«Русский военный деятель и исследователь Арктики Борис Вилькицкий». Исторический час с Дмитрием Володихиным

Гость программы: кандидат исторических наук, специалист по истории Российского императорского флота и Белого движения, ведущий научный сотрудник Дома Русского Зарубежья Кузнецов Никита.

Мы говорили о жизни, судьбе и достижениях военного моряка, ученого, выдающегося полярного мореплавателя, первооткрывателя Арктических морей Бориса Вилькицкого. Наш гость ответил, почему Борис Вилькицкий решил исследовать Арктику, и как сохраняется память о нем сегодня.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И сегодня у нас в фокусе внимания фигура человека, который одарен был в разных сферах — это военный моряк, одновременно это ученый и человек, самоотверженно служивший России, пока у него такая возможность была. Наверное, если бы обстоятельства сложились иначе, он получил бы всемирную известность, но и сейчас, в общем, по прошествии века с тех пор, как он активно занимался и наукой, и военными делами, память о нем жива, и нам стоит поговорить о нем как прежде всего о личности, которая составляет ну часть национальной гордости — человек, который принес нашей стране дополнительную славу в сфере научной, географической, в сфере открытий земного шара. Итак, это Борис Андреевич Вилькицкий. И сегодня мы пригласили в нашу студию замечательного гостя, кандидата исторических наук, ведущего научного сотрудника Дома русского зарубежья имени Солженицына, Никиту Анатольевича Кузнецова, историка, специалиста по Российскому императорскому флоту и по Белому движению. Здравствуйте.

Н. Кузнецов

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— Что же, по традиции задаю вам вопрос, который всегда задаю тем, кто рассказывает о некой исторической личности. Дайте нам, пожалуйста, визитную карточку этого человека, буквально в трех-четырех фразах, что должны воспоминать наши радиослушатели, когда речь заходит о Вилькицком — черта характера, его деяния, может быть, некое высказывание — то, что характеризует эту личность наиболее емко и точно.

Н. Кузнецов

— Ну, наверное, прежде всего можно охарактеризовать Бориса Андреевича Вилькицкого как выдающегося мореплавателя и полярного мореплавателя, именно таковым его признавали и другие полярные авторитеты, как тот же Амундсен, давший, кстати, в честь него одно из первых географических названий островам Вилькицкого. Так что, наверное, речь идет прежде всего о выдающемся полярном мореплавателе.

Д. Володихин

— Ну что ж, замечательно. Деятельность этого человека более многогранна, но известность он получил прежде всего в этой сфере как мореплаватель и первооткрыватель арктических морей в целом ряде регионов, куда до него никто не заплывал или во всяком случае не исследовал этих мест. Что ж, начнем с азов: какова была судьба этого военного моряка и что привело его на Арктику?

Н. Кузнецов

— Ну судьба Вилькицкого, как военного моряка, она, наверное, была во многом предопределена с самого детства, можно сказать. Он был сыном Андрея Ипполитовича Вилькицкого, выдающегося российского гидрографа, можно сказать, одного из создателей гидрографии как науки и создателя корпуса гидрографов в Российском флоте, который тоже работал и на Севере, и на Онежском озере, выполнял исследования и скончался он в 1913 году. И о нем современники говорили: он беречь своих сил не умел — то есть это человек, можно сказать, всего себя отдававший служению России, флоту и гидрографии. И у него были два сына, помимо дочерей, Борис и Юрий, оба они поступили в Морской корпус, но Юрий, к сожалению, быстро скончался, будучи еще кадетом Морского корпуса. Соответственно, по свидетельству современников, однокашников, Вилькицкому многое давалось легко — он обладал хорошей памятью хорошими способностями, но из-за этого он часто ленился, там мог отложить, условно говоря, что-то выучить и в последний момент. Но тем не менее корпус он закончил хорошо, и закончил корпус, будучи довольно молодым человеком, ему еще не было даже 19 лет.

Д. Володихин

— А когда он родился?

Н. Кузнецов

— А родился он в 1885 году, то есть в этом году ему исполняется 135 лет — такая дата не круглая, но тем не менее юбилейная.

Д. Володихин

— Получается так, что окончание корпуса почти совпадает вот с русско-японской войной.

Н. Кузнецов

— Да, именно так. И молодой мичман Борис Вилькицкий, собственно, практически сразу же попадает в Порт-Артур, он туда прибыл на эскадренном броненосце «Цесаревич», который незадолго до этого был построен во Франции и вступил в строй. С этим, собственно, с «Цесаревичем» и с Порт-Артуром связан еще один такой момент в биографии Вилькицкого. Ему с самых вот с мичманских лет покровительствовал будущий и последний морской министр Российской империи Иван Константинович Григорович, потому что он дружил с его отцом. Ну как покровительствовал, в Порт-Артуре он, например, пытался ну по свидетельству очевидцев, как-то Вилькицкого ну отводить что ли от того, чтобы он лез в самое пекло...

Д. Володихин

— А Вилькицкий лез.

Н. Кузнецов

— А Вилькицкий лез, да, сейчас мы об этом еще скажем. И в итоге, да, он был адъютантом Григоровича одно время. И, соответственно, в период, когда Григорович был командиром Порт-Артура, в итоге он с ним разругался именно на этой почве. И в итоге он активно участвовал, после того как значительное количество моряков перешло на сухопутный фронт, он был ранен пулей в грудь навылет при штурме горы Высокой японцами. И, в общем, получил достаточно опасное ранение и такой практически полный бант наград. Более того, в Порт-Артуре Вилькицкий еще принимал участие в испытании одной из первых российских подводных лодок. Потому что будущий создатель знаменитого подводного минного заградителя «Краб», инженер путей сообщения Михаил Налетов, тогда построил прообраз этого минного заградителя, называвшийся «Портартурец». И сохранилась даже фотография, где Вилькицкий сидит на рубке этой крошечной подводной лодки, которая вообще, ну она действительно была в прямом смысле самоделкой. Но, к сожалению, из-за падения крепости, в общем, довести эти испытания до какого-то логического, так сказать, конца не удалось. Но это тоже свидетельствует, что Вилькицкий был не чужд всему новому и, в общем-то, опасности не чурался и не избегал. Ну с Григоровичем они, естественно, потом помирились, и в общем-то, Григорович Вилькицкого характеризовал уже вот позже, как кристально чистого и честного человека.

Д. Володихин

— Ну добавим сюда, пусть это неожиданно прозвучит, еще и весьма красивого. Потому что фотографии являют нам такого щеголеватого красавца. А как у него было с семьей?

Н. Кузнецов

— Ну с семьей у него было драматично, можно сказать. Он был женат на Надежде Валериановне, урожденной Тихменевой, дочери сухопутного генерала, у него было двое детей, сын и дочь. Но брак их распался во время гражданской войны, соответственно. Но сейчас в Германии живет родной внук Бориса Андреевича Вилькицкого, Петр Вилькицкий, занимавший в ФРГ достаточно серьезные посты, он, по-моему, даже министром был, он хранит память о своем деде, он его знал. Сам он 1942 года рождения, а отец его погиб в вермахте на полигоне, при испытании каких-то образцов вооружений, он был обычным офицером-сапером. И он память о своем дедушке хранит, неоднократно приезжал в Россию и вот даже участвовал в съемках одного из фильмов, посвященных Борису Андреевичу Вилькицкому. А уже в эмиграции он второй раз не женился, и в итоге скончался он в полном одиночестве, в какой-то, условно говоря, богадельне в Бельгии. Ну о его эмигрантской судьбе мы еще поговорим позже.

Д. Володихин

— Да, а сейчас вернемся к русско-японской войне. Вы сказали, что он закончил войну с полным бантом. А что это значит? Он не командовал ни одним из кораблей Порт-Артурской эскадры, но за свою отвагу в борьбе за укрепление Порт-Артура он получил некие ордена?

Н. Кузнецов

— Да, целый ряд орденов с мечами и бантом, что свидетельствует о том, что они были получены именно за боевые заслуги. Ну а командовать он еще ничем не мог, потому что просто был еще слишком молодым.

Д. Володихин

— После русско-японской войны, излечившись от ранения, он был через некоторое время повышен в чине.

Н. Кузнецов

— Ну да, дальше, соответственно, он получил чин лейтенанта, старшего лейтенанта, то есть его как бы служба шла, в общем, своим чередом. Но вот еще интересная история, когда во время так называемой первой русской революции Прибалтика вся полыхала в огне восстаний, в том числе там и националистические силы действовали, то был создан целый ряд морских карательных батальонов — они так и назывались — которые достаточно активно и достаточно жестко подавляли эти восстания. Но на самом деле там речь шла зачастую о терроре, направленном против мирного населения. Так вот одним из этих батальонов командовал Вилькицкий и отправился он туда, как отмечено в его послужном списке, по собственному твердому желанию.

Д. Володихин

— Ну насколько я понимаю, революционное движение так называемое, оно само по себе было в значительной степени командой террористов, если не уголовного элемента, то по своим деяниям приближающихся к откровенным убийцам.

Н. Кузнецов

— Именно так, да.

Д. Володихин

— То есть батальон, в сущности, защищал, как сейчас говорят, страны Балтии от жесточайшего, в общем, криминального радикального элемента.

Н. Кузнецов

— Морские карательные батальоны, подчеркну, защищали мирное население, то есть прежде всего самих прибалтов, самих жителей этих будущих независимых государств.

Д. Володихин

— Ну что ж, все эти беспорядки, бунты, мятежи, связанные с так называемой русской революцией, завершаются, и с этого момента Вилькицкий начинает свое движение уже, собственно, к главному делу своей жизни, к Арктике.

Н. Кузнецов

— Да, конечно, Арктика его привлекала, но, как ни странно, основным препятствием к активной его работе в этой сфере было высокое положение его отца. Потому что, собственно говоря, его мать потом писала в письме к Григоровичу, что мой покойный муж был всегда против участия Бориса в каких-либо экспедициях, мотивируя это тем, что тогда, если такая экспедиция пропадет и придется заниматься поисковыми работами, то ему просто будет неудобно проявлять в них большое рвение, ну потому что получается, что вот, он спасает своего сына. То есть это вот тоже какое высочайшее, действительно кристальное понятие о чести и о служебном долге.

Д. Володихин

— Но сын все же прорвался.

Н. Кузнецов

— Да, но экспедицию-то он возглавил после смерти отца, подчеркнем. Сейчас опять же об этом мы поговорим чуть позже. Но он служил на Балтике, занимал, соответственно, там ряд командных должностей на различных кораблях Балтийского флота, и в его аттестациях характеризовали его вышестоящие начальники как отличного штурмана и убежденного монархиста. А затем он заканчивает Николаевскую морскую академию, как раз по гидрографическому отделу. И вот это был как раз серьезный уже шаг именно в направлении...

Д. Володихин

— Арктики.

Н. Кузнецов

— Арктики, да. Потому что, конечно, значительную часть исследователей составляли именно представители корпуса гидрографов, который, подчеркну, одним из создателей которого был отец нашего героя, Андрей Ипполитович Вилькицкий. Он заканчивает академию, но продолжает свою строевую штурманскую службу. И только в 1913 году, уже после смерти отца, он участвует в экспедиции, в гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана. А попадает он туда сперва на должность командира одного из двух ледокольных транспортов, транспорта «Таймыр», а всего их было два: «Таймыр» и «Вайгач». Но прежде чем мы поговорим о непосредственном участии Вилькицкого в этой экспедиции, нужно несколько слов рассказать о том, почему и как она возникла. Она была создана в 1910 году, но работы, как бы предшествовавшие ее созданию, они относятся еще к периоду до русско-японской войны. И, соответственно, Цусимская катастрофа и вообще катастрофический для России исход, и для русского флота прежде всего, этого конфликта с Японией заставил задуматься о том, что если бы была возможность перевести корабли 2-й и 3-й Тихоокеанских эскадр Северным морским путем, то, конечно, катастрофы Цусимы можно было бы избежать.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, эти попытки найти Северный морской путь, который показал бы маршрут более легкой коммуникации, чем вокруг всей Евразии и Африки.

Н. Кузнецов

— Да, именно так.

Д. Володихин

— Задача чисто военная.

Н. Кузнецов

— Да, задача военная, но на самом деле, конечно, до возможности использования Северного морского пути именно таким образом еще было впереди, в общем-то, на самом деле это полвека. И только в советское время, и то уже в послевоенный период, это стало...

Д. Володихин

— В Великую Отечественную несколько эсминцев провели, насколько я помню.

Н. Кузнецов

— Нет, на самом деле еще до Великой Отечественной переброски-то были — это знаменитая экспедиция «ЭОН-3», когда с Балтики на Дальний Восток потом были перебрасываемы гидрографические суда, и «ЭОН-18» в 42-м году, когда, наоборот, с Дальнего Востока. Но до этого было еще далеко.

Д. Володихин

— Ну что ж, мы прервем наше плавание по водам биографии Бориса Андреевича Вилькицкого, для того чтобы послушать произведение, написанное другим военным моряком, Николаем Андреевичем Римским-Корсаковым — это фрагмент из оперы «Садко» «Океан море синее». Мне кажется, по настроению в самый раз.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с замечательным историком Российского императорского флота, Никитой Анатольевичем Кузнецовым, продолжаем разговор о мореплавателе, блистательном первооткрывателе в сфере изучения арктических морей, Борисе Андреевиче Вилькицком. Настало время приступить вплотную к тому, что действительно его прославило, а именно Северная гидрографическая экспедиция — ее деяния и его участие, а потом и командование этой экспедицией.

Н. Кузнецов

— Да. Итак, мы остановились на том, что гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана была создана в 1910 году, и в ее задачи входило комплексное исследование Северного морского пути, который до этого был пройден насквозь вообще единственный раз шведским исследователем Норденшельдом, с одной зимовкой на судне «Вега». И было очевидно, что, конечно, за Северным морским путем, в общем-то, будущее как за транспортной коммуникацией, хотя очевидно это было далеко не всем. И тогда возникли первые проекты строительства и железной дороги. Ну и для того чтобы развеять эти, так сказать, и скептическое отношение, и для выполнения научно-прикладных задачи была создана эта экспедиция. Соответственно, на Невском заводе построили два транспорта — «Таймыр» и «Вайгач». Да, отметим, что у истоков создания этой экспедиции был выдающийся другой моряк — Александр Васильевич Колчак, который, собственно, и командовал «Вайгачом». Но он успел принять участие только в первом плавании и был дальше отозван в Петроград, вернее тогда еще, конечно же, в Петербург для работы в Морском генеральном штабе. Итак, «Таймыр» и «Вайгач» пришли во Владивосток. И далее из этого порта они выходили, продвигаясь все дальше и дальше, соответственно, на запад по Северному морскому пути. И каждый этот поход приносил новые открытия, новые сведения полезные для мореплавателей. Но глобальной задачей экспедиции был сквозной проход Северным морским путем, но решить эту задачу тогда было крайне тяжело, прежде всего потому что путь был мало исследован, ну и из-за непростой ледовой обстановки.

Д. Володихин

— То есть, условно говоря, задача: из Владивостока в Архангельск за одну навигацию.

Н. Кузнецов

— Да, именно так. И Вилькицкий в 1913 году был назначен командиром ледокольного транспорта «Таймыр». А всей экспедицией командовал тогда полковник корпуса гидрографов, Сергеев — в принципе, вполне достойный офицер, моряк и гидрограф, но современники отмечали его некоторую и зачастую излишнюю осторожность.

Д. Володихин

— Вместе с тем он не так долго соприкасался с Вилькицким. Сергеев выбыл по причинам, которые никак с Вилькицким не связаны.

Н. Кузнецов

— Да, абсолютно. Его просто хватил инсульт — удар, как тогда говорили — и он был отправлен на материк. Ну, слава Богу, он выжил, а умер-то он, по сути дела, от голода в Петрограде уже в 19-м году. И Вилькицкий стал командиром всей экспедиции, начальником гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана.

Д. Володихин

— То есть фактически под ним еще должны были быть командиры двух ледоколов. «Таймыр» и «Вайгач» это ледокольные ведь были суда?

Н. Кузнецов

— Да, ледокольные транспорта.

Д. Володихин

— И кто ему достался?

Н. Кузнецов

— Ему достался «Таймыр». Нет, ну он был и командиром «Таймыра», и начальником всей экспедиции.

Д. Володихин

— Ну, соответственно, там «Вайгач» должен был получить другого командира.

Н. Кузнецов

— Новопашенный был, да.

Д. Володихин

— Новопашенный, да. Вот давайте запомним это имя, потому что оно незаслуженно забыто. А между тем оно должно вот стоять рядом с Вилькицким, не очень далеко от достижений Бориса Андреевича, потому что это также, в общем, превосходный офицер и имеет значительные заслуги перед Россией.

Н. Кузнецов

— Абсолютно, правда, да. Но, к сожалению, судьба Новопашенного сложилась трагически: он служил в абвере в годы Второй мировой войны, затем был взят в плен и умер в 50-м году в пересыльном лагере под Оршей. И это наложило, конечно, отпечаток на то, что эта фамилия была забыта. Но сейчас, надо сказать, она все-таки вспоминается, есть же его и родственники.

Д. Володихин

— А до того он воевал за белых в гражданскую войну, насколько я помню.

Н. Кузнецов

— Да, у Юденича. Причем оттуда он перебежал. Он успел послужить у красных, был одним из редакторов красного «Морского сборника», потом, соответственно, перешел к белым. Ну это, в общем, тоже ему, конечно, популярности-то не добавило в советское время.

Д. Володихин

— В советское время — да. Ну что ж, вот два молодых честолюбивых офицера устремляются в новое путешествие, и оно приносит очень значительные плоды.

Н. Кузнецов

— Да. И Вилькицкий, он смело пошел на раздельное плавание судов. Потому что Сергеев старался, чтобы они просто были в прямой, так сказать, видимости. И пытался он выполнить задачу по проходу сквозному Северным морским путем, но в районе мыса Челюскин опять встретили они непроходимые льды, и Вилькицкий решил: а давайте попробуем обойти с севера. И они находят новую значительную часть суши, ранее исследователям неизвестную. Это часть суши получила название «Земля Императора Николая II». Тут надо еще не забывать, что 1913 год — это год 300-летия Дома Романовых, и это тоже наложило свой отпечаток на выбор названия для вновь открытой земли. Открытие Земли Императора Николая II это по праву считается одним из самых крупных географических открытий в XX веке.

Д. Володихин

— Сейчас как называется Земля Императора Николая II?

Н. Кузнецов

— Ну в 1926 году она была переименована в Северную Землю.

Д. Володихин

— И более того, ведь насколько я помню, Вилькицкий и Новопашенный открыли не только большой остров, так сказать, но и целый ряд островов поменьше, которые находились в непосредственной близости к большому острову.

Н. Кузнецов

— Ну открыли они, на самом деле тут ситуация, конечно, по-своему, парадоксальная. То есть Вилькицкий открыл, сам до конца не поняв и не успев просто до конца изучить, что именно. То есть то, где они подняли русский флаг, это мыс Берга — это нынешний остров Октябрьской Революции. Также был открыт остров Старокадомского и остров, получивший название «Остров Цесаревича Алексия». Остров Старокадомского получил свое название в честь врача ледокольного транспорта «Таймыр» Старокадомского, а это был, кстати, человек, один из первых, кто увидел вновь открытые земли. А в честь Новопашенного был назван другой остров, не относящийся к архипелагу Земля Императора Николая II, он был значительнее восточнее, и он бы назван в честь Жохова. В честь лейтенанта Жохова, который стал одной из жертв этой экспедиции, который умер во время зимовки в 1915 году. Но при этом тоже ситуация совершенно парадоксальная: один из мысов вновь открытой Земли был назван в честь Жохова, именно еще при его жизни, как одного из участников экспедиции, затем он был переименован в мыс Молотова, а затем, когда Молотов, соответственно, так с политической арены сошел, он переименован был в мыс Арктический, каким он и называется. То есть согласитесь, весьма «актуальное», в кавычках, название для Арктики — «Мыс Арктический».

Д. Володихин

— А вот остров приобрел имя Жохова.

Н. Кузнецов

— Да, остров приобрел имя Жохова.

Д. Володихин

— А имя Новопашенного исчезло, потому что его биография не давала советскому руководству возможности как-то сохранить это имя.

Н. Кузнецов

— Ну вот, как говорит генерал Решетников, это своеобразная шизофрения исторического сознания. Вот на мой взгляд, по-моему, это действительно так. И, конечно, по идее, на мой взгляд, стоит вернуть все-таки название, данное именно первооткрывателем: чтобы у Жохова был свой мыс, у Новопашенного свой остров, а Земле, конечно, пора бы вернуть историческое название.

Д. Володихин

— А мы забыли, между прочим, сказать, как она сейчас называется.

Н. Кузнецов

— Нет, сейчас она называется, с 1926 года Северная Земля.

Д. Володихин

— А все остальные острова, то есть остров Цесаревича, например?

Н. Кузнецов

— Остров Цесаревича, насколько я помню, если не ошибаюсь, остров Комсомолец. Там есть остров Октябрьской Революции, остров Большевик — это два самых крупных. Остров Пионер, ну и до бесконечности. Но парадокс-то в том, что все эти названия, они тоже даны первооткрывателями. Потому что и Северную Землю изучала Североземельская экспедиция под руководством выдающихся советских полярных исследователей Ушакова и Урванцева, и это тоже их названия.

Д. Володихин

— И надо сказать, что Урванцев в 1938 году сел. А один из величайших действительно исследователей арктических морей, светлая ему память, выдающийся был человек. Возвращаемся к гидрографической экспедиции, которая работала под командой Вилькицкого. И так Вилькицкий открыл Северную Землю, назвав ее именем Николая II, открыл ряд островов, дав им имя Цесаревича и имя Новопашенного, а также некоторые другие. Впоследствии все они были переименованы, не осталось ничего, но сейчас...

Н. Кузнецов

— Нет, они не все были переименованы, почему? Например...

Д. Володихин

— Кое-что осталось.

Н. Кузнецов

— Он один из островов хотел, кстати, назвать в честь Колчака, но назвал в честь своего отца. Да и то это даже скорее по ходатайству офицеров, он, кстати, считал, что это неудобно.

Д. Володихин

— Нескромно.

Н. Кузнецов

— Остров генерала Вилькицкого. Обрубили название, он теперь просто остров Вилькицкого. Но что интересно, есть два острова Вилькицкого: один, соответственно, на востоке, а другой на западе, в Енисейском заливе. А есть еще острова Вилькицкого, который Амундсен назвал — это, соответственно, в заливе Терезы Клавенес.

Д. Володихин

— Ну получается так, что эпопея наименований и переименований островов в Северном Ледовитом океане, она настолько сложна, что напоминает слоеный пирог.

Н. Кузнецов

— Абсолютно.

Д. Володихин

— Ну что ж, а мы разговариваем о достижениях. Достижения, как видите, налицо. Гидрографическая экспедиция под командой Вилькицкого прошла огромный путь, сделала описание течений, побережья, погодных условий и совершила несколько чрезвычайно крупных открытий — это и Северная Земля, и целая россыпь островов в Северном Ледовитом океане.

Н. Кузнецов

— Да. Но пройти сквозным путем, Северным морским путем в 1913 году не удалось, и «Таймыр» и «Вайгач» вернулись во Владивосток. Но решить задачу по переходу Северным морским путем им удалось в следующем году, правда, с одной зимовкой. В 1914–1915 годах все-таки они смогли пройти Северным морским путем, у берегов «Таймыра» они зазимовали, что печально, несколько человек умерло. Вот лейтенант Жохов и, соответственно, кочегар, от острого аппендицита, матрос Ладоничев, похороненный вместе с Жоховым. Но тоже, конечно, все это было очень драматично, потому что не исключало Морское министерство, что может быть и вторая зимовка уже, на которую просто могло не хватить провианта. Потому там подключился норвежский полярный исследователь Отто Свердруп, который на «Эклипсе» тогда занимался поиском других русских экспедиций, соответственно, Брусилова, Русанова и Седова. И по сухому пути на Диксон отправили часть команды «Таймыра» и «Вайгача». Потом стало ясно, что все-таки, соответственно, зимовки не будет, и их приняли обратно на «Таймыр». И, в конечном итоге, в сентябре 1915 года «Таймыр» и «Вайгач» вернулись в Архангельск, в разгар Первой мировой войны, и экспедиция была расформирована.

Д. Володихин

— Ну расформирована она была, насколько я понимаю, по обстоятельствам военного времени.

Н. Кузнецов

— Да, именно так. Суда передали, соответственно, во флотилию Северного Ледовитого океана. Ну вернее она была создана в 1916 году, они в нее вошли, а офицеры и матросы были отправлены на действующее флоты. И, в общем-то, судьбы их сложились достаточно драматично: кто-то и погиб, кто-то в дальнейшем участвовал в гражданской войне и был репрессирован. То есть, например, врач Арнгольд был расстрелян в Крыму после того, среди тех, кто остался, кто не смог или не захотел уйти осенью 1920 года. А в 1929 году была издана его книга, посвященная экспедиции, и там скромно было написано, что умер он, бедный, от туберкулеза осенью.

Д. Володихин

— А мы с вами увлеклись названиями, переназваниями. Мне хотелось, чтобы вы как-то подытожили работу Северной гидрографической экспедиции, двух последних лет ее существования, именно тогда, когда ее возглавлял Вилькицкий. Как оценивают крупные ученые достижения вот этих двух годов?

Н. Кузнецов

— Ну тут, наверное, не скажешь лучше, чем Амундсен, который сказал об этом, что в мирное время эта экспедиция и ее результаты возбудили бы весь цивилизованный мир. Потому что, конечно, это открытия были очень серьезного уровня по масштабу своему. Но шла Великая война и поэтому, к сожалению, цивилизованному миру было немножко не до того. И это наложило свой отпечаток на публикацию результатов гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана.

Д. Володихин

— Но впоследствии об о всем этом вспомнили и материалами экспедиции воспользовались. Они не пропали, они были впоследствии использованы. Ну что ж, дорогие радиослушатели, после таких достижений не стыдно заговорить о том, что у нас здесь светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы ненадолго прерываем контакт с вами и буквально через минуту вновь встретимся с вами в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, специалист по истории Российского императорского флота и Белого движения в России, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Дома русского зарубежья, Никита Анатольевич Кузнецов. Мы обсуждаем биографию замечательного военного моряка и полярного мореплавателя, Бориса Андреевича Вилькицкого. Что ж, мы попадаем как раз в то время, когда Вилькицкому дают под команду не ледокольный транспорт, а настоящий боевой корабль, притом довольно крупный.

Н. Кузнецов

— Да, этим кораблем стал эскадренный миноносец Балтийского флота «Летун», на котором Вилькицкий, можно сказать, сразу окунулся в гущу боевых действий. Хотя вот у него бы, конечно, огромный опыт именно как мореплавателя, а опыта командования боевыми кораблями у него не было и, по свидетельству современников, не все ему давалось просто, скажем так. Но, с другой стороны, он проявил себя храбро и при подрыве «Летуна» на мине, и довольно быстро и заработал и георгиевское оружие за участие в конце 1916 года в восточной части Балтийского моря в минных постановках — то есть он проявил себя, в общем, как храбрый офицер.

Д. Володихин

— И это было признано, и заслуги его были отмечены по чести его и по отваге.

Н. Кузнецов

— Да, абсолютно так. Ну а дальше начинается 1917 год, развал страны и флота. И по Балтийскому флоту это все ударило и уже во время февральской, так называемой бескровной, революции. И, собственно, началась-то она в кавычках «бескровная» с массового убийства матросами своих офицеров, то есть несколько десятков офицеров погибло. Вилькицкий этой участи избежал.

Д. Володихин

— Причем, заметим, на разных базах — и в Кронштадте, и на Гельсингфорсе, и на южном побережье Балтики — получалось так, что ничего стихийного в этом акте репрессий не было, он похож на достаточно спланированную акцию. Ну мы продолжаем.

Н. Кузнецов

— Да, и все это происходило в течение буквально нескольких дней, а потери сопоставимы ну с общими потерями офицеров флота в Великую войну. Вилькицкий этого избежал, хотя команда «Летуна» и выразила ему недоверие. Причем это тоже, конечно, сохранилось, и часть офицеров подписала эту бумагу.

Д. Володихин

— Ну, он честный монархист.

Н. Кузнецов

— Да, в общем-то, там, конечно, ну эта бумага совершенно абсурдная и как раз характерная для тех лет, что он там заставляет выходить на работы в рабочей форме одежды — ну просто бред какой-то. Самое интересное, что те, кто подписали, из этих трех офицеров два-то из них оказались в эмиграции и довольно активно, в общем, потом принимали участие в Белом движении. Ну, соответственно, дальше происходит октябрьский переворот, дальше выходит большевистский декрет о роспуске старого флота и воссоздании нового. И, как ни странно, Вилькицкому...

Д. Володихин

— Причем на Балтике даже не флот был создан, а действующий отряд, то есть жалкий обломок от старых боевых сил времен Российской империи.

Н. Кузнецов

— Ну да, но формально, нет, они назывались морские силы Балтийского моря, и их ядром был действительно действующий отряд — ДОТ так называемый — флота. Но, как ни странно, Вилькицкому вся эта ситуация в определенной степени пошла на пользу, потому что тогда же была воссоздана гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана. Но задачи ее, конечно, были гораздо уже более прозаичны и более практические — нужно было вывозить хлеб из Сибири. И в тот момент, еще как бы до прихода к власти Колчака, было несколько месяцев и, в общем-то, большевистским правительством рассматривался вариант воссоздания этой экспедиции. Там даже ходили слухи, что чуть ли ни Вилькицкий встречался с Лениным, но это документально не подтверждается. Но Вилькицкий, как действительно монархист и офицер, прекрасно понимал, что это шанс собрать вокруг себя офицеров и, в общем-то, использовать это в свою пользу. И он, его сотрудничество с большевиками руководствовалось...

Д. Володихин

— Он действовал на благо исторической России, скажем так.

Н. Кузнецов

— Да, именно так, хотя потом, в 1942 году написал воспоминания такие, под ярким названием: «Где кому, как и когда я служил при большевиках», где как раз обо всем этом и рассказал. И Вилькицкому удалось перебросить в Архангельск целый ряд и материальной части, и целый ряд офицеров флота. И, в общем-то, он экспедицию свою готовил. Но в то же время в Архангельске достаточно активно действовали подпольные антибольшевистские организации во главе с замечательным моряком Георгием Ермолаевичем Чаплиным, капитаном 2-го ранга тогда. И, соответственно, в начале августа происходит антибольшевистский переворот при поддержке англичан, над флотилией Северного Ледовитого океана вновь взвились Андреевские флаги. И Вилькицкий обратился к руководству — тогда называлось оно Временное правительство Северной области — с предложением, так сказать, начать работу своей экспедиции. И, как он сам писал, узнав, что мне особо никаких денег и помощи-то материальной не надо, мне дали добро.

Д. Володихин

— Ну что ж, лето 1918 года, Вилькицкий отдает свои возможности, свой ум, свои навыки Белому делу. И оказывается на Севере России одним из, в сущности, ведущих офицеров морских сил этого региона. А какой он в этот момент имеет чин?

Н. Кузнецов

— Капитан 1-го ранга, он получил этот чин уже при Временном правительстве.

Д. Володихин

— И он, несмотря на то что начинал все дело Чаплин, Вилькицкий выше его по чину, в каком он оказывается положении на флоте?

Н. Кузнецов

— Нет, ну тут как бы их противопоставлять с Чаплиным не стоит, потому что командовал-то флотилией все равно контр-адмирал, соответственно, Иванов, затем Викорст и так далее. А Вилькицкий, он оказался вот на своем месте, соответственно, именно начальника гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана. А закончил-то он службу то у белых контр-адмиралом, который в 19-м году он получил этот чин.

Д. Володихин

— Чем он занимался?

Н. Кузнецов

— Ну да, перед экспедицией уже, конечно, глобальных таких задач не стояло. Хотя Вилькицкий писал планы, он еще это вот на рубеже, так сказать, его службы и при большевиках, ну незадолго до его перехода как бы в стан белых, там глобальные планы по использованию, например, бомбардировщиков «Илья Муромец» в качестве самолетов ледовой разведки. И, в принципе, кстати, планы очень разумные, и в советское время реализовавшиеся. Но осенью 1918 года «Таймыр» и «Вайгач» отправились на восток с целью просто снабжения имевшихся тогда полярных станций, но они назывались радиостанциями, и плюс им нужно было оборудовать радиостанцию в Дудинке. Ну этот поход, к сожалению, закончился катастрофой, и катастрофой страшной: в сентябре 1919 года на ранее не обозначенную на картах скалу в районе мыса Ефремов Камень выскочил ледокольный корабль «Вайгач», который спасти так не удалось. То есть человеческих жертв там не было, но одно судно потеряли. И это, конечно, положение Вилькицкого на флотилии Северного Ледовитого океана несколько осложнило. И пароход этот снять так и не удалось, в итоге он там висел-висел на этой скале, и потом постепенно погрузился на дно. И в этом году его пыталась найти глобальная комплексная экспедиция Министерства обороны и Русского географического общества, пока не нашли.

Д. Володихин

— Ну а «Таймыр» хотя бы часть поставленных задач выполнил?

Н. Кузнецов

— Да выполнил все оставшиеся задачи, потому что н выполнить их он просто не мог — там бы люди на этих полярках умерли бы от голода. И вернулся он в Архангельск.

Д. Володихин

— Вот что касается Дудинки, там предполагалось оборудовать радиостанцию, удалось ли справиться с этой задачей?

Н. Кузнецов

— Да, удалось, она заработала, все.

Д. Володихин

— Дудинка — вот мы сейчас записываемся в Москве, но, жители полярных регионов, не подумайте, что мы недооцениваем важность арктических портов, Дудинка — это очень крупный центр.

Н. Кузнецов

— Да, и можно сказать, начался-то он при белых. И вообще вот, казалось бы, несмотря на катастрофическую ситуацию, связанную с войной, и при Колчаке, и при Миллере исследования научно-практические велись-то довольно активно, и полярные станции продолжали действовать, там и на Диксоне, и Маре-Сале — это на побережье Ямала и в других. Ну их там они, условно говоря, их по пальцам одной руки можно было пересчитать, но тем не менее они были.

Д. Володихин

— Ну что ж, мы с вами вступаем в печальную историю эвакуации белых. Великий исход — это ведь не только эвакуация из Крыма, это эвакуация с Дальнего Востока, эвакуация с Белого Севера. И в ней Вилькицкий будет принимать прямое непосредственное участие. Но прежде, чем мы к этому приступим, я думаю, будет правильным, если в эфире прозвучит печальный вальс, созданный за несколько лет до революции. И его мотив, наверное, напоминает настроение тех людей, которым придется — кому-то надолго, кому-то навсегда — покидать Отечество. Итак, вальс «Осенний сон».

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы обсуждаем судьбу великого арктического мореплавателя Бориса Андреевича Вилькицкого. В гостях у нас специалист по истории Российского императорского флота и Белого движения, кандидат исторических наук, Никита Анатольевич Кузнецов. Ну что ж, вот последний раз Вилькицкий мог всерьез, по-настоящему отдаваться своему любимому делу — полярным мореплаваниям, работе Северной гидрографической экспедиции, и вскоре для него наступает совсем другое время, время испытаний, а он проявил себя достойным.

Н. Кузнецов

— Ну на самом деле это был не последний раз, когда Вилькицкий побывал в Арктике, об этом сейчас мы скажем. И тут что хотелось бы отметить, что и трагическим событиям Русского исхода на Севере предшествовала еще Карская экспедиция 1919 года, в проведении которой Вилькицкий сыграл очень важную роль. И эта товарообменная экспедиция по доставке, соответственно, из Англии и Швеции различных товаров, в устье Оби пришли эти суда, и также был доставлен целый ряд военных грузов и пополнение для армии Колчака. Там другое дело, что большая часть этих грузов попала в руки красных, так как колчаковский фронт отступал. Но на самом деле значение Карской экспедиции огромное, потому что по этому пути потом, в советское время, они потом, ну по сути этот путь используется и до сих пор, можно сказать, у его истоков стоял именно Вилькицкий. А говоря о событиях исхода на Севере, что хотелось бы отметить: конечно, по сравнению с Крымским исходом или Дальневосточным исходом 1922 года события на Севере были, пожалуй, наиболее драматическими и, можно сказать. страшными. Потому что эвакуацией, организацией эвакуации никто не занимался, и все это произошло внезапно. И, в общем, это, конечно, грустная такая, очень, мягко говоря, страница в истории Белого движения.

Д. Володихин

— Да и спаслось гораздо меньше людей.

Н. Кузнецов

— Да, и спаслось-то, то есть, по сути, эвакуировались на ледоколе «Козьма Минин» и посыльном судне Ярославна, комендантом которого был Вилькицкий, в общем-то, в районе тысячи человек. Там точные данные, кстати, толком и неизвестны. Плюс из Мурманска ушел пароход «Ломоносов», на котором ушло еще меньше людей. Это все происходило в феврале 1920 года, когда стремительно наступала 6-я Красная армия. В итоге Вилькицкий, как мог, конечно, будучи комендантом судна, организовывал соответственно погрузку на него. Но в итоге остававшиеся на берегу просто даже стреляли им вслед, потому что ну многих, конечно, просто бросили. Часть людей ушло сухим путем, через финскую границу, но все равно большая часть попала в руки противника.

Д. Володихин

— Притом те, кто уходил через финскую границу, еще по дороге сталкивались с сопротивлением, уходили в жестоких боях, и многие так и не дошли.

Н. Кузнецов

— Да, именно так. И более того, пришлось бросить во льдах посыльное судно «Ярославна». Потому что в погоню за «Козьмой Мининым» бросился, послали ледокол «Канада». Оба ледокола имели вооружение, и состоялся единственный, наверное, в истории морской бой ледоколов. Ну они повреждений, слава Богу, друг другу не нанесли и, в общем-то, как мне кажется, и не очень-то хотели. Но так, по свидетельству очевидцев, вот эти выстрелы, такой лед взрывающийся, поднимающийся кверху от выстрелов — конечно, картина была сюрреалистичная. Ну и опять же, конечно, ледоколы, пожалуй, это самые мирные корабли и суда, хотя на самом деле это подобные прецеденты были уже и во Вторую мировую войну, но вот первый состоялся именно во время Северного исхода.

Д. Володихин

— Ну а мне приходилось читать, не знаю, вы как специалист подтвердите это или опровергнете, что «Канада» получила попадание.

Н. Кузнецов

— Ну я тоже. Ну на самом деле, скажем так, это попадание, которое, ну я думаю, речь там об осколках каких-то шла. То есть «Канада» на ремонт не становилась и после этого участвовала, например, в операции по спасению ледокольного парохода «Соловей Будимирович». Ну, может, какие-то там осколки долетели.

Д. Володихин

— То есть, иными словами, была дуэль ледоколов: «Канада» за красных, «Козьма Минин» за белых. На «Козьму Минина», насколько я помню, перевезли орудия с «Ярославны», и из этих орудий нанесли незначительные повреждения «Канаде». «Канада» повернула — не столько уж, видимо, она получила тяжелый урон, сколько дух экипажа был таков, что ну а зачем нам сейчас насмерть схватываться? И поэтому они ушли.

Н. Кузнецов

— Да, и с теми людьми, с которыми они бок о бок-то служили, воевали. Да и капитан «Канады», Николай Константинович Мукалов, он, в общем-то, сам эмигрировал через некоторое время. Не очень хотелось. Ну а для Вилькицкого и для других его коллег, ушедших с Севера, началась, в общем-то, новая страница биографии — страница. эмигрантская. Потому что первоначально они прибыли в норвежский Тромсе, норвежцы встретили очень хорошо их там. Кто-то сразу отправился, многие, конечно, хотели идти в Крым, и говорят, и есть свидетельства, что и сам Вилькицкий. Но, в общем-то, уже Крымская эпопея, было ясно, что рано или поздно должна завершиться. Поэтому Вилькицкий отправился в Англию, пытался там заниматься птицеводством. Но в начале 1920 годов он, по приглашению, уже как наемный приглашенный специалист советских кооперативных организаций, участвовала в Карских экспедициях. И, как он сам писал в воспоминаниях, что я присматривался вообще, возможно ли вести антибольшевистскую борьбу и когда понял, что невозможно, то в общем-то, он от этого отказался.

Д. Володихин

— То есть мы сейчас вспоминаем как раз вот ту вашу оговорку, когда вы сказали, что не последний раз Вилькицкий участвовал в полярных мореплаваниях вот под белым флагом, впоследствии это будет вот как раз то, что вы сейчас рассказывали. Только в данном случае он не был командиром, от него уже ничего не зависло.

Н. Кузнецов

— Да, он был как бы групповым капитаном и заместителем начальника экспедиции. Ну там участвовали иностранные суда, которые проводили русские и русских, ставших советскими, моряки. Ну, соответственно, эта страница биографии Вилькицкого тоже завершилась в начале 20-х годов. И вот это уже действительно было его прощание с Арктикой, где его многие знали, многие помнили, многие из тех, кто с ним плавал в географические экспедиции Северного Ледовитого океана, продолжали свою службу. Но с морем Вилькицкий не расстался. Жил он, обосновался он в итоге в Бельгии и, по приглашению бельгийского правительства, он несколько лет работал гидрографом в Конго. И, как Зинаида Шаховская писала в своих воспоминаниях, он из арктического адмирала стал тропическим. Ну он был отнюдь не адмиралом, а был он рядовым гидрографом.

Д. Володихин

— Нет, по чину он все же контр-адмирал, вот по должности — с этим ему не повезло.

Н. Кузнецов

— Да, именно так. Ну бельгийцам был, к сожалению, чин его безразличен. Он несколько лет там проработал и, судя по всему, основательно подорвал в этих тропиках здоровье. Но в итоге и пенсии не получил, потому что стаж его был недостаточен. А затем, живя в эмиграции, он занимал самые какие-то низовые должности — то бухгалтера, то конторщика. И, собственно, а умер он в одиночестве, в 1961 году, в бельгийской богадельне. Но в судьбе Вилькицкого, конечно, было немало удивительного и даже после смерти, как это ни парадоксально звучит. Потому что в 1996 году, когда широко отмечалось 300-летие Российского флота, прах Вилькицкого был перевезен в Петербург и перезахоронен на Смоленском православном кладбище, на фамильном участке рядом со своим отцом, рядом со своим братом Юрием. И сегодня прийти, и поклониться праху этого выдающегося человека, если кто будет в Петербурге, то всегда может.

Д. Володихин

— Скажите, а есть где-нибудь в мире, у нас на территории России ли, за рубежом, может быть, памятник или памятная доска в честь Вилькицкого?

Н. Кузнецов

— Есть. И памятная доска есть в Санкт-Петербурге на доме, где жил он и его отец. Памятника как такового нет, но в Русском географическом обществе, в его штаб-квартире, среди других полярных мореплавателей установлен и бюст Бориса Андреевича Вилькицкого.

Д. Володихин

— Вот это славно. То есть иными словами, даже учитывая, что на протяжении нескольких десятилетий имя его не слишком упоминали, не то чтобы забыли, нет. Даже выходили, даже, насколько я помню, в советское время выходили отдельным изданием книжным материалы Северной гидрографической экспедиции, карты, в общем, довольно значительная книга. И, в общем, тем не менее Вилькицкий оказался где-то на периферии истории полярных плаваний и открытий. Вместе с тем этот человек сделал так много, что его наследие впоследствии использовалось в те самые десятилетия, когда о нем не особенно говорили. Хотелось бы отметить вот что: как и все те люди, которые ушли в годы Русского исхода — кто-то в 20-м году с Русского Севера, из Белого Крыма, кто-то через несколько лет с Дальнего Востока, кто-то по льду Финского залива в Финляндию, кто-то иными путями с территории России — все эти люди могли бы впоследствии России пригодиться. Но они не вернулись. И знания того же Вилькицкого очень пригодились бы в 20-е, в 30-е годы, когда государство опять начало исследование Северных полярных морей, когда там началось развитие транспортных узлов, радиостанций, научной инфраструктуры. Но людей не хватало, людей хорошо образованных, знающих все это. И Вилькицкий очень пригодился бы. И очень пригодился бы он и в годы Великой Отечественной войны, поскольку это боевой офицер. Как сам Вилькицкий, так и сотни офицеров адмиралов Российского императорского флота, не оказались в тот момент ни на Балтийском флоте, ни на Черноморском, ни на Североморском, и это, в общем, лишило флот Страны Советов очень серьезного кадрового пополнения в тяжелейшие годы начала Великой Отечественной войны. Ну а сейчас, я думаю, надо сказать еще раз доброе слово о Борисе Андреевиче Вилькицком — блистательный мореплаватель, достойный офицер, человек, который является, ну можно сказать, автором целого ряда географических открытий. И, поскольку время нашей передачи подходит к концу, я даю Никите Анатольевичу буквально еще минуту для того, чтобы он этот мой перечень дополнил со своей стороны, как специалист. Я, может быть, что-то позабыл.

Н. Кузнецов

— Ну что приятно, что сейчас в честь Бориса Андреевича Вилькицкого есть два гражданских судна названо. И что его имя на карте увековечено — вот это, наверное, для любого моряка и полярника очень важно. И более того, пролив Бориса Вилькицкого, который много лет был безымянным (причем это было, у него имя Борис было отобрано без какого-либо правового акта), благодаря усилиям моряков-гидрографов, которые десять или даже больше лет за это бились, теперь на картах вновь обозначается как пролив Бориса Вилькицкого. И вот это, пожалуй, самая главная память об этом замечательном человеке.

Д. Володихин

— А мне осталось от вашего имени, дорогие радиослушатели, поблагодарить Никиту Анатольевича Кузнецова за то, что он в течение часа самоотверженно работал здесь просветителем. И сказать вам: спасибо за внимание. До свидания.

Н. Кузнецов

— До свидания.