Поделиться
«...Моя задача не только рассказать о русской поэзии и русских поэтах, но прежде всего, пробудить любовь к стихам. (К сожалению, в силу разного рода причин их читают всё меньше и меньше.) Однако пренебрежение к поэзии опасно. Оно за себя мстит. Наша речь стала вялой, малограмотной — дошло до того, что даже дикторы телевидения перестали склонять числительные... А ведь в русской поэзии запечатлен не только наш язык, но и наша история, наша культура, особенность и неповторимость России. Вот почему нелюбовь к стихам приводит к падению не просто памяти каждого из нас, но и нашей общей исторической памяти. Отвергая родную поэзию, мы становимся беспамятным народом, а это пострашней любых экологических бедствий».
Это был фрагмент из вступления к сборнику эссе Владимира Корнилова под названием «„Покуда над стихами плачут...“ Книга о русской лирике».
Читал Алексей Дементьев.
Поэта Владимира Николаевича Корнилова, родившегося в конце 1920-х, не стало в январе 2002-го, в начале святочной недели. Он по-мальчишески мечтал дотянуть до вхождения в Новый, загадочный для него век. Успелось.
Эта его заветная книга о поэзии — своего рода завещание и послание. Послание того, кто искренне считал себя неверующим, а в самом конце своего земного бытия выдохнул такие строки: «...Надо мукой очистить слух,/ Чтобы слышен был чудный звук». Мука — это жестокая болезнь, терзавшая его в конце жизненного пути.
Не она ли диктовала ему — вечному борцу за справедливость — удивительные поэтические слова: «Едва я от Всевышнего/ Услышал эту весть,/ Как вмиг отбросил лишнее,/ Ведь мне всего не снесть./ И не скажу, что праведно/ Вся жизнь моя пошла,/ Зато целенаправленно,/ Хотя и тяжела». Конечно, это было своего рода духовное прозрение, пришедшее к нему по милости Божьей.
Его последняя книга о русской лирике, названной строчкой из Бориса Слуцкого — «Покуда над стихами плачут...» — и есть тот самый, целенаправленный путь.
Сборник статей о поэзии и поэтах (от Державина, Пушкина, Боратынского, Блока и до современников автора) он открыл своим стихотворением 1991 года «Вольная поэзия России». Эти стихи оказались благодарением и признанием в любви. Кому же? Да — ей, поэзии:
«Всё же не совсем ослабла память / Для твоих стихов и для поэм, / Оттого ни слова не добавить — / Я тебе давно обязан всем. // Ты нисколько не литература, / Ты моя отрада и беда: / Темперамент и температура / У тебя зашкалены всегда. // Ты недаром наставляла строго, / Чтоб не опасался неудач / И такого отвергал с порога, / Кто не холоден и не горяч...»
В последних строчках этой баллады — отражение слов из «Откровения Иоанна Богослова»: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих»...
«...Любовь всегда причудлива, потому что не подчинена определенным жестким законам, она всегда неожиданна, всегда как бы впопыхах, как бы впервые... Любовь к стихам тоже причудлива, она не терпит принуждения, насильно ее не привьешь. В лирике нет постоянных норм и правил, наоборот, она всегда как бы вечное их нарушение... Это и дает поэзии бессмертие. Работая над книгой, я все время мысленно видел себя подростком и старался представить, что в стихах могло бы увлечь того далекого юного меня. Я не собирался объять необъятное и писал лишь о том, что мне ближе всего в русской поэзии, что меня всегда восхищало в ней и волнует до сих пор. Ведь, если не волнуешься сам, не заразишь своим волнением других».
В конце 1990-х, даря мне книгу о русской лирике, Владимир Николаевич Корнилов надписал её словами — цитирую — «...спасибо за интерес». Прошли годы, и мой интерес к сердечному влиянию поэзии на читателя, в конце концов, привел меня и на радио «Вера». Думаю, что без книги «Покуда над стихами плачут...» этого могло бы и не случиться.
