Закладка. Василий Белов "Привычное дело" - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

Закладка. Василий Белов "Привычное дело"

* Поделиться

Василий Белов "Привычное дело"«Ивану Африкановичу было тепло, он шел по лесу, как по деревенской улице. За жизнь каждое дерево вызнато-перевызнато, каждый пень обкурен, обтоптана любая подсека. Вон маленькое, не больше пятачка, болотце: еще в детстве около него проколол сучком босую ногу; вон вилашки корявой сосенки: отдыхал под ней сколько раз; вон брусничный бугор: ставил силки и прыгуны на тетер; тут в прошлом году вырубал вязы для дровней, там заготавливал драночные баланы, здесь тесал хвою для коровьей подстилки. Везде свое государство, куда ни ступишь...»

Слушая этот текст, – да и не текст совсем, и слово-то говорить не хочется, – слушая сей дивный Божий мир, слушая сам этот проход по лесу, по «своему государству» (а читал народный артист Олег Табаков), – как-то не верится даже, что писалось обычною рукою, на обычном листе, когда слово тянется за словом, и вся речь – за зрением, за памятью, за каждым шагом этого Ивана Африкановича Дронова из повести Василия Белова «Привычное дело».

Время для русской деревни в 1966 году было плохое (а когда оно было хорошее), паспорта у народа поотобрали, вера христианская выветрилась вослед революционным вихрям. …Водку, конечно, Иван как и все – выпивает, проклятую, но ведь и работает, восемь деток в избе, девятого ждут… И встают они с женою до рассвета, и вкалывает Катя в коровнике как заводная, а днем дети на матери, на Евстолье. Но и для мужа у Кати время находится, любят они друга. А для коровы-кормилицы сено по ночам косят, потихоньку, хоть председатель о том – знает. Ну а не покосишь, чем жить будем, корову питать же надо.

К чему я всё это? О «Привычном деле» писано-переписано, дипломы да диссертации, «вершина деревенской прозы», «родоначальное», «исконное»… Все это правда, но не в этом же дело. А в том, что сорвал приехавший шурин Митька – нашего Ивана Африкановича на заработки, уговорил, уболтал, заморочил голову.

Поездка у Ивана не задастся, а вернется он уже лишь – к жениной могиле: надорвалась Катерина, сигналы и раньше были.

Все эти люди живы во мне… А Василия Белова-то без очистительных слёз и не прочитаешь, тоже – повезло, верно, читал с чистым сердцем.

Наверное, ради единственной мысли обратился я нынче к этой знаменитой книге-душе, ради пушкинских слов: «нет, весь я не умру, душа в заветной лире».

Многолетнее вымирание русской деревни – привычное дело. Но даже если совсем исчезнет она, и память выветрится о всех этих людях – обыденно живших в своем райском аду, – повесть Белова будет её, эту деревню, всегда воскрешать. И читатель снова пойдет вместе с Дроновым, на могилу Кати, прихватив ее любимой рябинки.

Иван Африканович вышел в огород. Сорвал несколько гроздьев красной, уцелевшей от дроздов рябины. Тихонько закрыл отводок, пошел за деревню.

Горький отрадный дым от костров тут и там таял в ясном неощущаемом воздухе: копали везде картошку. Стая прилетевших из леса и готовящихся в путь скворцов опустилась в поле; за речкой, за желтым березнячком кричали ребятишки. Белая колокольня развороченной церкви явственно выделялась на спокойном, по-осеннему кротком небе. Зыбкая речка, огибавшая холм с кладбищем, не двигалась, и синенькое небо, отраженное ею, казалось чище настоящего, верхнего неба. На кладбище, в старых вербах, тенькали синички.

Текст, скажете вы? Да, текст. Он может жить и в планшете, и в звуке аудиокниги, и по-старому, конечно – на сброшюрованных листах, под обложкой. Это дело привычное. К нему надобно только обратиться, и всё оживёт само собою.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем