«Таинство Священства». Протоиерей Максим Горожанкин

У нас в гостях председатель миссионерской комиссии Белгородской епархии протоиерей Максим Горожанкин.

Разговор шел о таинстве священства, кто может стать священником, какие требования предъявляются к кандидатам, и что меняется для человека после рукоположения.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА.

Здравствуйте, уважаемые слушатели!

Меня зовут Кира Лаврентьева.

Хочу представить вам нашего сегодняшнего гостя. В гостях у Светлого радио — протоиерей Максим Горожанкин, председатель миссионерской комиссии Белгородской епархии.

Здравствуйте, отец Максим!

О. Максим

— Здравствуйте, Кира! Здравствуйте, друзья!

К. Лаврентьева

— Сегодня тема у нас с вами непростая, очень интересная — Таинство Священства, и, как Вы сказали перед программой, мы очень много говорим о подготовке к Таинству Покаяния, очень много говорим о подготовке к Таинству Венчания, Крещения... но мы не говорим о подготовке к Таинству Священства. И это — очень интересно, отец Максим!

Потому, что, казалось бы, ну... семинария... в общем-то, благочестивая жизнь — вот тебе и подготовка к Таинству Священства. Но, когда мы с Вами эту тему начали обсуждать предметно, оказалось, что — нет! Оказалось, что — нет, это ещё не всё, и то, о чём ещё нужно задумываться будущему священнику, и священнику в сане, мы поговорим в этом часе.

Отец Максим, пожалуйста, расскажите нам, что такое священство, в Вашем понимании?

О. Максим

— Спасибо за вопрос, Кира!

Священство, в моём понимании... это, наверное, будет громко сказано. Потому, что о всех Таинствах мы говорим, и стараемся говорить в понимании церковном.

К. Лаврентьева

— Да, церковных канонов...

О. Максим

— Да, в понимании канонов, догматов... и, как Вы правильно заметили, в нашей церковной действительности так бывает, что мы очень много говорим о подготовке к Таинству Крещения, о подготовке к Таинству Исповеди... но, вот, все эти Таинства совершает священник. А, вот, как же готовятся к Таинству Священства?

Да, подавляющее большинство наших слушателей не станет частью клира Русской Православной Церкви, или какой-нибудь ещё Поместной Церкви. Но... почему на эту тему стоит поговорить сегодня? Потому, что все мы, люди верующие и церковные, и я, до принятия священного сана, напрямую мы контактировали со священниками, с епископами контактируют священники... то есть, человек, приходящий в Церковь, приходящий к Богу — он встречает в церкви священника. И, часто, этот человек, особенно для людей маловоцерковлённых, из себя представляет нечто, практически, неведомое.

Ну... я помню свою церковную юность — как я смотрел на священников того храма, в котором я впоследствии принял священный сан, и половину своего священства отслужил. Для меня это были почти что небожители! То есть, это люди в рясах...

К. Лаврентьева

— Аналогично...

О. Максим

— ... да... то есть... очень всё мистично, очень всё таинственно, важно... и даже страшно.

Вот, поэтому, когда я стал священником... я, по-моему, Вам рассказывал в нашей с Вами передаче «Путь к священству»... когда я сам стал священником, для меня одним из критериев... вот, Вы спрашиваете, что есть для меня священство... ну, вот, я для себя определил — чтобы ко мне было не страшно подойти. Мне кажется, это очень важно.

К. Лаврентьева

— Но грань между «не страшно подойти» и панибратством в отношении молодого священника... я сейчас уже не про Вас, потому, что Вы, простите, уже много лет в священстве, молодым Вас не назовёшь...

О. Максим

— Пятый десяток разменял — какое, там, молодой...

К. Лаврентьева

— ... да... но... это такое искушение, да, для современных прихожан — перейти некую грань... панибратство... то есть, когда чашу весов перевешивает в совершенно другую сторону: из страха и трепета — в такое... вот... «Ну, привет, батя...» — что тоже, наверное...

О. Максим

— Да, тут... проблема, мне кажется, многогранной...

Мы, как всегда, на экспромте, начнём не сначала нашу тему... это искушение, на самом деле, не только у прихожан, и не столько у прихожан... у молодого духовенства это искушение так же присутствует — порой, священник сам, желая сблизиться с прихожанами... сам вступает на этот тонкий лёд панибратства.

В своё время, я прочёл ряд статей всеми нами любимого и уважаемого протоиерея Максима Козлова — о семье, о Церкви... и отец Максим много об этом размышляет — о священстве. И он там сказал мысль, которую я для себя понял только с годами. Он очень правильно сказал, но мне это показалось тогда жестковато — что священнику не стоит сдруживаться со своими прихожанами.

И, вот, опыт и моей жизни, и жизни тех батюшек, с которыми я общаюсь, он показывает, что — да, какая-то разумная дистанция — она, безусловно, должна оставаться в общении между пастырем и паствой. Потому, что то явление, о котором говорите Вы — панибратство — оно эту грань стирает.

Ну, чтобы было понятно... Преподаватель для ученика должен оставаться преподавателем. Мария Ивановна в «Машку» не должна превращаться. Так же, и отец Сергий в «Серёгу» — тоже, наверное, не стоит. И, вот, эта грань — она должна сохраняться.

Но: другой крайности тоже следовало бы избегать. Когда отец Сергий условный — он, в своих собственных глазах, уже почти, что «преподобный Сергий».

То есть, о себе надо мыслить разумно, и, вот, этот баланс — его очень тяжело соблюсти. Особенно, в современном мире, в современной жизни, в современном ритме жизни. Но очень хотелось бы, чтобы и священники в прихожанах видели своих прихожан, а не просто друзей закадычных, как говорят, но и прихожане чтобы тоже видели в своих пастырях — батюшек, своих духовных наставников. Вот, это — немаловажный момент.

К. Лаврентьева

— Если говорить о подготовке к Таинству Священства, что это в себя включает?

О. Максим

— Подготовка к Таинству Священства в себя включает... на сегодняшний день, мы, наверное будем говорить о Русской Православной Церкви, к которой мы все принадлежим...

К. Лаврентьева

— Да.

О. Максим

— ... и здесь нам в помощь приходит, наряду с канонами Вселенской Церкви, Устав Русской Православной Церкви.

Устав Русской Православной Церкви, в своё время, написал митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, нынешний Святейший Патриарх. А ещё ранее, до этого, он написал «Положение об управлении Русской Православной Церковью», которое озвучивал на одном из Архиерейских или Поместных Соборов... я уже не помню... ещё в сане архиепископа.

И там владыка Кирилл сказал очень важную мысль для понимания, вообще, внутреннего механизма экклезиологии — учения о Церкви. Что внутренние уставы... внутренний устав Русской Церкви — он более первичен к нам, чем каноны. Ну, то есть, каноны — это общее, а Устав Русской Православной Церкви — это частное, но непосредственно применимое к нам. Устав, написанный на основе массы канонов — он перерабатывает эту массу и выдаёт нам тот результат, которым мы руководствуемся.

Итого: основываясь на положениях Устава Русской Православной Церкви, мы знаем, что человек, хотящий быть священником — а Таинство Священства предполагает три степени: дьякон, священник и епископ — он должен быть совершеннолетним... и тут мы вступаем, как кажется, в прямое противоречие с канонами.

Каноны говорят о том, что священником может быть человек, достигший 30-летнего возраста.

Но если мы посмотрим на историю Церкви, то увидим, что ранние хиротонии — рукоположения в священный сан — они были на протяжение всего бытия Церкви. Потому, что, по слову Христа: «Жатвы много, делателей мало...» — апостол Павел рукополагает Тимофея и говорит ему: «Не смущайся своей молодостью...», святитель Афанасий Великий достаточно рано принимает дьяконский сан... ему, по-моему, не было ещё и 20-ти... и, вот, профессор Спасский, анализируя эту ситуацию, говорит о том, что эта уставная норма — она в строгости никогда не соблюдалась именно из-за этого: Церкви нужны священники. И современная история Русской Православной Церкви — она тому прямое подтверждение. Какие гонения перенесла Русская Православная Церковь! И, если бы мы восполняли кадры священства, руководствуясь нормой о достижении 30-летнего возраста, то это было бы весьма сложно.

Мне вспоминается один эпизод о восполнении кадров в Московской епархии. Митрополит Платон Левшин умирает, и перед его преемником встаёт огромная проблема: только-только закончилась Отечественная война 1812 года, и призывали семинаристов в действующую армию. И, вот, тут у них возникали уже канонические препятствия: человек, который убил другого человека, не может быть священником.

И правящий архиерей Московской епархии столкнулся с огромной проблемой: в столичной епархии ( тогда столицей был Санкт-Петербург, но Москва — это сердце России, это историческая столица ), порой, некому было служить из-за этого. То есть, семинаристов призвали, они вернулись с войны с каноническими препятствиями, они себя нашли — они ушли в медицину, они ушли в педагогику, а эту проблему будет решать уже всю свою жизнь никто иной, как святитель Филарет Дроздов...

К. Лаврентьева

— ... который, по-моему, написал «Пространный катехизис»...

О. Максим

— Да.

Одной из острейших проблем в его епархии, и острейших вопросов, которые он решал всю свою жизнь, будет восполнение монашеских кадров и восполнение священнических кадров.

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА.

У нас в гостях — протоиерей Максим Горожанкин, председатель миссионерской комиссии Белгородской епархии.

Меня зовут Кира Лаврентьева.

Сегодня мы говорим о священстве, о том, что важно учитывать при подготовке к священству, о Таинстве Священства, и, также, о том, какие положения и правила мы знаем из Устава Русской Православной Церкви... и мы обязательно обсудим сейчас их — обсудим, просто, на предмет Вашего собственного восприятия, отец Максим, этих правил, на предмет Вашего личного опыта... и, конечно... без этого было бы сложно говорить, просто, о правилах... и, конечно, хочется тогда дослушать уже уставные какие-то порядки — давайте, мы их озвучим, и перейдём к обсуждению.

О. Максим

— Говоря об уставных нормах, заложенных в Уставе Русской Православной Церкви, мы назовём ещё несколько.

То есть, мы сказали, что должен быть совершеннолетним человек — ну, такие примеры есть, это крайний порог, безусловно, он очень редко возникает, когда человека в 18 лет рукополагают, и сейчас, тем более... но я скажу об этой норме, которая, собственно говоря, и откладывает рукоположение на несколько лет, доводя человека до какого-то оптимального возраста. Но... в советское время были примеры достаточно успешных ранних хиротоний.

Так, духовный наставник Святейшего Патриарха Кирилла — митрополит Никодим Ротов, стал иеродьяконом, когда ему ещё даже и не было 18 лет.

К. Лаврентьева

— Но такое — больше исключение, чем правило...

О. Максим

— Это — исключение. Это — яркое исключение, но которое тоже имело место, и это интересный очень опыт.

Святейший Патриарх Пимен тоже — в 16-летнем возрасте принимает монашеский постриг. Да, такие исключения были. Почему я о них говорю? Потому, что люди скажут... может быть, наши слушатели скажут: «Да это же — рано...» — но, вот, эти случаи были редкими, но, среди этих редких случаев, были очень яркие.

К. Лаврентьева

— Отец Максим, мы знаем из Евангелия, что... Господь говорит нам: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал», — Он говорит это про веру. Так мы это понимаем в традиционном толковании этих евангельских слов. Ну... в числе других толкований, мы это понимаем про веру. Что вера — это дар. И нас одаривает им Господь.

Можно ли так сказать про священство? Можно ли сказать, что, всё-таки, Господь выбирает человека для служения перед Престолом, а не человек, по своему волеизъявлению в одностороннем порядке, вдруг решает, что он, в общем-то, в целом, достоин, он все правила уставные, вроде, как, соблюдает, ничего не нарушает, и — не стать ли ему священником?

Почему я спрашиваю об этом? Во-первых, сейчас, при, вообще, в принципе, ухудшении нравов и обеднении нравственности в обществе, мне кажется, вообще, проблема может стать большой — в подготовке молодых людей к священству... это — первое. Но это мы ещё обсудим. А, во-вторых, были, на моих глазах, такие трагические случаи, когда человека никто не хотел рукополагать, но он, прям, вот — горел там, чтобы стать священником. И... как бы... он, прямо, просил, и молился, и упорствовал, и... да, он стал священником, но это, всё-таки, непросто всё для него прошло. Я не хочу выдавать каких-то оценок, но очевидно, что ему пришлось какие-то другие трудности жизни нести после этого.

То есть, это не совсем... такая... лёгкая история... это не совсем, по-видимому, очевидно, профессия, как любые другие, и к этому, наверное, нужно возвращаться всё чаще и чаще — потому, что, из-за того, что у нас нет уже, слава Богу, 30 лет гонений на Церковь, сейчас, мне кажется, вот, вопрос «стать или не стать священником» — он как-то, вот... упростился, что ли? Отец Максим, поправьте меня, если я не права...

О. Максим

— Ой, у меня столько ответов на Ваш вопрос... и столько примеров сразу...

К. Лаврентьева

— Давайте... давайте примеры, ответы...

О. Максим

— Начнём сначала...

К. Лаврентьева

— Да, сначала...

О. Максим

— В этой ситуации, мне кажется, должна быть взаимность. С одной стороны, конечно же, человек должен хотеть быть священником. С другой стороны, он должен понимать всю ответственность, и не бояться священником стать. Это тоже очень существенная проблема, когда человек заканчивает Духовную семинарию... а мы будем, так или иначе, возвращаться к Уставу РПЦ, и одним из требований Устава является то, что кандидат в священники должен иметь базовое богословское образование — то есть, бакалавриат Духовной семинарии. То есть, после школы, если это человек молодой, он поступает в Духовную семинарию, и, в возрасте 21-22 лет, уже бывает способен принять священный сан.

И есть определённый процент семинаристов, которые просто боятся взять на себя эту ответственность.

К. Лаврентьева

— Вы имеете в виду — заканчивают семинарию...

О. Максим

— ... и не становятся священниками, да.

Вот, вроде бы, тебя Господь избрал — ведь, поступление в Духовную семинарию... ну, это, такой... факт избранничества, очевидно. Особенно это остро переживается... вот, насколько это я помню, из разговоров с выпускниками Московской Духовной семинарии... вот, когда человек поступает в Лавру... да... вот, Преподобный избрал!

Вот, тебя Преподобный избрал, ты семинарию закончил — и сан не принял... Да, могут быть какие-то разные, конечно, внутренние и внешние причины...

К. Лаврентьева

— Могут.

О. Максим

— ... человек может меняться... человек может и веру потерять...

Духовный наставник владыки Антония Сурожского, игумен Афанасий, учась в гимназии, где преподавался Закон Божий, потерял веру, а потом её обрёл — такое тоже бывает. Пусть к Богу — он тернист. Мы не должны об этом забывать. Но... если же у человека каких-то очевидных препятствий к принятию сана нет, то... и бояться принять сан — не нужно. Должно быть дерзновение, должна быть та решимость, о которой говорил преподобный Серафим Саровский.

У него спрашивали: «Батюшка, почему так мало монахов сегодня?» А он говорит: «Потому, что нет решимости».

Вот, перед принятием каких-то жизненно важных решений, должна быть, вот, эта самая отвага, решимость.

Мне всегда вспоминается пример жизни преподобного Гавриила Зырянова — он скончался настоятелем Седмиезерной пустыни. Вот, он подвизался в одном монастыре, и там его долго не постригали, и он этот монастырь оставил. И перешёл в тот, где его постригли. И объяснял для себя и для других это так: «Для меня, монашеский постриг — это не награда, а естественный способ моего существования. То есть, я себя не монахом не представляю», — а его там мариновали сколько-то лет, и так он и не стал монашествующим.

Вот, этот момент — он тоже очень интересный...

К. Лаврентьева

— Отец Максим, ну... смотрите... святитель Иоанн Шанхайский, нами всеми любимый, говорит о том, что, если человек не чувствует решимости становиться священником на 100%, а чувствует, например, на 99%, то, когда начнутся искушения, этот 1% станет 99%, а те 99% станут 1%. То есть, не должно быть вообще никакой... знаете, вот... параллель ахиллесовой пяты... по его мнению, не должно быть никаких сомнений. Вы говорите о решимости. Но... эта решимость — она же тоже должна быть естественной. Она должна быть продиктована внутренним ощущением Божьей Правды, Божьей Воли о тебе.

А если, например, ты этого всего не чувствуешь, но ты окончил семинарию, и... просто идёшь в священники, и становишься священнослужителем потому, что ты окончил семинарию. Лет через 5-7 ты понимаешь, что ты ошибся, но оставлять сан — это великая трагедия... величайшая трагедия для человека — это... ну, понятно. И, естественно, человек должен уже как-то до конца быть предан своему выбору. Правильно ли я понимаю?

О. Максим

— Вы правильно понимаете, совершенно. Именно поэтому, учась в семинарии, человек понимает, в какое учебное заведение он попадает. Что это — учебное заведение закрытого типа, где ещё оценочки ставят не только за успеваемость, но и за поведение. И, так называемая, Инспекторская служба... есть проректор по учебной работе, а есть проректор по воспитательной. Вот. На проректоре по воспитательной работе, на самом деле, лежит великая и административная, и духовная ответственность — за время обучения, вот, этих мальчиков, рассмотреть, кто здесь своё место занимает, а кто, может быть, случайно попал. И им помочь... не просто в административном порядке сказать «Вы отчисляетесь», а человеку самому показать. Здесь же и духовник должен принимать участие.

В каждой Духовной семинарии есть духовник, который проводит еженедельную исповедь с воспитанниками, и так же разъясняет.

Я помню, как у нас духовник нашей Белгородской семинарии, который сейчас уже является духовником всей нашей епархии, он очень часто на исповеди спрашивал: «Не передумал ли ты, Максим, стать священником?» — то есть, вот, эти все духовные, внутренние какие-то, моменты всегда духовник имел в виду. И это очень важно.

Вот, как мы перед программой сверялись — о чём бы нам поговорить, да?... потому, что тема важная. А уж в духовных-то школах эта тема — она первейшая. И вся корпорация преподавательская, и администрация семинарии, конечно же, понимают всю степень ответственности.

Те люди, которые уже стали священниками, и которые готовят других людей к принятию Таинства Священства — а семинария, как раз таки, и является тем местом, которое готовит людей к принятию Таинства Священства, — эти люди отдают себе отчёт, в каком процессе они участвуют, и какая ответственность на них лежит.

К. Лаврентьева

— Отец Максим, согласно «Пространному катехизису», который мы сегодня уже упоминали, епископы, например, являются преемниками апостолов...

О. Максим

— Да.

К. Лаврентьева

— ... и это очень серьёзно, и мало кто об этом знает, наверное, из людей, которые, например, не читали Катехизис. Что епископ, архиепископ — это не просто люди, которые начальствуют над священниками и принимают какие-то решения, но они несут на себе колоссальную ответственность. То есть, это — преемники апостолов. Это, вот, такая апостольская традиция, которая уже двадцать веков продолжается в Церкви.

И, конечно, священники — это, такое, наверное, тоже некое... ну... наверное, отражение епископов. То есть, это... такие... маленькие епископы — потому, что они, однозначно, тоже представляют Христа.

О. Максим

— Ну, как есть поговорка: каждый сельский иерей сам себе архиерей!

К. Лаврентьева

— Точно!

О. Максим

— Она не совсем правильная, но...

К. Лаврентьева

— Один американский проповедник известный несколько лет назад рассказывал историю, как он ехал... я её уже несколько раз рассказывала на Радио ВЕРА... как он ехал на эскалаторе в метро, и к нему обратилась маленькая девочка. Она его дёргает за подрясник, и он говорит: «Да... что ты хотела?» — ну, всё на английском это рассказывает, естественно. Она ему говорит: «Господи, это Ты?» Он говорит: «Да, это Я, дочь Моя, это Я. Ты хорошо себя вела в этом году?» Она говорит: «Да, я очень хорошо себя вела...» Он её погладил по голове, потом поцеловал, пожелал всего самого лучшего и ушёл.

Понятно, что к этому можно по-разному относиться, но он прокомментировал это так: «Понимаете, мы, священники — мы, всё-таки, должны являть хоть какое-то отражение любви Христовой...

О. Максим

— Педагогически, всё было очень правильно...

К. Лаврентьева

— ... да... да... отражение любви Христовой на земле».

Понятно, что, буквально, через несколько лет она поймёт, что это не Господь, но — какую любовь он ей явил в этой встрече...

О. Максим

— Конечно...

К. Лаврентьева

— ... и какую реакцию... понимаете? Вот, это может стать решающим... возможно, решающим фактором в её духовной жизни.

«Светлый вечер» на Радио ВЕРА.

Уважаемые слушатели, меня зовут Кира Лаврентьева, и я напоминаю, что у нас в гостях протоиерей Максим Горожанкин, председатель миссионерской комиссии Белгородской епархии.

Мы вернёмся после небольшой паузы. Пожалуйста, не переключайтесь!

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается.

Ещё раз, здравствуйте, дорогие наши слушатели!

В гостях у нас протоиерей Максим Горожанкин, председатель миссионерской комиссии Белгородской епархии.

Меня зовут Кира Лаврентьева.

Мы говорим о Таинстве Священства, о подготовке к Таинству Священства, о Уставе в отношении священников... и, отец Максим, чтобы наш разговор был, всё же, так... несколько разнообразен и раскрашен разными красками, давайте, примерно опишем образ доброго пастыря.

Вот, добрый пастырь, священник, к которому нужно идти, которому нужно доверять, которому можно доверять, и можно выбрать его своим духовным руководителем — какой он, этот священник?

О. Максим

— Для меня, говоря о добрых пастырях, конечно же, всегда на первый план выступает опыт святости, который есть в нашей Церкви. И не только для меня, но и для Вас, наверное, и для наших слушателей, примером такого доброго пастыря может являться отец Иоанн Кронштадтский. Человек — удивительный!

К. Лаврентьева

— Да...

О. Максим

— Вот... кроме того, что мы знаем, что — и чудотворец, и молитвенник... человек, который был, вот, как раз таки, очень отважным... из маленького села — села Сура, Архангельской губернии. Получил прекрасное образование — семинария, академия... несколько десятилетий был преподавателем Закона Божия... почти 25 лет, кажется, он ежедневно преподавал. Он не только служил Литургию ежедневно, но он ещё и преподавал ежедневно — это тоже очень интересная такая составляющая дореволюционной пастырской жизни, и он был не одинок, на самом деле, в таком ритме своей деятельности.

Конечно же, к числу добрых пастырей мы можем отнести и отца архимандрита Иоанна Крестьянкина, который своею любовью согревал, и продолжает согревать, как тех людей, которые знали его лично, так и... ну, вот, я не знал отца Иоанна Крестьянкина лично, хотя мы и современники, но его письма и проповеди являются для меня ориентиром того, как необходимо общаться с людьми, и как необходимо проповедовать. Потому, что, поверьте, не всякий сборник проповедей, порой, читаешь с упоением! Это очень сложный жанр, и проповедникам, порой, свойственно впадать в какие-то... обобщения, или... быть заурядными.

Вот, у отца Иоанна Крестьянкина, когда берёшь сборник проповедей — вроде, простые слова... но всегда в этой маленькой проповеди есть нечто такое, что берёт за душу. То же самое было и в митрополите Антонии Сурожском, безусловно. Открываешь сборник его проповедей — там проповедь на полстранички, а в этой проповеди — всё! И больше ничего не нужно.

Вот, такие примеры — владыка Антоний, отец Иоанн Кронштадтский, отец Иоанн Крестьянкин, и много-много других... новомучеников и исповедников Российских... архипастыри и пастыри — они для нас могут быть ориентирами. Они могут быть ориентирами и для наших семинаристов — для тех, кто готовится к принятию священства.

К. Лаврентьева

— Отец Максим, а кто этот ориентир — для Вас? Есть ли он среди нас — этот священник? Может быть, Вы видели, действительно, «отблеск вечной жизни», как говорит владыка Антоний, в глазах какого-то священнослужителя или монаха, и это Вас вдохновило?

О. Максим

— Да, мы говорили об этом, когда записывали «Светлые истории»...

К. Лаврентьева

— Вот...

О. Максим

— Это был отец Серафим Лебедев, да...

К. Лаврентьева

— Давайте, поговорим о нём немного. Потому, что не все слышали, наверное, нашу программу «Путь к священству» ( но мы, кстати говоря, очень рекомендуем её послушать на сайте Радио ВЕРА с протоиереем Максимом Горожанкиным ), но... я почему возвращаюсь к этой теме — потому, что... паки и паки полезно будет поговорить о том, кто, действительно, Вас вдохновил, отец Максим. Потому, что уставные правила, конечно, должны сопровождаться личным опытом, и тогда это будет очень хорошо восприниматься слушателем.

О. Максим

— Я бы не говорил, наверное, о вдохновлении — потому, что с отцом Серафимом я уже познакомился, учась в семинарии... Мне повезло — у меня храм находился недалеко от моего дома... буквально, через дом, как говорится... вот, мой дом, ещё один девятиэтажный дом и — храм, в который я прибежал... случайно. Забежал — так и остался.

Вот. И я хотел быть священником. Вот, Вы спрашивали... в 10 лет я захотел быть священником, ну, и, как-то не передумал. До этого, хотел быть полицейским — сосед носил форму, мне очень нравилось. Штаны с лампасами, прям... прекрасно! До этого, хотел быть врачом — бабушка смотрела какой-то сериал про врачей... То есть, детская психика — она так выхватывала...

К. Лаврентьева

— Но помогающие профессии, всё равно...

О. Максим

— Да, очевидно...

Придя в Церковь, я... а, кстати... ещё до прихода в Церковь даже... как-то, случайным образом, но не без промысла Божия, видимо, у нас дома оказалась первая часть «Закона Божия», который издавало «ИМКА-Пресс», зарубежное издательство, четырёхтомник. Последующие тома я, по-моему, даже в руках не держал — мне хватило одного. Вот, я его прочитал — там были жития святых — и как-то я понял, что... вот... мне нравится... я хочу... ага, у нас же церковь тут неподалёку есть! И я даже вспоминаю сейчас... я, вот, думаю: «Так... мне 9 лет... я дождусь, когда мне 10 исполнится, и пойду». То есть... какой-то искус, да, себе дал.

Вот, я и до 10-летнего возраста не передумал, и в 10 лет я пришёл, нёс алтарное послушание, клиросное, и поступил в семинарию.

Нас окружали и в Воскресной школе прекрасные священники — многие из них были преподавателями той самой Духовной семинарии, в которой я учился.

Воскресная школа дала мне очень много, очень много... Она сформировала и литературный вкус, и какие-то предпочтения в том самом чтении духовном, которые должны быть, особенно у священника. Человек, принимающий Таинство Священства и служащий священником, обязательно должен быть человеком читающим — читающим постоянно. Об этом прекрасно всегда писал отец Иоанн Крестьянкин. Что читать нужно... читать постоянно. Он кому-то из духовных чад-священников пишет: «Смотри за собой, успеваешь ли ты уделять время духовному чтению...» — то есть, отдавая другим, ты себя не забывай тоже напитывать, это тоже очень важно.

Ну, а когда я в семинарии уже учился, по заданию «Белгородских епархиальных ведомостей» я брал интервью у клирика Кафедрального собора игумена Серафима. Это человек удивительной судьбы. Он был пострижен в монашество нашим дивным старцем белгородским архимандритом Серафимом Тяпочкиным, канонизация которого готовится. Ну, и отец Серафим, как бы... соименен, тёзка в монашеском постриге... и, как бы... ну, и у кого интервью взять? А мы книгу готовили с воспоминаниями об отце Серафиме Тяпочкине... и... ну, у кого брать интервью, как не у отца Серафима? Лебедева. «Вот, ты иди и возьми», — мне сказали в редакции. Ну, я и пошёл.

В соборе — роспись ещё была в алтаре... всё в лесах... отец Серафим назначил мне встречу... мы с ним встретились... тоже при курьёзных обстоятельствах — он меня чуть не сбил на машине. Была гололедица, и я скользнул ему под колёса... он успел затормозить. Ну, при этом, крикнул мне что-то — а человек был, такой, с характером...

Один из режиссёров современных — он снимал фильм про исповедь. И у него там были, вот, примеры того, о чём мы говорим: был пример пастыря доброго — это отец Артемий Владимиров... то есть, видеоряд идёт...

К. Лаврентьева

— Да...

О. Максим

— ... отец Артемий исповедует... благостно всё... всё хорошо. И — отец Серафим исповедует...

К. Лаврентьева

— Точно... я помню, Вы это рассказывали...

О. Максим

— ... да... кого-то, там, ругает — ну, видно... звука нет, но видно, что на больших эмоциях человек. Неравнодушный человек потому, что... Но... вот, как внешность человека, порой, отличается от его внутреннего состояния.

Когда я брал интервью у батюшки Серафима, он просто рассказывал о своём духовном отце, и плакал. Я тогда Вам и сказал, что... это была... такая... исповедь его. Вот, по внутреннему моему самоощущению, он, как будто бы, мне исповедовался... исповедуя, вот, этот опыт своего соприкосновения с отцом Серафимом Тяпочкиным. Он, вот, просто сидел и плакал... и это было, конечно, поразительно.

Ну, потом я начал исповедоваться. Ничего особенного, кстати, на исповеди не происходило. То есть, не было каких-то наставлений сверхдуховных... отец Серафим просто слушал внимательно... как-то соглашался... мне было важно, что я выслушан. Вот, это как-то... видимо, он почувствовал, что мне нужно, прежде всего, быть выслушанным. И... мне, может быть, наставления какие-то внешние были и не нужны. Но, вот, эта атмосфера, которая была на исповеди у него — она, ведь, касалась не только меня. К отцу Серафиму в соборе всегда стояли очереди исповедников. Хотя, он, особо, никого и не наставлял.

К. Лаврентьева

— Я, знаете, о чём думаю, отец Максим... я говорила и со своим духовником на эту тему, и читала святых отцов... и, ведь, это, похоже, что так и есть.

Человек — христианин — может очень много говорить всего очень правильного — в том числе, и священник... очень много правильных слов... вот, Вы говорили про проповедь... и это может быть даже очень красиво... и это может быть даже, риторически, очень мощно. Но, если он стяжал благодать Святого Духа — по-настоящему, стяжал — то и одного-двух слов будет достаточно для того, чтобы изменить душу другого человека...

О. Максим

— Конечно.

К. Лаврентьева

— Вот, Вы сейчас говорите про отца Серафима, а я об этом думаю...

О. Максим

— Так...

К. Лаврентьева

— То есть, ты можешь молчать со священником, и, в этот момент, ты будешь находиться в состоянии метанойи — перерождения, покаяния...

О. Максим

— Да.

К. Лаврентьева

— То есть... вот, это, вот, стяжание благодати Святого Духа, всё равно, для нас, для всех христиан... то есть, это, такая, сверхцель... это, всё равно, самое главное. Всё остальное — это, просто, ну... какие-то средства, да? Разговоры, литература, проповеди, программы на Радио ВЕРА, хоть они и прекрасны... но, самое главное, это — вот, такой, вот, личный духовный молитвенный опыт, участие в Таинствах и... обожение, как цель жизни христианина.

О. Максим

— Ну, вот, я, для себя, это, кстати, и воспринял — я на исповеди стараюсь не многословить.

К. Лаврентьева

— То есть, тогда... тогда, вот, Ваше общение с отцом Серафимом...

О. Максим

— Да.

К. Лаврентьева

— ... такое влияние на Вас произвело?

О. Максим

— Да. Исповедь... Таинство Исповеди — это, такая, особая атмосфера, когда, может быть... многословие здесь лишнее.

Как говорил один, ныне здравствующий, иерарх про себя: «Чем меньше я на исповеди болтал, тем больше ко мне выстраивалась очередь...» — то есть, это не только опыт отца Серафима. Это, вот, опытные архиереи, священники... это очень чувствуют. Что, может быть, исповедь — это не то место, где нужно заниматься катехизацией. Не «может быть», а точно. Исповедь — это Таинство, когда священник выходит и говорит: «Я — только свидетель, а говоришь ты — Христу»... и, вот... ты же здесь не случайно в стороночке стоишь. Человек стоит перед Крестом и Евангелием, а ты — в стороночке. И, вот, не надо, может быть, своим многословием загораживать Христа.

К. Лаврентьева

— Вы сейчас об этом говорите, а я, параллельно, думаю о том, что и для нас, для верующих людей, несмотря на то, что мы можем быть очень много лет в Церкви, полезно вспоминать перед исповедью, что мы идём не к батюшке, и мы не приносим бумажку «для подписи» священника, чтобы нас допустили Причаститься, а мы, действительно, приносим покаяние Живому Христу... и это страшно...

О. Максим

— Это страшно, это ответственно...

К. Лаврентьева

— ... это, такой, священный трепет...

О. Максим

— Да.

К. Лаврентьева

— ... вызывает, даже, вот, когда я сейчас говорю это. Потому, что это даже страшно, вот, так, вот, просто произносить в рамках программы...

О. Максим

— Конечно. Исповедоваться — всегда ответственно.

И священники — тоже исповедуются. То есть, я же тоже понимаю, о чём Вы сейчас говорите. Каждый священник — он тоже исповедуется у духовника у своего, у епархиального духовника. И, поверьте мне, трепет, с годами, он никуда не уходит. Когда перед Престолом священник становится и начинает говорить: «Прости мне, Господи, прегрешения мои...» — так же всё, по-человечески, воспринимается, как и у мирянина.

К. Лаврентьева

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается.

У нас в гостях протоиерей Максим Горожанкин, председатель миссионерской комиссии Белгородской епархии.

Меня зовут Кира Лаврентьева.

Мы к какой-то очень важной теме подошли, отец Максим, и, наверное, нельзя не спросить про привычку к Таинству. Есть ли такой риск для священника... вот, если основываться, да, и говорить конкретно про Ваш пример... как Вы это чувствуете? Если можно об этом поговорить. Если нельзя, то... давайте, тогда уйдём от этой темы и обсудим что-то другое, потому, что я понимаю, что эта тема — очень серьёзная, и, наверное...

О. Максим

— Давайте, попробуем поговорить на эту тему...

К. Лаврентьева

— ... и так просто, наверное, рассуждать о ней нельзя...

О. Максим

— Существует ли привыкание к Таинству Священства?

К. Лаврентьева

— Ну, когда, особенно, ты служишь, например, каждый день...

О. Максим

— ... или когда ты служишь 40 лет...

К. Лаврентьева

— ... или когда ты служишь 40 лет каждый день? Или через день. Или очень часто. Вот, это, вот... живое горение в себе, ведь, совершенно необходимо поддерживать?

О. Максим

— Ну, как говорил отец Владимир Воробьёв... мне тоже, вот, понравилось, как он размышлял об этом в курсе «Литургического предания» — мне попалась как-то на глаза эта книга. Для него барометром правильного пастырского настроения служила молитва тайная, которая читается священником перед Херувимской песнью. Это молитва священника о себе самом. О своих недостоинствах, о своих прегрешениях... что: «Вот, я стою перед Твоим Престолом, Господи, прими меня и тех, кто вместе со мной Тебе молится...» — если вкратце обобщать содержание этой молитвы.

И, вот, отец Владимир пишет о том, что: «Если вы заметили за собой, что эта молитва прочитывается вами вскользь, то обратите на это внимание», — вот, меня эти слова как-то зацепили. Я их прочёл ещё до принятия священного сана.

По поводу частого служения Литургии, могу сказать одно: не случайно, наверное, святые люди стремились совершать Литургию чаще и чаще. Отец Иоанн Кронштадтский, отец Алексий Мечёв, отец Владимир Отт, наш староосколец, который служил на все праздники Божией Матери — все иконочки Божией Матери — он совершал Литургию... ну, почти каждый день, соответственно.

К. Лаврентьева

— Да.

О. Максим

— Если мы посмотрим Православный календарь, редко в какой день не выпадает та или иная икона Пресвятой Богородицы.

У священника возникает, наоборот, жажда Причащения Христу. И, вот, даже по своему малому опыту, на который я ни в коем случае не ссылаюсь, могу сказать только одно: когда совершаешь Божественную Литургию, действительно, себя ощущаешь счастливым человеком! Вот, у Престола Божия стоишь — слава Тебе, Господи! Дерзновенно... можно так сказать... но на своём месте. Вот, у Престола Божия стоишь — и всё хорошо. Всё отходит на второй план. Я думаю, это опыт... да, наверное, всех священников!

Поэтому, говорить о привыкании, в этом смысле... ну, наверное, я бы не стал. Здесь о привыкании нужно говорить — в хорошем смысле. Мы очень часто говорим о привыкании только со знаком минус, а есть привыкание — со знаком плюс...

К. Лаврентьева

— Когда ты без этого не можешь... да...

О. Максим

— ... и в духовной жизни оно тоже может быть... да.

Можно привыкнуть в спортзал ходить и вести здоровый образ жизни — к этому тоже можно привыкнуть. А можно привыкнуть к совершению Божественной Литургии... или к Причащению Святых Христовых Тайн — вот, в этом ключе, о привыкании тоже стоило бы поговорить. Потому, что, частенько можно слышать: «Будете часто Причащаться — привыкнете!» Простите, а что в этом плохого?

Привыкнуть ко греху — мы не боимся. Мы, что, боимся привыкнуть ко Христу? Может быть, наоборот? Как, вот, в учении о молитве Иисусовой мы говорим: «Для чего мы совершаем молитву Иисусову? Чтобы навыкнуть имени Божию. Чтобы имя Божие «прилипло к устам нашим».

А когда мы Причащаемся Святых Христовых Тайн, неужели к этому не стоит привыкнуть? Да, наверное, это и есть — одна из целей! Привыкнуть к Причащению. Привыкнуть к участию в Божественной Литургии. В случае со священником — привыкнуть к совершению этой Литургии. И получить от этого плод и пользу.

Вот, это очень важный момент — положительно воспринимать какие-то вещи. Потому, что мы очень часто клишированно воспринимаем какие-то термины. «Привыкание» — всё, со знаком минус. Да, нет — привыкание может быть и со знаком плюс. И в духовной жизни тоже.

К. Лаврентьева

— Отец Максим, возвращаясь к теме нашей программы... хотя, так или иначе, мы, всё равно, её обсуждаем — в разных очень важных, очень глубоких... наверное, самых важных... аспектах. Но, если возвратиться к каким-то этапам подготовки к Таинству Священства... Вы озвучили нам часть Устава, да? Я думаю, что весь Устав можно посмотреть в Интернете, это не проблема...

Я хочу с Вами, вот, о чём поговорить... Вот, на Ваш взгляд, на взгляд священника, который уже не первый год, мягко говоря, в Церкви — что является главным для будущего священника, если говорить о внутренней подготовке? Уставные вещи — хорошо... там, определённый возраст... определённые канонические правила... я так понимаю, девство... воздержание... нужно жениться... жена должна быть для тебя первой и единственной... это мы всё знаем, мы обсуждали это в разных аспектах, в разных программах на Радио ВЕРА... но мне хочется поговорить именно о том, что для Вас, как для священника, сейчас является ключевым? Что Вы считаете ключевым фактором на этапе подготовки к Таинству Священства?

К. Лаврентьева

— Ключевым фактором я бы, всё-таки, назвал желание того человека, который хочет быть священником, священником стать. Это очень важно. И это желание в себе нужно возгревать. Совершенно очевидно, учитывая все канонические, уставные предписания, зная о них, нужно, конечно же, образовательный уровень повышать. И это не касается только систематического образования.

Как я уже сказал... ну... в духовной жизни — можно только начать. Как, собственно говоря, и в духовном образовании. То есть, ты начинаешь читать Евангелие, ты начинаешь читать святых отцов — и положить предел в этом, наверное, едва ли возможно.

Вот, если из твоей жизни ускользают какие-то моменты этой лесенки — то есть, ты перестаёшь, там, молиться... перестаёшь Священное Писание регулярно читать... не читаешь святых отцов, не чувствуешь к этому вкуса... то это — серьёзный повод задуматься, что со мной не так.

Это не повод отчаяться, отнюдь. Жизнь человека — она многогранна, и, порой, есть подъёмы, и есть спады. Но человек, наделённый разумом и свободой, он поэтому и является человеком, что он способен за собою наблюдать. И человек рассудительный от безрассудного тем и отличается, что, увидев внутри себя какое-то охлаждение, расслабление — человек мобилизуется, он подтянется. А человек безрассудный скажет: «Да, всё... я пропал!» — и впадёт в отчаяние. Вот, отчаиваться не стоит! Это касается всех — и пастырей, и пасомых. Нужно понимать, что Господь — ближе, чем рубашка к телу, как говорил батюшка Амвросий Оптинский. Так, ты к Нему руку протяни — а Он тебе протянет руку в ответ. Вот, эта взаимность — это самое главное, что может случиться в жизни каждого христианина. Взаимность между мною и Богом.

К. Лаврентьева

— Ну, для этого должна состояться Встреча со Христом... то есть... и, возможно, наверное, до Таинства Священства... как Вы думаете? Или... вот, такая, вот... живая Встреча — это, всё-таки, личный, интимный вопрос каждого человека, и она может быть в любое время...

О. Максим

— Ну, я бы здесь просто не стал сильно зацикливаться на том... процентном соотношении... да?... о котором мы говорили. «Вот, я уже на 100% со Христом встретился, или ещё на 95%?»

К. Лаврентьева

— Ну, да... нет...

О. Максим

— Это очень сложные материи...

К. Лаврентьева

— Это, опять же... страшно очень...

О. Максим

— Да.

К. Лаврентьева

— ... говорить об этом легко...

О. Максим

— Тем более... если ты скажешь, что: «Всё — я на 100% со Христом встретился...» — друг мой, поверь, вот, тебе-то, как раз, рукополагаться и не стоит. Ты, вообще, в состоянии прелести находишься. Человек должен осознавать своё недостоинство, в целом... да? Мы недостойны ни одного из Таинств.

Что, мы Причащаться достойны? Если бы Господь по грехам нашим судил нашу готовность и достоинство ко Причастию, наверное, огонь бы с Неба сошёл и всех нас попалил. Но, тем не менее, за каждой Божественной Литургией, мы приобщаемся Святых Христовых Тайн. Таинство совершается, и мы, милостью Божией, обоженные, облагодатствованные выходим из храма Божия в мир, чтобы чуть-чуть хотя бы этот мир просветился.

К. Лаврентьева

— Святой праведный Иоанн Кронштадтский, которого мы сегодня уже вспоминали, помните, говорил о том, что если вы думаете, что вы готовы ко Причастию... почему-то вы это возомнили — там... всё прочитали, постились, какие-то правила соблюдали на протяжение определённого срока, то... вы можете начинать сначала. Вот, вы можете взять — выйти из храма, заходить в него заново, и начинать сначала весь путь своей духовной жизни. Видимо, в отношении каждого Таинства — так. И в отношении Таинства Священства — тоже.

То есть, с одной стороны, мы говорим о дерзновении, которое, наверное, важно, да? Не проявлять малодушия, если ты чувствуешь, что призыв — есть, в отношении тебя. С другой стороны, это должно быть... 100% дерзновение и 100% ощущение своего недостоинства...

О. Максим

— Безусловно.

К. Лаврентьева

— То есть, это как-то, вот, так, вот должно быть.

О. Максим

— Но, опять же... всё на примерах...

Я, вот, вспоминаю одно из интервью Святейшего Патриарха Алексия II... он очень хорошо сказал: «Я, сколько себя помню, я всегда хотел быть священником. И других мыслей у меня не было», — вот.

К. Лаврентьева

— Но он — чистая душа, конечно...

О. Максим

— Вот... поэтому... а опыт какой — и с отцом в зоне оккупации... вот, во многом же, фильм «Поп» — он вдохновлён пастырским служением папы Святейшего Патриарха Алексия II. Ведь, Святейший Патриарх Алексий II, будучи маленьким мальчиком, сопровождал своего отца в зону гетто, где тот Причащал людей. Это — огромный опыт. Но неслучайно Алёша Ридигер, не будучи ещё даже священником, будет исполнять должность ключаря собора, готовя собор к Великому освящению. То есть, у человека был такой опыт, что, ещё даже до принятия Таинства Священства, он морально, ментально был ко многому готов. В самые непростые годы нашего Отечества, в самой непростой обстановке... в Эстонии эта обстановка, как тогда, так и сейчас, простой не была и не является.

К. Лаврентьева

— Пограничная... это является, такой, вот... пограничной зоной нашей страны... так она и продолжает быть пограничной духовно.

О. Максим

— Да... да...

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное, отец Максим! Какие-то невероятно глубокие темы Вы подняли сегодня в рамках нашего разговора, и, давайте, напомним нашим слушателям, что в гостях у Светлого радио был протоиерей Максим Горожанкин, председатель миссионерской комиссии Белгородской епархии.

С вами была Кира Лаврентьева. Мы с интересом поговорили с отцом Максимом, и эту программу вы можете найти на сайте Радио ВЕРА уже завтра, а также — и программу «Путь к священству» с отцом Максимом Горожанкиным. Мы сегодня её вспоминали, и очень рекомендую... сердечно рекомендую вам её послушать.

Мы прощаемся с вами до следующей недели. Всего вам доброго, и — до свидания!

О. Максим

— До свидания!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Влияние Первого Вселенского Собора на жизнь Восточной Церкви». Петр Пашков
• «Вера и дело». Алексей Гончаров
• «Первый Вселенский Собор о Церкви». Георгий Захаров