«Заповеди блаженства о милостивых и чистых сердцем». Священник Антоний Лакирев

У нас в студии был клирик храма Тихвинской иконы Божьей Матери в Троицке священник Антоний Лакирев.

Разговор шел о Нагорной проповеди Спасителя и значении заповедей блаженства: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» и «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».

Этой беседой мы продолжаем цикл из пяти программ, посвященных Нагорной проповеди Иисуса Христа.

Первая беседа со священником Антонием Лакиревым была посвящена историческому контексту Нагорной проповеди;

Вторая беседа со священником Анатолием Правдолюбовым была посвящена заповедям блаженства о нищих духом и плачущих;

Третья беседа со священником Антонием Лакиревым была посвящена заповедям блаженства о кротких и алчущих правды.

Ведущая: Алла Митрофанова

---

А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, здравствуйте. В нашей студии священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма города Троицка. Отец Антоний, приветствую вас.

Иерей Антоний

— Здравствуйте.

А. Митрофанова

— Продолжаем цикл наших бесед, посвященных Нагорной проповеди и заповедям блаженства. И сегодня в фокусе внимания у нас заповедь блаженства о милостивых людях и о людях чистых сердцем. «Блажены милостивые, ибо они помилованы будут», — говорит Господь, как это записано у апостола и евангелиста Матфея. Как всегда, начинаем разбираться с значения слов. Кто такие милостивые, отец Антоний, в контексте евангельском что здесь имеется в виду? А может быть, все просто, и вот люди милосердные, помогающие своим ближним и делающие это не для того, чтобы заработать какие-то плюшки и очки, а для того, чтобы просто помочь, потому что это люди, которые умеют любить?

Иерей Антоний

— Да, конечно, видите, в заповеди «блаженны милостивы, потому что они будут помилованы», в первую очередь, я полагаю, имеются в виду люди, которые способны жалеть и это делают. И это на самом деле проявление богоподобия. Вот все то, что мы, христиане, потом две тысячи лет с придыханием называем обоженьем, воображая себе, так сказать, это выражающееся в чем-нибудь необыкновенном, в способности поменять порядок цветов радуги, а на самом деле милость — это Божье свойство. «Повернулось во Мне сердце Мое от жалости к тебе, народ Мой» — это Божье свойство. Значит, неужели о растении, которое вчера было, сегодня будет брошено в печь, ты так огорчился? Мне ли не пожалеть Ниневию, город великий, в котором сто тысяч человек и множество скота? Вот, Я услышал вопль народа Моего в Египте и иду избавить его. Способность пожалеть, способность быть милостивым — это Божьи свойства, которые в человеке, скажем так, к которым человек предназначен, способность, которая нам дана от начала, от сотворения, в процессе эволюции — можно по-разному, не будем сейчас вообще этого обсуждать, важно, что как потенциально — да. И насколько этот дар богоподобия в человеке есть, это действительно важнейшее, что сближает, приближает, соединяет тебя с Богом. Григорий Богослов, если память мне не изменяет, говорил о том, что у нас есть образ и подобие. Образ — это некая данность, то, что нам дано как база, а подобие — это призвание. Вот способность жалеть — это образ, но реальные действия — это вот призвание, понимаете? Мне кажется, это чрезвычайно важная вещь, которая в то же время очень видна тебе в окружающих людях, да и в самих в себе, когда люди там рядом с тобой кого-то жалеют или не жалеют, причиняют боль или не причиняют боль. Участники Ноева завета не имеют права причинять боль никакому живому существу — это распространенные уже тогда, в новозаветные времена, представления иудеев. Конечно, эта способность жалеть и миловать в первую очередь проявляется в том, как ты к людям относишься, что ты делаешь — осложняешь ты их жизнь или, наоборот, облегчаешь, рядом с тобой тяжелее или легче. Вот и это тоже. И, кроме того, не будем еще забывать о такой стороне дела, как человеческая снисходительность. Вот Бог-то к нам снисходительно относится. Если бы Он относился к нам справедливо, где бы мы были вообще? Да, и это тоже как-то важно, когда мы думаем о милостивых, которые будут помилованы. Ну и потом сама, конечно, формулировка этой заповеди, этих слов, заставляет нас вспомнить о том, что как ты относишься к людям, так Бог относится к тебе. Притча о двух должниках — одна из важнейших. Впрочем, в Евангелии все притча важнейшие. Важная очень притча, где Господь говорит, если вы не простите, то и Отец ваш Небесный не простит. И Он как раз в притче изображает человека немилостивого, который, сам избавившись от наказания, продажи в рабство, пошел и поступил со своим товарищем не по-людски, немилостиво. И это важная очень весть вообще в Евангелии, то, о чем возвещает Господь Иисус: твои отношения с другим не меняются от того, этим другим является Бог или другой человек. Как Иоанн в Послании говорит, если вы ненавидите брата своего, чего вы врете, что вы Бога любите, да? Если вы впускаете вообще в свое сердце ненависть, позволяете это себе. Значит, мысль Евангелия заключается в том, что у тебя есть один способ взаимоотношений с другими. И любовь, милость, свет — это Божий дар, который надо в эти отношения прямо силой тащить. Царство Небесное силою берется. А есть агрессия, ненависть, которая вообще заложена в нейрогуморальной системе, в нашей психике и пептидах, которые там в мозгу шныряют, понимаете. «Ибо они помилованы будут» — это, не знаю, как сказать, тебе отзовется. Не может так быть, чтобы ты сам был немилостивым и рассчитывал почему-то на милость Божью. Ты ее просто не впустишь, ты ее просто не узнаешь, что это такое.

А. Митрофанова

— Потому что у тебя нет такого опыта.

Иерей Антоний

— У тебя нет такого органа. Ты его не развил, не развил своими поступками.

А. Митрофанова

— То есть дело не в том, что с Господом выстраиваются отношения по принципу торгов: вот я сделал то-то, то-то — Ты мне теперь должен то-то и то-то. Я Тебе поставил свечку, условно говоря, Ты мне должен, не знаю, процентную ставку какую-нибудь хорошую в ипотеке или что-нибудь подобное. А это отношения не рыночные, а отношения любви. То есть если я не сделал в своей жизни того-то, того-то и того-то, я не развил в себе те органы, с помощью которых Божью любовь смогу воспринять, и я войду в Божью любовь без этих органов, и мне там будет в этой Божьей любви плохо.

Иерей Антоний

— Ну да. И ты приходишь, значит, все — светлая обувь, печальная музыка, ты предстаешь перед Богом в правде, вот какой есть, не каким себя хотел Ему предъявить, а в правде, потому что Бог всегда существует в реальности и в правде, да. И Бог говорит: пожалею тебя. А ты спрашиваешь: а это как? А я не знаю, что это такое. Я думаю, что пожалею — это значит тридцать восемь ударов кнутом. Бог говорит: нет, вот помнишь, там, не знаю, когда тебе было десять лет, ты котенка пожалел. Ну, котенка, ладно, плохой пример. Да, человека пожалел и, значит, что-то ему сделал или не сделал. Вот примерно так же. Если у тебя есть этот опыт, ты можешь принять Божью милость, быть в этих отношениях сострадания, солидарности, сочувствия, эмпатии — мы можем миллион слов, ну ладно, не миллион, меньше, но все-таки много слов здесь найти. Если ты знаешь, как это делается, тогда ты слышишь это в сердце Божьем, вот как поворачивается в Нем сердце Его от жалости к тебе, народ мой. Вот это чрезвычайно важная вещь, потому что это вообще откровение о том, как Бог сотворил этот мир, как Он его устроил, какие мы.

А. Митрофанова

— Священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма города Троицка, проводит с нами этот «Светлый вечер». Знаю, что все это мне напоминает —простите, отец Антоний, опять меня сносит сила профессионального травматизма в примеры из классической литературы, — «Братья Карамазовы», история о луковке. Помните, когда Грушенька рассказывает притчу о бабке, которая всю жизнь прожила и была злющая-презлющая, но был один момент в ее жизни, когда она кого-то пожалела и луковицу подала голодающему человеку. И вот помирает эта бабка, и ангелы думают: как же нам ее спасать-то? За что зацепиться? А зацепиться не за что. И тут вспоминают про эту луковку и говорят: о, сейчас вот мы ей эту луковку протянем... А бабка уже там куда-то в тартарары проваливается, и они протягивают ей эту луковку, и давай за эту луковку ее, значит, оттуда вытягивать, вытягивать, вытягивать. А она-то сама вытягивается, а другие, кто тоже в тартарары проваливается, видят, что бабку вытягивают, хватаются за ее ноги, говорят: можно мы с тобой, пожалуйста. И тут срабатывает вот то самое, что тот самый наработанный в жизни опыт. Бабуля эту луковку один раз кому-то протянула, а на уровне мышечной памяти у нее другое — отбрыкиваться от тех, кто за нее цепляется. И она начинает отбрыкиваться от других, и в итоге прорывается это, не может ботва луковки удержаться от этих ее брыканий. Причем ботва луковки удивительным образом выдерживает тех, кто за нее зацепился, но не выдерживает вот этих брыканий нашей прекрасной героини. В итоге и люди падают, и она сама падает, и не могут ее через эту луковку спасти. Вот что страшно, оказывается. Вот это вот, что на уровне мышечной памяти в нас может оказаться больше не луковки, а чего-то совсем-совсем другого.

Иерей Антоний

— Да, поэтому мышцы надо тренировать, сердечные в том числе, духовные, если хотите. Да, надо, конечно. И то, что Господь тоже говорит о том же: как вы хотите, чтобы с вами поступали люди, так вы поступайте с ними, — это тоже в первую очередь, в первом приближении ровно о том же. Потому что вот надо войти в мир, в котором царствует свет Божий, в котором главной ценностью являются помилование, сочувствие, сострадание, радость вместе с другим — вот такие вещи, понимаете. Войти в этот мир своими поступками, тем, как ты строишь свои ежедневные взаимоотношения с людьми. И тогда — да, тогда это, как сказать, путь милости Божьей, который начинается в этой жизни и не заканчивается.

А. Митрофанова

— Это 7-я глава Евангелия от Матфея. Собственно, продолжение Нагорной проповеди. «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». А дальше Господь говорит: «Ибо в этом закон и пророки». Почему в этом, отец Антоний, законы и пророки?

Иерей Антоний

— Мы с вами, мне кажется, в первом нашем разговоре упоминали о том, что Господь относился к закону как к откровению о Боге, поэтому для Него то, что заповеди Божьи говорят об отказе от насилия, отказе от обмана, отказе от поклонения вздору, попытках хотя бы не затруднять жизнь других — вот это о Боге говорит. Поэтому ты входишь или хочешь войти, пытаешься войти в Божий мир, а он живет вот по таким законам. Да, закон и пророки в том, чтобы поступать с людьми так, как вы хотите, чтобы они поступали с вами. Потому что Бог таков, потому что это таково сердце Божье. На самом деле в каком-то смысле мы можем говорить о том, что вся Нагорная проповедь...

А. Митрофанова

— Каков Он?

Иерей Антоний

— Рассказ Христа о Себе. Каков Он, конечно, о Его сердце. И это Он поступает с нами так, как хочет, чтобы мы поступали с Ним. Другой разговор, что мы этому не повинуемся часто достаточно, но тем не менее. И уж когда речь заходит о пророках, тут само собой, разумеется, потому что я ждал правды, и вот — кровопролитие. Пророки очень часто говорят о том, что о, человек, сказано тебе, что добро, чего требует от тебя Господь Бог твой: поступать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить перед Господом Богом твоим. Много Исаия Иерусалимский — это 1-я из 39 глав, очень часто и много говорит о том, что вот Бог ожидает от нас, что идея милосердия, принцип, что Он будет править нашей жизнью, а правит насилие, жадность и гордыня. Ну вот да, в этом закон и пророки. Его, может быть, Господа, спрашивают даже: а как же так вот? А фарисеи говорят, что главное там, не знаю, не читать языческой литературы.

А. Митрофанова

— Советских газет за обедом.

Иерей Антоний

— Советских газет за обедом, да, и так далее. Или там главное — не есть свинину в пятницу и так далее, да? Мало ли что там фарисеи говорят. Господь говорит: что они скажут вам, делайте, по делам их не поступайте. Закон и пророки в том, чтобы поступать с людьми так, как вы хотите, чтобы они поступали с вами. К этому призывает Бог и через законы, и через пророков, к тому, чтобы эта правда Божьей милости в нашей жизни присутствовала и реализовывалась.

А. Митрофанова

— Ну то есть, по сути, люби Бога и ближнего как самого себя.

Иерей Антоний

— Да. Там ведь, знаете, это такой замечательный тест, очень поучительный, я иногда дерзаю, позволяю себе это делать. Продолжите фразу: не клади ничего перед ногами слепого, чтобы он не споткнулся, именно дальше, через запятую, но люби ближнего своего как самого себя. Значит вот это идея закона буквально есть конкретный пример: не делай подлости ближнему своему, не клади перед ногами слепого ничего, обо что он мог бы споткнуться. Но вот это и есть люби ближнего как самого себя. Значит, снова мы видим: строй пространство взаимоотношений таким, каким ты хочешь его видеть и каким Бог хочет его видеть.

А. Митрофанова

— Отец Антоний, а что касается вот этого правила милостыни — пусть правая рука твоя не знает, что делает левая, левая не знает, что делает правая, а милость твоя пусть будет втайне, и Господь, видящий тайное, воздаст тебе явно. Казалось бы, принцип очевидный, во всяком случае сейчас, я знаю, люди, которые занимаются благотворительностью, очень часто сознательно избегают какого бы то ни было афиширования того, что они там делают, то есть буквально исполняют эту самую заповедь. И, в общем, кажется, что это довольно просто, внятно и понятно. Почему Господь на этом делает такой акцент?

Иерей Антоний

— Во-первых, я все-таки позволю себе позанудствовать и обратить ваше внимание, что там нет слова «явно». Это вставили византийцы, которые считали это для себя позволительным, хотя это вещи непозволительные. Господь просто говорит: «Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе» — неважно, как, явно, не явно. Неважно. Тем не менее, значит, почему Господь обращает внимание слушателей? Вообще любопытно, конечно, потому что, скорее всего, подавляющее большинство его слушателей не имело возможности творить милостыню.

А. Митрофанова

— Просто потому, что у них не было никаких средств?

Иерей Антоний

— Не было, да. Ну, максимум, там...

А. Митрофанова

— Две лепты.

Иерей Антоний

— Петр мог рыбу, рыбину пойманную одну кому-то там отдать или что-то пойти молча, пойти помочь.

А. Митрофанова

— Так это же ого-го, как засчитывается. Вообще-то целую рыбину.

Иерей Антоний

— Вообще-то да, конечно. Дело в том, я думаю, что всегда есть некая опасность сказать себе: я молодец, я выполняю. Господь сказал жалеть, и миловать, и помогать, да? Помогаю. И опасность делать это напоказ. Любят, как это называется, славу от человеков. Об этом будет речь в начале 6-й главы Евангелия от Матфея, в части Нагорной проповеди. Вероятно, Он говорит о том, что делайте это так, чтобы вообще, кроме Бога, никто не знал. Потому что на самом деле это твои отношения с Богом, а не твои отношения с окружающими людьми. И, наверное, с тем, кому ты помогаешь.

А. Митрофанова

— Знаете, тут какая есть штука опасная. Даже при том, что вот все эти условия соблюдены, никто не знает, что там человек помог и прочее, но каков риск, что внутри себя человек себе поставит галочку и скажет, что я молодец. А ведь это же все обнулит. То есть, когда: о, отлично, я помог, еще никому об этом не рассказал. И следующий тогда шаг — что Господь мне за это должен.

Иерей Антоний

— Ну да, риск. Блюдите яко опасно ходите. Вот так. Христианство — это не прижаться к теплой печке в холодный день, а трудная и опасная экспедиция, как говорил отец Александр Мень.

А. Митрофанова

— А мне кажется, что иногда христианство — это именно и к теплой печке в холодный день прижаться и согреться уже наконец.

Иерей Антоний

— Может быть. Но, боюсь, что трудная и опасная экспедиция. Конечно, риск, да, и что теперь? И что теперь — сидеть и не рисковать? Вообще христианство — хождение по водам, да, и пытаться исполнить эту запрет и еще и одергивать себя, и не гордиться, и не хвастаться, потому что наша похвала, да, собственно, то, чем мы хвастаемся — это то, что Господь за нас умер, этим, Христом распятым, хвастаемся. Вот да, не гордиться, не хвастаться, держать себя за хвост и не разрешать себе гордиться, если поймал себя на этом, сказать: «Господи, прости меня, дурака», и вообще, «и да будет воля Твоя». Понимаете, если в христианской молитве нету хотя бы смысла: «да будет воля Твоя» или «не как я хочу, а как Ты» — лучше прямо напрямую это говорить, в явном виде, но хотя бы смысл, если этого нет, — это не христианская молитва. «Дай нам, и нам надо что-то» — это не христианская молитва, если в конце не добавлено: «но не как мы хотим, а как Ты». И это касается в том числе и, так сказать, наших расчетов на награду. Ну не будет награды, я тоже согласен. Хотя, конечно, хотелось бы, но ладно. Так вот, понимаете. Он первый: «Не как Я хочу, а как Ты». Но это чуть-чуть снижает этот риск, но в целом да, вы правы. Ну и что? Ну, риск.

А. Митрофанова

— Здесь, знаете, вот это самое «но не так, как я хочу, а как Ты, да будет воля Твоя», вот это добавление в конце молитвы по отношению к Господу, утверждение Его первенства в нашей жизни и Его воли, бывает так, что мы добавляем со скрипом в зубах. Вот хочется вот так-то, так-то, так-то. Ну, хорошо, я знаю, что правильно в конце добавить: да будет воля Твоя. Ну, хорошо.

Иерей Антоний

— Господь такой милосердный, что знает Он, что там на самом деле в сердце вашем — и скрежет зубовный, и все такое, но если есть возможность помиловать, Он ею обязательно воспользуется. А если есть возможность осудить, то, может быть, Он как-то и не станет этого делать. Понимаете, Бог милостив. Только на это можно надеяться, только на то, что сердце Христово совершенно неожиданно потрясающе милостиво. И вот мы говорили о том, что Нагорная проповедь на самом деле о Нем. Да, это Он милостивый, это Он, это Его помилование, и только Ему оно принадлежит. И когда ты впускаешь в свою жизнь этот феномен помилования других людей, ты впускаешь Христа. «Се стою у двери и стучу», — Он говорит. Вот именно про это разговор, чтобы открыть Ему дверь и впустить, сказать: «Господи, ну вот я прямо не могу, злыдня, все прочее. Ну вот и так хотелось бы, мне так нравится то, что Ты говоришь о помиловании, хоть я сам этого и не могу. Войди и сделай это». Ну вот как-то так. Но опять-таки: «Но да будет воля Твоя». А Его воля в том, чтобы никого из тех, кого Отец дал Ему, не погубить.

А. Митрофанова

— Снова вспоминаю «Капитанскую дочку», как часто в последние дни, и этот самый заячий тулупчик, который Петруша Гринев подарил Емельяну Пугачеву. Даря Пугачеву заячий тулупчик, оказывая вот эту самую милость, проявляя милосердие, Петруша Гринев впускает промысл Божий в свою жизнь и дает ему возможность там действовать. Священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма города Троицка, проводит с нами этот «Светлый вечер». Буквально на пару минут сейчас прервемся, а потом обратимся к заповеди: «Блаженны чистые сердцем, потому что они увидят Бога» — что это такое? И попробуем разобраться.

А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, продолжается. Напоминаю, в нашей студии священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма города Троицка. Мы продолжаем цикл бесед о Нагорной проповеди и заповедях блаженства, которые дает нам Господь. И вот сегодня говорили уже о заповеди о милосердии, а сейчас будем говорить о том, что значит «блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Отец Антоний, кто такие чистые сердцем?

Иерей Антоний

— Ужасно хочется сказать: я не знаю.

А. Митрофанова

— Ну вам деваться некуда. Это я могу сказать: я не знаю. А вы не можете.

Иерей Антоний

— Нет, то есть, я, конечно, знаю, но не хочу перечислять по фамилии. Вот, Церковь жива, Дух дышит, где хочет. Не там, где мы ожидаем, конечно, в большинстве случаев, но там, где Он хочет. Поэтому, на самом деле, я думаю, что в попытке понять, кто такие чистые сердцем, имеет смысл так немножко вокруг себя смотреть. Потому что свет Божий в глазах людей, вот он иногда, по крайней мере иногда ощущается, это можно увидеть. Но, в общем, сами по себе слова Христа не так чтобы непостижимы. Я думаю, что Он говорит о людях, в чьем сердце нет того, что недостойно Бога, неугодно Богу. «Ходи предо Мною и будь непорочен». Что значит «непорочен»? Злобу не пускай в свое сердце, зависть, самолюбия какого-то такого гипертрофированного, гадости не делай окружающим.

А. Митрофанова

— Неужели есть люди, которые ни разу в жизни не испытали, не почувствовали вот этой злобы на кого-то или, не знаю, раздражения, или обиды, или чего-то еще?

Иерей Антоний

— Давайте не будем путать с эмоциями, это разные вещи.

А. Митрофанова

— Объясните, пожалуйста.

Иерей Антоний

— Ой, да, объясняю. Эмоции в рептильном мозге возникают в вентральном таламусе, а то, что в коре головного мозга, то, что Бог нам дал, чтобы мы контролировали свои эмоции — это вот то, что должно руководить человеческими поступками. Дело не в чувствах, которые, в конце концов там выброс коротких пептидов, которые сегодня есть, завтра будут брошены в печь, и вообще, опять же тот же рептильный мозг содержит еще и механизмы контроля агрессии, кстати. Потому что агрессия совсем прямо вот в рыбьем мозге, в самых нижележащих отделах головного мозга. Следующий этап контроль, а потом уже осознание и эмпатия.

А. Митрофанова

— Эмпатия в коре головного мозга?

Иерей Антоний

— Ну да. Так вот, понимаете, конечно, мы все там переживаем разные чувства, эмоции и так далее, злобные, обиду и все прочее. Ну да, и что? Ну ты же можешь застрять в этом, стать рабом этого, привыкнуть и уже от погружения в это получать дофамин, грубо говоря, получать там некоторое удовольствие, строить вокруг этого свою жизнь, систему мотивации, интересы, поступки, правила, которые ты на себя принимаешь и так далее, они могут быть выстроены вокруг вот этой вот рептильной агрессии к окружающим. Особенно, если это не член твоей группы. Потому что у нас одни и те же, в сущности, нейрогормоны усиливают агрессию к чужим и, наоборот, усиливают дружелюбие к членам своей группы.

А. Митрофанова

— Как это страшно, когда мир делится на своих и чужих.

Иерей Антоний

— Да. Но, понимаете, вокруг чего ты строишь свою жизнь? Вокруг вот этой злобы? Ну тут о чистоте сердца говорить не приходится. Или ты понимаешь, что хотя она и есть, и заложена в нашей природе биологической — заложена, да, ничего с этим не сделаешь, но ты не хочешь, чтобы это было стержнем твоего поведения, даже если ты не можешь с этим бороться на данном этапе жизни. Но ты хотел бы, пытаешься, учишься этому. Как ты вообще строишь свою жизнь, свой нравственный выбор, поступки и эмоции, в которых ты застреваешь или от которых ты избавляешься, строишь на свете Божьем, на том, чтобы видеть Бога, да, когда ты видишь, какой Он, или разрешаешь этой твоей обезьяньей, по сути, природе тобою овладеть. Вот это, мне кажется, довольно серьезный способ различения чистого и нечистого сердца. И заметьте, что получается, что это в не меньшей степени выбор человека, чем свойства человека, это выбор, каким ты хочешь быть. И поэтому так важно, что Христос здесь говорит: они увидят Бога, они смогут это. Потому что для них вот только это видение и дает возможность чистоты сердца — это такая система с обратной связью. Потому что по мере того, как ты видишь Бога, как Он действует — в первую очередь речь идет о Том, Которого пронзили, да, о Кресте, и вот ты понимаешь, что вокруг этого должна быть собрана, иногда пересобрана, заново собрана твоя личность, воля, мотивация, свобода, память, переживание, идентификация и так далее. Вокруг этого. А не вокруг, как это, делай жизнь с кого бы, делай его... сами знаете с кого. Вот с него не надо, не надо. Другое надо видеть. И это, как сказать, видение Бога, видение того, как Бог отдает Свою жизнь на кресте за каждого человека, как Он действует, и как Его сердце обливается кровью в человеческом страдании, и это тебя самого меняет. И ты видишь больше, и ты что-то начинаешь понимать. И это путь, который опять-таки, раз начавшись, уже не заканчивается. С него можно свернуть, но не нужно этого делать.

А. Митрофанова

— Как интересно, вот вы же биолог, да, и в ваших рассуждениях соединяются знания в области этой науки о человеческой природе, и ваш опыт священнический, и ваше собственное знание Бога. И получается, что да, действительно, мы сами выбираем быть либо обезьяной, либо стремиться к тому, чтобы обожиться. Ничего не хочу плохого сказать про обезьяну. Обезьяна вообще чудесна, да, и нам зачастую... Нет, не чудесна, почему?

Иерей Антоний

— Мы гораздо симпатичнее.

А. Митрофанова

— Думаете? И когда я вспоминаю обезьян, которые тырят вещи у туристов, это да, действительно...

Иерей Антоний

— А которые едят детей своих, это ничего, да, нормально?

А. Митрофанова

— Серьезно?

Иерей Антоний

— Ну конечно. Инфантицид у шимпанзе вещь чрезвычайно распространенная. При каждой смене руководства в стае лучший способ, чтобы...

А. Митрофанова

— Избежать конкуренции — это сожрать потоков.

Иерей Антоний

— Да, чтобы твои гены перешли к следующему поколению, а не гены предыдущего вожака — это убить детеныша. Очень такой вот эволюционно-осмысленный прием. Симпатично? Нет.

А. Митрофанова

— И это тирания.

Иерей Антоний

— Ну, она родная, да.

А. Митрофанова

— Да, часто мы, оказывается, бываем похожи на обезьян.

Иерей Антоний

— Чаще, чем хотелось бы, да.

А. Митрофанова

— А вот этот выбор, отец Антоний, смотрите, это определенная работа, чтобы сделать выбор в пользу Бога. Но объясните мне тогда, раз уж мы про эти эмоции заговорили и про вот эту рептильную часть нашего мозга, которая в нас есть. Ведь все, что творит Господь, творит человеку во благо. Но Он же нам дал такой мозг. А зачем тогда нам Господь закладывает вот эти рептильные рефлекторные реакции на окружающий мир? Зачем тогда в нас есть гнев? Зачем в нас может быть вот эта злость или там что-то еще? Если это на уровне вот наших базовых рефлексов в нас проявляется, значит, это то, что в нашу природу заложил Господь? Или это следствие первородного греха?

Иерей Антоний

— Первородный грех подчинится этому. Господь, вероятно, это дает нам затем, чтобы было что преодолеть в себе, затем, что у всего этого есть обратная сторона, как темная и светлая сторона силы, как сказали бы в «Звездных войнах». Понимаете, многие вещи, которые сформировались в процессе сотворения человека длинным, двухмиллионолетним минимум, да, многое, что сформировалось как результат это очень длинного процесса, необходимо нам как стартовая площадка, чтобы взлететь к Богу, чтобы мы могли понять то, что говорит Господь. Ну да, и при этом есть какие-то вещи, которые надо будет преодолеть. Да, надо будет преодолеть, по капле выдавливая из себя павиана. Ну вот так.

А. Митрофанова

— Это же как раз то, что мешает нам быть чистыми сердцем и как следствие узреть Бога, вот эти вот злость, агрессия и прочие безумные глаголы.

Иерей Антоний

— Мешает нам, неверие в то, что Бог хочет помочь нам контролировать это все, управлять этим, владеть собой, если хотите, да. Вот как-то так. Предательство, первородный грех может быть в том, чтобы подчинять себя чему бы то ни было, кроме Бога. В том числе и своей биологической стороне. Все это есть, все это на нас влияет, но слушаться надо Бога, и видеть надо Бога, и на Него смотреть во всех тех путях и средствах, которые Он нам дает, чтобы Его видеть. Например, в том же Евангелии.

А. Митрофанова

— Священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма города Троицка, проводит с нами этот «Светлый вечер». Отец Антоний, а вот если на эту заповедь «блаженны чистые сердцем, потому что они увидят Бога — узрят Бога», посмотреть немножко с другой стороны. Ведь нам Господь в 7-й главе Евангелия от Матфея — там продолжение Нагорной проповеди, говорит о лжепророках. То есть, когда, допустим, мы призваны чистым сердцем увидеть Бога, но Господь говорит открыто, что «берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые». То есть может быть такое, что если в нас нет вот этого чистого сердца, то за Господа Бога мы примем того или иного лжепророка и вообще не распознаем, что он нам вместо смокв предлагает какие-то терновники, да, ну и далее со всеми остановками.

Иерей Антоний

— Да, берегитесь — значит надо быть внимательными. Наблюдайте за собой, еще Господь говорит, да, блюдите яко опасно ходите, берегитесь лжепророков, потому что Бог — самая оболганная личность человеческой истории.

А. Митрофанова

— Как так?

Иерей Антоний

— Вот так. Потому что про Него столько врут, что просто диву даешься. Мы все рассказываем про Бога, какой Он якобы есть, а на самом деле выдаем за это свои желания или свою мелкую узость, личностную неразвитость. Это важно, это надо понимать. Попросту говоря, для того чтобы познакомиться с Господом Иисусом Христом, этого надо и искать. Надо слушать Его, а не рассказы о Нем. Это важно. Ну, я понимаю, что звучит нелепо, потому что...

А. Митрофанова

— А мы сейчас с вами чем занимаемся.

Иерей Антоний

— Именно этим и занимаемся. Вот, посмотрите, Господь Иисус хочет, чтобы непосредственно вы знакомились с Ним, а не через посредников. Потому что каждый из нас в той или иной степени обязательно привносит что-то свое. И хорошо, если мы привносим какой-то там свой опыт отношений с Богом, если это что-то безобидное. А ведь бывает часто, например, там та же ветхозаветная концепция священных войн — это чистая клевета. Бог не такой, это вранье, это людям очень хотелось таким Его изобразить. Ну или там случаи, когда, как это говорили наши предки, «за единый аз» — из-за каких-то расхождений в словах мы начинаем друг другу бошки откручивать, хотя ни те, ни другие варианты слов не являются ни точным, ни исчерпывающим описанием божественной реальности. Понимаете, вот мы привносим в это многое очень свое, и часто совсем не настоящее, не Божье. Поэтому не избежать труда для того, чтобы лично познакомиться с Иисусом из Назарета через Евангелие. Первое. Вот я понимаю, когда, не знаю, четыреста лет назад у людей не было этой возможности — но там был другой счет, другой разговор, наверное. Но сейчас у нас эта возможность есть. Нечего слушать людей, бери, читай. Да, у нас есть таинство Евхаристии, и, наверное, у каждого из нас еще что-то. Лжепророки — это те, кто говорят, что я вас сейчас научу, я вам сейчас расскажу. И еще один важный признак лжепророка, очень простой, яркий и броский — он не в состоянии сказать «я не знаю».

А. Митрофанова

— В каком смысле?

Иерей Антоний

— Ни в каком.

А. Митрофанова

— У него есть ответ на все вопросы?

Иерей Антоний

— На все вопросы, да.

А. Митрофанова

— У лжепророка.

Иерей Антоний

— Да. Ну на самом деле ответ на все вопросы есть только у идиотов. Когда его, лжепророка, что-то спрашивают, он не в состоянии сказать «я не знаю». Это вот не выходят у него эти слова. И это, мне кажется, чрезвычайно важно. Потому что Бог-то вообще-то непостижим, и твой собственный опыт — ничто, капля в океане, по сравнению с грандиозностью и величием Бога. И ты никогда, по крайней мере до последней окончательной встречи с Иисусом, не будешь знать все, не можешь, это так не бывает. И это в каком-то смысле красота этого мира, то, как велик Бог и как Он непостижим, невидим, недоведом, невидим, непостижим, как выражается Иоанн Златоуст. Отличный, между прочим, славянский перевод слова «недоведом» — не может быть познан до конца. Лжепророки пытаются втиснуть Бога в прокрустово ложе человеческих слов, человеческих идей. А Господь говорит о том, что, наверное, имеет смысл не оставаться пленниками этих идей, зная про слабость своего понимания.

А. Митрофанова

— А еще, знаете, лжепророки, мне кажется, пытаются Бога использовать в своих целях. Это вот из серии «чтобы служила мне золотая рыбка и была у меня на посылках». Я сейчас вот слушаю вас и с ужасом вспоминаю, что ведь опять же как люди в разные исторические периоды пытались Бога использовать в своих целях и на своей стороне. На пряжках солдат вермахта было написано: «Gott mit uns» — «С нами Бог». И мы знаем эти свидетельства современников, как, в общем-то, ни в чем не повинные женщины, немецкие домохозяйки, были в ужасе, когда союзники начинали бомбить их дома, их города, потому что они говорили: «Как же так? Мы же мир спасаем! Мы же людям несем свет и радость, да? Мы приносим... Ну вот как? Почему нас бомбят?» А вот это самое «по плодам их узнаете их», оказывается, то есть они не хотели видеть реальных плодов того, что творит фашистская армия.

Иерей Антоний

— Да, мы никто не хотим видеть плодов.

А. Митрофанова

— И они реально думали, что с ними Бог.

Иерей Антоний

— И поэтому бесконечно наступаем на одни и те же грабли. Вопрос не в том, с нами Бог или нет. Вопрос в том, а мы с Богом? Вот по нашим поступкам что видно? Мы поступаем, как Иисус, который идет на крест за каждого, или нет? Это, в общем, к сожалению, все довольно очевидные вещи, которые мы не видим, потому что не хотим. Обидно.

А. Митрофанова

— Опять же, знаете, вот в то страшное время ведь какие были удивительные порой люди. Я опять же вспоминаю сейчас Франца Егерштеттера, который, ну он католик, да, я прошу прощения...

Иерей Антоний

— С кем не бывает.

А. Митрофанова

— Но он беатифицирован в Католической церкви — то есть это первый шаг к прославлению в лике святых в соответствии с католической традицией. Это простой крестьянин, австрийский крестьянин, который после того, как был уже аншлюс Австрии, когда он отказался присягать Гитлеру, потому что он был вот тот самый чистый сердцем, способный узреть Бога. Он жил по Евангелию, и когда он увидел, что на самом деле происходит вот в этой чудовищной Второй мировой войне, он сказал, что нет, я христианин, и я не могу служить Христу и одновременно присягать Гитлеру и делать то, что делают эти люди. Вот то, как на практике может реализовываться вот эта заповедь «блаженны чистые сердцем, потому что они увидят Бога». И он заплатил за это своей жизнью, он был же казнен. А при этом уже в начале XXI века его супруга дожила до того момента, как он был беатифицирован — то есть прославлен как блаженный. Первая ступень в прославлении в лике святых. Но, отец Антоний, честно говоря, когда вот понимаешь, какова цена вопроса исполнения заповедей блаженства, холод стынет в жилах просто.

Иерей Антоний

— Да, но «вы куплены дорогою ценою». Он заплатил за нас не меньшую цену, отдав Свою жизнь, понимаете. Ну а как? Вера — это вопрос жизни и смерти, а не что-нибудь другое, не что-нибудь меньшее.

А. Митрофанова

— А можно ли каким-то образом, может ли человек проверить себя, имеет ли он чистое сердце и видит ли он Бога? Или, может быть, он видит лжепророка и его за Бога принимает? А его слова принимает за проповедь, которая на самом деле к Богу никакого отношения не имеет, а уводит совсем в другую сторону?

Иерей Антоний

— У меня впечатление, что надо меньше заботиться о себе, на какой ты там ступени взобрался.

А. Митрофанова

— Надо, знаете ли, не рассуждать, а обожествляться, как говорит один замечательный герой в романе Водолазкина «Лавр».

Иерей Антоний

— Ну да. Ну или так. Жизнь надо жить, а не анализировать. Бога надо видеть, а не опять же теоретизировать на эту тему. Мне кажется, это важная такая вещь. Ну что проверять себя? Ты же будешь проверять — поймешь, что ошибаешься, как всегда, как обычно. Да, но мы же знаем, к Кому надо обращаться за жизнью, Кто источник жизни, истекающей из ран Христовых. Ну вот и хорошо. То, что мы недостаточно чистые сердцем, каждый в свою меру, тоже понятно. Слава Богу. Что надо делать, чтобы это исправить? На Бога надо смотреть, думать о Нем, Евангелие читать. В Евхаристии участвовать. Не чисто физически, а молитвенно. Не просто там стоять, ушами хлопать и думать о своем. Ну и так далее, еще какие-то вещи. Внимание на Боге сосредотачивать. Ну вот тебе и вся проверка.

А. Митрофанова

— Кстати, я вспоминаю, сейчас у меня такая своего рода дискуссия была однажды по поводу концентрация внимания на собственных грехах, когда важность покаяния очевидна. Я в разговоре с людьми попыталась как-то обосновать свою мысль о том, что не менее важно радоваться о Боге. Потому что если в нас больше вот этого плача о самих себе, о своих грехах, который необходим, если мы трезвомыслящие люди, но если в нас этого плача больше, чем радости о Боге, то тогда получается, что мы больше внимания уделяем себе, чем Богу. И это может сослужить дурную службу, потому что это обратная сторона гордыни. Ну то есть мы продолжаем носиться с собой, нам кажется, что мы плачем о своих грехах, но если мы радость Божьего присутствия в нашей жизни в себя не впускаем, то мы от Бога отворачиваемся и просто опять же углубляемся в себя. И никакого «узреть Бога» здесь нет.

Иерей Антоний

— Да, к тому же заниматься собой ужасно скучно.

А. Митрофанова

— Отец Антоний, спасибо вам. Виктор, наш звукорежиссер замечательный, показывает, что пора завершать разговор. Как-то прямо ощущение, что только начали. Простите, если в свою очередь я разболталась слишком. Священник Антоний Лакирев, клирик Тихвинского храма города Троицка, был в нашей студии. Мы на протяжении трех дней с отцом Антонием говорили о Нагорной проповеди. А завтра, кстати, завершающий будет выпуск, мы с отцом Анатолием Правдолюбовым тоже вернемся к разговору о Нагорной проповеди. И вот такой у нас получается цикл из пяти программ. Спасибо, что находите время, отец Антоний.

Иерей Антоний

— Слава Богу.

А. Митрофанова

— Я, Алла Митрофанова, прощаюсь с вами. До свидания.

Иерей Антоний

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Отношение к смерти в Новом Завете». Священник Александр Сатомский
• «Ценность семьи». Анна Мугачева
• «Успение Пресвятой Богородицы». Протоиерей Павел Карташёв

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов