«Путь к священству». Священник Дмитрий Лаврентьев - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Путь к священству». Священник Дмитрий Лаврентьев

* Поделиться

У нас в гостях был клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Сингапуре священник Дмитрий Лаврентьев.

Наш гость рассказал о том, как впервые оказался на Филиппинах и познакомился там со своей будущей супругой филиппинкой, а также об особенностях служения и православной миссии в Юго-Восточной Азии.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.


Константин Мацан:

— «Светлый вечер» на радио «Вера» в студии Константин Мацан, напротив меня моя коллега Кира Лаврентьева.

Кира Лаврентьева:

— Добрый вечер!

Константин Мацан:

— А в гостях у нас священник Дмитрий Лаврентьев, клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Сингапуре. Добрый вечер!

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Добрый вечер!

Константин Мацан:

— Кира и отец Дмитрий не родственники, просто однофамильцы, я со своей плебейской фамилией чувствую себя неловко и лишним в этой компании, поэтому просто уйду...

Кира Лаврентьева:

— Ну ты очень весел! По южному весел, по-сингапурски.

Константин Мацан:

— Отец Дмитрий, ну клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Сингапуре. Давайте начнём с этого, как вас туда занесло?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Вы знаете, Константин, меня до сих пор туда не занесло.

Константин Мацан:

— С этого места поподробней.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Дело в том, что в связи с условиями пандемии, уехав сюда, в Москву, полечиться, встретив здесь своё рукоположение, я так и не могу уехать на место, куда я назначен клириком, на место своего служения, в связи с документами, Сингапур очень строгая страна, там необходимо очень много разрешений, поэтапно проходя все эти сложности, в итоге мы столкнулись с невозможностью туда поехать, у меня уже рабочая виза есть и всё, всё, всё.

Константин Мацан:

— Много лет вы прожили на Филиппинах.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Да. Сейчас я тоже полечу на Филиппины в ближайшее время, через месяцок, Бог даст, владыка благословил пока что ждать разрешения на въезд в Сингапур там. У меня там семья, двое детей.

Константин Мацан:

— Расскажите, чем вы занимались на Филиппинах.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Я занимался бытовыми вещами: организацией быта миссии. Я был секретарём, фактически.

Константин Мацан:

— Как мирянин?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Как мирянин, во время богослужения я там читал, пел, что от меня требовалось, так вот всё, что не касается богослужения и духовной деятельности, в принципе, я старался как-то обеспечивать, чтобы священники могли передвигаться на машинах, чтобы были здания, где можно совершать богослужения, чтобы налоги платились, чтобы была государственная регистрация, взаимоотношения и с нашим посольством, и с администрацией городов, где наши приходы. Вообще на Филиппинах 32 прихода.

Константин Мацан:

— Именно Русской православной церкви?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Да, наших. К сожалению, многие не знают, но сейчас, надеюсь, узнают.

Константин Мацан:

— А как так сложилось, именно в эту страну? Какая-то была большая миграция?

Кира Лаврентьева:

— Может, с Иоанна Шанхайского всё началось?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Началось безусловно с него, но дело в том, что специфика филиппинских приходов такова, что там русских прихожан почти нет. Это всё филиппинцы. Филиппинцы удивительно верующий народ, ищущий, зачастую лидеры общин, пообщавшись с русскими священниками, или иногда даже сами, изучая историю и жизнь Бога в мире, и жизнь в Церкви, приходят к Православию. И есть прошения, писали на имя Святейшего, принять такие-то общины. И вот сейчас это только начиналось, зарождалось, всё вот это бурление новой жизни, так интересно. Я, когда уезжал на Филиппины, там было 14 приходов, сейчас — 32.

Константин Мацан:

— Расскажите, сколько лет вы прожили на Филиппинах, как туда попали.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— С чего бы начать? Я отучился в Санкт-Петербургской духовной семинарии, после поехал в распоряжение Владыки Сергия, который в то время был управляющим приходами Юго-Восточной Азии, вот только-только в 16 году его назначили на эту должность, до этого он долго занимался приходами Малайзии, Сингапура, а тут как бы расширился диапазон, в связи в том, что в некоторых странах, таких как Филиппины много общин приняло Православие, а какого-то организованного окормления нет. Священники очень многие, как отец Георгий Максимов, отец Кирилл Шкарбуль, отец Станислав Распутин, они, когда появлялось у них время, там месяц-два, отпуск, или разрешение на командировку, они приезжали туда, окормляли их, но вот чтобы священник был на месте и занимался непосредственно и духовной жизнью общины, и какими-то бытовыми вещами, необходимыми для полноценной христианской жизни, похожей на нашу по традициям, такого не было. И это было одно из самых сложных мест, потому что верующих и желающих много, а кадрового ресурса не было. И Владыка, после того, как я закончил семинарию, предложил мне помочь ему там, и я, конечно, согласился. Интересно, что такое Филиппины, я даже не знал и полетел туда.

Кира Лаврентьева:

— Вас это не пугало?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Да нет. Когда нет детей, ничего не пугает.

Кира Лаврентьева:

— А там они уже родились?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Да, у меня жена — филиппинка.

Кира Лаврентьева:

— Это очень интересно, то есть, получается, вы женились уже там?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Получается, так.

Кира Лаврентьева:

— Отец Дмитрий, мне очень интересно, как вы познакомились, как всё происходило, развивалось. Это же разные языки, разная ментальность.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Как помните фильм «Покровские ворота»? Развивалось ступенчато.

Кира Лаврентьева:

— Столько вопросов.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Ну как-то развивалось.

Кира Лаврентьева:

— Ну она православная? Она в храм ходила?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Нет, вы знаете, она была католического вероисповедания.

Кира Лаврентьева:

— Насколько я понимаю, там это основная религия?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Это государственная религия, да. Естественно, светское государство, но большинство католики на Филиппинах. Познакомились просто, я ходил в спортзал, она ходила в спортзал.

Кира Лаврентьева:

— В спортзале. Красота.

Константин Мацан:

— Ну она, надо полагать, перешла в Православие?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Конечно.

Константин Мацан:

— А для вас было препятствием, что избранница другой веры, и надо, чтоб она Православие сначала приняла, а только потом можно венчаться, или это всё как-то слишком формально я описываю?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Вера, в принципе, схожа.

Кира Лаврентьева:

— Да, но для вас, для священников, это важно.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Это не такой радикальный выбор, как если бы речь шла о буддизме или о чём-нибудь другом. Нет, для меня это было непринципиально, потому что я, уже расписавшись, вижу, как человек молится по вечерам, как я не молюсь, до сих пор. Для примера вам такая история: когда там было землетрясение очень сильное, мы выбегали на улицу всей семьёй, я ребёнка нёс, уже у нас родился, она, её мама, тоже до зрелости дожившая в традиции другой, но всё трясётся, земля, весь район выбежал на волейбольную площадку, и она кричит, там не было времени позировать, мир шатается, и она кричит Ему, как мне бы она кричала, чтобы я остановил.

Константин Мацан:

— Потрясающе. Может быть, мы вообще зря думаем, что это нечто экзотическое — жена другой национальности, это мы своими мозгами так скажем российских жителей, когда кажется нам, вокруг много русских православных девушек.

Кира Лаврентьева:

— Все на одно русское лицо.

Константин Мацан:

— Ну нет, Кира, я не это имел в виду, конечно. А когда человек оказывается в иной культуре, там внутренняя оптика другая. Там не возникает тех вопросов, которые возникают здесь.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Безусловно, кажется, я понял, о чём вы говорите. Всё-таки есть и языковой барьер, и культурный барьер, это не непреодолимые барьеры, и они иногда позволяют тебе выстраивать своё личное пространство. Это тоже необходимо в браке, на мой взгляд. Но когда есть некоторое невербальное общение, которое выше и культурных базисов, и языка. И, в принципе, это уже любовь.

Константин Мацан:

— Смотрите, я надеюсь, что не вторгаюсь в неподобающую область, но мне правда очень интересно спросить: вот вы родились в России, учились в Санкт-Петербургской духовной академии, и человек, наверное, думая о своей будущей судьбе, видит ей достаточно такой, ну найду супругу, будущую матушку, влюблюсь, будем жить где-то, но всё это связано с Родиной в большой степени. А вы встречаете свою любовь на Филиппинах, филиппинку, у вас рождаются дети, в таком межнациональном браке, это удивительно красивая история, но это уже судьба на всю жизнь. Это такой промысел? Как вы это осмысляете? Господь вёл и готовил, глядя отсюда, к такой необычной судьбе? Необычной семье? Причём слово «необычной» я беру в самом лучшем, красивом смысле этого слова.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Ну я думаю, что во всех смыслах. Дело в том, что как Он готовил, я не знаю: суды Божье, не суды человеческие. Но до этого момента я никогда не планировал, что я буду тем-то, буду здесь, для меня это всегда какая-то загадка была, за которую мне бы даже не хотелось заглядывать. Я планирую, что через час мне надо быть там-то, через два — там-то, и то это под вопросом. А вот такие стратегии на свою жизнь я не строил, и, может быть, это была моя ошибка. Потому что в какой — то момент, когда на меня свалился груз ответственности за семью и детей, меня немножко пришибло этим. Это было испытанием, в том числе и моей веры, потому что это неожиданно, когда ты не планируешь, вот такой переход, не размышляешь о нём заранее, а ты просто знаешь, что вот здесь надо смеси, во время землетрясений выбегать, у меня всё-таки до этого было мировоззрение, ориентированное на себя, во внутрь. Естественно, не на таком плоском уровне как нажиться там, или ещё что-то, я ценил очень опыт и как-то стремился к нему, получить его для себя. Иногда даже опыт, выходящий за рамки зоны комфорта, а сейчас я понял, что самый дорогой опыт, и то не понял, я ещё ищу, но, когда ты отдаёшь, это очень ценно, и этому учишься.

Константин Мацан:

— Священник Дмитрий Лаврентьев, клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Сингапуре сегодня с нами и с вами в студии в Москве в программе «Светлый вечер».

Кира Лаврентьева:

— Отец Дмитрий, что было для вас самым сложным, когда вы уже прошли дьяконскую хиротонию, когда стали священнослужителем. Про семейную жизнь мы более-менее поняли, что действительно вас пришибло, как вы сказали. Если семейная жизнь пришибла, что ж тогда со священством, это же вообще колоссальная ответственность.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Это колоссальная ответственность действительно. Но, мне кажется, самый серьёзные рубеж был именно в принятии решения вступления в клир, и перед первой хиротонией, перед тем, как ты уже пошёл по этому пути, жертвенному, по пути самоотдачи, это была дилемма. Сейчас как бы уже, что надо, что скажут, то я и сделаю, не потому что я не мыслю за себя, потому что я принял такое решение. Потому что я принял решение, что я управляя своей судьбой, я это делаю несколько порочно, есть традиции Церкви, есть духовные лидеры, за которыми хочется двигаться, и за которыми следует двигаться, мы, как испорченный механизм, нас всё время тянет куда-то не туда. Вот перед тем, как приехать сюда, в Москву, лечиться, был небольшой период времени, когда я уже не был секретарём на Филиппинах, но ещё ... Я ушёл в свободное плавание. Когда мне Владыка предложил поехать в Сингапур и там помогать ему, я отказался. Я сказал, что буду строить свою жизнь сам.

Кира Лаврентьева:

— Ничего себе.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Да, это связано, наверное, с тем моментом удара семейной жизни, я не понимал, что, как. Ещё на Филиппинах немного застрял, всё-таки Петербург и город Давао, на юге Филиппин находится. Две большие разницы.

Кира Лаврентьева:

— Совсем разные.

Константин Мацан:

— Вы хотели вернуться в Петербург и жить там? Семью перевезти?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— В том числе.

Константин Мацан:

— Владыка вас когда позвал в Сингапур, то есть это, видимо, не было благословением, всё, поедешь? Это была просьба, вопрос, предложение?

— Это всегда происходит в таком формате, я в Церкви ни разу не видел такого насилия, что тебе сказали и всё. Даже в случае монашествующих — это всегда диалог. И я, как это какая-то, может быть, детская обида, что я на Филиппинах засиделся. Это свою роль сыграло в моей жизни, я вот сказал, что я сам, и пришёл к тому, что настолько я не могу сам, хотя у меня и в мыслях никогда не было. Я трудился, работал где-то с 10 лет, всё время у меня было чувство, что я не пропаду, и тогда меня это чувство не покидало. Я не пропадал с точки зрения своего места в обществе, у меня были какие-то стратегии, пути, но психологически это была раздавленность невозможная, я просто терялся, я не рефлексировал по этому поводу, но я просто понимал, что это не туда, и это всё как-то, жена ждала второго ребёнка, и эта пандемия, непонятно, что начинается, вся моя стратегия не рушится, но буксует, я начал болеть по этому поводу. Или не поэтому, там какая-то тропическая инфекция у нас была, я вижу, что это части одного целого, может быть, это не так. Мы картинку не понимаем, и в какой-то момент владыка позвонил мне узнать, как мои дела, совершенно случайно. А я был в таком раздавленном состоянии, рассказал ему, как мои дела. И он сказал: «Всё, приезжай в Москву, здесь полечим, всё устроится. Уже договорился, чтобы моя супруга прилетела, это была пандемия, сложно, она была на последнем месяце беременности вторым ребёнком, и доктор не разрешил, потому что там непростая была беременность. Так бы сейчас, может быть, мы вместе сейчас сидели. Я прилетел, меня вылечили, всё стало хорошо. Но был небольшой промежуток времени. А... Я пропустил одну историю. У меня нашли вот эту редкую тропическую бактерию, и филиппинский доктор, трясясь и потея, сказал, что у меня шансов выжить 50 на 50. Меня это немножко расстроило. Но через два дня, когда у моей жены нашли такую же бактерию, я был разбит, у меня было ясное сознание, что это за мои какие-то грехи, я побежал к отцу Корнилию.

Константин Мацан:

— Отец Корнилий — это кто?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Сейчас он, по-моему, благочинный на Филиппинах. А вообще, это священник, с которым мы взаимодействовали постоянно, иеромонах Корнилий, замечательный священник. Когда я занимался бытовыми вещами на Филиппинах, он занимался непосредственно окормлением, духовным ростом ну плюс храмы там строит.

Кира Лаврентьева:

— И что он вам тогда сказал?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— А что там скажешь, когда человек в храме, на полу плачет и исповедуется. Ну это была исповедь.

Кира Лаврентьева:

— Не совет?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Да. Исповедь, Бог дал.

Константин Мацан:

— А потом вы уже прилетели в Москву?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Потом был некоторый промежуток времени, когда я жил с осознанием своей конечности, прям с живым физическим осознанием, что сейчас ты сидишь, а потом тебя нет, умер, разлагаешься... Я не знаю, стоит об этом говорить?

Константин Мацан:

— А почему же не стоит?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— И, в принципе, начинаешь думать, что ценно по-настоящему, что не так ценно. Раньше, знаете, как Никита Михалков в фильме «Статский советник» говорит Фандорину: «Ты вот так себя несёшь, расплескать боишься, чего так себя бережно несёшь?» Раньше думал, что вся жизнь впереди, я туда не пойду, и туда не пойду, и с браком я долго думал, а про священство вообще думал: как так? Это же самоотдача полная. А я то ещё, может быть, или это. А не надо, надо дарить себя, потому что это всё закончится. Надо служить, но понятно, что нужно понять кому служить.

Кира Лаврентьева:

— Мощный кризис с вами произошёл. А как сейчас? Как себя чувствуете, оцениваете то, что произошло с вами, с вашей семьёй, вашим здоровьем, как сейчас дела у вашей матушки, как происходит взаимодействие между странами?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Реабилитируюсь. Я принял ситуацию. Поняв, что ты сам не движешься, не являешься двигателем и войдя в движение общее, движение Церкви, я надеюсь, и принимая участие какое-то посильное, в том числе, что я здесь, это не то, чтобы я сюда рвался. Это моё посильное участие, я хочу быть полезным, часть. Этого целого.

Константин Мацан:

— Мне очень понятно, и очень в меня попадает, как мне кажется, то, что вы говорите о том, что когда думаешь, что ты со всем справляешься сам в жизни, с проектами, с семьёй, с зарплатой, потом возникает мысль, что я сам дальше могу без посторонней помощи людей, наставников, советчиков, могу сам, и вдруг оказываешься в ситуации, когда то, что ты можешь сам — это очень мало, мелко, поверхностно и неинтересно, на самом деле. Понимаю, что, когда тебя ведут, причём ты не пассивен, ты активен, ты откликаешься на зов, вот там ты оказываешься полезным, и там ты оказываешься в нужное время в нужном месте и себя в том числе обеспечиваешь. Очень мне понятно, спасибо вам за эти слова.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Тут не стоит забывать, что я понял, что я сам не могу. Не стоит забывать, что в нашей жизни есть ещё действующее лицо, и это мы всегда убираем за скобки, даже когда что-то удалось. Я осознал, что я не могу сам. Вот я за собой это подмечаю. Я не то чтобы осознал, там такие были обстоятельства непреодолимой силы, что их невозможно отрицать, сейчас это выводить в историю моего жизненного опыта неправильно. Это не моё действие. Это действие взаимное было, я в это верю.

Константин Мацан:

— Вернёмся к этому очень глубокому разговору после небольшой паузы, напомню, что сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» священник Дмитрий Лаврентьев, клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Сингапуре, у микрофона моя коллега Кира Лаврентьева и я Константин Мацан. Не переключайтесь.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на радио «Вера», ещё раз здравствуйте, дорогие радиослушатели, с нами в этом часе священник Дмитрий Лаврентьев, клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Сингапуре, у микрофона мой коллега Константин Мацан, и я, Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наш интереснейший глубокий разговор о пути к священству отца Дмитрия, и Константин, чувствую, хочет задать вопрос.

Константин Мацан:

— Вот как раз обращаясь к нашей теме о пути к священству. Вы рассказали о том кризисе, в котором оказались, это было связано со здоровьем, с жизненными выборами, вот вам позвонил митрополит Сергий, который был в каком-то смысле вашим духовным наставником.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Безусловно, безусловно.

Константин Мацан:

— Просто узнать, как у вас дела, вы ему рассказали, и вот он вас пригласил приехать в Москву пролечиться, и, слава Богу, как я понимаю, болезнь отступила, и здесь, в Москве вас рукоположили, вы стали дьяконом и священником.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Да. После того, как я начал уже лечение... дело в том, что это оказалось не так страшно, как показалось филиппинскому доктору. Но это даже показательно.

Константин Мацан:

— Я вот к чему это спрашиваю, не знаю, может быть, вы ещё что-то об этом расскажете, отвечая на мой вопрос. Вот человек в кризисе, и ему говорят опытные люди, вот давай кризис разрешится, в том числе тем мы тебя рукоположим, сделаем из тебя священника. Это будет твой путь, направление в жизни, ты найдёшь себя. С одной стороны, понятно, с другой стороны, со стороны человека внешнего, кажется, что всё так в Церкви и происходит. Плохо? Давай мы тебя рукоположим, всё отринешь, у тебя будет своё служение, ты найдёшь свой смысл жизни. А может быть, человеку не этого надо на самом деле, может, кризис по-другому разрешится. Но некоторая такая традиция церковная, мысль по церковному диктует, что кризис — давай мы тебя рукоположим.

Кира Лаврентьева:

— Ну вдруг это зов Божий, да?

Константин Мацан:

— Я к этому и спрашиваю, как не перепутать и не пойти в священники не ради священства, не ради служения, а ради разрешения личного кризиса?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Я за всех не могу говорить, но в моём случае было немножко по-другому. Когда я лечился, был в Москве, был несколько разбит, я пошёл к Владыке Сергию за советом, как мне дальше жить. У меня было несколько вариантов. Что бы он мне ни сказал, он бы мне сказал: «Перевози семью, будешь в Останкино листву мести», я бы с радостью это принял, потому что я сам себе, как бы не надо себя бояться расплескать, понятно, что нужно выбрать духовный ориентир, а что может быть лучше ориентира духовного наставника и епископа Церкви. Хотелось пожертвовать. Плюс тут какая-то самурайская логика: когда тебя спасают там на всю жизнь люди...

Константин Мацан:

— Ну потом благодарны и как бы служат хозяину в высоком смысле слова. Не то, что они прислуживают, они понимают свою обязанность.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Это очень красиво, когда у тебя есть цель, это, наверное, правильно и разрешение вопроса конечности бытия, когда твоя цель выходит за рамки жизни.

Константин Мацан:

— Вы произносите слова, на мой взгляд, чрезвычайно важные и одновременно чрезвычайно трудные для приятия человеком, как мне кажется, современного сознания. Это слова о служении, необходимо себя не бояться расплескать и отдать, ведь мы живём во время, когда всё вокруг диктует строго обратное. Бери от жизни всё, ты важен, ты ценен, цени свои эмоции, это не пустые слова, ты действительно важен, ты ценен, и свои эмоции нужно ценить и свои границы знать, но видимо, есть ещё что-то кроме этого, то, о чём вы говорите. Что вы об этом думаете, насколько сегодня эта логика для современного человека, а мы с вами современные люди, легко усваивается, что нужно себя именно отдавать?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— На мой взгляд, здесь нет никакого противоречия. Ты действительно важен, как вы сказали, ты действительно ценен, но из этого нужно делать правильные выводы, и нужно правильно относиться, как вы сказали, к своим эмоциям и понимать, что если ты себе набираешь, это тебя не развивает, это тебя разлагает, когда ты...

Константин Мацан:

— Только набираешь...

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Да. Нужно пытаться понимать, конечно, нам не доступно, мы не творцы Вселенной, мы часть творенья, но нужно понимать своё место. Это не значит, что я «тычу»: стой вот там и не лезь, это гармония, что ты знаешь, чтобы быть приобщённым к жизни, нужно стремиться к Источнику жизни. Опять же учение Церкви о порочности природы, о том, что страдание, грех, страдание — это следствие греха, и нам нужен Врач.

Константин Мацан:

— Говорят, что до революции слово смирение писалось через «Е».

Кира Лаврентьева:

— Ага, знать свою меру.

Константин Мацан:

— Смирение — это не такое самоуничижение, самоликвидация, а именно понимание своей меры в этом мире, что я вот, мне уготовано, я призван не больше, но и не меньше, не меньше, но и не больше. Вот именно сейчас я на своём месте.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Я вот не филолог. Я не знаю, как оно писалось, но я согласен однозначно, для себя я это тоже решил, потому что это приносит спокойствие и мир, когда ты пытаешься соизмерять, кто есть я, кто есть Творец всего, кто есть мой Спаситель, кто есть мой ближний опять же, что я не выше и не ниже, и человек, которого я сейчас осуждаю, или которого я бесконечно люблю, мы все делим одну вот эту падшую природу.

Константин Мацан:

— Не могу вас не спросить ещё о бытии на Филиппинах. Вообще в не православной стране, в иной культуре, вы уже привели пример, как искренне молилась ваша супруга, да?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Тёща.

Константин Мацан:

— Тёща, именно тёща имелась в виду, в момент землетрясения. Вот вы оказались в иной культуре, где есть факторы такие, как, например, частые землетрясения,

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Вулкан, тайфун.

Константин Мацан:

— Где есть другие люди, как вы сказали, очень любопытные ко всем религиям, к поиску, они люди ищущие, многие из них перешли в Православие. Вот в этом контексте находясь, что вы для себя новое поняли о вере православной, о Церкви, о той традиции, в которой мы вроде бы родились и воспринимаем как само собой разумеющееся, а будучи помещённым в иной контекст, какие — то и иные вещи в ней высвечиваются?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Мы рождены в традиции и живём в этой благодатной среде, тут есть и положительные и несколько негативные стороны происходящего. Большинство из нас крещены в младенчестве и этот выбор уже сделан за нас, а там, когда человек находится на стадии выбора, ты уже пытаешься вместе с ним размышлять о вещах, которые тебе здесь кажутся данностью, очевидными: что есть Спаситель, что есть человек, что есть мир, зачем Церковь человеку? Не о том, какой прокимен когда петь, нет, это тоже важно, но всё же это атрибутика, а какое-то ядро, чтобы человеку сжато объяснить и дать этот костяк.

Константин Мацан:

— А что, как вам кажется, Православие предлагает ищущему человеку такого, что не предложит, понятно, язычество, не предложит восточная религия, и западное христианство в каком-то смысле не предложит, раз люди переходят в Православие даже из католицизма?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Немножко поясню, из католицизма к нам пока не переходили. А к нам переходили из более маргинальных течений, там всякие католики-раскольники, раскольники от греков, которые там без Синода или какие-то особые, какие-то протестанты, там очень много таких вот ищущих, но в целом Православие что может дать? Традицию, которая является ключом к пониманию Жертвы Христа. Не бесконечный авторитет только Писания. Это живая традиция, живая жизнь Бога в Церкви, ну, конечно, если вы спросите наших прихожан, то большинство вам скажет об апостольском преемстве. Но в целом это шире, мы живём в русле традиций, вот это живая жизнь Церкви, Дух среди нас. У нас есть ориентир, которые наши святые, жизнью своей, своими учениями, какими-то прозрениями нас направляют. Мы не можем сказать, что вот там нет и там нет, но мы можем сказать, что здесь вот безопасно.

Константин Мацан:

— Ну апостольское преемство есть и в католицизме. Мы это признаём.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Вот я как раз и говорю, что это шире. У нас есть какие-то опознавательные столбы, что вот туда не стоит, как, например, когда мы говорим, что догмат ex cathedra, о непогрешимости того, что произносит Папа с кафедры, это не какая-то административная ошибка, это экклезиологическое глубокое и опасное учение.

Кира Лаврентьева:

— Знаете, отец Дмитрий, внимательно вас слушаю и провожу параллель с какими-то собственными кризисами, с какими-то разными ценными мыслями, которыми делились со мной близкие люди, мудрые люди, люди, которые делились с нами в этой студии. И знаете, всё в одно складывается, сейчас объясню во что именно. Когда у человека умирает кто-то из родителей, вот почему-то именно так устроен человек, до сих пор он не знает, что умрёт он. Вот почему-то это так устроено, когда я проживала это и читала книгу кризисного психолога МЧС, которая занимается этим, она говорит, что поражает именно то, что, когда уходит кто-то из самых близких родственников, ты понимаешь, что и до тебя очередь дойдёт, а до этого времени ты думал, что все умрут, а твоя семья останется. И в тот момент твой мир рушится, рушится и строится совершенно новый, и строится очень больно, и иногда по-разному. Следующая мысль: когда ты живёшь в России, кажется, что ... и когда ты живёшь в православной России, ты живёшь в православном круге в своей стране, тебе кажется, что Христос — это русский Бог, у тебя в кармане, в общем-то, как мы говорим: «Бог у нас в кармане». Такой наш близкий, русский, всё понимает.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Может быть, вы так говорите, я не знаю.

Кира Лаврентьева:

— Я просто с очень многими людьми говорила на эту тему, это не универсальная история, естественно, я уверена, что есть исключения, ну вот есть такая собственная статистика, Он даже на иконах у нас пишется как русский, если мы приедем в Китай, там Он будет немного с азиатскими чертами, понятно, что каждый человек интерпретирует Христа на свой лад, это ясно, и Бог с каждым человеком говорит на его языке, Он любит каждого по-разному, по-Своему и больше всех. И для меня вот эти два кризиса, когда у тебя рушится мир на тему того, что да, ты смертен, и во-вторых, когда ты приезжаешь в другой стране и ты видишь Православие в другой стране и ты понимаешь, что Христос вне национальности, что это совершенно любящий Отец для всех нас, и это может быть абсолютно по-другому и восприятие Бога, и твой внутренний мир может не входить в определённые рамки, в которых ты жил все эти годы. И в какой-то момент эти рамки рушатся. И слушая вас, мне кажется, что эти рамки, они у вас и без внешних сильных потрясений за эти 2-3-5 лет, отрицательных потрясений, я имею в виду смертей, там каких-то потерь. Они у вас очень глубоко прошли, задели очень глубокие внутренние слои, которые обычно задевают эти потери, и, отец Дмитрий, конечно, это крайне важный и крайне ценный опыт, когда ты был одним, а стал другим. Мне кажется, именно это с вами произошло.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Я думаю, это происходит с каждым из нас.

Кира Лаврентьева:

— И сейчас вы будете туда возвращаться? Это наверняка для вас сложный момент, то есть вам нужно новым войти в тот трудный мир, в то место, где с вами произошёл сложный глубокий кризис. Что вы думаете на этот счёт?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Слушайте, на протяжении вашего вопроса так много хотелось сказать, но вы в конце концов копнули прям вот туда, куда надо. Дело в том, что в целом, видя мои переживания, и жена моя тоже понимает, ей, может быть, не хватает ей, но она рада, что я сейчас в России, в знакомой среде, среди любимых моих жёлтых листьев и прохлады, она немножко тоже тревожится, как будет, когда я вернусь и что будет, но я надеюсь, что будет всё совсем иначе, потому что я тогда искал пути для себя, а сейчас уже я движусь как надо, мне кажется, поэтому не так это будет болезненно.

Кира Лаврентьева:

— Дай Бог, помоги, Господь!

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Спасибо большое!

Константин Мацан:

— А вот вы, когда рассказывали о вашей болезни, рассказывали, что когда нашли болезнь у вас, вас это немного расстроило, а когда нашли у супруги, вас это раздавило. У вас такая фраза прозвучала, что были мысли, что это за ваши грехи. Я хотел бы к этому обратиться, потому что, с одной стороны, очень понятно, каждому человеку, чуткому сердцем и пытающемуся на себя честно смотреть, что, когда случается что-то нехорошее, ты готов себя обвинить и покаяться, даже чисто психологически признать себя виноватым и пообещать Богу или мирозданию исправляться, с некоторым желанием искупить. Если я сейчас покаюсь, искуплю, то, может, и беда пройдёт. Я осознал, и это понятно психологически. С другой стороны, нас сейчас слушают люди разные, может быть, и не церковные, ищущие, для которых то, что вы говорите, это подтверждение стереотипа: а, эти верующие, они всегда думают, что болезнь — это наказание за грехи, и хорошо, что мы не говорим кому-то: это тебе за грехи, но даже про себя говорим, это невроз такой у этих верующих всё время, нет болезнь, это болезнь, нужно просто лечиться. С третьей стороны, мы часто слышим слова опытных священников, что Бог не мститель, Он не наказывает вот так плёткой — ах, ты согрешил, вот тебе, получи, я тебе покажу, как надо себя вести. Не такой образ Бога даёт нам предание, Евангелие, вот что вы об этом думаете?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Много чего, честно говоря.

Константин Мацан:

— Можете всё сказать.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Ну вот пример с капустой знаете? Когда капусту ест козёл, то она думает, что это какое-то божественное вмешательство, конечно, она не думает, но уровень происходящего ей не доступен: почему лист за листом с неё исчезает? И я не берусь судить, как выстроены алгоритмы, и как построено это последование, принятого свободой воли человека, принятого добровольно и пущенного в мир зла, и воздаяния за это зло. Мне кажется, просто суть учения о грехе и грехопадении заключается в том, что в целом и произвольное зло, и невольные страдания есть симптомы одной болезни — греха, и эта болезнь неизлечима. Наказанием за эту болезнь — смерть. И нам нужен Спаситель, Христос, Который в конце концов поднимет нас из могилы, и всё человечество встанет, и тогда будет Суд Божий.

Константин Мацан:

— Священник Дмитрий Лаврентьев, клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Сингапуре сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер», тогда я вопрос задам по-другому. В момент болезни, когда вы осознавали, что это вам за грехи, ведь в такие моменты может и вера в Бога как в любящего Отца пошатнуться. Ну если Он так наказывает, то можно сделать вывод, что, значит, мы, Господи, с Тобой в таких отношениях, я косячу, Ты меня наказываешь, ну значит, моя задача не косячить, чтоб Ты меня не наказывал. И, в принципе, это не тот образец поведения, который мы от своих детей ждём, чтобы они нас воспринимали как контролёров поведения.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Ну всё же не стоит мыслить Бога по аналогии с нами и с родителями, Он бесконечно больше и выше. Опять же, если мы видим точку А и точку Б. Точку А — я согрешил когда-то, точку Б — мы заболели. Это не значит, что путь шёл по прямой, там может быть бесконечный какой-то путь, и даже не на плоскости, а в трёхмерном пространстве или ещё больше, это Творец, а я что? Но вот для себя, мне кажется, это полезно, судить о себе так, а о других не стоит.

Константин Мацан:

— Интересно, если я правильно понимаю, вы говорите в момент такого испытания, действительно мыслить, что это мне за грехи не означает причинно-следственной связи, а означает, что я из этой ситуации для себя делаю моральный духовный вывод, что болезнь для меня повод в себе разобраться, в своих поступках, своих отношениях с Богом, проявить покаяние, а не то, что Бог сидит и меня плёткой наказывает. Вы это имеете в виду?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Скорее, больше так интуитивно, я встречал людей, которые несколько ожесточались после испытаний, тяжёлых и разных испытаний. На мой взгляд, когда происходит это землетрясение, и непонятно, что всё твоё мировоззрение, я не о конкретном землетрясении, это образ, всё шатается, всё мироздание твоё шатается, твой близкий человек умер или ты умираешь, или что — то ещё, нужно на что-то поставить ногу, что не шатается. Это образ, я говорю, если ты от Бога откажешься, что останется? Страдания?

Кира Лаврентьева:

— Отчаяние, хуже которого вообще ничего нет.

Константин Мацан:

— Это «Светлый вечер» на радио «Вера», дорогие друзья.

Кира Лаврентьева:

— Да, вот, отец Дмитрий, подошли мы наконец к крайне печальной точке, давайте от неё как от дна оттолкнёмся и выпрыгнем. Вот ты в какой-то момент понимаешь, на что тебе опираться, и ты уже опытным путём понимаешь, что надо опираться на Христа. Иначе просто никак, не из книжек, не из слов священноначалия, а именно собственным опытом. И это получается тогда новая точка отсчёта. Это получается, когда человек отчаявшийся к вам приходит, вы наверняка уже знаете, что ему сказать, потому что эту черту проходили.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Да я почти ничего наверняка не знаю. Почти ничего. Но вопрос ваш я понял. Дело в том, что для примера, чтобы оттолкнуться от дна, у нас духовной академии в Петербурге храм, вы были, наверное.

Кира Лаврентьева:

— Конечно.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— И вот там храм, он как бы между лесенками такими, ты вниз пробегаешь в читальный зал, наверх пробегаешь там кабинеты, там туда-сюда, особенное если экзамены, это тоже испытания, ну какие-то напряжения. Ты пробегаешь мимо, пробегаешь, а потом думаешь, ну вот сложный экзамен, тяжело будет, пойду помолюсь, ты молишься, чтобы получить какой-то результат. Ну может быть, по крайней мере, это твой мотив, позыв. И ты заходишь в этот просторный голубой прекрасный храм светлый с этими окнами, и там никого нет, там тишина полнейшая, там звенящая тишина. И ты молишься, и ты получаешь состояние, когда тебе всё равно, что там будет какая оценка, ты получаешь мир, ты получаешь... это непередаваемое... я, по крайней мере, не способен.

Кира Лаврентьева:

— Это Божий ответ в твоём сердце.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Это опять же к точке А и к точке Б. Нам, может быть, хочется в точку Б, мы пойдём в храм молиться, и получим гораздо больше.

Кира Лаврентьева:

— А наказание как раз, когда Костя вас спрашивал, мне сразу вспомнилось, как Владыка Антоний Сурожский говорит о Суде Божьем. Он говорит, что Суд Божий будет для каждого человека, на взгляд Владыки Антония, выглядеть он будет следующим образом: человек, наверное, встанет перед Богом, и Бог ничего не будет ему говорить, Он просто будет на него смотреть, и будет таким как Он был всегда, просто человек это в полной мере своей не осознавал. И ты перед этой любовь. Божьей, перед этим милосердием и каким-то невероятным отцовством, непостижимым совершенно человеческим умом, стоишь и просто, просто, это и есть твой личный Страшный Суд, от того, что ты не оправдал эту любовь. Вот, наверное, наша задача, пока мы живы, хотя бы на какую-то часть оправдать эту любовь.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Ну к словам оправдать-не оправдать всё-таки юридическая терминология она изначально была рождена в Римской империи, вся эта культура до конца не выражает. Мне кажется, вот опять же, на уровне ощущений, на Новодевичьем кладбище в Санкт-Петербурге я как-то бродил, и вот там есть статуя Христа как ваш образ, там... Я, когда его встретил, осенний какой-то хмурый день, такая статуя, она особая, есть много на кладбищах статуй Спасителя, такая была мода какой-то период, но эта особенно удалась, и к ней ходят люди, я не знал тогда. И вот Он стоит, никого нет, и ты не думаешь: оправдает Он тебя, не оправдает, ну прям такое чувство — вот Он. Я не знаю. Как сказать.

Кира Лаврентьева:

— Вот Он долгожданный, с Которым мы так хотели встретиться.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Ну опять же тебе и жаль, и ты чувствуешь... я не знаю...

Константин Мацан:

— Давайте, я спущу нас с небес на землю, дальше уже тишина, «удобие молчание». А я хочу спросить вас о специфике служения священника в Сингапуре или на Филиппинах, жизнь, которую вы знаете, по сравнению со служением священника в Москве или в Санкт-Петербурге, которое вы тоже знаете. Чем это отличается в быту, в графике, в работе.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Да, замечательный вопрос, спасибо.

Константин Мацан:

— Наконец-то!

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— На самом деле классный вопрос, потому что мне хочется самому понять эту специфику, потому что там я священником не был, я был священником здесь какое-то время, проходил тут практику.

Кира Лаврентьева:

— А там ведь на английском общаются с филиппинцами в храме? Грехи свои они на английском рассказывают?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Зависит от страны. У нас 13 стран в экзархате.

Константин Мацан:

— Тебя особенно грехи интересуют.

Кира Лаврентьева:

— Очень интересуют, я знаю женщину, которая смотрела в словаре свои грехи на английском языке, чтобы в греческом храме их исповедовать.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Если говорить о Филиппинах, то у нас практиковалась такая исповедь, пока не было местного духовенства, естественно, о какой-то духовнической деятельности и взаимодействии с человеком, с христианином без знаний языка, на котором он мыслит, на котором, извините, грешит, это очень сложно. Но как промежуточный вариант, временный, у нас печатались словари с основными вещами и русский священник... достаточно было ему показать. Вопрос же в осознании человеком греха, понятно, что священник свидетель, он должен смотреть, как ты и что, раскаяние. Слава Богу, одним из первейших этапов были рукоположены первые священники, сейчас учатся ребята-семинаристы местные богословы, которые займутся, я надеюсь, основательным переводом и осмыслением богословским на местном языке.

Кира Лаврентьева:

— Там интересно, крестят прям массово в Тихом океане людей, привозят очень много людей и крестят в океане, я читала о таких крещениях.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Мне больше нравится в водопаде.

Кира Лаврентьева:

— Вообще. Окрестили так окрестили.

Константин Мацан:

— Как говорится, красиво жить не запретишь!

А с точки зрения организации богослужения, вот вы сказали, что долгое время там не было епархии, то есть вы искали каждый раз здание новое, получается, место, где богослужение провести? Вот как это происходит?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Епархии не было в смысле административного устройства, даже с точки зрения Матери-Церкви Русской православной церкви. Епархии не было, это были приходы Русской православной церкви на Филиппинах. Административной единицы как епархии не было. А в целом поначалу не было и административного центра, где можно было бы собираться, общаться, в том числе совершать богослужения, обучать кого надо минимальным каким-то вещам. Это была одна из первых задач, поставленных передо мной. Большинство приходов на острове Минданао находится, а столицей этого города является город Давао, туда я был отправлен и там как пионер-первопроходец, когда там не было ни русских, никого, как-то пытался найти контакты, связи, здания. И потихонечку, слава Богу, всё это удалось. С Божьей помощью.

Константин Мацан:

— Вы сказали, что сейчас там много местных священников-филиппинцев.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Достаточно. И это радостно, потому что хорошие достойные люди. Вот их бы в вашу передачу «Путь к священству». Это люди... для примера отец Иоаким, ну он репрезентативен, эта ситуация разворачивалась на моих глазах, у него было несколько приходов, он был из какой-то раскольнической группы, но, принципе, люди-то невиноваты, они верующие христиане, и у него есть храмики, он авторитет в своей общине, но он, восприняв Православие, придя сам в Православие, без каких-то запросов на переход в сущем сане, пришёл долгое время у нас в миссионерском центре подметал, что-то учил, помогал, носил вещи, без всякого ропота. И сейчас он уже священник Русской православной церкви, отучился, курсы прошёл, и сейчас, по-моему, учится.

Константин Мацан:

— Последний вопрос, мы же движемся к завершению программы. Помните, апостол Павел, когда речь держал в Афинском ареопаге, и автор говорит, что афиняне ничем так не любили заниматься, как послушать о новых замечательных вещах. Не происходит ли что-то похожее с жителями Филиппин, которых вы охарактеризовали как ищущих людей. Но вот есть разные религиозные традиции, ну это тоже хорошо, там интересно, экзотично, ты туда пойдём. Или это, ну спрошу так грубо, действительно встреча со Христом? У тех, кого вы видите, с кем вы общаетесь?

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Не уверен, что есть какая-то тенденция общинная, но в целом, мне кажется, субъективная вещь. Нашей задачей является вот этот первый порыв, каким бы он ни был этот мотив, пришёл человек послушать что-то новое или пришёл он потому что кормят после этого, хотя у нас, по-моему, не кормят, не суть.

Кира Лаврентьева:

— Ну и это неплохо.

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Первый мотив — нужно начинать диалог. Мы же не навязываемся, но у человека должна быть возможность узнать о Православии, о том, как мы славим Господа.

Константин Мацан:

— Спасибо огромное за нашу беседу. Священник Дмитрий Лаврентьев, клирик храма Успения Пресвятой Богородицы в Сингапуре был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» у микрофона была моя коллега Кира Лаврентьева и я Константин Мацан. До свидания, до новых встреч на волнах радио «Вера»!

Кира Лаврентьева:

— Спасибо огромное. До свидания!

Священник Дмитрий Лаврентьев:

— Спасибо! До свидания.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем