«К 100-летию А.А. Тахо-Годи»

Гость программы — Елена Тахо-Годи, доктор филологических наук, профессор кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.

Ведущий: Алексей Козырев

А. Козырев

— Добрый вечер, дорогие друзья, в эфире радио ВЕРА программа «Философские ночи» и с вами её ведущий Алексей Козырев. Сегодняшний наш эфир посвящён 100-летию заслуженного профессора Московского университета, филолога, Азы Алибековны Тахо- Годи. У нас сегодня в гостях профессор филологического факультета кафедры истории русской литературы Московского государственного университета имени Ломоносова, доктор филологических наук Елена Аркадьевна Тахо-Годи. Здравствуйте, Елена.

Е. Тахо-Годи

— Здравствуйте, Алексей Павлович

А. Козырев

— Ну, 100-летие уже свершилось, была большая научная конференция в Московском университете, в Доме Лосева, и к участникам конференции обратилась сама юбиляр, которая призвала нас к тому, что нужно радоваться, вот это замечательно — прожить такую большую жизнь, которая продолжается и, несмотря на все сложности, невзгоды и трагедии этой жизни, не потерять умение радоваться. Ну и вы, как человек, может быть, самый близкий Азе Алибековне и по родству, ваша мама была её родной сестрой, по семейным связям и потому, что в этом доме фактически с раннего детства вы оказались там, да?

Е. Тахо-Годи

— Я там не родилась, но я с двух лет приезжала.

А. Козырев

— Не родились, но оказались совсем маленькой девочкой, и, конечно, вы общались и с Алексеем Федоровичем Лосевым, спутницей, помощницей которого была Аза Алибековна с 1944 года, она была его аспиранткой, ну и впоследствии стала ближайшей его сотрудницей, спутницей, поэтому кого, как не вас расспросить о том, чем сегодня занимается, например, заслуженный профессор Московского университета? Мы все хорошо знаем её труды по греческой мифологии, книгу о Платоне, которая была написана ей в соавторстве с Алексеем Фёдоровичем Лосевым, а вот сегодня Аза Алибековна — Наталья во святом крещении, она же ведь Наталья?

Е. Тахо-Годи

— Да, во святом крещении Наталья. Сейчас вот последнее ее деяние: она занималась тем, чтобы отстоять идею создания мемориального зала, посвящённого ее отцу, Алибеку Алибековичу Тахо-Годи в городе Махачкале, в музее национальном республики Дагестан, который как раз и носит имя Алибека Алибековича Тахо-Годи, как основателя этого музея, крупнейшего музея на Северном Кавказе, общий фонд со всеми филиалами около 200 000 экспонатов, ну вот 100 лет назад, как раз в 23-м году, вот в следующем году будет 100-летие основания этого музея, который стал открыт для посетителей в 25-м году, заложил отец Азы Алибековны, он был тогда наркомом просвещения Дагестана.

А. Козырев

— Действительно, мы говорим об Азе Алибековне часто в тени Алексея Федоровича Лосева, но до того, как она познакомилась с Алексеем Федоровичем, у неё была уже большая жизненная история, и дочь врага народа, по сути, её отец был революционным деятелем, наркомом просвещения...

Е. Тахо-Годи

— Да, он был и наркомом просвещения, и одним из первых наркомов юстиции, и прокурором, потому что он ведь официально по образованию был юрист, он закончил Московский университет, тогда ещё Императорский Московский университет, так что я, можно сказать, в третьем поколении сотрудник, связанный с Московским университетом из нашей семьи, потому что Алибек Алибекович потом уже, в 30-е годы, он читал на историческом факультете Московского университета лекции, а так он был учеником Трубецкого Евгения Николаевича и как раз слушал его лекции. Он поступил в Московский университет в 1912 году и как раз перед революцией 17-го года его закончил, и мог бы быть тогда тем, что называется адвокат.

А. Козырев

— А Трубецкой разве преподавал в это время, он не ушел из университета в университет Шанявского в знак протеста, против дела Мензбира и Минакова?

Е. Тахо-Годи

— Надо проверить по годам, но, возможно, на первом курсе он слушал еще его лекции.

А. Козырев

— А мама?

Е. Тахо-Годи

— Мама Азы Алибековны Нина Петровна, урождённая Семёнова, она из казачьего рода, её отец, Пётр Хрисанфович Семёнов, родился в станице Слепцовской и как раз из тех терских казаков, которых изображал Лев Николаевич Толстой, вот гребенские, терские казаки как раз из этих краёв, которых Толстой изображал в своей повести «Казаки».

А. Козырев

— А Лосев был из донских казаков?

Е. Тахо-Годи

— Алексей Федорович был из донских, да. Петр Хрисанфович получил, пожалуй, первый из семьи казачьего рода образование, хотя он никаких университетов не кончал, но в конце концов он дослужился до надворного советника и занимал пост такого столоначальника Терской области, то есть это, в общем, было мало, и всегда бабушка моя смеялась, что было всего четыре человека, которые наблюдали за тем, как управлялись дела в Терской области, область была огромная.

А. Козырев

— Вы застали бабушку?

Е. Тахо-Годи

— Да, да, она умерла, Нина Петровна скончалась как раз в этом году, 40 лет. Она умерла в 82-м году, прожив достаточно тоже сложную и...

А. Козырев

— Она верующая была?

Е. Тахо-Годи

— Нет, вы знаете, вот как раз это больной такой вопрос был, связанный, наверное, и с жизнью. Дело в том, что её мать, она была очень верующая женщина, моя прабабка и бабушка Азы Алибековны, Васса Захаровна, жена Пётра Хрисанфовича Семёнова, и поэтому как раз возник достаточно сложный семейный такой вопрос религиозный, дело в том, что перед поступлением в Московский университет Алибек Алибекович уже понимал, что у него в жизни, кроме Нины Семёновой, других женщин быть не может, что он в неё влюблён, он просил её руки, но вставал вопрос: он родился в семье мусульманской, бабушка, естественно, была крещена в православии, и как быть? И прабабушка выступала против, она считала, что невозможен этот брак именно по религиозным соображениям и хотя очень любила и называла Алибека сыном, потому что он воспитывался у неё в доме, сам он был уже к этому времени полный сирота, и она его, как бы, с одной стороны, понимала, что они созданы друг для друга, а с другой стороны, вопрос веры был для нее очень важен. И уже только после её смерти было принято такое компромиссное решение: бабушка моя перешла в лютеранство, это было не такое простое дело, надо было сдать все экзамены ещё пастору, чтобы он поверил, что она действительно сознательно переходит в лютеранскую веру, и это все длилось очень долго, ведь они поженились только на излете 16-го года...

А. Козырев

— А Алибек Алибекович не хотел принять крещение?

Е. Тахо-Годи

— Нет, вот когда меня спрашивают, был ли он настоящий мусульманин, верил он или нет, но с другой стороны, там по законам в общем, получилось так, что это был самый оптимальный, по законам Российской империи вот такой вариант перехода в лютеранство, и они повенчались буквально накануне февральской революции, когда эти вопросы вообще отпали и можно было бы уже никуда не переходить, так их венчали, то есть остаться православной — это был бы уже тогда невенчанный, правда, брак, а так их венчали, то есть брак был в Лютеранской Церкви, лютеране венчали с мусульманами своих прихожан.

А. Козырев

— И всю оставшуюся жизнь она как бы была в таком конфессиональном вакууме, да?

Е. Тахо-Годи

— Ну, окружение было, конечно, с одной стороны, революционно-мусульманское, поэтому да, вопросы веры, хотя, с другой стороны, какие-то бытовые воспоминания детства, юности они, наверное, не прошли бесследно, потому что Аза Алибековна вспоминает, как пекли в детстве куличи, точно так же и все моё детство на Пасху пекли куличи, красили яйца, хотя никогда никаких религиозных вопросов, дома не поднималось, не обсуждалось, потому что ни икон, ничего не было.

А. Козырев

— Я почему так подробно спрашиваю — потому что о Платоне мы можем поговорить, есть специально обученных философы, а об истории семьи кто нам ещё расскажет, как не член этой семьи, поэтому очень важно узнать из первых рук, тем более что Аза Алибековна приняла крещение, и она по-настоящему верующий человек, не случайно на её 100-летие Святейший патриарх Кирилл наградил её орденом святой равноапостольной княгини Ольги I степени, и я сподобился даже быть при вручении, Владимир Романович Легойда вручал этот орден, и я потом посмотрел статус этого ордена, это какой-то очень серьёзный орден, I степенью награждают только женщин-президентов, то есть Аза Алибековна сподобилась...

Е. Тахо-Годи

— Если тот номер, который стоит на ордене, действительно соответствует тому количеству, которое выдано, то там стоит 11-й.

А. Козырев

— Вот видите.

Е. Тахо-Годи

— Я даже не поверила своим глазам, потому что мне показалось, что так мало награжденных не может быть, я не проверяла.

А. Козырев

— Да, это очень, очень почётная награда, это не просто какое-то юбилейное награждение, тем более что уже на 90-летие Аза Алибековна была награждена высоким церковным орденом, а это признание её вклада, в том числе и, как написано в указе: «в сохранение традиционных духовно-нравственных ценностей», а кто их сохраняет, как не университетский педагог, преподаватель, который воспитал огромное количество аспирантов, студентов и для которой они действительно были почти что родными детьми, поэтому вот как она пришла к вере? Она выросла в такой семье, ну, скажем так, не религиозной, тем более папа был расстрелян в 37-м году, как враг народа во время «ежовского» террора, мама сохраняла какие-то бытовые черты верующей семьи, пекла куличи, а вот она сама когда определилась, это неизвестно?

Е. Тахо-Годи

— Нет, почему, это, в общем, известно, потому что, во-первых, она считает, что она верила с детства, и она всегда вспоминает о том, что ещё трехлетней девочкой, сидя на руках няньки, она от няньки услышала вопрос: «Видишь, там, в небе, Боженька?» И она ответила: «Вижу». Вот с этого детского уверенного «верую» начался ее такой собственный путь к вере, который шёл очень странными путями, через учительницу французского языка, потому что семья как раз была очень культурная, если малорелигиозная, то во всяком случае, культурная, и учили старательно языкам и музыке, и всему чему надо научить ребёнка. Но вот через эту француженку-гувернантку она получила на Библию французском языке и получила потом возможность прочитать «Отче наш» в пьесе Гейне, казалось бы, не самого религиозного автора.

А. Козырев

— В эфире радио ВЕРА программа «Философские ночи», у нас сегодня в гостях профессор кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ Елена Тахо-Годи, мы говорим сегодня о 100-летии Азы Алибековны Тахо-Годи, заслуженного профессора Московского университета, которая встретила это 100-летие в добром уме и трезвой памяти, ещё и с патриаршим орденом святой Ольги, ну, не на шее, но во всяком случае, на очень красивой ленте. Вот Библия на французском языке и «Символ веры», прочитанный на немецком, да?

Е. Тахо-Годи

— Нет, в русском переводе, это был не «Символ веры», а «Отче наш», и потом ещё она нашла на латинском языке, тоже уже переписала — «Отче наш» на латинском языке. По ее воспоминаниям, она в детстве делала сама почему-то крестики, прятала их в книжные переплёты, чтобы никто не нашёл, откуда это было, трудно теперь понять, ну вот какие-то стремления ребёнка к вере были.

А. Козырев

— Потому что детская душа, она же открыта Богу и, может быть, она действительно видела «Боженьку», когда в три года её няня спросила, мы не видим, а ребёнок видит.

Е. Тахо-Годи

— Во всяком случае, по-настоящему она, конечно, встретилась с верующими людьми это когда она пришла в 44-м году для занятий греческим языком в дом Алексея Федоровича Лосева и его жены, Валентины Михайловны Лосевой, и вот там ей открылся по-настоящему новый мир.

А. Козырев

— Она ведь не училась в Московском университете?

Е. Тахо-Годи

— Нет, ее не принимали, конечно, как дочь врага народа, скрыть то, что она дочь врага народа она не могла. Есть знаете, люди, которые, допустим, приезжали откуда-нибудь из провинции, могли поменять одну букву в фамилии и уже вроде бы не имеют никакого отношения к своим родным, но фамилия её была известна тогда в Москве всем, потому что отец её как раз занимался высшей и средней школой, то есть все знали это имя и поэтому ее ни приняли ни в Московский университет, и тем более тогда на филологический факультет не существовал еще в Московском университете, тогда было МИФЛИ, туда её тоже не приняли, не приняли ее и в МГПИ, и был такой третьестепенный педагогический институт имени Карла Либкнехта, где, наверное, ее бы тоже не приняли, если бы там не был порядочный человек, бывший заместитель ее отца, проректором этого института, и этот человек, видимо, ей и помог поступить, поэтому она с благодарностью его вспоминает всю жизнь, потому что, может быть, судьба ее сложилась бы иначе.

А. Козырев

— А зачем вот учительнице будущей греческий язык? То есть вот что тогда так система была устроена, что в третьестепенном педагогическом институте в Москве требовалось от студентов знание древнегреческого?

Е. Тахо-Годи

— Нет, но она поступила в 40-м году в институт, а после эвакуации когда уже они вернулись с Алтая, в 44-м году этот институт Либкнехта был как раз занят Московским педагогическим институтом, который сейчас Московский государственный педагогический университет, и там оказался выгнанный с философского факультета Московского университета Алексей Федорович Лосев.

А. Козырев

— Лосев проработал в Московском университете два года, его туда сначала взяли каким-то непостижимым образом, закрыв глаза на его и судимости, идеалистические книги.

Е. Тахо-Годи

— Судимость у него уже была снята, но забавно, что ему в это время дали степень филолога, доктора филологических наук, хотя он пришёл работать на философский факультет.

А. Козырев

— Да, но потом точно также внезапно выгнали, ну, не выгнали, а так корректно перевели в другой вуз, в педагогический институт, где он читал уже отнюдь не философию, а историю античной литературы, да?

Е. Тахо-Годи

— Ну, по тем временам он вел занятия с аспирантами, как раз вот с греческими авторами, и Аза Алибековна и оказалась прикреплена к нему для чтения греческих авторов.

А. Козырев

— Она вспоминает как-то первую встречу, как она пришла?

Е. Тахо-Годи

— Да-да, это как раз одно из любимых её воспоминаний, она всегда вспоминает, что у них было две встречи, одна на экзамене, когда она увидела человека, похожего на кардинала, в чёрной шапочке, она не очень понимала, зачем это шапочка и что это за человек, и он не столько спрашивал, сколько отвечал на те вопросы, которые сам и задавал.

А. Козырев

— Идеальный преподаватель.

Е. Тахо-Годи

— Идеальный преподаватель, да. А вторая их встреча была — это когда она пришла первый раз на Арбат осенью уже 44-го года, и Алексей Федорович указал ей на то, что она поздно приехала на занятия, она отдыхала первый год с матерью в 44-м году во Владикавказе и опоздала вернуться, как полагается аспиранту молодому, вовремя на занятия, предпочтя лишнюю неделю побыть дома с родной мамой. И он ей сказал: «Что-то вы загуляли, сударыня». Вот так она пришла, «загуляв», и так вот до сих пор она при этом доме и осталась.

А. Козырев

— Видимо все-таки она наверстала.

Е. Тахо-Годи

— Наверстала ту упущенную неделю, да.

А. Козырев

— Она прилежная аспирантка.

Е. Тахо-Годи

— И надо представить, что хотя, конечно, мать ее к этому времени вернулась из лагеря, как раз в 43-м году кончился у неё пятилетний срок заключения в мордовских лагерях, но все равно надо представить, что Аза Алибековна была, это сейчас она заслуженный профессор, с орденами, а тогда что она представляла собой — маленькую худенькую женщину двадцати пяти лет, у которой ничего не было, даже подушки, потому что она уезжала в эвакуацию, подушку надо было бросить в Москве, вернулась, значит, подушку надо было ещё заработать. Не было ни своего угла, сейчас бы, наверное, не то что аспирант, а обычный студент бы пришёл в ужас от того, что надо жить в комнате, где живёт шестнадцать человек, вот так выглядело общежитие, где жила Аза Алибековна, и она до поступления вообще ночевала у подруг под столом на полу, потому что не было своего угла, и не было перспективы угла. И надо понять, что Лосев в 44-м году — это не Лосев теперь, которого все знают, почитают, называют великим философом, а это человек, который тоже всего лишен, у которого разгромлено в 41-м году собственное последнее пристанище, который получил угол на Арбате, в необитаемом нежилом доме, где разбросаны ещё не восстановленной библиотеки книги, картошка, дрова и где полностью неустроенный быт, и где ещё живёт старик, 90-летний отец Валентины Михайловны, где вообще только надо что — помогать, помогать и спасать, вот они и занимались тем, что спасали друг друга.

А. Козырев

— А у него и со зрением к этому времени было плохо, он был слепой практически.

Е. Тахо-Годи

— Да, уже полуслепой, ещё кое-что видел, но к концу 40-х годов он уже не мог ничего писать сам.

А. Козырев

— Уже диктовал, да?

Е. Тахо-Годи

— Да, его записки этого времени — это такие трехсантиметровые буквы, потому что он уже пытался писать вслепую и писал специально крупно, чтобы не сбиться, уже невозможно это было. Вот и, конечно, для неё открылся мир не только греческих авторов, но открылся мир духовный, религиозный и поразительно в этом плане читать её письма к Лосевым уже конца 40-х годов из Киева, где она преподавала год и жила под покровительством известного учёного, друга Лосева и друга её дядюшки, Белецкого-академика. И она пишет о том, что: «ужасно, здесь все сыто, ухожено, хочу к вам», то есть там, где не ухожено, голодно, вот туда хочу, наш человек сегодняшний этого просто сегодня не понимает, то есть он же должен хотеть туда, где сытно, спокойно, мирно, академично, но мы же понимаем, хотя это нигде не сказано, что сын академика Белецкого явно был влюблен в Азу Алибековну, вы простите за такие слова, но понятно же, что она могла устроить свою личную жизнь совершенно по-другому, то есть выйти замуж за доктора филологических наук, стать невесткой академика, сделать карьеру благополучно и просто устроить свою женскую жизнь совершенно по-другому, но вот душа лежала в другое, и как раз вот в эти 40-е годы она и крестится в 26 лет.

А. Козырев

— В Киеве?

Е. Тахо-Годи

— Нет, нет, там она посещает, у нее воспоминания о том, как она тайно паломничала в Киево-Печерскую Лавру, потому что надо было, она была преподавательницей молодой и это 49-й год, узнали бы, что она ходит в Киево-Печерскую Лавру молиться — это был бы ужас. Нет, она крестилась здесь, под Москвой, вот в Переделкино, в храме Преображения Господня, там именно вот стала Натальей.

А. Козырев

— Мы сегодня говорим о совершенно удивительном человеке, о заслуженном профессоре Московского университета Азе Алибековне Тахо-Годи, филологе, классике, которой совсем недавно, 26 октября, исполнилось 100 лет, и сейчас Аза Алибековна продолжает жить, работать, нести нам память о тех удивительных людях, с которыми она встречалась, об Алексее Федоровиче Лосеве, спутницей которого долгие годы она была, и мы с моей сегодняшней гостей, Еленой Аркадьевной Тахо-Годи, после небольшой паузы вернёмся в студию и продолжим наш разговор в эфире программы «Философские ночи»

А. Козырев

— В эфире радио ВЕРА программа «Философские ночи», с вами ее ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость, профессор кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ, доктор филологических наук Елена Аркадьевна Тахо-Годи, мы говорим сегодня об Азе Алибековне Тахо-Годи, во святом крещении Натальи, как вот Елена нам рассказала в предыдущей части программы, как и где она приняла крещение, и когда, и поздравляем Азу Алибековну вместе с вами, наши дорогие радиослушатели, с замечательной датой — 100 лет! 100 лет исполнилось. Так вот, мы уже говорили про орден святой равноапостольной княгини Ольги, а надо сказать, что ещё одна высокая награда ждала Азу Алибековну к этому юбилею — это премия Александра Исаевича Солженицына, литературная премия, премия, которой удостаивались наши замечательные писатели, поэты: Валентин Распутин, Юрий Кублановский, ну и многие- многие, вот Александр Панарин, профессор нашего факультета, покойный уже.

Е. Тахо-Годи

— Алексей Варламов

А. Козырев

— Алексей Варламов, ныне живущий. Эта премия даётся писателям, литераторам, можно ли Азу Алибековну отнести не только к кругу учёных, филологов, но и к кругу литераторов?

Е. Тахо-Годи

— Вы знаете, во-первых, премия даётся не только литераторам, мы должны вспомнить, что первая премия была дана Владимиру Николаевичу Топорову, это был 1998 год.

А. Козырев

— Тогда Солженицын вручал лично.

Е. Тахо-Годи

— Да, и как раз Аза Алибековна вспоминала о том, что она как раз была на этом первом вручении и видела и Александра Исаевича, и саму эту церемонию еще вот тогда, в 98-м году. И потом была на юбилее Александра Исаевича, я тоже тогда была, это была постановка в Театре на Таганке и это было «В круге первом», насколько я помню, очень интересная, хотя и печальная, конечно, постановка, ну вот для Азы Алибековны, я думаю, что слушателям вашим это понятно, после того, что был расстрелян её отец, был расстрелян ее любимый дядюшка троюродный, Гамид, был арестован, но покончил жизнь самоубийством в тюрьме Гамид Далгат, расстрелян был ее двоюродный дядя, он был белый офицер, муж её тётки, родной сестры моей бабушки, она в замужестве была Еланская, дочь его была известным египтологом в Петербурге, это как раз двоюродная сестра Азы Алибековны, она была профессором-египтологом.

А. Козырев

— Издавала, по-моему, «Изречения отцов пустыни», если я не ошибаюсь, то есть христианские памятники первых веков.

Е. Тахо-Годи

— Да, да, Еланская. Вот поэтому Аза Алибековна ходила и на Кузнецкий мост, и на Лубянку узнавать о судьбе сначала отца, потом матери, ездила в лагерь к матери, её младший брат Маха́ч погиб, забранный в детский дом, как сын врагов народа.

А. Козырев

— Она начала юбилей с того, что она читала стихи свои, посвящённые брату.

Е. Тахо-Годи

— Да, да, и вот я думаю, что Бог ей дал много талантов, я думаю, если бы она хотела, она могла и писать стихи, она писала в юности, в ее мемуарной книге довольно много приводится её стихов, которые она писала, но, с другой стороны, наверное, трудно найти филолога, который бы не писал и не пробовал стихи, другое дело, что и Алексей Федорович писал стихи, но как бы они понимали, что одно дело — философия, филология, другое дело — личное творчество. Аза Алибековна не продолжала эти юношеские опыты, но тот, кто откроет её книгу о Лосеве или книгу мемуаров «Жизнь и судьба», тот, конечно, поймёт, что не случайно ещё в 90-е годы, хотя она никогда не состояла ни в каком Союзе писателей, но сразу приняли ее в ПЕН-центр — писательскую организацию в начале 90-х годов, потому что, конечно, в ней писатель, потому что даже и научную статью или научную книжку, или биографии Платона или Аристотеля, которые они писали вместе с Алексеем Федоровичем, можно же написать по-разному, можно написать так, что никто не будет читать.

А. Козырев

— Кстати, как вот эта совместная работа — ну, Лосев диктовал да? А она потом что, обрабатывала это?

Е. Тахо-Годи

— Нет, они писали разные главы, там, что касается вот этих книжечек о Платоне и Аристотеле, то они просто заранее распределили материал, то есть Лосев писал о философии как таковой, а вот жизнь, биография, вот это Аза Алибековна брала на себя.

А. Козырев

— Эта книжка вышла в «ЖЗЛ» тоже, «Платон» и «Аристотель», но потом переиздали.

Е. Тахо-Годи

— Да. Но вообще бывают же писатели, которые пишут, а бывает мастер рассказов, она замечательный не только была лектор, студенты многие вспоминают о ее лекциях, но вот она была и замечательный просто рассказчик мифов древнегреческих, например, мне, для того чтобы меня развлекать, ребёнка, надо было рассказывать эти мифы так, чтобы они были увлекательны, я думаю, что Кун, которым все восхищаются, отдыхает просто с этой «Занимательной Грецией», Аза Алибековна считала, что — ну как бы это развлечение, для чего это, писать, что ли, или записывать, она достаточно равнодушна в отношении к собственным талантам, то есть она трудится, она их не закапывает в землю, но она и не ожидает, что они имеют какое-то огромное значение для окружающих, поэтому я вот слушала рассказы о «хулигане Гермесе», с большим интересом это все рассказывалось, с юмором невероятным, чрезвычайно забавно, и я очень жалею, что вот этого уже мы никогда не прочитаем и не услышим, потому что мы можем прочитать об этих богах в энциклопедии или в книжке «Боги и герои Древней Греции», или в ее «Греческой мифологии», но там, конечно, она не позволяла себе тех вольностей, которые позволяла, рассказывая мне, 2-х, 3-х, 5-летней девочке. Но надо сказать, что не только о греческих богах рассказала она мне, но, хотя детей тогда все боялись приобщать к вере в 70-е годы, потому что ребёнок пойдёт и всем расскажет, но первые рассказы о Христе, я бы сказала не иконы, а картинки, изображающие маленького Иисуса, я увидела в её руках, именно она показывала мне и что-то читала...

А. Козырев

— Это она тоже с юмором рассказывала или тут без юмора?

Е. Тахо-Годи

— Нет, это уже было как бы приобщение к тому миру, причем не знаю, я до сих пор не понимаю, как это было и как это приходило, оно было каким-то таким естественным, ненавязчивым и как само собой разумеющимся.

А. Козырев

— Но это тоже были истории мифологические или она вот как-то говорила: «А вот теперь послушай про то, что было на самом деле, вот то всё мифы...»

Е. Тахо-Годи

— Я, конечно, не могу сейчас вспомнить, в отличии от Азы Алибековны я не могу сказать, что я помню Льва Толстого и я не могу сказать, что я помню точно все досконально то, что было там в три, в четыре или в пять лет, у меня нет, к счастью или к сожалению, такой памяти, но я помню книгу с картинками, что это было, может быть, это было какое-то Евангелие для детей, но мне кажется, что это была, надо ее, наверное, расспросить даже, но, может быть, она сейчас уже даже и не помнит, что это было, дореволюционное какое-то издание, потому что это была именно старая, старинная книга с особой для старых книг бумагой, которая совсем не соответствует бумаге уже вот второй половины XX века, и соответственными иллюстрациями, но это было вот что-то детское.

А. Козырев

— А у них была с Алексеем Федоровичем общая библиотека или у каждого все-таки были свои книги для научной работы?

Е. Тахо-Годи

— Ну так, наверное, нет, все-таки общая, ну конечно, на самом деле Аза Алибековна же пришла без ничего в этот дом, у нее же ничего не было, кроме головы и сердца, поэтому постепенно обрастали новыми книгами, Алексей Федорович всегда стремился увеличить библиотеку, но не было никогда вопроса, что это книги мои, а это книги не мои, эти надо беречь или эти можно трогать, эти нельзя. Но другое дело, что в кабинете Алексея Федоровича были собрано главным образом прежде всего книги, связанные с философией мировой, античной и немецкой, в первую очередь, а в комнате Азы Алибековны в первую очередь беллетристика, связанная с Серебряным веком, с любимыми авторами, которые уже любила она, даже, может быть, если они были не очень серьёзные, такие, как, например, Сенкевич с его романом «Камо грядеши», вроде бы несерьёзная историческая литература, но, с другой стороны, это ведь роман о христианах первых.

А. Козырев

— А правда, что она до сих пор стихи помнит и читает наизусть?

Е. Тахо-Годи

— Да-да, она читает и даже вот в начале этого года она мне продиктовала одно собственного сочинения четверостишие маленькое, с эпиграфом из поэта XX века и с эпиграфом из Николая Заболоцкого, очень знаковым эпиграфом о том, что «Душа обязана трудиться и день, и ночь, и день, и ночь».

А. Козырев

— А помните четверостишие?

Е. Тахо-Годи

— Нет, нет, у меня не такая память, но там это обыгрывается, эта идея, она обыгрывается, там — молиться, там душа обязана не просто трудиться, Аза Алибековна как бы переводит слова Николая Заболоцкого на понятный ей язык, что душа обязана молиться.

А. Козырев

— Молитва — это тоже труд.

Е. Тахо-Годи

— Да, так что, может быть, и Заболоцкий имел ввиду эту молитву.

А. Козырев

— У меня вопрос такой, личный очень, но она молится? Это есть в ее ежедневном распорядке?

Е. Тахо-Годи

— Да, но она имеет привычки такие, пришедшие от Алексея Федоровича и Валентины Михайловны, то есть никогда не делать этого наглядно. Уже когда не было никаких препятствий к общей молитве, и я пыталась в свое время молиться вслух за столом, как это обычно и полагается, допустим, читать «Отче наш» — это было пресечено к моему изумлению Азой Алибековной в корне, «У нас так не принято», — сказала она, — молиться можешь, пожалуйста, молись про себя«. Вот так было принято при Алексее Федоровиче, то есть это всегда была тайна, хотя вроде бы: «Где двое или трое собрались во Имя Моё», но вот вместе с Валентиной Михайловной и Алексеем Федоровичем они молились втроём, когда были праздники. Аза Алибековна любит полностью быть одна, когда она молится, поэтому вот теперь она молится обычно вечером, перед тем как отойти ко сну.

А. Козырев

— В эфире радио ВЕРА программа «Философские ночи», с вами её ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость, профессор кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ, доктор филологических наук Елена Аркадьевна Тахо-Годи, мы сегодня говорим о юбиляре, об Азе Алибековне Тахо-Годи, которой недавно исполнилось сто лет, и мы мало сегодня говорили о ней, как именно об ученом и наставнике, вот можете ли вы вспомнить кого-то из её таких известных учеников, приходят ли ученики, навещают ли ученики, вспоминают ли ученики своего профессора и какой она была педагог, то есть вот либеральный, строгий, как она себя вела? Я знаю, что она занятия-то проводила пускай дома, но ещё вот буквально до пандемии к ней приходили студенты.

Е. Тахо-Годи

— Да, да последний раз вживую она преподавала студентам классического отделения в марте 20-го года, но она так любит читать лекции, что где-то писала она или говорила, я могу ошибиться и перепутать письменный или устный тест, она говорила, что «лекции — это не работа, это удовольствие», не все преподаватели, я думаю, относятся к чтению лекций таким образом. Поэтому Ала Алибековна, например, в 20-м году, осенью, когда уже было дистанционное обучение, она в день своего рождения решила записать лекцию для студентов, я очень удивилась и говорю: «Ну, может быть, завтра, почему надо это делать в день рождения?» — «Ну вот как раз у меня день рождения, хорошо бы записать лекцию», так что мы проводили лекцию 26 октября 20-го года, я это запомнила, на меня это произвело впечатление, что человек решил трудиться, когда все обычно хотят в день своего рождения...

А. Козырев

— А о чем была лекция?

Е. Тахо-Годи

— Это греческая литература, это первый семестр, я уже не помню, о ком из авторов, потому что обычно греческая литература, она включает Платона и Аристотеля тоже, потому что филологи и классики проходят их, как литературу в том числе, недаром Алексей Федорович называл Платона «замечательным греческим писателем», не только философом, но, наверное, такое вот для тех, кто не читал Платона, это ими может восприниматься как Достоевский, с этими невероятно головокружительными диалогами и спорами. Что касается преподавания, то, конечно, какая она была преподаватель — это должны говорить её слушатели, те, кто у неё учился, потому что у каждого педагога есть свои, наверное, особенности, вот Аза Алибековна считала недопустимым, чтобы кто-нибудь из родных приходил к ней на занятия, я никогда не была слушательницей ее лекций, и даже когда она вела занятия дома, мы были приучены к тому, что мы не имеем права заходить в комнату, где занимаются студенты, это совершенно отдельное, никому из родных невозможно было находиться на лекции. Но стены квартирные все-таки не столь изолированы, я помню, что я должна была ехать в командировку в Питер, я должна была собирать чемодан, а Аза Алибековна читала лекцию об Аполлонии Родосском студентам, и я поняла в какой-то момент, что я в Питер, наверное, не уеду, собирать чемодан я не могу, потому что я пытаюсь уловить эти слова, и как она это рассказывала, это было очень увлекательное занятие. Так что я не знаю, как воспринимают студенты, но вот мне, как человеку, который только подслушивал, можно сказать, из двери, это было довольно интересно.

А. Козырев

— То есть выставила за дверь, как строгий педагог часто делает.

Е. Тахо-Годи

— Да, очень строго, я помню, аспиранткой пыталась зайти к ней в кабинет на занятия, мне сказали: «Закройте дверь с той стороны» и это выучило меня на всю оставшуюся жизнь. Это, собственно говоря, утраченное во многом теперь, потому что ведь в этом сказывается не только строгость, это особый мир аудитории, это некое все-таки священнодействие обучения и донесения не информации, а знания тайного, недаром же древние философы: «не философ да не войдет».

А. Козырев

— Здесь ведь многое значит, не только то, что ты знаешь, но как ты, например, реагируешь на провокации студентов, которые всегда бывают, на попытки уличить педагогов в какой-нибудь там неточности, ошибке.

Е. Тахо-Годи

— Я думаю, что уличить Азу Алибековну в незнании или неточности вряд ли из студентов кто-либо мог, другое дело, что, конечно, очень много мифов создаётся о том, как преподавал Лосев, я недавно прочла, как ни печально, в газете, изданной Московским педагогическим университетом, о том, как Алексей Федорович и Аза Алибековна принимали в 70-е годы студентов и рассказывали им и о лагере, и об обысках, я читала это якобы воспоминание одной из студенток с изумлением и думала, что мемуары мемуарам рознь. Когда Аза Алибековна писала свои мемуары, она проверяла как ученый, она проверяла все факты, всё, что она могла проверить, ну потому что есть какие-то вещи, которые просто ты не можешь проверить, потому что нет ни документов, ни спросить некого, но во всяком случае, она выверяла, если была возможность что-то выверить, проверить, сверить, сопоставить, она к этому подходила с такой научной точкой зрения, поэтому в ее мемуарах огромное число ссылок, они, с одной стороны, очень художественные, с другой стороны, они очень фактографичны. Люди просто не понимают, что этого не могло быть, точно также, как педагоги, ни Алексей Федорович, ни Аза Алибековна не могли говорить о вере на своих занятиях. И ведь удивительно, что тем не менее вот Алексей Федорович, который никогда практически, за исключением двух лет, не преподавал философию, когда ему вручали госпремию, то там было написано: «За подготовку философских кадров», точно так же в принципе можно было бы сказать об Азе Алибековне: «За подготовку духовных кадров», потому что если мы посмотрим, какое количество выпускников классического отделения пошло по духовному пути, достаточно назвать имя отца Валентина Асмуса, или отца Максима Козлова, они же все ученики Азы Алибековны и это же не значит, вот в этом смысле очень важно понять, что духовное воспитание — это не обязательно вот прийти и сказать: «Веруйте во Христа» — и все сразу поверят.

А. Козырев

— Пади ниц и молись.

Е. Тахо-Годи

— Да-да, вот постись, молись и ты станешь сразу верующим.

А. Козырев

— И слушай радио.

Е. Тахо-Годи

— Да, и слушай радио ВЕРА, и станешь верующим человеком. На самом деле, ведь путь к вере, он очень разный и странный, вот мы говорили о том, что Аза Алибековна так легко вроде бы вошла в лосевскую среду, выйдя из семьи партийного работника, но ведь я всегда говорю людям, что если бы ей не было дано в этой семье вроде бы духовно индифферентной, понимания добра и зла, нравственных основ, замечательного образования — ребёнок читал на трех языках уже в детстве, уже студенткой изучал сам латынь и греческий, то есть уже на пяти языках, немецкий, английский французский — это вообще считалось как само собой разумеющееся, если бы ее не учили музыке, она ведь играла и Алексею Федоровичу, у которого был абсолютный слух, и она бросила только играть потому, что он все-таки ей делал замечания, но она не была Нейгаузом, которому он замечаний не делал.

А. Козырев

— Он сам учился игре на скрипке.

Е. Тахо-Годи

— Да, да, но вот как играла моя мама он больше любил, она играла ему полонезы и ноктюрны Шопена. А Азу Алибековну он все-таки воспитывал, он считал, что она должна играть лучше.

А. Козырев

— То есть ей надо было еще в консерваторию поступить специально.

Е. Тахо-Годи

— Да, да, ей мало было этих университетов, да. Так, что в этом смысле можно прийти к вере разными путями, главное — уметь её сохранить несмотря на все испытания, вот это гораздо сложнее, прийти-то может каждый, а остаться в вере на всю жизнь — вот это большая проблема, и люди как-то об этом не задумываются, потому что да, вот Аза Алибековна, она привыкла, обычно каждое утро начиналось всегда с того, что она читала Евангелие на разных языках: на греческом, на латыни, на церковнославянском.

А. Козырев

— А у нее есть свое любимое или по дневному календарю она читала?

Е. Тахо-Годи

— Нет-нет, у неё свой молитвенник, вот сейчас как раз в библиотеке Дома Лосева открылась такая выставка, посвящённая юбилею Азы Алибековны, они просили дать какие-нибудь вещи, вот я решилась изъять у нее пока на эту выставку как раз один из ее молитвословов, он не такой древний, он конца XIX века, ну вот перешедший к ней по наследству от Валентины Михайловны и Алексея Федоровича, он сейчас на выставке, так что ваши слушатели могут прийти на Арбат 33, в библиотеку Дома Лосева и посмотреть, это на втором этаже, там выставка, она на всех трех этажах, но этот молитвенник на втором этаже.

А. Козырев

— А как Аза Алибековна провела день своего 100-летия?

Е. Тахо-Годи

— Это был очень тяжёлый для нее день, потому что раньше она всегда собирала в нашем доме огромное число гостей, а теперь все эти гости сидели на конференции в ее честь, а она сама сидела у планшета и наблюдала со стороны, как это происходит, и конечно, это тяжёлое испытание, потому что ей хотелось все это видеть своими глазами и главное, юбиляр не мог получить сразу все подарки, которые принесли на конференцию, и поэтому она с большим нетерпением ждала, когда же все эти подарки будут доставлены ей, главным образом это были цветы, она очень любит цветы, и вся наша квартира превратилась в оранжерею, по крайней мере, в юбилейную неделю.

А. Козырев

— То есть из соображений безопасности, поскольку все-таки еще есть инфекция, которая не закончилась, да?

Е. Тахо-Годи

— Да, мы поздравителей допускали в очень ограниченном количестве.

А. Козырев

— Потому что я помню, как отмечали ее 90-летие, вот она тогда ещё спускалась и присутствовала на торжестве в одном из залов библиотеки.

Е. Тахо-Годи

— Ну наверное, если бы не было у всех реального ковида или психологического постковидного синдрома, то может быть, мы бы открыли двери для гостей и теперь, но, с другой стороны, мы бережём нашего юбиляра...

А. Козырев

— Юбилеи будут еще.

Е. Тахо-Годи

— Ведь даже ту же самую премию Солженицына, ее вручают, сейчас-то только объявили, а вручают ее только весной, после Пасхи, хотелось бы, чтобы юбиляр дожил и до этого события.

А. Козырев

— Ну что же, будем надеяться, что все-таки мы поздравим ещё не с одним, если не юбилеем, то днём рождения по крайней мере, потому что Господь дал ей действительно большой срок жизни, но она его очень рачительно использовала, это как раз тот случай, когда талант не только не закопан, но и приумножен. Я думаю, что я выражу общее мнение тех, кто нас слушает сегодня: многая лета, и аксиа, конечно, то есть это то слово, которое говорится при высоких награждениях, она получила орден святой равноапостольной княгини Ольги I степени — аксия-достойна, вот действительно, когда мы говорим сегодня о достойном человеке, достойном пути, нет лучшего примера, чем Аза Алибековна Тахо-Годи. Я благодарю нашу сегодняшнюю гостью, Елену Аркадьевну Тахо-Годи, за замечательный, очень душевный и личный разговор о её тётушке, а Азе Алибековне мы желаем многая лета. До новых встреч в эфире программы «Философские ночи».

---