«Жизнь и служение протоиерея Александра Егорова. Фильм "Путешествие в другую жизнь, или Нечаянная Радость"». Илья Кузьменков, протоиерей Константин Кобелев

У нас в гостях были авторы фильма"Путешествие в другую жизнь, или Нечаянная Радость": главный редактор Радио ВЕРА Илья Кузьменков и клирик храма святителя Николая Мирликийского в Бирюлеве протоиерей Константин Кобелев.
Разговор шёл о жизни и служении протоиерея Александра Егорова, а также о вышедшем в память о нём документальном фильме: о том, как он снимался, и кого может особенно заинтересовать.

Фильм "Путешествие в другую жизнь, или Нечаянная Радость" можно посмотреть на YouTube канале Радио ВЕРА:

Часть 1:

Часть 2:

Ведущий: Алексей Пичугин

А.Пичугин:

— Дорогие слушатели, здравствуйте!

«Светлый вечер» — на светлом радио.

Я, Алексей Пичугин, рад вас приветствовать, и, с удовольствием, представляю наших гостей. Ближайший час проведут здесь, в нашей студии, вместе с нами и вместе с вами главный редактор радио «Вера» Илья Кузьменков... Добрый вечер!

И.Кузьменков:

— Добрый вечер!

А.Пичугин:

— ... протоиерей Константин Кобелев, клирик храма святителя Николая в Бирюлёве. Отец Константин, здравствуйте, добрый вечер!

О.Константин:

— И — с Богом!

А.Пичугин:

— Мы продолжаем нашу серию программ, которая посвящена любопытному проекту, который мы... вот... совсем недавно начали развивать на нашем ю-туб-канале. Мы выкладываем различные документальные фильмы, которые, так или иначе, относятся к Православию, которые рассказывают об интересных местах в России, о монастырях, храмах, рассказывают об удивительных людях, которые жили и живут среди нас.

И, вот, сегодня мы поговорим о фильме, который был снят уже достаточно давно — мне кажется, это было в первой половине 2000-х годов — и фильм этот посвящён замечательному московскому священнику, который 50 лет прослужил в одном храме — храме Ильи Обыденного, неподалёку от метро «Кропоткинская» — один из самых известных, никогда не закрывавшихся Московских центральных храмов.

Протоиерей Александр Егоров. И его духовные чада, люди, которые были ему близки, после его кончины сняли о нём очень хороший, трогательный фильм. И авторы, и участники этого фильма — это Илья Кузьменков и отец Константин Кобелев — сегодня хотели бы вспомнить, как это происходило, как это снималось, вспомнить отца Александра ещё раз, поскольку в этом составе мы уже с вами в нашей студии, здесь, встречались, и отца Александра вспоминали, и вспоминали его в разных программах.

И, давайте, наверное, всё-таки, начнём именно с личности отца Александра, и с его жизни. Потому, что, для советского времени... ну... наверное, это не так и характерно было, чтобы священник, никуда не переходя, 50 лет служил в одном и том же храме.

Кто? Отец Константин...

О.Константин:

— Да, конечно, это удивительный случай! Таких было всего лишь два священника на Москву, которые служили бы долгие годы в одном храме, и их никуда не переводили. Потому, что вся деятельность Церкви была под пристальным контролем со стороны так называемых «уполномоченных по делам религий» — то есть, собственно говоря, это КГБ, которые, когда священник обрастал духовными чадами, становился популярным, его старались перевести в противоположный какой-нибудь конец Москвы, чтобы, по возможности, разорвать эти связи, и чтобы поменьше бы людей, из тех, которые раньше к батюшке приходили, продолжали с ним встречаться.

И, вот, как-то... я так себе объясняю... что две карточки у них за шкаф, наверное, упали — у КГБ-шников... так они их тасовали усердно...

А.Пичугин:

— Отец Александр Егоров... а кто ещё?

О.Константин:

— А второй — отец Алексей Байков, который служил тоже уже более 50-ти лет в храме, где я сейчас служу — храме святителя Николая в Бирюлёве.

И, вот, владыка Арсений, который многие годы, как раз, отвечал за кадры нашей Московской епархии, он специально просматривал всю картотеку, и, вот, обнаружил, что таких батюшек — только два.

И, что интересно, и... как бы... не то, что интересно, а и, всё-таки, это показательно, что оба связаны с иконой Божией Матери «Нечаянная Радость». Сам оригинал иконы находится в Илье Обыденном, а храм святителя Николая был освящён в 1957 году — совершенно уникальный случай — именно, тоже в день празднования этой иконы.

А.Пичугин:

— Да, это, конечно, очень необычная история для Москвы — а мы, если наши слушатели помнят и знают, собираем истории, как раз, об этом периоде — у нас даже целый проект есть, который по четвергам, обычно, выходит, где мы рассказываем об истории Церкви в советские годы, в послевоенное время, и о людях, конечно же... и отец Александр Егоров — один из очень ярких представителей, как раз, того времени, того поколения священников, которые пришли в Церковь в тоже послевоенные годы.

Я, вот... Илья Александрович... отец Константин... кто из вас расскажет про... вот... такую... досвященническую историю жизни отца Александра? Почему это важно, мне кажется — потому, что для нас, и, особенно, для людей, которые воцерковляются сейчас, и у которых достаточно много разных представлений о жизни нашей страны в советское время, и о Церкви в нашей стране в советское время... может появиться вопрос: как, вообще, мальчик из советской семьи... а, может быть, и не советской семьи... но, тем не менее, семьи, жившей... там... в 30-е годы в Москве... стал священником?

И.Кузьменков:

— Давайте, я... Может быть... как-то... всю историю мы, наверное, сейчас не сможем батюшкину рассказать. Я расскажу какую-то... кажущуюся мне интересной, историю — личную, которая произошла уже... вот... в недавние годы.

Последнее время, так получилось, что моя деятельность, моя активность связана, в том числе, с городом Звенигород, подмосковным. Ну, вот... как-то так сложилось. И... один проект, второй проект... и всё меня туда заводит. И, вот, недавно, я узнал, что, оказывается, ещё до того, как батюшка отец Александр стал священником, он выступил инициатором, и пробил — это удивительно, это начало 50-х годов, даже, может быть, конец 40-х... то есть... вот... самые-самые... такие... ранние годы... он был очень молодым человеком — пробил, создал общину, и добился открытия древнего храма в Городце... в Звенигороде... в котором фрески Андрея Рублёва.

То есть, вот... его, ещё досвященническая деятельность, совсем молодым человеком — вот, ознаменовалась таким событием.

И, вот, я сейчас чувствую... у меня был такой всё время вопрос... думаю: «Почему я всё время в Звенигороде? Как-то я оказываюсь в Звенигороде...» — и, вот, когда я об этом узнал, уже, вот, сейчас... можно сказать, недавно, прочитав определённые материалы и воспоминания, я как-то, вот, так почувствовал сердцем, что батюшка по-прежнему с нами, присутствует в моей жизни, вот, как-то меня... так... направляет. Не зря эти связи продолжают существовать.

О.Константин:

— Это непостижимо, как это удалось! Он, действительно, ведь... батюшка родился в 1927 году, а 1947 году ему было 20 лет. И, вот... он в это время работал на заводе, в разн... и паяльщиком, и лудильщиком — вот, такие у него были направления. И, вот, тем не менее, там, на родине его мамы, он сумел организовать общину, которая... вот... добивалась... найти какие-то документы...

Помню, как он рассказывал, что в зимнее время, когда намело побольше снега, и он смог подняться на лыжах к окошку храма — хоть заглянул туда, внутрь, потому, что было всё закрыто.

А.Пичугин:

— И увидел фрески Андрея Рублёва!

У нас тоже есть, на самом деле, несколько ложное представление — в том числе у людей, которые хорошо знают историю, что в последние сталинские годы у нас храмы активно снова начали открываться. Нет, это был совсем короткий период, когда можно было его открыть — храм — вновь, после... там... 10-15 лет запустения — это, как раз, 1943-47 годы. То есть, получается, открыть храм на Городке в Звенигороде — Успенский собор — это было, как раз... это произошло под самый конец этой возможности. Потому, что дальше храмы снова стали закрывать, и к 1953 году — то есть, к дате смерти Сталина — уже какое-то количество храмов вновь было закрыто. А уж об открытии новых никто, в общем, и не помышлял в то время, практически.

Мы наших слушателей тоже ещё можем адресовать к замечательным воспоминаниям об этом храме, которые мы записывали непосредственно в гостях у отца Иеронима Карпова — архимандрита, настоятеля многолетнего — почти 40 лет он настоятель храма на Городке. Удивительные воспоминания — о его собственной жизни, храме на Городке — вот, мы приезжали с Ксенией Толоконниковой к нему домой, сидели пили чай, и записывали для радио эти воспоминания. Они у нас и в эфире были, и их можно найти на нашем сайте radiovera.ru.

Но я ещё напомню, что на ю-тую-канале нашем — вы можете зайти в ю-туб, там набрать radiovera, и увидеть уже те фильмы, которые там выложены. И там, вот, появился последний фильм, который мы выложили на данный момент — это фильм «Нечаянная Радость. Воспоминания о протоиерее Александре Егорове».

И воспоминания — они ещё ценны тем, что люди-то к нему приходили... как Вы познакомились, Илья Александрович?

И.Кузьменков:

— Ну... мы познакомились... тоже, конечно, в этой истории очень много и символов, и знаков... я познакомился с отцом Константином ровно 30 лет назад... чуть больше 30-ти лет назад, в июне 1991 года, у мощей преподобного Серафима, которые тогда находились в Московском Богоявленском соборе, по пути из Петербурга в Дивеево, как и предсказывал Преподобный.

И, вот, ежедневно, у мощей пелись акафисты, служили службы, и... вот, у меня была такая непростая жизненная ситуация, и я пришёл помолиться у мощей Преподобного, летом 1991 года. И познакомился там с отцом Константином — тогда дьяконом, только-только рукоположенным. И отец Константин пригласил меня побывать на службе в храме Ильи Обыденного. И, вот, таким образом, собственно, я познакомился с батюшкой отцом Александром.

О.Константин:

— Для меня это был перст Божий, когда ты сказал, что тебя зовут Илья! Я говорю: «Ну, тогда уж...» — я и так думал про батюшку, а уж как сказал, что Илья зовут...

И.Кузьменков:

— Да-да-да... ну, и надо вспомнить, что именно храм Ильи Обыденного в Москве был, фактически... таким... подворьем Дивеево... Дивеевского, не существовавшего тогда, закрытого монастыря, и местом, где собирались все почитатели преподобного Серафима. Икона с мощами... с частицей мощей...

О.Константин:

— Тогда мощей ещё не было...

И.Кузьменков:

— Не было, да?

О.Константин:

— Это — травка... травка с Канавки была, и все думали, что мощи. Мощи — передали, как раз, на день батюшкиной хиротонии через несколько лет.

И.Кузьменков:

— Икона «Стояние на камне», кисти митрополита Серафима Чичагова. Я так понимаю, с этой иконы потом, с этого образа... собственно говоря, этот образ воспроизводился.

То есть, вот, так вот преподобный Серафим... отец Александр, который ему служил все эти годы... отец Константин... вот... так, как-то, всё это объединилось. Конечно, для меня это было очевидно, что... вот... я здесь не случайно, и... просто... с первого посещения Обыденного храма, я почувствовал себя дома.

О.Константин:

— Ну, нужно рассказать тогда о продолжении нашей дружбы с Ильёй.

Особенность батюшки была в том, что он умел людей сводить. И... как бы... вот... можно сказать... лёгенько подталкивать, чтобы некоторые люди, которые — он видел это и понимал — подходят друг другу, чтобы они дружили, чтобы они общались.

И, вот, Илюша... у нас планировалась поездка на Святую Землю... ещё заранее это было, ещё за несколько лет до этой поездки... Илья мне подарил видеокамеру, чтобы я снимал какие-то моменты с батюшкой — и некоторые кадры вошли в этот фильм.

А.Пичугин:

— А для Вас это был приход и знакомство с отцом Александром — это было вхождение в Церковь? Я понимаю, что Вы были у мощей Серафима Саровского, но это же могло и не быть вхождением в Церковь... это же... тогда многие ездили, и для многих было в новинку — вот мощи, вот Церковь, вот храмы открывают... или Вы уже были церковным человеком, на тот момент?

И.Кузьменков:

— Нет... я уже был церковным человеком, но беспризорником. А, вот, в храме Ильи Обыденного я обрёл свой дом.

А.Пичугин:

— Вы, отец Константин, как познакомились с отцом Александром?

О.Константин:

— Меня привела крёстная... потому, что я крестился, в 1980 году. Мне было 23 года. И она сама исповедовалась у батюшки, она из Маросейского храма происходит сама, от отца Алексия, отца Сергия Мечёва...

А.Пичугин:

А многие, как раз, перебирались в Илью Обыденного... и, вообще, там...

О.Константин:

— Многие мечёвцы... да... Она рассказывала о том, что они в разных храмах окормлялись. Например, в Малом соборе Донского монастыря одно время — у отца Николая Голубцова. И, вот, потом уже, после его смерти, они стали... между собой встречались, общались, и... куда пойти... куда пойти... и, вот, постепенно, они... само собой как-то... собрались в Ильи Обыденного храме. Не сразу попали именно к отцу Александру, у разных батюшек были, но, так вот, Господь всё управил...

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин:

— Я напомню, что мы сегодня беседуем в этой студии с отцом Константином Кобелевым, клириком храма святителя Николая в Бирюлёве, и с Ильёй Кузьменковым — главным редактором радио «Вера».

Напомню, также, что у нас есть новый проект... вернее, это не совсем новый проект... мы активно начали развивать ю-туб-канал радио «Вера», и решили выкладывать на этом канале фильмы о Православии, жизни Православной Церкви, о людях, которые были яркими... и есть... священниками, людьми Церкви — всё это очень интересно. И, вот, один из последних фильмов, которые мы выложили — это фильм о протоиерее Александре Егорове, священнике, который прослужил в Москве... вот... как отец Константин сказал — один из двоих священников, которые в советские годы, во второй половине ХХ века, служили в Москве, и никогда никуда не переводились. Вот, отец Александр Егоров 50 лет, без малого, без года, служил в храме Ильи Обыденного в самом центре города.

Фильм... мы с Вами, перед программой, отец Константин, начали говорить о том, что сам фильм начали снимать прямо в день похорон...

О.Константин:

— Да...

А.Пичугин:

— ... и даже не то, чтобы идея вызревала... но эта идея, видимо, вызревала ещё при жизни отца Александра, что о нём надо...

О.Константин:

— Да, мы понимали, что нужно о нём было снять фильм. Вот, что-то я снимал... и, вот, Илья... как ты нашёл Валерия Дёмина?

И.Кузьменков:

— Валерий Дёмин подключился, когда я попросил... помните, мы с вами... такая мысль у нас возникла — записать посещение могилки отца Александра на 40-й день? Вот... записать панихиду, пообщаться с людьми, которые туда придут — потому, что... ну... понятно, что, с каждым разом, всё меньше и меньше... как-то... людей будет собираться. И, может быть, записать какие-то интервью — ну... так... для архива, может быть, как-то для памяти. И, вот, я Валерия Дёмина... Валерия Ефимовича... пригласил поучаствовать в панихиде и записать какие-то... вот... кадры, как-то запечатлеть это, оставить в памяти.

Отец Константин, действительно... такие... полулюбительские, может быть, съёмки, но... когда отец Александр был ещё жив, и даже не болел... вот... я тогда всё думал, зачем так настойчиво отец Константин говорит: «Давай, запишем на видео, на аудио, как служит отец Александр! Нам это будет нужно...» — и вот у нас... как бы... этот фильм — он начинал, фактически, сниматься за несколько лет даже до болезни отца Александра... у нас материалы стали появляться.

Ну... вот... здесь появился Валерий. Валерий Ефимович — это известный кинематографист. Валерий, и его супруга Людмила, они работают вместе. Я с ним, к тому времени, был знаком уже достаточно давно. Мы были в числе... такой... очень небольшой группы православных журналистов, работавших в Агентстве печати «Новости» ( АПН ) — была такая организация, достаточно известная...

А.Пичугин:

— Ну, сейчас РИА «Новости»... на базе АПН возникшая.

И.Кузьменков:

— Да, да, да... а, на самом деле, на базе «Совинформбюро»... это — та самая организация. И, вот, в конце 80-х, нас познакомил Никифоров Евгений Константинович, наш коллега, радиожурналист, и... вот... мы общались таким небольшим кругом православных журналистов в Агентстве печати «Новости».

Но, конечно, в первую очередь, он и был, и остаётся известен, как кинодокументалист. И его... такой... особенностью было то, что, с самого начала вот этих лет возрождения Церкви, он как-то очень тонко чувствовал, где нужно быть, где нужно оказаться.

И он снимал... там... первые часы, дни открытия Оптиной Пустыни, начало служения в монастыре. Он снимал людей, которые прошли лагеря, которые к тому моменту — к концу 80-х — были очень пожилыми людьми, и он, таким образом, создал такой большой объём, ещё даже не до конца обработанных, материалов и документальных свидетельств.

Вот, в частности, фильм, который я бы тоже рекомендовал посмотреть — может быть, он и у нас, на нашем ю-туб-канале, тоже окажется — «Надеющиися на Тя, да не погибнем». Такой... очень важный был, мне кажется, для очень многих людей, которые в те годы приходили в Церковь, для формирования... такого... понимания... представления о России, о пути Государя...

О.Константин:

— ... и там тоже много кадров про Дивеево...

И.Кузьменков:

— ... про Дивеево — да! Мы, независимо друг от друга, потом уже поняли, что были рядом на Ленинградском вокзале в Москве, когда мощи преподобного Серафима прибыли. Потом мы шли Крестным ходом в Богоявленский собор...

То есть, я знал его... вот... как кинодокументалиста, и мне захотелось вовлечь его, вот, в этот проект. И, поэтому... вот... впервые, на 40-й день... это был, соответственно, конец апреля 2000 года... он оказался... ну, и, вот... там родилась уже идея сделать фильм.

Ну, изначально, это была идея фильма об отце Александре — ну... такой, вот... фильм-биография...

А.Пичугин:

— Фильм-биография, и, причём, я думаю, что вы его рассчитывали на какой-то, достаточно узкий, круг людей, знакомых с отцом Александром, которым было бы приятно посмотреть друг на друга, при невозможности особенно часто встречаться вместе. А кассету можно было вставить в магнитофон, включить, и... а, вот, Иван Иванович... а, вот... Наталья Петровна... а, вот... мы все вместе... а, вот — наш батюшка!

И.Кузьменков:

— Да!

О.Константин:

— Интересный очень получился фильм в том плане, что Валерий Ефимович сам отца Александра не знал. Хотя, вот, ему Дивеевские... и проблемы... с преподобным Серафимом, были близки.

И, вот, как-то, в течение самого фильма, там... как бы... идёт такое авторское размышление: а что, вот, такое — отец Александр? А зачем, вообще, про него фильм снимать? Ну... это... так... в скобках... как бы... а что же такого интересного в нём? Как бы, вот, мы, вместе с автором, в течение фильма, разбираемся, и смотрим, и познаём... как бы... вот... именно... глубину души такого православного священника, который положил свою жизнь на служение Богу и людям.

А.Пичугин:

— А это и привлекает же, на самом деле! Я тоже не знал отца Александра, но я, когда смотрел фильм, я понимал, что... ну... понятно, времени прошло достаточно много — уже 21 год, как отца Александра нет — но, при этом, я, всё равно... так как моё воцерковление происходило, примерно, в те же годы... я даже через эту камеру, через эти размышления, очень хорошо могу представить и эпоху, и людей, и как они мыслили... склад их характера — церковного характера. Поскольку, это, как раз, те примеры, которые я видел — в совершенно другом храме, у совершенно другого священника, к сожалению, тоже уже покойного, ушедшего... там... спустя несколько лет после отца Александра, и тоже, кстати, отца Александра... Но, вот... я видел какую-то общность характеров церковных людей того времени.

Сейчас, кстати... тоже об этом интересно поговорить, мне кажется... я вижу людей, приходящих в Церковь — с другими характерами совершенно.

Ведь, они приходят к одному и тому же Живому Богу. Они приходят на одни и те же Богослужения. Они Причащаются из одной Чаши. Но, вот... их... выражаясь... таким... светским совершенно языком... бэкграунд был настолько другим, нежели у людей, которые приходили в 90-е, в начале 2000-х... Не хуже, естественно, не лучше, но он, просто, настолько другой, что и характеры — другие.

А я, вот, смотрю этот фильм, о котором мы сегодня говорим, и меня это переносит в годы какой-то моей, совсем ранней именно церковной юности, воцерковления — и мне это очень интересно, и такая ностальгия какая-то светлая по тем временам... И мне бы очень хотелось, чтобы люди, которые, из числа наших слушателей, этот фильм посмотрят, если вдруг у них тоже это время воцерковления приходилось на ту пору, чтобы они тоже вот это как-то почувствовали... смогли почувствовать. За это, наверное, большое спасибо, как раз, режиссёру, Валерию Ефимовичу!

О.Константин:

— «Какая дорога идёт к храму?» — помнишь, там такое, известное?...

А.Пичугин:

— Ну, это — да... это же уже...

О.Константин:

— Это был тогдашний вопрос, который всех интересовал...

А.Пичугин:

— А все и цитировали... ведь, цитировали-то «Покаяние» Абуладзе: «А что же это за дорога? А зачем же эта дорога, если она не ведёт к храму?»

И.Кузьменков:

— Да... ну, вот... я, действительно, вернусь к вопросу, который был задан... и воспоминания отца Константина... о Валерии.

Действительно, отец Александр — он не был таким... вот... внешне каким-то выдающимся... таким... проповедником... каким-то заметным, статным и знатным — он был очень скромным.

И, вот... мы вспоминали начало его служения — в том числе, в храме Обыденском. И, вот, когда он только пришёл — ну, это я знаю по воспоминаниям, потому, что это до моего рождения ещё было — когда он только пришёл, прихожане храма говорили: «Ну, кого вы нам привели? Какого-то простеца...» — он был небольшого роста, очень скромный, и всегда скромно держался. «Какого-то простеца нам привели...»

А надо понимать, что, действительно, Обыденский храм — это место, где... ну, мало же храмов в Москве осталось... место, где собиралась... собирались совершенно удивительные люди! Это, действительно, последние Маросейские прихожане, это... вот... как мы уже говорили... все почитатели Преподобного, это, фактически, оставшиеся осколки Зачатьевской общины... Зачатьевского монастыря, это — профессура Московского Университета, это — Глеб Каледа, про которого тогда ещё не было известно, что он — отец Глеб, и его дети... то есть... в храме, за ящиком, стояла будущая Матушка игумения Ново-Девичьего монастыря, внучка митрополита Серафима Чичагова, будущая Матушка Серафима. То есть...

А.Пичугин:

— А подсвечники чистил доктор наук...

И.Кузьменков:

— Подсвечники чистил доктор наук, да. При этом... вот, особенность времени... люди, встречаясь, зачастую, даже знакомые — не здоровались друг с другом, и делали вид, что не замечают. Вот, у меня, супруга встретила своего преподавателя, профессора исторического факультета МГУ, и он сделал вид, что он её не заметил. Вот, такой урок преподал — это, собственно, ещё конец... вот, собственно... это 1991 год!

А.Пичугин:

— А знаменитый профессор тоже Московского Университета, исторического факультета Козаржевский...

И.Кузьменков:

— Про него и речь!

А.Пичугин:

— А, про него и речь?... Он ещё был прихожанином Богоявленского собора. И, вот, мне рассказывали, что была колонна в Богоявленском соборе... ну, она и есть... за которой он всегда прятался, и стоял там молился, чтобы его не увидели и не узнали. Хотя, он, между прочим, очень многое себе мог позволить. Он мог себе позволить быть заведующим кафедрой на историческом, на самом идеологизированном... на одном из самых идеологизированных факультетов Московского Университета, не будучи членом партии.

И.Кузьменков:

— Профессор Щелкачёв, профессор Чернышов... то есть... не было ни одного случайного человека. И, вот, для всех этих людей — для профессоров, для известных...

О.Константин:

— ... для дворян...

И.Кузьменков:

— ... дворян... Трубецкие... ну... много фамилий... я... действительно, эта ностальгия есть, и понимаешь, что... действительно, это просто ещё, помимо всего прочего, было другое общество. Это общество... ну, во-первых, действительно, людей, прошедших страдания, прошедших лагеря — Арцыбушев Михаил, художник...

О.Константин:

— Алексей...

И.Кузьменков:

— ... Алексей, да...

А.Пичугин:

— Недавно ушедший. Человек, которого мы не успели позвать на «Светлый вечер». Хотя, мы его и звали, но, к сожалению, уже к тому времени он неважно себя чувствовал...

И.Кузьменков:

— Кстати, в фильме есть вот этот вот интересный рассказ Алексея Арцыбушева о том, что... вот, этот четырёхтомник... четыре тома воспоминаний, которые вышли — о его лагерной жизни, вообще, о тех годах в ХХ веке, написаны им по благословению батюшки, отца Александра. Он уже был в достаточно преклонных летах...

О.Константин:

— Он его стимулировал. «Пиши, — говорит, — пиши...»

И.Кузьменков:

— Да, «пиши»... Он говорит: «Батюшка, я ничего не помню...» — а он подошёл, так... особо его благословил, и сказал: «Вспомнишь всё», — и он, действительно, вспомнил всё, и описал, и... ну... таких историй очень много.

История Ильи Обыденного связана с историей Храма Христа Спасителя. Батюшка отец Александр занимался колоколами... и, вообще, мы знаем эту историю, что он... каждый раз, когда он приезжал к храму, он Крестным ходом тайным обходил бассейн «Москва», молился... то есть... множество тем церковной жизни ХХ века связаны с именем отца Александра.

И... вот... он был такой незаметный. Когда я Валерию Ефимовичу предложил подумать о фильме, он это воспринял, как... ну... действительно, такой заказ — прихожане сняли фильм о батюшке. У нас, изначально, и была такая идея — о том, что мы хотели показать этот фильм в 2001 году, в первую годовщину после ухода батюшки. Мы планировали общее собрание, оно и было, и мы хотели фильм показать, поделиться воспоминаниями. А, в результате, фильм появился в 2010 году.

О.Константин:

— Только в 2010...

И.Кузьменков:

— Только в 2010 году. И Валерий, не знавший батюшку при жизни — он встречался с ним всего лишь один раз, когда он приезжал... он мой кум... когда приезжал на Крестины своего крестника, моего сына...

А.Пичугин:

— ... и они даже толком и не общались...

И.Кузьменков:

— Да, да... И он, так... когда я начал, и говорит: «Ну, а что... вот, что можно об отце Александре... вот, что?» И отец Константин говорит: «Вы начинайте, и Господь управит».

И, когда Валерий начал работать над этим фильмом, он, действительно, открыл... во-первых, для себя, конечно... отца Александра. Удивительным образом, оказалось, что человек, который не знал его при жизни, или не знал ничего о нём при жизни, оказался именно тем, кто знает о нём больше кого бы то ни было, включая близких людей, прихожан, после уже ухода отца Александра...

А.Пичугин:

— ... и который провёл, фактически, с ним десять лет.

И.Кузьменков:

— ... который провёл с ним десять лет, и который, абсолютно убеждённо, считал себя его духовным чадом — уже, как бы, посмертно. Вот, такой... который чувствовал его присутствие, чувствовал его помощь, молился ему... то есть, у которого с ним образовалась... такая... очень действенная духовная связь. А не просто какие-то воспоминания мемориальные.

И, в результате, фактически, этот фильм стал фильмом, с одной стороны, об отце Александре, но — таким... полифоническим произведением со множеством тем, и, по сути дела, об отце Александре, о приходе, о прихожанах... вот... те люди, о которых я упоминал, но и многие другие, потому, что фильм — двухчасовой, и это — истории прихожан, в первую очередь... отца Александра и прихожан... но — и о времени, и о России в ХХ веке. Вот, с таким, наверное, расширением произошло развитие темы, и я думаю, что поэтому мы и сегодня, размещая его на нашем ю-туб-канале, предлагаем его не только тем, кто знает храм, кто знал отца Александра, любит его и ценит память о нём, но и всем, кто интересуется историей России и историей Русской Церкви в ХХ веке. Потому, что это, действительно, фильм-проповедь.

А.Пичугин:

— Я напомню, друзья, что сегодня мы вспоминаем протоиерея Александра Егорова — человека, который прослужил в храме Ильи Обыденного в Москве, в самом центре Москвы, на Остоженке, полвека. И вспоминают его сегодня люди, которые его прекрасно знали — его прихожане, его духовные чада — главный редактор радио «Вера» Илья Кузьменков, протоиерей Константин Кобелев, клирик храма святителя Николая в Бирюлёве.

Но вспоминаем отца Александра мы не просто так, а в связи с тем, что на ю-туб-канале радио «Вера» в разделе «Документальные фильмы» появился новый фильм... ну, как... фильм-то не новый... фильм, как мы сегодня узнали, снимался десять лет — с 2000 по 2010, но — новый контент для радио «Вера», ю-туб-канала, и, поэтому, мы, с удовольствием, вам его представляем.

И я... вот, Илья сейчас сказал, что этот фильм может быть интересен людям, которые интересуются историей Церкви в ХХ веке, а я, от себя, ещё раз добавлю, что он может быть интересен людям, которые пришли в Церковь в конце 80-х... в 90-е... во второй половине 90-х... в начале 2000-х... потому, что там говорят близкие по духу люди, которые... в том числе, часть которых тоже тогда приходила в Церковь, или активно воцерковлялась... и, вот... тут... такая трогательная ностальгия тоже может быть, даже если вы никогда и не были в храме Ильи Обыденного, и никогда не были в Москве.

Я — Алексей Пичугин.

Напомню, что в гостях у нас — протоиерей Константин Кобелев и главный редактор радио «Вера» Илья Кузьменков.

Мы — через минуту, в этом же составе, в этой же студии. Никуда не уходите!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин:

— Возвращаемся в студию светлого радио.

Напомню, сегодня у нас в гостях протоиерей Константин Кобелев, клирик храма святителя Николая в Бирюлёве, и Илья Кузьменков — главный редактор радио «Вера».

Мы говорим о документальном фильме, который посвящён памяти протоиерея Александра Егорова, замечательного московского священника второй половины ХХ века. Пятьдесят лет — полвека — отец Александр прослужил в одном храме — в храме Ильи Обыденного, в центре Москвы, и сегодня наши гости вспоминают и о том, как снимался фильм, и про отца Александра.

Вы сказали, Илья Александрович, что, первое время, когда только в 50-е годы отец Александр пришёл служить в храм Ильи Обыденного, то многие старые прихожане отнеслись к нему... ну, как вот: «У нас такой приход, такая община... а вот, простой человек, которого мы и не знаем вовсе...» Но, ведь, с другой стороны, я вспоминаю, что... ежели в Обыденский храм переходила часть Маросейской общины, то неотъемлемая часть истории Маросейской общины есть и история отца Алексия Мечёва — праведного Алексия Мечёва, который тоже первые годы в Маросейском храме служил совсем один. Потому, что — кто-то считал его слишком простым, кто-то — просто не замечал из-за обилия храмов, и что-то начало меняться только в самом начале ХХ века, когда у отца Алексия умерла супруга, и он как-то это очень остро переживал. И, вот, это острое переживание вылилось в такое... очень острое отношение к людям, в любовь к людям, которой, возможно, он как-то пытался компенсировать потерю — сначала, а потом просто не мог уже иначе.

Вот, он тоже, ведь, первое время, был один. Потому, что кто-то его считал слишком простым. А, в итоге, выросла целая Маросейская община, которая после революции, в рассеянии, была и в Москве, и в Среднее Азии, и до сих пор её осколки существуют не только в Москве, но и во многих частях нашей страны... и не только нашей страны.

Давайте, может быть, ещё... вспомним какое-то окружение отца Александра. Вот, мы с вами... и, опять же, можем наших слушателей адресовать к нашим предыдущим программам — уже неоднократно мы в этом составе собирались, вспоминали отца Александра... но мы, мне кажется, никогда не говорили об окружении его. И, вообще, когда говорят о священнике, часто в книжках, в фильмах можно встретить очень много всего хорошего, доброго такого, вот... тонкого, по отношению к близкому, любимому священнику, а, вот, о его родственниках всегда говорят мало. А в фильме в этом, как раз, я так понимаю, что Валерий Ефимович тоже делал специально на этом акцент — и дети отца Александра, и его жена, и его мама старенькая, которая прожила очень много лет, и которая... отцу Александру было 72, когда он умер, и мама тогда же умерла.

Вот... расскажите, пожалуйста, о том, кто была его семья... вот... кто были эти люди, которые его каждый день... не в церкви, а общались с ним просто, как с отцом, мужем, сыном...

О.Константин:

— Отец Александр происходил из рабочей семьи. Отец его был рабочим, но, при этом, он был членом... участником Собора, на котором избирали Святейшего Патриарха Алексия Первого. Но это было уже позже, а, до этого, он пережил гонения, его всячески отстаивал завод, не давая... его заслать слишком далеко. Он был в Московской области в ссылке. А мама ходила — вот, эта же, о которой мы уже упомянули, матушка Ольга, супруга его, — она ходила каждую неделю на Лубянку для того, чтобы продлить отсрочку выселения её семьи из дому, который занимала семья «врага народа». Вот, надо было обязательно, каждую неделю, прийти, и давали отсрочку на одну неделю.

И, вот, вспоминал батюшка, как она брала и детей с собой, и, вот, они... есть у него такое воспоминание, что они выстаивали очереди на Лубянке — а там принимали несколько человек только порой. И мамочка — конечно, она для батюшки была очень большим человеком.

Благодаря тому, что мама, фактически, только на три месяца меньше него прожила, он всю жизнь, наверное, благодаря этому, в том числе, оставался ребёнком.

Я помню, как мы сидели... когда я был уже дьяконом, мы сидели в трапезной — внизу, в подвале храма, где библиотека потом была, и — телефонный звонок ( а я сижу рядом с телефоном ). Поднимаю трубку, и она говорит: «Ой, отец Константин... а как там мой отец Александр?» — так она... очень смущённо... всегда говорила. Батюшка смущался, что, вот, мама звонит его.

Я говорю... ну, так, с ней поговоришь... всё... мы с ней... так... близки тоже очень были... и... вот, такая была забота. И батюшка... она жила на первом этаже, а батюшка — на четвёртом... и у неё всегда горел свет...

А.Пичугин:

— Они в одном доме так и жили...

О.Константин:

— Да, в одном... по-моему, в одном подъезде... но это — после того, как их расселили...

А.Пичугин:

— Ну... безусловно... безусловно...

О.Константин:

— Они до этого жили в селе Богородском...

А.Пичугин:

— Знакомые места. Я сам... неподалёку оттуда...

О.Константин:

— ... и новую... новые квартиры две дали в одном доме.

И, вот, батюшка...

А.Пичугин:

— А — там же... в том же районе?

О.Константин:

— Нет, они жили в Богородском, а это — в Гольяново.

А.Пичугин:

— Ну... всё равно, относительно рядом.

О.Константин:

— И, вот, батюшка подходил к окошку, и обязательно ей стучал, определённым образом, и она точно понимала, что это он. После этого свет потухал — мама понимала, что он пришёл. Она жила в семье его сына, и батюшка никого не беспокоил, а только стучал в окошко.

И, вот, конечно же, это забота матери о сыне... и он о ней заботился... и она была очень трогательная... и она сохраняла, может быть, душу батюшка от какого-то... как мы все становимся взрослыми, когда от нас уходят родители. Вот. А он оставался всё время ребёнком, и он настолько искренне и открыто всё воспринимал!

Может быть, вспомнить посещение Святой Земли.

Ну, экскурсовод что-то рассказывает... но Вы знаете, как мы все — люди, испорченные различным нашим образованием — во что-то веришь, во что-то не веришь, в чём-то сомневаешься... батюшка верил во всё абсолютно! Очень искренне, очень открыто... и... надо было смотреть на его лицо, когда он слышал рассказ экскурсовода о каких-то таких... совершенно, может, невероятных вещах!

И, вот, это его... к нему и привлекало... мы можем сразу перекинуть... вот, эти особенности его семьи... привлекало к нему и такое количество людей. Потому, что батюшка умел быть своим для всех. Люди, самых разных — происхождения, политических взглядов, и так далее, и так далее... каждый из нас считал батюшку своим. И у нас были многие споры — ну, как всегда, среди близких, знакомых людей, а, тем более, в то время такое горячее — 90-е годы... один — за одно, другой — за другое... но каждый из нас думал, что батюшка... значит... «на моей стороне».

И.Кузьменков:

— У меня, знаете... в храме... ну... я относительно поздно познакомился с батюшкой — в 1991 году, а сблизились уже, наверное, после даже уже 1995 года — и, каждый раз, когда я... мы приходили в храм, всей семьёй, по воскресеньям... у было такое чувство — немножко неловкости от того, что мне казалось, что отец Александр занимается только нами. Вот... к нам всё время подходит, нас благословляет...

О.Константин:

— Это — знакомое, да...

А.Пичугин:

— Это, кстати, чувство, которое есть у любых прихожан священников, которые очень много... всего себя отдают людям...

И.Кузьменков:

— Да... но потом, когда... вот... на встречу в Доме учёных, на Кропоткинской, собралось больше тысячи человек батюшкиных чад, и все говорили именно это... ну... что это, если не чудо? Как это могло быть? Как можно такому количеству людей одновременно быть... вот, если мы говорим о батюшкиной семье — вот батюшкина семья! Это, действительно, тысячи... тысячи... сотни людей, для каждого из которых он был самым близким человеком. Как это может быть? Это только... вот... конечно... чудо Божие.

А.Пичугин:

— Но, ведь, у него ещё оставалось время какое-то обязательно на... своих детей... сколько у него было детей?

О.Константин:

— Четверо.

А.Пичугин:

— Четверо... на своих четверых детей, на супругу...

О.Константин:

— Он обязательно старался уехать на дачу, в течение выходных дней. Он говорил так: «Если сам о себе не позаботишься, никто о тебе не позаботится».

И, вот, он... в то время не было телефонов, не было какой-то возможности его там побеспокоить... он уезжал на дачу — и был недоступен никак никому. И там всё на нём держалось. И, вот, он... то, что был дом там построен, и участок ухожен, и так далее — это он постарался для каждого из своих детей выделить какую-то часть. Дом разделил на три части, и над кухней — надстроил ещё для четвёртого ребёнка.

То есть, он ещё при жизни так думал, чтобы, вот, они не ссорились, не спорили, не делили эту дачу — он, при жизни, разделил, сделал каждому свой вход...

А.Пичугин:

— А где была дача?

О.Константин:

— Дача находилась на... если ехать на электричке... около остановки «Калистово». Там совсем недалеко нужно было пройти...

А.Пичугин:

— А... это направление Сергиева Посада...

О.Константин:

— Да, это направление Сергиева Посада. И там... местные жители его тоже... так... воспринимали, как... такого... активного дачника, у которого всё очень хорошо ухожено и устроено.

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»

А.Пичугин:

— Вспоминаем сегодня протоиерея Александра Егорова. Вспоминаем с главным редактором радио «Вера» Ильёй Кузьменковым и протоиереем Константином Кобелевым, клириком храма святителя Николая в Бирюлёве.

Мы говорим, что отец Александр прослужил в одном храме... но... вот, интересно... я не очень представляю, как это выглядело в советские годы. Были ли какие-то амбиции... и, благодаря этим амбициям, можно ли было чего-то добиться? Но он никогда не был настоятелем.

О.Константин:

— Да, батюшка вёл себя всегда очень скромно. Он умел дружить с клириками храма...

А.Пичугин:

— А много было, помимо него и настоятеля Алексея Лапина, ещё священников?

О.Константин:

— Ну... четыре-пять... вообще... всего-то служило батюшек... в основном... чаще всего. И батюшка, довольно скоро, стал вторым священником. И дальше — он уже никуда не стремился.

И, вот, когда открывали храм на Маросейке, его ещё приглашали туда уйти. Но он говорит: «Я из Обыденного никуда уходить не собираюсь».

И.Кузьменков:

— Кстати, могила отца Александра на Лефортовском кладбище в Москве находится, буквально, в нескольких метрах от могилки отца Алексия Мечёва.

А.Пичугин:

— Да... вот, видите, как... но... у него была какая-то, всё равно, связь с маросейцами, посредством Обыденского прихода?

О.Константин:

— Да, конечно! И с теми, которые перешли туда... то же самое... поддерживали они с ним связь.

А.Пичугин:

— Я почему спрашиваю — у нас были программы про Маросейку в рассеянии. То есть, про те части, которые оказывались в Ташкенте, в Средней Азии, ещё где-то... вот, с этой частью как-то поддерживались отношения?

О.Константин:

— Ну... не могу сказать... я знаю только то, что среди его прихожан, которые бывали... были такие люди, которые...

Приходит женщина — смотрю, она сидит у нас в трапезной: «Я была четыре года назад... вот... проездом... — допустим... там... из того же Ташкента... там... в Ригу, например... заезжала в Москву, — ... и, вот, и сейчас я тоже тут...» — совершенно неожиданные были...

А.Пичугин:

— Такой маршрут был возможен только в советские годы, когда люди, действительно, ездили из Ташкента в Ригу... из таких двух, важных для русского Православия советского времени мест, где сохранялась... такая... относительная свобода церковная. Когда в Ташкенте в 1958 году строится... фактически, вот, в хрущёвские гонения... в Ташкенте строится собор — перестраивается в большой. В Риге, где... вообще, в Прибалтике, где всё было чуть проще... люди, действительно, ездили из Риги в Ташкент, из Ташкента в Ригу... А в Москве, в Ленинграде всё было куда как сложнее.

В храме Ильи Обыденного сейчас — как помнят отца Александра?

О.Константин:

— Ну... сохранился ряд прихожан, которые его помнят, конечно. И — служит отец Николай, самое главное, Скурат, который также является его... с самого детства, является его духовным чадом, и, конечно, по возможности, он старается сохранить память. Всегда приезжает на могилу в дни памяти батюшки, и... вспоминает его.

А.Пичугин:

— Вы, отец Константин, в одном из интервью, рассказывали о том, что когда-то Вы увидели, что у отца Александра лежит стопка записок от людей, которые ему, видимо, их передавали, в течение долгих лет, и он их... там... понемногу, по каком-то количеству записок... в течение года, поминал. Вы и свою записку, десятилетней давности, находили. А он Вам называл людей, чьи это записки... там... и 30-летней, может быть, давности, и даже показывал места в храме, где эти люди стояли.

Как это... сейчас это сложно представить... ну... просто потому, что... и через каждого священника проходит... я не знаю... записок на каждой Литургии столько, что...

О.Константин:

— У батюшки в шкафу была стопка, из отдельных пачечек, этих записок. Он, когда шёл на службу, брал... ну, не помню — сверху, снизу... а когда приходил — клал с другой стороны. И, вот, таким образом, он постепенно эти записки вспоминал. И, вот, действительно, когда служили мы с ним рядом, около Жертвенника, он и говорит: «Знаешь, это чья записка?...» — и начинает говорить, чья.

Удивительной стороной батюшки было то, что он не только привлекал к себе разных людей, но у него ещё была обратная связь. И он мне, как раз, даже и высказывал иногда, что: «Ты знаешь, что иногда батюшка и учится от своих духовных чад».

На самом деле, он учился постоянно. Он постоянно впитывал и накапливал в себе именно то, что есть в них. Почему-то он сам... так обогащался.

Ну... во-первых, у него была духовная мать — это монахиня Антонина из Зачатьевского монастыря, и он к ней обращался, и с ней советовался, и через неё он многие очень особенности и обычаи Зачатьевского монастыря усваивал, и потом помогал, поэтому, при возрождении этой обители.

А.Пичугин:

— Вы с ним прослужили в одном храме... или вы не служили в одном храме никогда?

О.Константин:

— Я дьяконом служил...

А.Пичугин:

— А, Вы дьяконом в Обыденном служили, да? И тоже вспоминали, как он Вам говорил, что: «Вот, станешь священником — будем исповедоваться друг другу». То есть, у вас, я так понимаю, была ещё... такая... большая многолетняя духовная дружба.

О.Константин:

— Да, конечно, слава Богу... но, при этом, батюшка умел хранить и секреты. Например, то, что отец Глеб, на самом деле, священник — Глеб Александрович, который стоял рядом со мной в Алтаре — я узнал уже после того, как он вышел на открытое служение. То есть, батюшка умел... несмотря на близость между нами, он умел хранить тайны.

А.Пичугин:

— При этом, он был... будучи священником, служил у себя дома... в храме... и он, всё равно, ходил на все службы в Обыденский храм...

О.Константин:

— Нет-нет... по воскресным дням его никогда не было. Потому, что он служил дома. А, вот, когда праздник выпадал на другой день...

А.Пичугин:

— А ему на работу потом...

О.Константин:

— А он... да, он приходит на раннюю, стоит, и... как... ничего... я в стихаре, а он без стихаря, в пиджачке стоит...

А.Пичугин:

— ... и Причащается со лжицы...

О.Константин:

— ... и Причащается внутри Алтаря.

А.Пичугин:

— И ни у кого не было мысли... ну, я понимаю, что священники знали... и, кстати, все ли священники знали? Ведь в таких...

О.Константин:

— Не знаю я ничего! Я был дьяконом, и ничего не знал.

А.Пичугин:

— Вы не знали. А отец Александр — он, безусловно, знал.

О.Константин:

— Да, он знал.

А.Пичугин:

— Да... и священники Обыденского храма, которые тогда служили — все ли об этом знали?

О.Константин:

— Не могу сказать, не знаю.

А.Пичугин:

— Потому, что, конечно... это тоже очень интересная история — тайное священство второй половины ХХ века. Рисковало не жизнями, но рисковало всем, тем не менее, будучи священниками.

О.Константин:

— Да. Матушка распарывала его облачение священническое каждый раз, после каждой Литургии.

А.Пичугин:

— Распарывала...

О.Константин:

— Ну, вроде, она шьёт... отпарывала крестики там где-то... по швам что-то распускала... чтобы, если кто найдёт это: «Вот... ну, это у меня в шитье... вот, я делаю это...»

А.Пичугин:

— Неужели в квартире не было таких... укромных мест?

О.Константин:

— Ну... не рисковали.

А.Пичугин:

— Это, знаете, как... опять же... в истории Маросейской общины... мы все же прекрасно знаем отца Сергия Дурылина? Мы знаем, как философа Сергея Дурылина, и бывшего священника Маросейского храма. Но сколько народу вспоминает, как, уже в послевоенное время, в 40-е годы, были там, в Болшево, на этой даче, им крещены, и... отдельная комнатка с алтарём... вот... это же такая... история тайного священства — она непростая... тоже...

И.Кузьменков:

— Ну, много таких было интересных моментов.

Вот... наверное, я лет пять уже был прихожанином Обыденского храма, когда отец Константин мне сказал: «Когда будешь прикладываться к „Милостивой“ ( это Киккская икона Божией Матери, которая потом перешла в Зачатьевский монастырь, а в Ильинском остался список ), протяни руку за икону». Я говорю: «А что там?» — «Ну... увидишь». А за иконой был спрятан игуменский посох. И это посох — первой игумении Зачатьевского монастыря XV-XVI века.

О.Константин:

— Такой, старинный, из чёрного дерева...

И.Кузьменков:

— Да, из чёрного дерева, старинный... вот, он там был спрятан.

О.Константин:

— Не то, что спрятан... просто прикрыт.

И.Кузьменков:

— Да, прикрыт... но... спрятан, фактически, чтобы его не было видно. То есть, нужно было специально протянуть руку, чтобы дотро... подержаться за этот игуменский посох. Вот... такие... какие-то легенды... Потом и эта икона, и посох — переместились в Зачатьевский...

О.Константин:

— Теперь этот посох — у игуменьи Иулиании.

И.Кузьменков:

— Да.

О.Константин:

— И вторая прихожанка стала теперь игуменьей Горненского монастыря — Екатерина Чернышова. То есть, такие, вот, у него наследники, у батюшки.

А.Пичугин:

— А много ли людей, которые в фильме показаны, сейчас, до сих пор, в Обыденском храме? Я потому, что знаю много случаев, когда... как вот... знаете... по известной цитате, «поражу пастыря, и рассеется стадо», люди потом — переходят в другие храмы, и уже редко-редко появляются.

О.Константин:

— Нам самим трудно это говорить, потому, что я служу у себя, в Бирюлёве... поэтому, я там нечасто бываю. На праздники на какие-то встречаешь там прихожан знакомых...

И.Кузьменков:

— Ну, и многие герои фильма, воспоминания которых записывались, были людьми пожилыми, и даже очень преклонного возраста. И... ну... несколько эпизодов... вот... с Щелкачёвым, профессором Губкинского, известным советским геологом, узником лагерей. Другие... мы приезжали записывать, и эти люди, буквально, через какое-то очень непродолжительное время уходили. И такое было ощущение, что мы собираем... какие-то... действительно, последние воспоминания, встречаемся с легендарными людьми, и как будто нас, буквально, ждали, чтобы оставить какое-то воспоминание.

Поэтому, конечно, во многом это осталось... вот, ты говоришь о ностальгическом... таком... немножко... я разделяю это ощущение, вот, этот дух какой-то, настроение... ну... даже того церковного общества, наверное. И нельзя этого сравнивать — это было лучше или хуже. Просто, меняется общество, и, естественно, меняется и... дух и настроение приходов, соответственно. Они не становятся лучше или хуже, они просто становятся другими.

И, вот... по тому времени, конечно, есть ностальгия. Ароматы ладана, который... отец Константин, поправите, может быть... такое было даже название — «советский»...

А.Пичугин:

— «Пименовский» его ещё называли...

О.Константин:

— «Пименовский» ладан, да...

И.Кузьменков:

— ... да... вот, если сейчас его редко можно встретить, но если этот аромат слышится, то... так... «накатывает», что называется... то есть, действительно, воспоминается... ну... как всякая молодость, в том числе, молодость духовная.

А.Пичугин:

— Старые священники за ним охотятся, за этим ладаном...

Я пришёл как-то в гости к одному моему очень хорошему знакомому священнику, и он мне, как великую ценность... понятно, что это, в общем-то, достаточно химическая штука была, и про него очень много ходило всяких, там, баек смешных, анекдотов про этот ладан в церковной среде, но, тем не менее, у людей, которые пережили то церковное время, и пронесли его в себе — это неотъемлемый атрибут, действительно. И сейчас уже это такая вот ценность, редкость, его нигде не найти, но у кого-то есть запасы... и... вот... прямо люди за ним гоняются! Разжёг, в кадило положил несколько горошин: «Вот! — говорит, — а... ты не помнишь ничего...»

И.Кузьменков:

— Кстати, если говорить о памяти об отце Александре, которая, в том числе, и в храме сохраняется, в продаже, в том числе, в церковной лавке, до сих пор стоит книга об отце Александре, которую написал Владимир Смык — поэт, журналист, он был в нашей студии... по-моему, Алексей, ты с ним и беседовал...

А.Пичугин:

— Да, да... я беседовал.

И.Кузьменков:

— Владимир Филиппович Смык, тоже ушедший... книгу издал Зачатьевский монастырь, матушка Иулиания была инициатором — там тоже есть много интересных воспоминаний, которые дополняют... Вот, эта книга и в храме продаётся, и в Зачатьевском монастыре, и всем, кому интересно...

О.Константин:

— В чём-то перекликается с фильмом...

И.Кузьменков:

— ... в чём-то перекликается... дополняет, да... тем, кому интересно погрузиться глубже в эту историю, в личность... вот... с этой книгой тоже можно ознакомиться.

А.Пичугин:

— Нет у вас желания снять ещё один фильм — не про отца Александра, а... вот... про окружение, про людей того времени, про Церковь? Чтобы это не было персонализировано, а чтобы это было, скорее... вот, скорее, деперсонализировано... чтобы это было именно о времени?

И.Кузьменков:

— Дело в том, что... почему так долго готовился фильм? Первая версия, которую Владимир Ефимович представил мне, как продюсеру, на обсуждение, на рассмотрение, была десятисерийная! Поэтому... вот... те два часа, которые остались — это, можно сказать, выжимка... при всём неспешном, конечно, характере повествования, это — выжимка из того материала, который мы тогда собрали. И я тогда был, может быть... как... погорячее, помоложе... и мне хотелось — быстрее и короче... да? И, поэтому, осталось только два часа.

А, вот, сейчас я думаю, что нам нужно вернуться к тому материалу, который мы тогда... вот... сформировали, нам достался этот материал... и поработать над ним... и, может быть, сделать какую-то версию расширенную. Такой материал у нас есть.

О.Константин:

— Или, на основе него, что-то другое, но...

И.Кузьменков:

— Да.

О.Константин:

— ... близкое.

А.Пичугин:

— Я напомню, дорогие друзья, что фильм, о котором мы сегодня говорим, называется «Нечаянная Радость», и он посвящён памяти замечательного московского священника — протоиерея Александра Егорова, который полвека прослужил в храме Ильи Обыденного, недалеко от Остоженки. Храм никогда не закрывался, и служение в нём отца Александра — это... такая... яркая страница его истории.

У нас были — одни из авторов и участников фильма сегодня в гостях. Это протоиерей Константин Кобелев, клирик храма святителя Николая в Бирюлёве, и Илья Кузьменков, главный редактор радио «Вера». Спасибо вам большое!

А фильм мы с удовольствием вам представляем на ю-туб-канале радио «Вера», в разделе «Документальные фильмы» — мы его туда выложили, там он находится. Заходите, смотрите.

И я ещё раз хотел бы от себя напомнить, что... я, как человек, который, конечно же, «советскую» Церковь не застал, но моё воцерковление пришлось, как раз, на конец 90-х, когда и начинал сниматься этот фильм, и когда в нём участвовали, в том числе, люди, для которых это тоже был... такой... важный период в жизни.

Сейчас Церковь — немного другая. Мы не говорим, что она «хуже», не говорим, что она «лучше». Но, вот... пришло новое поколение, и оно принесло в себе что-то новое. Но, вот... тот период — он какие-то такие... интересные, приятные ностальгические чувства поднимает. Если вы сами пришли в Церковь в то время, я уверен, что вам точно надо будет этот фильм посмотреть.

Спасибо большое! Мы заканчиваем нашу программу.

Всего доброго! Будьте здоровы!

До новых встреч!

О.Константин:

— С Богом!

И.Кузьменков:

— Спасибо! До свидания!

«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА».