Поделиться
Вместе с доктором исторических наук Дмитрием Володихиным мы говорили о жизни, подвигах и судьбе знаменитого российского полководца 19 столетия Ивана Паскевича.
Ведущий: Дмитрий Володихин
Все выпуски программы Исторический час
- «Писатели Борис и Аркадий Стругацкие»
- «Поэт и мыслитель Фёдор Тютчев»
- «Русская Церковь и Белое Движение»
Д. Володихин
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. Это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Я тут один-одинешенек, никаких гостей, к которым я обычно обращаюсь с вопросами сегодня в студии нет. Как говорится, наедине — я и несколько миллионов радиослушателей радио «Вера».
Сегодня мы с вами поговорим о человеке, который был необыкновенно талантливым полководцем, и вместе с тем забыт по причинам, которые совершенно далеки от его удач или неудач на поле боя. Понимаете, какая вещь, к сожалению, на многих полководцев политические проблемы отбрасывают своей свет или порой отбрасывают свою тень. И сегодня мы разговариваем о человеке, который, ну как бы это правильнее сказать… Вот был бы сегодня гость — я попросил бы у него дать в трех-четырех фразах визитную карточку портретируемого персонажа. А сегодня сам могу обойтись одной фразой, буквально двумя словами: равный Суворову. То есть если говорить о русских полководцах, которые были равны Суворову или хотя бы могут с ним сравниваться по части боевых достижений, их очень немного, и один из них — генерал-фельдмаршал Иван Федорович Паскевич. Надо сказать, что о нем сознательно забывали, его жизнь искажали. И более того, в тех литературных и кинопроизведениях, где он оказывался на первом плане, из него делали Петрушку. Здесь вот в чем дело: Иван Федорович — слуга царя, Иван Федорович — выдающийся пламенный контрреволюционер, Иван Федорович подавлял сепаратистский мятеж в Польше, Иван Федорович подавлял еще один сепаратистский мятеж — во главе миротворческого контингента в Венгрии. Ну а у нас в стране так долго в умах царило революционное миросозерцание, что этого Паскевичу, конечно, простить не могли, сколько бы он иных побед ни принес России.
Ну что ж, давайте вернемся к истокам биографии этого человека. Иван Федорович Паскевич — выдающаяся фигура, он тем не менее не происходил из какого-то вельможного рода, он, в общем-то, представитель богатой казачьей старшины Малороссии. Притом старшины, которая уже успела — вот не в поколении Ивана Федоровича, а до него — получить статус русских дворян. И, таким образом, Иван Федорович не был первым дворянином в своем роду, но его род, в общем, как дворянский насчитывал всего несколько десятилетий. Он не ровня петербургской аристократии, он не ровня старинным боярским родам, цитаделью которых стала старая Москва. Он сам себя сделал. Что вам сказать, до какой степени сделал? Он — единственный в русской истории человек, который стал полным кавалером всех степеней ордена святого Георгия и ордена святого Владимира. Помимо этого, он получил еще орден святого Александра Невского и высшую награду Российской империи — орден святого Андрея Первозванного. Никто таких достижений, помимо Паскевича, в военной элите России никогда не имел. Ну и по-своему отблагодарила его война: Паскевич был несколько раз тяжело ранен, тяжело контужен, последний удар на поле боя фактически и привел к тому, что он скончался. Сам не раз был под огнем, был человеком одновременно рассудительным и храбрым, но воевал столько, что, конечно же, вражеский огонь время от времени терзал его. Еще одна красивая хорошая слава установилась за этим человеком — он, в общем, берег солдат, он всегда старался защитить их от избыточных потерь. Он старался, например, любое наступление сопровождать огнем артиллерии, достаточным для того, чтобы пехота могла пройти и при этом не сложить головы на поле брани. Он способствовал всегда и неизменно хорошему обеспечению солдат — чтобы их нормально кормили, нормально одевали, чтобы они не были вынуждены мародерствовать на поле боя или грабить мирное население. Он всегда стоял за дисциплину, но за дисциплину осознанную. И, в общем, ему удавалось внушить и к себе любовь солдат своим умом, распорядительностью и добрым отношением к нижним чинам. Это очень хорошая, повторяю, очень хорошая репутация среди командного состава Российской империи, который в этом отношении был, в общем, пестрым: кто-то был таков, как Паскевич, а кто-то и плевать бы хотел на нижнего чина. В конце концов разделение на дворян и крестьян (а большинство солдат — бывшие крестьяне) тогда еще отменено не было, это налагало определенный отпечаток.
Ну что ж, Паскевич закончил Пажеский корпус, был выпущен в 1800 году, в возрасте 18 лет (родился он в 1782-м), бывал в фаворе у Павла I — конечно, если можно говорить о фаворе в отношении очень молодого человека, который ну просто понравился императору, получил от него невысокие, но все-таки придворные звания. Однако при Александре I вот это начало карьеры Паскевича, в общем, ни к чему не привело, он в какое-то время потерял надежду подняться высоко. И все же жизнь дала ему шанс, которым он воспользовался в полной мере, можно сказать, воспользовался идеально.
Первая война Паскевича — русско-турецкая (1806–1812 годы) — очень долгая, очень тяжелая, очень кровопролитная. Паскевич еще никто, он начинает эту войну в чине штабс-капитана гвардии. А вот заканчивает он эту войну в чине генерал-майора — это фантастическая карьера. Надо сказать, что свое возвышение Иван Федорович отработал целиком и полностью, он проявил себя отважным офицером, чему свидетельством служит наградная золотая шпага за храбрость, другие награды — то есть, иными словами, Паскевич рисковал там, где это нужно было для дела. И Паскевич, в общем, был еще, кроме всего прочего, отличный организатор, офицер, который делает из строевой части нечто совершенно идеальное, на зависть другим, может быть, командирам. К 1812 году он командовал 26-й пехотной дивизией. И в отражении Наполеона он участвовал, причем во множестве боев — сражался под Салтановкой, сражался в районе Смоленка, участвовал в Бородинской битве и тут покрыл себя неувядаемой славой. Понимаете, какая вещь, центральная курганная высота на Бородинском поле получила название «батарея Раевского». Пехотный корпус Раевского состоял из двух дивизией — 26-й Паскевича и 24-й Капцевича. Батарея из восемнадцати орудий на курганной высоте — это и есть сфера ответственности Паскевича. Он принимал самые тяжелые, самые страшные атаки пехоты и кавалерии Наполеона, он стоял под огнем вражеской артиллерии, не дрогнув, и он ходил в штыковые контратаки. Почти вся дивизия легла в этой битве, он чудом остался жив. Любопытно, что человек, который одновременно его соратник и в будущем его соперник — генерал Ермолов, сражался в этом же месте и прославился тем, что он возглавил одну из штыковых контратак, в результате которой батарея Раевского, занятая французами, была отбита. Но вот о Ермолове знают, он знаменитая фигура, благодаря определенным политическим, общественным обстоятельствам. А Паскевича забыли, а он там достаточно долго стоял. И был момент к середине дня Бородинского боя, когда весь левый фланг и весь центр армии Кутузова были приведены в беспорядок, фактически выбиты были огнем противника соединения. Держалась чуть ли не одна единственная дивизия Паскевича и погибла бы там, если бы вовремя не подошли резервы из тылов. Впоследствии Паскевич участвовал в освобождении России от наполеоновских войск, участвовал в Заграничном походе, и тут он уже командир целого 7-го пехотного корпуса. Участвовал в битве народов при Лейпциге и в 1814 году брал Париж. Его отметили чином генерал-лейтенанта и затем орденом Александра Невского. То есть Паскевич в конце Заграничного похода русской армии был уже очень значительной фигурой в русской армии, и ему доверили командование элитным соединением гренадерской дивизии в составе русской гвардии. А человек, который командует гвардейской дивизией, ну можно сказать, пользуется доверием государя. Паскевич добился того, что он получил доверие от Александра I. Вот на этой светлой ноте я хотел бы напомнить, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час» — я бы сказал, тоже светлая передача, оптимистическая передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы разговариваем об Иване Федоровиче Паскевиче. Сейчас в эфире прозвучит Марш лейб-гвардии гренадерского полка.
Дорогие радиослушатели, мы продолжаем разговор об Иван Федоровиче Паскевиче. И мы оставили его в положении привилегированного военачальника, который пользуется доверием государя. Доверие это простирается бесконечно далеко — то есть, например, Паскевич сопровождал в заграничной поездке младшего брата Александра I, великого князя Михаила Павловича, и даже в какой-то степени был его наставником — это, конечно, высшее проявление доверия. В 1825 году происходит смена государя — на место Александра I приходит Николай I. Причем, как выразился Лесков, восшествие на престол государя Николая Павловича сопровождалось смятением — то есть произошел мятеж офицеров. И этот офицерский путч вошел в советскую историографию с названием «восстание декабристов» — это, конечно, очень облагораживающее название, но, в общем, сути это не меняет. Так вот Паскевич не участвовал в делах декабристов, не участвовал в их тайных организациях, слава Богу. Но он был призван Николаем I участвовать в суде над теми, кто оказался в мятеже, и Паскевич действительно в состав суда вошел. Впоследствии Паскевич пользовался доверием Николая I в значительной степени потому, что в этот критический момент для империи, когда ей могла быть нанесена смертельная рана, проявил себя человеком стойким, верным своему долгу и Отечеству. Позднее Николаю I неоднократно шептали в уши: Паскевич не то, не годится, Паскевич не настолько талантлив. Но на протяжении всего царствования Николая I тот неизменно ставил на Паскевича, как на своего рода выигрышную карту, и неизменно Паскевич вытаскивал даже самые безнадежные дела. Ну вот, собственно, проблема, может быть, Ивана Федоровича состоит в том, что, дожив уже до изрядного возраста, имея чин генерал-лейтенанта, он все-таки не прославился каким-либо блистательным сражением или взятием крепости, где он лично командовал бы русскими войсками — то есть он участвовал во многих сражениях, он брал крепости, но постоянно был под чьим-то командованием. И вот 1826 год — это момент, когда Паскевичу предоставляется возможность проявить себя, что называется — разразилась русско-персидская война. В общем, ни Персия, ни Российская империя вовсе не стремились к военной конфронтации, в значительной степени персов подтолкнули англичане. И, в общем, для России эта война была чрезвычайно вредной, потому что страна не без труда восстанавливалась после наполеоновских войн, воевать было совершенно не нужно ни на каком фронте, нужно было мирно жить. И фронт Кавказский — особенно сложный, поскольку персы долгое время, на протяжении чрезвычайно значительного периода фактически владели большей частью Грузии, огромной частью Закавказья, у них были политические, культурные, экономические связи с этой частью Российской империи. Воевать с ними было тем более тяжело, что воевать приходилось, встречая на Кавказе население, которое комплиментарно по вере — христиан среди грузинского населения, среди армянского населения и мусульман, например, среди населения современного Азербайджана. Это очень непростая задача. Во главе особого Кавказского корпуса стоит генерал Ермолов. Ермолов когда-то вместе воевал с Паскевичем и в Бородинской битве, и в знаменитом Заграничном походе русской армии, был прославлен тем, что было одним из творцов победы под Кульмом — знаменитого сражения, в котором фактически переломлен был ход Заграничного похода русской армии и серия неудач сменилась большой победой. Но он, во-первых, не пользовался доверием у Николая I, поскольку декабристы, видимо, возлагали на Ермолова определенные надежды, и Ермолов ждал, что, может быть, его позовут действительно к участию в «большом деле», так сказать. С другой стороны, Ермолов при начале войны оказался слишком бездеятелен, он не готов был к масштабному наступлению. У него в запасе был один козырь — генерал князь Мадатов, армянин по происхождению, боевой военачальник, который рвался вперед и приносил победы, но победы красивые, не масштабные.
Паскевич, прибыв на Кавказ, начал инспектировать состояний войск, удивился бездеятельности Ермолова, удивился тому, до какой степени Кавказский корпус подвержен тому, что сейчас назвали бы коррупцией: что во многих местах нижние чины давным-давно не получали жалованья, что, в общем, нет готовности к войне — он жаловался на это. И разные силы при дворе и в армии ставили на Ермолова, на Паскевича. В конечном итоге Николай I принял решение, и в 1827 году Паскевич сменяет Ермолова на посту главы отдельного Кавказского корпуса, получает чин генерала от инфантерии и личное желание императора, чтобы война была закончена как можно скорее. Он прибывает на фронт, дает сражение персам при Елизаветполе, громит армию Аббас-мирзы, берет крепость Сардарабад и, таким образом, в общем, получает очень хорошее продвижение вперед. Он сторонник наступательной тактики. Он считает, что надо двигаться, надо громить. Если даже у персов абсолютное преобладание в силах, тем не менее качество русской армии, которая очень хорошо знает, что такое война, там множество ветеранов наполеоновских войн, ее дисциплина, слаженность, хорошее обеспечение дает возможность переломить ситуацию. В 1827 году Паскевич совершает один из величайших подвигов своей жизни — он берет Эривань, нынешний Ереван, столицу Армении. Притом город был взят приступом в один день, с малыми потерями. И вскоре после падения Эривани, Паскевич взял еще один крупный город персидский — Тебриз или его называют Тавриз. За взятие Эривани Паскевич получит почетный титул графа Эриванского. И, конечно же, Николай I высказал ему благоволение. У государя с души тяжесть спала: человек, на которого он действительно очень многое поставил, показал себя умелым, искусным и отважным полководцем. Собственно, после того как персы потерпели целый ряд поражений, они пошли на заключение Туркманчайского мирного договора — это и территориальные приобретения Российской империи, и очень значительная контрибуция, которая нужна была, до крайности нужна в тот момент, когда ожидалось, что с другой стороны по Российской империи в Закавказье ударит Османская империя, ударят турки. В преддверии этой войны Паскевич остался во главе отдельного Кавказского корпуса, он должен был лихорадочно готовиться отражать противника с другой стороны. И вот помимо того, что ему вновь была дана очень большая власть и очень ответственная задача, можно сказать следующее. Понимаете, не стоит все то, что происходит на Кавказе, видеть только с одной русской точки зрения. Для Армении Паскевич — это национальный герой-освободитель, который спас от долгого гнета турок, и там ему поставлен, в Ереване, памятник. Этот памятник ставили, теряли, недавно восстановили. И сейчас он стоит как символ благодарности армянского населения Паскевичу, который очень много сделал для того, чтобы страшный гнет турок не мучил армян.
Так вот, достаточно быстро произошла перегруппировка сил отдельного Кавказского корпуса для войны совершенно на другом направлении, грянула война 1828–1929 годов с Османской Турцией. И Паскевич оказался перед еще более могущественным противником, оказался с Кавказским корпусом, численный состав которого намного-намного уступал турецким армиям. Конечно, Турция воевала с Россией не только в Закавказье, она воевала на Дунайском театре военных действий, на Балканах, и там другой выдающийся полководец николаевской эпохи — Дибич совершил прорыв через позиции турок и немного не дошел до Константинополя. Однако у Паскевича даже была, наверное, гораздо более серьезная и гораздо более тяжелая задача, поскольку он не столько должен был сражаться в открытом поле с полками пехоты и кавалерией турок — нет, тут, собственно, задача формулировалась иначе. Закавказье и прилегающие к нему территории, те, которые принадлежали к территории Турецкого государства, были великолепно укреплены: города с хорошими крепостными сооружениями, просто крепости, обильная артиллерия и достаточно многочисленные гарнизоны. А у Паскевича всего ничего — он может вывести в поле ну хорошо, если 18 тысяч человек — это, собственно, предел тех возможностей, которые были у Паскевича. И другой бы полководец, очевидно, пошел бы на глухую оборону — удержать позиции в Закавказье все-таки легче, чем развивать там наступление. А у Паскевича парадоксальная ситуация: он развивает наступление при кратном превосходстве неприятельских сил — ситуация необычная, никто этого не ожидает. И, очевидно, вот именно эта неожиданность и была тем козырем, который Паскевич внес в боевые действия в Закавказье, на которую он рассчитывал, и которая в конечном итоге и принесла ему успех. Собственно, первый акт вот этой большой русско-турецкой драмы разразился летом 1828 года — 23 июля Паскевич взял Карс. У него 18 тысяч против восьмитысячного гарнизона Эмин-паши. Паскевич двое суток обстреливает Карс, и все знают, что, в общем, Карс — это чрезвычайно крепкий орешек, несколько раз его брали на протяжении русско-турецких войн, и никогда просто и легко штурм Карса не давался. Паскевич штурмом берет основные укрепления Карса, и тогда турки начинают постепенно отходить в цитадель. В цитадели они задерживаются и, видимо, происходит шатание умами — защищаться? уйти? сдаться? Турки — народ, который воюет веками, народ воинов в значительной степени, и борьба с ними легкой не была никогда. Тут, видимо, здраво оценив свои силы, все-таки турки решают сдать цитадель. Ну что ж, это, конечно, очень серьезное достижение. И вот на этом достижении мне хотело бы напомнить вам, дорогие радиослушатели, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы буквально на минуту прерываем наш диалог, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.
Дорогие радиослушатели, это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы беседуем с вами об Иване Федоровиче Паскевиче, великом русском полководце XIX столетия, николаевской эпохи, и мы добрались до пика его достижений — до русско-турецкой войны 1828–1829 годов. Любопытно было то, что взятие Карса, оно привело к крайне неприятному деморализующему впечатлению, которое было оказано на турецкую армию. Огромный турецкий корпус только что подошел к Карсу, десятки тысяч людей двигались на выручку этой крепости, количество воинов превосходило все то, что Паскевич мог выставить в поле, и армия не дошла всего, по разным источникам, три-пять верст, когда пришло известие, что Карс взят. Ну а после взятия Карса последовали решительные действия — 9 августа 1828 года Паскевич взял Ахалцих. И, в общем, любопытная деталь: у Паскевича было уже не 18 тысяч, а гораздо меньше народа, гарнизон Ахалциха превосходил по численности все то, что у него было. И более того, у стен Ахалциха произошла битва с турецкой армией, которая в несколько раз по численности превосходила войска, находившиеся под командой Ивана Федоровича. Он не мог в этом случае применить любимую свою артиллерию, он не мог даже заставить массированным огнем пехоты отступить турок, потому что гроза, ливень — порох мокнет, и артиллерийская борьба, любая огневая борьба ну почти что обречена. Паскевич должен победить турок, заставив войска сражаться одним холодным оружием. Ну что ж, штыковая атака, она многое решает в таком бою. Дисциплинированность, отвага войск и решительность их полководца приносят победу. Удалось разгромить неприятеля. И после этого разгрома очень быстро сдались другие крупные крепости — это Ардаган и Баязет. Ахалцих был взят штурмом достаточно быстро. И, в общем, Паскевич, видя, что войска до ужаса измотаны, отводит их быстро на зимние квартиры, некоторые крепости остаются у турок под боем. И Паскевича упрекают: ну как же так, вы оставили там не такие уж больше гарнизоны, крепости падут. Ну, во-первых, Паскевич надеялся, что у него достаточно храбрые, дисциплинированные войска, они удержат эти крепости. А во-вторых, что бы он там оставил? Войска до предела измотаны. Нельзя ждать от простых солдат, что они будут терминаторами, которые сражаются без конца, держат любую позицию, выдерживают бой 24 часа в сутки, 365 дней в году. Надо давать им отдохнуть, нужны пополнения, нужно лечение раненых. И достаточно долго, в общем, Паскевич как раз дает войскам отдохнуть, обеспечить старается их всем необходимым. А летом 1829 года он предпринимает поход на Эрзрум. У него опять 18 тысяч человек, против него три турецких корпуса, каждый из них больше того, что есть у Паскевича, оптом это порядка 70 тысяч пехоты и конницы. В общем, ситуация ну почти непреодолимая: мощная крепость впереди и сильные корпуса противника, которые должны ударить во фронт и во фланг, если Паскевич предпримет движение в ту сторону. Паскевич тем не менее, вопреки тому, как просчитывали его действия, рассчитывая на оборону, турки, как раз предпринимает фронтальное движение — очень быстрое, очень решительное, бьет по одному корпусу турок, бьет по второму корпусу турок — и оба они оказались молниеносно разгромлены. То есть, в общем, это деяние фантастическое, этого не могло быть никогда, потому что не могло быть. Этому современники не верили. Когда первый из этих корпусов при Каинлу был просто размазан русской армией, турки еще думали, что удастся сдержать. Но когда второй был размазан совершенно так же — в общем, это оказало вновь, как в прошлом году, деморализующе воздействие на турецкую армию. Когда Паскевич подошел к Эрзруму, он, в общем-то, даже не штурмовал город. Над городом господствовала укрепленная высота, гора Топ-Даг, Паскевич атаковал ее, захватил, и угроза со стороны русских батарей на Топ-Даге заставила противника отдать Эрзрум. В сущности, уже эти две войны, они Паскевича покрыли неувядаемой славой. Ну посмотрите: он выиграл несколько больших полевых сражений, он занял несколько первоклассных турецких крепостей, великолепных крепостей — крепостей с мощным артиллерийским арсеналом, с большим гарнизоном. Он, в общем, действовал решительно, быстро, маневренно, где можно, действовал огнем, где это нельзя было сделать, бросался в отчаянные штыковые атаки и переламывал ход сражения, которые должен был, ну просто обязан был проиграть. Он обязан был проиграть, а он выигрывал. Доходило до того, что военные теоретики, недоброжелатели, Паскевичу говорили: ну слишком рискованно, авантюрно он вел эту войну, нехорошо как-то он себя вел, неправильно, надо было обороняться. Ну так рисковал, так рисковал — ну прямо авантюрист. Но вот этот авантюрист выиграл большую войну, выиграл ее с блеском, буквально уничтожив позиции турок на Кавказе и в Закавказье. От государя Николая Павловича Иван Федорович Паскевич в ознаменование своих заслуг получил орден святого Андрея Первозванного — высшую награду Российской империи на тот момент. Если мы говорим о походе на Эрзрум, взятии этой крепости, то за нее Паскевич получил орден святого Георгия I степени и чин генерала-фельдмаршала. Выше чина в русской армии не было. Ну был скорее почетный чин — генералиссимуса, который время от времени каким-то полководцам присваивался решением императора, но, по большому счету, это побрякушка славы. Генерал-фельдмаршал — это высшее из всего, что можно было только получить в Российской империи.
Какое-то время Паскевич получил возможность, ну как бы это правильно, почивать на лаврах что ли — недолго правда, но вот он через некоторое время должен будет участвовать в совершенно ином деле. Понимаете, глава отдельного Кавказского корпуса, Каспийской флотилии, человек, который фактически управляет недавно присоединенные грузинскими царствами, армянскими территориями, югом Российской империи, перебрасывается на север, вернее на северо-запад — 1830–1831 годы — это период, когда на западе Российской империи вспыхивает сепаратистский мятеж польских националистов. И Николай I сначала на подавление этого мятежа бросает Дибича-Забалканского, который очень ярко проявил себя в той же самой войне с турками, что и Паскевич, но только на Дунайском фронте. Дибич с трудом побеждает поляков при Грохове в 1831 году — обе стороны понесли тяжелые потери, поляки отступили, но не были разгромлены. Следующее сражение — Остроленка, тоже 1831 год, второе поражение поляков от Дибича, но опять-таки нет решительного разгрома польских полков. А Дибич в этот момент скончался. Не от раны, от болезни он скончался. И тогда Николай I понимает, что, в сущности, у него есть только один-единственный человек, которого он может бросить на это сверхответственное направление — он туда отправляет Ивана Федоровича Паскевича. Летом 1831 года Паскевич возглавляет на польском фронте армию в 71 тысячу человек. И понимаете, какая вещь, вот Паскевич раньше возглавлял дивизии, корпуса, он имел под командой 9, 10, 18 тысяч человек, но не более того. В Польше Паскевич впервые командует армией, размеры которой позволяют ее считать инструментом общеевропейского значения — это то орудие Российской империи, которым она может решать жизни и судьбы всей Европы, — 71 тысяча бойцов. Перед Паскевичем поставлена задача: разгромить польскую армию, занять мятежную Варшаву. Перед ним 35 тысяч генерала Малаховского и достаточно серьезные укрепления Варшавы. Паскевич взял Варшаву после двухдневного штурма. Сам получил тяжелую контузию ядром и титул светлейшего князя Варшавского. Он отправил Николаю I сообщение, послание, в котором содержалась фраза: «Варшава у ног Вашего Императорского Величества». Ну что ж, что правда, то правда. Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы вспоминаем великого русского полководца Ивана Федоровича Паскевича. Сейчас он поработает в Венгрии. И прежде, чем мы перейдем к этой венгерской тематике, мне хотелось бы, чтобы в эфире прозвучал «Марш Радецкого», созданный Шубертом 1848 году — как раз в то время, когда Паскевич получит приказ выдвигаться в Венгрию.
Дорогие радиослушатели, мы продолжаем разговор о Иване Федоровиче Паскевиче, одном из величайших полководцев в русской истории. И ему, в общем, судьба дала перерыв — между 1831 годом и 1848-м он имеет возможность пожить спокойно, хотя и на высоких должностях. Он наместник царства Польского с 1832 года, очень богатый человек, и в какой-то степени, можно сказать, ему льстит то, что его ставят в один ряд с величайшими полководцами России, уже тогда современники ставят. Он приобретает Гомельский дворцово-парковый комплекс у Румянцевых. Когда-то этот комплекс принадлежал другому великому русскому полководцу, графу Румянцеву, он был обустроен с шиком. Паскевич делает еще более роскошной обстановку в Гомельской усадьбе, занимается там сельским хозяйством. Понимаете, какая вещь, с одной стороны — генерал, герой, орденоносец, великий полководец и великий политический деятель. А с другой стороны — рад он, когда кто-нибудь приезжает к нему в поместье и он может показать: вот смотрите, какие у меня деревья, а свиньи какие замечательные — огромные румяные хрюшки, а другая скотина — идеальная. То есть он, в общем, такой рачительный хозяин, не только полководец, есть в нем что-то очень глубоко земляное, привязывающее его к земле. И для полководца, наверное, это хорошая черта — он если в своем хозяйстве хороший организатор, он и в армии хороший организатор. Но вот наступает время новых испытаний. В центре Европы вспыхивает два тяжелейших для Австрийской империи восстания — это итальянский мятеж и венгерский мятеж. Причем венгерский мятеж, он, в общем, не только и даже не столько национально-освободительный, сколько навеян самыми радикальными кругами революционного движения. И не напрасно к нему пристают бывшие сепаратисты, участвовавшие в польском восстании в России 1730–1731 годов, то есть генералы поляков переходит на службу к мятежным венграм. В Российской империи, конечно, опасаются, что поляки просто постараются распространить территорию мятежа и на Российскую империю, но пока Николай I не трогает войска — он не может себе позволить славу человека, который без спроса вторгся на чужую территорию, он чтит права держав Центральной Европы. Однако в какой-то момент австрийский император обращается к нему — ну как бы это правильно сказать, с нижайшей просьбой о спасении. Венгры — великолепные бойцы, у них первоклассная армия, отличные полководцы, дисциплина, отвага, все что нужно для того, чтобы победить. И австрийцы в какой-то момент чувствуют, что они, в общем, подавить мятеж не в состоянии, им нужна помощь со стороны, иначе просто вся их держава начнет разваливаться. Между тем, в центре Европы мы видим чудовищную воронку, если не сказать, язву революционного движения. Поэтому Николай I достаточно быстро соглашается отправить в Венгрию миротворческий контингент. Понимаете, я бы хотел настаивать на этой формулировке. Дело в том, что Николая I называют «жандармом Европы», что его лучшего полководца Паскевича называют так. А в принципе, они не жандармы, они миротворцы — их позвали, они пришли по зову, а не сами по себе, не пытались куда-то вторгнуться на чужую территорию. В борьбе с венгерской армией — любопытно, что время от времени ее возглавляют польские генералы. К чему бы они там стали полководцами? Ну сами додумайте, дорогие радиослушатели. Так вот, в борьбе с венграми Паскевич не торопится терять русских солдат. В конце концов происходит два сражения: незначительное сражение у Вайцина — и там командует генерал Засс, и наконец большое сражение у Дебрецена, или иначе в других источниках называется этот город Дебречен — в 1849 году, 21 июля. Армия генерала Гёргея движется на юг, пытаясь прорваться мимо российской армии и заслоняется от нее корпусом Надя Шандора — это 8 тысяч человек против значительно превосходящей в силах российской армии. Разумеется, этот корпус разнесли в щепы в Дебреценском сражении, половина его легла там, а остальная половина рассеялась. Гёргей прорвался, но абсолютно безнадежно, потому что сами австрийцы разгромили вторую армию, армию генерала Бема, с которой Гёргей хотел воссоединиться. И он располагал после разгрома корпуса Шандора уже не столь уж значительными силами. Ему оставалось выбрать, кому сдаваться — господам австрийцам или русским, с которыми у венгров никаких особенных счетов не было. Поэтому Гёргей капитулировал в Вилагоше Паскевичу 1 августа 1849 года. Соответственно, Иван Федорович получил возможность отправить своему любимому императору письмо: «Венгрия у ног Вашего Императорского Величества». Ну что правда, то правда. К сожалению, австрийцы, которые так жаждали спасения, в тот момент, когда Россия хотела получить помощь у них, повели политику предательскую. В 1853 году разразилась большая Крымская война. У нее был не только театр военных действий в Крыму, но и Дунайский, Кавказский, Балтийский, Тихоокеанский, Беломорский театры военных действий. Что касается Ивана Федоровича Паскевича, то ему дали Дунайский, то бишь Балканский театр военных действий, он там командовал войсками, причем предложил действовать очень осторожно. Он командует армией и, к сожалению, получает тяжелую контузию при осаде турецкой крепости Силистрии, оставляет вместо себя генерала Горчакова, который далеко не столь одарен, как Иван Федорович. В этот момент Австрия вводит значительную армию к границам зоны боевых действий и открыто угрожает России тем, что она из скверного союзника превратится в откровенного врага. Остается выводить русские войска с театра военных действий, с дунайских княжеств — Паскевич вынужден выполнять эту, в общем, неприятную работу. Он достаточно хорош в этом смысле. Старик, ему далеко за семьдесят, тем не менее он с большой энергией занимается спасением русских солдат — раненых, контуженных, отставших от войск, разного рода тыловые части он тем не менее ждет, эвакуирует, вытаскивает с линии боевого соприкосновения, с театра военных действий, не забывает никого. Честь ему и слава. На старости лет, Паскевич хоть и не победил, но показал себя человеком, искренне заботящимся о русском солдате — это, в общем, большое дело. Большое дело. Паскевич уже не может участвовать в боевых действиях. Ну, во-первых, контузия дает себя знать — ему очень тяжело, его здоровье начинает разрушаться, он вынужден просить у государя Николая Павловича возможность подлечиться. Наверное, Николай I хотел бы отправить Паскевича на главный фронт Крымской войны, то есть на Крымский полуостров, под Севастополь, но, в общем, такой возможности нет — Паскевич не готов туда ехать, здоровье ему не позволяет. Если бы не эта контузия, кто знает, может быть, кампанию борьбы за Крымский полуостров он бы вытянул. Меньшиков — человек, который на порядок более слабый полководец, чем Паскевич, может быть, на два порядка, — не справился. Горчаков — заведомо более слабый полководец, чем даже Меньшиков, — не справился. Паскевича там явно не хватало. Но Паскевич уже ничего не мог сделать для России. Паскевич постепенно умирал. Он пережил страшную потерю — потерю Севастополя, но он не пережил другую потеряю — потерю своего любимого государя Николая Павловича. Паскевич очень переживал, что сдан Севастополь. И Паскевич еще больше переживал, что его благодетель, человек, который ему безгранично доверял, защищал от всех недоброжелателей и позволял в полной мере раскрыться его тактическому таланту, государь Николай Павлович, покинул этот мир. Для Ивана Федоровича это был тяжелейший удар. И поэтому, в общем, в 1856 году, уже в царствование Александра II, сына Николая Павловича, Паскевич скончался. Не на фронте, в мирной обстановке. Ну послушайте — ему 74 года, он отдал России все свои долги, какие только мог, неоднократно. Это человек, который вытащил на себе четыре военных кампании: выиграл русско-персидскую войну, выиграл войну на Кавказском фронте русско-турецкой войны, справился с задачей подавления мятежа в Польше, справился с задачей подавления мятежа в Венгрии. Ну что вы, Бог ему дал отдохнуть. Этот человек сильно устал.
А нам хорошо бы помнить, что вне зависимости от того, каких политических взглядов придерживается человек — революционер он, консерватор, — надо смотреть прежде всего на его заслуги перед нашим народом. Паскевич, малоросс по происхождению, был русским человеком, великим русским полководцем и надо славить его за то, что он был честен сердцем, силен умом, крепок волей и отважен в сражениях. Этот человек сделал для России столько, сколько в XIX веке ни один из наших полководцев для нее не сделал. Пожалуйста, помните его. Пожалуйста, держите фамилию этого человека в пантеоне величайших полководцев России всех времен, от Святослава и до наших дней, где-то ну в первой десятке, а может быть, даже и в первой пятерке лучших. Мне осталось сказать вам: спасибо за внимание, до свидания.
