«Волонтерство в период карантина: помощь многодетным и одиноким мамам, поддержка мигрантов».

Темой этой программы стал разговор об активности волонтеров в период карантина, в том числе в сфере помощи многодетным и одиноким мамам, а также мигрантам, о том, как и чем может быть полезна социальная деятельность в Интернет сети, и о том, какие новые проблемы и новые возможности открылись для Церкви во время самоизоляции.

На вопросы Константина Мацана отвечали:

• основатели социального проекта помощи многодетным и одиноким мамам Дарья Говорова-Фридман и Лика Гиоргадзе-Дудницкая;
• руководитель центра поддержки материнства и детства «Всем Добра», учредитель волонтерского штаба Звенигорода Наталья Шмелева;
• руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации иеромонах Геннадий Войтишко;
• заместитель генерального директора издательского дома «Фома» Алексей Соколов.

Дарья и Лика рассказали о своем социальном проекте помощи многодетным и одиноким мамам: с чего все началось, в какой помощи на данный момент они нуждаются, и какие новые идеи собираются воплотить в скором времени.

Наталья размышляла о перспективах широкого волонтерского движения, которое сложилось в период пандемии, и о важности социальной поддержки мигрантов.

Отец Геннадий говорил о том, какие изменения произошли в Церкви в период карантина, и какие новые вопросы, проблемы и возможности при этом появились.

Алексей поделился, как может быть полезна социальная активность в Интернет сети, а также, как верующие осмысляют произошедшие в период самоизоляции изменения в церковной жизни.

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. С вами Константин Мацан. Наша сегодняшняя программа будет отличаться от привычного формата «Светлого вечера». Вместо одного интервью в студии мы записали несколько бесед с разными людьми. В Москве, где ситуация с коронавирусом была, может быть, острее, чем в любом другом российском регионе, отменён режим самоизоляции, электронных пропусков, открываются парки, готовятся к открытию музеи, кафе, стадионы. В течение июня город будет возвращаться к более-менее привычному ходу вещей. Мы начинаем постепенно выходить из корона кризиса. И на этом фоне можно если не подводить промежуточные итоги, то как минимум делиться сформированными несиюминутными наблюдениями: что дало нам это время? И магистральной темой ля нашей сегодняшней программы станет то, что за последние дни отмечали многие наблюдатели — всплеск волонтёрской активности и, шире, социальной солидарности, взаимопомощи в течение этих карантинных недель. Какими примерами это подтверждается на практике? Мы поговорили с двумя жительницами Москвы, чей социальный благотворительный проект родился именно в период пандемии и именно в связи с пандемией. На их страничке в «Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» сформулировано то, чем они занимаются. И простая фраза звучит как примета времени: «Мы, две мамы, которые объединились и решили помогать многодетным и одиноким мамам». Рассказывает одна из этих мам — Дарья Говорова-Фридман.

Д. Говорова-Фридман

— Идея пришла по двум причинам: мы с Ликой стали свидетельницами того, как грабили продуктовый магазин — выбегали люди в масках и воровали продукты. Это был первый как бы звонок и первая мысль, что во время пандемии надо как-то помогать людям продуктами, продуктовыми наборами. А вторая мысль появилась после того, как к нам обратилась наша знакомая — многодетная мама без гражданства РФ, со статусом беженца, у которой четверо детей, трое из них несовершеннолетние. Она потеряла работу и тоже попросила каким-то образом купить ей продукты или собрать ей какой-то продуктовый набор. Так у нас зародилась мысль помогать в первую очередь многодетным и одиноким мамам. Начинали мы именно с тех, у кого не было гражданства РФ, со статусом беженца — это люди из Армении, Украины, Узбекистана, Таджикистана, чаще всего огромные семьи, в которых от 4-5 детей. Начали мы с того, что просто стали помогать продуктовыми наборами, начали собирать по мамам, по нашим знакомым крупы, консервы, муку. Потом дальше мы подумали, что неплохо было бы сходить в пекарни и попросить у них выпечку. И мы своими ногами ходили до разных пекарен, просили у них также выпечку, хлеб. Так получилось, что с нами начали сотрудничать прямо сети пекарен, которые начали бесплатно отдавать хлеб, выпечку. Так у нас получается на данный момент снабжать в день около девяти до десяти семей по Москве, по крайней мере выпечкой и хлебом. После того, как пекарни к нам присоединились, начали присоединяться какие-то продуктовые магазины. Они тоже начали давать какие-то продукты, например, картошку, консервы, макароны, крупы — что могли.

То есть кому-то мы начали помогать продуктовыми наборами дальше. Мы приглашаем к сотрудничеству другие продуктовые магазины. Потому что очень много обращений — пошли обращения по регионам. Пока мы сотрудничаем с сетью, но мы, конечно, активно ищем выходы на продуктовые магазины, которые нам могли бы поставлять какие-то продукты. Мы всему рады абсолютно. А второе, в чём мы нуждаемся, это волонтёры. Потому что мы сами волонтёры, и у нас в основном волонтёры — многодетные мамы или папы, или даже мамы с детьми-инвалидами. Вчера, например, ко мне приезжала мама с ребёнком-инвалидом и брала хлеб для других мам, на другую станцию метро. И понятное дело, что ей очень тяжело. И если бы у нас были здоровые волонтёры, здоровые, крепкие и, может быть, не особо обременённые детьми, например, то мы бы были очень рады. И вообще, мы были бы очень рады любой помощи и поддержке, особенно продуктовой.
Потом у нас появилась идея, зная нужды мам, потому что сами являемся мамами, сделать проект «Сделай маму ещё красивее». Почему сделать ещё красивее? Потому что по природе каждая мама сама по себе красивая. И поэтому мы решили к этому проекту подключить парикмахеров, стилистов, визажистов. В своём «Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» мы разместили объявление. И вот у нас на данный момент зарегистрировалось и хотят с нами сотрудничать три парикмахера-стилиста, ещё одна девушка готова делать ресницы бесплатно — наращивать и делать более красивыми других мам. Это будет всё бесплатно. Проект мы начнём, и я говорила, после снятия режима самоизоляции, после карантина. Но ресурс такой у нас уже есть. То есть следующий наш проект — это преображение мам.

К. Мацан

— А вот те парикмахеры, стилисты, с которыми вы общались, и в принципе те, казалось бы, представители коммерческих фирм, с которыми вы общаетесь, в чём их мотивация, почему они легко соглашаются что-то делать бесплатно?

Д. Говорова-Фридман

— Я думаю, что они просто добрые, хорошие люди, которые понимают, что сейчас такое трудное, тяжёлое время, кризис, пандемия, что многие потеряли работу. Вот моё объяснение, что это просто люди, которые неравнодушны к этой проблеме, которые хотят поддержать, помочь, которые в принципе видят, что происходит. Я думаю, не я одна была свидетелем... много же писали, что была какая-то волна даже, по-моему, в Санкт-Петербурге она началась, когда обворовывали продуктовые магазины, то есть людям просто нечего было есть. Я думаю, что не я одна обладаю этой информацией, поэтому, мне кажется, это доброе сердце неравнодушных людей, которые тоже решили внести свою лепту в этот проект.

К. Мацан

— А чтобы маму отпустить в парикмахерскую или к стилисту, особенно если она многодетная, нужно же с кем-то детей её оставить, то есть как-то ещё в этом смысле её поддержать.

Д. Говорова-Фридман

— Да, у нас уже присоединилось два человека, которые готовы у мамы дома или на детской площадке помочь посидеть с детьми. Вы правильно как раз мыслите, потому что недавно у нас два человека отозвались как волонтёры посидеть с детьми — опять-таки такие же мамы. Мы хотим сказать, что у нас есть некоторое количество волонтёров, которых очень мало, но они есть, которые такие же мамы, многодетные или одинокие, которые также идут навстречу и также хотят как-то помогать, участвовать, содействовать, понимая важность и нужность проекта.

К. Мацан

— Дарья, вы много лет прожили в Швейцарии, и мы часто в разговорах о благотворительности слышим сравнения системы благотворительности в России и на Западе, форм, в которых люди вовлекаются в эту работу, и в принципе того, как она организована, и то, как люди реагируют, где они более равнодушны или менее равнодушны, более привычные к тому, что нужно помогать или менее привычные. Вот вы в этом смысле наблюдаете?

Д. Говорова-Фридман

— Давайте я вам расскажу, как человек, проживший определённое количество лет в Швейцарии. Благотворительность, волонтёрство в Швейцарии очень развиты. На нашей улице, где я жила, практически каждый сосед занимался либо благотворительностью, либо старался быть волонтёром в какой-то благотворительной организации. В Швейцарии это считается престижно, нормально, то есть отношение к людям, которые не участвуют в благотворительных проектах и никак не никому не помогают, мягко говоря, странное, то есть это, как клеймо. Вот встречаются три соседа и начинается разговор: «Какому фонду ты помогаешь?» — «Я помогаю бедным детям Африки». — «А я в Болгарию покупаю книжки в приют. А ты чем занимаешься?» Если такая пауза зависает, то соседям будет не очень приятно... в Швейцарии в принципе все достаточно дипломатичные люди, но они будут очень странно, мягко говоря, относится к тому человеку, который никак не участвует и никак себя не проявляет именно в какой-то благотворительности, в такой доброй сфере.

К. Мацан

— А в России какие позитивные примеры, какие позитивные сдвиги вы видите, чтобы это было больше похоже на те западные образцы, которые вы считаете удачными?

Д. Говорова-Фридман

— Вы знаете, в России я хочу выделить то, что очень большую роль играет Православная Церковь. Есть такая служба «Милосердие», например, которая заведует сразу несколькими проектами. Это помощь и бездомным, и бедным, это помощь и пенсионерам, она также ведут проекты помощи многодетным семьям. То есть у них несколько направлений, и я просто, честно говоря, восхищаюсь тем, как у них всё устроено и насколько у них большой потенциал. То есть у них есть, насколько я знаю, приюты для мам с детьми, которые из-за каких-то жизненных ситуаций оказались на улице. То есть, мне кажется, что именно православные организации и наши православные священники очень много делают для благотворительности. И в принципе, наверное, каждая церковь поддерживает очень много направлений, начиная от бездомных и заканчивая семьями, приютами, обеспечением одеждой, продуктами. То есть это такой огромный вклад, который должен быть оценен и на который нельзя закрыть глаза. Насколько я знаю, каждая церковь в Москве, каждый приход обеспечивает продуктами, одеждой, помогает как бездомным, так и многодетным, детям-беспризорникам, очень много приютов, богадельней . Это всё активно поддерживается Православной Церковью, православными христианами. И за это им огромное спасибо — за такую активную деятельность. И даже, сравнивая со Швейцарией, Православная Церковь, как одна Швейцария. Для меня это так.

К. Мацан

— Это была Дарья Говорова-Фридман, одна из основательниц проекта «Мамы Восточного административного округа в Москве».

А вот что рассказывает второй создатель проекта, сама многодетная мама, Лика Гиоргадзе-Дудницкая:

Л. Гиоргадзе-Дудницкая

— Всё это началось с пандемии, когда ввели карантин для людей 65+, я записалась в волонтёры: носила еду бабушкам, дедушкам, которые не могли выйти из дома. И увидела людей, которые на самом деле нуждаются в помощи. И ещё я являюсь куратором регионального Общества объединения многодетных Москвы. И стали ко мне поступать обращения в виде СМС, звонков, от тех, кто в трудной ситуации: кто-то болел коронавирусом, кто-то просто потерял работу, одинокие мамы — просили помощь. Я изначально не представляла себе, как помогать, но давно знакома уже с Дарьей. Как-то мы случайно встретились в районе, и я ей рассказываю, она мне тоже, и говорит: «Давай-ка поможем». Началось это всё с картошки — 5-6 мешков мы раздали, потом продуктовыми наборами. Потом поняли, что этого недостаточно, потому что люди каждый день обращались. И решили договориться с пекарнями, благодаря им, каждый день сейчас получаем и раздаём выпечку, хлеб. И знаете, не только из Москвы. Мы сначала думали по ВАО помочь, потому что мы сами живём в Измайлово. Но тут не только Измайлово — подтянулись из других районов, городов, из регионов. И знаете, трудно отказать в помощи, честно говоря, потому что наступило тяжёлое время. Сегодня у нас хорошие новости: буквально пару часов назад ещё один магазин начал с нами сотрудничать, он нам будет выдавать продуктовые наборы для нуждающихся. И ещё сегодня... у нас в районе есть Центры досуга, они сказали, что могут нам дать помещение — мы ещё вещами помогаем: коляски, одежда на детей. И честно говоря, были проблемы, куда вещи складывать, так как у меня маленькая квартира. И вот сегодня отозвались добрые люди и сказали, что нам предоставят помещение.

К. Мацан

— Вы сказали, что и раньше занимались этой темой помощи многодетным, многодетным семьям. А наблюдали ли вы в течение этих карантинных недель какой-то, если угодно, всплеск волонтёрской активности? Вот мы часто об этом говорим, что люди, сидя дома, или как-то слыша в новостях о тяжёлой ситуации, стали чутче, стали чаще помогать и больше задумываться о том, что вот нужна помощь здесь и сейчас соседям по подъезду, соседям по улице, поэтому эту помощь нужно оказывать. Вы видите подтверждение этому на практике?

Л. Гиоргадзе-Дудницкая

— Константин, вы совершенно правы. Когда я каждый день ходила в штаб у нас на Фортунатовской, то поняла, что очень много людей, которые готовы помочь. Кто-то ездил сам за свой счёт на общественном транспорте, а кто-то ездил на машине, тратя свой бензин. У меня было несколько раз, что пакетов было больше, чем у меня рук, допустим, шесть пакетов. Я еле иду, и были... кстати, Росгвардия мне помогла два раза донести. Стало больше людей-волонтёров, намного больше, то есть я, правда, не думала, что есть такое огромное количество добрых людей.

К. Мацан

— Вы — многодетная мама. Казалось бы, мы часто слышим, как тяжело и непросто вести хозяйство многодетной маме. А тут вы ещё и сами включаетесь как волонтёр в деятельность помощи другим. Как вы всё успеваете, как вы справляетесь? Или ваши дети вам помогают?

Л. Гиоргадзе-Дудницкая

— Да, у меня старшая девочка и потом три мальчика. Она у меня за это время научилась готовить. Иногда по телефону подсказываю очерёдность блюд, как готовить. Муж тоже дистанционно работает. И пока он работает дистанционно, у меня всё получается. Все поддерживают на самом деле, семья поддерживает, слава Богу, всё получается. Без поддержки, конечно, не получилось бы ничего.

К. Мацан

— Насколько я знаю, у вас есть проект, может быть, ещё не начатый, но вы сейчас готовы его начинать, благо, скоро открываются парикмахерские, «Сделай маму красивее». То есть отпустить маму, взяв на время, может быть, её ребёнка погулять или посидеть с ним, чтобы мама смогла сходить в какой-то салон красоты, где ей бесплатно окажут эту услугу. Вот из чего выросла эта идея, насколько это важно?

Л. Гиоргадзе-Дудницкая

— Мы часто слышим от мам, что они уже забыли, когда ходили... особенно это многодетные мамы или одинокие многодетные, или просто одинокие, что у них нет времени вообще для себя. И вот пришла такая идея, благодаря волонтёрам, которые связаны с индустрией красоты — это парикмахеры, это маникюр. Есть три девочки, которые согласны маникюр делать бесплатно, безвозмездно. И парикмахеры есть постричь, покрасить, то есть они готовы своё время, свои краски потратить, поделиться ради того, чтобы преобразить наших мам, порадовать хотя бы чуть-чуть.

К. Мацан

— Это была соосновательница движения «Мамы Восточного административного округа Москвы» Лика Гиоргадзе-Дудницкая.

К. Мацан

— Это «Светлый вечер» на радио «Вера», мы продолжаем наш разговор. Каковы перспективы широкого волонтёрского движения, которое сложилось в ситуации пандемии, как не растерять накопленный опыт и, что называется, не упустить волну, что делать с теми людьми, которые приобщились к социальным проектам и стремятся продолжать это дело и после карантина? Над этими вопросам размышляет Наталья Шмелёва, руководитель Центра поддержки материнства и детства «Всем добра», учредитель Волонтёрского штаба Звенигорода.

Н. Шмелёва

— За время пандемии собрался огромный ресурс и потенциал вот этой силы добровольческих объединений, которые, мне кажется, за эти несколько месяцев сделали колоссальный прорыв не только в обществе, но и в сознании, наверное, людей. Потому что всё это время они работали, и эта работа была не просто каким-то принуждением, каким-то таким позывом, эта работа была, в первую очередь, от сердца, она объединяла людей, которые хотели именно помочь в это трудное время. Поэтому, конечно, сейчас вот эту силу, вот этот пик всего добровольческого движения нужно как-то использовать, можно сказать, уже в мирное время. Но ресурс и потенциал огромный, и дух добровольчества тоже имеет значение. Поэтому нужно что-то такое придумать для того, чтобы этот процесс продолжался и дальше.

К. Мацан

— Вы имеете в виду, чтобы процесс роста волонтёров продолжался и дальше?

Н. Шмелёва

— Я думаю, что процесс, наверное, не просто роста волонтёров, а качества их работы, и какие-то новые уровни этой работы, которые будут востребованы и дальше. Общество же подобно живой воде, со своими глубинными и поверхностными процессами. Мы его сейчас запустили, и нужно его удержать на поверхности и сделать так, чтобы этот источник стал таким целебным, востребованным и нужным. Потому что любой человек, который занимается волонтёрской деятельностью, это прежде всего человек, который хочет приносить добро. А для того, чтобы это делать, не нужно каких-то глобальных потрясений — это нужно делать всегда и везде.

К. Мацан

— Как вам кажется, на кого в этом смысле для этих перспективных планов должна лечь, или может лечь, или вынуждено ляжет, основная нагрузка? На сами фонды, на государство? Спрашиваю потому, что, казалось бы, мы всегда говорим, что нет такой ситуации, когда были бы не нужны волонтёры. Вот на примере вашего Звенигородского района, вашего проекта в городе, куда могут быть направлены силы волонтёров?

Н. Шмелёва

— Я думаю, что мы, как уже и занимались социальным волонтёрством, помогая семьям с детьми-инвалидами, пожилым людям, мы так и будем это всё продолжать. Я думаю, что ещё в перспективе — то, что мы сейчас увидели — это, наверное, больше такая социализация мигрантов. Потому что мы поняли, что именно в этот момент эта группа людей была наиболее уязвимая. И то, что мы смогли объединить свои усилия и действительно помочь многим семьям, которые приехали сюда на заработки, я думаю, что мы этим и будем дальше заниматься. И это будет востребовано, потому что это сектор, всегда такой уязвимый. И проблемы не прекращаются, начиная с того, что люди теряют работу, у них проблемы с языком, с обучением детей. Я думаю, что на базе нашего центра мы как раз и откроем такой небольшой центр помощи, где будем оказывать непосредственно услуги по социализации, образованию, адаптации для таких семей.

К. Мацан

— Мне кажется, по крайней мере так слышится, что вы говорите о вот этой сформированной базе волонтёров и о том, что теперь, когда чуть-чуть начинают ослабляться карантинные мероприятия, надо бы эту волну не растерять, этих людей не растерять и дать им какую-то новую жизнь, новую работу, новые задачи — такое ощущение, что вы говорите об этом, как о проблеме. Как будто бы задач либо нет, либо они есть, но трудно выполнимы. Казалось бы, в чём проблема? Одиноких стариков, семей, которым нужна помощь, всегда много. Всегда есть те ниши, которые нужно закрывать. Какую проблему вы здесь видите?

Н. Шмелёва

— Мне кажется, что проблема сейчас состоит глобальная в нашем обществе, что вот этот дух волонтёрства должен не только распределяться на какие-то временные цели и задачи, но нужно смотреть глобально. Для этого нужно, в первую очередь, взаимодействие с властью. И тот потенциал тех лидеров добровольческих движений можно было бы очень хорошо использовать в государственной власти. Потому что самое главное, наверное, для чиновников — это такая высокая мотивация к общественному служению. Поэтому здесь можно было такую, знаете, глобальную реформацию сделать вообще всего общества.

К. Мацан

— То есть вам кажется, что те люди, которые искренне и глубоко вовлеклись сейчас в помощь тем, кто нуждался в помощи в период карантина, могли бы, что называется, пойти на повышение, прийти во власть и с тем же запалом, с той же этической планкой работать уже системно?

Н. Шмелёва

— Ну, конечно, однозначно. Потому что это сейчас, мне кажется, очень актуально. Даже такое, например, Агентство стратегических инициатив всегда создаёт какие-то конкурсы, какие-то ищет новые пути для того, чтобы во власть пришли люди, совершенно другой формации. Мне кажется, как раз сейчас и можно это всё использовать. И мы очень скоро увидим результаты совершенно другой деятельности, другой формации.

К. Мацан

— Это была Наталья Шмелёва, руководитель Центра поддержки  материнства и детства «Всем добра», учредитель Волонтёрского штаба Звенигорода. Это «Светлый вечер» на радио «Вера». Мы продолжим наш разговор в следующей части программы, не переключайтесь.

К. Мацан

— Это «Светлый вечер» на радио «Вера». С вами Константин Мацан. Мы продолжаем наш разговор о, скажем так, промежуточных человеческих итогах карантина: какие уроки нам были даны, какие вопросы поставлены и какие ответы могут быть намечены. Перед вопросами оказались все, в том числе и Церковь, не как священноначалие, а как все верующие, и главным образом миряне, как целостный церковный организм. О новых проблемах и новых возможностях, которые часто идут рука об руку, размышляет руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации, иеромонах Геннадий (Войтишко).

— Отец Геннадий, первый вопрос очень, может быть, общий, личный или даже лиричный, но почему-то я не могу вам его не задать. Сейчас, когда в прошедшие выходные в праздник Пятидесятницы храмы в Москве снова открылись для прихожан, но в необычном режиме — многие молились на улице, соблюдая дистанцию необходимую, но тем не менее, как вы, как пастырь, встречаете эти дни, уже теперь в молитве вместе с прихожанами, с каким чувством?
Иером. Геннадий (Войтишко)

— Наконец-то всё тяжёлое закончилось, казалось бы. Да, это была невероятная радость встречи с теми, кого ты не видел вживую и с кем не мог поздороваться и даже обняться, хотя нормы социального дистанцирования ещё пока вроде бы не отменили, но, насколько я понимаю, что мы идём уже к финишу всех этих жёстких мер. Действительно, это радость встречи и радость личного общения. Мне кажется, она особенно важна для Церкви — вот эта личная сопричастность и соприсутствие, и соучастие, даже физически осязаемое, в жизни друг друга — мне кажется, для Церкви это очень важно. Не только в наших молитвенных встречах, которые иногда, я видел, проходили онлайн, но вот это живое соприсутствие друг с другом, повторю, физически осязаемое, его невозможно ничем заменить. Поэтому, когда мы молились вместе под открытым небом, это, конечно, оставляет такое неизгладимое впечатление, с другой стороны, как бальзам на раны.

К. Мацан

— Сейчас, когда уже можно, если не подводить, конечно, итоги, но как-то высказывать осторожные, предварительно сформированные наблюдения за жизнью Церкви во время карантина, за нами, верующими, которые и составляют Церковь, за время карантина и самоизоляции, как вы глядите на ваше поколение?

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Константин, есть тут много нюансов. И конечно, всё то, что мы пережили эти пару месяцев, я думаю, что мы будем как-то об этом рефлексировать ещё достаточно долго. И какая-то реальная картина нарисуется, может быть, только через год. Потому что это достаточно большое событие, свалившееся на нашу голову. И это большое будет видно лучше издалека. Но вот что сейчас уже я могу подметить. Во-первых, конечно, обращает на себя внимание качество работы социальных служб Церкви, как отдельных приходов, так и в целом системы Церкви на уровне Синодальных отделов. Это действительно потрясающая, слаженная, чёткая работа, когда священники выезжали к своим прихожанам и причащали их в случае необходимости. Да, были трудности, просто невероятные трудности преодоления барьеров, в Москве например, в том числе посещений клиник. И это связано с объективными причинами, и с субъективными в том числе. Но организация помощи и волонтёрской работы Церкви показала себя, как мне думается, на высочайшем уровне. Второе: мы для себя обнаружили гораздо более широкие возможности эффективных методов онлайн-образования и ведения катехизической работы в онлайн-среде. Это касается не только участия в социальных медиа, начиная от «Инстаграма (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» и каких-то других соцсетей, и заканчивая целенаправленных занятий с прихожанами в закрытых или открытых вебинарах и семинарах. Это действительно очень эффективно сработало по ряду пунктов. Следующее, что я могу показать: наверное, мы лучше начали ценить то, что нам было, казалось бы, всегда даровано — вот так свободно бери и пользуйся. Это возможность собираться вместе, возможность приобщаться к Евхаристии. И в какой-то момент этого лишившись, мы почувствовали остроту этой потери. А то, что это болело, наверное, говорили все об этом. Соответственно, вот эта ценность потери, и, с другой стороны, радость обретения потерянного вот сейчас уже, когда всё восстанавливается, они, конечно, существенны.
Но есть тут, конечно, и сложные моменты для рефлексирования. Я вижу, что есть, или я наблюдаю, обострение каких-то внутренних противоречий, которые у нас есть в нашем таком церковном дискурсе, я бы так сказал. Это касается и вопросов образованности и послушания священноначалию, готовности прислушиваться друг к другу. И готовности, честно говоря, оставить какие-то мракобесные представления об устройстве мира. И мы были, собственно говоря, свидетелями запретов некоторых клириков, с моей точки зрения абсолютно справедливых, которых бы в других обстоятельствах, может быть, не случилось. Поэтому ситуация кризиса обострила этот вопрос очень серьёзно. И с другой стороны, ещё более обостряется вопрос о самой Церкви, о границе Церкви. Потому что те вызовы, которые мы наблюдали в так называемую онлайн-эпоху или онлайн эти два месяца жизни Церкви, начиная от попыток служения онлайн-Евхаристии (я беру в кавычках это сейчас) и богословского осмысления этого вызова, и заканчивая каких-то других совершенно непонятных вопросов или трудностей, которые вбрасываются в церковную повестку дня. Это всё требует не просто, знаете, такой отмашки с кондачка, что, мол, это же очевидная глупость. Нет, это требует от нас серьёзного, вразумительного ответа. И пока на сегодняшний момент, честно признаюсь, лично для меня эти ответы не выглядят достаточно устойчивыми. Поэтому эта дискуссия будет продолжаться, вызовы перед нами поставлены, в том числе, повторюсь, применительно границ Церкви, общинной жизни, участия в Евхаристии. Я слышал очень много людей, которые кричали «пустите нас в храмы!» Это, конечно, обострило ситуацию, когда дары важнее, чем Сам Даритель, Евхаристия важнее, чем жизни людей или же возможность заразить кого-то другого, или послушание священноначалию. С другой стороны, мне хотелось бы посмотреть, как все эти люди, которые так очень громко кричали, сейчас будут возвращаться в церковь. На последней службе я не видел массового такого аншлага.

К. Мацан

— Вот как раз про границы Церкви, о которых вы сказали, я хотел бы вас попросить ещё сказать чуть более подробно. О чём мы здесь говорим: о возможности участия в богослужениях из дома онлайн — является ли это полноценным участием в службе или нет? Или вы упомянули совершение онлайн-евхаристии, в кавычках. Была новость о том, что такую как бы онлайн как бы «евхаристию» совершили раскольники в Украине. То есть это пример, явленный не той частью церковного организма, которая заслуживает серьёзного доверия. А в чём здесь главный нерв в разговорах о границе Церкви?

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Слава Богу, что мы эту ситуацию увидели среди людей, которые однозначно отделены от Церкви. Правильно отмечено, что это было совершено раскольниками. Но я признаюсь, что некоторые, скажем, кивки одобрения видел и внутри мирян нашей Церкви. И был вопрос: «А почему нет? Дух живёт, где хочет. И какие границы могут быть поставлены Духу Божию?» Дальше на это, конечно, честно признаюсь, я не увидел грамотных, вразумительных ответов. Но для меня ответ один, очень простой, он связан как раз с нашим возвращением к молитве в ощущении присутствия друг друга физического. Церковь, мне кажется, без этого соприсутствия и физически даже осязаемого участия в жизни друг с другом, не до конца полна — это с одной стороны. С другой стороны, конечно, я видел очень много дискуссий на тему участия действительно онлайн в богослужении, во всяком случае соучастия в молитве, если мы видим трансляцию из храма. И как можно дома при этом молиться. И тут возникает опять же вопрос о готовности наших мирян следовать некоторому богослужебному уставу, во всяком случае богослужебному кругу молитвенному. И мы видим, что многие просто не знают. А с другой стороны, эта ситуация дала такой импульс к изучению Устава Церкви, изучению богослужебного Устава и способности вникать в последование богослужения. Я видел, как замечательно были использованы тексты, подготовленные и выложенные на сайте Патриархии, — тексты богослужебных последований. И очень многим людям эти тексты принесли большую пользу. Но, с другой стороны, действительно возникает вопрос о нашем соучастии в этой молитвенной жизни друг с другом — насколько она полноценна онлайн? И честно признаюсь, пока на эту тему будут разговоры, дискуссии — это хорошо, наверное. Но вот что касается так называемой «евхаристии», конечно, тут требуется более внятный наш ответ. И кстати, если вы обратили внимание, на уровне Поместных Церквей был поставлен вопрос о другом способе Причастия или о возможности других способов Причастия в случае таких пандемий. Но посмотрим, что будет дальше, как будет развиваться эта дискуссия. Во всяком случае, вопросы эта ситуация поставила перед нашей традицией Евхаристии, традицией литургической жизни такие значимые, я бы сказал.

К. Мацан

— Вы упомянули несколько раз уже сегодня о вот этом физическом присутствии человека в храме, о близости одного человека с другим на богослужении, об общинности. Как-то так совпало, что буквально недавно мне на эту тему как раз попалась цитата. Так совпало с течением времени, с актуальной повесткой, а, может быть, не совпало, а кто-то из редакторов специально её в одном из аккаунтов поставил. Это цитата из Сергея Фуделя, где он говорит, что (по-своему выражаю эту мысль) христианство, православие — это, как бы мы сейчас сказали, про то, чтобы быть другими людьми в тесноте храма, не про одиночество, а про такое соприсутствие среди других людей. И Сергей Фудель отмечает, что это-то многим из нас тяжелее всего. Потому что есть, видимо, такая склонность к такому одинокому какому-то самопозиционированию или самопредстоянию, когда ближний и участие других людей не воспринимается, как что-то важное и необходимое именно в духовном таком богослужебно-молитвенном смысле. Видимо, то, о чём вы говорите, может быть, сейчас какой-то нам дан такой шанс это оценить, об этом задуматься подробнее.

Иером. Геннадий (Войтишко)

— Я надеюсь. Вы знаете, если позволите, одна ремарка ещё. Муж и жена могут находиться на расстоянии друг от друга и даже общаться посредством видеосвязи, и будут сохранять в своём сердце любовь друг к другу — это совершенно тоже очевидно, казалось бы. Но при всём при этом, при сохранности этой любви друг к другу, не появляется третий — ребёнок. Это невозможно, что-то необходимо сделать для того, чтобы встретившиеся были и будучи вместе, возникло чудо новой жизни. И когда мы встречаемся вокруг престола Божия, все вместе вживую присутствуя, по-настоящему осязая друг друга, Бог являет чудо жизни, физическое, настоящее, Сам оживляет, наполняет Своей жизнью, Самим Собой, прелагает хлеб и вино в Своё истинное Тело и истинную Кровь, Который действительно нас оживляет. Вот это чудо жизни — как ответ на наше соприсутствие, физическое, осязаемое, и нашу молитву сопричастности друг ко другу, и благодарение за всё то, что Бог сделал для нас. Вот, наверное, есть смысл ещё подумать и в этом направлении по итогам наших всех этих дискуссий на тему границ Церкви и участия в Евхаристии.

К. Мацан

— Это был руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизиации, иеромонах Геннадий (Войтишко).

К. Мацан

— Это «Светлый вечер» на радио «Вера». Мы продолжаем наш разговор. Время пандемии дало немало примеров того, как социальная активность онлайн приводит к позитивным, ощутимым, значимым офлайн-последствиям. Это касается как напрямую социальных проектов, сборов средств и так далее, так и осмысления верующими практики своей церковной жизни. Об этом размышляет заместитель генерального директора издательского дома «Фома» Алексей Соколов.
— Алексей, вы в том числе занимаетесь, курируете все интернет-проекты журнала «Фома». И часто звучит мысль, что в эти недели был всплеск волонтёрской активности, или даже шире — какого-то человеколюбия и чуткости людей друг к другу. Вот насколько такая, в самых общих чертах изложенная картина находит или не находит подтверждение в том, что вы наблюдаете в ваших интернет-проектах в «Фоме», в наблюдениях за аудиторией?

А. Соколов

— Наверное, всё-таки настоящее человеколюбие наблюдается не в интернете, где человеколюбивым быть гораздо проще, чем когда ты действительно занимаешься каким-то волонтёрским проектом, что называется, в поле. Безусловно, очень приятно для нас было то, что эта тяжёлая ситуация стресса, которую привёл с собой карантин, не породила как минимум волны негатива со стороны наших постоянных читателей, со стороны достаточно большой аудитории. А наоборот, действительно мы видели, как люди выказывали поддержку тем, кто занимается какими-то важными делами, тем, кто помогает, тем, кто выступает в качестве волонтёров. И это не просто были пустые слова или лайки, комментарии. Хотелось бы, пользуясь случаем, сказать ещё раз спасибо нашим читателям хотя бы за их участие в благотворительной акции, которую мы проводили на Пасху, когда для нескольких фондов... мы все знаем, что благотворительность сейчас испытывает тоже достаточно серьёзные проблемы, но для нескольких фондов было собрано почти миллион рублей пожертвований со стороны наших читателей. Хотя мы знаем, что наши читатели часто люди небогатые, и в условиях карантина, конечно, денег у них больше не стало. Но там были потрясающие совершенно истории. Например, фонд, который занимается помощью бездомным, а все знают, что в условиях карантина и самоизоляции это была самая уязвимая часть населения, буквально благодаря одному посту в нашем «Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)» только, благодаря подписчикам, смог собрать необходимые сто тысяч рублей для того, чтобы купить санитарные средства для работы на улицах Москвы. Это была, конечно, потрясающая история. И да, действительно, в условиях, когда люди стали далеки друг от друга и только интернет их подчас связывает, какие-то активности, что называется, в сети стали особенно ценными для нас. Было приятно, что две акции, которые мы провели за время карантина, обе получили очень широкий отклик. Это, конечно, акция «Окна Пасхи», которую запустила наша редакция, призвав людей, оказавшихся в вынужденной изоляции, в пасхальную ночь зажечь свечу на окне своего дома или фонарик. И мы видели, насколько широко эта акция разошлась по всей стране и действительно стала общероссийским событием.
Но не менее важной для нас, конечно, является акция, которую мы запустили при поддержке нашего друга и коллеги Натальи Лосевой, по её инициативе. Это акция «Молимся за врачей», когда все наши читатели совместно читали молитву за медиков. И мы собирали имена медперсонала, технического персонала, всех, кто так или иначе был связан с борьбой с эпидемией. И у нас на сайте можно было скачать этот список, прочесть эту молитву и упомянуть их по именам. Мы собрали более тысячи имён. Люди участвовали в совместной молитве, а молитва — это гораздо сильнее и круче, чем интернет, безусловно. Потому что если уж мы говорим о том, что действительно нас способно связать на расстоянии — да, цифровые технологии — это здорово, но молитва — это совершенно другое. И это то, что мы действительно могли сделать для людей, не выходя из дома.

К. Мацан

— А вот как раз о молитве и интернете: эти карантинные недели со всей полнотой поставили вопрос об участии в богослужениях онлайн. Конечно, слово «участие» мы здесь берём, скорее, в кавычки в каком-то определённом смысле. Когда был призыв не посещать храмы для заботы о здоровье ближних, многие храмы устраивали трансляции богослужений, и люди приобщались, участвовали в этой общей молитве, стоя дома перед экранами компьютеров, смартфонов и планшетов. И всё это порождает дискуссию о том, что, с одной стороны, и это тоже форма общей молитвы, и это тоже форма таких вынужденных ограничений, но тем не менее всё-таки с ограничениями участия в богослужении. А, с другой стороны, ставится вопрос, почему мы всё-таки не можем до конца принять это как норму. Вот что вы обо всём этом думаете, какая у вас тут есть рефлексия?

А. Соколов

— Видимо, нам, христианам, за что-то это дано, Господь нам это послал, мы просто не понимаем, зачем. Почему вдруг неожиданно мы оказались оторваны от наших храмов, почему мы должны смотреть онлайн-трансляцию, вместо того, чтобы прийти в церковь. Но Господь нам посылает, значит, это зачем-то нужно. Вот сейчас я начинаю понимать, глядя на то, как это развивалось, скажем, внутри нашего проекта, почему это было нужно и для чего. Безусловно совершенно, церковных Таинств это никогда ни в каком виде не заменит. И безусловно, то, что было в течение этих двух месяцев, — это тяжёлое исключение из правил, не первый раз, надо сказать, произошедшее в нашей стране и вообще в мировой истории. Бывали случаи, когда христиане оказывались по тем или причинам оторваны от возможности совместно совершать богослужение, от возможности Евхаристии. Всегда ненадолго, но такое, к сожалению, бывало. Вот мы пережили это опять. Почему? Безусловно, повторюсь, Таинств это не заменит, но интернет — это очень интересная вещь, потому что позволяет нам многое увидеть, многое понять и многое почувствовать, получить какой-то просто такой мысленный опыт, не духовный. И здесь интересно то, что люди впервые увидели то, о чём в принципе до этого догадывались: что молитва совершается не только в их храме, не только в их городе, а по всему миру. У нас невероятной популярностью пользовались трансляции из Москвы, со Святой Земли, из Хабаровска, с Урала, из других часовых поясов. Нам удалось собрать трансляции практически из каждого часового пояса. И то, что люди стали узнавать священников в лицо, которые служат в закрытых храмах в одиночку, но буквально во всех конца земли. Это усилило и укрепило этот важный опыт, что мы молимся не в одиночку, мы молимся не только в своём храме, мы молимся не только в своём приходе. Церковь везде, Церковь — это все мы. И вот это странное сочетание богослужения и технологий цифрового телевещания, мне кажется, оно многим из нас дало это почувствовать на неком новом уровне. Хорошо, что карантин заканчивается, хорошо, что мы больше не будем в этом нуждаться, потому что, безусловно, никогда онлайн-трансляция не заменит богослужения. Но хорошо, что у нас был этот опыт, и хорошо, что благодаря ему, мы стали немножко ближе друг к другу.

К. Мацан

— Это был заместитель генерального директора издательского дома «Фома» Алексей Соколов. На этом мы заканчиваем наш сегодняшний разговор. Напомню, что с вами был Константин Мацан. До свидания, берегите себя.