В одну из моих самых первых поездок в подмосковный город Долгопрудный, в гости к писателю Дмитрию Шеварову, мы с ним пошли гулять в парк. Ярко светило солнце, на душе были мир и спокойствие. Мой товарищ заговорщицки улыбался: «Я покажу тебе кое-что удивительное».
…Прошло уже несколько лет, а я до сих пор вспоминаю то своё волнение. Я увидел, представьте, двух живых современников Отечественной войны с Наполеоном, самых настоящих. Это были две могучие, в три обхвата – липы. Неужели в России еще сохранилось подобное чудо? Я тогда я и представить себе не мог, что эти деревья станут героями книги о поэтах той великой войны, книги с таким простым, вроде бы даже служебным названием: «Двенадцать поэтов 1812 года»… Деревья появятся там в послесловии, зашелестят своими могучими и нежными кронами. Но давайте пока откроем первые страницы этой книги и послушаем самого Дмитрия Шеварова:
«Философ Алексей Степанович Хомяков (а он был и поэтом, и историком) говорил: “Нужна поэзия, чтобы узнать историю, нужно чувство художественной, то есть чисто человеческой истины, чтобы угадать могущество односторонней энергии, одушевлявшей миллионы людей”.
Вот почему в моей книге рядом с Вяземским – мало кому ведомый Николай Остолопов, рядом с Жуковским – полузабытый поэт и ученый Андрей Кайсаров, а рядом с Батюшковым – Иван Петин, от которого сохранились всего несколько стихотворений, рядом с Гнедичем – Александр Чичерин, чьих поэтических опытов до нас и вовсе не дошло...
Моя книга не имеет стройности научного исследования. Это “собранье пестрых глав”, в которых я стремился хоть на несколько мгновений воссоздать для читателя атмосферу Двенадцатого года. Мне хотелось, чтобы эта книга была не о литературных отношениях, а о друзьях и дружестве. О том, что раньше называли “дружескими узами”. О том, как эти узы спасали людей в одну из самых драматических эпох всемирной истории…»
Скажу вам без всякого пафоса: моя бы воля, так я бы просил читать эту книгу по всесоюзному радио – хотя бы по странице в день. Просто – как лекарство от уныния, особенно в наши беспокойные дни второго десятилетия нового века, когда информационные выпуски новостей всё чаще открываются фронтовыми сводками с разных концов земли, в том числе – с пространств славянского мира.
Лично для меня эта небольшая книжка стала своего рода – посланием и утешением. Но можно, впрочем, говорить и о том, что внутри этих биографических очерков кроются замечательные наблюдения профессионального читателя и литератора.
Серия «Жизнь замечательных людей», в которой вышла книга Шеварова, издается на протяжении многих десятилетий. В последнее время она пополняется новыми книгами как никогда бурно: в ней появились биографии людей, которых мы ещё помним, с которыми кто-то из нас был даже знаком. Двухсотлетний юбилей войны с Наполеоном – уже за горами. Так почему я листаю это «собрание пёстрых глав» с таким волнением? Не Гнедич ли мне подсказывает: «силами собственной души»… Все-таки я думаю, есть нечто более могучее, нежели крылатые или какие другие ракеты. Вот только жаль, что шум телевизоров, демонстраций и ссор уже почти заглушил для нас и так еле слышимый шелест ангельских крыльев.
Вернёмся к вековым липам. Встретившись с ними, писатель из города Долгопрудный просто не мог не одарить их… именами.
«…И если встать под сенью Амура и Психеи в осенний день, когда с утра туман окутывает окрестности, то кажется: где-то совсем рядом скачет в дыму сраженья близорукий Вяземский; победно размахивает у большой дороги куском арбуза Сергей Глинка; бежит с грузинским кинжалом на Воробьевы горы князь Шаликов; бредет, глотая пыль, к Можайску ополченец Василий Жуковский, а Батюшков подхватывает раненого генерала Раевского...
Обнимем их мысленно в это мгновение и поспешим промолвить: не бойтесь, милые друзья, – все пули и ядра пролетят мимо вас! А все, что произойдет с вами на этой войне, отольется не в пушки, но в Пушкина!..
Но – где там! – они не слышат, им не до нас.
Так оставим же наших поэтов с легким сердцем в той грозной и счастливой опасности. Да укрепят нас их строки и судьбы!»
Слышали? Мы уже всё про них знаем, и утешаемся – ими. Хорошо бы и нам однажды нашлось, что им поведать. С лёгким-то сердцем…
Книга епископа Александра Милеанта «Курская Коренная икона Божией Матери»
Летопись Курской Коренной иконы Божией Матери охватывает больше семи веков. Факты, связанные с историей древней святыни, бережно собрал и записал во второй половине двадцатого столетия епископ Русской православной церкви заграницей Александр Милеант.
Святитель вырос в семье русских эмигрантов. Его детство прошло в Праге и в Риме, а юность — в столице Аргентины, Буэнос-Айросе. Но где бы Александр ни находился, он хранил в сердце православную веру. Будущий епископ исправно посещал богослужения. Любимым чтением для юноши были труды святых отцов.
В 1965 году двадцатипятилетний Александр Милеант поступил в Свято-Троицкую семинарию в Джорданвилле, в США, и вскоре принял сан дьякона. Семинарию в то время возглавлял епископ Аверкий Таушев. Будучи членом Архиерейского синода зарубежной церкви, святитель Аверкий многие годы хранил Курскую Коренную икону Божией Матери. Он поведал молодому дьякону о том, как после революции 1917 года святыня разделила участь русских беженцев, как Пресвятая Богородица хранила и защищала изгнанников. Сведения, полученные из первых рук, вдохновили Александра Милеанта писать книгу. Итогом его многолетнего труда стал сборник из двенадцати глав, который так и называется — «Курская Коренная икона Божией Матери».
В книге епископа Александра Милеанта можно прочесть о чудесном обретении святыни в лесу под Курском в 1295 году. В ней повествуется о том, как Божия Матерь по молитвам перед Её чудотворным образом не раз помогала русским воинам в защите родных рубежей. Подробно описал автор и долгий путь святыни по Европе, проделанный вместе с русскими эмигрантами. Епископ Александр рассказал также, как чтимая святыня посещала православные общины в Австралии, Чили, Аргентине и Бразилии. Книга включает в себя события вплоть до 1993 года.
Святитель Александр Милеант в своей книге «Курская Коренная икона Божией Матери» называет древний образ «Знамение» символом единства русских людей — и в России, и за рубежом.
Все выпуски программы Небесная Заступница
Икона Божией Матери «Устюжское Благовещение»
Одна из самых древних русских икон Божией Матери носит название «Устюжское Благовещение». Она посвящена событию, о котором повествуется в Евангелии: архангел Гавриил принёс Пречистой Деве благую весть о том, что у Неё родится Богочеловек, Спаситель мира. Фигуры Небесного посланника и Богородицы изображены в полный рост на золотом фоне, который символизирует сияние Божественной славы. Гавриил протягивает к Божией Матери руку в благословляющем жесте.
Христос на иконе представлен дважды. В синем полукруге вверхуОн восседает на Престоле, окружённый херувимами и серафимами. Здесь Спаситель — Царь мира, победивший саму смерть. На груди у Богоматери не сразу заметишь ещё одно изображение Иисуса Христа. Фигура Богомладенца почти сливается с контурами одежды Пречистой Девы. Его образ словно проступает сквозь ткань. Так неизвестный художник двенадцатого века символически изобразил тайну Боговоплощения.
Богородица одной рукой прикрывает Сына, словно хочет защитить от мира, в котором Его ждут страдания. В другой руке Она держит моток пурпурной пряжи. В момент явления архангела Гавриила Дева трудилась над изготовлением завесы для Иерусалимского храма. Из Евангелия известно, что в час смерти Спасителя это полотнище разорволось от верхнего до нижнего края.
Древнюю икону Благовещения именуют Устюжской, потому что, по преданию, в тринадцатом веке перед ней молился преподобный Прокопий, чудотворец из Великого Устюга. Святой со слезами просил Божию Матерь избавить город от каменного града. Современные учёные объясняют это стихийное бедствие падением метеорита и его многочисленных осколков. В житии преподобного Прокопия рассказывается, что во время молитвы икона замироточила, и страшный камнепад прекратился.
В середине шестнадцатого века Иван Грозный перенёс Устюжскую икону Пресвятой Богородицы в Москву. Она хранилась сначала в Благовещенском соборе Московского кремля, а затем украсила собой иконостас Успенского храма. После революции 1917 года церковь закрыли, и реликвия попала в Государственный исторический музей. В 1930 году древний образ «Устюжское Благовещение» передали в Третьяковскую галерею. Там святыня пребывает и поныне.
Все выпуски программы Небесная Заступница
Икона Божией Матери «Вертоград Заключенный»
В православной иконографии Божией Матери есть древний образ, не похожий ни на один другой. Именуется он поэтично — «Вертоград Заключенный». Название переводится с церковнославянского языка как закрытый, огороженный сад. Богородица изображена на иконе посреди трав, цветов и деревьев. Вертоград окружён золотой изгородью, которая украшена вазами с гвоздИками и тюльпанами. Над головой Пресвятой Девы два ангела держат корону. Коронован и Младенец Христос, сидящий у Матери на руках. Они показаны хозяевами Небесного Царства, в котором ожидают всех, кто любит Бога и следует Его заповедям.
Икону «Вертоград Заключенный» написал в 1670 году русский иконописец Никита Ерофеев. Он вошёл в историю с именем Павловец, поскольку родился в селе Павлово под Нижним Новгородом. Дарование и мастерство Никиты оценил царь Алексей Михайлович Романов. Государь принял провинциального художника на службу в Оружейную палату. Павловец писал святые образы, а также выполнял другие работы. Известно, что он принимал участие в реставрации иконостаса Успенского собора Московского кремля.
Среди икон, которые создал Никита Павловец, «Вертоград Заключенный» занимает особое место. На создание образа художника вдохновили строки из Библейской Песни песней: «Запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник: рассадники твои — сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами...» В святоотеческих толкованиях ветхозаветного текста образы Невесты и сада связываются с Богородицей. Она родила Спасителя, не утратив при этом девства. Христос пришёл через Пречистую Деву в мир, не потревожив Заключенного Вертограда Её чистоты. Эту глубокую богословскую мысль Никита Павловец точно отобразил на иконе.
Образ «Вертоград Заключенный» до революции 1917 года находился в домашнем иконостасе князя Сергея Щербатова. После большевистского переворота древняя икона стала собственностью государства. Сейчас её можно увидеть в Третьяковской галерее в Москве.
Все выпуски программы Небесная Заступница