Поделиться
У нас в гостях был директор московского музея Императора Николая II и его семьи, художник-реставратор, эксперт по древнерусскому искусству Александр Ренжин.
Мы говорили с ним об интересных предметах его коллекции предметов, связанных с семьей императора Николая II, и о том, как они раскрывают личность царя-страстотерпца и его близких с неожиданной стороны.
Ведущий: Алексей Пичугин
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Значение школьного образования». Ольга Дмитриева
- «Церковная жизнь в Москве в советские годы». Прот. Александр Борисов
- «Книги ветхозаветных пророков». Священник Антоний Лакирев
А. Пичугин
— Друзья, здравствуйте, это «Светлый вечер» на светлом радио. Я Алексей Пичугин, приветствую вас. С удовольствием представляю гостя — ближайший час в этой студии вместе с нами и вместе с вами директор музея Императора Николая II, художник-реставратор, эксперт по древнерусскому искусству, Александр Ренжин. Александр Васильевич, здравствуйте.
А. Ренжин
— Добрый вечер.
А. Пичугин
— Мы с вами беседуем в историческом здании усадьба Струйских — знаменитая московская усадьба, в которой располагается музей Императора Николая II, и частично находится радио «Вера» — одна из наших студий в центре Москвы, в Токмаковом переулке, в Басманном районе. Ну очень-очень историческое место, прямо подле Немецкой слободы, оно располагает к тому, чтобы говорить об истории. Ну мы сегодня в первую очередь о музее Императора Николая II говорим, в преддверии дня памяти Святых Царственных Страстотерпцев, — Русская Православная Церковь будет завтра их вспоминать, а мы сегодня будем говорить. Александр Васильевич, вы уже без малого, наверное, 40 лет занимаетесь историей Семьи последнего русского Императора, а откуда вообще интерес появился?
А. Ренжин
— Ну мне уже доводилось аудитории вашей замечательной радиостанции об этом говорить, но, если угодно, могу напомнить о том, что, в общем, занимаясь историческими предметами как художник-реставратор икон, я вообще стал побольше интересоваться своей историей, историей своего государства. И одно время консультировал Московский дом книги, антикварный отдел, и там вот в руки мои попала книга замечательная, ну по тем временам, конечно, написанная еще с позиций вполне коммунистических, но тем не менее рассказывавшая о том, что, собственно, произошло в Екатеринбурге, какая страшная трагедия. И это, в общем, было таким побудительным мотивом, который повлек за собой большой интерес к Царской Семье как таковой, к трагической судьбе Отечества нашего. Так что вот это такой комплексный подход и к самому художественному наследию, с которым мне доводилось работать, он сам по себе, этот материал, побуждал меня интересоваться историей. Ну и, с другой стороны, вот книги, которые попадали в мои руки, которые рассказывали об истории Отечества нашего, особенно в начале XX века, да, все это для меня такой вот живой интерес был, который нужно было в чем-то воплощать. Ну и, в частности, вот я собирал книги, впоследствии предметы материальной культуры, которые постепенно, с 1985 года стали складываться в некое собрание, сформированное ныне уже в музей.
А. Пичугин
— Была интересная история — я в одном из интервью читал про вашу встречу в Москве, в антикварном магазине, с пожилой женщиной, которая принесла вам папку целую каких-то любопытных документов, связанных в том числе и с Императорской Семьей. А можно, я так понимаю, что это тоже история, то что вы получили, легло в основу музея?
А. Ренжин
— Да, неоднократно я уже рассказывал эту историю, но тем не менее нелишне повторить. Действительно случай из ряда вон выходящий. Я в Московском доме книги принимал, так сказать, каких-то посетителей и так далее. Вот пришла ко мне женщина, которой там далеко за 80 лет было, и она повествует о своей судьбе, что вот она полвека проработала на фабрике по уничтожению ценных бумаг КГБ СССР и за все это время она ни разу не видела, чтобы кто-то оттуда выносил какие-то документы, бумажки там и так далее. Но вот на что-то там не поднималась у нее рука уничтожить, она складывала это все в свой стол. И когда уже вот эти перестроечные времена начались, она говорит, ходят по нашей фабрике иностранцы и пинают ногами коробки с ценными бумагами, там на которых «совершенно секретно» написано. И, собственно, созерцать это больше она уже не могла и, когда увольнялась, решила просто собрать то, что у нее в рабочем столе накопилось, что рука не поднялась уничтожить. И среди этих вещей там нашлось много всякого интересного исторического материала, который она мне и принесла. Ну услышав о том, что я интересуюсь судьбой Императора Николая II, она в первую очередь туда принесла мне фотографии, какие-то документы и так далее, что, конечно, да, это было открытие. И в первом моем собрании, которое находится в Николо-Угрешском монастыре — дело в том, что здесь, в Токмаковом переулке, это уже второе собрание, когда-то мы мечтаем воссоединить их. Да, там в первом собрании есть фотографии вот из этого принесенного материала этой женщиной, где Государь Император, например, на заводе встречается с рабочими, которые разговаривают с ним, как с родным отцом — потрясающая по интересной такой вот ситуации фотография. Государь Император с Наследником Цесаревичем на линии фронта и так далее. Таких фотографий много было, что приоткрыло, конечно, для меня такую новую страницу познания: Император открылся совершенно другими гранями. Все то, что нам в школе, в институте рассказывали о Николае «кровавом» и об ужасном том времени почему-то совершенно не находило подтверждения в подлинных вот этих фотоснимках, где он представал человеком вполне, так сказать, скажем так, пекущемся об Отечестве нашем и совершенно никаким не тираном, не злодеем.
А. Пичугин
— А для вас это было открытием?
А. Ренжин
— Да, в каком-то смысле, в 80-е годы все это были открытия. Хотя, надо сказать, открытия не прекращаются и до сих пор — чем больше мы узнаем о времени последнего Императора, тем больше убеждаемся, что время это было, как никакое время нашей истории, оболгано. И в подмену всех нормальных человеческих понятий за эти 80 лет советской власти, которые, к сожалению, еще в некотором смысле не закончились, еще как бы мы следы жнем, пожинаем до сих пор, вот эти все материалы, исторически подлинные материалы опрокидывают совершенно то представление, которое формировали у нас на протяжении советского времени.
А. Пичугин
— А вы можете примеры привести? Потому что мы говорим в целом, что наши представления, действительно, мы там, вот я — представитель такого позднесоветского, постсоветского поколения, для которого Россия, наверное, первое поколение молодых людей, для которых вообще история советского прошлого была с вопросительным знаком, а не с восклицательным. И для которых история дореволюционная тоже показывалась, преподавалась, рассказывалась иначе, чем там нашим почти сверстникам. Поэтому многие, наверное, люди моего возраста могут достаточно широко смотреть на те или иные события, происходившие там в последние десятилетия перед революцией, в первые годы после революции. Но, в общем и целом, конечно, мы живем в плену каких-то штампов, да, исторических.
А. Ренжин
— Да, пожалуй.
А. Пичугин
— Поэтому вот, наверное, нужно привести примеры.
А. Ренжин
— Я приведу очень конкретный пример, да. Со временем мне довелось как поподробнее узнать о том путешествии, которое совершил, еще будучи Наследником Цесаревичем, в 1890–91 году наш будущий Император Николай II, да и мне книга попалась Эспера Эсперовича Ухтомского, замечательного академика, блестящего рисовальщика, который составлял часть его свиты в этом путешествии, где Наследник Цесаревич посетил двенадцать государств. И выступил просто как уже 22-летний, но вполне зрелый государственный деятель, встретившийся с первыми лицами двенадцати государств, постаравшийся по возможности наладить дипломатические и торговые отношения с этими государствами. То есть это было не праздное путешествие, отец готовил его семь лет к этому серьезному акту, и Наследник Цесаревич Николай Александрович блестяще справился этой задачей. Вот для меня было буквально вот это таким открытием, что этот молодой человек, ну скажем так, совершил большой подвиг. Даже если бы одно только такое дело, как закладка дороги, Транссибирской магистрали, вот во время этого путешествия было им совершено, то этого уже достаточно было, чтобы он остался в истории. Но путешествие это венчалось тем, что по тем странам, о которых я сказал, двенадцати государствам, прошелся караван судов, возглавляемый Наследником Цесаревичем. Далее от Владивостока, где заложена была вот эта Транссибирская магистраль, Наследник Цесаревич двигался уже через всю Сибирь, с остановками в крупнейших точках, городах, и по прибытию в Санкт-Петербург от отца, Александра Александровича, он получает такое вот конкретное дело: возглавить строительство Транссибирской магистрали. И вот человеческий такой, можно сказать, организационный подвиг, который совершил Наследник Цесаревич, трудно его переоценить. Ведь заметьте: десять тысяч километров, которые были проложены от Владивостока до Санкт-Петербурга, это не просто линия проложенных рельсов, это восемь только крупных городов, без числа мелких городишек и селений, которые были основаны вдоль всей железной дороги по Сибири. Но главное, были построены коммуникации, которые шли от этой самой Транссибирской магистрали и на юг, и на север — это была артерия, которая соединила всю страну. И темпы строительства были настолько рекордными, что даже ныне никто не смог построить за такое короткое время. А всего 16 лет потребовалось сначала Наследнику Цесаревичу, впоследствии уже Государю Николаю II, чтобы создать вот эту Транссибирскую магистраль, соединившую всю нашу огромную страну. И вот один только пример такой большой работы, которую он возглавил и с честью выполнил, приводит просто в священный трепет, оттого что сейчас даже сравнить не с кем тот объем, гигантский объем вот этой работы государственника настоящего, который был им исполнен.
А. Пичугин
— Но ведь Император, будущий Император в первую очередь, наверное, воспитывался не в каком-то безвоздушном пространстве, то есть он не сам себя сделал, безусловно, это традиции династии, и окружения, и людей, которые принимали участие в его воспитании. И не только его отца, и не только его матери, но это в целом, наверное, какой-то очень-очень большой процесс личностного роста, основанный на традиции.
А. Ренжин
— Да, традиции воспитания Царских Детей, особенно Наследников Цесаревичей, они довольно древние. Восходят они, конечно же, еще к великокняжеским временам. Ну если мы посмотрим и весь XIX век, то мы увидим, что рядом с нашими будущими монархами были выдающиеся личности. Если мы нашего Александра II возьмем — это Жуковский, если Александра III — конечно, Победоносцев, в первую очередь. И здесь вот, может быть, во многом наследуя ту среду, в которой возрастал и его отец, Александр Александрович, Николай Александрович во многом получил блестящее образование благодаря вот этой стройной системе воспитания Наследника Цесаревича, где не просто тебе преподавали те или иные науки — а надо сказать, что наш Наследник тогда еще блестяще освоил все науки — это и математика, и физика, это прекрасное знание географии. Я уже не говорю об иностранных языках, которые были просто, так сказать, обязательством — пять языков он знал, и на пяти языках прекрасно писал, и мы знаем, что даже писал стихи на иностранных языках. Это блестящее воспитание, блестящее образование, которое фактически сформировало личность выдающуюся. И чем больше мы о нем узнаем, тем больше нам остается удивляться, что вот так вот на 80 лет от нас было закрыто знание о последнем Государе.
А. Пичугин
— Александр Ренжин, директор музея Императора Николая II в Москве, у нас в программе «Светлый вечер» на светлом радио. А как появился сам музей, помещение в Токмаковом переулке, уже оформившись вот как место для экспозиции? И как вам пришла идея передать людям через музей, через экспозицию, через предметы, связанные с жизнью Николая II и его Семьи, вот эти знания, о которых мы говорим?
А. Ренжин
— Ну конечно же, хранить втуне все то, что было собрано там с 85-го года было ну просто негоже. Я изыскивал всевозможные пути к тому, чтобы хотя как-то организовать экспозицию, с тем чтобы можно было это людям показывать. И вот уже в 90-е годы была у меня большая мастерская в районе Курской, почти 500 предметов, я уже начал выставлять тогда эти вещи. И ко мне в мастерскую художника-реставратора приходило какое-то количество людей, в основном, конечно, знакомые и знакомые знакомых, где уже начиналась моя такая вот, ну если угодно, то есть я так скажу, высокопарно, просветительская работа. Ну впоследствии, в 2008 году мастерской моей не стало. И на тот момент мы в хороших отношениях были с игуменом Николо-Угрешского монастыря, ныне митрополитом Вениамином, который, видя, то что вот я лишаюсь такой мастерской, где можно было все это экспонировать, предложил мне в Николо-Угреше сделать музей Императора Николая II. Я с благодарностью согласился и те две тысячи предметов, что я собрал уже за это время, я передал в ведение Николо-Угрешского монастыря. К сожалению, не все было выставлено в экспозицию, и доселе там экспозиция есть, но она содержит всего 380 предметов, остальное все вот уже 14 лет лежит втуне, что называется, на складе. Поэтому мы чаем чего — чтобы все-таки воссоединилась эта коллекция с тем, что я собрал за последние 14 лет. И здесь, в общем, на этом пути у меня много помощников, и я уверен, что нынешний игумен, отец Кирилл, человек просвещенный, с пониманием отнесется к таким вот ну, может быть, очень важным вещам, как воссоединение всего собрания. Ну или мы уж падем в ноги Святейшему Патриарху, потому что на самом деле ставропигиальный монастырь, с тем чтобы решить этот вопрос воссоединения коллекции.
А. Пичугин
— А вы хотите воссоединить ее где?
А. Ренжин
— Здесь. Вот я хотел бы сказать сейчас об этом здании. В этом году произошло знаменательное событие: благодаря радио «Вера», которое меня поддерживало все вот последние там пять лет, я чувствую, что, в общем, собирается вокруг нас замечательный круг единомышленников, которые помогли с тем, чтобы вот это здание взять в безвозмездную аренду. Конечно же, в первую очередь нужно поклониться в ноги Анне Витальевне Громовой, которая возглавляет Елизаветинско-Сергиевское просветительское общество, она во многом приложила свои усилия к тому, чтобы это здание получить в безвозмездное пользование.
А. Пичугин
— Вы его получили.
А. Ренжин
— Мы наконец, благодаря радио «Вера» и настойчивой помощи Анны Витальевны Громовой, мы это здание получили. Длилось это более года, вся эта процедура, она была очень болезненной, и тот договор, который мы сейчас подписали — ну это тема отдельного разговора, он тяжек для исполнения. Но тем не менее мы его подписали, с тем чтобы все-таки родился музей Николая II.
А. Пичугин
— Ну это интересно, не знаю, насколько это интересно слушателям, но, чтобы понимать комплексно проблемы, может быть, даже стоит сказать о том, в чем тяжесть. Потому что мы с вами находимся действительно в историческом здании: усадьба Струйских — это не просто одна из многочисленных усадеб, доживших до наших дней, а сколько, к сожалению, не дошло. Но это еще и очень красивая, ухоженная территория, это старинные деревья — ну в целом это вот такой уголок старой Москвы, между Бауманской и Курской, куда просто очень приятно прийти. Даже проходя мимо, зайти ненадолго.
А. Ренжин
— Мы, конечно, благодарны министру культуры, да, что обратили внимание как бы на проблематику нашего музея, и все-таки это передача состоялась. Но она состоялась не просто так, а с обременениями, о чем бы я вот сейчас хотел бы сказать. Обременения таковы, что, скажем, забор вот этот исторический, который рубежа XVIII-XIX века, и вообще, так сказать, само здание, и его облицовка, все это требует косметической, но тем не менее реставрации, которая стоит, мы сейчас вот оценили, гигантских денег. Мне даже не хочется называть суммы, которые, значит...
А. Пичугин
— Ну речь идет именно пускай о косметической, но научной реставрации.
А. Ренжин
— Совершенно верно, вы правы. Потому что никакой другой реставрации на этом памятнике быть не может.
А. Пичугин
— Ну мы, к сожалению, знаем разные примеры в Москве.
А. Ренжин
— Вот. Но тем не менее, мы хотели бы, чтобы это все было полноценным. Но поскольку это был договор пользования включил в себя пункт именно об этой самой реставрации, он и явился очень тяжелым обременением. Да, на нашем пути есть помощники, и те самые попечители радио «Вера», которые, так сказать, подставили плечо, ну вот они сами, добровольно, я уже не буду называть фамилии, наверное, это не стоит делать, но помощники эти реальные люди, взявшие на себя такую вот добровольную обязанность помогать музею. А значит, и эти пункты договора, которые тяжки для исполнения, финансово довольно крупные затраты повлекут, они берутся помогать там с этим вопросом. Слава Богу.
А. Пичугин
— Я думаю, что опять же действительно, то с чего мы начинали, что мы очень много помним, наверное, об этом периоде, тяжелом периоде в истории России, из учебников, из школьного курса. Но когда ты видишь перед собой живые экспонаты, которые принадлежали в данном случае Императорской Семье, экспонаты, которые могут их как-то характеризовать, которые могут передать какие-то очень тонкие детали про Императора Николая II, про Александру Федоровну, Императрицу, давайте поговорим про них. Вот какие из тех экспонатов, которые сейчас можно увидеть в музее вашем, вы считаете, наиболее точно передают ваше представление про последнего Императора, про Николая II?
А. Ренжин
— И тут есть о чем говорить, особенно вспоминая о последних поступлениях в наш музей. Буквально вот на днях мы стали, наш музей стал обладателем иконы, которая была написана по указанию Государыни Императрицы Александры Федоровны — в количестве трех штук, они три одинаковые иконы были написаны специально для спален Наследника Цесаревича, Цесаревен и собственной спальни Государыни Императрицы Александры Федоровны. О чем сохранились фотографии архивные, где на стенах этих спален висят именно эти иконы. И вот такая икона стала теперь частью нашего собрания. Она написана в стиле модерн в 10-е годы XX века, с явным таким налетом романтического декаданса. И это во многом отражает вкус самой Государыни Императрицы, она была, конечно, склонна к некоторому ну такому, может быть, романтизированному взгляду, и это было отражено на образе, который первоисточником имеет Вифлеемское изображение Спаса Нерукотворного, которое на стенах Вифлеемского Рождественского храма известен как Спас Нерукотворный, закрывающий глаза. И Государыня Императрица выбрала неслучайно прототипом этот образ и попросила написать три иконы таких. Каждый, кто придет в наш музей и увидит эту икону, удивится тому, какая она, скажем так, в модерне есть вот такое представление, что эта икона с мистическим каким-то налетом, как будто бы ты погружаешься внутрь этого образа. И я приглашаю всех православных, да и, в общем, других, кто склонен интересоваться отечественной историей, посмотреть на эту икону, которая нам немножко приоткроет и такую вот завесу незнания о Государыне Императрице как о человеке, порой романтически настроенном, и вот этот внутренний романтизм был отражен на этой иконе, вы увидите особой красоты образ.
А. Пичугин
— Известна судьба после революции этих икон? И где еще две, известно ли это?
А. Ренжин
— К глубочайшему сожалению, разграбленные дворцы — ну частью что-то оставлялось все-таки в наших музеях, но в большинстве своем предметы, которые заполняли царские чертоги, были растащены. И, к счастью, кое-что удавалось людям сохранить. А уничтожалось все просто сотнями тысяч предметов, особенно то, что, как по коммунистической идеологии, совершенно как бы не вязалось с музейными собраниями. Ну вот предметы, находившиеся, скажем, в спальне Государыни Императрицы. Были фотографии, которые публиковались в 30-е годы, как бы повествующие о том, чем была украшена, скажем, спальня — это в основном иконы были и так далее. Сейчас мы смотрим, что фотографии-то все были сделаны до 1917 года, а в 37-м году, видимо, специально, ну я думаю, что скорее всего для того, чтобы показывать это иностранцам там и так далее, с пропагандистскими целями, что все дескать сохранено. На самом же деле ничего уже из предметов, которые украшали спальни той же самой Государыни Императрицы и Государя Императора, практически ничего не сохранилось. Это все было разграблено или уничтожено просто. Поэтому честь и хвала тем людям, которые вот осколки имперского вот этого интерьера хоть как-то сохранили. Мы не имеем точного происхождения этой иконы, но мы знаем, что она происходит из Питера и кто-то из наследников там уже третьей, четвертой, пятой очереди слуг, работавших в Санкт-Петербурге, в одном из дворцов, они сумели кое-что сохранить.
А. Пичугин
— Друзья, напомню, что в гостях у светлого радио Александр Ренжин, директор музея Императора Николая II в Москве, в Токмаковом переулке, и художник-реставратор, эксперт по древнерусскому искусству. Я Алексей Пичугин. Мы вернемся к разговору буквально через минуту.
А. Пичугин
— Возвращаемся в студию светлого радио. Друзья, напомню, что сегодня у нас в гостях Александр Ренжин, директор музея Императора Николая II, художник-реставратор, эксперт по древнерусскому искусству. Мы говорим о музее, который находится в Москве, в Токмаковом переулке, прямо вот точно между метро «Бауманская» и метро «Курская» — замечательный уголок старой Москвы, замечательная усадьба Струйских. Беседуем мы, кстати говоря, с Александром Васильевичем, сидя именно в этом здании, потому что здесь же находится еще и одна студия радио «Вера», светлого радио. А какие еще экспонаты, помимо иконы, может быть, не связанные с верой, а связанные с бытом Семьи, у вас есть, вы их показываете, и вот как они могут рассказать о личностях Императорской Семьи?
А. Ренжин
— Ну еще, может быть, таким заметным штрихом в образе Государыни Императрицы является лента, которую мы показываем. Это лента, которую через плечо была возложена Государыне Императрице во время певческого праздника, в 1907 году проходившего в Санкт-Петербурге. А певческий этот праздник был организован немецкой диаспорой. Будучи наполовину немкой, она с удовольствием покровительствовала этому празднику, да, и ей на плечи была возложена вот эта лента, в цветах флага ее родного города Дармштадта, с личным вензелем Императрицы и с памятной надписью на немецком языке. Эта лента хранится у нас, она идеальной сохранности, лента эта происходила из собрания Патриарха Алексия I (Симанского).
А. Пичугин
— То есть можно представить, что ленту могла ему пожаловать сама Александра Федоровна, и таким образом она сохранилась в его семье. Ну не ему конкретно, но он был, хотя нет, он 1913 года хиротонии в епископа — наверное, могла ему самому.
А. Ренжин
— Ну это возможно, но утверждать мы этого не имеем права. Но в его собрании, мы точно знаем, что были десятки, если не сотни предметов, связанных непосредственно с Семьей Государя Императора Николая II, которого он чрезвычайно почитал. И светлой памяти владыка Мелхиседек...
А. Пичугин
— Лебедев.
А. Ренжин
— В советское время бывший епископом Свердловской епархии, да, был дружен с нашим Патриархом Алексием I. И мне довелось с владыкой Мелхиседеком общаться не раз, когда он был на покое здесь вот, в Подмосковье.
А. Пичугин
— Вы соседи по даче с ним.
А. Ренжин
— Да, и там мне довелось, общаясь с ним, узнать очень интересные вещи. Он знал уже, конечно, что я собираю материалы по Николаю II...
А. Пичугин
— Красивый старый дом рядом с Подольском.
А. Ренжин
— Да, совершенно верно. И он мне поведал, что вот рядом с рабочим кабинетом Патриарха была комната, которая без номерка, без надписи была, и в ней вот как раз хранились и эти предметы, связанные с Государем Императором. Наверное, все-таки знали об этом, да, и как-то порицали Святейшего за его такую привязанность к Царской Семье, но вот он свято хранил эти предметы. К глубочайшему сожалению, после кончины Патриарха в 1970 году, эти предметы были расточены, и мы не знаем судьбы многих из этих предметов.
А. Пичугин
— Но что-то сохранила семья Астаповых, я думаю.
А. Ренжин
— Ну наверное, от них я-то уже через другие руки это от антикваров, а через них мне довелось приобрести и письменный прибор Наследника Цесаревича Алексия, который изготовлен был из такого камня, который называется сердолик. его тоже можно набор видеть в нашем музее. Два графинчика с личными вензелями Наследника Цесаревича Алексия, да к нему еще и стаканчик с таким же вензелем и, собственно, графин Императора Александра III. Да, все это тоже в нашем музее можно видеть. Что вот вы говорите, как характеризуют те или иные предметы. Вот когда мы видим эти графины, они простого стекла, простого, даже не хрустальные.
А. Пичугин
— Но я слышал, кстати, простите, что вас перебиваю, что действительно быт был настолько скромным, что даже когда произошла смена формы, не помню в каком году, и, естественно, Император должен был носить форму нового образца, его часто можно было увидеть в форме старого. И на вопрос, почему, он отвечал, ну как же, мне было пошито такое количество кителей, что же их, выбрасывать теперь.
А. Ренжин
— Ну мы уж не будем говорить, что это уж прямо какое-то совершенно аскетичное...
А. Пичугин
— Нет, абсолютно.
А. Ренжин
— Но строго и скромно. Вот это важно подчеркнуть. Френч, который носил Государь Император, подчеркивал его такое покровительственное отношение к армии, да, ну и мы знаем прекрасно, что в быту и Государь Император Александр III и также и Николай II не были притязательны, например, к пище. Любили простые русские блюда, такие как каши, например, или, скажем, напитки они предпочитали квас всем остальным напиткам и так далее. Что во многом, конечно, характеризует этих людей как людей, которые не думают о какой-то роскоши, пышности царского бытования, а думают в первую очередь о делах Отечества. И все необходимое имея, никаких особых излишеств они, в общем-то, себе не позволяли и не хотели их, что, в общем, видно в предметах, которые у нас здесь находятся. Ну, например, скатерти, вот у меня их в собрании больше десятка скатертей, с личными вензелями Государыни Императрицы Александры Федоровны, с личным вензелем Государя Императора Николая II — это обычные льняные, так называемые камчатые, белоснежные скатерти, не более того. Да, на них вытканы государственные гербы, символы государственной власти, значит, корона, скипетр и держава, все это выткано на них. И все. Там нет никаких золотых нитей, никаких специальных украшений. Такими скатертями пользовался любой, что называется, обычный, средний человек у нас в России, кто имел какой-то нормальный достаток, и никаких излишеств в этом не было. Также и посуда. Мы видим эту посуду — никто с расписных золотых тарелок, разукрашенных, так сказать, всевозможными кренделями и гербами, никто с таких тарелок не ел. Повседневные тарелки и Государя Императора Александра II, Александра III и Николая II были чисто белые тарелки, на них только мог быть вензель и более ничего.
А. Пичугин
— Но это, кстати говоря, характеризует, мне кажется, не только Семью Николая II, это, в принципе, характерна такая даже не аскетичность, а простота в личном быту для многих европейских монарших домов начала XX века. Просто время изменилось. Просто это уже не пышный XVIII век, просто это уже не гонка роскоши, а это уже время такое, достаточно близкое к нам, поэтому мы можем представить, даже будучи в музеях, что вообще люди постепенно приходили к какой-то бытовой простоте, и это касалось в том числе и монарших семей.
А. Ренжин
— Да, имея необходимое, совершенно не стремились к какой-то гипер-роскоши. И это проявляется даже вот в таких вещах, которые ну вот сейчас в наши руки попадают, например, иконы — та тема, которая мне особенно близка. У меня больше десятка икон, которые так или иначе Государь Император держал в руках. Если мы посмотрим, какие иконы в то время заказывали, например, там купцы, старообрядцы — уж с такими украшениями, с чрезвычайными, как сейчас принято говорить, наворотами, с тем чтобы вот произвести пышное, совершенно такое вот сияющее впечатление.
А. Пичугин
— Ну не все.
А. Ренжин
— Ну были такие иконы, вот мы видим это. Но Государь Император не считал, что такая икона, скажем, вот есть у нас образ, который был написан в память об убиенном Александре II, где в центре Архангел Михаил находится и по флангам тезоименитые членов Семьи Императора Александра III. Икона написана, да, на золоте. Но написана довольно четко, просто, хорошим мастером, крепким, но абсолютно без излишеств. Я думаю, это тоже отчасти характеризует вот такой строгий, простой, но качественный подход.
А. Пичугин
— Любопытно, что это действительно такой, наверное, происходил в начале XX века, в первые десятилетия XX века сословный слом, если его можно так называть. Когда действительно оставались еще купцы, не только старообрядцы, купцы разные, которые были более склонны к собирательству, такому мещанству, если деньги позволяли, к роскоши, дворянство тоже еще пока оставалось в таких старых позициях. Но, с другой стороны, мы видим и меценатов, которые строят больницы, строят художественные галереи — Третьяковка та же, всем нам хорошо известная. И все это, даже в архитектуре своей, находится в такой простоте. Ну вот к новому приходит Марфо-Мариинская обитель, построенная Елизавета Федоровной, там мы как раз видим, наверное, квинтэссенцию этой простоты.
А. Ренжин
— Но эта простота, конечно, построена на историчности. В первую очередь обращение к тем архитектурным формам, которые пришли к нам из Пскова, Новгорода древнего. Эта сама по себе архитектура в рамках модерна была воспоминанием о древнерусском зодчестве, да, довольно строгом и, можно даже сказать, где-то и аскетичном. Но тем не менее это все-таки была такая стилизация в рамках русского модерна, которая сам по себе была новым направлением. Это проистекало из историзма, который чуть раньше был, и мы видим даже какие-то резные украшения на стенах Марфо-Мариинки. За всем за этим стоял безукоризненный вкус Елизаветы Федоровны, знавшей довольно неплохо и древнерусскую архитектуру, и о древнерусском искусстве имевшей свое представление не понаслышке. И посему заказчица была человеком просвещенным, и эта просвещенность, несомненно, сказалась и на архитектуре, и на самом образе Марфо-Мариинки, которая являет собой единое целое, в том числе и с росписями внутри.
А. Пичугин
— Я напомню, друзья, что в гостях у светлого радио Александр Ренжин, директор музея Императора Николая II в Москве. А можно ли среди экспонатов вашего музея как-то реконструировать не только быт Императорской Семьи, но и что-то узнать про окружение, в том числе про простое окружение — про слуг, про тех людей, которые обычно, как бы мы сейчас сказали, остаются за кадром?
А. Ренжин
— Ну наш музей не так много содержит таких экспонатов, которые бы повествовали об окружении Государя Императора. Все-таки мы следы времени собираем, которые сохранились у людей дома, а они, как правило, если они уж так или иначе связаны с Царской Фамилией, носят все-таки следы самого такого монаршего стиля и больше повествуют именно о Государе и непосредственно о его Семье. Но если мы будем смотреть, так сказать, вот на те фотографии, которые нам попадаются, на них тоже мы видим окружение Государя людьми, совершенно, так сказать, не стремящимися к какой-то чрезвычайной роскоши или пышности. Да, может быть, действительно вы правы, это веление времени — начало XX века уже переход к какому-то уже, может быть, отчасти уже к техногенному осмыслению пространства. Государь Император, например, создает блестящую конюшню, лучшую конюшню автомобилей в Европе — у него 67 автомобилей в парке. И конюшня прежняя, из лошадей, она тоже была неплоха, Карл Густав Маннергейм ее формировал, был ремонтером так называемым, формировавшим конюшню Государя Императора. Ту конюшню из лошадей приезжали посмотреть и монархи Европы. Но и новая конюшня этих самых автомобилей составляла просто, я бы сказал, лучший подбор, наверное, любой монаршей семьи в Европе. Эти самые автомобили были ухожены, они были, настолько их содержали в прекрасном состоянии, потому что Государь Император и сам разбирался в автомобильном деле.
А. Пичугин
— И за рулем мог проехать.
А. Ренжин
— И мог проехать. Больше того, даже Наследник Цесаревич садился иногда за руль. И сейчас вот мы участвовали, наш музей участвовал в замечательном проекте, который назывался «ГОН — Гараж Особого Назначения» — этот проект осуществляли на ВДНХ, и даже от него осталась действующая экспозиция, которая открывалась как раз вот этими самыми автомобилями, что были у Императора Николая II в пользовании. И надо сказать, что, в общем, многим монархам стоило бы позавидовать тому, какой замечательный парк собрал Император. И он, кстати, покровительствовал тому, чтобы началось автомобилестроение в России. Знаменитый Руссо-Балт, он был на уровне лучших автомобилей того времени, то есть по технике и технологии он соответствовал высочайшим образцам мировой автомобильной техники.
А. Пичугин
— А сохранилось ли что-нибудь из автомобилей из гаража Николая II?
А. Ренжин
— Да, сохранилось два автомобиля. Они, конечно, такой требовали реставрации, но их привели в порядок, да, и один из них в частном собрании находится, а другой в собрании Государственного политехнического музея. Как только вот реставрация закончится Политеха, этот автомобиль обязательно покажут.
А. Пичугин
— А какое самое удивительное открытие вы сделали за эти почти 40 лет, изучая Императорскую Семью?
А. Ренжин
— Ну открытием, несомненно, является личность самого Государя. Вот мне как реставратору, занимающемуся расчисткой древних икон, невольно приходит на ум такая аналогия. Древняя икона имеет множество поздних наслоений, так называемых записей, и вот мы, расчищая эту самую живопись ищем первоначальный тот красочный слой, мы делаем сначала то есть какие-то пробы, а затем раскрываем под микроскопом наши древние иконы. И вот здесь можно провести такую же аналогию с тем временным отрезком вот в 100 лет, который прошел, что вот за 100 лет накопилось столько наслоений лжи, совершенно неподлинной информации, что каждый раз удаляя вот эти, что называется, поверхностные загрязнения, мы удивляемся тому открытию, каким на самом деле был Государь Император и какой на самом деле была Россия-матушка, дореволюционная Россия, о которой столько наврали.
А. Пичугин
— Но нельзя же ее идеализировать полностью.
А. Ренжин
— Идеализировать ни в коем случае нельзя, но, понимаете, в чем дело: когда такой страшный перегиб был в одну сторону, то перегибать также в противоположную нельзя, вы знаете, это грозит сломом. Есть главная потребность: открывать истинное, настоящее, подлинное, то что имеет документальное подтверждение, то что можно проиллюстрировать подлинными вещами. И вот на этих путях главные открытия, конечно, предметы, которые попадают в наши руки, они подтверждают во многом то, что монархические настроения (а таковые существуют у нас в стране, их, может быть, не так много в нашей среде, но тем не менее они есть) имеют под собой очень серьезную почву. Россия развивалась семимильные шагами, это факт. Мы сейчас вот на основе архивных документов выясняем некоторые вещи просто потрясающие: что в период войны 1914–17 года прирост промышленного производства был от 15 до 17% в год. Таких темпов роста просто не было за всю историю человечества. Когда нам рассказывают про «китайское чудо» — это всего лишь 6–9% прирост промышленного производства в год. А при Николае II страна развивалась просто гигантскими шагами. Уж мы не говорим про такие вещи как сельское хозяйство, что мы там пол-Европы своим зерном кормили. И открытием, может быть, самым главным и самым важным, которое хочется донести до молодого поколения в первую очередь, является то, что Россия-матушка имела прекрасные перспективы для развития. Недаром Дмитрий Иванович Менделеев, человек с мировым именем, да, утверждал однозначно, что к середине XX века в России будет население 500 миллионов человек, это минимум, и по всем направлениям промышленного производства мы обгоним все существующие страны, и никто не станет нам конкурентом. Это мы сейчас убеждаемся и видим по документам, которые попадают в наши руки, и это главное открытие.
А. Пичугин
— Есть ли у вас какие-то проекты внеэкспозиционной деятельности? Это могут быть лекции, могут быть спектакли, может быть, какая-то выездная деятельность.
А. Ренжин
— Ну такую работу мы ведем уже давно. Да вот по крайней мере там с 2017 года одних только выездных лекций, связанных с Государем Императором, с его Семейством, мы провели уже более сотни. Это главным образом приходы храмов, поскольку священники часто нас приглашают. Но и даже в музейной среде мы тоже, так сказать, какую-то такую работу проводим. Сейчас у нас проходят практику студенты из вузов, которые специализируются на историческом материале. В частности, студенты педагогического института, которые будут преподавателями истории. вот сейчас они проходят практику в нашем музее. Дальше замечательный Институт культуры, и в нем просто такие молодые люди сейчас вот среди учащихся, среди студентов, мы удивляемся, какие пытливые они, насколько интересуются литературой. И когда нам как бы говорят о нашей молодежи, что вот она такая, ничем не интересуется, ничего не знает — это неправда.
А. Пичугин
— Об этом же говорят сколько веков.
А. Ренжин
— Да, мы видим на примере замечательных наших студентов, что их пытливые умы, они, в общем, ничуть не хуже наших в иное время.
А. Пичугин
— Когда вам приходится где-то выступать, вы же тоже сами лекции читаете?
А. Ренжин
— Да, я читаю и, в общем, у меня уже есть определенный опыт сложившийся, и эта лекторская работа, конечно, и здесь, в музее, продолжается в первую очередь. К счастью, Анна Витальевна Громова нас подключила сейчас к гигантскому проекту, который она возглавляет, называется он «Императорский маршрут». В этом проекте задействованы музеи по всей стране, и в том числе, так сказать, это и наш музей вот сейчас был туда включен, в эту программу. Буквально на днях мы принимали делегацию из 44 человек — это главным образом учащиеся старших классов школ, причем со всех концов страны. Им настолько было это все интересно, они участвовали охотно в наших квестах, каких-то даже дискуссиях. И это особенно отрадно, что в такой работе нам поручено тоже участвовать.
А. Пичугин
— Дискуссии, вы говорите дискуссии, и мы начинали программу с того, как менялось ваше отношение к Императору Николаю II, и как у нас многие люди смотрят на личность Императора. А не было ли у вас желания или, может быть, такие мероприятия проходили, в музее вот как раз провести такую дискуссию разных сторон. К примеру, ведь среди историков тоже нет какого-то единого взгляда на личность Императора. Ну вот устроить такую дискуссию, где бы для широкого круга слушателей, такую научно-популярную, чтобы историки, отстаивающие одну точку зрения, дискутировали там с историками, отстаивающими с другую точку зрения на личность Императорской Семьи.
А. Ренжин
— Да, такая работа тоже у нас проводится. И, скажем, лекции у нас читают выдающиеся наши историки — Петр Валентинович Мультатули и не одну уже лекцию, связанную с Государем Императором и его Семьей, прочел, и господин Лавров. И мы за всем за этим видим желание не только даже подискутировать, а узнать что-то новое, даже в среде знатоков, людей, посвятивших себя истории. Ведь сейчас до сих пор открываются новые и новые документы, так или иначе повествующие о Царской Семье, и вот это желание как-то их обсудить и, может быть, даже полемизировать как-то на этой теме, оно есть и среди старшего поколения, и молодое поколение тоже интересуется этим вопросом. Так что здесь у нас, на базе музея, уже десятки таких мероприятий проходили, и мы всех приглашаем сюда, на Токмаков переулок, 21. Мы стараемся на нашем сайте объявлять о тех мероприятиях, которые связаны с царской тематикой.
А. Пичугин
— А какие ближайшие самые интересные?
А. Ренжин
— Ну вот ближайшее мероприятие будет, вот связанное как раз с Царской Семьей, которое уже посвящено известным событиям, каждый год отмечаемым, связанным с гибелью, да. Но мы это мероприятие уже сделали таким, в котором могут участвовать и молодые люди, и школьники даже. Мы хотим, чтобы этот интерес для начала, может быть, совсем слабенький, подогревать реальными новыми знаниями, которые они получают, видя подлинные предметы. Мы даем в руки, в отличие от других музеев, даем в руки предмет, чтобы они подержали в руках, и это тоже производит тактильное такое впечатление на них. И есть, вот уже накоплен небольшой опыт именно общения с молодыми людьми, которые тянутся к этой тематике, хотят узнать побольше. И литература, которую мы распространяем, а главным образом это книги наших, ну скажем так, людей, сочувствующих нашей монархической теме, эти книги читают и молодые люди с удовольствием. И мы уже переиздаем седьмой раз замечательную книгу о духовной жизни Царской Семьи Константина Капкова, моего зама по науке. Пользуется эта литература чрезвычайным успехом, в том числе у молодого поколения. Приходят к нам, почитав эту книгу, задают вопросы. И вот тогда и начинается живая настоящая полемика, и мы с удовольствием отвечаем на все эти вопросы.
А. Пичугин
— Спасибо большое за этот разговор. Напомню, друзья, что Александр Ренжин, директор музея Императора Николая II в Москве, был у нас в гостях. Сам музей находится в центре, между метро «Бауманская» и метро «Курская», по адресу: Токмаков переулок, дом 21, строение 1. Спасибо большое. Прощаемся с вами, до новых встреч. Всего доброго. Будьте здоровы. До свидания.
А. Ренжин
— Всего доброго. До свидания.
