«Образ материнства: уроки Пресвятой Богородицы». Священник Вячеслав Клименко

Наш собеседник — клирик храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, преподаватель Екатеринодарской духовной семинарии священник Вячеслав Клименко.

Мы говорили об уроках материнства, которые оставила нам Пресвятая Богородица. Отец Вячеслав ответил, какие ошибки чаще всего совершают родители по отношению к детям, с какими трудностями обычно сталкиваются мамы, как их преодолевать, и возможно ли стать идеальной мамой для своего ребенка? По словам нашего собеседника, ключевыми качествами в воспитании детей должны стать доверие Богу, самопожертвование и терпение.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

А. Ананьев

— Здравствуйте, дорогие друзья. Добрый вечер. В очередной раз на семейном столе чай, печенье и праздничное настроение. В очередной раз за семейным столом: ведущая Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Ведущий Александр  Ананьев —

А. Ананьев

— И в первую очередь мы поздравляем вас с одним из самых главных праздников в церковном году. Вчера Православная Церковь отметила праздник Успения Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии — последний из двунадесятых, то есть главных двенадцати праздников в церковном году. И надо ли говорить, что сегодня в программе «Семейный час», где мы обсуждаем самые актуальные, самые жизненные, самые важные проблемы семейной жизни, мы хотим поговорить о том, что значит быть мамой, что значит быть матерью. С какими трудностями сталкиваются мамы, и какие, быть может, ошибки они чаще всего совершают.

А. Митрофанова

— И можно ли быть идеальной матерью? Мы все как-то стремимся, ставим себе олимпийские планки…

А. Ананьев

— Алла Сергеевна, это неправильная постановка вопроса — идеальной матерью быть можно. И Богородица тому доказательство. Но можем ли мы? Ну, я — нет, а ты — да. Может ли женщина быть идеальной матерью? Вот так я тебя поправил. Сегодня об этом мы хотим поговорить с неслучайным собеседником. Сегодня у нас в гостях преподаватель Екатеринодарской духовной семинарии, клирик храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, священник Вячеслав Клименко. Добрый вечер, отец Вячеслав.

Свящ. Вячеслав Клименко

— Александр, Алла, здравствуйте. Рад вас слышать.

А. Митрофанова

— Взаимно.

А. Ананьев

— И мы очень рады вас слышать. Вот как промыслительно получилось: сегодня мы говорим о том, что значит быть матерью, сегодня мы говорим об уроках материнства, которые дала Богородица нам. И говорим с клириком храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре. Я не был, к сожалению, в вашем храме. Но я почитал, что это молодой, очень красивый храм, выстроенный на территории одной из центральных городских больниц. Я правильно понимаю?

Свящ. Вячеслав Клименко

— Если позволите, даже поправлю — краевой, на территории краевой больницы. Храм действительно новострой, ему 20 лет, но вот удивительна история не столько возникновения храма, сколько его нынешней жизни. И всё это связано, конечно, с чудесами, которые, мы верим, творит Пресвятая Богородица по молитвам верующих, приходящих в этот храм. Таких примеров множество. И с жизнью матерей эти примеры тоже связаны.

А. Ананьев

— А вы можете рассказать об этих примерах? Потому что каждая история, связанная с силой Богородицы и с Ее отзывчивостью на наши просьбы, они же, как жемчужины, драгоценны. И если нанизать эти жемчужины на одну нитку, то получится то, что, в общем-то, нас и спасает. Вот из тех историй, которые, быть может, вам на ум приходят из последних. Или самых ярких, связанных именно с вашим храмом.

Свящ. Вячеслав Клименко

— Знаете, самая яркая история не столько связана с самим праздником Успения Богородицы, сколько с Пасхой.  Но история замечательная и удивительная для меня. Такая, пробирающая порой до слез. На праздник Пасхи во многих храмах, особенно у нас на Кубани, дежурят и полицейские, казаки, сотрудники МЧС — они обеспечивают и безопасность, с одной стороны, с другой стороны, иногда сами являются активными участниками богослужения. Мы в нашем храме очень любим гостей, и у нас есть братская трапезная, где мы гостей всегда встречаем. И когда к нам приходят эти полицейские, казаки, эмчеэсовцы, журналисты, кто бы ни был, мы пытаемся всех накормить, напоить чаем, приобнять, приободрить, о чем-то интересном пообщаться. И вот ребята полицейские, у них была пересменка — часть ребят уже уходила, часть заступала на дежурство. Они заполняли какие-то документы, и у них была возможность пообщаться друг с другом за столом. И я слышал это общение частично. И вдруг завхоз нашего храма, проходя мимо меня, говорит: «Батюшка, вас там полицейские ищут». Я удивился: не понял, зачем я им нужен. Решил подойти переспросить. Подхожу к столу и спрашиваю: «Уважаемые друзья, вы искали меня?» На меня так подозрительно посмотрели и сказали «нет». Я ухожу и слышу, как между собой шепотом они переговариваются: «А может, это Клименко, а может, это он?» И какой-то мужской голос отвечает: «Точно. Может, правда, он». И слышу в мой адрес вопрос: «Вы Клименко?» Я говорю: «Да». И самый большой из полицейских, я не помню его звания, не буду называть, чтобы не ошибиться, но офицер, самый большой по размеру, наверное, он на голову выше меня, а я сам отличаюсь немалым ростом. И в плечах намного увесистее. Ну, я думаю, что его ладонью можно прикрыть мое лицом целиком. Он меня отвел немножко в уголок и говорит: «Вы отец Вячеслав Клименко?» Я говорю: «Да, это я». И как-то так получилось, что рукой он меня припер, как будто бы я сейчас нахожусь на допросе. Я немножко не понял, в чем суть, что такого я наделал? За рулем не езжу, нарушать ничего нарушал. Что же происходит? И он мне задает мне несколько вопросов. Говорит: «Несколько лет назад, наверное, года три, вы общались с моей тещей». Я извинился и объяснил, что если бы он мне показал лицо, я бы сто процентов сказал, что да, с этим человеком я общался и даже мог бы вспомнить, о чем. Но так как на имена у меня память, к сожалению, плохая, то я не могу с достоверностью сказать, его это была теща или нет, я не запоминаю ничьих семейных связей. Я запоминаю конкретного человека. Он говорит: «Батюшка, это неважно, просто теща приходила по такому сложному вопросу. Моя супруга была беременна и на поздних сроках беременности у нее обнаружили онкологию. Врачи принуждали ее делать аборт, потому что сложность лечения, как мне объясняли…»
Я вспомнил даже эту девушку, она лично приходила к нам в храм. Сложность лечения заключалась в том, что нельзя начинать химиотерапию, потому что она беременна и плод может умереть. А если не начать химиотерапию вовремя, там была уже какая-то стадия онкологического заболевания, что если не начать эту химиотерапию, то ребенок тоже может умереть. То есть хоть начать, хоть не начать — ребенок умрет. Но здесь уже врачи борются за жизнь матери — и если они вовремя начнут, то мама останется жива, если не начнут, она тоже может умереть. И выбирать между одной смертью и двумя смертями. И вот она в слезах пришла за советом к священнику: что же делать? Я преподаю в семинарии такой маленький раздел канонического, я бы назвал, церковного права: обзор новейших нормативных актов Русской Православной Церкви. И я вспомнил, что нам архиерейский юбилейный собор советует делать в таких случаях — я предложил матери помолиться и попросил ее набраться какой-то крепости и максимально думать о том, как сохранить жизнь ребенка. В итоге мы молились. Молились каждый день, сколько позволяло время. Молились как раз перед нашей храмовой иконой Божией Матери «Целительница». И потом эта мама куда-то пропала. Больше я о ней ничего не слышал. Прошло несколько лет.
И вот этот полицейский рассказывает всю эту историю, и я понимаю, что мой совет мог лишить его супруги. Или лишил его, скорее всего, ребенка. То есть я сейчас стою отвечать за свои слова и за свой совет перед живым настоящим человеком, перед родственником того, кто обращался когда-то за этим советом. А суть совета состояла в выборе между жизнью и смертью. И в тот момент, когда я сказал: «Да, я помню этот разговор, я помню, о чем он был». И я помню свою твердость — отказаться от аборта максимально, если хоть малейший шанс позволяет отказываться, то отказаться от него. Молиться и возложить всё на волю Божию. И мы молились вместе с прихожанами, у нас есть приходской чат, куда мы постоянно закидываем имена, о ком особо надо помолиться. А в тот момент, — вот представьте себе, просто закрыв глаза, визуалируя: большой полицейский, который может, наверное, двумя руками сдавить мою голову или придушить, сделать всё что угодно. И сейчас он рассказывает мне эти вещи, и я вижу, что его глаза наливаются слезами. В итоге он обнял меня, очень сильно прижал к себе и сказал: «Батюшка, спасибо тебе большое. Благодаря тебе в нашей семье живет трехлетний сын». Вот одно из таких чудес.
И я считаю, это материнский подвиг — то есть я понял, что мама отказалась от аборта, она все равно родила этого малыша. Малыш оказался здоровый. Потом мы с полицейским уже сели пообщаться, пить чай и он начал дальше подробности рассказывать, что, в итоге, болезнь остановилась на какое-то время, она перестала развиваться. Мама спокойно родила ребенка и сейчас проходит лечение. Вот такое. Для меня нет сомнений в том, что это чудо. Есть еще одна похожая история, но она уже связана с папой, даже не столько с папой, а с дедушкой ребенка, скажем так. То есть в семье есть один ребенок. Точно так же — беременная мамочка на поздних сроках узнает об онкологии. То же самое — нужно делать аборт. А семья настаивает на том, чтобы она все равно рожала и ничего не боялась. Они идут и просят уже помощи священника, как бы подсказки, молитвы, благословения. Мы постоянно с этой семьей были на связи, общались, я причащал эту девушку беременную. И тоже случилось так, что они в какой-то момент пропали. И в этом году на Пасху, во время карантина, когда я делал рассылку, поздравляя всех, кого я когда-либо крестил, у кого-то что-то освящал, с кем-то общался, я каждого поздравлял с Пасхой. Я напоминал, что эти люди не одиноки, что мы ведем трансляции, что мы молимся о них, что мы пытаемся их поддержать, чтобы они объединялись в своей молитве. И в ответ на рассылку я получаю письмо этого дедушки, который мне присылает мне фотографии девушки с двумя детьми. И он тоже говорит: «Батюшка, от нашей семьи большой поклон. Благодаря молитвам детки живы и сейчас дочка проходит лечение в Германии». Вот такие вот истории. Таких историй много на самом деле, очень много. Не все из них такие замечательные. Некоторые из них заканчиваются печально. И если это уместно в нашем эфире, я могу рассказать — печальная история имеет хороший конец на самом деле. Но она печальная. То есть готовы ли наши слушатели услышать печальную историю? Не такую радужную, как эти. Не всегда всё получается…

А. Ананьев

— Я думаю, что в ней тоже есть глубокий смысл. Вы знаете, мы с Аллой Сергеевной — вы нас сейчас не видите, — но мы сидим, просто открыв рот, отец Вячеслав. Совершенно невероятно то, что вы рассказываете. И, слава Богу, что это прозвучит и будет записано. И на сайте радио «Вера» можно будет и послушать и почитать. Это прекрасно, что это зафиксируется. Я сейчас благодарен Богу за то, что это происходит здесь и сейчас. Мы вас слушаем. Мы хотим, пусть печальную, но тоже глубокую историю.

Свящ. Вячеслав Клименко

— В общем, печальная история уже связана напрямую с Богородицей не только через икону, а и через сам праздник Успения. Наши соседи, неподалеку от дома, где я живу, у них два ребенка жили в семье. Старший сынок умер достаточно рано. И вот у них дочка 3-летняя, которая зависима от кислорода, от аппарата. Она находится на домашнем лечении под наблюдением врачей. Меня врачи познакомили с этой семьей — врач, который наблюдал эту девочку, пришел в храм и попросил: «Батюшка, можем вместе съездить и причастить малышку?» Объяснил всю ситуацию: «Если тебе тяжело на это смотреть, я тебя прекрасно понимаю. Я попрошу другого священника, более опытного и взрослого, чем ты». И я согласился, потому что беременность моей супруги тоже была тяжелая. Мы долгое время не могли зачать, а потом, в первый триместр беременности она серьезно болела, и ее склоняли к аборту. И мы тоже знаем, что это такое, мы тоже через это прошли. И мы тоже были готовы к тому, что малыш может родиться любой. Нам повезло, нам очень сильно повезло — наш малыш обычный. Но были готовы морально ко всему. И вот такая же семья. Я приезжаю в эту семью — безумно красивая девочка, Ангелина, 3 годика. Нам удавалось ее причащать, она пила воду, она ела кашу, но через специальное приспособление. Но тем не менее всё это получалось, поэтому причащать ее было можно. И для родителей каждое наше совместное посещение этой девочки был просто праздник. Они потом рассказывали, как она начинала себя лучше чувствовать после таких посещений, после причащения. И в какой-то момент доктор мне звонит и говорит: «Батюшка, Ангелины не стало. И родители просят, чтобы ее отпевал именно ты».
В моей жизни это было первое отпевание младенца. Я тогда созвонился со священником из нашего храма, который старше меня, он был настоятелем кафедрального собора в одной из областей. Попросил его, чтобы он пел вместо хора, потому что хор у нас по большей части женский и мы просто бережем наших хористок, не хотим, чтобы они это наблюдали, потому что примерно понимаем тяжесть такого прощания — это не взрослый человек ушел от старости. И это не кто-то из онкобольных готовился к смерти, а это ребенок, трехлетний. И вот этот маленький гробик, эти слезы родителей, всех окружающих. Но, знаете, там не было никакой истерики, это были спокойные слезы прощания. Я обычно люблю во время требоисполнений, отпеваний или крещений, делать небольшие паузы и всегда объяснять, что сейчас читается за Евангелием, что за апостольское чтение, о чем оно — для того, чтобы люди максимально вникали в происходящее. Здесь я не мог сделать никакой паузы — я просто стоял и молился без каких-либо пауз и перерывов. Отец Дионисий пел в это время. И только в самом конце я понял, что сказать-то нечего, у меня нет никаких напутствий. Я помню, как об этом писал Толкин, в уста короля Теодена он вкладывает слова: «Ни один родитель не должен хоронить своих детей». А здесь получается, что именно родители хоронят своего ребенка. Почему такое особое значение  имеет это отпевание младенческое, — потому что не должен же он умереть, но ведь в нем нет еще осознанного греха, но ведь это полнейшая несправедливость в нашей жизни. И никаких слов утешения у меня не было, и я признался в этом честно.
Я сказал всем окружающим, причем говорил я это через слезы, потому что за то время, которое я посещал эту семью, она стала очень близкой для меня, в том числе сама Ангелиночка. И я сказал всем, что я не могу найти слов утешения и мне сказать нечего. И никто из нас, стоящих здесь, не сможет утешить родителей в их потере. Но есть та, которая похоронила своего невинно убитого Сына — это Пресвятая Богородица. И всё, что мы можем сделать сейчас (вот я вам рассказываю сейчас, а у меня самого мурашки по коже), всё, что мы можем сделать сейчас — это просить Ее заступничества и просто каждому подойти и обнять родителей. И получилось так, что в храме все собравшиеся люди обнялись. Знаете, как в детских, пионерских или молодежных лагерях бывает такое — большая толпа, обнимают все друг друга. Вот получилось, что вся эта толпа людей обняла родителей. Родители оказались в центре. И все просто тихонечко плакали. Наверное, просто такие слезы — прощания вместе с утешением. Закончилось это тем, что какое-то время... Почему я сказал, что в истории хорошая концовка: печальные обстоятельства, но хорошая концовка. Спустя какое-то время мы снова связались с родителями и мама ребенка сказала: «Батюшка, знаете, а мы хотим еще зачать и еще рожать ребеночка». Я говорю: «А если третий будет с таким же отклонением? И всё то же самое?» Они говорят: «Мы к этому готовы. И более того, мы сейчас ищем таких же родителей, как и мы, с такими же детьми, и помогаем им справляться с теми трудностями, с которыми они сейчас столкнулись, пока их дети живы. И готовим их к прощанию с ребенком». Вот она, хорошая концовка, о которой я хотел сказать.

А. Ананьев

— «Семейный час на радио «Вера». Сегодня здесь Алла Митрофанова, Александр Ананьев. И клирик храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, преподаватель Екатеринодарской духовной семинарии, священник Вячеслав Клименко.

А. Митрофанова

— Отец Вячеслав, у меня сейчас немножечко ком от горла отступил, но все равно очень трудно говорить после тех историй, которые вы рассказали, особенно последняя, конечно. Потому что первые две счастливые. Но, вы знаете, я хочу понять, поскольку мы сегодня пытаемся разобраться. Вот есть перед нами образ идеальной матери — это Пресвятая Богородица. И те истории, которые вы рассказали, там в каждой из них тоже и драма выбора невероятная, которая была в Ее жизни, когда Ей, фактически девочке еще, является Архангел Гавриил и предлагает стать Матерью Спасителя мира. А мы понимаем, если проецировать эту ситуацию, в Евангелии описано мало подробностей, но можно, если чуть-чуть реконструировать контекст эпохи. Девушка, которая забеременела не от мужа, что с ней делают? Ее побивают камнями. То есть Она себя подвергала очень серьезному риску. И это действительно настоящая драма выбора — согласиться на такой прыжок с парашютом в неизвестность. Причем ты не знаешь, раскроется парашют или нет. И второй момент — это какое-то невероятное доверие. Доверие Богу. И истории, которые вы рассказали, там везде есть вот этот самый момент доверия в ситуации какого-то критического выбора, не фигурально выражаясь, а буквально — между жизнью и смертью. Я правильно понимаю, что вот это одно из слагаемых идеального материнства? Доверие Богу. Какими бы ни были экстраординарными и непереносимыми обстоятельства, в которых мы оказываемся.

Свящ. Вячеслав Клименко

— Да, я здесь соглашусь, что в каждом описанном случае, да и вообще во всем материнстве без доверия Богу не обойтись. Вы знаете, такую ремарку шуточную хочу сделать. У меня нет автомобиля и я никогда не водил, не имею водительского удостоверения и поэтому люблю рассуждать об автомобилях. И здесь примерно то же самое — пусть даже как священник, но все-таки как мужчина, рассуждаю об идеальном материнстве. Не совсем полномочен, так сказать. Но тем не менее из того опыта, который получаю, благодаря общению с прихожанами и с матерями, могу, наверное, сказать, что да, здесь полнейшее доверие Богу. Если говорить о моей жизни, я ведь пошел учиться в семинарию в конечном счете по благословению родителей. Но изначально планировалось по-другому. И мама в этом случае сыграла даже в моей жизни очень большую роль. Я не могу сказать, что самую ключевую, но большую и где-то судьбоносную очень сильно. В детстве я мечтал о монашестве. Но скажу сразу, что семья у меня не особо религиозная, скорее, сочувствующая православию, из захожан, кто любит приходить на праздник Пасхи или Рождества. Но в конечном счете получилось так, что семья стала воцерковляться. И я, будучи еще юношей, попал в храм, начал алтарничать, и вот, значит, у меня монашеский максимализм: если я и стану священником когда-нибудь, это неважно, но вот я хочу стать монахом. Много молился, себе правила всякие понапридумывал, утренние и вечерние. Мама это заметила и вызвала меня на откровенный разговор. И задала вопрос: «Сын, я наблюдаю за тобой, и меня посещает вопрос: а не монахом ли ты часом захотел стать?» Я начал отнекиваться: «Мама, ты что, какие глупости, какой монах». Она говорит: «Ну, в общем, смотри. Все эти ваши приколюхи насчет послушаний я знаю, поэтому вот тебе от меня послушание. Женись, воспитай детей и когда они будут взрослыми, если твоя жена будет не против, ты можешь становиться монахом». И всё, для меня жизнь полностью перевернулась. То я мечтал о монашестве, для меня это был идеал служения, идеал молитвы и послушания Богу. И тут, действительно, послушание — послушание матери. Знаете, почему-то я очень уверен, и мы с вами наблюдаем даже в Священном Писании такие моменты, моменты трепетного отношения Христа к Богородице. Мне нравится, как это показал Мел Гибсон в фильме «Страсти Христовы» вплоть до каких-то не то что ироничных или саркастических моментов, но какой-то семейной радости — какие-то сцены, когда они могли улыбнуться друг другу.
Это потрясающе, это великолепно и это не укладывается в голове. Мы, православные, те, кто привык очень часто не улыбаться за богослужением, все такие строгие и хмурные, Христос у нас чуть ли не бесчувственный в плане своего человеческого бытия. А если мы возьмем труды святителя Василия Великого, то мы увидим там в том числе упоминание безукоризненных страстей, то есть то, чему подвержено наше тело по его человеческому естеству. То есть Христу необходимо было есть, потому что Он имел человеческую природу, необходимо было пить воду и так далее. То есть мы это всё встречаем. И мне кажется, что в нашей голове, наверное, не укладывается трепетное отношение Христа к Богородице в том числе, как к идеалу материнства. С другой стороны, Её доверие Богу — это нечто, я не могу подобрать подходящих слов, но это действительно такая благодать, осеяющая Её. Довериться, понимать, что тебя могут за это казнить, твоя жизнь да не просто изменится, а станет абсолютно не такой, какой можно было ее себе представлять. А самое важное — понимать, если всё, о чем возвестил Ангел, правда, то тебе придется увидеть смерть собственного Сына и держать Его мертвого на руках. И вот с этой мыслью жить всю жизнь — жить всю жизнь в бегах, то, что мы помним из евангельских повествований, постоянно где-то скрываться, постоянно бояться преследований, постоянно жить в страхе смерти, и — продолжать жить. И продолжать любить. И продолжать доверять. Наверное, в этом идеал материнства — несмотря ни на что продолжать любить и продолжать доверять. Наверное, так.

А. Митрофанова

— Отец Вячеслав, а если мы сейчас попробуем спроецировать то, о чем вы говорите, на те бытовые ситуации, в которых зачастую мы сами оказываемся. Вот, смотрите, сколько у нас сейчас историй, когда мама бывает недовольна тем, как ведет себя ее ребенок. Или, может быть, не испытывает вот того самого доверия, которое, казалось бы, необходимо. И вот тот пример, который вы привели, когда мама вам сказала: «Сначала женись, роди детей, потом, если жена тебя отпустит, уходи тогда в монастырь, становись монахом». Когда такое вмешательство становится чрезмерным. Вы знаете, сейчас многие люди, ставшие уже взрослыми, предъявляют счета своим родителям за то, что они чрезмерно вмешивались или продолжают вмешиваться в их жизнь, не чувствуя дистанции. Вот эту дистанцию как обозначить? Как настолько доверять Богу и своим детям, чтобы своими поступками и советами пройти по этой тонкой грани, где будет ребенку во благо. А родители всегда хотят, если это здравомыслящие люди, чтобы ребенку было всё хорошо. И чтобы не услышать потом, что «ты мне сломал жизнь»? Понятно, что это общий вопрос и тут нет универсального ответа, но какие вопросы самому себе можно задавать?

Свящ. Вячеслав Клименко

— Мне нравится, как эту ситуацию буквально на днях пояснила Яночка Капаева, очень близкий друг нашей семьи, блогер. И если я помню, то в том числе и на радио «Вера» записи с ней были и на телеканале «Спас». Мне очень нравится, как этот вопрос с родителями предлагает решить она. И передо мной тоже такой вопрос стоял. Но, смотрите, в чем суть. Мы имеем заповедь «почитай отца твоего и матерю твою, да благо тебе будет, долголетен будешь на земле». Кроме этого, мы имеем другую заповедь — «отец не должен досаждать своим детям». И в заповеди ничего не говорится о беспрекословном послушании, там говорится: почитай, то есть почтение мы не должны оставлять. В моей ситуации в чем суть — ведь мне не говорили родители: женись конкретно на этой девушке, нет. Но, в принципе — женись. Вот тебе от нас послушание — женись. А выбор-то был мой — я же сам выбрал, на ком жениться. Ну и всё. А дальше получается: я сделал предложение, супруга согласилась. Ну, это ответственность уже нас с ней, двоих. И здесь сложность такая — сейчас, будучи отцом двоих детей, я прекрасно понимаю, что я далеко не идеальный, и даже просто не хороший родитель, очень далеко. Я не уделяю, не успеваю… Ну, чаще всего просто себя оправдываю, что не успеваю уделять должное внимание детям.
Но здесь, мне кажется, со стороны детей важна такая вещь: нужно понимать, что наш мир греховен. Христос говорит: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный», — то есть нам есть бесконечно куда стремиться вперед и бесконечно становиться лучше. Это значит, что в данный момент ты все равно плохой. И это нужно прекрасно понимать. То есть: я не самый хороший родитель. Детям понимать: я не самый хороший ребенок — я не отвечаю взаимностью родителям, я не понимаю, какие лишения несут они, какие жертвы они приносят ради того, чтобы мне было хорошо, сколько любви и внимания они дарят, которых я не хочу принимать и ощущать. И вот в этом всеобщем понимании собственного несовершенства просто примириться с тем, что как бы да, так и есть: мы грешные, мы несовершенные, мы неидеальные. И всё. И просто стремиться дальше. Просто уметь прощать.
Как апостол Петр задает вопрос Христу: «Господи, а сколько раз прощать? Может быть, до семи или семидесяти раз?» И Он говорит: «Бесконечно». Постоянно прощать, прощать, прощать». Постоянно любить, любить, любить. И мы какие-то вещи понимаем только тогда, когда сами оказываемся в ситуации своих родителей. Знаете, впервые я выразил своей маме благодарность за ее воспитание, благодарность за то время, которое она мне уделяла в детстве, только тогда, когда у меня появился сын. И то не сразу — не в момент его рождения, знаете, сразу из роддома я позвонил и сказал: «Вот, мама, у меня родился сын. Спасибо тебе». Нет. Прошло время, я понял, что такое бессонные ночи, что такое болеющий ребенок, что такое страхи из-за какого-то диагноза врача. И вот спустя это время, осознав это всё, я позвонил маме, поняв, что это такое, и поблагодарил ее. А сейчас мы лишились своего родителя, у нас на Кубани большая трагедия произошла: 8 августа отошел ко Господу наш владыка митрополит.
И я снова позвонил маме. И я спросил: «Мама, как ты справлялась?» Причем, видите, я не папе позвонил, не отчиму — у меня родители разведенные и я вырос с отчимом, но с папой тоже в хороших отношениях. Я не позвонил никому из мужчин, я позвонил маме и спросил: «Мама, как ты справлялась, кода умер твой папа? Как ты с этим справилась? У меня постоянные слезы…» Я прошу прощения, я тоже срываюсь. То есть мне тяжело с этим справиться, мне тяжело… Просто для нас наш митрополит действительно отец, поэтому я и позвонил маме. Мама хоронила дедушку. А дедушка очень быстро сгорел, он никогда не обращался к врачам, он никогда не лечился. Он был инженер, начальник и такой весь молодец. Для понимания: дедушка в 82 года читал без очков и ездил на велосипеде. И вдруг у него случился инсульт, и он за месяц сгорел. Я успел просто в последние часы его жизни быть с ним рядом. Я всё отнекивался, мне всё было некогда. И вот я приехал к дедушке, подержал его за руку, он был без сознания. Мы помолились вместе, как смогли. И я уехал. И мама говорит: «Может, ты вернешься домой?» А мы живем далеко. Родители в Ростовской области, я в самом Краснодаре, это далеко друг от друга, это несколько часов езды. И я уже в дороге в Краснодар, и мама говорит: «Может, ты вернешься. Вдруг дедушка придет в себя, и ты все-таки ты с ним поговоришь». А я, уезжая из дома дедушки, прекрасно понимал, что это последняя наша с ним встреча, у меня была уверенность. Я не могу сказать, откуда эта уверенность, но она просто у меня была. Я говорю: «Мама, да нет. В другой раз. В другой раз мы с ним обязательно увидимся». Проходит, может быть, полчаса или час, мама перезванивает и говорит: «Сын, дедушка умер». Это мой любимый дедушка, я знаю, что я был его любимым внуком. С почестями мы его похоронили. Но нечто похожее было и с владыкой митрополитом.
И, знаете, смириться с тем, что у владыки больше нет, смириться намного сложнее, чем смириться с тем, что нет дедушки. И я хочу рассказать еще один момент, именно родительский, почему я звонил маме. Незадолго до своей смерти владыка подарил подарок моей супруге после своего дня рождения. Владыка очень любил делать подарки. И мы обратили внимание на название этого подарка, это книга, а на название мы обратили внимание только после его смерти. Она подписана: «Матушке Анне на духовную память. Митрополит Исидор». А название книги «Прощальная беседа Спасителя с учениками». И вот поэтому я и звонил маме. И мама оказалась тем человеком, кто сумел меня поддержать и кто сумел дать мне возможность просто поплакать. Понимаете, это очень тяжело, я знаю, что для всех нас это очень тяжело. И я знаю, что вот это родительское сердце… как бы это сказать… Нам бы всем хотелось поплакать, но не все могут себе это позволить. Вот благодаря этому общению с мамой я смог себе позволить поплакать. И я считаю, что мне намного легче сейчас в этой ситуации, чем многим моим собратьям, священнослужителям, многим наставникам, многим архипастырям, которых воспитывал наш владыка митрополит, который тоже, кстати, всегда говорил обращаться к Богородице… В общем, это вот тоже помощь матери, понимаете, в таких вопросах жизни и смерти. Материнское сердце и материнская помощь, наверное, всегда на грани жизни и смерти.

А. Ананьев

— У вас, дорогой отец Вячеслав, получается отвечать на вопросы, которые мы с Аллой Митрофановой даже сформулировать не можем, потому что они чрезвычайно важны, просто слов таких не хватает. А вы своими рассказами и воспоминаниями раскрываете что-то невероятно важное. Спасибо вам большое. Я не припомню настолько проникновенной беседы на радио «Вера» уже за очень долгое время. Ровно на минуту мы прервемся, у нас полезная информация на светлом радио. А через минуту мы продолжим разговор об образе идеальной матери, который нам дарит Пресвятая Богородица. Не отходите далеко, мы скоро продолжим.

А. Ананьев

— Сегодня здесь ведущая Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— И Александр Ананьев.

А. Ананьев

— У Аллы Митрофановой глаза, что называется, на мокром месте, потому что те истории, которыми поделился с нами наш собеседник, они настолько трогают за душу и настолько глубоки и настолько настоящие, что мы не перестаем благодарить Бога за то, что эта беседа происходит сейчас и она продолжается. Сегодня мы беседуем с преподавателем Екатеринодарской духовной семинарии, клириком храма иконы Божией Матери «Целительница» в столице юга России, в Краснодаре, священником Вячеслав Клименко. Добрый вечер еще раз, отец Вячеслав.

Свящ. Вячеслав Клименко

— Добрый вечер.

А. Ананьев

— Мы вам очень благодарны за то, что вы, при всей своей занятости и при своем графике востребованности, нашли вот этот час, чтобы провести его с нами. И в продолжение разговора, который мы с Аллой Митрофановой предварительно разделили на три части. Поскольку мы хотим сегодня написать такими широкими мазками портрет образцовой матери по урокам Пресвятой Богородицы, мы разделили его на три части: это доверие Богу, это самопожертвование, это терпение. Остановившись на доверии, я понимаю, что об одном доверии с вами можно говорить несколько часов. Я вспоминаю историю, которая случилась с моими хорошими знакомыми. Папа, мама и четырехлетний сын Ванечка (я очень люблю вспоминать эту историю), отдыхая на Черном море, решили прокатиться на какой-то моторной яхте вместе с сыном. А сын только-только говорить научился. Они спустились на палубу этой яхты, она завела вдруг мотор неожиданно. Яхта заурчала, завибрировала, и этот Ванечка испугался и взлетел буквально на руки к папе. Папа смеется, обнимает его и говорит: «Ванечка, ну что ты пугаешься, чего ты боишься? Зачем бояться? Папа здесь, папа тебя любит». На что Ванечка, подняв на него свои ясные синие глаза, произнес фразу, которую я забыть не смогу, наверное, никогда. Он сказал: «Не надо Ваню любить — Ваню надо держать крепко». Вы представляете, какая глубина мысли у этого малыша? В каких-то языках глаголы «любить» и «держать крепко» это синонимы, потому что любить — это значит держать крепко. И если мама любит своего сына, она его держит крепко. А вот если всмотреться в портрет Пресвятой Богородицы, становится понятно, что любить — это все-таки отпускать. И вот это очень важный момент. Я буквально на днях говорил по телефону с одной очень дорогой мне женщиной, которая жаловалась на свою дочь, она говорила: «Она всё делает не так. У них в семье ужасный бардак, они…» Я говорю: «Послушай, ей 42 года. Это твоя дочь, ей 42 года. Отпусти!» — «Но как? Они же…» Как научиться отпускать, отец Вячеслав?

Свящ. Вячеслав Клименко

— Знаете, это очень современный для психотерапии вопрос. Я люблю делить вопросы, ответы, термины на модные и немодные. И очень не люблю употреблять разные термины модные, потому что ты сразу выглядишь дилетантом в вопросе и каким-то человеком, который занимается популизмом и ничего более. Поэтому здесь очень сложно всё объяснить, избегая вот этих, ставших популярными, слов, идей, терминов и так далее. Я прекрасно понимаю теперь, почему в свое время Церковь отказалась от разных символов, в том числе от всевидящего ока, ихтиса и так далее, потому что просто оказалась в такой ситуации, когда эти вещи стали слишком популярными и по тебе начинают очень стереотипно мыслить только из-за того, что ты используешь эти популярные вещи. Так вот, отпустить. Здесь очень сложно, потому каждому родителю, наверное, всегда кажется, что его ребенок еще маленький, еще неопытный и делает абсолютно всё неправильно. В Священном Писании мы даже видим, когда Богородица находит вместе с Иосифом Обручником Христа двенадцати лет в храме — то есть мы Тебя везде обыскались, а Ты тут, видите ли, в храме перед мудрецами чему-то их учишь. Материнское сердце пожалей, где Твое послушание? Почему Ты там? К ноге нашей не привязан, куда Ты делся? Или в другой момент, в Кане Галилейской, когда Богородица обращается ко Христу и Он говорит: «Какое дело Тебе и Мне? Что имеют, что есть, то пусть и будет». Но Она…
Тут, вот смотрите, если мы перекладываем на наши с вами бытовые отношения, Богородица понимает, доверяет и принимает, что Христос, будучи при этом Её сыном по плоти, не будем об этом забывать, что бы Он ни сделал, Она принимает любое Его решение, которое не согласуется с Её мнением или с Её решением. И Она говорит слугам: «Сделайте так, как Он скажет». И дальше мы уже встречаем это чудо в Кане Галилейской — превращение воды в вино. Здесь примерно то же самое. Уметь или примириться или суметь принять то, что другой человек думает иначе. Другой человек может поступить по-другому, он видит мир по-другому и он не обязан жить так, как хочется тебе. В семьях, причем в православных семьях, где религиозность очень гармоничная, где люди по-честному живут с Богом, наблюдается то, насколько богобоязненные… Даже я бы не так сказал: насколько боголюбивые вырастают дети. В семьях, где это всё это превращают в обрядоверие, дети вырастают, как правило, ожесточенные и негативно настроенные к Церкви.
Продемонстрирую один маленький пример из жизни знакомой семьи, моего преподавателя в семинарии, ныне заведующего кафедрой, на которой я преподаю. Он как-то поделился такой историей. Рассказывает: мы готовимся, с супругой общаемся, впереди Великий пост и думаем, что же делать, какие продукты купить, сколько их купить, как их хранить. Какие примерно будем готовить блюда из этих продуктов. И вот все время — пост, пост, пост… Дочери 4 годика. И она спрашивает: «Папа, а что такое пост?» Мы начинаем ей долго объяснять, что такое пост, как люди постятся, зачем этот пост нужен. То есть сразу становится понятно, что дочке специально никто этого не объяснял, хотя, скорее всего, в 2 годика, в 3 годика она уже умела говорить, и уже можно было ей рассказать. Никто не заставлял ее насильно поститься. И в 4 годика она задает вопрос: что такое пост? Родители ей долго и для детского ума понятно объясняют. И тут она заявляет: «Я тоже хочу поститься». Родители спрашивают ее: «А как ты будешь поститься?» И, представьте себе, ребенок в 4 годика о посте говорит родителям: «Я не буду смотреть мультики».

А. Митрофанова

— Сильно.

Свящ. Вячеслав Клименко

— Очень сильно. Я поражен, как в этих семьях… Ко мне как-то привели девочку на исповедь, родители всё требовали ее исповедовать, девочке, по-моему, 5 лет было. Я говорю: «Она маленькая, не нужно. Давайте, до 7 дорастет. Будет первая исповедь, сделаем праздник — шоколад, мороженое, торжество, детская площадка и так далее… Подождите». Они говорят: «Батюшка, ну хотя бы просто пообщайтесь с ней». Я думаю: ладно, задам простой вопрос. Спрашиваю: «Ты знаешь, что такое грех?» Она говорит: «Да, батюшка, знаю». — «Что такое грех? Как ты его понимаешь?» И ребенок, 5 или 6 лет, я могу ошибаться, но девочка говорит: «Грех это когда я делаю что-то неправильное, из-за чего плохо мне и тем, кто рядом со мной». Вот кто вырастает в таких семьях — в семьях, где люди стремятся к Богу, в семьях, где люди не стремятся за какой-то внешней мишурой. Вот эти внешние идеалы — внешние — у нас этикетка хорошая, на этикете у нас написано всё что угодно, этикетка красивая, а внутри тоталитаризм какой-то и внутри просто жуткое обрядоверие. Значит, тебе год исполнился — до Причастия не вздумай есть, поститься 40 дней, есть только пшенную кашу и далее и далее. Молиться обязательно по 2 часа утром и обязательно 2 часа вечером. И представьте себе, если ребенка с младенчества принуждать к этому, то, конечно же, он вырастет с полнейшим отвращением к этим всем вещам. У вас есть способность материнского сердца доверить в том числе ответственность какую-то ребенку, это очень важно.
Я наблюдаю такую вещь,— не знаю, супруга будет это слушать или нет, придется потом с ней общаться на эту тему, отвечать перед ней. (Смеется.) Я наблюдаю иногда, как моя супруга общается с моим ребенком. Я так говорю, как будто с ними не живу. (Смеются.) В общем, как моя супруга общается с нашим сыном. Он что-то делает, у него сломалась игрушка. И он приносит: «Мама, у меня сломалась игрушка». И она задает вопрос: «Сынок, а что ты сделал, чтобы ее починить?» — «Я пытался колесики вставить». И она спрашивает: «И что?» — «Мама, не получилось». — «Что ты еще можешь сделать?» — «Точно, мама! У меня же есть голова, чтобы ею думать». И он уходит в свою комнату. Приходит и говорит: «Мама, смотри — у меня получилось». То есть вот такая вот вещь. Ребенку 4 годика. И вот это вот: а что еще ты можешь сделать? А как ты думаешь? А как ты считаешь? А как тебе хотелось бы? Знаете, вот эта позиция родительская, материнская в том числе, я сейчас обращаю внимание на то, что она очень часто встречается в сознательно религиозной среде. Когда люди приходят даже к священнику, грубо говоря: «Батюшка, благословите. Мне синий диван ил красный купить?» Ну, а как ты думаешь? То есть нет такого, чтобы благословить и вот так сделать — это вопрос только, наверное, монашеского послушания, отречения от своей воли. Всё, дальше этот вопрос закончился. Или, хорошо. Берем тогда Священное Писание во внимание. То есть если для родителей все эти аргументы не аргументы вовсе — как же так, он в свои 30 лет жизни еще не нюхал, ничего не знает.
Хорошо, открываем Священное Писание, самую первую Книгу, Книгу Бытия. Момент, когда Адам называет жену женою, потому что в древнееврейском языке это однокоренные слова — иш и иша, муж и жена, — и дальше бытописатель что пишет? Он говорит, что потому сказано: «Оставит человек отца своего и матерь свою, прилепится к жене своей, и будут двое плоть едина». То есть всё — у него своя семья. Здесь ответственность родителей закончилась. Воспитали своего ребенка — он создал свою семью. Обратиться за советом можно, но вмешиваться в семью своего ребенка, наверное, это самое последнее дело. Здесь тоже то, что мы с супругой имеем и за что мы благодарны нашим родителям, наверное, так это за понимание того, что в нашу семью нельзя вмешиваться. Они не лезут никогда ни с какими советами, я не слышал, чтобы ее родители про меня сказали бы какое-то плохое слово или мои родители о ней когда-либо сказали плохое слово. А мы, к слову говоря, вот с тех пор, как мама сказала, что тебе надо жениться, мы встречались еще со школьных лет. Потом мы разъехались по разным городам в студенческие годы, мы почти не виделись. Потом в середине обучения я ей сделал предложение. И уже, заканчивая обучение, мы только поженились. И еще какое-то время я не был священнослужителем. Но в общей сложности (лишь бы она не слушала), по-моему, мы 7 лет в браке. (Смеются). Кажется, мы в 2013-м году поженились. И до этого еще 5 лет мы просто встречались. Но никогда — и за время, в которое мы просто общались, ни после предложения вступить в брак, ни во время брака и до сегодняшнего дня, — ни одного плохого слова о ком-нибудь из нас. И ни одного совета, как нужно поступать в том или ином случае. Ни единого совета. Понимаете? Вот это доверие родителей и в том числе взросление нас — способность нам выстраивать свою семью, выстраивать отношения. К сожалению, я очень часто наблюдаю, все-таки, как и приходской священник и как специалист в своей области, в которой я преподаю, очень часто имею отношение к бракоразводным делам. И для себя извлек некий такой урок — большинство разводов случаются в тех семьях, где дети — супруги, живут со своими родителями. В большинстве случаев в этих семьях случаются разводы. Вот для меня такая статистика сложилась. То есть невмешательство, вот принцип некого невмешательства. Болит материнское сердце? Болит. Что делать? — молиться. Всё. Казалось бы, простые слова.

А. Ананьев

— Вы слушаете радио «Вера», «Семейный час» с невероятным собеседником — священником Вячеславом Клименко, преподавателем Екатеринодарской духовной семинарии, клириком храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре. Здесь Алла Митрофанова и я, Александр Ананьев. Вы знаете, я верю в то, что не бывает универсальных рецептов и универсальных советов: сколько людей, и сколько священников и мудрых наставников, столько и может быть советов, их бесконечное множество. Но сейчас, как мне кажется, прозвучал универсальный совет — тот редкий случай. Причем я хотел было спросить: отец Вячеслав, а в каком возрасте можно? Да в любом. Вот ребенок только научился говорить, всегда можно не говорить ему: «Ваня, иди делай уроки», или «Ваня, иди занимайся хоккеем». Вы спросите: «Ваня, а ты сам как думаешь?» Вот это вопрос «а ты сам как думаешь?» при всей своей простоте, ведь он никогда не приходил мне в голову, отец Вячеслав. И то, что он сейчас прозвучал, для многих и вот для меня, в первую очередь, это открытие. Всегда спрашивайте своих детей, а как они сами думают?

Свящ. Вячеслав Клименко

— Я думаю, что могу еще одним секретом поделиться. Мы можем говорить, наверное, об усопших? В общем, смотрите, вот этот универсальный совет невмешательства. Во-первых, лично я его встречал в жизни владыки митрополита. Почему я о нем заговорил — это же не мой совет, он из опыта моей жизни, но я его получил откуда-то. И я его нахожу в Священном Писании. Когда апостол Петр, видя Христа, — апостолы плывут на лодке, и вот апостол Петр видит Христа, идущего по водам, он же не спрашивает: «Господи, что же мне делать?» А Христос отвечает: «Делай так-то и так-то. Вот тебе свод правил и законов, инструкция, по которой ты должен быть апостолом». Нет, Он по-другому говорит, Он говорит: «Ну, хочешь, иди». И апостол пошел. За другой встречей, когда Христос спрашивает: «За кого люди Меня почитают?» — и апостолы говорят: «Кто-то за пророка, кто-то за святого, кто-то за великого учителя». — «А вы как считаете?» То есть за кого вы почитаете Меня? И это Христос, Сын Бога Живого. И последний момент, восстановления Петра в апостольстве. Ведь Христос не спрашивает: «Почему ты Меня предал? Как бы тебя наказать?» Нет, Он просто спрашивает: «Ты любишь Меня?» Да, по-разному спрашивает, разные слова в греческом тексте используются, но тем не менее, Он просто спрашивает: «Петр, ты любишь Меня?» Он говорит: «Да, Господи, люблю Тебя». — «Всё, паси моих овец».
И этот принцип я встретил в жизни владыки митрополита. Когда вставал вопрос передо мной, еще будучи студентом, но уже оканчивая семинарию, нас же распределяют по епархиям, из которых мы поступали. И я спросил у владыки, как мне поступить, потому что был сложный вопрос, у меня было несколько вариантов. То есть я, с одной стороны, должен быть ехать с одним из епархиальных архиереев в его епархию, с другой стороны, моя жизнь сильно была связана с Краснодаром и я хотел быть в Краснодаре, в том числе остаться в епархиальном управлении — я какое-то время помогал, был помощником руководителя отдела. И, в общем, я пришел вроде бы за советом, как мне правильно поступить. И я произношу такую фразу: «Владыка, я сделаю, как вы благословите». И владыка мне отвечает: «А я не могу тебе ничего благословить. Ты потом всю жизнь будешь меня за это обвинять. Ты сам-то как хочешь?» И всё, меня это ошеломило. Понимаете, вот мальчишка перед таким человеком — владыка, председатель общецерковного суда, 33 года он возглавлял нашу кафедру. До этого он в Архангельской и в Мурманской области и в Коми возглавлял кафедру на протяжении, по-моему, 10 лет. И вот, этому мальчишке такой ответ: «А ты сам как хотел бы?» И вот это невообразимо просто. Но оно же реализуемо в жизни. Оно реализуемо. Мы видим, как в семьях это реализуют, мы видим, как прихожане живут по этим принципам. Это есть. Просто для этого нужно, наверное, немножко самому поменяться — самому понимать, что это вопрос личной ответственности в том числе.

А. Митрофанова

— Вот как раз об этом я хочу у вас спросить. У нас, к сожалению, буквально три минуты остается до конца программы. Мы обозначили для себя, как еще одну очень важную тему, поговорить о терпении. Опять же на примере Пресвятой Богородицы. Мы, женщины, знаем, у нас порог терпения — не физического, а именно душевного, — он очень высокий. То есть мы такое можем перенести и пережить. И примеров тому множество. Но ведь терпение требуется и в той ситуации, когда тебе важно соблюсти вот тот самый принцип невмешательства, о котором вы сказали — дать возможность свободы выбора своему ребенку. И тебя может при этом скручивать в бараний рог, потому что у тебя жизненный опыт за плечами, и ты понимаешь, что вот так — точно не надо. Но если все время говорить ребенку, как надо, — когда ему 10 лет, 20 лет, это, может быть, еще более или менее. Но когда ему 30 и 40, а ты не можешь никак остановиться. Но вот свяжи себя в узел, но дай ему возможность самому решение принять и, может быть, даже совершить ошибку, за которую он сам потом будет нести ответственность — и это будет уже его жизнь, его путь и его жизненный урок. Вот в этой ситуации, получается, тоже ведь важно проявить то самое терпение?

Свящ. Вячеслав Клименко

— Очень важно терпение и мудрость вместе. И мы можем множество примеров найти из жизни святых и из Священного Писания. Из Священного Писания сразу приходит на ум притча о блудном сыне. Отец ведь не говорит, что ах ты, такой негодяй. Нет, он ждет, он просто ждет. Он понимает, где-то в глубине сердца не просто понимает, что сын вернется, а надеется на то, что сын вернется, — не зная, вернется он или не вернется, как он там. Он просто ждет. Вот это самое терпение. И еще один момент, такой тоже немаловажный. В этом терпении, в этом доверии своему ребенку… Быстро хотел сказать, но за этим примером притчи все остальное потерялось. Но, наверное, в этой притче наилучшим образом всё это и выражается, весь этот принцип. Знаете, наверное, очень важна в терпении сама по себе любовь. Мне нравится, как говорил мой научный руководитель, профессор педагогики: «Мы терпим то, что нам не нравится». А вот когда мы любим, терпеть нам незачем. Вот и всё. И про грех, ну, про ошибки — мы же можем с греческого слова «промах» перевести как «грех». То есть страшен не грех, а то, что мы в нем не каемся. Очень важно дать возможность познать свою ошибку и исправиться. Такими людьми были апостол Петр, апостол Павел, которые допускали ошибки. Но самое важное в этой ошибке то, что они исправились. И вот, здесь, наверное, это важно.

А. Ананьев

— Спасибо вам большое, отец Вячеслав. У нас, к огромному сожалению, секунды последние истекают. Мы благодарны вам и мы понимаем, что этот разговор обязательно надо продолжить. Сегодня мы беседовали с преподавателем Екатеринодарской духовной семинарии, клириком храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, священником Вячеславом Клименко. С праздником вас, отец Вячеслав. Спасибо вам большое.

Свящ. Вячеслав Клименко

— Взаимно, с праздником.

А. Ананьев

— С вами была Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Александр Ананьев —

А. Ананьев

— Вернемся ровно через неделю, до новых встреч.

А. Митрофанова

— До свидания.