Поделиться
Гал., 203 зач., II, 16-20.
Глава 2.
16 однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть.
17 Если же, ища оправдания во Христе, мы и сами оказались грешниками, то неужели Христос есть служитель греха? Никак.
18 Ибо если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником.
19 Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу,
20 и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня.
Комментирует протоиерей Павел Великанов.
Как-то раз в одной из социальных сетей мне встретилась очень странная на первый взгляд реплика. Это был своего рода издёвка над известной цитатой Ф.М.Достоевского — «если Бога нет, то всё позволено!» Парафраз был парадоксален и звучал так: «нет, Федор Михайлович, всё с точностью до наоборот: если Бог есть — вот тогда действительно — всё позволено! Ведь для Бога нет греха непрощаемого, не так ли?...»
Об этом горьком сарказме и говорит сегодня апостол Павел. Действительно, опыт жизни в вере убеждает нас в том, что перед океаном Божественной милости любой, даже самый жуткий, самый невероятный грех — словно песчинка, которую и не заметить. Статистическая погрешность, которой можно и пренебречь. И так и подмывает сказать: значит, через эту «погрешность» можно и... переступить, если уж сильно надо? Ведь Бог всё равно простит — главное, успеть покаяться?
Чтобы разобраться в этой коллизии, ещё раз заглянем в слова апостола: «если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником». Если я, будучи признанным и именитым художником, написал прекрасную картину, которой восхищаются люди и готовы её купить за большие деньги — но вместо этого я получаю удовольствие от разрывания картины в клочья — я не художник, а больной на голову самодур. Точно также и христианин, который вместо бережного созидания хрупкого храма души с лёгкостью орудует в нём кувалдой греха — самодур, который напрочь забыл об очень важном: восстанавливая то, что мы сами же разрушали вчера, мы сами себя обрекаем на вечное ёрзанье между греховностью и праведностью — с огромным риском так и не выбраться из ставшей привычной колеи!
