Поделиться
У нас в гостях были клирик Знаменского храма Одинцовского городского округа Московской области, духовник Знаменской школы священник Александр Стрелков и доцент МГИМО, член попечительского совета Знаменской школы Николай Студеникин.
Разговор шел об истории и особенностях церковно-приходских школ и о том, какое образование там могут получить учащиеся. Наши гости рассказали, на чем основывается обучение в православных школах, какую роль в образовательном и воспитательном процессе играет участие детей и подростков в церковной жизни, как происходит отбор преподавателей, и какие возможности есть у учащихся в свободное от занятий время.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Анимация. Поэзия. Церковные праздники». Игорь Мещан, Наталья Березовая
- «Что значит „быть солью земли“?» Иеромонах Макарий (Маркиш)
- «Взаимопонимание в семье». Священник Дмитрий и Ника Кузьмичевы
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Александр Стрелков, клирик Знаменского храма в селе Знаменское в Одинцовском округе, духовник Знаменской школы, которая при Знаменском храме существует. Добрый вечер.
Свящ. Александр Стрелков
— Добрый вечер.
К. Мацан
— И Николай Студеникин, доцент МГИМО, моей альма-матер — всегда очень приятно с людьми из МГИМО общаться, — член попечительского совета Знаменской школы. Добрый вечер.
Н. Студеникин
— Добрый вечер.
К. Мацан
— Ну вот мы вас представляем как людей, имеющих отношение к образованию, к школам, к православным школам. Вот об этом сегодня и поговорим. Тема важнейшая, тема необъятная. И сколько родителей отдают своих детей в православные школы, сколько людей сомневаются, надо ли это делать, и думают о тех трудностях, которые, может быть, возникнуть в связи с этим, или об искушениях, которые несёт обучение ребёнка именно в православной школе. О том, как вот выстраивать этот путь, о том, что такое церковно-приходская, особенно, школа, существующая при храме, мы сегодня поговорим. А начал бы я вот с чего: у нас есть в языке такая фраза — «он заканчивал четыре класса церковно-приходской школы». Вот у меня прабабушка такая была, которая закончила четыре класса церковно-приходской школы. И обычно, когда это произносится, подразумевается, что у него очень какое-то слабое такое начальное образование. Хотя на самом деле, особенно вот в те дореволюционные времена, церковно-приходские школы давали лучшие по своему уровню и времени начальное образование. И человек, закончивший церковно-приходскую школу, получал очень хороший уровень знаний — ещё не у всякого такой был. Поэтому фразу, что он закончил всего лишь четыре класса церковно-приходской школы, нужно как-то переосмыслить и понять, что она значила тогда. Ну вот, давайте поговорим, давайте вспомним, как это начиналось, вообще какова была роль церковно-приходских школ в истории нашей страны, в истории образования. Вот что нам важно сегодня об этом знать?
Свящ. Александр Стрелков
— Если об уровне говорить церковно-приходских школ, то это же тоже один из этапов становления образования, в принципе, в России. Сначала даже были народные школы, где обучались. И обучение было, так скажем, не на высоком уровне. Реформа была проведена в 80-х годах XIX века обер-прокурором тогда Священного Синода Победоносцевым с тем, чтобы уровень образования поднять. И вот эти народные школы были преобразованы в церковно-приходские школы. Были определены требования по составлению учебной программы, требования к педагогам, требования и к учащимся в том числе. Эти церковно-приходские школы разделялись тоже на некоторые уровни. Были те, где учились год-два, потом учились 3-4 года, особо способных учеников отправляли дальше учиться — вот на трёх-четырёхлетнее образование. А дальше уже были какие-то специализированные учебные заведения, где могли продолжать обучение уже, так скажем, по специальности. Это, наверное, те заведения, которые были созданы ещё при Петре I. Он же хотел создать какие-то специализированные промышленные школы: если токарь, то токарь, плотник — плотник, а тот, кто занимается построением флота, соответственно, там и учился. Наверное, говорить о высоком уровне образования ещё стоит из следующего факта: воскресные школы. Вот что за феномен такой — воскресная школа? Изначально же они были созданы для взрослых людей, которые будни, так скажем, посвящали работе, а на выходных находилось время, чтобы повысить уровень своего образования, который был низким. И когда взрослые имели возможность учиться в этих воскресных школах или собиравшихся где-то по праздникам, то для детей была создана уже определённая система, где в возрасте, когда человек может активно постигать новое, новые знания получать, эта возможность ему была дана.
К. Мацан
— Николай, а вы как смотрите на эту тему?
Н. Студеникин
— Я смотрел бы на неё как на важнейший элемент становления системы образования современной. Мы сейчас с отцом Александром перед эфиром обсуждали, собственно, как вот ЦПШ в истории и современности.
К. Мацан
— ЦПШ — это церковно-приходские школы сокращённо.
Н. Студеникин
— То есть мы понимаем, что, конечно, наши современные школы, после революции опять-таки, стояли на плечах вот тех школ, то есть той системы, той первой ступеньки образования, которая была в России. Их было на 1916 год, если не ошибаюсь, порядка 40000, то есть более 38000 школ было по всей Российской империи. Это было очень много. Причём путь этот был длинный — примерно с середины XIX века до революции эта система прошла. И конечно, опять-таки много особенностей было чисто российских. Вот если взять учебный — современный учебный год, если мы берём его с 1 сентября — начало, окончание — под летний сезон, естественно, он подстраивался под те особенности, которые были в сельской России. Дети в этих школах должны были помогать родителям в период уборки урожая. И, соответственно, потом они всё лето проводили в этом хозяйстве. И здесь тоже очень важно, что эта система была максимально адаптирована к тому типу хозяйствования, который вёлся в стране.
Это вот первый момент. Второй момент: безусловно, для того, чтобы был переход потом к следующей ступени, очень важно было дать фундаментальные, основные вещи. Это и Закон Божий, если мы посмотрим эту программу, это и обязательное чтение Писания, арифметика, то есть простой счёт. И вот эти базовые навыки тогда для крестьянских детей... опять-таки, для кого была эта школа? 90% населения Российской империи были крестьяне. Поэтому, естественно, вот для этого типа общества такой, для такой структуры, наверно, система была максимально такой приближенной к реальности. И опять-таки, учитывая православие, то есть более 99% населения, если не ошибаюсь, то есть большая часть населения были православные люди. И, естественно, что фундамент закладывался в церковно-приходской школе, — и веры, и такого годового круга — то, что сейчас современная православная школа пытается возродить. То есть мы обращаемся к тому, что дети у нас в нашей Знаменской школе посещают Литургию обязательно, они участвуют во всех праздниках церковных двунадесятых, в великих праздниках. То есть они начинают жить церковной жизнью. Когда это происходит систематически? Тогда, когда ты есть в школе. И поэтому, на мой взгляд, вот эта система нуждается и в переосмыслении, и в каком-то смысле возрождении. То есть я думаю, что без церковно-приходских школ (в современном понимании — православных школ), без православных образовательных учреждений, мы не сможем заложить у детей в полной мере, учитывая наш атеистический период предшествующий, в полной мере все необходимые навыки восприятия мира, отношение к образовательному процессу (как вот сказано в программе, что это — дар Божий), к тем необходимым таким посылкам, которые потом образуют современного христианина.
К. Мацан
— Ну, давайте тогда, вот на фоне всего сказанного, сразу, что называется, возьмём быка за рога и поставим вопрос о том, что бывает же, что ребёнок после православной школы, наоборот, перекормлен православием. Я вовсе не говорю, что это случается всегда, повсеместно и во всех православных школах. Но очевидно, что и такая опасность есть. О ней намного лучше меня знают сами директора православных школ. И надо как-то это тоже предусмотреть. Вот что вы об этом думаете? Как вы с этой опасностью, скажем так, сталкиваетесь?
Свящ. Александр Стрелков
— Мне кажется, эта опасность всегда существовала. Даже если вот мы говорили о первых школах, народных школах, которые даже не были местом для собрания детей, преподавания — собирались по домам. И почему встал вопрос, что надо организовывать церковно-приходские школы, регулировать их деятельность? Потому что начали распространяться в местах собраний детей революционные идеи или либеральные идеи. И для того, чтобы повысить уровень нравственности народа, для того, чтобы скрепить народ, и были введены эти церковно-приходские школы, фундаментом которых был именно православный компонент в виде Закона Божьего, церковного пения, церковно-славянского языка, чтения книг церковнославянских — для того, чтобы понимать богослужение. И жизнь ребёнка строилась органично с тем, чему его учат, с тем, что он умеет делать, где он проводит время — это и в храме, и просто, так скажем, в быту. И в итоге-то определялась цель: а что будет дальше в итоге после окончания его жизни. То есть вот эти нравственные ориентиры и ценности, ответ на главный вопрос «а для чего жить?» старались преподать. Когда мы говорим вообще об истории, у меня тоже возникает вопрос. Вот новый учебный год приближается? Николай обозначил уже сроки, почему именно с осени по весну учатся — с посевной и со сбором урожая это связано. А когда день рождения школы вообще, такого понятия как школа?
К. Мацан
— Я не скажу.
Свящ. Александр Стрелков
— На самом деле мы бы тоже сейчас перед эфиром задумались. Всё уйдет именно к церковным школам, когда возникла, во-первых, необходимость обучения грамоте. Для чего? Для того, чтобы читать церковно-славянские тексты: Псалтирь, Евангелие, Апостола, Часослов — читать на богослужении. И уходит корнями как раз к принятию христианства и к личностям святых братьев Кирилла и Мефодия. А дальше при монастырях школы были тоже организованы, учили детей. Опять, где богослужение и жизнь — неразрывная связь была. Если возвращаться к вопросу, который вы, Константин, поставили, — о перенасыщенности, так скажем, православным воспитанием детей в школе. Наверное, он всегда стоял. И здесь и Синодальным отделом религиозного образования и катехизации обозначаются проблемы, когда многое зависит от личности педагога и администрации школы. Как она будет воспринимать православную веру в своей жизни, как будут доносить до детей, и как дети потом, закончив школу, будут жить в этой системе — системе православного воспитания. Вопрос всегда острый, всегда актуальный. Но мне кажется, всё-таки он решаемый. С помощью чего, какими инструментами решается? Это всё-таки любовь к детям. Вспоминаются слова, не помню, какого святого, о том, что для того, чтобы говорить о Христе, надо сначала самому полюбить Христа, полюбить того, кого ты любишь, и потом уже говорить ему о Христе. Вот так вот. Если не понимает, так скажем, педсовет школы, как это, то и не получится сделать. И если наблюдаются примеры, когда ребёнок заканчивает православную, может быть, школу или православную гимназию и уходит от Церкви, это значит, что система была выстроена неправильно. Требования определённые есть — есть же стандарт реализации религиозного православного компонента в образовательных учреждениях. И главная мысль этого стандарта — привить ребёнку основы именно нравственной жизни, способность мыслить, так скажем, в общественной среде. И мыслить таким образом, чтобы поступить как христианин. И это очень важно будет.
К. Мацан
— Священник Александр Стрелков, клирик Знаменского храма в селе Знаменское в Одинцовском городском округе, духовник Знаменской школы; и Николай Студеникин, доцент МГИМО, член попечительского совета Знаменской православной школы, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Но вот не случайно мы обращаемся к истории и к истокам и показываем, что, вообще образование, не только в России, не только в русской культуре, но и в мире, в западной культуре также, да, наверное, и где-нибудь в восточных религиях, всё шло из духовных учреждений: из монастырей и так далее. Само слово «школа» однокоренное со словом «схоластика», с западными школами, в которых нужно было учить латинский язык, чтобы читать Библию. Это всё так. С другой стороны, мы сегодня живём в совсем другой культуре — в культуре секулярной, в культуре, в которой не просто верующих, а церковных верующих людей, даже в России, по всем опросам их меньшинство. Если 80% людей себя идентифицируют как православные христиане, скорее это культурная идентичность. А церковной жизнью живут и регулярно к Таинствам приступают намного меньше — цифры я не знаю, но какой-то небольшой процент этих 80-и. Для них именно и актуально то, о чём мы говорим. Вот ввести ребёнка в какое-то пространство, в котором не было бы большого противоречия между жизнью светской, мирской и церковной, чтобы это всё воспринималось как один живой цикл жизни и так далее. Но вот в этих особенностях какие вызовы ещё стоят перед церковно-приходской школой внутри этого контекста? В связи с тем, что мы живём в стране, вообще в мире, где активных, практикующих, как говорится, христиан меньшинство.
Свящ. Александр Стрелков
— Первый вызов, мне кажется, — сделать так, чтобы помочь понять детям, что вера, вообще как феномен, он актуальный будет всегда. Сделать таким образом, чтобы то, чему учат в православной школе — это и основы православной веры, даже церковное пение, — принесло ребёнку пользу, актуальным сделать его сейчас. Наверное, всё-таки понятия такие широкие и фразы, может быть, какие-то общие, но, как апостол Павел говорил, «я был всем для всех, чтобы спасти хоть некоторых» И максимально говорить о христианских ценностях детям, родителям, которые приводят детей сначала, — это всё-таки наша задача, задача, может быть, священнослужителей, дальше — задача прихода, задача всех прихожан. Ведь с малого всё начинается. И здесь, если мы будем говорить о ценности жизни и, наверное, сначала жизни ребёнка, мы не сможем проходить мимо этих тем. Как сделать, чтобы это всё было живо? Выстраивать работу с родителями, во-первых, для того, чтобы первыми учителями для ребёнка были, конечно же, родители. В школе тоже можно сделать очень интересным, так скажем, вот это погружение в православную среду.
У нас в этом году в нашей Знаменское православной школе впервые были проведены детские богослужения. Именно детские Божественные Литургии, за которыми полностью участвовали дети — плюсом сначала для детей было то, что они снимаются с уроков, первых уроков не будет. Это уже дополнительная мотивация, хороший стимул, хороший стимул уже уже этого. С другой стороны, когда прошла у нас первая Литургия, по крайней мере я, с осторожностью настроенный на это наше мероприятие такое церковное, решили спросить отзывы детей — всем понравилось. Все хотят ещё и спрашивают: когда у нас новая Литургия будет? Понятно, что на двунадесятые праздники, которые выпадают на учебный год, дети присутствуют за общим богослужением. А вот бывают месяцы, когда двунадесятых праздников нет, и тогда мы стараемся... У нас в том году было две Божественные литургии. И когда дети сначала сами читают, вперемешку с преподавателями, потому что тексты иногда бывают сложные псалмов, когда есть какой-то костяк хора, но всем детям розданы тексты Божественной литургии, и регент обращён не к хору, а обращён ко всем детям, и все дети поют — элементарно «Господи, помилуй! «Подай, Господи!» — ектении те же самые все могут спеть, — дети ждут. Понятно, что из числа 40 человек, учащихся (у нас в прошлом году 40 человек было) есть те, кто и на лавочке хочет посидеть, и пусть сидят, в этом страшного ничего нет. Есть те, кто активно следят за подсвечниками, — пусть так будет. Главное, что через такую форму они уже могут понять, что они могут, им интересно, в них нуждаются. Потому что мы всегда перед этими литургиями, когда настраиваемся и дети готовятся к причастию, исповедь проходят, мы говорим о том, что без вас она просто не совершится. Мы изначально говорим о том, что Церковь — это люди, и мы все с вами — это Церковь. И вот без вас Церкви не будет.
К. Мацан
— Да, это важно.
Свящ. Александр Стрелков
— И у ребёнка это откладывается, я думаю, так или иначе. И когда на наш вопрос понравилось или нет, ребёнок отвечает: «А когда у нас будет ещё Литургия?» — это дорогого стоит. И главное — не переборщить опять. И я знаю моменты, где в других православных школах есть, так скажем, принцип обязательного участия в богослужении — это будет отталкивать. Вот всё, что навязывается, будет вызывать сопротивление, хотим мы или нет. С другой стороны, когда пытаемся заинтересовать, оно больше эффект даст, но не сейчас сразу, а это будет впоследствии.
Н. Студеникин
— Если позволите, тоже добавлю, свою лепту внесу. Мне кажется, важно в современном мире, говоря о вызовах, помнить, что есть, во-первых, вызов конкуренции, то есть очень много предложений, очень много всего, событий, очень много различных проектов, где могут участвовать дети. И они постепенно, по мере возрастания, делают свой выбор. Важно поэтому не убить интереса к тому, чтобы учиться, не убить интерес к собственно православной эстетике, культуре. И на таком примере это поясню. Мой старший сын Семён сейчас вернулся из православного лагеря, который называется «Великое Княжество». Он там был восьмой раз. Первый раз мы отправили его туда по рекомендации. Но потом каждый раз, каждый год он делал выбор сам, и он хотел именно в этот лагерь. Я задался вопросом: а в чём секрет этого лагеря, почему так дети туда хотят снова и снова ехать? И ознакомившись поближе с программой, я понял, что первое — это полная, насыщенная программа, где нет вообще свободного времени. То есть нет времени для гаджетов, нет времени для каких-то посторонних увлечений. И она очень интересная, увлекательная. То есть увлечь ребёнка, используя творческие элементы: и спектакли, и постановки, и музыку, и театр. Вот это важнейшая задача, которую решает любой образовательный проект, и в том числе, конечно, православный.
А второе — это не перекормить. Потому что, действительно, в том же православном лагере есть общая молитва, во время смены у них были литургии обязательно, одна, свечки так называемые, то есть беседы с духовным таким наставником, основателем этого лагеря Иваном Осиповым. И этого было ровно столько, чтобы поддержать интерес, ответить на вопросы, которые возникают, но не принуждать их и не подменять православной программой всю ту жизнь, которая происходит у подростка, все эти интересные совместные мероприятия, общения и творческие формы. То есть православная программа не заменяет всё остальное, она не вопреки, а благодаря. То есть становится таким важным фундаментом, и на основе этого фундамента уже идёт все остальное.
И в нашей Знаменской школе аналогично. У нас есть и свой театр, интересные спектакли, которые они ставят, светские по тематике. Есть праздники, есть «Белый цветок», где дети поют, танцуют, в том числе патриотические песни Великой Отечественной войны, на 9 мая наряжаются в военную форму, условно говоря. И здесь очень много интересного. Но да, это всё зиждется на таком православном фундаменте. Но это не значит, что должны быть везде только православные темы. Мы, скорее, создаём условия, такой микроклимат, и он как бы освящается этой благодатью — и то, что храм рядом. И поэтому это чувствуется всеми, кто приходит, что это такая тёплая семейная школа. И недавно у нас даже была небольшая рекламная кампания — решили повесить щиты на шоссе. И думали-думали — назвали «добрая школа». Знаменская школа — добрая школа. И это правда. Вот вы говорите «светлое радио», «доброе радио», но это действительно важно. Вот эти ценности как-то проистекают из православия. Потому что православие в себя очень много всего вбирает. И, как ни странно, даже многих это отталкивает: вот мы бы хотели пойти в лагерь, но почему православный?
Но в реальности, да, это семейный, это добрый, это такой ценностно ориентированный проект вот этого лагеря, о котором я рассказывал. То же самое и в школе: традиционные ценности, семья, совместность, чистота, отсутствие ненормативной лексики — это такие границы, которые мы создаём. И любой родитель очень хочет, чтобы его ребёнок был в такой комфортной, защищённой ценностной среде. Как вы правильно сказали, нужно в это пространство ввести. И поэтому здесь тоже есть выбор: можно участвовать, можно не участвовать в богослужениях — это необязательная часть. Но поневоле дети в это вовлекаются, им самим интересно — через детские литургии. Когда наша школа открывалась в 2017 году, был детский крестный ход. И уже дети как бы понимали, что это их проект у нас создаётся — школа. И вот уже пятилетие в этом году. Но вот через вовлечение, через интерес.
К. Мацан
— Мы вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, что сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» священник Александр Стрелков, клирик Знаменского храма в селе Знаменское в Одинцовском городском округе, духовник Знаменской школы, которая при Знаменском храме существует; и Николай Студеникин, доцент МГИМО, член попечительского совета Знаменской школы. У микрофона Константин Мацан. Мы скоро вернёмся, не переключайтесь.
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Ещё раз здравствуйте, уважаемые друзья. У микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Александр Стрелков, клирик Знаменского храма в селе Знаменское в Одинцовском городском округе, духовник Знаменской школы; и Николай Студеникин, доцент МГИМО, член попечительского совета Знаменской школы. Мы сегодня говорим о церковно-приходских школах, о православном образовании, в первую очередь начальном, школьном образовании. И вот у вас, Николай, в реплике предыдущей прозвучали слова про православный лагерь, в котором, в частности, ребёнок попадает в ситуацию, где не матерятся. Это, с одной стороны, прекрасно. Почему я говорю, что с одной стороны — потому что, с другой стороны, эти слова во мне такой болью отзываются. Потому что матерная лексика — это такой бич современного времени. К сожалению, как ни крути, мы все в этом живём. И даже если сами этих слов не употребляем, то ребёнок выходит погулять во двор и их домой приносит. Тут уже, конечно, вопрос к родителям, как с этим быть. Но я бы вот о чём именно, в связи с православным образованием, хотел здесь спросить — ведь и дети, которые в православную школу ходят, тоже не изолированы от мира.
Вот я никогда не забуду, как в одном храме в Москве — это не тот храм, в который я обычно хожу, я там оказался случайно — играют дети на площадке после Литургии, причём играют детишки, которые только что были в алтаре, в стихарях ходили, свечку держали, молитвы читали. И они какими-то палками дерутся в игре самой, и один другому говорит, что мне Петя этой штукой ударил прям туда, где у меня крестик. Поверьте, слова «штука» и «ударил» он не произносил — он другие слова сказал. И вот только что, 15 минут назад, они в стихарях ходили на Литургии. Я прекрасно понимаю, что... я сейчас говорю ни в коем случае для того, чтобы обличить там кого-то или сказать: куда смотрит настоятель? Настоятель, я уверен, лучше меня знает все эти проблемы и с ними каждый день работает и сталкивается, тут нет цели кого-то обличать. Но что с этим делать — вот с такого рода ситуациями? Они же показательны, они же симптоматичны в целом. Вот что вы об этом думаете?
Свящ. Александр Стрелков
— Я, наверное, скажу, как мы немножко работаем с этим. У нас тоже, так сказать, эта проблема существует, но не так остро, наверное. Хотя у нас в прошлом учебном году был ребёнок... у нас проходят регулярно каждую неделю встречи с духовником — беседа с батюшкой прям в расписании стоит — во второй половине дня. У нас школа полного дня, и есть возможность побеседовать с детьми. И один ребёнок сказал, что ему нравится материться и что он любит это делать. Я задал вопрос: где-то ты слышишь эту лексику? И он прямо обозначил, что у него есть старшие друзья, которые так любят выражаться, и ему нравится. И дома он тоже слышит такой разговор. Мы потом начали с детьми говорить о том, что проще сказать, какие слова проще произнести: хорошие или плохие. Как донести информацию? Когда он говорит «круто» — это не мат, в принципе, но слово, которое лучше не использовать. «Как у тебя дела?» — «Нормально», — он говорит. Я говорю: «Я ничего не понимаю. Как у тебя дела я не понял нисколько: что ты чувствуешь, что ты переживаешь, что тебе нравится, что ты запомнил, как ты отреагировал на какую-то ситуацию?» Это, в принципе, всё нормально, но это разные... и мы с детьми пробуем подбирать синонимы к тому же слово «круто». У нас общение непринуждённое происходит, дети даже могут друг с другом начать как-то разговаривать. И я своей задачей вижу, чтобы помочь им акцентировать внимание вот сейчас, здесь. Он говорит «обалдеть» — это, конечно, не для светлого радио «Вера».
К. Мацан
— Слово «обалдеть» не наказуемо хотя бы.
Свящ. Александр Стрелков
— Да, всё-таки дети у нас не позволяют себе грубее говорить. Мы пытаемся сначала прийти к значению этого слова, что оно вообще обозначает, найти корень. Я говорю: вы же изучаете русский язык, я же не учитель русского языка, у вас на это есть классный руководитель. Мне очень интересно, сможете ли вы выделить здесь корень или нет. Они пытаются что-то сделать, и приходим к смыслу о том, что вообще неуместно оказывается это слово. Может быть: меня удивило, меня поразило, я был в восторге. Они, по крайней мере, не всё это могут назвать, но как-то помочь им это обозначить, я надеюсь и я верю в то, что это у них отложится. И когда-то, при случае, они могут оказаться в такой ситуации, когда сами почувствуют, что это некрасиво, неуместно, надо по-другому. И хорошо, когда будет, так скажем, вот этот вот маячок, который скажет, я не знаю как, вот, пожалуйста. И «я в восторге» он скажет. Ну, здорово же, да? И в отношении различных моментов, главное — это именно живое общение. У меня был, так скажем, предмет, который я вёл — церковно-славянский язык. Мы практически занимались вот этим. Понятно, что задача — это научить детей читать и понимать текст, чтобы они живо участвовали в богослужении. Это главный, наверное, момент. А так же — чтобы они ответственно относились к своей речи. Мы говорим о церковно-славянском языке, что это в церкви. А в жизни? Почему мы здесь одни, а там другие? Неужели мы будем обманывать, обманывать себя, лицемерить? Ты хочешь быть, условно, Петей — ты будь Петей, не будь алебастром.
Н. Студеникин
— Я бы сказал, что в принципе, говоря о вызовах опять, должен быть ответ и семьи, и школы на ненормативную лексику. Потому что мы понимаем, что корни этих слов такие тёмные. У нас отец Алексей, настоятель нашего храма, очень к этому строго подходит. Мы по сути призываем тёмную силу этими словами. Это тяжёлые и грязные слова. И мы своих детей настраиваем на то, чтобы не использовать их, не пачкать себе язык. Если есть синергия такая со стороны родителей и в школе, то тогда вот эти две среды вытесняют этот контент, он просто у них не приживается. Потому что, действительно, есть некая мода, особенно у подростков старшего периода — они так утверждаются, они так взрослеют, — на использование мата. И много его очень на улицах, к сожалению, я слышу от подростков именно. И задача, чтобы этому что-то противостояло. Да, это важный вызов для школы, для семьи. И вот мои дети, я знаю точно, не используют эту лексику. И мы с самого начала им сделали такую прививку, что ли, И в классе, хотя у моего ребёнка школа не православная, но тем не менее в классе не используется мат практически. Это единичный случай — они моментально становятся известны. И опять-таки, семья и школа здесь работают вместе, поэтому такую задачу можно и нужно ставить. Это то самое пространство без мата, это наши дети, мы как бы боремся за их сознание. Я считаю, что это важнейшая задача. Потому что с этого начинается всё: те самые помыслы, язык, слова — это важнейшая часть такой духовной борьбы. Если мы на этом этапе проиграем, как родители, как педагоги, то, естественно, потом это будет... И, спустя годы, эта шелуха спадает с подростков, но они живут с этим ещё долго — это такой след накладывает. Мне кажется, это очень важный вызов, и на него обязательно должен быть ответ.
К. Мацан
— Я вспоминаю, что в одном интервью недавно — интервью давал Юрий Шичалин, наш знаменитый филолог, философ, человек, создавший школу при Греко-латинском кабинете. Он рассказывал про себя в этом интервью, что он однажды, будучи ребёнком, прибежал к маме и сказал: «Ты знаешь, я знаю все плохие слова». И мама сказала: «Ну и что? Я их тоже знаю, и папа знает. Но у нас это не принято». И я подумал: какой гениальный ответ! Не то что: забудь их, не говори, заткни уши, — то есть такое не превращение в запретный плод, а вот «у нас в семье не принято». То есть мы тоже знаем, но мы так не делаем. И мне кажется, на ребёнка это влияет очень сильно.
Свящ. Александр Стрелков
— Я рад, что Николай сказал, что он уверен, что его ребёнок не будет говорить таких слов. Я чуть по-другому скажу: я надеюсь, что мой ребёнок тоже не будет говорить таких слов. Ему 14 лет — это старший мой сын. Понятно, что я слышу иногда эти слова, когда они остаются в своей среде, в среде детей и подростков. Там для того, чтобы утвердиться, эти слова произносятся. Другой момент — про то, что у нас не принято. Я чуть по-другому пытаюсь сказать о том, что удел, так скажем, сильных, а в любом случае парень хочет быть сильным и показать своё «я», найти слова, которые будут достойным. И по тебе очень много можно сказать — по тому, как ты говоришь. Ты этого даже не видишь. Ты хотел себя преподнести, но увидели тебя вот таким, например. Нравится? Нет, не нравится. А потом он уже смотрит с опаской, даже если их хочет произнести, то хотя бы обернётся — нет ли вокруг тех, кто услышит. Но это то, что его воспитывает, он сам себя пытается воспитывать. Я думаю, что это замечательно. Поэтому я надеюсь, что он не будет этого говорить.
К. Мацан
— Мы сегодня говорим о церковно-приходских школах. Насколько я знаю, можно выделить три таких столпа для образования в церковно-приходских школах: христоцентричность, антропоцентричность и экклезиоцентричность. Я люблю наукообразные или научные слова. Христоцентричность, казалось бы, более-менее понятна. Антропоцентричность — это что-то про человека. И экклезиоцентричность — стремление к Церкви. Мы, в принципе, об этом уже говорим, но расскажите ещё, как конкретно вот на практике в Знаменской школе вы эти вещи реализуете. Причём про христоцентричность, в общем-то, сказали уже, вы говорили. И это, кстати, очень ценно услышать, что смысл, большая задача такого образования — это всё-таки, в самом широком смысле, говорить о Христе, чтобы Христос был мерилом и центром любой деятельности. И надо полагать, что это не означает просто в каждый урок вставлять слово «Христос». А вот как, что это предполагает?
Свящ. Александр Стрелков
— Оценку своих поступков — должен быть идеал, с которым надо сличать или сравнивать то, что человек делает, что он говорит, как он мыслит. И Господь Иисус Христос — это главный идеал. Больше всего, наверное, на детей имеет действие именно отрицательный какой-то поступок. Вот разобрать: а как это будет относиться, а что бы лучше было? И ты в любом случае приходишь к тому, что, да, мы в какой школе учимся? Сначала так. Они говорят: «Да, в православной». — «А что главное здесь?» И общие фразы сначала звучат. А выходим к тому, чтобы человек был со Христом. А как это — быть со Христом? Интересно, что «антропос» — это точно не скажу, филологи это скажут, но я читал о том, что это «устремляющий взор ввысь» переводится. «Человек», собственно, тоже «чело, устремлённое в века» будет. И когда человек является человеком? Когда он будет устремлять взор ввысь. К кому? Ко Христу. А дальше те же самые моменты: и участие в богослужении, и совместная молитва в начале дня, перед и после еды, после учебных занятий. А как человек мыслит себя? Что такое Церковь? Мы всегда с детьми проводим, даже в беседе, не обязательно на уроках основ православной веры, разграничения понятий «храм» и «Церковь» — чем они отличаются. И приходим к тому, что храм — это здание, а Церковь — это люди, которые в этом здании собираются. И если говорить о эклесиоцентричности, как это доводится, что он часть этой Церкви. Как палец — часть руки, как рука — часть тела. А что главное в теле? Голова опять. Если говорим уже со старшими детьми — просто так случилось, что я ещё и преподаю основы православной веры в другой православной школе, в «Лествице», как раз в самом городе Одинцово, — со старшими детьми это стараемся обозначать особенно.
Когда говорим о Посланиях апостола Павла, о личности его, о чём он учил, главное будет, что Глава Церкви — Христос. Как голова у тела определяющий, так скажем, орган или член тела. И мы все порознь — члены этого Тела. У каждого своя функция, каждый по-своему интересен. То есть, если мы говорим о христоцентричности, то два других понятия будут здесь же, неразлучны. То есть инструменты, через которые доносятся сами учебные предметы, через которые православный компонент в школах реализуется: основы православной веры, церковнославянский язык, церковное пение, совместные религиозные действия — это и молитва, и богослужение, в участие в Таинствах. А дальше — это и совместные мероприятия, которые должны быть направлены на то, чтобы служить людям. Без социальной деятельности это, в принципе, невозможно. У нас в школе, к примеру, как это было выражено: помимо мероприятий, посвящённых праздникам, то же самое Рождество Христово, Воскресение Христово, светский день победы 9 мая, где есть возможность уделить внимание ветеранам. Есть ещё, по крайней мере было активно развито до периода, когда разобщение произошло в обществе, когда каждый дома посидел в период пандемии, социальные проекты, такие, как мини-постановки, мини-концерты. И с ними дети ходили и в приют, и в дома престарелых, где могли порадовать. В этом году мы планируем это возобновить в любом случае, если не очно, то хотя бы по видео. Через социальное служение, через служение ближним вот это как раз доносится.
Это вот, наверное, главное, если про сложное слово «экклезиоцентричность» говорить. Как человек может донести, чем он может поделиться? Тем, чем обладает сам. Поэтому он должен развиваться. Поэтому вот устремляющий взор ввысь, тот, кто всегда готов стремиться наверх, тот человек будет развиваться. И это детям мы стараемся тоже донести. Они могут больше, чем сейчас. И если довольствоваться малым,то это не то. Плюс в том, что у ребёнка всегда эта потребность есть. Даже сложный переходный возраст можно использовать вот в этом ключе как инструмент, чтобы донести.
К. Мацан
— Священник Александр Стрелков, клирик Знаменского храма в селе Знаменское в Одинцовском городском округе, духовник Знаменской школы; и Николай Студеникин, доцент МГИМО, член попечительского совета Знаменской школы, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Николай, вот мы заговорили про три столпа церковно-приходских школ: христоцентричность, антропоцентричность, экклезиоцентричность. А вот для вас, как для человека с философским образованием и политолога, как это отзывается?
Н. Студеникин
— Я думаю, что отзывается как тот идеал, к которому мы должны стремиться. А кто, собственно, носитель идеала? Мы сами, мы сами примеры для наших детей, мы сами примеры для учеников. Я об этом всегда думаю, когда прихожу на лекции в университет. И у меня в аудитории сидят разные совершенно студенты разных вероисповеданий. Слава Богу, у меня такие предметы, которые позволяют немножко этой темы касаться. Это касается социальной ответственности бизнеса, благотворительности. Поэтому через это, через свой личный опыт я тоже какие-то ценности транслирую, показываю, что для меня важно. Да, мы ходим в музеи, мы ходим в Музеий благотворительности и меценатства города Москвы. И вот на примере мотивов людей — мы берём купеческие семьи, например, — мы рассматриваем, почему они отдавали часто всё своё состояние на благотворительность, какими были их мотивы. Почему для них мотив именно веры оказывался важнейшим, хотя они были люди дела, коммерсанты. И я здесь очень часто беру такой исторический контекст и на его примере показываю, что двигало людьми в их решениях, поступках, что для них было главным, где как раз эта христоцентричность себя проявляла и как. И от истории мы идём к современности, потому что сейчас то же самое. Если мы приходим в школу, мы рассказываем о себе, о своём жизненном пути, о нашей карьере в том числе, о преподавательской, деловой карьере, если кто-то этим путём идёт. И мы показываем, что для нас важно, где для нас там Бог, где для нас вера, где для нас вот эти ценности стоят, как мы ориентируемся, как мы принимаем решения. Мне понравилось, как отец Алексей, наш настоятель, сказал, что наша школа — это про решение нестандартных задач на православном фундаменте. То есть всегда мы отталкиваемся от этих принципов.
А в чём нестандартные задачи? Они и жизненные, они и деловые, но у нас всегда есть некий фундамент, некая такая граница, рамка такая ценностная, и мы принимаем обязательно то решение, с оглядкой на эти принципы, которое впоследствии окажется правильным. То есть, значит, можно быть в современном мире верующим человеком, при этом в миру, со всеми искушениями, жить и быть успешным. Это тоже очень важно, потому что многие считают, что православный человек автоматически себя как-то ограничивает в каких-то возможностях и прочее — нет. Но действительно, мы всегда на этом фундаменте стоим, на этих трёх столпах. И тогда наша жизнь складывается наилучшим образом, наша карьера, и преподавательская, и деловая, и государственная — какая бы то ни было. Вот этим примером только сами мы можем это показать — сами православные люди, светские люди в том числе. Для нашей Знаменской школы это тоже важно, для других школ. Поэтому не случайно нас приглашают выступать — просто о себе, о своей жизни расскажите, как вы живёте. И вот на таком примере, только на личном опыте можно увлечь, объяснить, обосновать.
К. Мацан
— А вот мы сегодня, получается, всю программу говорим о важности того, кто преподаёт. А вот как происходит отбор преподавателей в школы? Вот приходит человек, он знает свой предмет. С одной стороны, мы говорим, что хороший человек — не профессия, но с другой стороны, в таких вот вещах, как, допустим, образование в православной школе, человеческие качества становятся частью, по крайней мере, вот того какого-то облика, который требуется, которому преподаватель должен соответствовать. Вот какого преподавателя вы не возьмёте на работу, какого возьмёте? Каков критерий для вас?
Свящ. Александр Стрелков
— У нас, слава Богу, с этим проблем нет. И школе пять лет в следующем учебном году будет, в предстоящем. Если отвечать на вопрос: какого преподаватели не возьмём? Наверное, такого преподавателя, для которого вот эти ценности православной школы, как раз вот эти столпы, о которых мы говорим, будут чуждыми. Вот у нас в этом учебном году первый класс будет набирать новый учитель, который готов развиваться, который готов, так скажем, придя в православную школу, быть православным христианином. И, наверное, такого человека возьмём. И не возьмём того, кому это не надо.
К. Мацан
— Знаете ещё, почему я этот вопрос ставлю? Потому что ведь, по сути, мы здесь говорим об очень тонких вещах и о тонких настройках личности. Я об этом сужу, может быть, по той области, которая мне более знакома — вот медиа-журналистика. Я видел не один проект, который позиционируется, как православный какой-то, вот про веру, про Церковь, где люди работают хорошие, безусловно, и хорошие профессионалы. Но для них, допустим, всё то, о чём мы говорим — православие, вера — это, скорее, просто тематика. Они готовы с этой тематикой работать, готовы делать, допустим, программы об этом. Но внутренне лично, вот экзистенциально, это для них особого значения не имеет. Они сегодня могут делать программы про православие, завтра про спорт, послезавтра про живопись. И дай-то Бог, хорошо. Но когда мы говорим, допустим, о школе, важно же то, о чём вы говорите, — когда человек в каком-то смысле сам этим горит. Когда для него Христос не просто — но вот да, вот мы православные, и Господь наш Иисус Христос, — а когда это вот не Он, а Ты, когда это что-то, что тебя определяет изнутри, то, с чем ты реально постоянно себя соотносишь. И, во-первых, таких людей просто меньше, а во-вторых, как это понять, как это выявить?
Свящ. Александр Стрелков
— Прямые вопросы, насколько человек живёт церковной жизнью. Это, прежде всего, участие, а не посещение, в богослужении, участие в Таинствах, прежде всего в Таинстве причащения. И насколько человек, так скажем, не просто читает — слова просто аккуратно подбирать приходится — живёт, лучше сказать, но хотя бы сначала читает Слово Божие, читает Евангелие. Когда человек начинает приходить, потому что мне приходилось сталкиваться с такими учителями, которые только начинали приходить, он активно начинает интересоваться, активно начинает задавать вопросы. Когда человек приходит, тоже по нему видно, для кого-то это — ой, нет, это не моё. Мне, как духовнику, приходится общаться с кандидатами, которые приходят на должность преподавателя. С одной стороны, это видно, и мы обозначаем сразу то, что будет в нашей православной школе обязательным. И человек, который этим живёт, для него в этом никаких проблем нет, это нормально, это естественно. Человек, который готов об этом говорить, он скажет, что это не его.
К. Мацан
— Есть другая, противоположная крайность и проблема, когда человек приходит и он действительно глубоко, искренне верующий, для него это, что называется, экзистенциально важно. Но, может быть, он просто не очень хороший при этом преподаватель. И всё-таки вот эту вторую сторону профессиональную тоже нельзя не учитывать. Я к чему это говорю? К тому, что если все эти критерии выставляешь, то количество людей, подходящих под них, резко сокращается. То есть у вас нет проблемы таких людей найти, чтобы они во всех классах были?
Свящ. Александр Стрелков
— Есть проблемы. У нас, наверное, нет такой глобальной проблемы, потому что у нас всего четыре класса. Так если бы была полноценная школа 11 классов, то особо выросла бы эта проблема. Но даже найти учителя первого класса было трудно. Очень много человек приходило и уходило. Я думаю, что каждый учитель так или иначе понимает, что к нему будут и требования в области его педагогической деятельности. Это повышение квалификации, регулярное обучение, регулярные семинары. Это, мне кажется, даже не обсуждается, что это часть его работы. Другой момент, когда те люди, которые уже работают, и они, в принципе, развиваются, являются верующими, но не христианами. Я прямо разграничиваю эти понятия: верить мы можем во всё, что угодно, а христиане — это совершенно конкретные личности. Опять, может быть, как лакмусовая бумажка, что традиция или суть для человека будет важна. Если традиция, то это первый признак того, что это всё-таки верующий человек, не христианин. Я иногда и до людей это доношу, стараюсь это сказать, что есть разные категории. И в церкви, допустим, в здании, в храме, мы можем встретить верующего человека, можем встретить христианина. Когда человек всё-таки говорит о том, что он приходит в Церковь, и понимает, что Церковь — это Христос и люди, тогда он будет себя вести по-другому. Когда он видит, что он в здании храма, то он всё-таки приходит в храм ещё, не в Церковь пришёл. Значит, его можно назвать верующим человеком. А верить можно во всё, что угодно. И тогда Бог и становится для человека инструментом, который помогает ему как-то реализовывать свои интересы.
К. Мацан
— А среди детей такое разграничение вы видите, бывает?
Свящ. Александр Стрелков
— Я думаю, что вопрос, с одной стороны, актуальный, потому что ребёнок развивается, ребёнок растёт. А с другой стороны, он так остро не стоит, потому что он же только формируется. И задача наша — ему это донести. Благо, что дети — это тот материал, из которого лепим. Это не готовый горшок, так скажем, который уже выжжен в печи. Может быть, вот с этим сложнее что-то делать. А, слава Богу, с детьми не так. А особенно начальная школа, когда дети податливы, когда у них идёт период активного восприятие веры в чудо. Некоторые до сих пор верят и в Деда Мороза. У нас иногда строилось на том, что они где-то увидели приведение. И они так активно это обсуждали, они сами боялись, друг друга пугали. А потом пришли к тому, что это как бы чепуха — к концу учебного года. Поэтому среда, в принципе, благоприятная для того, чтобы это сеять. И надеемся на то, что в уже в средней школе, в старшей школе всё-таки это даст какие-то плоды. Может быть, не в этот период. Может быть, это будет в высшей уже школе или в семейной жизни. Опять: «я был всем для всех, чтоб спасти некоторых».
Н. Студеникин
— Я бы добавил, что источником таких талантливых преподавателей часто становится именно община. У нас община большая — там больше ста человек, по праздникам так и до трёхсот доходит. Но постоянно — больше ста участников богослужений. И Одинцовский район — это такие активные люди. Есть педагоги, которые пришли из общины работать в школу. И у нас дети показывают высокие результаты по английскому языку, в олимпиадах участвуют. Я посмотрел статистику — прям второе место, третье, первое. То есть это значит, что преподаватели на уровне, вкладывают очень много в детей. Это видно по таким индикаторам образовательным, по требованиям, которые есть, по участию в олимпиадах и в таких мероприятиях. Поэтому я считаю, что школа — это большое благо для общины, потому что она сплачивает. Дети прихожан учатся в школе, да, и священников. Соответственно, многие получают возможность там работать и опять-таки своих детей приводить в школу, учить. Причём это часто люди, имеющие научную степень, то есть гораздо выше, чем начальная школа, но им интересно. И это такое для них своего рода служение. И вот школа — как возможность своё желание такого служения приложить — это очень важно. И мне кажется, что чем больше таких школ будет открываться, тем лучше. Другое дело, что там есть свои вызовы. Это и такая самоокупаемость, обеспечивать свои необходимые потребности, уровень зарплат и прочее, прочее. То есть здесь большой вызов стоит для православной школы, что, в отличие от государственной, предстоит решить множество проблем — от здания до финансирования. И часто приходят, естественно, может быть, помогать, но не в состоянии обеспечить все потребности школы.
Свящ. Александр Стрелков
— Но желающие могут к нам прийти. У нас есть места.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Священник Александр Стрелков, клирик Знаменского храма в селе Знаменское в Одинцовском городском округе, духовник Знаменской православной школы; и Николай Студеникин, доцент МГИМО, политолог, член попечительского совета Знаменской православной школы, были сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». У микрофона был Константин Мацан. Спасибо, до свидания.
Свящ. Александр Стрелков
— Спасибо большое, до свидания.
Н. Студеникин
— До свидания.
