«Красота: внешняя и внутренняя». Прот. Александр Никольский

У нас в гостях был настоятель храма Трех святителей в Раменках, отец 10 детей протоиерей Александр Никольский.

Мы говорили о том, что такое красота, может ли она быть «спасающей», и какая есть связь между внутренней и внешней красотой. Разговор шел о том, какое отношение в современном мире к красоте у православных людей, и как к ней относился Спаситель. По словам отца Александра, семью делает счастливой духовная красота её членов. Наш гость поделился своим мнением по поводу татуировок, прокалывания ушей и использования косметики, а также ответил на вопрос, надо ли стараться разными способами сохранить свою индивидуальность, или же «выделяться» не стоит.

Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова

---

А. Ананьев

— Замечательный дирижер Теодор Курентзис определял красоту очень красиво. Он сказал в одном из своих интервью, что «истинная красота рождается там, где телесная красота, внешняя, становится духовной, а духовная становится телесной. И вот этой точкой истинной красоты, — говорил он, — хочется дышать». Добрый вечер, друзья. В студии радио «Вера» Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Александр Ананьев —

А. Ананьев

— И настоятель храма Трех Святителей в Раменках, отец десятерых детей, мудрый собеседник, протоиерей Александр Никольский. Добрый вечер, отец Александр.

Прот. Александр Никольский

— Добрый вечер.

А. Ананьев

— Сегодня, накануне, на мой взгляд, одного из самых красивых праздников, накануне Вербного воскресенья, которое как раз начинается вот в эти часы, мы хотим поговорить с вами именно о красоте. Сначала хочу спросить у вас, вслед за Теодором Курентзисом, которого мы с Аллой очень любим: как бы вы определили, что такое красота? Просто умозрительно, можно общими словами. А можно конкретно.

Прот. Александр Никольский

— Вы знаете, я вам приведу такой пример. Когда я был, тогда уже крещеным молодым человеком, сознательно крестился, но в церковь еще не ходил. И вот я попал на собрание, это было еще в советский период, до развала Советского Союза, на собрание людей, которые ждали священника, чтобы поговорить о Боге. Как раз этот вопрос тогда меня очень интересовал. Я был пытливый молодой ум, с мехмата МГУ, студент.

А. Митрофанова

— Дали жару батюшке?

Прот. Александр Никольский

— Нет, совсем. И даже и не мог бы дать, почему, я вам сейчас объясню. Вот заходит старичок, то есть весьма пожилой человек. И, знаете, у меня была такая реакция: я поразился его красоте, какой-то особой духовной красоте. Он был маленький, полноватый, лысенький, с длинными волосами. Внешне такого, чтобы был какой-то типаж, такой типаж, знаете...

А. Митрофанова

— Не Гэндальф.

Прот. Александр Никольский

— Да, не Гэндальф. Но из него лучилось такое добро, такая любовь. И я, что называется, прошу меня простить за такое жаргонное выражение, я «запал». Знаете, как входит красивая женщина и молодой человек: ах! И любовь с первого взгляда. Вот здесь такая параллель очень условная, потому что там внешней красоты особой не было, но там была красота. Была красота. И я именно воспринял как красоту. Не как то, что он образованный... Он был образованный человек. А как красоту. Он еще ничего не сказал. Он зашел и сказал: «Здравствуйте». И я был поражен. Знаете, это вот как раз, когда красота духовная. И другой красоты быть не может. Потому что если красота без духовной составляющей, а что такое духовная составляющая? — христианская любовь, доброта. Вот если этого нету, то даже внешне правильные черты лица, еще какие-то данные, чисто внешние, хорошие, то это другая красота. И по существу, это не красота. Иногда я вижу, сейчас меньше, а, может быть, в 90-х, была такая реклама очень вульгарная — красивые женщины, у них лица вроде красивые, правильные черты лица, красивые лица. Но они какие-то перекошенные, какой-то тяжелой страстью. Мне было их всегда очень жалко, как они страдают. Что их вынудили, чтобы они снялись. Вот с таким выражением лица. И я думал, как мне их жалко, как же они мучаются, бедные. Хотя, может, они и очень довольны собой субъективно. Может, они гордятся своими успехами...

А. Митрофанова

— Быть фотомоделью — не такая уж и простая задача, как может показаться на первый взгляд. И дело даже не в 10-сантиметровых каблуках, на которых они зачастую вынуждены стоять...

Прот. Александр Никольский

— Не просто модели — модель модели рознь. Тут тоже какой-то момент. А то, что у них, в их внешней красоте, не было радости, доброты, любви. Они пытались какой-то перекошенной страстностью привлечь внимание. Возможно, у них даже это получалось. Но там красоты не было. Они были некрасивы,— будучи красивы объективно, по внешним данным, — они были некрасивы в этот момент.

А. Митрофанова

— В отличие от того священника, о котором вы сказали.

Прот. Александр Никольский

— Да, он был наоборот... Ну, старичок, ну что говорить...

А. Митрофанова

— Знаете, почему мы решили сегодня этой темы коснуться? Вот эта фраза Федора Михайловича Достоевского, которую вдоль и поперек уже все изъездили: «мир спасет красота». Приписывается, что вроде это сказал князь Мышкин, но в романе всё гораздо сложнее. Сейчас не буду в эту тему глубоко вдаваться. Смысл, если кратко, в том, что Достоевский, для него было очевидно: мир станет красота Христова. Идеальная красота — это Христос.

Прот. Александр Никольский

— Да.

А. Митрофанова

— Как он говорил, «Христос — это красота. Нет ничего в мире лучше. И если так, то это самое настоящее чудо. Вот и вся вера». В общем, практически дословно я процитировала его дневниковые записи из его записных тетрадей. Для него спасающая красота — это, безусловно, красота божественного происхождения. Мы сейчас, в силу той ситуации, в которой мы оказались всем миром, конечно, наверное, нуждаемся в спасающей красоте. Тем более, сколько времени люди находились дома, и, может быть, порядком подустали от всех этих вынужденных, но необходимых мер, которые мы все, естественно, соблюдаем, как ответственные граждане, заботящиеся друг о друге и прочее, прочее. Тем не менее, начинаешь более пристально вглядываться в то, что происходит вокруг тебя. Обстановка дома: есть ли порядок, нет ли порядка. Всё ли мне нравится. Или, может быть, когда всё это закончится, взяться за ремонт, что-то переделать. Созидание пространства вокруг и рассматривание мира внутри себя. Оказалось, что это запараллеленные процессы: то, что внутри нас, оно формирует нас, наш внешний мир и тот дом, в котором мы живем. И то, как выглядит наш дом, тоже влияет на наш внутренний мир. И это как раз один из тех аспектов, о которых сегодня хотелось бы поговорить. И, конечно, праздник Входа Господня в Иерусалим, Вербное воскресенье, все эти прекрасные, нарядные элементы этого праздника...

А. Ананьев

— Каждый праздник у нас красивый, но этот красив как-то по-особенному.

А. Митрофанова

— Пасха будет еще красивее. Это тоже надо иметь в виду.

Прот. Александр Никольский

— Это предчувствие Пасхи.

А. Митрофанова

— Да, это предчувствие — первые цветущие деревья, которые мы вносим в наш дом в Вербное воскресенье, они нам напоминают тоже об этой красоте. Вот как-то так у нас тема эта родилась. Мы поняли, что пора об этом тоже...

А. Ананьев

— И, кроме того, дело в том, что в контексте «Семейного часа» важно сделать акцент на том, что Вербное воскресенье — один из самых удивительных праздников, поскольку приветствующие Христа дети — одно из чудес Священного Писания. И Вход Господень в Иерусалим — это особенно детский праздник. Вот правильна ли эта установка?

Прот. Александр Никольский

— Вы знаете, все христианские праздники, они детские. Потому что никто так не умеет радоваться, как ребенок.

А. Митрофанова

— Вот правда.

Прот. Александр Никольский

— И ни у кого нет такой чистой религиозности, как у ребенка из верующей семьи. Потому что у взрослых искушения, и батюшка не так посмотрел, не так отметил, или еще что-то, еще что-то. А ребенок просто радуется Богу. Маленький ребенок, конечно. Поэтому все праздники детские в этом смысле, потому что Христос пришел и сказал: «Не препятствуйте приходить ко Мне детям». И, действительно, верба... Но на самом деле, все праздники красивые у нас в Церкви. На Троицу березки, как обычно у нас в России, это тоже очень красиво. А на Пасху всё красное, цветы уже могут быть, даже розы. Но, понимаете, как вы правильно сказали, это все-таки должно быть внешним выражением внутреннего состояния твоего внутреннего мира. И если человек внутренне красив, то, естественно, он будет нести эту красоту во всем, даже в своем жилище. Если мы посмотрим, например, даже поместья наши старые, XVII-XIX веков, в красивых местах. Конечно, не у всех были дизайнеры, не все могли дизайнеров, современным языком говоря, нанять. Тогда это были англичане, специалисты по парковому искусству. Конечно, какие-то богатые помещики могли себе это позволить. Остальные были небогатые и не могли себе позволить нанять таких специалистов. Но все равно посмотришь — замечательные красивые дома. Например, поместье Пушкина, где он часто был в ссылках и так далее. Всё как-то просто, и домики, по сравнению с современными коттеджами, простые. Но как это всё красиво. Понимаете, естественная сфера обитания человека должна быть красивой сферой обитания человека.

А. Ананьев

— «Семейный час» на радио «Вера». В студии наш дорогой собеседник — протоиерей Александр Никольский, настоятель храма Трех Святителей в Раменках. Отец Александр, нередко можно услышать мнение, и я его могу понять, что православие индифферентно к красоте. В принципе. Я не могу себе представить какого-нибудь чудесного монаха, который нанимает дизайнера, чтобы обставить келью. (Смеются.) Я не могу представить какую-то верующую женщину, которая пытается всеми силами соответствовать тому, чтобы отвечать нормам современных представлений о красоте. Мне гораздо проще представить скромно одетую молодую женщину в косынке, в длинной серой юбке... 

А. Митрофанова

— А ты когда-нибудь меня видел в таком наряде?

А. Ананьев

— Не разрушай моих иллюзий. (Смеются.) Я сейчас говорю о том, что я себе представляю.

А. Митрофанова

— Я просто с трудом себе представляю серую длинную юбку в своем гардеробе. Нет, конечно, если она какая-нибудь дизайнерская.

А. Ананьев

— Я говорю об идеалах красоты, Алла Сергеевна. Об идеалах красоты. К вашей манере одеваться, мы еще, поверьте, вернемся не раз. (Смеются.) Почему возникает такое ощущение, что православие действительно старается максимально невзрачно выглядеть снаружи и, по крайней мере, ждет этого от нас, дабы не смущать взор и чтобы сконцентрироваться на внутреннем.

Прот. Александр Никольский

— Знаете, я с вами согласен и не согласен. Вот наши храмы православные, снаружи и внутри, они не красивы?

А. Ананьев

— Храмы потрясающие. Оставляем всю красоту в храме, а сами стараемся выглядеть, как серые мышки.

Прот. Александр Никольский

— Почему? Я не думаю, что... Конечно, без всякого сомнения, странно было бы, если бы монах нанимал дизайнера и обставлял свою келью. Зачем это? Обычно у монахов, как я понимаю, достаточно скромная меблировка кельи, крайне необходимое. Знаете, надо до монашества дорасти. Ведь Христос не призывал всех сразу стать монахами. Если мы вспомним евангельское основание монашества, когда некий богатый юноша подошел ко Христу. И Христос сказал ему: исполняй все заповеди. И он сказал, что он всё это сделал. То Он посмотрел, возлюбил его, то есть Он увидел, что это действительно так, что юноша сделал всё, что возможно. И Он сказал: «Продай свое имение и следуй за Мной». То есть останься в той одежде, которая на тебе, и негде голову приклонить, как сам Христос о себе говорил. Но до этого надо дорасти. Даже я бы так сказал: если мы заходим в келью монаха, то если бы у него там нестиранные носки валяются посередине, туалетная бумага, еще что-то, то мы бы, наверное, подумали, что да, наверное, это такой подвиг. Но лучше было бы, если бы он убирался за собой. Так и здесь. Понимаете, то есть надо идти от меньшего к большему. Если ты живешь в квартире, то не запускай ее. Другое дело, не надо брать взяток, чтобы заплатить дорогому дизайнеру. Но сделать квартиру удобной для живущих, и чтобы это было как-то посильно красиво. А потом, роскошь не всегда бывает красива.

А. Митрофанова

— О да.

Прот. Александр Никольский

— Люди, которые очень падки на роскошь, наоборот, у них роскошь некрасива.

А. Митрофанова

— Бывает безвкусная, это правда.

Прот. Александр Никольский

— А можно всё очень скромно, но это будет мило. Хорошее слово старорусское — мило. Будет мило. И это не грех. Более того, если семья, дети, то есть ситуация уже не монастыря, то для них это такой важный воспитательный момент, потому что это не внешняя красота. Знаете, было одно время, мне так повезло, по Промыслу Божьему, мой владыка викарный, а теперешний митрополит Псковский Тихон (Шевкунов), он создал семинарию, обустроил монастырь московский, Сретенский, когда он еще был архимандритом. И еще сделал такое поместье, и семинаристы определенных курсов жили там. И поместье очень красивое, и оно как-то реставрировалось соответствующим образом. И он говорил, что будущие священники должны расти в окружении красоты, чтобы это способствовало формированию души. И это важно. Я тогда был еще студентом, я занимался горным туризмом. Мы поднялись на одну гору, с которой был вид на весь Кавказский хребет. Я обернулся и застыл от красоты. А кто сотворил красоту этого Кавказского хребта? Или рек, полей, всей нашей природы? Это Бог, наш Творец. Значит, Бог не против красоты. И даже те же самые монахи, выйдя, может быть, из весьма скудной кельи, они приходят в атмосферу особой красоты — атмосферу храма, красивого и внешне, и внутренне. И наше пение церковное, оно в том числе и красиво.

А. Митрофанова

— А иконопись.

Прот. Александр Никольский

— Иконопись — замечательная красота. Может быть, современным человеком не совсем понимаемая, потому что он привык к чему-то такому яркому, такому жесткому в своей яркости. Но там немножко другое, там духовная красота. И призыв в духовной красоте в иконописи. Но это тоже красота. Знаете, один мальчик, он в художественной школе учился, и он зашел в храм, чтобы просто, как художник, посмотреть, может быть, что-то взять из этого для себя. А когда он походил и посмотрел на иконы, они его художественную душу поразили. И он стал верующим. Это еще в советское время было. Он стал верующим. Поэтому красота, почему она спасет мир, как я понимаю изречение Достоевского, — потому что она непосредственно действует на душу. Это призыв Бога к совершенству и какая-то непосредственная связь с любовью Божьей.

А. Митрофанова

— То есть когда человек начинает созидать свое пространство и как-то стараться сделать красиво вокруг себя, то он...

Прот. Александр Никольский

— Не вульгарным, а красивым.

А. Митрофанова

— Уподобляется Богу?

Прот. Александр Никольский

— Да, он творец.

А. Ананьев

— Так что же делать с тем, что красота — штука субъективная?

Прот. Александр Никольский

— Да, конечно. Но это прекрасно, что красота разнообразна. Вот сейчас современная цивилизация пытается ее унифицировать. Вот как солдаты все в цвете хаки, в одинаковых ботинках, так и в современной моде иногда всё очень жестко — только так и так.

А. Ананьев

— Как всегда, по-моему.

Прот. Александр Никольский

— Ну да. Так вот, прекрасно, что есть разные художники, в таком широком смысле слова. И они по-разному говорят. Женская красота. Смотришь, мужчина на редкость внешне красивый, к тому еще и умный, образованный. И даже православный. (Смеются.) Но это я так, уже до полной кучи совершенства. А жена у него на редкость серая мышка, по своим внешним качествам. Понимаете? И он ее любит и считает красавицей редкой.

А. Митрофанова

— Это действительно встречающаяся история. Это значит, что она, как женщина, дает ему возможность почувствовать себя мужчиной с крыльями, которому возможно всё.

Прот. Александр Никольский

— Я не буду сейчас вдаваться, но тут важнее какой момент: он ее считает красивой женщиной, которую он очень любит. Я не буду говорить про такие случаи, когда деньги, еще какие-то такие моменты. Я это не рассматриваю сейчас. Я рассматриваю случай, когда люди любят. Кажется, что он такой прямо редкий красавец, ему такую же надо. А вот он не захотел. Не то что не захотел — да нет, он женился на красавице. Он женился на красавице. Но только эта красавица для него красавица.

А. Ананьев

— То есть такая получается история, чем-то отсылающая нас к идее надеть на женщину паранджу, вы хотите сказать?

Прот. Александр Никольский

— Нет, зачем? Совсем нет.

А. Ананьев

— Я знаю, что ты красивая и этого достаточно. Желательно, чтобы остальные этого не видели. «Друзья, у меня красивая жена, поверьте на слово». Вы об этом говорите?

Прот. Александр Никольский

— Нет, паранджа здесь совсем не причем. Просто любовь показывает в человеке красоту. Если человек другого человека любит, то он для него красив. В том числе и в браке. Мне папа рассказывал такой трагикомический случай. Его лучший друг женился. И вот собрались несколько друзей, молодые люди, это еще 50-е годы, и он говорит: «Сейчас придет моя жена, она такая редкая красавица». Он их так настроил, что придет прямо Мэрилин Монро, Брижит Бардо — кто еще там был в те времена... И вот они все так напряглись. И вдруг входит женщина, и они даже не поняли, что это она, эта редкая красавица. Они ждут, когда зайдет именно такая, как он описал. А это была вот эта женщина. Пришла красивая женщина, просто они этого не видели.

А. Митрофанова

— А видел он.

Прот. Александр Никольский

— А видел он, ее муж. И всю жизнь так было. Знаете, вот все-таки мы, к сожалению, подходим к красоте, как, прошу прощения, к собачьему экстерьеру. Холка 55 см, столько-то длина хвоста, ушки должны так стоять, определенным образом. Просто у меня собака была в юности, я знаю, что это такое, на выставки ходил. Если вдруг ушко где-то встало или, наоборот, легло, это ужасно.

А. Митрофанова

— Мне так нравится, когда одно ухо немножко, особенно когда уши большие.

Прот. Александр Никольский

— Так нельзя, вас судьи не поймут. Это будет выход за нормы породы. Так вот, мы немножко так же и красоте относимся. И, к сожалению, наша современная цивилизация склонна к модам, она немножко нас формирует, форматирует даже, я бы сказал. Я совершенно против этого.

А. Ананьев

— То есть 90-60-92 тоже может быть красиво?

Прот. Александр Никольский

— Да. А может, и нет. Для кого как.

А. Ананьев

— А вы встречали в своей жизни некрасивых людей? Внутренне прекрасных, но некрасивых.

Прот. Александр Никольский

— Да.

А. Митрофанова

— Вот как тот пример, о котором отец Александр рассказал в самом начале.

А. Ананьев

— Но это был красивый человек — тот чудесный священник, о котором вы говорили.

Прот. Александр Никольский

— Вы знаете, когда человек внутренне красивый, эта внутренняя красота пробивается. Знаете, это как Преображение Христа. Ведь там преобразился не только Он, но и одежды Его пылали белым светом. Одежды, то есть льняные одежды, наверное, не очень чистые, потому что Он в пустыне, это не то что в голливудском фильме, где жуткий взрыв, а главная героиня в полном макияже и в совершенно чистой одежде. И вот они преобразились в белое. То есть это внутреннее Преображение повлияло даже на одежду Христа, нашего Господа. Вот так и человеческое тело — если есть внутренняя красота, то внешняя тоже преображается.

А. Митрофанова

— Отец Александр, как всегда, вы сейчас совершенно прекрасно обозначили нам верхнюю планку. А во второй части нашего разговора очень хотелось бы поговорить о конкретике и о практике. Практические шаги в нашей жизни, какие стоит совершить для того, чтобы мир вокруг нас и внутри стал хотя бы немножко прекрасней.

А. Ананьев

— И мне очень хочется, чтобы вы прочертили такую границу между прекрасным закатом в горах Архыза и мужчиной, выщипывающим брови, потому что он, как кажется, так выглядит красивым. Вот где эта граница, об этом мы поговорим ровно через минуту.

А. Ананьев

— «Семейный час» продолжается на радио «Вера». В студии Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Александр Ананьев —

А. Ананьев

— И по-настоящему красивый человек — настоятель храма Трех Святителей в Раменках, протоиерей Александр Никольский.

А. Митрофанова

— Отец Александр, как всегда, замечательны ваши прекрасные слова о настоящей красоте — о красоте духовной, которая начинает сиять внутри человека и меняет и его внешность и то пространство, в котором он находится. Но вот сейчас, когда, опять же, никуда мы не денемся от нашего ограниченного пространства, в котором некоторое время назад мы все оказались, люди, когда дома у себя, как правило, хотят чувствовать себя чуть более расслабленными, чем во внешнем мире. Соответственно, дома, особенно в нашей стране как-то это принято, ходить в халате и какой-то домашней одежде, которая, если мы знаем, что приходят гости, быстренько надо во что-то переодеться. Как я замечала, европейцы чаще все-таки дома ходят так, как если бы внезапно к ним пришли гости, они, в принципе, в этом виде спокойно могут их принять. У нас более небрежное, что ли, отношение. Я не хочу обобщать ни в коем случае, это очень индивидуально и по-разному. Но, на мой взгляд, средняя температура по больнице, на мой взгляд, у нас более небрежное отношение к внешнему виду дома. А это важно, как мы выглядим дома? Или нет? Как вы думаете?

Прот. Александр Никольский

— Просто не надо ничего абсолютизировать, ни в ту, ни в другую сторону.

А. Митрофанова

— Это понятно.

Прот. Александр Никольский

— То есть начинать, для женщины, свой день, даже выходной, с такого хорошего макияжа — часа два перед зеркалом, как Евгений Онегин три часа перед зеркалом начинал свой день...

А. Митрофанова

— «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей...»

Прот. Александр Никольский

— Да. Но вот это уже излишнее. Когда человеку просто уже нечем заняться.

А. Митрофанова

— Пушкин сам внимательно следил за своими ногтями.

А. Ананьев

— Особенно за мизинцем на правой руке.

А. Митрофанова

— Ну что ж, бывает.

Прот. Александр Никольский

— Но, с другой стороны, вот такое состояние тоже немножко, знаете, расслабляет. Надо, чтобы человек себя в тонусе держал. Поэтому, конечно, человек должен, совершив духовную гигиену, то есть, помолившись, он должен пойти и совершить гигиену физическую, физиологическую — почистить зубы, умыться, причесаться. Иногда это можно сделать и перед молитвой, когда ты чувствуешь, знаете, ну, не выспался, может быть, плохо себя чувствуешь в связи с переменой погоды. Вот такой туалет, такой легкий, обязательный для всех, я считаю, холодненькая водичка, еще что-то. Смотришь, а он немножко в тонус тебя ввел. А так, когда такой Оболом в халате лежит... Понимаете, на нас внешнее внутренне действует — и в ту или другую сторону. Если мы посмотрим на тех же самых монахов, которых мы уже не раз упоминали сегодня, знаете, у них, когда в монастырь придешь, всё чисто, выглажено. Я думаю, что если они недостаточно выгладят свои облачения, игумен, я даже знаю такие случаи, отправит их по кельям гладить свои одежды.

А. Ананьев

— Но ведь чистота не есть красота в нашем понимании.

А. Митрофанова

— Опрятность.

Прот. Александр Никольский

— Опрятность. С другой стороны, нечистота, если это не вынужденно, где-то в походах, в многодневных крестных ходах. Я иногда хожу, и, конечно, там не до чистоты, потому что там еле ноги влачишь, там и невозможно это делать. Условия особые. А вот нечистота такая, это, может быть, и признак лени. Элементарной лени, что тебе лень убраться. И это такой нехороший духовный показатель, потому что это расслабленность души, а душа она едина. Если ты расслаблен здесь, ты будешь расслаблен и в молитве, например.

А. Ананьев

— Отец Александр, в немецком городе Прюм (вот Алла была, она видела) хранится сандалия Спасителя. И это удивительно красивая, очень дорогая, по тем временам, обувь. С золотыми узорами тканными...

А. Митрофанова

— С шитьем.

А. Ананьев

— Она там хранится уже много-много веков. Это одна из чтимых святынь. И вот когда мы ехали на наш разговор, я размышлял: ведь и одежда у Спасителя была очень красивой. Один цельнотканый хитон, который у него был, это же была невероятно дорогая и очень красивая одежда, которую потом римские легионеры даже делили между собой, настолько она была красивая. Я так вот размышляю, я понимаю, что Спаситель был абсолютно красив, Он есть абсолютно красив.

Прот. Александр Никольский

— На любую икону посмотри.

А. Ананьев

— Да, Он абсолютно красив. Для чего тогда Ему нужна была красота одежды? Вот я размышляю, для чего нам нужна красота одежды, какие нам нужны одежды, и я вот думаю: а у Спасителя как было? Для чего Ему нужна была такая роскошная по всем статьям обувь? Роскошная одежда?

Прот. Александр Никольский

— Ну, все-таки, я бы не сказал, что она была даже по тем временам очень роскошная. Она была просто не нищенская. Она была, может быть, выше среднего, то есть не то, в чем ходили все люди.

А. Митрофанова

— Достойная.

Прот. Александр Никольский

— Да, достойная. Ну, потому что в человеке всё должно быть красиво. Я против того, когда человек начинает гнаться за модой, которая, с моей точки зрения, не всегда человека делает красивым. Иногда некоторые моменты современной моды даже уродуют человека. Вы знаете, моя матушка как-то зашла в «Детский мир», это было не сейчас, несколько лет назад, и она скала: «Я поразилась, какие некрасивые и страшные игрушки». Естественно, у Спасителя была красивая одежда. И повторю, что роскошь и красота — это не тождественные вещи. И при самых скромных возможностях можно одеться красиво. И наоборот, если ты слишком гонишься за модой, считаешь, что это красиво, ты можешь себя обезобразить.

А. Ананьев

— На примере обуви и часов я могу сказать, что очень часто, отец Александр, красота и роскошь становятся тождественны. Я, даже не глядя на ценники, могу сказать, что эти ботинки очень красивы. Смотришь, эти ботинки самые дорогие. Но вот как-то получается, что они самые красивые. Так совпало. То же самое касается часов. Какой еще пример можно привести?

А. Митрофанова

— Да полно таких примеров можно привести. Женщинам в этом смысле попроще. Обладая вкусом, женщина может комбинировать какой-нибудь элемент за три копейки и хороший бренд. И, в общем и целом, ее гардероб не будет разорительным для семейного бюджета.

А. Ананьев

— Просто его очень много. (Смеются.)

Прот. Александр Никольский

— Я напомню, что мы говорим уже о каких-то одеждах внешних. Есть слова Спасителя, что красота женщины не в плетении волос, не в золотых уборах, а в кротости тихого нрава. Знаете, от плетеных волос, дорогих украшений и дорогих одежд мужчина уходит только так. Никакая внешняя красота их не удерживает. Если брать семью, сегодняшняя тема — семья. А вот от тихого и кроткого нрава нормальный мужчина, который это может ценить, в семейной жизни могут это оценить по-настоящему, от этого уже намного труднее уйти.

А. Митрофанова

— Но это не значит, что не надо следить за собой.

Прот. Александр Никольский

—Нет.

А. Митрофанова

— Всё должно быть в балансе.

Прот. Александр Никольский

— Конечно, в балансе. Но, понимаете, сейчас основную массу женщин не обвинить, если они не какие-то асоциальные элементы, основная масса женщин следит за собой, насколько позволяют средства. И косметика, и то и то. Как правило, они следят за собой. А вот о духовной красоте, которая делает семью счастливой, не только женская, но и мужская тоже должна быть соответствующая, люди часто об этом забывают. И думают, если они красиво оденутся, это сделает их счастливыми. Если они купят дорогие ботинки, то они будут совершенно непревзойденными. Но это не так.

А. Митрофанова

— Я думаю, мы сейчас завершим разговор об одежде, о внешнем показателе. Но тем не менее, возвращаясь к вопросу, который Александр Владимирович поднял, о женском халате и о внешнем виде женщины дома. Я знаю за нами, за русскими женщинами, такую особенность — когда мы куда-то выходим, мы себя по полной программе стараемся соблюсти и преподнести. Дома мы зачастую можем быть одеты небрежно, как попало и прочее. Вот вы, как мужчина, отец Александр, и как священник, знающий и очень глубоко понимающий семейную жизнь, скажите: это важно, как дома женщина выглядит? Или это...

А. Ананьев

— Или важна просто кротость нрава?

А. Митрофанова

— Или просто кротость нрава? Мое ощущение, что все-таки мужчине приятнее видеть свою жену и дома тоже более-менее опрятной.

Прот. Александр Никольский

— Опрятной. Вот распускать себя, я повторяюсь, это нехороший признак — это признак лени, признак внутренней расслабленности. Это не то, что было у святых, которые могли не мыться месяцами, пренебрежение к своей внешней среде обитания, ради усмирения плоти и так далее. Но опрятность — это одно дело. А другое дело, если человек начинает слишком сильно этим увлекаться. Знаете, нельзя служить Богу и мамоне. Мамона как раз божество такого языческого успеха. Языческой, может быть, красоты и так далее. Это красота, по-язычески понимаемая. Если бы моя супруга начала слишком много внимания уделять своей внешности, в том числе и дома, мне бы это, скорее, не понравилось, чем понравилось.

А. Ананьев

— Неужели, отец Александр, вы из тех людей, которые против того, чтобы женщина православная наносила на лицо макияж?

Прот. Александр Никольский

— Нет, я не против. Мои девочки они этим пользуются — макияжем. Я им ничего не говорю...

А. Митрофанова

— Дочки ваши.

Прот. Александр Никольский

— Да, дочки старшие. Но они не спекулируют этим моментом, но пользуются. И я ничего им не говорю. Ни разу никому не сделал замечания, хотя иногда мне...

А. Ананьев

— Кажется, что ни к чему.

Прот. Александр Никольский

— Ну, можно было и поменьше. Ну, это их дело. Но, слава Богу, они в этом смысле вполне воздержаны, то есть они не слишком злоупотребляют. Ну что, сейчас это принято. Смотришь фотографии XIX века, там как-то без этого обходились женщины, даже красавиц показывают, ну, не было этого. Макияж — это ХХ век.

А. Митрофанова

— Но были разные способы и хитрости.

Прот. Александр Никольский

— Но внешне это не видно особенно, даже у дам из высшего общества. Но сейчас по-другому. Ну, и ладно. С другой стороны, один мудрый, с моей точки зрения, священник, мне давал совет: не выделяйся.

А. Ананьев

— О как!

Прот. Александр Никольский

— Конечно, понятно, что если все будут ходить без штанов, ты будешь выделяться в штанах. (Смеется.) Всё имеет свои границы. Но, в принципе, если в рамках обычной нашей жизни, лучше... Когда рисовали женщину, девушку, обычно только-только пришедшую в храм — это пыльная юбка нестиранная до пола, платок... Сейчас я таких не замечал, но в 90-х годах такие были, попадались. По метро идет, взгляд такой стальной. И прямо видно, что преподобная Мария Египетская и (нрзб.) в одном лице. (Смеются.)

А. Митрофанова

— В длинной юбке и кроссовках.

Прот. Александр Никольский

— И народ так почтительно раздвигается перед ней. Понимаете, вот это то, что может в человеке провоцировать гордость. Ведь можно сделать хаер, можно сделать что-то еще, а можно вот так сделать, и все на тебя смотрят. Это же здорово. Ты чувствуешь, что ты — центр внимания всего общества. Можно это сделать другими средствами, а можно православными средствами. Как бы православными, в кавычках в данном случае. И человек чувствует, что он не такой, как все прочие — прелюбодеи и грешницы... То есть это фарисейство. Поэтому, в рамках нашего православного выбора, все-таки лучше не так слишком уж выделяться. Если это не является грехом, конечно. То, что грех, модно это или немодно, делать нельзя. А если так — ну, оделся прилично и нет ничего неприличного, нецеломудренного, но в то же время ты оделся на уровне обычных людей, ты будешь идти в толпе, и не будет: о, надо же, какой необычный! Хотя я понимаю, что в какой-то момент, возможно, и будет у нас такая ситуация, когда не будет у нас другого выбора, потому общество будет настолько, дай Бог нам до этого дожить, нецеломудренное, что придется выделяться.

А. Ананьев

— Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера». В студии Алла Митрофанова и я, Александр Ананьев. И не знаю, как Алла Сергеевна, а я от того, что сказал наш сегодняшний собеседник, замечательный протоиерей Александр Никольский, настоятель храма Трех Святителей в Раменках, даже немножко дар речи потерял, отец Александр. Несколько обескуражен. Дело в том, что (я не лукавлю сейчас ничуть) я всегда считал, что всячески надо попытаться сохранить свое индивидуальность. Подчеркнуть свою исключительность. И все то, что нас сейчас окружает, какие-то средства, одежда, макияж — это всё должно подчеркнуть нашу индивидуальность. Чтобы человек нас увидел и запомнил: да, человек исключительный, я вижу. И вот эта установка «не выделяйся, будь как все», она меня несколько смутила.

А. Митрофанова

— Ну, ты же не пользуешься макияжем, не выщипываешь себе брови. Но ты же исключительный. Я, правда, не очень понимаю, отец Александр, как это объяснить...

А. Ананьев

— Я не стремлюсь к тому, чтобы быть красивым, потому что у меня где-то глубоко внутри давно осталась установка, что мужчина должен быть чуть-чуть симпатичнее орангутанга, и, в принципе, этого достаточно. Хотя опять же вопрос. Отец Александр, вы не возражаете против того, что ваши чудесные девочки по случаю или регулярно пользуются макияжем. А если они придут и скажут: «Папа, возникла прекрасная идея сделать татуировку. Хорошая татуировка, симпатичная, красивая, лиана прекрасная, на лианах цветы». У меня есть внутренне убеждение, что вы, наверное, скажете: «Девочки, я не благословляю вас делать татуировку». Макияж это одно, татуировка это другое.

Прот. Александр Никольский

— Вы знаете, если бы я был полинезийским папой, я не знаю, что бы я ответил. (Смеется.) Может быть, сказал бы: «Девочки, но только строго в традициях нашего племени». Но поскольку я русский папа и русский священник, Русской Православной Церкви... Знаете, я бы не стал драматизировать этот момент — в обморок упал: «Всё, ты мне больше не дочь и не сын». Конечно, я бы так не делал. Но, конечно, я бы попытался отговорить: «Ты вырастешь, мода изменится. Одежду ты сменишь, а с кожей, что ты будешь делать? Спустить ее с тебя и надеть на тебя новую будет не так просто. Выводить татуировки еще больнее, чем их делать».

А. Ананьев

— А она скажет вам: «Папа, но это же красиво».

Прот. Александр Никольский

— А мода как? А вдруг будут модны другие татуировки? Что будем делать-то? Но это немножко шутка, конечно. Кстати говоря, не совсем шутка, потому что мода меняется: сейчас мини, потом макси, сейчас лианы, потом орангутанги, лазающие по лианам обезьянки — татуировки. И что делать? А там какие-то лилии.

А. Митрофанова

— Всегда можно найти выход — есть универсальные картинки, есть классика, есть что-то еще. То есть это может не сработать.

Прот. Александр Никольский

— Знаете, если человек все-таки... Так можно говорить, когда уже все ушли из этого мира и встретились в раю. Поэтому пока мы здесь живем, всё изменчиво и ненадежно. Надежда только на наше покаяние в наших грехах, это единственное, на что мы можем опереться в этой жизни по-настоящему. Так вот, я надеюсь, что для моих девочек это будет неактуально. Потому что, зачем портить свою кожу, которую дал Бог, когда можно самореализовать себя в чем-то другом, более глубоком.

А. Митрофанова

— Вот.

Прот. Александр Никольский

— Более позитивном. Ну, татуировка, ну, хорошо. Во-первых, ее не видно, особенно в нашем климате, когда зима чуть не восемь месяцев в году. То есть это два раза пройтись по пляжу, сколько там людей, сейчас отпуск у некоторых всего две недели. Вот они там раз 6-7 на пляже показали татуировку. И что, ради этого? Смешно.

А. Ананьев

— Но вы сейчас рассуждаете, как современный любящий отец. А с точки зрения православия?

Прот. Александр Никольский

— С точки зрения православия — это бессмысленные вещи, это тебе в жизни ничего не даст. Это больше тебя обрадует и будет такое ощущение: а вот у меня татуировка. И всё. Люди к этим вещам к этим вещам очень быстро привыкнут, твои знакомые. А незнакомые скажут: что, сейчас мало людей с татуировками? Немало. То есть это в твоей жизни ничего по-настоящему не изменит. Это как мини или макси — какая разница, по большому счету?

А. Митрофанова

— А изменит — вот это внимательное вглядывание в себя? Какое-то внимательное отношение, опять, возвращаясь к той внутренней красоте, с которой мы начали разговор, если культивировать ее.

Прот. Александр Никольский

— Вот если ее культивировать, то это то, что тебе в жизни поможет. То, что тебе в жизни даст радость, это то, что в тебе, в конечном счете, привлечет людей.

А. Ананьев

— Я, наверное, произвожу не самое лучшее впечатление сейчас, среди всех присутствующих в студии, тем не менее я опять вернусь к процессу порчи человеческой кожи. Один из самых популярных запросов, отец Александр, в первую очередь, мам, это вопрос: дочка 3-5-7-10-12-42 года, хочет проколоть уши. Позволять ей или не позволять? По сути, это тоже портить кожу. По сути, это тоже ничего не даст. Но понять-то можно? Девочка хочет быть красивой, девочка хочет носить сережки.

Прот. Александр Никольский

— Пусть. Это европейская традиция, тут ничего такого...

А. Ананьев

— В нашем полинезийском племени так принято.

Прот. Александр Никольский

— Может быть, там надо было вставлять кольцо в нос.

А. Митрофанова

— Кстати, и в губы, и в уши.

Прот. Александр Никольский

— Ну, сережки, ничего такого страшного нету. Конечно, с точки зрения православия это тоже вещь бессмысленная. Но если девочка захотела, так пусть делает. Ничего страшного. Она должна дорасти. Моя матушка, например, тоже девушкой проколола себе уши. Правда, она мне рассказывала, что сережки ее всегда немножко раздражали. Но потом, когда она воцерковилась, она перестала их надевать. Мочки заросли и всё, и как-то она не нуждается в этом.

А. Митрофанова

— А я с удовольствием ношу серьги, которые мне подарил муж. Я их вообще никогда не снимаю, они были на мне, когда я и в свадебном платье шла, и когда я на съемках. То есть они такие универсальные, мои самые любимые. И ради только этого, мне кажется, я готова была бы в свое время это сделать...

Прот. Александр Никольский

— Это очень хорошо, что фактически вы радуетесь не серьгам, а мужу.

А. Митрофанова

— Да.

Прот. Александр Никольский

— Любите мужа.

А. Митрофанова

— Да.

Прот. Александр Никольский

— Поэтому я бы тут ничего против не имел.

А. Митрофанова

— И каждый раз, когда я их снимаю и надеваю, я каждый раз любуюсь и думаю, какая же красота. Какой хороший муж, как он это всё выбрал, как он угадал, как он хорошо меня знает.

Прот. Александр Никольский

— Я думаю, что в этом ничего такого зазорного нет. Чтобы быть монахом, надо до этого дорасти, образно говоря. Ну, монахи, наверное, если они будут выщипывать брови и прокалывать уши (мужчины ведь тоже прокалывают уши), то это было бы странно. Ну, а так, и ничего страшного. Я в этом ничего страшного не вижу. То есть не надо драматизировать. Понятно, что это наш родительский максимализм, мама хочет, чтобы дочка утром встала, часа два молилась. В 4 утра встала, два часа молилась, потом пошла на работу...

А. Ананьев

— В длинной серой юбке.

Прот. Александр Никольский

— Не обязательно в длинной серой. Пусть будет что-то поприличнее, но все равно так скромненько. Знаете, это наши мечты. Хотя я против мечтательности. Мечтательность — это грех в православии. Не надо мечтать о семье. Конечно, надо иметь некие принципы и идеалы, это естественно, и апостол нам дает такие идеалы, и святые. Не надо мечтать о семье, не надо мечтать о каких-то других моментах своей жизни. И поэтому вот эта трагедия мамочек или папочек, это люди, которые сделали некий идеал, которого в реальности нет. Но они тоже так не живут. Они тоже так не живут. Ну, пусть они не прокалывают себе уши, хотя они, может, и прокалывали в молодости. А в 50, 60 лет, может, уже не носят серьги. Но у них есть масса других недостатков, которых они не замечают и не борются. Поэтому надо быть человеком реальным — то есть ты такой, а другие люди такие. И почему из какой-то из ерунды, по сравнению с чем-то, делать такую трагедию.

А. Ананьев

— Отец Александр, а вы вот этому как-то учили своих детей? Вы как-то формулировали, понимали, что надо научить тому, что такое красота, что такое красиво, что такое некрасиво. Удалось ли? И каковы результаты? Вот мне что важно понять: этому можно научить?

Прот. Александр Никольский

— Вы знаете, тут очень важно самому так жить. Если ты живешь, если ты определенным образом формируешь вокруг себя среду, в том числе и там, где живет твоя семья. Если ты что-то говоришь, что-то рассуждаешь, о чем-то беседуешь, не специально, а просто, как говорят, языками зацепились, то это людей и формирует. Конечно, у меня есть и разговоры специальные какие-то, когда я вижу, что мои старшие дети, с моей точки зрения, совершают духовную ошибку. И не как духовник, я не хочу быть у них духовником принципиально, потому что нельзя, чтобы отец был духовник одновременно, это ничем хорошим, как правило, не кончается. А вот они какой-то путь избирают, в каких-то принципиальных моментах, не православных, с моей точки зрения, или недостаточно православных, конечно, я пытаюсь вести беседу. Но понимая — им 19, 21, 23, — что они взрослые люди. Я в них что вложил, то вложил. И надо с уважением относиться даже к их ошибкам. С уважением. Потому что если их Бог терпит, какие они, как и меня Бог терпит, что я священник, но не святой, далек от преподобия весьма, то и я должен их, как их отец земной, тоже их терпеть. Понимая, что они должны научиться на своих ошибках — это их право, данное им Богом. Не мною. Поэтому я могу дать им совет какой-то, могу с ними беседовать, отлично понимая, что пока они сами внутри не дойдут, не дорастут, не решат, они все равно моих слов не поймут.

А. Ананьев

— Последний короткий вопрос. К сожалению, у нас время подходит к концу, а я все никак не могу отойти от вашей установки, что мечтательность это грех. Я хочу с вами еще отдельно это обсудить, отдельный час посвятить этому, потому что для меня это небольшой шок сегодняшний. Скажите, потребность у мужчин и женщин в красоте ведь разная? Неспроста мужчины дарят женщине цветы, а женщины мужчине носки. (Смеются.)

Прот. Александр Никольский

— Среди художников большинство все-таки мужчин, среди скульпторов, художников, кто картины рисует и так далее.

А. Митрофанова

— Кстати, среди иконописцев женщин много.

Прот. Александр Никольский

— Да, сейчас много.

А. Митрофанова

— Тоже интересный момент.

Прот. Александр Никольский

— Это сейчас. Раньше, конечно, было не так.

А. Митрофанова

— И художниц тоже много.

Прот. Александр Никольский

— Знаете, вот у матушки художественный вкус есть в большей степени, чем у меня. И когда я делал какой-то ремонт дома, то мой дизайнер — это моя матушка. Сейчас еще старшая дочка. Я как-то им больше доверяю, чем себе, именно в плане такого художественного восприятия. Она была в свое время не то что иконописец, но иконы писала. И у нее и мама в свое время выжигала — семейное такое. И, вы знаете, все-таки я бы сказал, что тут хоть так оно и есть, что большинство мужчин раньше было и сейчас тоже, даже кутюрье в основном тоже мужчины, создатели моды.

А. Ананьев

— Номинально.

Прот. Александр Никольский

— Я не специалист в этой области. Но, вы знаете, все-таки есть женщины, тоже большие ценители красоты. Просто женщина любит мужчину, она о нем заботится. Что эти цветы?

А. Ананьев

— Носки. (Смеются.)

Прот. Александр Никольский

— А носки муж будет долго надевать и вспоминать.

А. Ананьев

— А если красивые носки, так вообще.

Прот. Александр Никольский

— Конечно.

А. Ананьев

— Мы желаем вам красоты. Поздравляем вас с наступающим Вербным воскресеньем. Впереди очень особенная неделя. И мы желаем ее провести ее тоже...

А. Митрофанова

— В максимальной глубине.

А. Ананьев

— С максимальной глубиной, с радостью, с благодарностью и с молитвой. Отец Александр, спасибо вам большое. Сегодня мы беседовали о красоте. И беседа получилась, по-моему, очень красивая, с настоятелем храма Трех Святителей в Раменках, протоиереем Александром Никольским. В студии была Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Александр Ананьев —

А. Ананьев

— До новых встреч.

А. Митрофанова

— До свидания.

Прот. Александр Никольский

— До свидания.