинский.

Василий Рулинский:

— И с нами в гостях Наталья Шакура руководитель направления больничного служения Синодального отдела по благотворительности. Если вы хотите присоединиться к этому служению, то можно записаться добровольцем в Москве в храме царевича Димитрия при 1-й градской больнице, каждое воскресенье в 11.45 ждут новых добровольцев по адресу: улица Ленинский проспект, дом 8, корпус 12. А если вы хотите стать добровольцем в другом регионе, то необходимо позвонить по номеру: 8 (800) 707-02-22

Тутта Ларсен:

— Всё-таки мне бы хотелось ещё побольше узнать, вот вы сказали: мне так понравилось, я вот начала ходить, и мне так понравилось, вы уже немножко сказали, что вы встречались с интересными судьбами, было какое-то чувство причастности к правильному делу, но что вот вам именно нравилось, именно это слово, что вам именно понравилось? Это всё-таки не сад сажать, не цветочки поливать.

Василий Рулинский:

— Не каждому дано, да.

Наталья Шакура:

— Нет, ну сад и цветочки, мне кажется, очень хорошая аллегория, потому что так и есть примерно.

Тутта Ларсен:

— Ну пахнет — то не цветочками.

Наталья Шакура:

— Но удобрения, наверное, тоже пахнут не очень хорошо. Но цветочки потом всходят красивые. Я бы хотела тоже привести такую аллегорию. Владыка Пантелеймон, наш руководитель, он сам больничный священник, и сам давно занимается больничным служением, замечательную книгу написал «Больничный священник», он сравнивает больницу с монастырём. Я с этим полностью согласна. То есть человек, который попадает в больницу, фактически, становится поневоле монахом. Он выполняет определённый распорядок, живёт не по своей воле, принимает таблеточки, кушает, в то время, когда ему предписано это, не по своей воле. Болезнь, безусловно, это аскеза. Он совершает подвиг некоторый, его болезнь, собственно говоря, вот почему говорят, что тяжко болящие, они не так уж и серьёзно готовятся к принятию Святых Христовых Таин, потому что болезнь — это и есть собственно подвиг. Когда человек даже не может молитвы две прочитать, не то что там правило ко Святому Причащению читать, то есть, конечно, подвиг. Это совершенно особое для человека состояние, в которое он попадает. Кто-то это осознает, кто-то нет, но хочу сказать, что больничные условия, как мне показывает практика и вот то, что я вижу, почти все люди приходят к тому, человек волей или неволей ну более или менее в своем уме, начинают задавать себе вопрос: почему я здесь оказался? Или кто-то говорит: за что? Зачем? Это самый частый вопрос: зачем я здесь? То есть они видят, ты человек верующий или ещё что-то там такое подозревают в тебе, и сразу начинают тебе этот вопрос адресовать. Потому что вопрос этот стоит остро: почему, зачем? Обычный ответ не Бог весть какой сложный, что Господь сделал так, чтобы вы остановились и подумали, кстати, с этим соглашаются, что человек, попадая в больницу, вырывается из какой-то абсолютно дикой жуткой суеты.

Тутта Ларсен:

— Из рутины.

Наталья Шакура:

— Из рутины. И попадает в ситуацию, когда он может подумать. У него есть много времени, масса просто времени, чтобы подумать о жизни, о смысле жизни, что он, где он? И этот человек, раскрывшись во многом и жаждущий найти ответы, и это абсолютно благодатная почва, человек, на самом деле, в больничных условиях он расцветает, как это ни странно, он расцветает духовно, как бы духовные бутоны появляются, духовные цветы. То есть очень благодатная почва. Вот раньше была такая форма ещё до ковида, мы с владыкой и с другими больничными священниками служили молебны водосвятные о здравии в отделение больнице прямо, не в храме, а прямо в отделении, служишь молебен, там же исповедь. И, на самом деле, много людей приходило, и многие из них впервые в жизни вообще видели священника. Мы такие опросы делали, ну, наверное, процентов 70, тех, кто приходил на исповедь, приходили на исповедь впервые в жизни в этих условиях. То есть я говорю, что люди на самом деле настроены на такой лад, задуматься о жизни, сделать какие-то конкретные шаги к устройству этой жизни. И ты этих людей видишь и просто ну как, правда, сад, который нужно немножко чуть-чуть полить, и он расцветёт.

Тутта Ларсен:

— Но ведь бывает, что болезнь озлобляет человека. Вы с этим не сталкиваетесь разве?

Наталья Шакура:

— Нет, конечно. Болезнь озлобляет, но, на самом деле, мне кажется, это довольно-таки редкие случаи, мы сталкиваемся и с агрессией иногда в больнице, эти случаи очень редкие. Казалось бы, казалось бы, что мы часто сталкиваемся с негативом, нет, очень редко, очень редко, крайне редко. Я, может, в своей жизни могу вспомнить ну два случая. Если человек озлобляется, здесь ведь тоже можно к нему найти подход. Допустим, не обязательно же ему трещать с утра до вечера про спасение что-то, можно просто помыть или расчесать ему волосы.

Василий Рулинский:

— Иногда просто посидеть.

Наталья Шакура:

— Да, просто посидеть. Я хочу сказать, что касается самых простых, элементарных операций ухода, в частности, по опыту помощи моей в реанимациях или в интенсивной терапии, интенсивного наблюдения. Допустим, человек поступает из реанимации в интенсивную терапию в спутанном сознании, в каком-то сумбурном, он ещё не вполне человек в себе. Стоит этому человеку помыть руки, например, или расчесать волосы, это моментально приводит человека в человеческое состояние. В больнице вообще сталкиваешься с какими-то чудесами. Сколько я чудес видела.

Тутта Ларсен:

— Ну расскажите.

Наталья Шакура:

— Чудеса на чудесах.

Тутта Ларсен:

— Ну, например.

Наталья Шакура:

— Так, что можно вспомнить из красной зоны, например? Там несколько случаев. Во-первых, как действует на человека молитва и таинство. Это просто поразительно. Один из первых случаев, когда мы пошли в красную зону, тогда добровольцев особо так не пускали, нас пригласили в ряд госпиталей, в реанимацию как раз помогать как добровольцы. Мы там себя чувствовали инопланетянами, потому что совершенно непонятно, что делать, такая обстановка совершенно фантасмагорическая. И мы, помню, с моей напарницей зашли в отделение и видим на белом фоне красные пятна большие такие, и какое-то движение. Ну, в общем, оказалось, что это человек в крови, вся простыня испачкана кровью, просто она вся белая, это очень видно, он тоже находится в спутанном сознании, мечется как-то. Ну мы спросили: можно ли к нему подойти? Можно. Мы подошли и увидели, что это человек, из которого выдернуты все капельницы, катетер. А на самом деле, есть практика, когда таких людей, к сожалению, привязывать, потому что они реально себе вредят. А здесь мы это увидели и персоналу показываем: мол, подойдите, вот видите, что? Говорят: подойдём, но попозже. И мы думаем, что делать, чем помочь? Я говорю своей напарнице: давай молитвы почитаем. Она говорит: какие молитвы? Ну простое начало, какое все знают, и мы тихо — тихо, чтобы никто не слышал из персонала, просто над ним склонились, помню, что этого человека Николай звали. Мы склонились и стали просто читать молитвы шепотом. И он стал успокаиваться. Хотя он был в спутанном сознании, он не то что услышал молитву, он понял, что это молитва и успокоился, нет, это был человек в спутанном сознании абсолютно. Но тем не менее он успокоился, обмяк, он выправился на постели, положил ручки, вот так вот вдоль тела. И тут даже персонал удивился, тут же к нам подошли. Мы говорим: ну вот как-то. И они тоже, правда, очень сильно удивились. Он успокоился, ему опять воткнули катетер, не стали привязывать, и мы отошли, и я думаю, его нужно навестить перед тем, как мы будем уходить. Потом навестили его, он спокойно спал. Может быть, это покажется вовсе не чудом, а на самом деле, чудо, когда ты реально видишь, как действует молитва на человека, который приходит в себя, пусть он даже без сознания, но его душа чувствует, слышит.

Василий Рулинский:

— Я помню, что была ещё одна очень трогательная история, когда святейший патриарх встречался с больничными священниками добровольцами по онлайн связи в разгар COVID, и там одна из наших координаторов, Марина Меринова рассказывала эту историю про иеромонаха Романа. А ещё была одна история замечательная про семейную пару. Помнишь, про реанимацию, когда... Надо, наверное, рассказать. Она такая трогательная, когда я её слышал, я едва сдерживался от слез.

Наталья Шакура:

— Ну про иеромонаха Романа, просто чудо, прям чудо. Там была такая ситуация, что наш батюшка с помощником, добровольцем, который помогает в совершении треб батюшке, они стали искать какого-то пациента и заблудились. Заблудились, там на самом деле очень сложная система ходов, поворотов. И для того, чтобы найти, обратились к кому-то из медперсонала и спросили, как пройти? Им отвечают: мы вам сейчас объясним, тут один ваш лежит. Этот человек он неверующий был, какой-то врач, они его схватили и спросили: как пройти? Он говорит: я вам сейчас объясню, но зайдите к вашему. Тут ваш какой-то лежит. А что такое ваш, кто его знает. Они тоже не знали: наш не наш. И они пошли к нему, смотрят, человек на ИВЛ лежит, это явно видно, что священник, наверное, борода. По-моему, он был в сознании, но на ИВЛ. Уже, как он впоследствии сам рассказывал, он простился с жизнью, реально состояние было очень тяжелое, очень серьезное поражение лёгких. Оказалось, что это иеромонах, который даже не знал и не имел возможности даже вызвать священника. Во-первых, просто он был на ИВЛ, и телефона у него не было, он был в реанимации. И он молился Богу, как он рассказывал, чтобы Бог сподобил его перед смертью причаститься Святых Христовых Тайн. Он понимал, что это может быть, и нереально, но вот ему этого очень хотелось. И вот тут в этот прекрасный момент передним оказался священник с добровольцем, соответственно, по-моему, не в этот раз, а в следующий какие-то таинства были совершены, я не берусь подробности рассказать, я уже не помню. Потом его священник ещё не раз навещал, мы все наблюдали, как он сошёл с ИВЛ, потом он...

Василий Рулинский:

— Там очень большое было поражение лёгких.

Наталья Шакура:

— Да, там 95%, очень большое поражение.

Тутта Ларсен:

— И он выжил?

Наталья Шакура:

— Да, он выжил.

Тутта Ларсен:

— А про семейную пару мы вам расскажем после коротенькой паузы.

Василий Рулинский:

— Это программа «Делатели» на радио «Вера», с вами Тутта Ларсен.

Тутта Ларсен:

— И пресс секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский.

Василий Рулинский:

— В гостях у нас Наталья Шакура руководитель направления больничного служения Синодального отдела по благотворительности, мы говорим об очень интересной теме: «Служение в больницах», и мы призываем тех, кто хочет присоединиться к служению, стать добровольцем, это можно сделать в Москве, в храме царевича Димитрия при 1-й градской больнице каждое воскресенье в 11:45 записывают новых добровольцев. Адрес храма: Ленинский проспект, дом 8, корпус 12. Если вы в другом регионе, вы можете позвонить по единому номеру церковной помощи: 8 (800) 707-02-22. И мы хотим услышать от Натальи ту самую историю, которую мы анонсировали в предыдущей части нашей программы по поводу семейной пары.

Наталья Шакура:

— Ну, на самом деле, историй таких много, я расскажу ту, которую я знаю, может быть, Василий, вы расскажете другую какую-то историю, потому что таких историй очень много. И в дополнение нашей темы — в больнице просыпаются самые лучшие чувства в человеке, чем это можно объяснить? На самом деле, многие чувствуют приближение смерти, и начинают думать, и начинают понимать, как они любят тех, кто рядом с ними находится. Это очень важно, это очень ценно то, что они испытывают. Очень часто в больницы попадают семейные пары с коронавирусом, ну довольно частая история. В госпитале, в какой-то больнице лежит семейная пара. Если это обычная больница, то в палате муж и жена могут лежать, или сын и отец, в общем, семейные какие-то истории. И в частности, одна история, и кстати, она была не единожды. В одном госпитале лежали муж и жена, причём жена была в более тяжелом состоянии, в реанимации, муж был в более лёгком состоянии, в терапии он был. И он писал жене трогательные письма и передавал через добровольцев жене в реанимацию. И они как такие голуби почтовые переносили эти письма. Читали их этой женщине, конечно, там все плакали, потому что на самом деле, письма очень трогательные, написанные с любовью и теплом.

Василий Рулинский:

— Я так понимаю, что она что-то диктовала, но не могла написать.

Наталья Шакура:

— Да, она не могла ответить, она в реанимации была, писать она не могла, она что-то диктовала, краткие послания в ответ мужу тоже передавала. Слава Богу, эта история закончилась хорошо, все выздоровели, выписались. Но, к сожалению, бывают и другие истории. У меня на глазах, тоже мы через санитаров передавали послания, и одно даже у меня до сих пор хранится, очень тёплые слова, значит передавали дети и муж, там все это зачитывалась, но женщина, к сожалению, не выжила. То есть есть разные истории.

Василий Рулинский:

— Но в любом случае в самые последние мгновения жизни очень важно услышать что-то доброе от своих близких людей, и в любом случае это очень важная часть нашего служения.

Тутта Ларсен:

— Ну а как вот... я буду говорить со стороны такого человека...

Василий Рулинский:

— Скептика?

Тутта Ларсен:

— Нет, не скептика, но ... Вы всё-таки находитесь довольно долго внутри профессиональной благотворительности во всех её аспектах, а я, может быть, такой человек сочувствующий, но более невежественный и очень светский по сравнению с вами. И я вот слушаю сейчас нас, например, по радио, на радио «Вера», и думаю: «Я, конечно, очень бы хотел». Вот вы, Наташа, так воодушевлённо об этом рассказываете истории, я, может быть, тоже хочу приобщиться, но мне очень страшно, я боюсь видеть смерть, я боюсь видеть кровь, я боюсь видеть боль. Вы боялись? Ну не только вот общаться с людьми, когда вы в первый раз начали ходить? Всё-таки мы все равно говорим о призвании для того, чтобы именно по доброй воле туда приходить. И не просто приходить, заставляя себя: я буду служить людям, несмотря ни на что. А приходить туда и получать от этого ещё и радость, и оттуда уходить не в депрессии, не в выгорании, уж про выгорание вообще не будем говорить, как этим вот?

Наталья Шакура:

— Ну начнём с того, что больница- это далеко не для всех. Это абсолютно точно. Вот я знаю много людей, которые просто не могут терпеть больничный запах специфический.

Тутта Ларсен:

— Крови боятся.

Наталья Шакура:

— Ну крови боятся, у нас, например, на лекции по уходу за ранеными, показывают слайды, и у нас уже есть два человека, которые упали в обморок, когда они на фото смотрят.

Василий Рулинский:

— То есть ещё даже на фото, даже пороха не нюхали?

Наталья Шакура:

— Конечно, здесь такой здравый страх он, наверное, нужен, он должен быть, это просто значит, что человек адекватный. Он реально оценивает свои возможности. Но здесь довольно просто все сделать, можно просто начать, пойти посмотреть: моё или не моё, если пойдёт, то да. Я просто помню, ну хорошо, просто чаем напоить или книжку, все нормально, но когда меня привели в первый раз к человеку, который лежал в очень тяжелом состоянии, весь в пролежнях, фактически, гнил заживо. И сказали: вот, его нужно помыть, поменять подгузник. И это в первый раз в моей жизни. Я и моя напарница, мы были вдвоём, ей сразу стало плохо, нехорошо, это и запах, и вид, ну правда. Я поняла, что у меня уровень брезгливости такой позволяющий это сделать. У меня в роду есть медики, моя бабушка была врачом. То есть я не знаю, может быть, это как-то наследственно передается? Это, правда, то есть ты понимаешь, что тебе это не вредит, ты пришел, этот запах ты переносишь нормально, вид крови ты переносишь нормально, в обморок не падаешь, какие-то операции делать можешь. Надо здраво оценить свои возможности, если пересиливать себя, заставлять ни в коем случае не нужно, потому что здесь очень важно себе не навредить, ведь мы же не для этого туда ходим.

Тутта Ларсен:

— Ну хорошо, вы последние три года почти провели в красной зоне в том числе. И здесь уже страх вполне себе реальный. Ты можешь заразиться и серьезно заболеть, а может быть, даже и расстаться с жизнью.

Наталья Шакура:

— Ну как вам сказать? Дело в том, что довольно-таки очевидно, что в метро мы подвергаемся довольно большей опасности заразиться ковидом, чем в больнице. Потому что в больнице соблюдаются экстраординарные меры защиты.

Василий Рулинский:

— Костюмы космонавтов.

Наталья Шакура:

— Это костюмы абсолютно полные защиты, там респиратор, и комбинезон, несколько пар перчаток и бахил, и всё это на тебе надето. Если пренебрегать грубо какими-то мерами безопасности, наверное, можно заразиться, но, в принципе, если соблюдать все условия, то заразиться довольно сложно и гораздо проще заразиться, пойдя в магазин и что-то купив себе.

Василий Рулинский:

— Мы сегодня говорим о смыслах. И я так понимаю, что перед тем, как поступить в ПСТГУ, вообще стать человеком, посвятившим себя служению больничному у Натальи было много всего в жизни. И журналистика, Наталья, откроем страшную тайну, была даже ведущий, нашей коллегой, на радио и на телевидении белорусском, правда. И как все это происходило, как шел тот процесс постепенного обретения смыслов в твоей жизни?

Наталья Шакура:

— Ну, наверное, процесс обретения смыслов всё-таки начался с момента моего крещения, мне кажется.

Тутта Ларсен:

— В сознательном возрасте?

Наталья Шакура:

— История с моим крещением очень смешная, я уже Василию рассказывала. Фактически, я выступила в роли человека, который продал возможность себя крестить своей крёстной, это был 88-й год, Советский Союз. А я была тогда пионеркой, знаменосцем, убеждённой пионеркой. У меня был мой дед журналист, тоже писатель, Он был партийный деятель очень серьезный. Он меня воспитывал как будущую смену, только во мне из всех внуков он видел какой-то потенциал идейный. И конечно, растил меня со всем усердием коммунистическим. Я была идейной пионеркой, я родом из Минска, нас привезли в Ленинград. И тётя Оля, сестра моей бабушки, сказала: куда вы хотите пойти? Я говорю: как куда? Конечно, на крейсер «Аврору». Мы пошли на крейсер «Аврору» с моим братом младшим, там побегали. Все было очень интересно, здорово, когда мы сошли с крейсера «Аврора», она сказала: а теперь мы идём креститься.

Тутта Ларсен:

— Ничего себе.

Наталья Шакура:

— То есть она была, видимо, не готова, что я уже личность сознательная, пионерка, всё такое, не поняла, так сказать, всей сложности данной постановки вопроса. Я сказала, конечно, что креститься я не пойду, категорически нет. А она, видно, уже договорилась, что-то там у неё было на эту тему представление. Она задумалась, а потом говорит: ну хорошо, а если я тебе куплю альбом и мелки? А я любила рисовать, тогда было время дефицита, конец восьмидесятых, особо ничего не было. Я говорю: нет, нет, категорически нет. А потом она тоже немного задумалась и вынула из рукава козырь, который просто меня сразил наповал. В то время были очень модные такие резиновые тапочки, мыльницы они назывались тогда, кто жил в то время, наверное, помнит.

Василий Рулинский:

— Типа балеток.

Наталья Шакура:

— Типа балеток резиновых да. И это была просто запредельная для меня мечта. Я могла мечтать о золотой карете, о голубом вертолёте, об этих мыльницах.

Тутта Ларсен:

— С тем же успехом.

Наталья Шакура:

— Абсолютно. И она такая, значит, помолчала, хотя они стоили какие-то существенные деньги, видимо, не знаю, какие у неё финансы были. Она так подумала, посчитала, видимо, что хватит. Хорошо, говорит, а если я тебе мыльницы куплю? Тут уже я, значит, немая пауза. Нет, но это всё, она сразила меня, конечно, наповал. В итоге я сказала: ну хорошо, ну тогда и мыльницы, и альбом, и мелки. Она сказала: хорошо. В общем, я выжала её по максимуму.

Тутта Ларсен:

— Подождите, вам сколько было 10 или 11?

Наталья Шакура:

— 10 мне было лет.

Василий Рулинский:

— Крепкая натура такая.

Наталья Шакура:

— Да, после этого мы пошли в Александро-Невскую лавру, нас крестили там, и мне подарила крестик и цепочку серебряные, я их спрятала, я сказала: если ты кому-нибудь скажешь, я тебя убью. Прям так и сказала, помню очень хорошо это. Она, конечно, никому не сказала, и родителям даже не сказала. Я держала это в страшной тайне. Крестик потерялся, не знаю, где он, но может, ещё найдётся. Ну вот, наверное, началось с этого. Как бы это ни было странно. И я потом, глядя назад, возвращаясь памятью, я вижу, как Господь действовал в моей жизни. То есть тогда мне это не казалось таким очевидным, и казалось случайностью, совпадения какие-то, как обычный человек представляет это всё. А потом все выстроилось в какую-то осознанную историю.

Василий Рулинский:

— Я так понимаю, Наталья, что у тебя супруг композитор, да? Так получилось, что такая творческая атмосфера тоже влияние оказала, я так понимаю, что не самое лучшее? Или наоборот? Заставила задуматься.

Наталья Шакура:

— Влияние уже было очень хорошим. Собственно, это человек, благодаря которому я пришла в церковь. В этом смысле нельзя преуменьшить его заслуги. Если интересно, могу кратко рассказать, как я перешла порог церкви, на самом деле, это было довольно сложно. Мне было уже 25 лет. То есть я заходила так иногда, испуганно ставила свечку, испуганно убегала. А потом с моим супругом, он был человеком верующим, он сразу это сказал мне. И меня очень удивляло, что он каждое воскресенье ходит в церковь, я не могла понять зачем это. А потом вдруг в моей жизни настал момент, когда я поняла, что мне что-то нужно делать в том смысле, что я погибаю. В том смысле, что я живу не так как даже хочу, я живу в каком-то аду. Я сама себе первый враг, я не могу с собой справиться абсолютно. Хотя как пионерка я делала очень большую ставку на волю. Я считала, и меня так в детстве воспитали, что человек — это существо волевое, и если применять человеческую волю, то можно сделать всё.

Тутта Ларсен:

— Ох уж эти бумеры. Поколение наше.

Наталья Шакура:

— Да, поменять движение рек, всё такое. Так я думала, но вдруг я поняла, что я не могу справиться с какими-то простейшими в своей жизни вещами, например, я не могу не грубить мужу и как-то его не донимать до печёнок каждый день. И мне это тяжело, я даю себе зарок, что всё, что с понедельника я больше не буду, а потом приходит понедельник и вообще какой-то дикий скандал, такой ужас — ужас. Я сказала мужу: ну веди меня, все.

Василий Рулинский:

— Я дошла уже до предела.

Наталья Шакура:

— Ну просто мне хотелось жить, это инстинкт самосохранения, наверное, а как жить так дальше, я с трудом представляла. Жизнь, наполненная какой-то горечью, какой-то гадостью, хотя вроде ты живёшь нормально, есть у тебя и работа, и муж, и вроде все нормально. А на самом деле, жить ты не можешь, просто отравлена вся жизнь какой-то ерундой. Муж меня подвёл к священнику, которого он знал хорошо, я с этим священником до сих пор, это мой духовный отец до сих пор. То есть он сделал правильный для меня выбор. И когда я обратилась священнику у меня просто такой вопрос был из нутра: как жить дальше? Что же делать?

Василий Рулинский:

— И что он сказал?

Наталья Шакура:

— А он ответил совершенно без надрыва и очень просто и совершенно для меня неожиданно, он сказал: ну что делать? Вот утренние и вечерние правила, каждое утро и каждый вечер молись. Не пропускай. Я говорю: что, и всё? У меня такие проблемы, экзистенциальные, у меня кризис, вообще тут жизнь и смерть, а тут какие-то правила. Он говорит: вот у мужа возьмёшь, у него же есть молитвослов. Он тебе покажет и будешь читать. Я говорю: и что вообще что ли всё? Он говорит: ну приходи ко мне на исповедь, на причастие. И всё? Он говорит: всё.

Василий Рулинский:

— И как, сработало?

Наталья Шакура:

— Сработало, я как-то начала молиться, как пионерка и как волевой человек я это приняла как руководство к действию, я начала утром и вечером читать правило, и много — много лет, неизменно его читала, как-то были у меня силы, Господь давал, наверное, вот полностью соответственно утром и вечером правила исполнять. Ну вот как-то так.

Василий Рулинский:

— Я так понимаю, что эта творческая составляющая она помогла в том числе и в красной зоне? По-моему, была одна история, когда пришлось даже кому-то петь песни, да?

Наталья Шакура:

— Песни петь, нет, это была такая история.

Василий Рулинский:

— Это было не в красной зоне?

Наталья Шакура:

— Это было в красной зоне, но не знаю этот ли вы имеете в виду случай, этот случай был такой довольно чудесный, но он не такой лубочно чудесный. Мы с владыкой Пантелеймоном пошли на Рождество поздравлять в одном из госпиталей пациентов с Рождеством Христовым. И такой весёлой гурьбой, владыка, мы, тут подарки, добровольцев было много довольно-таки. И мы идём по отделению, я чуть-чуть приотстала почему-то, с кем-то задержалась, видно, говорила. И такая эта гурьба весёлая в мишуре, мы в украшениях поверх комбинезонов. И эта основная толпа как бы схлынула, Владыка прошел, вместе с ним добровольцы, а я уже иду как бы следом, получается. И вдруг я вижу, что женщина просто рыдает навзрыд. То есть от неё только что отошли наши ребята весёлые, которые поздравляли, там все рассматривают открытки, ещё что-то. И она рыдает, просто навзрыд рыдает. Я к ней подошла и говорю: ну что вы плачете? А она говорит: у меня сегодня мама умерла от COVID. Я здесь лежу, а она вот умерла сегодня. И она плачет. И я думаю: так, надо идти ловить владыку, попросить помолиться об упокоении. Я пошла ловить владыку, нашла, слава Богу, и попросила. А у меня была ещё одна просьба, там в другое отделение мне нужно было зайти, и я сказала, где эта женщина. И владыка с несколькими добровольцами туда пошли, а я пошла по какой-то просьбе в другое отделение. И потом думаю: ну надо их найти, я бы тоже хотела помолиться об упокоении её мамы. Я следом вернулась в это отделение, подхожу и издали слышу какой-то ангельский хор. Я думаю: что-то мне мерещится. Что-то такое неземное. Подхожу ближе, на самом деле владыка служит литию и поют наши добровольцы. Слушайте, ну нет среди нас ни знатных, ни богатых, никого, ни голосистых, ни каких-то, но они пели просто как ангелы. Я такая подхожу, у меня даже волосы немножко на голове зашевелились. Ну наши обычные добровольцы, но они так пели чудесно. И эта женщина, на самом деле, она утешалась. Вот Господь ей даровал утешение, она успокоилась, утешилась, не сказать, что она возрадовалась, но она осталась утешенной.

Василий Рулинский:

— Ну я помню там была история про какого-то иностранца.

Наталья Шакура:

— А, эта история? Ну да. Эта история вообще, конечно, замечательная. Собственно говоря, первый человек, к которому меня подвели менять подгузник и мыть, это был иностранец, это был человек по имени Орландо, он был испанец.

Василий Рулинский:

— Это московская больница?

Наталья Шакура:

— Это московская больница, это было очень давно, это было больше 10 лет назад. Но этот случай, конечно, он замечательный и останется навсегда в моем сердце. Он довольно плохо говорил по-русски, и вообще довольно плохо говорил, он был реально в довольно тяжелом состоянии. И так получилось, довольно часто такие истории бывают, когда пациент, особенно тяжелый, он влюбляется в того, кто за ним ухаживает. Так получилось, что он в меня влюбился и стал выздоравливать, ну не то что выздоравливать, он встал на ноги и побежал, он ...

Василий Рулинский:

— А ты уже была замужем?

Наталья Шакура:

— Да, я была уже замужем, он просто радовался, когда меня видел, видно, эта радость, на самом деле, его подкрепляла, поддерживала. И он как-то воспрял, не то чтобы он прям выздоровел, он просто воспрял, окреп. И все сказали: о, типа, влюбился. Но я и сама видела, что ему приятно находиться в моем обществе. Потом он уже стал меня за руку брать, я ему сказала: Орландо, я замужем. И после этого он стал опять сдавать, как-то, видимо, его мечты какие-то не осуществились, но тем не менее, он умирающий уже был тогда, когда мы познакомились. И он стал двигаться довольно быстрыми темпами к завершению своей жизни. И меня стали пускать к нему и в реанимацию в том числе, потому что я довольно долго за ним ухаживала. И вот наступил день, когда я поняла, что он уже отходит, условно говоря. Я с ним оказалась рядом в этот день. Мы с ним ещё раньше говорили, что ему нравится. Он сказал, что ему очень нравится песня «Катюша». Я эту «Катюшу» стала петь ему. Ну раза три спела «Катюшу», но думаю, ну невозможно уже, сколько уже, четвёртый раз что ли «Катюшу» петь? И я стала петь какие-то молитвы, какие знала тоже. На него это очень успокаивающе действовало, потом у меня был с собой молитвослов, я притащила очень толстый молитвослов, я знала, что он, видимо, в этот день или в другой день уже отойдёт, он совсем уже был плох. И какие-то молитвы стала читать из этого молитвослова. Какой-то канон стала читать, ещё что-то, он такой мне говорит: ты прости, но я не понимаю ничего. Он на самом деле по-русски-то плохо понимал, а тут по-церковнославянски. А я ему сказала, что-то типа как Тертуллиан сказал, что душа по природе христианка, ничего, говорю, душа понимает, ты не понимаешь, а душа понимает, он, кстати, с этим согласился.

Василий Рулинский:

— Это программа «Делатели» на радио «Вера», с вами Тутта Ларсен.

Тутта Ларсен:

— И Василий Рулинский.

Василий Рулинский:

— И с нами в гостях Наталья Шакура руководитель направления больничного служения Синодального отдела по благотворительности, мы говорим о больничном направлении деятельности церкви, если вы хотите к этому направлению присоединиться, помогать, то это можно сделать, записавшись добровольцем в храме царевича Димитрия при 1-й градской больнице в Москве, это Ленинский проспект, 8, корпус 12, в 11.45 каждое воскресенье. И также можно, если вы находитесь в другом регионе, позвонить по номеру: 8 (800) 707-02-22. Продолжение истории слушаем от Натальи. Что было дальше?

Наталья Шакура:

— Что было дальше. Дальше было вполне естественное событие, он стал успокаиваться от чтения, кстати, я стала читать канон, есть такой канон, когда человек долго страждет, но не может умереть, я условно говорю название.

Василий Рулинский:

— Канон на исход души, да?

Наталья Шакура:

— Нет. Какое-то другое название, Там вот именно, когда человек долго страждет, но не может разрешится с телом. Я стала его читать, я сама испугалась. То есть я стала его читать, и там, на самом деле, очень страшные слова написаны. То есть как бы я больше никогда в жизни его не читала. Но тем не менее я его до конца дочитала.

Тутта Ларсен:

— А ему вы его прочли?

Наталья Шакура:

— Да, я прочла, но по мере того, как я читала молитвы, я там ему пол молитвослова, наверное, прочитала, хотя молитвослов был довольно толстый. И он потихоньку стал успокаиваться, успокаиваться, хотя у него довольно сильные боли были, довольно сильные мучения, надо сказать. Он стал успокаиваться, успокаиваться и он впал в такой сон. Впал в сон и в этом сне он отошел ко Господу. Вот так.

Тутта Ларсен:

— Какие сейчас есть, может быть, незакрытые потребности в добровольцах или в поддержке, или в помощи?

Наталья Шакура:

— Значит, сейчас у нас снова стали востребованы добровольцы красной зоны, нас начали приглашать в красную зону, наших добровольцев. И в госпиталях также довольно востребовано служение наших добровольцев. Ну как стать вот уже Василий несколько раз анонсировал, как можно присоединиться к этому добровольческому служению. Нужны люди обученные, потому что просто с улицы прийти идти служить, ну это...

Тутта Ларсен:

— Прийти к вам и попасть на какое-то обучение реально?

Наталья Шакура:

— Можно, да.

Василий Рулинский:

— Да, такое обучение проводит учебный центр больницы святителя Алексия. И также мы об этом информируем на курсах. Важное направление, о котором мы сегодня практически не говорили, но оно очень важно, когда человек, особенно верующий, попадает в больничные условия и хочет, чтобы к нему пришел священник. Ещё не так давно с этим были проблемы, я так понимаю, за последнее время благодаря этим событиям в пандемию, немного ситуация облегчилась. Можно поподробнее рассказать, как это все происходило и через что удалось пройти и к чему мы сейчас пришли? Сейчас человек может вызвать священника, пригласить его в палату? Как это все происходит?

Наталья Шакура:

— Да, это довольно сложная история, я уже об этом вскользь говорила с допуском священника в больницы особенно в тяжелые отделения, в реанимацию. И когда начался COVID, пандемия, священников категорически не пускали, это была просто очень большая трагедия, потому что, как вы помните, в то время ещё и храмы были закрыты ко всему прочему. На самом деле звонили и родственники, и люди, которые в больницу попадали и говорили: мы понимаем, что мы можем отсюда не выйти и на самом деле некоторые и не выходили, потому что тогда тяжелая довольно-таки пневмония была. И которые понимали, что шансов встретиться со священником у них вообще никакого нет. То есть он попал в больницу, выйдет ли он из неё неизвестно, а приступить к Таинству он не может. А мы все прекрасно понимаем, что для некоторых это вообще вопрос жизни и смерти. То есть, конечно, были там какие-то идеи типа исповеди по телефону, и мирянам святые дары не передашь, все это было очень тяжело, всё это проходило тоже через меня. Я изначально этим кол-центром занималась, это было просто очень-очень тяжелое время. Я его вспоминаю как самая тяжелое время в моей жизни, когда ты, тебя просят о помощи, а помочь ты не можешь, и не знаешь как, и конечно, было очень тяжело. Но с помощью Божией в основном, наверное, и, конечно, людей, потихоньку эта ситуация начала меняться довольно непростыми путями. Поначалу нас, где в больницах пускали, пускали по знакомству наших священников. То есть они были готовы, мы их обучили соблюдать все правила безопасности. И нас начали пускать туда, где нам доверяли, где нас знали. Я помню, как у нас первый священник зашёл в больницу, в красную зону, это был как пуск космонавта. Вот абсолютно, мы вот также провожали, встречали: первый, второй, прием, три шага сделал, все нормально, миссия выполнена, то есть такого рода. Потом стало понятно, что нужно какое-то системное решение, потому что так подходить к каждому случаю если этих случаев два в год, можно, индивидуально. Как-то по знакомству и так далее, а когда таких случаев много, когда у тебя 30 звонков в день и 30 вызовов в больницу, это только в Москве, я уже молчу про регионы. То, конечно, понятно, что нужно что-то делать. Системно решать эту проблему. У нас рабочая группа с министерством здравоохранения есть действующая, и в рамках этой рабочей группы были выработаны рекомендации, в конце декабря 2021-го года были разосланы в регионы рекомендации по посещению священниками пациентов, где довольно детально все прописано. Что священника нужно пускать, при каких условиях нужно допускать в сложные отделения, тоже при каких условиях. То есть все довольно подробно и понятно описано было. И на основании этих рекомендаций в регионах местные органы власти здравоохранения они соответственно принимают свои какие-то акты, приказы, которые регламентируют этот допуск. И я хочу сказать, что очень это облегчило нашу миссию.

Василий Рулинский:

— Ну сейчас, если человек оказался в больнице в любом регионе России, то он может вызвать священника, попросить, чтобы к нему пришел священник. Как это можно сделать?

Наталья Шакура:

— В любом регионе России человек может вызвать священика в палату по единому номеру, который вы уже озвучили: 8 (800) 707-02-22

Василий Рулинский:

— Это номер круглосуточный, можно позвонить из любого региона бесплатно, даже если у вас отрицательный баланс. И ответственный за посещение этой больницы придёт к вам.

Тутта Ларсен:

— Напоследок можно задам личный вопрос? Вы производите впечатление человека, который находится на своем месте, человека, который живёт полной жизнью и находится на своем

месте. Вы чувствуете себя так?

Наталья Шакура:

— Да, чувствую себя так, но, как вам сказать? Это место оно довольно непростое. Я помню одно время, тоже, когда был пик COVID, я тогда ещё на телефоне работала нашим координатором больничным. И у меня иногда были такие дни, когда я, встав утром или ночью, отдежурив на телефоне, я с этим телефоном ходила в туалет, я извиняюсь, я просто с ним не расставалась. Причём этот телефон для меня был источником адских мучений. Потому что мне постоянно звонили какие-то родственники: кто-то умирает или кто-то уже умер. И никакой эйфории на эту тему я не испытываю. Не знаю, понятно ли я выражаюсь, это сложное творчество, я бы сказала так. Больничное служение — это творчество, но оно довольно сложное.

Василий Рулинский:

— Но Господь помогает.

Тутта Ларсен:

— В конечном итоге это приносит радость?

Наталья Шакура:

— Вот именно, здесь, правда, очень важно, самое сложное, наверное, в этом служении держать всегда за руку Господа, потому что как только эту руку отпускаешь, в связи с тем что довольно сложно это служение, то теряешься довольно сильно. Это служение учит держаться за руку Господа и не отпускать её, наверное, в первую очередь так.

Тутта Ларсен:

— Ну помоги Господь. Всегда, на всех путях.

Василий Рулинский:

— Спасибо большое за этот прекрасный эфир. Это была программа «Делатели», с вами были Тутта Ларсен.

Тутта Ларсен:

— Василий Рулинский.

Василий Рулинский:

— У нас гостях была Наталья Шакура руководитель направления больничного служения Синодального отдела по благотворительности. Если вы хотите присоединиться к помощи, можно стать добровольцем придя в 11:45 каждое воскресенье в храм царевича Димитрия 1-ю градскую больницу Москвы по адресу Ленинский проспект, дом 8, корпус 12, если вы хотите стать добровольцем в другом регионе, то можно позвонить по телефон: 8 (800) 707-02-22. До новых встреч!

Тутта Ларсен:

— Всего доброго!

Наталья Шакура:

— До свидания.

Другие программы

Актуальная тема