Поделиться
Фото: Т. Ригин (МДА)
У нас в гостях был преподаватель Центра подготовки космонавтов полковник Валентин Петров.
Наш гость рассказал о своем детстве в блокадном Ленинграде, о дружбе с Юрием Гагариным, об их совместной поездке в Троице-Сергиеву Лавру, и о том, были ли среди советских космонавтов верующие.
________________________________________
А. Пичугин
— «Светлый вечер» на радио «Вера» начинается. Здравствуйте, друзья! Здесь, в этой студии, Алла Митрофанова…
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— И у нас сегодня в гостях вместе с нами эту часть «Светлого вечера» проведет человек, чьи ученики сейчас работают на самых высоких должностях по всему земному шару. Встречайте: полковник в отставке, преподаватель Центра подготовки космонавтов Валентин Васильевич Петров. Здравствуйте!
В. Петров
— Добрый вечер!
Наше досье:
Валентин Петров родился в 1935 году в Ленинграде. Окончил философский факультет Минского Университета, а также Свято-Тихоновски
А. Митрофанова
— С Днем космонавтики, дорогой Валентин Васильевич!
В. Петров
— Взаимно!
А. Пичугин
— Да, поздравляю Вас с этим замечательным праздником!
В. Петров
— Праздник наш всенародный, и…
А. Пичугин
— Вот да!
В. Петров
— И я думаю, он так и будет продолжаться, пока есть память о тех свершениях, которые делали наши замечательные предшественники.
А. Пичугин
— Ну и, наверное, те люди, которые продолжают это все делать? Наши с Вами соотечественники
В. Петров
— Да, эстафета Гагаринская идет. Вот. И 12 апреля — это, конечно, праздник всего нашего Отечества.
А. Митрофанова
— Валентин Васильевич, мы с Вами находимся на радио «Вера» — и, может быть, для кого-то даже странно прозвучит, что на радио «Вера» мы говорим в День космонавтики о космосе, о космонавтах. Всем известна эта фраза, что «Гагарин в космос летал — Бога там не видел». Она на много лет определила отношение советской науки и советских людей к вопросу о том, есть ли на свете Бог, и как вообще себя соотносить с вечностью. Что бы Вы сказали на это? И вообще насколько мифологизирована эта история по поводу Юрия Алексеевича Гагарина? Вы близко знали его? Расскажите!
В. Петров
— Ну, насколько я помню все наши поездки с Юрием Алексеевичем, включая его тридцатилетие, когда вместе со своим товарищем, с которым он летал в училище, мы поехали в Троице-Сергиеву Лавру. Юрий Алексеевич в первый раз ехал. А его товарищ Николай Копыльцов — он считал, что раз Звёздный так близко от Лавры, то уж Гагарин точно там был. Но это был 1964 год, Хрущев при власти, отношение его к религии всем известно. Потому что даже обещание показать последнего попа в 1980 году. А для своего авторитета он использовал конъюнктуру. Потому что Гагарин никогда — ни в одном репортаже, ни в ответах, нигде не говорил, что Бога нет!
А. Пичугин
— А его спрашивали об этом?
В. Петров
— Да, конечно. Его спрашивали ли земляки: «Юра, ты летал — Бога видел?» Он прямо говорил, что он Его не видел. Но он никогда не говорил, что Бога нет. И понимаете — я убедился, что Юрий Алексеевич воспитан в православной семье.
А. Митрофанова
— Интересно как!
В. Петров
— Потому что когда мы приехали в Лавру — а приехали в «гражданке», в то время нам, военным, в форме нельзя было появляться в храмах, — то хлынул поток народа, потому что Гагарина в любой форме узнавали.
А. Митрофанова
— По улыбке, видимо! (Смеется.)
В. Петров
— И понимаете — и он был олицетворением наших успехов всенародных. Вот один человек олицетворял все Отечество, весь народ! И поэтому народ тогда шел к нему ну хотя бы за автографом. Надо отдать должное Гагарину. Другого такого космонавта я не знаю — он никому никогда не отказывал. Это человек — если Вы обращаетесь к нему, он весь внимание Вам. Хотя за столом может сидеть первый секретарь ЦК или председатель правительства — он слушает Вас. Вы обратились — он весь Ваш. И когда он уже был при власти, первым замом, то его служебная машина, если честно, обслуживала всех. К космонавту едет мать — что ее встретить, где машину просить? Только у Гагарина. Поэтому, понимаете, вот такое душевное отношение. И в Лавре меня что поразило? Что когда отец-наместник предложил пройти к нему в келью, он сделал паузу, ко мне обращается, говорит: «Валентин, ты в келье был?» Я говорю: «Я лично нет». Он говорит: «Я тоже не был». И так со своей обворожительной улыбкой говорит: «Батюшка, а давайте сделаем так: сначала к мощам Сергия, а потом куда угодно!» Вот…
А. Митрофанова
— Ничего себе!
В. Петров
— Вот это меня обрадовало просто. Потому что мы не просто к мощам подошли, а мы поняли, что нас сопровождает ответственный человек. А это был отец-наместник. Вот. И Юрий Алексеевич, наклонившись, потом меня спрашивает: «Ты почувствовал что-то?» Я говорю: «Да. Какой-то необыкновенный запах. Такая какая-то, Юра, благодать». Он говорит: «Вот видишь! Я думал, это мне одному». И тогда же отец-наместник предложил посетить ЦАК.
А. Пичугин
— Центральная аэродинамическая труба.
В. Петров
— Да. А у нас это ассоциировалось с аэродинамической трубой.
А. Пичугин
— Тут надо пояснить, наверное, что церковно-археоло
В. Петров
— Да-да-да, вот у нас такая ассоциация. И поэтому Гагарин говорит: «Да мы были». Я говорю: «Юра, это церковно-археоло
А. Пичугин
— Откуда он знает — это уже тайна такая осталась.
В. Петров
— Я думаю, от семьи.
А. Пичугин
— То есть, с детства.
В. Петров
— Понимаете, потому что мама его очень верующая была. Отец — он такой, хоть и молчаливый, но он на твердых православных традициях. И что еще удивило — что когда он макет увидел Храма Христа, он буквально в восторг пришел. Что такое сооружение. И макет-то сделан в 1913 году в честь 300-летия Романовых, и внутри там все эти детали сделаны, как они были. И вот Юрий Алексеевич прямо буквально подсматривал туда и потом так, выдохнув, говорит: «Где ж эта красота?» А отец-наместник говорит: «Юрий Алексеевич, сейчас там бассейн «Москва»». Вот это у него запало в душу. И прошло не так много времени, он сразу же на пленуме ЦК, посвященном патриотическому воспитанию молодежи, будучи членом ЦК ВЛКСМ, депутатом Верховного Совета, первым космонавтом планеты и Героем Советского Союза, предложил восстановить Храм Христа Спасителя, подчеркнув, что это памятник воинской славы, который мы никогда не должны забывать. И его надо восстанавливать. И тут же добавил, что «и Триумфальную арку». Вот это вот — это Поступок. Но, правда, это уже был 1965 год, ноябрь, да? Уже Хрущева не было. И когда перепуганный Президиум доложил в верха, что Гагарин, там несет на пленуме крамолу, — они еще под влиянием атеизма, — то, как потом Юрию Алексеевичу рассказал Сергей Павлович Павлов (первый секретарь ЦК, они были в очень дружеских отношениях), Леонид Ильич сам сказал: «Что вы на Гагарина напустились? Он русский человек, он предложил. Комсомолу объясните, что денег у нас нету на храм. Триумфальную арку поставим. Юрию Алексеевичу привет». Всё.
А. Пичугин
— Так это и замялось.
В. Петров
— Да, вот так вот оно и прошло.
А. Пичугин
— А посещение Лавры? Не было никаких последствий?
В. Петров
— Для меня было, а для него нет. А мне выговор влепили за это. Но благодаря Гагарину, его же и сняли. Потому что там формулировка уж больно дикая была: «За попытку втянуть в православие первого космонавта планеты». Но вы сами понимаете — сейчас это и смех, а тогда это клеймо.
А. Пичугин
— Конечно.
В. Петров
— Я когда шел — он увидел. Ну, у меня, конечно, настроение какое. Он: «А в чем дело?» Я ему рассказал. Так вот он добился. Он сам пошел в парткомиссию, к начальнику политотдела, говорит: «Ну, Вы вообще уже перегибаете. Ну как капитан может везти полковника в Лавру? Это я его вез на нашей машине».
А. Пичугин
— А Вы были капитаном, а он уже полковник, да?
В. Петров
— Ну да.
А. Пичугин
— Логично, да.
В. Петров
— Ну, во-первых, он полетел старшим лейтенантом — приземлился майором.
А. Пичугин
— Майором, да.
В. Петров
— Да, это первое. А во-вторых — это Гагарин! И если бы мы ожидали, что он станет начальником Центра, и развитие бы пошло не так… Потому что Королев — вот я восхищаюсь его дару: из двадцати он выбрал именно Гагарина. Из шестерки готовых к первому полету он настоял, чтобы первым летел Гагарин. Хотя, в общем-то, многие говорили, что должен Герман Титов. У него и оценки, там, повыше, и всё.
А. Пичугин
— Но выбрал Королев.
В. Петров
— Но выбрал Королев. И правильно выбрал! Вот у Гагарина была православная душа. Понимаете? Он даже когда сидел и там был отказ, разгерметизация, пока там чинили, — всё, Королев очень волновался. Прежде всего за Гагарина. Так успокаивал не Королев Гагарина, а Гагарин Королева. Говорит: «Сергей Павлович, всё будет нормально». А тот говорит: «Юра, тебе чего-нибудь надо?» Он говорит: «Ну, если можно, музыку». Он: «А какую?» «А Паша знает!» А Паша — это Попович был. И он говорит: «Паша, включи нашу!» И ему поставили, тогда популярная песня такая «Ландыши» была. Чтобы на душе было приятно.
А. Пичугин
— Друзья, напомню, что в гостях у радио «Вера» сегодня Валентин Васильевич Петров — полковник в отставке, преподаватель Центра подготовки космонавтов. Говорим о… В День космонавтики о чем мы можем говорить еще? Валентин Васильевич, а правда, что Вы, несмотря на выговор, потом возили разные делегации в Троице-Сергиеву лавру?
В. Петров
— Делегации — нет, своих учеников — да.
А. Пичугин
— И нам рассказывали, что Вы возили иностранную делегацию какую-то в Троице-Сергиеву лавру.
В. Петров
— Это те, которые были включены в экипаж. Вот смотрите: летит Александр Александрович Волков
А. Пичугин
— Ну да.
В. Петров
— Вместе с ним — два француза. Это Жан-Лу Кретьен и Мишель Тонини. И Саша мне говорит: «Ну, давай! Это ж христиане. Ну свозим, пускай они нашу красоту увидят!» Я говорю: «Давай!» Слава Богу, Отдел внешних церковных связей — он нам очень помогал. Мы поехали, и когда приехали — а ведь Жан-Лу Кретьен кончил иезуитский колледж — он был, во-первых, в восторге. Но когда мы вошли, он увидел клавесин. А я знаю, что он блестяще играет. Я говорю: «Жан-Лу, сыграй!» Он говорит: «А как этот клавесин попал?»
А нас сопровождал тогда преподаватель Лавры отец Алексей. Потом он был в Ново-Спасском монастыре, я и к нему молодых космонавтов возил, уже в другое время. А он говорит: «Так это клавесин Рахманинова».
А. Пичугин
— Жан-Лу в шоке! (Смеется.)
В. Петров
— «Я не сяду — это ж Рахманинов! Это такая ответственность!
А. Митрофанова
— И он сыграл?
В. Петров
— Он сыграл. Причем «Подмосковные вечера». Это звучит!
А. Митрофанова
— Какая красивая история! Но подождите: Вы возили в Троице-Сергиеву лавру, получается, и космонавтов, и наших иностранных гостей — интуристов или членов экипажа?
В. Петров
— Нет, это не интуристы, это члены экипажа. Вы знаете, и потом, семьи их. Когда они рассказали, что такое наша Лавра! Вот перед стартом Мишель Тонини привез (а он очень родовитый — там княжеский род) — приехали все его родные, и все просятся куда?
А. Митрофанова
— В Лавру!
В. Петров
— В Лавру! Потому что она… В открытую Лавру показали перед стартом Леонова вместе с американцами.
А. Митрофанова
— Для того, чтобы подчеркнуть, что в Советском Союзе нет гонений на Церковь? Зачем ее показали тогда?
В. Петров
— Вы понимаете, я так думаю, что это шаг был сделан очень грамотный. Чтобы показать, что, во-первых, мы не душим никакую религию. Во-вторых — мы уважаем свои традиции. И поэтому пригласили и американский экипаж — и Стаффорд, Томас Стаффорд, и Алексей Леонов. И Лёша пригласил с первого отряда и со второго космонавтов. И подтверждением этого была огромная фотография в Лавре. Когда заходишь, там отдел был по связи… Ну, приема делегаций. И когда начинали говорить: «Да вот, Советский Союз, там, душит», — батюшка подводил, говорил: «Ну, пойдемте!» В следующей комнате говорит: «Вот видите? Вот известные космонавты американские и наши». А вокруг кто? Батюшки. И вот сейчас они живы. Мы когда встречаемся, мы вспоминаем это время. Но это был ход. И после этого, понимаете, мне было уже легче. Барьер прошли, да? Согласились с этим. А когда ответственность огромная — вот Володя Титов первым был назначен командиром на годичный полет. Но он должен был состояться в год Тысячелетия Крещения Руси.
А. Пичугин
— В 1988-м, да.
А. Митрофанова
— Легендарная история!
В. Петров
— Понимаете? А у него перед этим два неудачных старта. И он мне говорит: «Ну, понимаешь, — если бы меня кто-то благословил, то я бы не так переживал». Я говорю: «Володя, о чем речь? Давай едем, я сейчас свяжусь с владыкой Филаретом!» Белорусский вот он был председатель ОВЦС, а я к нему возил космонавтов, еще когда он был ректором Духовной Академии, то есть мы друг друга знали. И я говорю: «Владыка! Вот уникальное событие должно быть». Он говорит: «Ну ладно, расскажешь при встрече». Я говорю: «Да нет, я хочу командира экипажа привезти к вам». «Ну и привози». «Владыка, пока доедем — это будет очень поздно». Он говорит: «Я и ночами работаю». Вот, понимаете!.,
А. Пичугин
— Вы в Минск поехали или в Москве это все было?
В. Петров
— Да в Москве! В Даниловом монастыре, там, в ОВЦС, да.
А. Пичугин
— Да, он же ОВЦС возглавлял.
В. Петров
— И вот Володя там вообще — он впервые архиерея такого уровня увидел, да? А тот — как будто он его знал всю жизнь. Он: «Володя, проходи, туда-сюда». Говорит: «Да ты не волнуйся! Чтоб ты не переживал, я тебе еще церковный календарь дам, будешь там…»
А. Митрофанова
— На орбите! (Смеется.)
В. Петров
— Смотрите, это очень ему помогло! Потому что по календарю он знал, когда отмечается Тысячелетие. И представляете — с высоты 400 километров поздравление с Тысячелетием Крещения Руси! Звучит.
А. Митрофанова
— Вы расскажите об этой истории, потому что, может быть, не все наши слушатели ее знают. Поздравление с Тысячелетием Крещения Руси, 1988 год, Советский Союз. Вдруг из космоса звучит внезапно.
В. Петров
— Да. Понимаете, как? Ну, во-первых, его поздравил Патриарх, когда он уже был на орбите. Ну а потом, Вы помните… Но, может, и не помните — я Вам напомню. Вот 1988 год. Мы получили замечательный материал. Я имею в виду преподавателей. Я преподавал в Академии Гагарина, а в журнале «Коммунист» появляется статья академика Бориса Викторовича Раушенбаха о Тысячелетии Крещения. Представляете, какая радость? То есть раньше на лекции попробуй скажи. А сейчас не просто говоришь, а даже ссылку делаешь. Что, ребята, а посмотрите центральный орган ЦК — там все написано четко и понятно, почему мы так готовимся к этому знаменательному празднику души и историческому событию. И вот когда были такие сомнения у Володи — а почему они были? В первом полете отказал стыковочный узел. То есть это был космонавт, который слетал, звание космонавта получил, а Героя Советского Союза не дали. А второй старт у него — это 1982 год, когда горит ракета, и за пять секунд до взрыва из этого пламени они вылетают и остаются живыми. Тогда об этом не говорилось и не писалось. Но у него хватило мужества. Когда к нему подъехал Генеральный конструктор и видит, что он и бортинженер живы, всё, — Володя так спокойно говорит: «Ну вот, первый рекорд установлен — пять минут в космосе». Взорвалась ракета, взорвался старт Гагаринский — и он ожидает. И когда он дождался, что был утвержден на годичный полет, — то вот здесь, видно, душа попросила: надо благословения владыки.
А. Пичугин
— Ну я так понимаю, что людей неверующих среди космонавтов практически не было в советское время.
В. Петров
— Ну, Вы знаете, мне трудно сказать. Потому что обо всех я говорить не могу.
А. Пичугин
— Ну, среди Ваших знакомых.
В. Петров
— Вот среди моих знакомых их не было. Почему? Потому что мы же сходились на какой почве? На православной. Они знали… Ну, на меня, знаете, как смотрели в то время? Да, немножко блаженный. Чего это его тянет то в Лавру, то в Данилов монастырь, то еще там куда. Но я ведь в блокадном Ленинграде молился о том, чтобы отец был жив и мать! Я там несколько недель провел один абсолютно на весь подъезд. Потому что все вымерли. И я верил, что получаю помощь.
А. Митрофанова
— Валентин Васильевич, а можно Вам личный вопрос в связи с этим задать? Мы слышим Ваши рассказы о том, как тот или иной космонавт — легенды, люди, легендарные в нашем сознании, оказались впервые в монастыре православном или даже в Лавре. А Вы сами — как Вы оказались, будучи проводником для всех этих людей в такие места, как Вы сами там оказались? И как Вы пришли к тому, что есть Бог, например?
В. Петров
— Хороший вопрос. Вот оказался случайно. Мы ехали — я как преподаватель возил своих слушателей в Москву. Тогда по расписанию у нас был выезд.
А. Пичугин
— Из Звёздного?
В. Петров
— Нет, с Академии Гагарина.
А. Пичугин
— А где она находится?
В. Петров
— Ну, рядом со Звёздным, там.
А. Пичугин
— Ну да, я имею в виду, что это все один район, да? Обобщаю.
В. Петров
— Да, это всё. Пять минут там на электричке. Понимаете, там готовят командные кадры ВВС. И все пилоты и штурманы — это ребята, очень интересующиеся вопросами религии. А наши в особенности Православием. Я считал, что лучше, чем священник, никто это не расскажет. А чтобы закрепить — надо это увидеть. Это у меня осталось с детства, понимаете? Потому что отец был военным, авиатором. Жили мы прямо, там дом двухэтажный, в Петропавловской крепости. То есть я там вырос. В блокаду я уже был на Девятой линии Васильевского острова.
А. Пичугин
— Ну, там недалеко.
В. Петров
— Да, и потом — ближе к Неве, за водой ходить. Потому что воды же не было.
А. Митрофанова
— А Вас эвакуировали? Простите.
В. Петров
— Да, да. Двадцать пятого меня вывезли.
А. Пичугин
— Января 1942-го?
В. Петров
— Да. Ну вот. И я все время… Получилось как? Сначала маму вывезли. Ну, отец был на фронте на Ленинградском. Мама потеряла сознание, и ее через Ладогу вывезли. А через две недели зенитчицы меня посадили в машину.
А. Пичугин
— А куда эвакуировали?
В. Петров
— Сначала в Казахстан, в детский дом. Ну а потом уже мама меня нашла, и мы встретились. Было замечательное такое объединение — Бугуруслан, где четко отдавали ответы, кого куда из блокадного Ленинграда вывезли.
А. Пичугин
— И где вы жили?
В. Петров
— В Петропавловске, тогда он назывался Казахстанский.
А. Пичугин
— Ну, в Казахстане. Да.
В. Петров
— Вот. Ну, там родился замечательный наш космонавт Владимир Александрович Шаталов, в Петропавловске. Так что все у нас связано, как положено.
А. Пичугин
— Давайте прервемся буквально на одну минуту. Напомню, что у нас в гостях Валентин Петров, полковник в отставке, преподаватель Центра подготовки космонавтов, сегодня, в День космонавтики. С этим замечательным праздником мы вас еще раз поздравляем и говорим, конечно же, о полетах и о космосе. Здесь Алла Митрофанова и я, Алексей Пичугин. И буквально через минуту вернемся в эту студию.
А. Митрофанова
— Ещё раз добрый «Светлый вечер», дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я, Алла Митрофанова, и ещё раз поздравляем всех с Днём космонавтики. 12 апреля – дата такая знаковая для всех нас. В гостях у нас сегодня Валентин Васильевич Петров, полковник в отставке, доцент Военно-Воздушной Академии имени Юрия Алексеевича Гагарина. Валентин Васильевич, мне бы хотелось, если Вы позволите, вернуться к вопросу о том, как Вы пришли к вере. Вы начали говорить о блокадном Ленинграде, о том, что были эвакуированы из города, и о том, что, там оказавшись, видимо, наедине, — Вы были один…
В. Петров
— Один.
А. Митрофанова
— В пустом подъезде…
А. Пичугин
— Самое страшное, что все умерли.
А. Митрофанова
— Ну, дневник Тани Савичевой тут сразу приходит на ум
В. Петров
— Страшно не было, потому что вот трупы лежали как дрова, понимаете?
А. Пичугин
— А Вам сколько лет было?
В. Петров
— Ну, я уже взрослый, почти семь… почти семь лет.
А. Пичугин
— А кто-то за Вами присматривал хотя бы?
В. Петров
— Никто, я один.
А. Пичугин
— Вообще один?
В. Петров
— Ну, сначала с мамой…
А. Пичугин
— Ну, когда мама уже уехала.
В. Петров
— Никто не присматривал. Просто зенитчицы видят, что я на санках везу бидон не обычный большой, который я отдавал соседям, а маленький. Они говорят: «Чё маленький?», а я говорю: «Так я один остался». Вот, и надо отдать им должное, они как-то прониклись, они меня даже домой не пустили, накормили и напоили чаем, а вечером – на грузовик и через Ладогу на Большую землю.
А. Митрофанова
— Как?.. Вы уж простите, что я с такой настойчивостью к вопросу возвращаюсь…
В. Петров
— Как к вере?
А. Митрофанова
— …Но это действительно парадоксально и удивительно — то, о чём Вы рассказываете. Вы привезли в Троице-Сергиеву лавру или Свято-Данилов монастырь такое количество людей, космонавтов, которые через Вас впервые соприкоснулись с этим миром. А как Вы сами оказались там? Вот эта, конечно, история, — мне кажется, она очень важная.
В. Петров
— Ну, вот, я рассказываю. Монастырь Данилов, как Вы знаете, передали первым. И мы едем с экскурсии, с музея Карла Маркса и Фридриха Энгельса, да? И мимо монастыря. Я знал, что там колония была, — а тут вдруг такая стройка. Я попросил шофёра, я говорю: «Остановись!» Захожу, спрашиваю, там трудятся, в чём дело? «А вот расчищаем площадь, восстанавливаетс
А. Митрофанова
— А какой это год был?
В. Петров
— Ну, сейчас я скажу, это…
А. Пичугин
— 1983-й, наверное… 4-й
В. Петров
— 1983-й, наверное, вот так вот, потому что я вот встречаю архиереев, которые потом командовали, вот… И этот монастырь, как-то он ко мне вот прилип душой, и я к нему. И потом я стал уже договариваться, и отец-наместник, не один, много, и в особенности вот сейчас отец Алексей — он очень тепло принимает нас. Всегда даст нужного экскурсовода, встретится сам, ответит на вопросы. Понимаете, это был, если высказаться по-советски, «православный ликбез». То есть понимали, что такое храм, понимали значимость монастыря, мечтали о том, что этому монастырю вернут колокола, которые в Америке, Понимаете, это всё было нам близко. Но и мне повезло, что, видно, совсем мои эти старания, я попал на заключительный этап Тысячелетия Крещения Руси, который проходил в монастыре, на открытой площадке, все иерархи стояли на ступеньках храма, сидел только наш патриарх Пимен, но он…
А. Пичугин
— Но он старенький уже был.
В. Петров
— Да. Вот Тысячелетие, вот так, понимаете, отметили. А потом, поскольку я преподавал философию, а там раздел был общественного сознания, куда входила религия, — то я считал своим долгом показать, какая религия у нас была издревле, да? И значимость её с точки зрения нашей культуры, потому что это очень важный вопрос. А поскольку его замалчивали, то, конечно, для ребят было интересно услышать — оказывается, у нас интереснейшие религиозные философы, и традиции замечательные, и уникальные святые, включая Александра Невского, и Даниил Московский, как его ближайший родственник, он наш покровитель, земли Московской, а Академия на земле Московской. Я обычно в первой лекции спрашивал: «Ну, вот вы и прибыли со всего Советского Союза. Скажите, в Подмосковье какие учебные заведения связаны с небесами?» Ну, и все так: «А, конечно, Академия Гагарина».
А. Пичугин
— И никто не вспоминал Загорск?
В. Петров
— Вот в том-то и дело. А я им говорю: «А главное — это Духовная Академия».
А. Митрофанова
— Вам за такую «подрывную» работу ничего не Было вначале?
А. Пичугин
— Ещё один вопрос.
В. Петров
— Было. Орден Сергия Радонежского.
А. Пичугин
— Уже в другие времена, видимо.
В. Петров
— Да. И я очень рад, что вручал его мне владыка Кирилл.
А. Пичугин
— Нынешний патриарх.
В. Петров
— Нынешний патриарх.
А. Пичугин
— Валентин Васильевич, а я хотел у вас спросить. Тогда ещё в 1960-е годы, когда американцы полетели на Луну, в составе экипажа Нила Армстронга был ещё пилот Эдвин Олдрин, пресвитерианский священник, который на Луне, как он сам рассказывал, служил мессу. Тогда об этом, я так понимаю, что космонавты не говорили советские?
В. Петров
— Не говорили. Но Армстронг был в Звёздном, и на этой встрече я присутствовал. Я удивился, насколько человек проникнут христианскими ценностями. Вот, понимаете, это первый человек, который ступил на Луну. Первый человек, который оставил медали космонавтов и астронавтов погибших в космосе, включая и Юрия Алексеевича как первого космонавта, погибшего на Земле. И в конце встречи он говорит Береговому (Береговой тогда командовал Центром): «Георгий Тимофеевич, вот я привёз эти же медали, чтобы их передать жёнам погибших космонавтов». А Береговой говорит: «Ну и вручи сам». Здесь и Гагарина, здесь и Беляева, здесь и Валя Комарова. И вот человек, который так не волновался на Луне, он буквально разволновался при встрече с этими легендарными женщинами. И, что бы Вы чувствовали? И, понимаете, у него мы почувствовали солидарность в ответственности за освоение космического пространства. Потому что он нам напрямую сказал, что всех нас в космос позвал Гагарин.
А. Пичугин
— Но вот на уровне государственном, на уровне властей Советского Союза и Соединённых Штатов, всё-таки была эта космическая гонка. А на уровне космонавтов, как вы все общались между собой?
В. Петров
— Очень хорошо.
А. Пичугин
— Не было соперничества, соревнований?
В. Петров
— Нет, соперничество, естественно, было. Первые годы, понимаете, мы американцев опережали повсеместно. Если у них баллистический полёт, то у нас — вокруг Земли. Если они летят на сутки — мы летим на полгода, понимаете? И у нас уже были рекорды потрясающие, и у нас была лунная программа. Но смерть Королёва, приходит новый Генеральный, эту программу отставляет, Глушко уже этим не занимается. Вот. Мы упустили это момент, хотя экипажи были готовы, понимаете?
А. Пичугин
— Уже прямо экипажи готовы?
В. Петров
— Да, и корабли, и экипажи, всё было готово, всё. Королёв вообще мечтал, что мы и там опередим американцев.
А. Пичугин
— А что помешало?
В. Петров
— Его смерть, его болезнь.
А. Пичугин
— А, в итоге всё-таки только это.
В. Петров
— А Глушко пришёл, его это уже не интересовало. Это всё равно, что с «Бураном». Замечательный проект, чудесно слетала машина, сама! Даже у американцев такого не было, в автомате. А дальше не нашлось денег, но зато нашёлся фарс, потому что поставить в парке!..
А. Пичугин
— Так там же макет, кажется, стоит. Стоял.
В. Петров
— Так это какой макет? Это тренаж, на которым можно было готовиться, как надо. Но дело не в этом. Дело в том, что загубили, остальные-то корабли были на Байконуре. И там отнеслись кое-как, и погибло…
А. Пичугин
— Ну, это уже, да, очень печальная история… Мы начали говорить о том, как Вы пришли к вере. А вот как Вы пришли к небу и авиации? Вы уехали в эвакуацию. Вы говорили, что жили некоторое время в Бугуруслане…
В. Петров
— Нет-нет-нет, не в Бугуруслане.
А. Пичугин
— В Казахстане, да? В Петропавловске?
В. Петров
— В Петропавловске.
А. Пичугин
— А Бугуруслан?
В. Петров
— А Бугуруслан, там мама узнала, куда меня отправили.
А. Пичугин
— Просто в Бугуруслане же лётное училище, или тогда его ещё там не было?
В. Петров
— Тогда не было.
А. Пичугин
— А как Вы пришли к авиации? Как все мальчишки, мечтали о небе?
В. Петров
— Ну, это же было советское время.
А. Пичугин
— Послевоенное сразу, вскоре.
В. Петров
— Нет, я-то помню довоенное.
А. Пичугин
— А, Вы ещё тогда мечтали?
В. Петров
— Ну, отец-то был авиатором, я там вырос. Я вырос там, где ездил на велосипеде трёхколёсном по коридорам сейчас Академии Можайского. Когда мы там жили, у каждого офицера своя комнатка, да? Кухня общая, и всё остальное общее. То есть я всё время был в этой среде, понимаете? И поэтому у меня даже и вопросов не было, куда идти.
А. Пичугин
— А на чём Вы летали? Вы до эфира мне рассказывали, что первый Ваш самостоятельный полёт произошёл, на секундочку, ещё в 53-ем году.
В. Петров
— Да. Нет, ну, это в аэроклубе, это всё естественно.
А. Пичугин
— Ну, для кого-то совсем не естественно.
В. Петров
— Я объясню вам. Сначала я был в группе планеристов, да, это очень замечательная вещь, в девятом классе, а в десятом, в 53-ем, уже на «Яках». Понимаете, каждый мальчишка, ну, кто миссию прошёл и занимался в ДОСААФ, мечтал прыгнуть с парашюта, самостоятельно слетать, да, и потом попасть в училище. Вот и всё. А когда полетел Гагарин, тогда загорелось внутри: «А как попасть в отряд?»
А. Пичугин
— Но до этого же Вы самостоятельно летали? Вы же военный лётчик.
В. Петров
— Ну, это, понимаете, это, я считаю, летают по-настоящему те боевые лётчики, вот, которые сейчас прославили, вот, а мне не повезло в том плане, что я сунулся не туда, и меня врачи списали. А когда списали, куда деваться? Это хорошо — друзей было много, и мне не дали затеряться даже с такими врачебными заключениями, и меня бросили в замечательную среду армейского комсомола. Я просто счастлив, потому что много конференций и пленумов мы с Юрием Алексеевичем были вместе. Даже на ХХ съезде комсомола Украины мы были вместе.
А. Митрофанова
— Вы были в такой среде, где, Вы знаете, доктор философских наук, — это научная ваша степень, — как-то очень сложно рифмуется в сознании то, о чём вы рассказываете, и философия, причём ещё и докторская степень по философии. А как Вы пришли к тому, что нужно заниматься изучением истории мысли, истории идей, истории, которая вообще, ну, мне кажется, по касательной связана с космосом, с авиацией, такими прикладными и героическими вещами здесь, в реальной жизни. Или мне только кажется, что они по касательной связаны?
В. Петров
— Ничего не кажется, я вам объясню. Поступив на философский факультет, и чем глубже изучаешь мысль великих мыслителей, то ты обязательно столкнёшься с идеей оценки Господа, потому что во всех философских системах, даже атеистических, Он присутствует. Понимаете, я читал марксистко-ленин
А. Митрофанова
— Пограничники?
В. Петров
— Да. Ну, они конфискуют, когда едут к нам с Библией, ну, в советское время. А я у них выступал с лекцией, и они мне такой презент очень приятный. И вот тогда я задумался, насколько это важно. А вторая вещь, понимаете, когда у человека очень сильные стрессы, да, волей неволей он обращается к Господу. Или когда огромная радость. Вот я узнал, для себя открытие целое сделал, что Борис Викторович Раушенбах, — когда Юрий Алексеевич полетел, он присутствовал там рядом с Королёвым, — он один и громко при всех сказал: «Ну, слава Богу!».
А. Митрофанова
— И перекрестился?
В. Петров
— Да. Вот вам пример. Понимаете, а это выдающийся учёный, выдающийся математик. И он же ушёл от своей веры, он же немец сам, вот, от протестантства он ушёл в Православие. Сознательно.
А. Митрофанова
— Пожив в Советском Союзе?
В. Петров
— Да, а, понимаете, ещё очень интересная вещь. Я вот тогда подумал: если такие люди вот так вот, да, то почему не углубиться? И когда начал изучать высказывания великих религиозных мыслителей, — как сейчас уже в открытую говорится, — отцов церкви, то для меня открылся абсолютно новый мир. Но чтобы это донести до людей моих знаний мало. Я старался ребят привести в монастырь, и чтобы они встретились с очень интересными людьми. Вы знаете, какую уникальную беседу провёл с моими начальниками владыка Филарет? Мы же туда приезжали в гражданке, да, как депутаты местных советов. Но он меня знал, поскольку я возил космонавтов. А тут вдруг солидные такие люди. Ну вот за чашкой чая он говорит: «Валентин Васильевич, все-таки скажи вот — кто вокруг?» Я говорю: «Владыка! Ну, начнем по порядку. Вот ближе всего к Вам — маршал авиации, дважды Герой Советского Союза Скоморохов». Он так смотрит! «Рядом с ним — Герой Советского Союза Ковачевич, который в войну отдыхал на подоконнике Вашего здания. Потому что летчики ожидали полета именно там. И перехватывали немецкие бомбардировщики. Вот. А рядом с ним — начальник политотдела, который тоже летчик первого класса». Вот так я говорю. И вот понимаете — тогда Филарет такую беседу провел душевную и такие вопросы пошли! И мы еще задержались у него на час, но были в восторге! Вот я ему очень обязан, и когда был раньше в Белоруссии — я обязательно делал визит к владыке. Потому что он очень много нам помогал еще будучи руководителем Духовной Академии.
А. Пичугин
— Валентин Петров, полковник в отставке, преподаватель Центра подготовки космонавтов сегодня здесь, в программе «Светлый вечер» на светлом радио.
А. Митрофанова
— Вы знаете, я слушаю Вас и думаю: у нас сегодня в гостях человек-космос. Человек, который, имея доступ к такому количеству ресурсов в советское время, которое, наверное, не снилось бы любому мальчишке, мечтающему летать, Вы при этом не останавливались на том, что у Вас было, и пошли, например, изучать философию. Вы сейчас только что стали упоминать отцов Церкви. Это же вообще за гранью осмысления в советское время: ученый, летчик изучает отцов Церкви! Кого Вы читали? Кто Вам наиболее запомнился? Чем они Вас потрясли, эти люди?
В. Петров
— Вы знаете… Ну, начну по порядку. Конечно, Василий Великий.
А. Митрофанова
— А где Вы его взяли?
В. Петров
— В Библиотеке Ленина. Вы не забывайте: я имел доступ, да?
А. Митрофанова
— Логично.
В. Петров
— И в диссертационном зале я все это брал. Причем девушки, которые, они уже знали, даже помогали мне. Вот. Потом Григория Палама — мне были интересны его взгляды.
А. Митрофанова
— Исихазм? Вы про исихазм читали в Ленинской библиотеке?
В. Петров
— Да.
А. Митрофанова
— Логично. (Смеется.)
В. Петров
— А самое интересное было то, что я увидел, какие замечательные мыслители у нас были. Ну, достаточно сказать — вот отношение Филарета (того, который Библию переводил)…
А. Митрофанова
— Дроздова.
А. Пичугин
— Филарета Московского (Дроздова).
В. Петров
— Понимаете, его умные комментарии — это так помогало! Особенно, когда изучаешь Ветхий Завет. А потом — его дар пропагандиста (пускай такое слово, может, это) православной культуры великой и владение им стихотворной формой!..
А. Пичугин
— Переписка с Пушкиным!
В. Петров
— Да, ответ Пушкину какой потрясающий! Понимаете, этот человек — он меня покорил. Его заметки — это было очень интересно. Но и потом я был под очень сильным влиянием выступлений владыки Кирилла. Вот понимаете — когда он уже пришел в Отдел внешних церковных связей, да?
А. Пичугин
— Нынешний Патриарх.
В. Петров
— Нынешний Патриарх. Я старался попасть, потому что у него замечательная русская речь и изумительные аргументы. Грешен, я старался вот это вот всё так сделать… Понимаете, в чем дело? Чтоб меня не обвиняли, потому что — ну, будем говорить, — разные люди. Даже начальнику Академии наиболее рьяные говорили, что я преподаю Закон Божий. Но начальник Академии — это был мой ученик. Еще заочником когда-то. А теперь он начальник. И он, вызвав меня, говорит: «Валентин Васильевич, давай так: прочти лекцию «Православие и армия», а я дам команду — будут все преподаватели Академии».
А. Митрофанова
— Это какой год?
В. Петров
— Ну, это уже близко наше время. Это уже 1996-й.
А. Митрофанова
— Это уже то время, когда можно было открыто говорить о таких вещах.
В. Петров
— Да, но понимаете — отрыжки-то атеизма были вот так!
А. Пичугин
— Валентин Васильевич, очень много тем, на которые хотелось бы поговорить. Но вот еще знаменательная дата. В этом году у Вас интересный юбилей — шестьдесят лет со дня присвоения первого офицерского звания. Причем приказом маршала Жукова. И Вы же с ним потом встречались?
В. Петров
— Да. Но это случай меня просто свел, просто я ему очень благодарен. Мы встретились в Пятигорске. Причем я даже не думал, что я попаду к Жукову на дачу. (Смеется.) Вот. Потому что мы играли в теннис, приехал его адъютант и из всей компании почему-то выбрал меня. Спросил, откуда, что. Я ему сказал, какой полк, всё, звание — старший лейтенант. «Ну», — говорит: «Так. Бери ракетку, сыграешь с Георгием Константиновичем
А. Пичугин
— Но когда он вышел на корт, то уже поняли?
В. Петров
— А когда он вышел, у меня рука вот так вот тряслась! Понимаете? И он говорит: «Да, сынок, ты не волнуйся! Давай!» Ну, когда размялись, поиграли — такой изумительный человек! Я вообще не думал! Потрясающая память! И вот я до сих пор жалею: за ним надо было записывать буквально всё. Потому что он очень много интересного рассказал о том, что я пережил в начале войны. Ну вот. Ну, повезло. Будем так, честно говорить.
А. Митрофанова
— А кто выиграл-то тогда? В этом матче кто выиграл — Вы или Жуков?
В. Петров
— Я! (Смеется.) Я не мог выиграть у маршала. Я если бы даже и выигрывал, я бы запустил в другую сторону.
А. Пичугин
— Я б это не стал уточнять.
В. Петров
— Но он понял, что я не поддаюсь, но так, немножко, подыгрываю. Потому что возраст-то уж больно разный был. Но потом ему смешно было, что… Он меня спросил: «Слушай!» Ну, когда там сидели. «А ты сейчас вот те места в блокадном Ленинграде посещаешь?» Я говорю: «Георгий Константинович, конечно! Иду в школу, обязательно иду во Дворец пионеров». Для меня Ленинград — это же родное место. Вот. Смотрю, запоминаю. И я вообще горжусь тем, что к нам было отношение в советское время, к блокадникам: «Артек» открылся — и нас первых послали туда. Как мы говорили — на откармливание. Вот интересно было. И когда уже в «Артеке» я был рядом с Юрием Алексеевичем Гагариным, я ему рассказывал. Я ему говорю: Юра, ты видел живых немцев — я их живых не видел, фашистов. Только когда их вешали перед кинотеатром «Гигант» в Ленинграде, мы бегали, мальчишки, смотрели, как этих преступников будут наказывать. Это очень интересно было. И когда был фестиваль «Октябрь и молодежь», мы с Юрием Алексеевичем были в Таврическом дворце, а на Васильевском острове проходил поход по местам боевой и трудовой славы. И вот Беляев пригласил Гагарина, а он меня с собой забрал. И мы приехали туда, к Беляеву, да? А встретили там маршала Конева. Он руководил этим походом. И он так обрадовался, что приехал Гагарин, и сразу же говорит: «Юрий Алексеевич, завтра Вы должны быть обязательно, поскольку разведут мосты — и мы целой кавалькадой пойдем по Дороге Жизни». Вот, понимаете — это входит в память. А когда мы плыли, Юрий Алексеевич Коневу говорит: «А Валентин по этой дороге уже в сорок втором году ходил, испытывал это». «Ну-ка, расскажи!» Я говорю: «Да, Иван Степанович, Вы поймите, что я только помню приглушенные фары, и через каждый километр стояли девушки, направляя машины». И что меня удивило — что лед, а зенитчицы все равно были на нем. Вот это я запомнил, потому что везли же ночью. Ну вот. Вообще, детская память — она такая. Вырывает самые яркие моменты.
А. Митрофанова
— Валентин Васильевич, у Вас так много наград! То, что мы видим сейчас на Вашем костюме, — это лишь малая часть, и нам сказали перед эфиром, что у Вас есть даже орден Нестора Летописца. А какая награда для Вас самая ценная?
В. Петров
— Ну, Вы понимаете, я ту не ношу. Для меня самое ценное (я тут не кривлю душой) — это орден Сергия Радонежского. Этот святой для меня является образцом.
А. Митрофанова
— Почему?
В. Петров
— Понимаете, он утверждал Православие своей жизнью и трудом. Он не оставил записок. Но его дела — они не просто живут, они — всюду! Множество монастырей, воспитаны патриоты, объединение Руси, победа князя над супостатами с его благословения! Понимаете, насколько велики… И потрясающая скромность. Потому что ему предлагался пост Патриарха, митрополита, да? А он оставался там, где он считал [себя] самым нужным. Вот. Ну, если так говорить, это да. Это церковные награды. А из правительственны
А. Пичугин
— Спасибо Вам огромное! Низкий поклон за то, что пришли сегодня к нам, в этот праздник. Еще раз Вас и наших всех слушателей с ним поздравляем. Очень много тем осталось, которые хотелось бы еще с Вами обсудить. Приходите к нам!
В. Петров
— Спасибо большое! Надеюсь, что это не последняя встреча.
А. Пичугин
— И мы очень надеемся. Валентин Петров, полковник в отставке, преподаватель Центра подготовки космонавтов сегодня с нами был в программе «Светлый вечер».
А. Митрофанова
— Человек-космос, я бы сказала все-таки!
А. Пичугин
— Алла Митрофанова!
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин!
А. Пичугин
— Спасибо и до встречи!
А. Митрофанова
— До свидания!
Послание к Евреям святого апостола Павла
ПоделитьсяЕвр., 322 зач., IX, 24-28.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Христианская традиция существует уже около двух тысяч лет. Для её изучения созданы целые институты. Как же простому человеку, который хочет жить в согласии с правилами Православной веры, не потеряться в этом объёме информации? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 9-й главы послания апостола Павла к евреям, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 9.
24 Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие,
25 и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью;
26 иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею.
27 И как человекам положено однажды умереть, а потом суд,
28 так и Христос, однажды принеся Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение.
В только что прозвучавшем отрывке апостол Павел сравнивает Иисуса Христа с ветхозаветным первосвященником. Однако служение Спасителя качественно отличается от того, что делает при помощи религиозного ритуала человек. Если священник входит для совершения жертвоприношения в рукотворный храм, то Спаситель, по слову апостола Павла, вошёл в самое небо. То есть совершённые Христом действия имели мгновенный отклик от Бога-Отца. Хотя были совершены вне храмовой постройки. Всё, что сделал Господь, происходило в присутствии Небесного Родителя, с Которым у Иисуса Христа была теснейшая связь. Если священник приносил в жертву кровь животных, то Спаситель окропил жертвенник собственной кровью. Наконец, если священник по закону Моисееву был вынужден совершать жертвенный обряд каждый год, то жертва, принесённая Христом, совершилась один раз. И этого было достаточно, чтобы искупить грехи всех людей, которые когда-либо жили и будут жить на этом свете. На Голгофе Спаситель вновь открыл человеку путь к Богу. Открыл его раз и навсегда. Теперь дело только за нами. Мы призваны принять этот дар, чтобы благодать спасения и любви Божией поселилась в нашем сердце.
Весь вопрос — как это сделать? Казалось бы, ничего проще: вступи в церковную общину, посещай богослужения, принимай участие в таинствах Церкви, молись, держи пост, одним словом, соблюдай церковный устав, не отступай от благочестивых обычаев. Однако бывает, что даже самое дотошное исполнение этих очевидных предписаний, которые освящены временем и авторитетом православной традиции, не даёт сердцу удовлетворения. Будто что-то важное, чем обладали святые, ускользает от нас. Будто в общей картине нашей религиозной жизни постоянно не хватает какого-то важного пазла. Всё делаю, а покой на сердце не приходит. И бывает даже так, что традиция благочестия ложится на меня тяжким грузом, а порой и невыносимым бременем. Что же это за недостающая деталь?
Приглядимся к образу Спасителя. Он не просто Небесный Первосвященник, для Которого существует мир и Который правит Вселенной. Он вместе с этим и смиренный служитель, Который существует для мира и является нашим Вечным Слугой. Нам кажется это странным, парадоксальным. Но в этом-то и беда. Ведь это означает, что у нас просто нет опыта подобного служения. Если мы служим, то или по необходимости, словно тянем лямку, или преследуя свои собственные цели и увлечённые собственными идеями. Евангелие же говорит нам, что дар спасения усваивает тот, кто всю свою жизнь организует так, чтобы служить Богу и людям. Бескорыстно. Во всех своих делах. В любых ситуациях. На ежедневной основе. Это и есть та самая недостающая деталь. Именно сознательное и бескомпромиссное служение — тот ключ, который запускает весь сложный, формировавшийся столетиями комплекс, который мы именуем церковная традиция. Для того, кто служит, она оживает. Она становится лёгкой и прозрачной. Всё в ней оказывается на своём месте. Не важно, кто я и какой у меня опыт, она очень органично усваивается моим умом, моими чувствами и моими сердцем. Во мне словно открывается источник благодати. И душа обретает долгожданные мир и покой.
«Cохраните любовь, и этого будет достаточно для вашего спасения»
Поделиться
Апостол Иоанн Богослов дожил до ста лет. И когда у него уже не было сил посещать церковь и церковные собрания, его приносили туда на руках ученики. От старости апостол не мог много говорить и проповедовать. Все другие апостолы к тому времени уже погибли от руки гонителей. И только Иоанн Богослов ещё был жив. На него смотрели и слушали с особым вниманием. Апостол только повторял: «Детки, любите друг друга». И когда у него спрашивали: «Почему ты часто это повторяешь»? Иоанн Богослов отвечал:
«Cохраните любовь, и этого будет достаточно для вашего спасения».
Все выпуски программы Слова Святых
Прийти утром первым в храм или как православные болгары просят Бога о помощи?
Поделиться
Фото: Alexandr Bormotin / Unsplash
Русская Православная Церковь до сих пор находится в стадии восстановления после крайне непростых для нее семидесяти лет коммунистической власти в нашей стране. Схожая по сложности история имеется у Болгарской Православной Церкви. В Болгарии, хоть и не было столь жестоких гонений за веру, как в Советском Союзе, но и здесь последствия антирелигиозной пропаганды до сих пор видны.
Выражаются они, эти последствия, в том, что на современном этапе многие болгары, считая себя православными, тем не менее, по большей части являются людьми нецерковными. Они редко посещают богослужение, еще реже участвуют в церковных таинствах. Даже на богослужениях главы Церкви, Патриарха Болгарского, молящихся крайне немного.
Чаще всего, приход того или иного жителя Болгарии в храм обусловлен какими-то несчастьями, неприятностями, которые с ним приключились. Случилось подобное событие — человек идет просить Бога о помощи. В общем-то, картина привычная и для нашей страны. Но — в Болгарии на протяжении столетий существует обычай, который местные православные христиане стремятся исполнить, если хотят, как они верят, чтобы молитва их была Небом услышана.
Обычай этот состоит в том, что желающий получить от Бога помощи православный болгарин берет на себя обет — в течение какого-то времени исполнять обязанности церковного сторожа. Не в полной мере. Человек обещает приходить в храм раньше всех и отпирать церковные двери.
Данному человеку вручаются ключи от церкви. И он в течение нескольких дней рано утром отпирает храмовые двери, зажигает лампадки, свечи. Делает все необходимое, чтобы подготовить церковь к началу утреннего богослужения. Отпирая двери, зажигая лампады и свечи, взявший на себя обет человек в это время молится Богу и просит Его помочь в решении волнующего вопроса.
Естественно, что подобный обет может исполнять человек, священнику знакомый. Бывали случаи, что данной традицией пользовались люди бессовестные, которые под предлогом благочестия просто обворовывали тот или иной храм, получив от него ключи.
Кто-то может спросить — а что такого трудного в том, чтобы прийти в храм раньше других? В чем подвиг? Отвечать на этот вопрос нужно, зная особенности болгарского менталитета. Современные болгары, как и многие южане, люди неторопливые, живущие по принципу «один день — одно дело». Для них это действительно труд — понудить себя встать с утра пораньше и прийти в храм.
Здесь еще нужно учесть и такую вещь. Каким бы маленьким ни был труд, если он совершен во имя Бога, никогда он без ответа не останется. Господь потрудившегося ради Него человека без своей помощи не оставит.
Все выпуски программы Вселенная православия
