«Вопросы неофита». Светлый вечер с о. Ильей Письменюком (03.06.2019) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Вопросы неофита». Светлый вечер с о. Ильей Письменюком (03.06.2019)

* Поделиться
священник Илья Письменюк
священник Илья Письменюк

Вялость, апатичность, утомляемость, упадок сил, немощность, бессилие, дряхлость, лень — когда наша «расслабленность» становится сильнее нас и не позволяет нам «встать, взять постель нашу и идти»? Как услышать вопрос «Хочешь ли быть здоров?» и ответить на него утвердительно? И как это связано с лонгридами, смайликами и фотографией яйца в инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)?

На вопросы Александра Ананьева отвечал клирик храма Иверской Иконы Божией Матери, преподаватель Московской Духовной Академии священник Илья Письменюк


Ведущий: Александр Ананьев

А. Ананьев

— Добрый вечер, дорогие друзья! В эфирной студии светлого радио вас приветствую я — неофит Александр Ананьев. И как обычно, по понедельникам в восемь часов вечера я задаю вопросы тем, у кого есть ответы на мои вопросы. И сегодня я в очередной раз представляю вам моего дорого гостя — священника, с которым мы познакомились, благодаря мировой сети интернет (я очень люблю читать его публикации в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)»), клирика храма Иверской иконы Божией Матери в Очаково-Матвеевском, преподавателя Московской духовной академии, священника Илью Письменюка. Добрый вечер, батюшка, здравствуйте, отец Илья.

Свящ. Илья Письменюк

— Добрый вечер, Александр.

А. Ананьев

— И сегодня я приветствую вас, будем говорить в таком расслабленном абсолютно состоянии — в хорошем смысле расслабленном. Потому что лето, потому что уже начинаются какие-то летние отпуска, потому что во всём ощущается какая-то расслабленность и, в хорошем смысле, релакс. Но сегодня я хочу поговорить о расслабленности в дурном смысле этого слова. Эта тема пришла мне в голову не так давно — на четвёртой неделе по Пасхе, когда это была Неделя о расслабленном. И вот сейчас я хочу вас попросить напомнить слушателям да и мне вот эту историю о расслабленном, который 38 лет лежал, ожидая чуда, не будучи способным даже сам себе помочь.

Свящ. Илья Письменюк

— В этой истории мы узнаём о том, как Христос в Иерусалиме приходит в место «Дом милосердия», в котором находились разные больные люди: слепые, глухие, иссохшие...

А. Ананьев

— И это было возле какого-то источника, я так понимаю, какого-то бассейна.

Свящ. Илья Письменюк

— Да, он назывался «Вифезда». И совершалось там такое чудо, что Ангел Божий сходил с небес и возмущал воду в этом источнике, люди получали исцеление — те, кто первые входили в этот источник. И вот этот расслабленный человек, лежавший 38 лет в этом Доме милосердия, он не имел ближнего, который смог бы его взять и донести до этого источника, поэтому он не мог исцелиться.

А. Ананьев

— Погодите, а виной всему было разве отсутствие просто ближнего? Ведь в конечном итоге отсутствие ближнего не помешало ему ответить на вопрос: «Хочешь ли ты быть здоров?» — на что он сказал: «Хочу», — «Тогда встань и иди!»
Свящ. Илья Письменюк

— Да, но это уже начинается время христианское — Христос меняет этот мир Своим появлением, меняет наши человеческие иногда даже предубеждения, убеждения. И вот Христос является этому человеку и задаёт простой вопрос: «Хочешь ли ты исцелиться?» — «Да, хочу», — отвечает расслабленный. Тогда Господь не менее просто говорит: «Встань, возьми одр и иди». И что делает расслабленный человек? — он берёт одр и начинает ходить. Это удивительный сюжет, потому что нам кажется, что вроде всё просто, понятно, однозначно: пришёл Господь, сотворил чудо такое, исцелил человека — не первый и не последний раз. Но задумаемся, почему этот сюжет нам напоминается именно в пасхальные дни вроде бы радости — почему именно. И вот уже переходя к какому-то духовному восприятию, я недавно читал различные толкования по поводу этого евангельского отрывка и натолкнулся на проповедь того человека, с которым я в силу возраста не был лично знаком, но которого я всё равно считаю своим учителем — это митрополит Антоний Сурожский. И у него каждая проповедь о расслабленном удивительна — их несколько — она открывает разные стороны нашей человеческой жизни, веры. Но одна особенно меня задела, потому что в ней, как мне кажется, митрополит поясняет, почему это чтение относится к каждому из нас. Он говорит, что есть в этом Доме милосердия слепые, глухие, иссохшие, и мы такие же: слепые, глухие и иссохшие. Есть люди, которые болеют физически, есть люди, которые болеют духовно. Бывает слепота и духовная, когда мы не видим самое главное в нашей жизни. Простой пример можно привести: вот живём, живём, не можем радоваться каким-то простым вещам, потом заболеешь, потеряешь возможность... например, горло болит сильно, не можешь стакан воды спокойно выпить. Зато когда ты поправляешься, в первую неделю после болезни какая это для тебя радость — выпить стакан воды, как ты это ценишь. Поиграть с ребёнком, провести время с близким человеком, не лежать в кровати — начинаешь ценить такие простые вещи. И вот эта наша слепота. Глухота: мы не слышим то слово Божие, которое, как мне кажется, идёт к нам в жизни с самых разных сторон. Потому что мы не замечаем чудес, которые происходят каждый день. Иногда мы ропщем, говорим: «Где Бог, что Бог?» — ну пока нам благополучно, комфортно, хорошо. И задумываемся о каких-то радостях, когда выходим из этой зоны комфорта, начинаем тут же часто роптать на Господа: за то, что это Он нас вывел из зоны комфорта — за что, почему? И не понимаем, что мы не замечали огромного количества благих даров, которые Господь нам даровал. Бываем мы и иссохшие — это вообще, мне кажется, беда меня и очень многих нас, христиан, потому что нет уже в нас жизни, мы превращаемся в такой сухой механизм повторения. Часто как начинается день? С утра проснулся, пошёл на работу, вечером пришёл, поиграл с ребёнком, вывел его на улицу погулять вечером...

А. Ананьев

— Это ещё хорошо, если нашёл в себе силы выйти погулять с ребёнком. Иной же просто вытянул ноги у телевизора и всё, жизнь на этом как бы закончилась.

Свящ. Илья Письменюк

— Бывает и такое, но даже семейный цикл иногда затягивает и просто воспринимается как нечто такое повторяющееся: ты радость получаешь от каждого эпизода своей жизни, но как бы эти дни повторяются один за другим. И в конце концов ты иногда даже немножко устаёшь, хочется чего-то нового. Почему советуют обстановку, уйти в отпуск...

А. Ананьев

— Передвинуть шкаф в спальне?

Свящ. Илья Письменюк

— Да-да, можно хотя бы шкаф. Куда-нибудь уехать хотя бы ненадолго, потому что ты сразу немножечко оживаешь. Вот эта наша расслабленность какая-то, потеря чувства жизни пропадает, ты опять начинаешь чувствовать себя живущим. И по-настоящему мы очень часто чего в жизни ждём в таких своих состояниях? Мы ждём чуда, вот как ждал этот расслабленный, что Ангел Божий сойдёт или икона какая-нибудь появится в нашей жизни, к которой мы обратимся, или старец, как сейчас тоже популярно в последние десятилетия, мы к нему придём, и вот само собой у нас что-то сложится. И вот мы были такие расслабленные, может быть даже греховные, а тут раз, и ты стал хорошим, замечательным, никаких проблем у тебя нет.

А. Ананьев

— Меня не оставляет другое ощущение. Я очень много думал об этой истории и продолжаю думать. Я даже не уверен, что он ждал чуда. Формулировка-то у меня в сознании немножко другая: он видел вокруг себя множество больных, видел, как исцеляются другие люди, но ничего не мог с собой поделать. Он даже, по большому счёту, не ждал чуда — он просто не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, он был не властен над собой.

Свящ. Илья Письменюк

— И не властен, и зависим от того, появится ли человек. Это другая сторона этого евангельского отрывка. Вот мы говорим, что расслаблен этот 38 лет пролежавший больной, но посмотрите с другой стороны: да, он 38 лет пролежал, но за 38 лет не нашлось человека, который смог бы его взять и пронести эти несколько метров. А он всё равно, мне кажется, хотел этого. Но разве все эти люди, которые были здоровыми, хорошими, благими, комфортными — разве они не расслаблены по-настоящему, раз рядом с ними был человек, которого они не сумели взять и немножечко пронести.

А. Ананьев

— Это правда, но здесь ещё очень важный вопрос, который задал Господь: «Хочешь ли ты быть здоров?» И понимание того, что, да, я хочу быть здоров, понимание, что, да, я болен, да, я не могу пошевелить ни рукой ни ногой, но я хочу быть здоровым — оно меняет на самом деле если не всё, то многое.

Свящ. Илья Письменюк

— Вопрос этот тоже очень непростой, я очень долго над ним размышлял. Мне кажется, этот вопрос мы часто слышим от Господа в нашей жизни: хочешь ли быть исцелён? И да, мы все скажем: «Хочу». А теперь давайте представим, вспомним или какой-то грех, который был в нашей жизни, мы долго с ним не могли справиться, или, возможно, какое-то нынешнее несовершенное или греховное своё состояние, которое мы ещё не победили в нашей жизни. И представим Христа, Который так же нас спрашивает: «Хочешь ли быть исцелён от этого греха?» Ну да, мы вроде бы внутри себя говорим: «Конечно, хочу». А дальше что?

А. Ананьев

— Ой, а говорим ли? Вот в чём вопрос. И собственно это причина, по которой я пригласил вас.

Свящ. Илья Письменюк

— Часто говорим. Ну а кто из нас не скажет, что не хочет лениться, хочет перестать быть ленивым?

А. Ананьев

— Очень простой вопрос, очень простой ответ, отец Илья. Один мой знакомый священник, не будем называть имён, у себя в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» написал, что он не смотрел обсуждаемый всеми сериал, он предпочёл ему книги, что делают, поверьте мне, даже не единицы, а десятые доли процента. Сериал вроде как посмотрели все, а книги никто не прочитал. И он признался, что прочитал книги и не испытывает большого желания смотреть этот сериал. И я задумался: а вот люди, которые смотрели этот сериал, они же потеряли очень многое, не прочитав эти книги. При этом, если спросить: «А вы хотите прочитать эти книги, вы хотите открыть для себя больше?», — они скажут: «Нет, зачем? Нам лень, мы разучились читать, мы не хотим доставать книги, мы не хотим тратить на это время. Мы посмотрим этот сериал — он нас развлекает. Но книги читать мы не хотим». И в этой очень простой ситуации, в этой очень простой истории на самом деле скрывается, на мой взгляд, очень жёсткие, жестокие выводы: мы все отчаянно разленились. Хорошо, не будем обобщать, я могу сказать про себя: я тоже посмотрел и не прочитал. Я отчаянно разленился, мне лень открыть книгу, мне проще надеть тапки, достать пульт и посмотреть, чтобы я сидел, а оно как-то само лилось. Я в этой истории расслабленный. И вот спросите меня: а я хочу быть здоровым? И если бы не неделя о расслабленном, я бы не задал себе вопроса: хочу ли я быть здоровым. И я услышал вопрос Господа: «Хочешь ли ты, Александр, быть здоровым?» Я сначала спросил: «Погодите, а я что — больной?» — «Да, ты больной, да, ты расслабленный. Да, в тебе нет силы протянуть руку за книгой и её прочитать». И это далеко не единственная причина, по которой можно сделать вывод о том, что ты расслабленный. Правда ли, что у нас сейчас действительно наблюдается такая эпидемия всеобщей расслабленности, или это было всегда?

Свящ. Илья Письменюк

— Знаете, мне кажется в последнее время, что мы, люди, не меняемся очень сильно именно в плане того, что как-то нельзя представить, что сейчас человечество иное, чем оно было тысячу лет назад. Собственно, наше состояние внутреннее: где-то лени, расслабленности, чего угодно — они всегда в нас присутствуют. Другое дело, что дальше мы приходим к личности каждого конкретного человека: а что я конкретно в своей жизни делаю или не делаю. Или я свыкся с этим состоянием, или я пытаюсь выйти за его пределы. Вы очень интересно заметили такой ракурс по поводу вопроса Христа «хочешь ли быть исцелён?», потому что я чаще на него смотрел с точки зрения более буквального евангельского смысла, когда расслабленный лежит, болеет, и понятное дело, что он даст ответ на вопрос, что он хочет быть исцелён, он знает, от чего ему необходимо исцелиться. И в этом случае его ответ более однозначен, а вы говорите даже о том действительно имеющим место в жизни вопросе от Господа, который нам Христос задаёт, но на который нам бывает непросто ответить. То есть: «Хочешь ли ты быть исцелён?» — а я не понимаю, от чего исцелиться, а мне кажется, что это нормально.

А. Ананьев

— Конечно. Есть немало дурных привычек, в том числе у меня, опять же не буду говорить за всех. Я вот сейчас выложил одну привычку за пределами студии у себя — она вот там лежит. И вот спросите меня: «Александр, хочешь ли быть исцелён?» — да если б хотел, неужели бы я не бросил эту дурную привычку? Но вот, понимаете, у меня получается, что...

Свящ. Илья Письменюк

— К этому я и вёл — Господь задаёт нам вопрос: «Хочешь быть исцелён?» И в уме я иногда понимаю, что, да, неплохо бы от этой привычки избавиться. Но вспоминается «Исповедь» блаженного Августина, там был такой образ, не помню дословно: Боже, дай мне, но не сейчас, немножко попозже.

А. Ананьев

— Как точно замечено!

Свящ. Илья Письменюк

— А пока что я наслажусь своим нынешним состоянием — и в этом часто бывает корень наших вот этих духовных проблем. Мы умом понимаем, что нужно избавиться от этого, а одновременно ещё продолжаем...

А. Ананьев

— Ну, время ещё не пришло.

Свящ. Илья Письменюк

— Да, время ещё не пришло. А Господь нам задаёт конкретный вопрос: «Хочешь ли ты исцелиться?» И если мы говорим, что «да», то это подразумевает, не ожидая, что кто-то тебе поможет в этом — специальный старец, икона сделают за тебя, — а ты сам встань, возьми одр и просто пойди. Ведь всё, что необходимо, Господь нам уже дал: в Таинстве крещения, в святой Евхаристии, в вере, в молитве. А вот употребим ли мы это в своей жизни, часто зависит от того, насколько мы действительно имеем силы и желание сделать этот шаг.

А. Ананьев

— Мы продолжаем разговор о нашей расслабленности с моим сегодняшним собеседником — клириком храма Иверской иконы Божией Матери в Очаково-Матвеевском, преподавателем Московской духовной академии, очень светлым собеседником, священником Ильёй Письменюком. И хочу напомнит вам, что, вероятнее всего, в Евангелии — вот когда мы вспоминали в Неделю расслабленном эту историю — имеется в виду болезнь, которая в буквальном смысле лишает человека свободного движения. В том смысле, как употреблено это слово в Новом Завете, оно может обозначать апоплексию или паралич всего организма или какой-то стороны тела, в результате чего поражённые части тела скоро становятся совершенно иссохшими. Это абсолютно физическая болезнь, и сегодня она распространена на Востоке — части тела остаются неподвижными в том самом положении, в каком застиг их внезапны припадок. То есть болезнь очень неприятная, имеющая свои причины и имеющая свои последствия. Но мне всё-таки кажется, что здесь для нас мы должны вынести совсем иной смысл: не физической болезни бояться — физические болезни, как мне кажется, в большинстве своём это следствия наших всё-таки духовных болезней, наших духовных попустительств. Отец Илья как-то отрицательно качает головой — сейчас мы уточним. Но я всё-таки считаю, что под расслабленностью имеется в виду наша вялость характера, наша апатичность, утомляемость, упадок сил, немощность, бессилие, дряхлость и элементарная лень. Во-первых, позвольте спросить вас, батюшка, действительно ли вы как-то усомнились в том, что причиной наших физических болячек являются наши духовные немощи?

Свящ. Илья Письменюк

— Не поверите, Александр, мы просто сегодня утром с супругой по поводу этой проблемы, очень непростой, долго разговаривали на кухне с двумя детьми, через множественные попытки помешать нам этот разговор совершить. И она сказала примерно то же самое, что и вы: что и болезни имеют духовное начало, а часто у нас принято говорить, что Господь нам болезни посылает для чего-то.

А. Ананьев

— Некоторые называют это психосоматикой.

Свящ. Илья Письменюк

— Да, об этом можно и нужно даже очень долго говорить и размышлять — может быть, как-то отдельно. Вот лично я в последнее время много об этом думаю и не уверен, что всегда можно это правило вывести, хотя бы по той причине, что посмотрите на другое евангельское чтение о слепом человеке, которого Христос исцеляет. Там задаётся вопрос Христу: а почему он слепой — потому что он согрешил или родители его согрешили? Господь отвечает, что ни он, ни родители не согрешили, а это для того, чтобы на нём явилась слава Божия. То есть настоящей причиной может быть самое разное, а иногда причиной может быть просто наше естественное человеческое несовершенство — мы, люди, действительно сосуд, физически несовершенный. И болезнь может быть необязательно следствием совершённого греха, а просто потому, что наш организм даёт сбой. Следствие — вот его болезни. С другой стороны, мы говорим, да, что наше физическое состояние несовершенное, в котором мы уже рождаемся здесь, на земле, это следствие и последствие первородного греха, который есть в нашей жизни. Но здесь можно очень долго углубляться в размышления, поэтому давайте мы вернёмся к нашему расслабленному.

А. Ананьев

— Да, мы вернёмся к нашей расслабленности. И мне хочется поговорить о нашей силе воли, с точки зрения духовной, с точки зрения христианства — что это такое? Это то, что дано нам природой? Это то, что дано нам Господом? Это то, что мы воспитываем в себе сами? Это то, что мы можем изменить или то, что не меняется? Некоторые считают, что сила воли воспитывается в возрасте от шести до 16 лет. В 16 лет, когда личность человека сформировалась, уже изменить этого практически невозможно. Что такое сила воли с духовной точки зрения?

Свящ. Илья Письменюк

— Не так просто взять и однозначно дать ответ на этот вопрос. Сила воли в нашем таком общечеловеческом понимании — это умение человека добиваться каких-то целей или стараться к ним идти вопреки препятствиям.

А. Ананьев

— Вопреки себе, скорее.

Свящ. Илья Письменюк

— А я тоже препятствие — одно из препятствий. Бывают внешние препятствия, препятствием могу быть иногда я сам, иногда другие внешние обстоятельства.

А. Ананьев

— Вот удивительный парадокс: мы об этом говорим, и я внутренне-то с вами согласен, но почему же так выходит: неужели мы сами себе враги, как мы сами себе можем быть препятствием?

Свящ. Илья Письменюк

— Мы с вами в начале нашей сегодняшней беседы говорили о том, что, да, умом мы иногда понимаем, что неплохо было бы от этой привычки избавиться. А одновременно мы это откладываем на потом, на завтра, на послезавтра. Вот разве в этой ситуации я сам себе не препятствие?

А. Ананьев

— Нет, я сам себе союзник, добрый дяденька, который говорит себе: «Ты не переживай. Сейчас не сделаешь — завтра сделаешь. Никогда не делай сегодня то, что можно отложить».

Свящ. Илья Письменюк

— Но голос одновременно тебя всё равно точит, ты переживаешь. Вот я покой теряю, если у меня висит какая-то важная работа, надо что-то написать или сделать, а я говорю, что завтра или послезавтра, становлюсь раздражительным, не очень внимательным, не совсем уравновешенным.

А. Ананьев

— Кстати, может быть, это будет вам полезно: сегодня как раз читал о том, сколько в человек мыслей. За сутки через нас пробегает порядка 70 тысяч мыслей разных. И 80% этих мыслей негативные — можете себе представить? А надо, чтобы было наоборот: чтобы 20% было негативных, а 80% позитивных. Но как показывают исследования, 80% мыслей нас же и сгрызают. Как так выходит — не понимаю. Так вот как же воспитать всё-таки эту силу воли?

Свящ. Илья Письменюк

— Вот вы упомянули о том, что с 6 до 16 лет воспитывается сила воли, и я не совсем уверен, что это так. Действительно, на нашу силу воли, на характер, поведение, самые разные стороны нашей внутренней жизни влияет период детства — то, что в нём происходит, чему учат нас родители, что они нам говорят, учителя и так далее. Но я бы не придавал этому абсолютного какого-то значения, потому что если бы в нас возможно было бы что-то действительно так вот основательно заложить с какой-то гарантией того, что оно так и будет, то мы бы, конечно, все этим пользовались на примере своих детей. Но как часто бывает, что родители хотят одно — вот закладывают, закладывают, закладывают, потом получается совершенно иное. Половина моей жизни — это был путь к военной службе и военно-музыкальной специальности. Я пошёл в пять лет в музыкальную школу, играл на разных инструментах.

А. Ананьев

— Да, и со мной та же история приключилась.

Свящ. Илья Письменюк

— Шёл, шёл, шёл... а в итоге вот мы с вами сидим в студии светлого радио «Вера», на мне, недостойном, крест висит, и вот я священник Божий. Вот закладывали.

А. Ананьев

— Всё правильно. Я не вижу в этом никакого противоречия или нарушения — всё очень логично.

Свящ. Илья Письменюк

— Мы можем меняться, мы можем воспитывать в себе что-то. Вот опять-таки вспоминаю свою жизнь: наверное, до какого-то возраста я был очень мягким человеком, достаточно стеснительным. Потом был период поступления в военное училище. Помню себя первые два-три года, и сейчас я собой тогдашним не очень удовлетворён, но я неплохо помню период, когда я стал меняться. После училища я пошёл в армию, стал командиром отделения, не прошёл искушения властью в этот период, и сила воли, характер изменились — вот человек, который был воспитан в первые 16 лет своей жизни, и человек, который прожил после этого ещё 12 лет.

А. Ананьев

— Мне кажется, вот этот внутренний стержень дисциплины отчасти, я не скажу, что всецело, отчасти был заложен в вас именно во время службы в армии. Считается, что для молодых людей это принципиально важно — это воспитывает характер. Так это или нет?

Свящ. Илья Письменюк

— С некоторой долей вероятности, достаточно высокой, можно сказать, что армейское какое-то воспитание влияет позитивно, но оно должно быть достаточно своеобразным, то есть это должна быть не какая-то профанация в виде только формы и свободного графика. Это должна быть настоящая казарма, в которой человек живёт на протяжении долгого времени. Но одновременно, прожив пять лет в таких условиях, видя самых разных ребят — и своих однокурсников, и других людей —, я не скажу на опыте того, что я вижу, что обязательно у всех что-то сформировалось — такой или характер, или сила воли. У многих, да: действительно наши выпускники Военно-музыкального суворовского училища имени Валерия Михайловича Халилова — это люди, состоявшиеся в самых разных профессиях, специальностях, умеющие находить выходы из самых разных жизненных обстоятельств. Но бывали прецеденты и обратные, поэтому, как и каждое правило нашей жизни, оно всегда относительно.

А. Ананьев

— Смотрите, если силу воли можно тренировать — из самого названия видно, что силу можно тренировать. Обычно физическую силу можно натренировать гантелями, штангами, турниками и регулярным бегом. Но характер, и вы как молодой отец это знаете, закладывается в детях изначально. И даже два близнеца, рождённые вместе, однояйцевых, они изначально имеют разный характер. Вот характер можно изменить или нет?

Свящ. Илья Письменюк

— Я был очень мягким человеком до 16 лет, податливым. И потом у меня характер стал твёрже, решительнее. Мне кажется, мы живём и меняемся в нашем жизненном восприятии. Человек иногда бывает помоложе — часто говорят, что он более либерален, за свободу, что-то ещё. Чем он старше становится, ем он более консервативный, тяготеет к традиции, к прошлому. Это тоже части нашего характера. Хотя что-то в нас и остаётся с самого детства, а что-то меняется. Я повторю свою мысль, что в том числе и характер меняется: частично он есть иногда даже с рождения, частично он закладывается воспитанием, окружением социальным человека, а ещё какая-то его часть меняется на протяжении жизни под влиянием каких-то жизненных обстоятельств. В конце концов, приход человека к вере очень часто отражается на его внутреннем состоянии до такой степени, что даже его поступки, его убеждения, его восприятие жизни становятся иными, в том числе и отчасти характер.

А. Ананьев

— Вот об этом мы поговорим ровно через минуту. А я хотел только дать маленькое уточнение, может быть, даже поделиться с вами и со слушателями радио «Вера». Не так давно мы встречались с удивительным абсолютно человеком — протоиереем Дионисием Крюковым, настоятелем храма Рождества Богородицы в Подмоклово. И он сказал удивительную вещь, которую я запомнил. Я его спросил: «Меняются люди или нет?» Он сказал: «Христианство держится на людях, которые меняются».

А. Ананьев

— Вы слушаете радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев, и я продолжаю задавать вопросы моему сегодняшнему собеседнику — клирику храма Иверской иконы Божией Матери в Очаково-Матвеевском, священнику Илье Письменюку, преподавателю Московской духовной академии. И мы заговорили с батюшкой о характере. И знаете, я в ряде источников встречал определение «христианский характер». Вот что такое христианский характер и чем он отличается от обычного бытового характера?

Свящ. Илья Письменюк

— Я вам признаюсь, что не понимаю, что такое христианский характер. Я даже не попробую сформулировать, что же это такое.

А. Ананьев

— Ну хорошо, какие метаморфозы, на ваш взгляд, происходят с верующим человеком, особенно в свете евангельской истории о расслабленном? Это же меняет характер и делает из характера христианский характер — как я это вижу, ведь я могу ошибаться.

Свящ. Илья Письменюк

— Я вспоминаю почему-то в этой связи Генрика Сенкевича, его удивительное произведение «Камо грядеши». Оно удивительно тем, что там показаны самые разные христианские характеры. Был там один священник, могу ошибиться, по-моему, его звали Крисп — достаточно такой ревнивый, строгий, безальтернативный, он умер за Христа. Был там человек-предатель, который иногда прикидывался христианином, принёс много боли людям в жизни, но будучи человеком слабым, нерешительным, и увидев то, как христиане умирали за Христа, он тоже умер и умер настолько решительно, что послужил, наверное, примером и укреплением для многих других. Был та апостол Пётр, человек, служивший Христу, видевший Христа, видевший не только внутренним взором, а всей своей жизнью — и в реальности, и на самом глубинном восприятии. Есть и его характер — помните этот знаменитый эпизод «Камо грядеши», когда он уходит из Рима? Ему Христос встречается и говорит: «Я иду в Рим пострадать вместо тебя». И что делает Пётр — поворачивается и возвращается. То есть вот его действие характера. Поэтому, мне кажется, христианский характер — тоже сложно вывести для каждого человека свой, какой-то уникальный или универсальный. Мы все люди разные, у нас есть свой человеческий характер. И в этом характере в том числе начинает проявляться наша вера. Мы иногда немножко меняемся как люди, но самое главное тут — появляется ли в нашей жизни Христос, любовь к Нему. Человек может быть мягким, спокойным, быть достаточно нерешительным по своей жизни, но быть твёрдым в том, что касается исповедования своей веры. Он уступит всем, кому может уступить, но он умрёт за Христа. И вот можно ли это назвать христианским характером? В древности, если попробовать дать какую-то оценку как историка, если попробовать задать вопрос: что такое христианский характер? — я бы сказал, что это способность умереть за Христа, это твёрдость в этом желании умереть за Христа, понести подвиг жертвенный. Это был христианский характер, и этот христианский характер изменил мир.
 А теперь подумаем с нашей современной точки зрения о тех христианах, которые жили в те времена. Назовём ли мы их сильными людьми с точки зрения характера? Ведь их становилось всё больше и больше, к началу четвёртого века и самому страшному гонению императора Диоклетиана христиане составляли значительную часть Римской империи и даже армия. Но началось гонение, и никто из них не взял меч и не стал водворять свою веру, справедливую возможность верить в Римской империи так, как они хотели бы. Ведь они могли очень справедливо сказать язычникам: «За что вы нас гоните, за что вы на убиваете? Мы имеем право верить так, как мы хотим верить, мы никого не насилуем, никого к этому не принуждаем». Сделали они это или нет? Я не знаю ни одного случая христианского восстания в те времена. Кто-то сегодня может сказать, что у этих людей был слабый характер: они могли взять и захватить полмира, если бы захотели, может быть. Но они этого не сделали, они умерли за Христа, и их слабость в одном стала силой в другом. «Сила Божия в немощи совершается» — у нас есть эти потрясающие слова. И вот немощь человеческая, христианская в те времена — не хотим воевать, не хотим доказывать силой. Но мир стал христианским, благодаря этому, они захватили Римскую империю духовно, не пролив ни капли крови язычников.

А. Ананьев

— Я слушаю вас с восхищением и пытаюсь спроецировать всё, что вы говорите, на сегодняшние дни — на двадцать первый век, на нас с нашими мобильными телефонами и дурными привычками. Как это может проявиться в нас в таком случае? — относительно свободных, с точки зрения, скажем, четвёртого века нашей эры, относительно независимых, относительно состоятельных, опять же относительно тех людей. А мы как можем проявить свой христианский характер? Если мы не можем даже книжку прочитать, по которой сериал снят — предпочитаем сериал, потому что это увлекательнее и проще.

Свящ. Илья Письменюк

— Этот вопрос я и себе регулярно задаю, и знакомым своим, даже несколько раз с амвона в проповеди я тоже обращался к себе и к слушателям. Действительно, что делает нас христианами в нашем современном мире? Что является нашей вот этой духовной основой? Ведь христианская вера должна каким-то образом в нас просиять, как я себе это вижу. Вот в древности христиане умирали за Христа, терпели пытки, сознательно это принимали в своей жизни. Закончилась эпоха гонений в древности и наступило удивительное время, когда многие христиане не знали, как они ещё могут послужить особым образом Христу — они потеряли этот надрыв жизненный. В те времена начинает активно развиваться монашество. Одна из причин появления монашества — это желание понести подвиг. Но монашество было не единственным выходом, я прочитал как-то удивительную историю о том, как человек взял себе больного без рук и без ног для того, чтобы ухаживать за ним всю жизнь, понимая, что ему необходим подвиг для спасения. Он мучился с ним, они постоянно спорили, досаждали друг другу, то есть это была не красивая сказка о том, какой он молодец, как он ухаживал, это была очень человеческая история, в которой было много человеческой немощи. Но тем не менее он это большое испытание до конца своей жизни донёс. И читая это, я задаю себе вопрос: а можем ли мы сегодня вот так поступить? Или многие из нас могут взять больного человека и его на себе нести? Внутри себя переживание, дискомфорт, почему? Потому что мы все привыкаем к комфорту, наша христианская вера сейчас очень комфортная: мы можем спокойно ходить в храм, причащаться, исповедоваться, молиться, наша жизнь может иметь действительно какие-то вкрапления христианской веры, её реализации. Но можем ли мы сделать что-то большее? Ведь христиане в древности изменили Римскую империю тем, как они умирали, тем, как они верили, они захватили умы язычников, захватили их мир, их культурное пространство тем, что подняли его гораздо выше, чем оно было. А сегодня не причина ли того, что нас не слышат и часто не воспринимают нас, христиан, причина ли не в том, что мы не можем удивить современных наших братьев, далёких пока что от веры?
А есть ещё другие слова Христа, которые меня тоже всегда очень заставляют переживать, Он говорит: «Вы свет мира», — то есть вы должны так светить людям своими добродетелями, чтобы они, видя вас, прославляли Отца вашего, который на небесах. А как часто бывает, что кто-то что-то говорит не очень приятное о твоей вере, начинаешь с ним беседовать, теряешь сразу терпение, покой, переходишь сразу на агрессию, говоришь нехорошие слова. Такой свет показал — только свет совсем  какой-то нехороший, человек посмотрит и подумает: «А, он такой же, как я. Смысл в этой вере, если он такой же, как я?» И мы живём в таком нашем современном мире, где мы все, люди, друг на друга похожи: и верующие и не верующие. Отличие жизни многих верующих от неверующих только в том, что мы каемся — это важно, мы просим прощения у Господа, мы причащаемся. Но принципиального отличия в нашем каком-то социальном служении, в нашем восприятии происходящего, в наших поступках, мне кажется, в каком-то самом общем понимании нет. То есть есть люди удивительные, на которых смотришь и действительно видишь: как же он служит, как же он служит людям! Иногда даже такие люди бывают достаточно далёкие от веры...

А. Ананьев

— Очень точное замечание. Я как раз думаю об очень многих своих знакомых, которые занимаются социальной адаптацией особенных детей, кормят бездомных, одевают их, помогают инвалидам, пожилым людям, при этом, да, они относительно далёкие от Церкви люди. Не могу сказать, что они неверующие, потому что, на мой взгляд, неверующих людей по большому счёту и нет, есть люди невоцерковлённые действительно. Но они этим занимаются, и это действительно очень похоже на какой-то подвиг.

Свящ. Илья Письменюк

— Мы часто хотим, чтобы что-то в нашей жизни совершилось само собой или действием каким-то чудесным, внешним, из вне, можно так сказать, чтобы Господь за нас что-то совершил. Но насколько правильно требовать это от Господа? Иногда, видя нас, людей, Господь действительно может где-то нас подтолкнуть, взять наши немощи. Но ведь Господь не должен за нас жить, Он сделал самое главное за нас: Он за нас умер. Но если Господь будет за нас жить, всегда брать и нести нас на протяжении всего нашего жизненного пути, то будет ли это правильным? Не то что даже правильным — это будет задумка Божия о человеке, свободном существе, похожим на Бога, или это будет просто какая-то игрушка, которую несут?

А. Ананьев

— Но в этой же истории о расслабленном Господь не понёс этого расслабленного к источнику, Он его просто спросил: «Хочешь ли ты быть здоровым?» — «Хочу». — «Тогда встань, бери свою постель и иди. Ты можешь, если ты хочешь», — он встал и пошёл, действительно так и есть.

Свящ. Илья Письменюк

— А в некотором смысле Господь даже и не то что не может или не хочет нести человека, но если Господь действительно возьмёт и будет нести его на протяжении всей жизни — а где тогда наша человеческая свобода, а где выбор?

А. Ананьев

— И парадокс в том, что для того, чтобы быть свободным по-настоящему, как говорит один дорогой моему сердцу священник, нужно регулярно сея дрессировать. Вот ты любишь переедать после полуночи — так вот, дрессируй себя: хочешь взять кусок колбасы, но не бери, вот сегодня не бери; хочешь взять два яблока, а вот не бери сегодня. И если есть у тебя какая-то дурная привычка, не говорю, что прямо сейчас возьми и от всего откажись — было бы хорошо, — но ты дрессируй сея постепенно: вот по вторникам не отдавайся своей дурной привычке, а потом по вторникам и четвергам, а потом и три раза в неделю. И вот так, как с каким-то животным, с собой: дрессируешь, дрессируешь... А как вы считаете, уместна ли такая дрессировка себя и даёт ли она какие-то плоды?

Свящ. Илья Письменюк

— В зависимости от человека, мне кажется. Для кого-то бывает правильным, благим, результативным, когда человек просто делает шаг вперёд — и всё, от чего-то он в своей жизни отказался, как отрезал. Если он будет допускать себе это раз или два в неделю, он так до конца от какой-то плохой, например, страсти или привычки и не избавится. А какому-то другому человеку, может быть, будет и полезно себя немножко подрессировать, то есть подготовить, постепенно уменьшить дозу чего-нибудь нехорошего, например, кофе — пить поменьше, чтобы здоровье было покрепче, чтобы не губить себя. Поэтому здесь очень многое зависит от конкретного человека и, наверное, если в его жизни есть опытный духовник-священник, который хорошо его знает, его внутреннюю жизнь, то, может быть, совет в чём-то себя подрессировать будет и полезным, потому что священник понимает уже, что же происходит внутри него, знает какие-то черты и характера, и поведения, и какие-то другие внутренние особенности, и считает, что такая внутренняя дрессировка, работа над собой поможет. Какой можно привести пример? Мне очень много приходится на протяжении моей жизни работать с текстами, я постоянно что-то пишу. Но я человек не то что ленивый, я долго разгоняюсь — если у меня есть какой-то большой срок, то я могу потихоньку изучать разные книжки, но чем ближе дедлайн, тем я начинаю активнее и активнее...

А. Ананьев

— Неужели и в вашем случае прокрастинация — это наше всё?

Свящ. Илья Письменюк

— Моё всё — это дедлайн. Когда есть какой-то срок, что вот через месяц ты должен этот текст сдать, диссертацию свою или что-то ещё...

А. Ананьев

— Дедлайн и есть краеугольный камень нашей прокрастинации — я прекрасно понимаю, о чём вы говорите, потому что сам снова и снова сталкиваюсь с этим: затягиваю до последнего момента, понимая, что если меня уж стеганёт этот дедлайн, я пойму, что осталась одна ночь для того, чтобы написать 27 текстов, и я успею их записать за эту ночь, я это сделаю.

Свящ. Илья Письменюк

— Но вот я стараюсь себя дрессировать: убедить себя в том, что надо сделать это раньше. Но, честно, мои попытки себя в этом смысле выдрессировать пока не самые удачные.

А. Ананьев

— Вы слушаете «Светлый вечер» на радио «Вера». Меня зовут Александр Ананьев, я продолжаю задавать вопросы моему собеседнику — преподавателю Московской духовной академии, клирику храма Иверской иконы Божией Матери, священнику Илье Письменюку. Батюшка, в разговоре о расслабленном в Евангелии и о нас, расслабленных в нашем двадцать первом веке, я понемногу прихожу если не к выводу, то, по крайней мере, к предположению, что наша расслабленность — это такая антидрессировка, которая диктуется нам сверху средствами массовой информации, интернетом, радио, телевидением. То, что нам дают упрощённые формы, максимально понятные, не заставляющие думать, не заставляющие работать. Какие-то вместо лонгридов — а это термин, придуманный не так давно, и он имеет отрицательное значение. И если люди хотят написать что-то большое, что-то умное, они вначале пишут: «Осторожно — лонгрид!» — не споткнитесь о мой большой текст, он доставит вам массу неудобств, и вы будете переживать и ругаться на меня за то, что я заставил вас читать такой лонгрид. Может быть, не мы в этом виноваты? Может быть, это нас засунули в такие условия, когда думать не надо, работать не надо, напрягаться не надо, а лучше расслабиться и получить удовольствие? И мы все понемножку превращаемся в расслабленных жителей больших мегаполисов двадцать первого века.

Свящ. Илья Письменюк

— И да и нет. С одной стороны, о, да — лонгриды. Я вот когда пишу что-нибудь, особенно если захотелось в пост написать где-нибудь в интернете, то у меня начинает мысль иногда растекаться, какие-то новые смыслы появляться. Потом смотришь и думаешь, что вот выложишь ты это в интернет и кто же это будет читать? С другой стороны, мне не кажется, что это какая-то специальная надстройка нам на краткости или что-то ещё, потому что поток информации в наше время огромен. Сто лет назад, может быть, человек бы прочитал книгу или написал письмо, но он бы за день воспринял всё равно гораздо меньше информации, чем человек даже через какие-то краткие твиты, инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)ы, что-то ещё воспринимает каждый день своей жизни. У нас, наверное, много слушателей, которые имеют свои странички в социальных сетях. Сколько раз за день можно иногда просмотреть новостную ленту — просто просмотреть даже по диагонали. Ты подробно не читаешь, но это всё равно информация, информация, информация... Я за то, чтобы искать какую-то золотую середину, что мы должны читать и тексты, более длинные, глубокие, потому что какую-то серьёзную мысль невозможно уложить в две-три строчки. Но одновременно и сберечь свой какой-то внутренний ресурс.

А. Ананьев

— В общем, наверное, да. Кстати, не так давно я обнаружил ещё одно такое явное свидетельство вот этих процессов. В начале вот тех самых лонгридов — сейчас это признак хорошего тона — принято указывать, что на чтение данного лонгрида у вас уйдёт 25 минут. Мол, если ты укажешь, то как-то человек будет понимать: «Ага, 25 минут — сейчас я это не буду читать. Я это почитаю, возможно, вечером, сейчас у меня на это времени не хватает».

Свящ. Илья Письменюк

— Я принципиально игнорирую эти появляющиеся правила, предупреждения, то есть что это лонгрид, это 25 минут! Я пишу текст, и кому станет интересно, кто меня знает, может быть, любит читать какие-то мои мысли, он прочитает, а кто не хочет — он пройдёт мимо, он тоже хороший, замечательный человек, просто у него, может быть, нет времени и желания.

А. Ананьев

— Всё так и сеть. Я, кстати, обращаюсь сейчас к слушателям радио «Вера»: если у вас есть такая возможность, обязательно найдите батюшку в интернете, в «Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», его публикации действительно очень интересные и вызывают огромное желание и подискутировать, и пообщаться, и поделиться, и задуматься. А по поводу максимального упрощения вспоминается мне история, случившиеся относительно недавно, по-моему, в конце прошлого года: появилась самая популярная публикация в «Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)». И знаете, что это такое? Она даже вошла в «Книгу рекордов Гиннеса», сейчас о ней говорит «Википедия» и всё. Самая популярная — там не обсуждают Достоевского, не разбирают нравственный кризис братьев Карамазовых — ничего этого нету. Яйцо, обыкновенное яйцо — фотография яйца на белом фоне без подписи. Нет, подпись есть, она гласит: «это яйцо». Всё — это самая популярная публикация в интернете. Понимаете к чему всё идёт? Мы всё упрощаемся, упрощаемся и упрощаемся. Я даже сам за собой начинаю наблюдать, что я иду в кинотеатр и прихожу специально пораньше, чтобы не пропустить ни один трейлер тех фильмов, которые показываются в кинотеатре. Мне очень нравится вот эта короткая форма изложения — она наиболее драматична, она наиболее красочна. Безусловно я выбираю не пустые фильмы, чтобы они были интересными, но трейлеры мне нравятся особенно.

Свящ. Илья Письменюк

— Я выступлю адвокатом: а что если это защитная реакция нас, людей?

А. Ананьев

— Защитная реакция от чего?

Свящ. Илья Письменюк

— От потока информации. Нас постоянно что-то окружает: публикации, публикации, интернет, «ВКонтакте», «Фейсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)», «Твиттер», «Телеграм» — чего только нет. Вот это поток информации на нас набрасывается тоннами. И защитная реакция: я хочу читать только краткое, смешное, в одну строчку, интересные фотографии смотреть — не больше. То есть, с одной стороны, может быть, это и неплохо — опять-таки у каждого из нас есть свой внутренний ресурс, интеллектуальный, моральный, мы не можем слишком много в себя вобрать. С другой стороны, негативная сторона этой защитной реакции — это, конечно, то, что мы разучиваемся уже воспринимать более длинные тексты, читать книги. Это очень сильно меня расстраивает, я смотрю на своих детей, смотрю на окружающий мир и думаю: а лет через 30-40 они будут читать книги? Или нас захватят комиксы, например. Хотя даже, может быть, и комиксы неплохо будет уже 30-40 лет читать, то есть сейчас мы смотрим на тех детей, которые читают классику или, предположим, фантастику, что-то ещё, мы смотрим и говорим: «Да, молодцы — они читают». А может быть, через 30-40 лет мы будем говорить: «Молодец — он читает комиксы», — он хотя бы их читает, а не только где-нибудь там смотрит видюшки, что-то ещё. Но одновременно всегда есть такой какой-то страх: а может быть, это старческое какое-то ворчание? Хотя я молодой ещё человек, но время меняется.

А. Ананьев

— Вы меня всё-таки приятно удивляете, вы самый настоящий оптимист. Потому что я на протяжении практически часа подвожу вас к тому, что раньше было лучше, а сейчас люди глупеют, и время становится сложнее, и мы всё более расслаблены. Вы всё-таки верите в современных людей, вы верите в наших современников — это здорово. И очень хорошо, что вы упомянули о старости. Я не раз наблюдал за тем, как уходят люди. Они уходят в возрасте не вот — щелчок и ушли, они уходят медленно: они теряют интерес к жизни, они теряют интерес к происходящему. И такое впечатление, что с тем, как они теряют волю, они теряют жизнь. И я начинаю думать: а может, верно и обратное? Может быть, наша воля — это источник нашей жизненной силы? И если мы будем воспитывать в себе волю, воспитывать в себе характер и избавляться от того, что делает нас расслабленными, может быть, это даст нам больше жизни?

Свящ. Илья Письменюк

— Есть некое психологическое наблюдение, которое, как мне кажется, касается чаще даже мужчин, что необходимо работать, чем-то жить, что если мужчина после какого-то возраста (предположим, 60-65) останавливается, то он может быстро сгореть. Потому что отсутствие каких-то жизненных целей, работы, достижений на него плохо влияет.

А. Ананьев

— Может не сгореть, а погаснуть, наверное.

Свящ. Илья Письменюк

— Да, погаснуть. И такое действительно происходит, это можно заметить. Причём у женщин, мне кажется, это немножко по-другому, они, выходя даже на пенсию, находят для себя реализацию: у кого-то внуки, домашнее хозяйство, готовка, даже какие-то увлечения, концерты. Вот у меня моя бабушка до сих пор со своей сестрой обязательно — концерт классический, тут оперный певец, что-то ещё — ходят, интересуются, обсуждают. Удивительно! Я не хожу, а они постоянно бывают на различных таких культурных мероприятиях. С другой стороны, всё-таки нельзя вывести правило, потому что оно может нас обмануть. К сожалению, бывает так, что человек и живёт, и делает, и работает, и много, потрясающе развивается, но его настигает какая-нибудь болезнь, и он тоже умирает. Или просто не то что «перегорел», а организм не выдержал темп жизненный — сердце остановилось, скончался. Поэтому мне тяжело сказать, что если мы все будем постоянно чем-то жить, работать, гореть, что наша жизнь удет обязательно дольше — не так это просто.

А. Ананьев

— У меня над входной дверью дома висит такая табличка, купленная по случаю где-то за границей, в переводе это означает примерно следующее — «неважно, сколько мгновений в твоей жизни, важно — сколько жизни в твоих мгновениях». То есть наша жизнь не исчисляется годами, а тем исчисляется, сколько мы вкладываем в каждое мгновение нашей жизни.

Свящ. Илья Письменюк

— Я с вами полностью согласен. Хочу, наверное, поделиться ещё одним размышлением, которое я как-то под влиянием одной книги немножко писал в своих социальных сетях. Оно касается цел и смысла жизни. Нам, людям, хочется часто чего-то достигнуть — какой-то цели, задачи, выполнить её.

А. Ананьев

— Это если повезёт. Часто у людей просто нету цели.

Свящ. Илья Письменюк

— Да. Я не уверен в том, что достигнуть какой-то цели, которую мы, предположим, сами себе ставим, что именно достижение — самое важное в этом случае. Важно не достижение цели, а сам путь. Предположим, читаем книгу, смотрим фильм, цель какая? — узнать финал — все вроде бы хотим. Но очень часто после финала наступает разочарование. Я помню себя в детстве: ходил на «Властелина колец» Джексона. И вот заканчивается третья часть «Возвращение короля», я выхожу из кинотеатра рядом с моим домом и у меня внутри опустошение: как же так? — я не буду в течение года ждать выхода следующей серии, я не буду жить вместе с этими героями. И что получается? Получается, что фильм закончился, финал я узнал, мне он понравился, но я чувствую внутри себя опустошение, как будто, наоборот, что-то из моей жизни ушло. Получается, что в нашей жизни самое главное не цель, а путь. И даже не просто путь, а то, как я прохожу эту жизненную дорожку. Если к достижению цели, например, человек идёт по чьим-то головам, поступает неправильно, грешит, что-то ещё, то достижение итоговое этой цели будет ли иметь смысл? Или если мы сам путь пройдём действительно себя в некотором смысле портя, искажая, то мы потеряем самое главное? Потому что именно путь был самой важной вещью в нашей жизни.

А. Ананьев

— И вот так вот — разговором о смысле жизни, завершаем мы беседу о расслабленном, о нас, расслабленных. И я очень желаю вам вместе с моим сегодняшним собеседником, чтобы мы всё-таки находили силы для того, чтобы ответить на вопрос: «Хочешь ли быть здоров?» — и отвечали: «Да», — вставали и шли. Сегодня мы беседовали с клириком храма Иверской иконы Божией Матери в Очаково-Матвеевском, преподавателем Московской духовной академии, священником Ильёй Письменюком. Спасибо вам, батюшка.

Свящ. Илья Письменюк

— Спасибо, Александр.

А. Ананьев

— Я — Александр Ананьев. Радио «Вера». Услышимся ровно через неделю.  

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем