«Московская Духовная Академия, духовное образование». Епископ Звенигородский Питирим

У нас в студии был Ректор Московской Духовной Академии, епископ Звенигородский Питирим.

Мы говорили с нашим гостем о том, как он воспринял свое недавнее назначение на пост ректора самого известного учебного заведения Русской Церкви и каким он видит будущее духовного образование.

---

А. Пичугин

— «Светлый вечер» на светлом радио. Дорогие слушатели, здравствуйте. В этой студии приветствуем вас мы: Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— И Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Сегодня у нас в гостях епископ Звенигородский Питирим, ректор Московской духовной академии, викарий Патриарха Московского и всея Руси. Добрый вечер, владыка.

Еп. Питирим

— Добрый вечер, Алексей. Добрый вечер, Алла.

А. Пичугин

— Владыка, в первую очередь позвольте вас поздравить с новым назначением ректором Московской духовной академии. Московские духовные школы — это очень значимая, даже, наверное, и для российского образования в целом, система, потому что все-таки старейшее учебное заведение всей страны, ведущее свое начало от Славяно-греко-латинской академии, которая аж в XVII веке появилась. Поэтому позвольте вас поздравить с тем, что вы возглавили старейшее учебное заведение России.

Еп. Питирим

— Спасибо.

А. Митрофанова

— Вместе с тем вы же сами учились там. И в совершено другое время. И наверняка есть у вас какие-то свои воспоминания. Когда мы возвращаемся в те вузы, где мы учились или в школы, которые мы заканчивали, бывает как: раз, и нахлынуло. А на вас что нахлынуло, когда вы вернулись туда, сейчас уже в новом статусе, но будучи все равно некогда студентом Московской духовной академии и семинарии?

Еп. Питирим

— Знаете, я не расставался. Во-первых, я не только учился в Московской духовной академии — я родился в Загорске, потом Сергиевом Посаде. Это мой родной город, моя родина. И, конечно, при первой же возможности, когда я приезжал из Таджикистана, я служил в Академии всегда. То есть те службы, которые я служил здесь, находясь в России, практически все они были в Московской духовной академии. Поэтому у меня не было такого…

А. Митрофанова

— Разрыва сильного.

Еп. Питирим

— Да, не было сильного разрыва. Потом, преподавательский состав тоже остался тот же.

А. Пичугин

— Да и лет не так много прошло.

Еп. Питирим

— Нет, все равно прошло. Когда я только уехал в Таджикистан, я каждый день заходил на сайт Академии и смотрел с тоской все новости, эти лица родные. То есть меня Академия не отпускала долго. Через 2 года я перестал уже ходить на сайт так часто.

А. Митрофанова

— Отпустило.

Еп. Питирим

— А в последнее время вообще перестал заходить на сайт. Мало уже интересовался, потому что у меня уже в Таджикистане было очень много дел. И, собственно, меня уже привязала к себе именно Таджикистанская епархия, потому что я ее создал. Это уникальный опыт создания епархии с нуля. И у меня в эти первые дни, про которые вы говорите, у меня был такой эффект, что я оторвался от каких-то корней — с корнем откуда-то меня выдрали. И мне было очень тяжело уезжать из Таджикистана, очень тяжело.

А. Митрофанова

— А сейчас вы каждый день просматриваете фотографии из Таджикистана?

Еп. Питирим

— Там не так часто обновляется сайт, новостей последних нет. Последняя новость была о том, что я уехал оттуда. Конечно, я каждый день интересуюсь новостями из Таджикистана — звоню, спрашиваю. У вас же тоже была недавно передача про Таджикистан…

А. Пичугин

— Да, буквально на днях.

Еп. Питирим

— Вы знаете, какие там проблемы.

А. Митрофанова

— Очень сильное впечатление на нас с Лешей произвел этот разговор.

Еп. Питирим

— И, конечно, я всё это пока еще продолжаю курировать. Но здесь уже с первого же рабочего дня, с 1 сентября, я уже в такой плотный график вошел, что эта боль от расставания с Таджикистаном как-то утихла.

А. Пичугин

— Неожиданным для вас было назначение?

Еп. Питирим

— Полной неожиданностью.

А. Пичугин

— Мы сидели, когда Синод был, и все гадали, кто же будет новым ректором? Уже было сообщение о том, что владыка Амвросий будет возглавлять Сретенскую семинарию. А кто будет ректором Московской духовной академии, было непонятно. И мы сидели, гадали.

Еп. Питирим

— Для меня тоже была полная неожиданность.

А. Митрофанова

— А как вот так? Понятно, что монахи сами себе не принадлежат — куда направили, туда и поехал. Но все равно, есть же какие-то человеческие чувства, что-то же человек испытывает? Вот вы сейчас расстаетесь с Таджикистаном, погружаетесь в новое дело. Или вы совсем это отрезаете — то, что с вашими эмоциями связано?

Еп. Питирим

— Нет, ничего не отрезаю. Эмоции как раз захлестывают очень сильно. И эмоции от расставания с Таджикистаном. Сначала для меня это было очень неожиданно для самого себя — я не думал, что я так привязался, что это вызовет такую сильную боль у меня.

А. Пичугин

— Она у вас всегда была. Мы с вами несколько программ здесь провели, когда вы рассказывали про Таджикистан — всегда чувствовалось, что для вас это не просто очередное место служения, а это как раз то место, которое болит, потому что проблем было много. Мы с вами только о проблемах три программы здесь провели.

А. Митрофанова

— А сколько лет вы прослужили в Таджикистане?

Еп. Питирим

— 7 лет.

А. Митрофанова

— И за это время вы с нуля создали там епархию.

Еп. Питирим

— Даже можно сказать, что не с нуля, а с минуса.

А. Митрофанова

— Почему с минуса?

Еп. Питирим

— Потому что там не просто ничего не было, а были очень серьезные проблемы. Мне жить было негде, там ничего вообще не было. То есть если в какие-то другие епархии приезжали, там жилье какое-то было, хоть какая-то инфраструктура, а там вообще ничего не было. Поэтому первое время очень трудно приходилось. А в последнее время наоборот — стало очень интересно. Очень большие социальные проекты вместе с Синодальным отделом Патриархии у нас там возникли, вот почему, например, Елена Викторовна, сестра моя, которая у вас выступала, она там осталась, она еще там какое-то время пробудет.

А. Митрофанова

— Подвижница.

Еп. Питирим

— Потому что всё бросить вот так просто нельзя. Но уже что касается Академии, когда входишь в этот рабочий режим, то понимаешь, что это тоже всё мое — и как я там пахал, так и здесь я так же буду работать.

А. Митрофанова

— Знаете, мне какая аналогия пришла на ум. Когда, допустим, многодетная семья и если проблемный ребенок, то родители просто по факту вынуждены ему уделять больше внимания, чем остальным, времени и так далее. И не то что они его любят больше, чем других, но это совершенно другая связь именно потому, что сил очень много уходит.

Еп. Питирим

— Да, и забот, конечно, больше.

А. Митрофанова

— Это какой-то чисто человеческий такой эффект. Но, действительно, имеет место. Похоже, что у вас с Таджикистаном то же самое. А вы туда приехали, единственным священником там были? Кроме вас никого не было?

Еп. Питирим

— Нет, священники были. У меня было 7 священников, сейчас 8 стало. Иногда 6 было…

А. Пичугин

— Кто-то уезжал в Россию жить. А меня удивила ваша история о том, что до вас в Таджикистан отказались ехать несколько человек. Причем им предлагали архиерейство. Казалось бы, человека делают архиереем, только в Таджикистан езжай. Люди отказывались.

Еп. Питирим

— И зря, кстати, отказывались. Это такой уникальный опыт, это очень большой опыт. Знаете, это как пройти войну. Про некоторые вещи просто даже и не расскажешь, когда человек пришел с войны, потому что понимает, что люди не смогут слушать. Так же и Таджикистан — там закаляешься, ничего не боишься уже после Таджикистана. И когда Святейший Патриарх со мной беседовал, когда он говорил про то, что у меня меняется место служения, он говорил, что «очень важно, владыка, что вы были в Таджикистане. Очень важно для студентов, чтобы вы передавали этот опыт».

А. Пичугин

— А какой опыт можно передать студентам учебного заведения, которое находится почти в Москве, студентам, которые все-таки из России, без опыта жизни в таких довольно проблемных местах? Что, какой опыт им может пригодиться? Как его можно передать?

Еп. Питирим

— Опыт можно передать, только обладая опытом. Конечно, в школах теоретические знания получают студенты, отчасти практические. Конечно, он не может практический опыт служения в Таджикистане. Но я могу делиться этим опытом, уже имея какую-то власть. То я знаю, о чем я говорю. У нас такое всегда было, было еще и до революции, когда святитель Николай Японский равноапостольный приезжал в Академию и просил кого-то себе туда в миссию японскую. И Академия никого не дала. Вот этот его знаменитый ропот у мощей преподобного Сергия: «Я с тобой буду судиться на Страшном Суде». Преподобному Сергию равноапостольному такие слова дерзкие он обратил.

А. Пичугин

— Я не знаю эту историю.

А. Митрофанова

— Расскажите.

Еп. Питирим

— Он приехал в Академию просить себе помощников. И выступил с пламенной речью перед студентами. И никто не отозвался, никто не поехал с ним. И он тогда в расстроенных чувствах пошел к раке преподобного и такая фраза в дневниках записана, это не дословно: «Ты мне никого не дал, я с тобой буду судиться на Страшном Суде». Понимаете, у меня тоже были такие моменты, я вспоминал этот случай с равноапостольным Сергием. Но я понимал, что ко мне тоже никто не поедет — к нему не поехали, и ко мне добровольно никто не поедет. Здесь очень боятся — в столичных семинариях и академиях — ехать куда-то в регионы. Кстати, очень зря боятся. Ну, я и сам не хотел никуда ехать.

А. Пичугин

— У меня есть несколько знакомых, которые служили вот таким образом, уже теперь они давно московские священники. Но поначалу несколько лет они прослужили — кто на Камчатке, кто на Чукотке…

Еп. Питирим

— Это очень важно. Я тоже через это проходил, когда я был просто студентом, преподавателем, мы все боялись, везде есть такое — может быть, от этой рафинированности, — что тебя зашлют куда-то на Дальний Восток. Про Таджикистан мы даже и не думали. Есть такие стереотипы — кажется, что там невозможно жить, там какой-то ужас. И вообще, не знаешь, что тебя ждет. Но это страх неизвестности. Этого бояться совершено не нужно, абсолютно не нужно. Ты приобретаешь уникальный опыт, и там раскрываются все твои способности. Вот здесь у нас в Академии слишком много специалистов, очень много квалифицированных людей. И люди не могут в полноте раскрыться тут.

А. Митрофанова

— Конкуренция?

Еп. Питирим

— Конкуренция, да. А там… Понимаете, мне присылали далеко не самых лучших. И мне приходилось с этими кадрами работать и раскрывать в них тот потенциал, который есть. И я научился носить их немощи — то есть не обращать внимания на какие-то отрицательные черты характера — я понял, что это не исправишь. Мне нужно было находить в них какие-то таланты, которые нужно было раскрыть и поставить их на служение Церкви. У меня не было выбора просто — потому что у меня вот этот человек, другого нет: я не могу его уволить, не могу заменить ни на кого.

А. Пичугин

— А потом выяснялось, что он далеко не самый худший.

Еп. Питирим

— А потом у меня человек просто расцветал. Но мне приходилось терпеть весь его дурной характер и какие-то сложности с ним, такие проблемы были. И если в другой ситуации я мог бы его выгнать, позволить себе такую роскошь, там я себе этого не позволял. И этот опыт тоже уникальный в том смысле, и что и здесь я его могу применять. Это очень важно. И студентов тоже раскрывать — смотреть, какие у них есть таланты и эти таланты ставить на служение Богу, на служение Церкви.

А. Митрофанова

— В программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня епископ Звенигородский Питирим, ректор Московской духовной академии. Владыка назначен совсем недавно на эту новую должность. И мы сегодня его пригласили, чтобы поговорить о том, как он видит… Владыка, как вы видите путь, что ли, вот это формирование человеческой души в процессе образовательном? И будущее Академии, конечно, тоже. Вы когда себя вспоминаете, когда вы были студентом Московской духовной академии — каким вы туда пришли и каким вы оттуда вышли? Что в вас тогда принципиально изменилось? Как вы думаете?

Еп. Питирим

— Разные приходят люди в семинарию. Я приходил в таком состоянии неофитства. Первое, что стало меняться — мне сразу крылышки подрезали. Я помню, как-то в первом классе, мы сидели в комнате, меня поселили с ребятами. И я им начал рассказывать сон, который мне приснился, с каким-то таким смыслом духовным, якобы. И ко мне подходит один студент и говорит: «У тебя спина не чешется?» — «Не понял?» — «Крылышки у тебя там не растут?» И всё. Мне так это понравилось — сразу тебя спускают с неба на землю. Потому что приходят люди иногда в состоянии легкой прелести, иногда нелегкой прелести. Когда я пришел в семинарию, где-то 4 года было моего воцерковления. Я до этого был на Святой Земле. И оказаться в такой среде, как Академия — она очень сильно отрезвляет. Когда я поступал в семинарию, как говорили? — в семинарию поступают верующие, а выходят из Академии неверующие. Такая распространенная фраза. Я тоже этого побаивался. Это совершенно фраза глупая и неправильная — когда так говорят, не надо в это верить. Я поступал верующим и у меня очень хорошо моя вера была скорректирована в смысле того, что она стала не просто какая-то чистая, глупая даже иногда вера, невежественная. Там как раз появляется знание, появляется опыт. И духовный тоже опыт. И чем уникальна именно Московская духовная академия — конечно, там Лавра, там духовники, которые всегда тебе помогут именно с духовной точки зрения. Вот это очень важный аспект. И, конечно, идет формирование. Тоже бывал у меня иногда крен то в одну сторону — какого-то гиперкритицизма, осуждение священноначалия — тоже всё это было, через всё это пришлось пройти. И вот за всё время семинарии и академии у меня это как-то корректировалось. Господь всё это корректировал до тех пор пока всё выровнялось в нужную сторону. И пока я не переживу определенный этап какой-то — например, неофитство или слишком критического отношения ко всему, — я не мог выйти на следующий, я застревал именно на этом этапе.

А. Пичугин

— А вам не тяжело было? Я вспоминаю нашу с вами беседу достаточно уже давнюю, когда вы рассказывали… Во-первых, я помню и везде написано в вашей биографии о том, что вы окончили педагогический университет по специальности «учитель русского и литературы». Вы работали в школе какое-то время. Потом вы работали в банковской системе, если я ничего не путаю. С опытом семейной жизни. И вот весь этот бэкграунд вам не мешал потом принять семинарию — с ее жестким распорядком, с ее порядками в целом?

Еп. Питирим

— Вот вообще не мешал. Мне так именно нравилось… Вот систему ругают — может, я какое-то исключение из правил: я понял сразу пользу системы, я ее полюбил во всех даже ее мелочах. Есть, конечно, какие-то отрицательные моменты, но я понимал прекрасно, что без этого невозможно. Но сама система…

А. Пичугин

— А какие, например? Вот вы теперь ректор — какие моменты вам до сих пор с момента начала вашего обучения и до сих пор кажутся, может быть, атавизмом, может быть, просто лишним в у учебном образовательном процессе, в воспитательном?

Еп. Питирим

— Ничего такого я сейчас не могу даже вспомнить.

А. Митрофанова

— А что особенно понравилось тогда? Вот вы говорите, что есть какие-то моменты, которые прямо вот вам импонировали. Что?

Еп. Питирим

— Мне понравилась эта огромная семья, когда мы все вместе. 1 сентября как мы пошли хвостом по всей Лавре — я почувствовал это единство, эту мощь, я сразу это полюбил. Причем с самого первого дня и до последнего. Потому что потом, когда мы уже были академистами, академисты строятся 1 сентября в эту колонну уже с такими улыбками ироническими, какие-то сарказмы отпускают. А я, знаете, как в первом классе, так и до последнего класса — с любовью встраивался в эту колонну и счастливый шел к мощам преподобного Сергия. Не знаю, может быть, я взрослее был. Мне вообще было чудно́, что я в 33 года оказался в первом классе. Я ж в 33 года поступил в семинарию.

А. Митрофанова

— Уже с бэкграундом, как Леша говорит.

Еп. Питирим

— Да. И этот бэкграунд мне как раз помогал, то есть нисколько не мешал. Вообще, любой опыт, даже отрицательный опыт, он пригождается в жизни всегда, особенно в жизни духовника. То есть я сам был этим искушен, и я могу помочь тем, кто борим теми или иными страстями, грехами, искушениями. То есть вся эта неверующая жизнь — когда ты становишься верующим, ее тоже можно обратить во благо. И даже, как правило, даже этот отрицательный опыт, он тоже всегда обращается во благо.

А. Митрофанова

— А вы же русскую литературу преподавали?

Еп. Питирим

— Да, русский язык и русская литература.

А. Митрофанова

— В этот период, или как-то с русской литературой связано открытие ваше этого мира духовной жизни? Или это произошло каким-то иным образом?

Еп. Питирим

— Нет, никак вообще с русской литературой не связано. По-моему, я уже рассказывал раньше — просто я встретил духовного человека, монаха, который 20 лет прожил в горах Кавказа затворником. Это то, что должно было произойти в моей жизни, чтобы у меня вся жизнь переменилась на 180 градусов. Хотя, еще раз говорю, я родился в Загорске, я мальчишкой каждый день бегал в Лавру…

А. Пичугин

— Зачем?

Еп. Питирим

— А просто ходить было некуда. Мы там бегали, в музей ходили, просто смотрели…

А. Пичугин

— То есть вы не воспринимали, как какой-то центр религиозной жизни?

Еп. Питирим

— Нет. Ну как — мы знали, что это Лавра. Но мы даже не знали, что там преподобный Сергий, нам про это не говорили, что там мощи преподобного Сергия. Ничего этого мы не знали. Мы видели монахов — мы смотрели на монахов, но мы их не видели. Я не помню ни одного такого образа, чтобы я видел монаха в черном, чтобы он меня поразил.

А. Пичугин

— Они были составной частью пейзажа лаврского.

Еп. Питирим

— Да. Настолько это всё было мимо и настолько это всё было закрыто — именно духовная составляющая. А потом, когда всё перевернулось, то есть когда Бог тебе открылся, причем очень быстро, когда появился духовник, который первые твои шаги в духовной жизни именно с ним совершаешь, который заложил этот фундамент духовный, ну, все стало как-то открываться. Ну, это со мной так произошло. Конечно, с теми ребятами, которые поступают в семинарию, там у каждого своя история.

А. Пичугин

— Вы в 33 года поступили в семинарию, имея за плечами этот достаточно богатый опыт. Сейчас уже, будучи ректором Академии, вы можете сказать, что лучше: идти ли молодому человеку в семинарию, в эту систему, сразу после школы сделать этот выбор? Или все-таки лучше окончить светское учебное заведение, а потом уже, набравшись какого-то опыта, поступить? Или все-таки лучше сразу — с чистого листа?

Еп. Питирим

— Здесь не может быть универсального совета — здесь каждый случай индивидуальный. Кому-то, может быть, лучше сразу после школы пойти, кто-то должен окончить вуз. Тут каждый случай индивидуальный. И тут нужно опытных духовников спрашивать благословения и самому тоже молиться, чтобы тебе Господь открыл — как? Ну, Господь каждого и ведет, там видно, у кого как будет. Я хотел в семинарию пойти еще в 1997-м году, пораньше на 4 года. И меня мой духовник не благословил.

А. Пичугин

— А вы тогда только-только воцерковились?

Еп. Питирим

— Да, я только-только воцерковился.

А. Пичугин

— Это совсем неофитский был…

Еп. Питирим

— Совсем неофитский, то есть это было очень рано. И должно было еще пройти какое-то время, я должен быть пожить на Святой Земле. То есть опять же я говорю, что надо присматриваться к тому, как Промысл Божий действует в твоей жизни. И ему следовать.

А. Митрофанова

— Потрясающе. Знаете, когда у священника — просто исходя из реалий современного мира в большом городе, в мегаполисе, — когда люди узнают, что у священника за плечами светское образование, что он, например, как вы, финансист, что у вас есть такой опыт в жизни. Вот этот эффект «вау» и разрыв шаблона, они действуют очень здо́рово на сознание. И понимаешь, что да, наверное, действительно этот человек в жизни что-то понимает и можно с ним посоветоваться — его опыт гораздо шире, чем предполагалось изначально. Поэтому, конечно, да. Но и по-другому тоже бывает — когда где-нибудь в сельской местности батюшка, который живет уединенной жизнью и его духовный опыт позволяет ему видеть гораздо больше, чем человеку с десятью образованиями.

Еп. Питирим

— Знаете, у нас же тоже по-разному, и то же духовное образование, какое у нас. Все равно есть три онтологических уровня, на которых человек существует: духовный, душевный и телесный. Есть люди, которые чисто духовные — они могут быть невежественными, необразованными, они могут не заботиться о своем теле. Подвижники, например. Старец Паисий Святогорец — он не заботился о своем теле, у него не было никакого образования блестящего. Он говорил иногда даже довольно грубо. Но смотрите, какой столп духовности. То есть он развивался через чисто духовную какую-то сферу. Плохо, когда у тебя духовное неразвито, а развито чисто интеллектуальное только — когда ты такой интеллектуальный как бы качок, а духовное у тебя всё атрофировано, то есть это получается такой уродец. А вот задача как раз духовной школы, чтобы всё было гармонично. То есть мне, как ректору — мне нужно заботиться и о телесном: чтобы семинаристы хорошо питались, чтобы они были в хорошей физической форме. И интеллектуальная, душевная сфера — чтобы они получали прекрасное образование, чтобы они были культурными людьми, развитыми всесторонне. Ну, и конечно, духовое. Чтобы человеческая природа была у них полностью развита — вот это идеально, какое мы должны давать образование, именно духовное образование. Светское образование о духовном не особо заботится и проблемам воспитания практически мало внимания уделяет.

А. Пичугин

— Составляющая светского образования, как образования — именно его целостность. Это же тоже очень важно в том числе и для духовной школы. Это одна из важнейших составляющих.

Еп. Питирим

— Да, мы же живем здесь, в мире светском. То есть соприкасаются миры, нужно отвечать на это. Это тоже очень важно. Важно это тоже развивать. Интеллектуальную сферу тоже надо развивать, но она должна развиваться гармонично с духовной. Так же, как духовная должна развиваться гармонично с интеллектуальной. Не должно быть разрыва между ними, не должно одно быть сильно развито по отношению к другому. Потому что тут уже подстерегают какие-то опасности.

А. Митрофанова

— Та самая цельность человеческая, да?

Еп. Питирим

— Да, цельность. То есть гармоничное развитие — про что говорили все наши педагоги еще с древности.

А. Пичугин

— Сейчас все наше церковное сообщество достаточно пристально следит за происходящим в Московской духовной академии, потому что для всех, кто в Церкви уже достаточно много лет, вот эта аббревиатура МДА (до недавно времени академия и семинария, теперь только Академия) многое значит. Кто-то учился, кто-то не учился, но все равно всё происходящее на виду и на слуху. И поэтому, конечно, все будут очень пристально следить за вашими первыми шагами. А вы уже знаете, чего вы хотите в самое ближайшее время сделать внутри академических стен? Что первостепенно, необходимо сделать, может быть, на ваш взгляд?

Еп. Питирим

— Я сейчас не буду ничего делать такого революционного. Потому что сейчас, что нужно доделать от предыдущего ректора — оно на поверхности. Владыка Амвросий был очень яркой талантливой личностью, он много чего начал.

А. Пичугин

— А вы с ним уже общались?

Еп. Питирим

— Да, мы с ним уже общались. И поэтому у меня сейчас не стоит такой задачи, чтобы самому что-то выдумывать — мне нужно закончить те проекты, которые он начал. Ну, и есть у меня какие-то такие информационные проекты. Я пока не буду раскрывать, потому что вдруг у меня не очень получится, а я их уже объявлю. Есть у меня какие-то планы. Но сейчас нужно, во-первых, изучить ту ситуацию, какая есть. Сейчас у меня очень загруженный день. Сегодня мне удалось вырваться в Москву, а так, у меня просто ни минуты нет. Даже перекусить некогда бывает, я прямо на ходу это делаю. То есть очень много информации, особенно по сравнению с Душанбе, такая резкая перемена. Но я не хочу никаких потрясений, я их и не люблю. Никаких кадровых перестановок, ничего такого не будет — пусть не ждут каких-то сенсаций и революционных изменений. Я просто буду добросовестно выполнять то, что нужно выполнять. И мне не нужен никакой пиар и какая-то слава лично мне. Я буду заботиться, как я в Душанбе заботился о простых прихожанах, так же я буду заботиться о студентах, о преподавателях, стараться всеми силами создавать им условия. А лично себе какие-то выгоды и преференции мне не нужны. Я это не люблю. И я в Душанбе это не любил, и здесь тоже мне как-то… Ну, не то, что я такой скромный, просто у меня это не получится.

А. Митрофанова

— Владыка, а можно вопрос такой, который меня волнует. И я знаю, что разные точки зрения есть на этот счет. Как вы считаете, должны ли у священника быть какие-то азы образования в области психологии?

Еп. Питирим

— Вообще, должны быть азы. Но священник в таинстве хиротонии вот эти знания психологические получает просто в таинстве хиротонии.

А. Пичугин

— Но мы же знаем много, к сожалению, неудачных примеров, когда советы священника, не знакомого с этими азами психологии, о которых говорила Алла, приводили к печальным последствиям.

Еп. Питирим

— Печальные последствия не из-за того, что он не знал эти азы. Если бы он знал… То есть здесь проблема в самом священнике.

А. Пичугин

— Он же при хиротонии, при чтении молитвы архиереем, учебник психологии в голову не вкладывается.

Еп. Питирим

— Здесь не в этом дело. Понимаете, в таинстве хиротонии дается благодать к душепопечению, вот что дается. И если у священника правильное духовное устроение, он будет знать, как отвечать на эти вопросы. А если он «поврежденный», то никакие знания психологии ему не помогут — он может наоборот использовать их еще и во вред. Бывает, что и так. То есть его ничего не спасет. То есть здесь дело не в знании или в незнании психологии, а дело в том, что просто он повредился, он не может быть пастырем. А если он правильно духовно устроен, то есть то, что дается в таинстве хиротонии, оно как раз его и вразумит и он будет давать правильные советы. Или же лучше молчать, если ты не знаешь, как говорить, то есть отправить к более духовному священнику — тут же всё очень просто. Какие-то сложные вопросы — отправлять к епископу. То есть не обязательно брать всё на себя. Это бывает от того, когда священник слишком много на себя берет и начинает давать советы там, где он не понимает. И вот этих «поврежденных» священников их же видно, их не так много на самом-то деле. Но я не отвергаю, например, знание психологии. Было бы хорошо, если бы они знали психологию. Любое знание должно использоваться с пользой. И оно должно быть воцерковлено, то есть оно должно быть освоено духовным опытом. Не просто психология. Потому что психология, как и любое знание — это оружие.

А. Пичугин

— Но психологии вас наверняка учили очень здорово в институте, потому что любой учитель проходит этот предмет. Я прекрасно помню, как мы его проходили: педагогика, психология педагогики. И психология всегда присутствует в корпусе предметов, которые изучают будущие учителя.

Еп. Питирим

— Да. Но светская психология… Знаете, я не сторонник того, чтобы душепопечение подменяли психологией — вот этого не должно быть. К сожалению, у нас сейчас такой бывает перекос. Бывает, мы иногда увлечемся и в сторону как-то отбрасываем то, что у нас накоплено огромным опытом. Кстати, и в академиях тоже — есть же учебники нравственного богословия, да и сколько у нас писем, сколько советов старцев и опытных духовников. В принципе, практически на все случаи жизни они есть. У нас почему-то это не используется. Вот я, например, когда читал письма преподобного Макария Оптинского, шеститомник — как будто ты пьешь из чистейшего источника, просто из чистейшего. И ты понимаешь, что здесь ответы на все вопросы. Они не систематизированы. Да, это можно всё систематизировать, как в психологии. Или святителя Феофана Затворника — вот она, православная психология. Но опять же знания тоже не систематизированы. Вот, пожалуйста, можно, используя методику светской психологии, писать научные работы как раз по нашей православной психологии. Но нужно всё это воцерковлять.

А. Пичугин

— Мы прервемся на минуту. Я напомню, что сегодня у нас в гостях новый ректор Московской духовной академии — епископ Звенигородский Питирим, викарий Патриарха Московского и всея Руси. Алла Митрофанова и я, Алексей Пичугин. И через минуту мы все в эту студию вернемся.

А. Митрофанова

— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели. Алексей Пичугин и я, Алла Митрофанова. И напоминаю, что в гостях у нас сегодня епископ Звенигородский Питирим, новый ректор Московской духовной академии. Владыка, вы сказали, что очень важно, чтобы священник был сам целостным… Какое-то словосочетание вы употребили, внутренне здоровым человеком, если я вас правильно уловила суть, то она такова.

Еп. Питирим

— Целостным — это хорошее… Целомудренным даже.

А. Митрофанова

— Целомудренным.

Еп. Питирим

— Целомудренным в полном смысле этого слова.

А. Митрофанова

— Когда учатся студенты в семинарии и Академии, можно ведь понять, есть ли у них эта целостность? Или они, допустим, на пути к ней? Или есть какой-то изъян, с которым важно помочь человеку разобраться, пока он еще на этапе формирования?

Еп. Питирим

— Опять же, я говорю, все разные. И приходят разные и по-разному развиваются они в семинарии и в Академии. Но это как раз школа и есть, где мы должны, мы посеяли эти семена, они взросли, поросль эта молодая растет, и мы должны за каждым растением ухаживать заботливо.

А. Митрофанова

— За каждым.

Еп. Питирим

— За каждым, да. И вот в этом отношении очень важно, я еще не встречался с дежурными нашими помощниками — с воспитателями, которые занимаются именно воспитательной работой. Очень важно за этим следить.

А. Пичугин

— Сами вышли, предварили мой вопрос, сами вышли на эту тему. У нас сложился исторически в духовных школах институт дежурных помощников-воспитателей. Но зачастую именно он подвергается критике, потому что многим студентам, уже даже выпускникам и священникам, которые служат много лет, он кажется несколько устаревшим в своем нынешнем состоянии. Вот насколько при решении каких-то вопросов, связанных с поведением, с учебной и со всем тем, с чем может столкнуться студент семинарии, вы будете прислушиваться к их мнению? И насколько студент будет иметь свободный доступ к вам, как к ректору?

Еп. Питирим

— Я постараюсь, конечно, чтобы был этот свободный доступ. Но пока, когда я вижу график работы ректора, это сложно при таком огромном количестве студентов. Поэтому, конечно, должны быть люди, к которым студенты могут обращаться — как раз эти дежурные помощники. Устарели они или не устарели? Хорошо, какая у нас может быть альтернатива? Если сделать, как в светском вузе — вы прекрасно понимаете, кто жил в общежитии светском, что там творится.

А. Пичугин

— Всякое бывает.

А. Митрофанова

— Ой, у нас общежитие, где одни «ботаники» жили. Знаете, когда во время сессии муха летала, она чувствовала это электричество, висящее в воздухе.

Еп. Питирим

— Я не думаю, что в семинарии будет именно так. (Смеются.)

А. Пичугин

— Всегда, когда говоришь про семинарии, чувствуется какое-то определенное недоверие к студентам — дай им только свободу, они о-го-го. Но человек-то приходит в семинарию осознанно, наверное. И даже если он там в силу своей молодости и юного возраста о-го-го чего, это же не значит, что он будет плохим пастырем в дальнейшем или он…

Еп. Питирим

— Не значит. Кстати, дежурные помощники здесь нисколько не мешают. Хотя у меня, например, тоже были претензии. Конечно, дежурных помощников нужно очень тщательно выбирать. Еще святитель Феофан Затворник, мой любимый святой, он тоже говорил, что сословие учителей и воспитателей — это должны быть люди святые. То есть сами должны быть святые, то есть к ним должен быть очень строгий подход. У меня самого есть печальный опыт. Два года назад в семинарию поступил мой студент из Таджикистана. Там очень трудно подготовить юношу к поступлению в семинарию.

А. Митрофанова

— Низкий очень уровень образовательный школьный.

Еп. Питирим

— Да, низкий уровень. И вот был один паренек из Худжанда, на «отлично» с золотой медалью окончил школу, поступил в семинарию. Я не буду говорить, сейчас там не работает этот дежурный помощник. Но он просто начал его преследовать из-за того, что он таджик. И даже такая фраза была — уже весь класс уже за него вступился: «Почему вы только его одного на работы посылаете?» — «Он таджик, пусть и работает».

А. Митрофанова

— Ничего себе.

Еп. Питирим

— Это был вопиющий случай. Парень забрал документы, уволился и ушел из семинарии.

А. Пичугин

— Я надеюсь, что и помощник отправился тоже.

Еп. Питирим

— Да, слава Богу, помощника нет. Но этот парень буквально на следующий год в Китае поступил в университет. Через полгода он выучил китайский язык, еще через полгода он выучил французский. Он знает 5 языков.

А. Митрофанова

— Фантастика.

Еп. Питирим

— Понимаете, вот такого не должно быть. Это случай просто чудовищный. Но я сейчас с ним поговорил, говорю: «Давай, заканчивай университет и потом возвращайся в семинарию». Его не отчислили, чтобы он мог вернуться. Вот такого, конечно, не должно быть. Конечно, были проблемы у самого юноши — отличник, перфекционист, гордыня была. Да, была гордыня. И сейчас он учится, у него блестящие способности. Но и с такими тоже нужно уметь работать. Это тоже, извините меня, это элита нашей Церкви будет в дальнейшем. То есть когда человек получает такие знания, когда обладает такими способностями, там будут сопутствующие вещи, конечно, которые нужно исправлять, и с которыми нужно тоже работать. С этим нужно работать — это нельзя взять так грубо и через колено переломить, как с ним хотели поступить.

А. Пичугин

— Это бытовой шовинизм.

А. Митрофанова

— Хамство.

Еп. Питирим

— Вот такого не должно быть. И поэтому, конечно, воспитательное направление — очень важное. Чтобы не было жалоб. Хотя будут жалобы, все равно будут жалобы со стороны студентов в любом случае, без этого нельзя. Но, знаете, у меня был интересный случай. Может, не в тему. Один раз ко мне, когда я еще был в Таджикистане, пришел какой-то француз, такой чиновник, который курировал всю Среднюю Азию от какой-то европейской организации, именно по религиозным вопросам. И он возмущался очень: как это в этих странах среднеазиатских такое отношение к религии, такой жесткий прессинг. Если бы у нас во Франции такое было, у нас бы уже давно произошла революция. А я уже к тому времени лет 5 уже был в Таджикистане, или 4. Я ему говорю: «Вы знаете, когда я сюда приехал, я тоже так же думал: как здесь не взбунтуются они?» Потому что их заставляют бороды брить, преследуют по религиозному принципу…

А. Пичугин

— Менталитет другой.

Еп. Питирим

— «А потом понял: чем жестче с ними поступают, тем они становятся покорнее. Вы понимаете, если сейчас дать им свободу, то здесь тогда случится революция — в отличие от Западного мира».

А. Пичугин

— Но ведь каждый человек — уникальная личность. Если следовать этим тоталитарным принципам, это значит, что будет как в том анекдоте про бритвенный станок, когда лица-то у всех разные, но это только на первый раз.

Еп. Питирим

— Свобода подразумевает ответственность — свободы должно быть именно в той степени, в какой степени может человек может быть ответственным. Мы же ребенка тоже не можем сразу освободить, если дать ему свободу — он погибнет. Как только понимаем… Вот вы говорите, что у вас были ответственные студенты в общежитии, где вы жили, поэтому там не надо было ограничивать их свободу — можно было дать эту свободу.

А. Митрофанова

— Нет, у нас были те, которые пили, но они тоже блестяще сдавали экзамены. То есть были, да, но были те, которые сидели…

Еп. Питирим

— Понимаете, если переходить на такое, то это риск. У нас пока на этот риск никто пойти не может опять же потому что еще очень низкий уровень ответственности. Когда мы поймем, что да, к нам из мира приходят люди ответственные, — но такое вряд ли у нас получится, потому что в миру все хуже и хуже, падает все ниже и ниже уровень. И даже уровень абитуриентов и студентов. Раньше, когда я поступал в Московскую духовную академию, нельзя было услышать матерного слова ни от кого. Для меня это было, кстати, открытием…

А. Митрофанова

— А сейчас можно?

Еп. Питирим

— А сейчас да, сейчас у нас в семинариях иногда можно услышать и нецензурную брань. Причем это приходит из мира. А что творится в миру — там просто уже на каждом шагу это.

А. Митрофанова

— Это да.

А. Пичугин

— Как будто раньше было по-другому?

Еп. Питирим

— Немножко по-другому все-таки было. Я вам говорю, что когда я поступал, это 2000-й год, меня это очень приятно поразило. Меня тогда это поразило, я думал: откуда они взялись? Хотя, конечно, сейчас такие тоже есть, они никуда не делись. Но поступает много таких, которые заражены, к сожалению, и протестными, бывает, настроениями. И просто какой-то низкий уровень культуры, общий уровень культуры, может быть, падает. Из разных регионов тоже бывают, отовсюду же поступают. Поэтому, конечно, надо особое внимание обращать именно на воспитание. А чтобы обращать внимание на воспитание, нужно самим быть примером. Даже те же дежурные помощники должны показывать пример. Потому что учатся только на примере.

А. Митрофанова

— Это правда.

Еп. Питирим

— Если мы будем говорить одно, а сами потом соберемся и будем отмечать какой-нибудь праздник… Такого не должно быть.

А. Митрофанова

— Владыка, вы уже упомянули не раз в разговоре ваш график, что график у ректора напряженный. Может быть, не у каждого студента будет возможность к вам попасть, но вы будете стараться и прочее. А что за график? Если это не секрет, конечно? Можно вас об этом расспросить: из чего состоит день ректора Московской духовной академии?

Еп. Питирим

— Знаете, я пока еще вхожу в дела — я прихожу и у меня люди, документы, документы, люди. Вот приезжал к нам католикос из Церкви апостола Фомы. Кстати, тоже очень интересный момент. Вроде как я уехал из Азии, и первая делегация, которую я встречаю — вот эта марокканская Церковь, которую по преданию апостол Фома основал. Таджикистан апостол Фома тоже прошел. Очень много времени занимает это, с ним нужно встретиться. Представляете, я прихожу, и до вечера у меня нет ни секунды времени. То есть это разные дела — документы, встречи с корпорацией, с отдельными людьми, с пресс-службой, какие-то проблемы, которые возникают срочно. То есть это такая, знаете, рутина. По большому счету, конечно, это рутина, но эта рутина каждый день. И в этом состоит задача ректора.

А. Митрофанова

— А для души? Вот что вам душу греет, ну, просто по-человечески.

Еп. Питирим

— Когда приходишь к себе домой в келью — уставший, но довольный. И совесть у тебя спокойная. И ты молишься хорошо, и молитва идет у тебя хорошо. Уставший, довольный, ты понимаешь, что день прошел хорошо и тебе не стыдно. Вот это тоже очень важное ощущение такое.

А. Митрофанова

— В программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня епископ Звенигородский Питирим, ректор Московской духовной академии. Мы говорим о том, как владыка видит будущее образовательного процесса, что сейчас есть важного и ценного, что важно сохранить. А менять, как вы уже сказали, вот так резко и сходу ничего не собираетесь, потому что дай Бог поддержать то, что есть.

Еп. Питирим

— Во-первых, есть традиции, которые нужно сохранять. И нужно развивать то, что уже есть хорошего и смотреть, что если есть какое-то негативное, то это, конечно, отсекать. Я не люблю что-то сломать, а потом заново строить. Зачем? Не надо. Во-первых, надо посмотреть, что происходит. Потому что начнешь ломать, а оказывается, это было зря.

А. Пичугин

— В последние месяцы часто сравнивали Сретенскую семинарию, которая непосредственно в Москве находится, и Московскую духовную академию, которая Московская, но в Сергиевом Посаде. И преподаватели некоторые общие и много всего. И вот временное назначение владыки Амвросия исполняющим обязанности ректора Сретенской семинарии. В связи с этим у меня возник такой вопрос. Была такая хорошая традиция в свое время в Сретенской семинарии, еще при нынешнем митрополите Тихоне (Шевкунове), приглашать разных известных людей в семинарию. Водить студентов на какие-то интересные премьеры фильмов, показывать их в стенах семинарии, устраивать встречи, лекции зарубежных светских профессоров. Вот это то интересное и хорошее, что всегда ценили, насколько я знаю, у меня очень много знакомых выпускников разных духовных учебных заведений, в том числе и Сретенской духовной семинарии, которые они всегда ценили. А не хотите ли вы что-то такое ввести в Московской духовной академии? Вроде традиция не противоречит, ну, и вносится какая-то нотка современности в образовательный процесс.

Еп. Питирим

— Насколько я помню, там тоже такая была традиция. То есть мы и фильмы смотрели, и встречались с режиссерами. Вот фильм «Остров», например, был. И даже был такой момент, когда Бориса Гребенщикова приглашали в Академию.

А. Митрофанова

— Здорово.

Еп. Питирим

— Я тоже это помню. Не знаю, как сейчас в последнее время, пока меня там не было, изменилось ли что-то. Конечно, это замечательно — нужно приглашать профессоров, писателей, художников. То есть чем больше будет кругозор у будущего священника, тем ему легче будет общаться с паствой потом, в мире нести слово Божие. Я когда в Таджикистан приехал, очень большое значение имело именно мое светское образование и мой кругозор общий. Например, представитель Комитета по делам религий, когда я на свой юбилей прочитал стихи свои, которые я написал, — после этого вопросов к Русской Церкви не было вообще. И до сих пор их не возникает. То есть они настолько были поражены этим, причем я Таджикистан там воспевал. Этого оказалось достаточно для того, чтобы мы оказались на первом месте.

А. Митрофанова

— Вы к ним ключик подобрали.

Еп. Питирим

— То есть обязательно нужно ключик этот подбирать и смотреть, кому что нужно. Это очень важно — показывать свое образование. То есть вот всё, что у тебя есть, какие таланты, нужно обязательно их развивать, пока ты молодой. Потому что в каком-то возрасте уже пожилом ты можешь пользоваться только тем, что у тебя есть. И даже бывает, иногда в меньшей степени. Там уже требуется духовное. В зрелом возрасте нужно уже духовные плоды копить, а в молодом, конечно, нужно развиваться интеллектуально и образовываться, то есть быть гармонично развитой личностью, вот про что мы говорили — всесторонне гармонично развитой личностью. Может, это и штамп такой, но это очень хороший штамп.

А. Митрофанова

— В таком случае, наверное, должны быть какие-то кружки? Есть ли аналог этому светскому слову в духовном языке? Или какие-то, может быть, семинары, тематические спецкурсы и прочее.

Еп. Питирим

— Да, это всё будем развивать. Например, у меня есть мысль — я преподавал гомилетику…

А. Митрофанова

— Поясните, пожалуйста.

Еп. Питирим

— Это основы проповеди. Я учил студентов, как писать проповеди, произносить их. Сейчас у нас есть преподаватели гомилетики. А я думаю открыть семинар, на который я буду приглашать наших светских писателей. Даже и православных. То есть известных писателей, наших православных писателей. И чтобы эти писатели мастер-классы проводили, может быть, по нескольку семинаров таких провели. Чтобы они показывали им красоту художественного слова, учили их самих и писать и чувствовать эту красоту слова. И чтобы были живые писатели, чтобы они дарили свои книжки. Потому что у студентов, когда ты общаешься с автором, у тебя возникает интерес прочитать его произведение. Такие уже переговоры я тоже веду с писателями. Сейчас, пользуясь эфиром на радио «Вера», я приглашаю наших писателей, которые меня сейчас слышат, чтобы они могли со мной связаться, и мы разработали план дальнейшей работы. Потому что я думаю, что и писателям это интересно. У меня был такой проект в прошлом году в Таджикистане — «Русские писатели в Средней Азии». Мы приглашали Виктора Николаева, Олесю Николаеву, приглашали Алексея Николаевича Варламова, ректора Литературного института, Ирину Ордынскую, Алексея Шорохова, который секретарь Союза писателей. Вот таких писателей приглашали, немногих мы успели пригласить, потому что ограничен был этот грант «Православная инициатива». Но было замечательно — мы по всей Средней Азии их провезли, по всем известным местам. И сейчас я тоже хочу, чтобы такие интересные люди выступали. Вообще, человека формирует среда — и писателя и художника, артиста. То есть, в какой среде он находится, таким он и будет — если нет среды, то ты не станешь настоящим писателем. Или только самородок, но все равно и этот самородок попадает потом в эту среду и там уже шлифуется. Так же и здесь тоже — чем более богатую среду мы студентам создадим, тем более богатая личность будет сформирована. Поэтому нельзя замыкаться только в своих богословии или в молитве. Это тоже важно — это самое главное, это первостепенное. Но мы должны эту среду разнообразить, и тогда будут интересные люди формироваться у нас, личности.

А. Пичугин

— А вы успели познакомиться с кем-то из студентов?

Еп. Питирим

— Да, я со студентами познакомился, но еще не всех запомнил, конечно.

А. Пичугин

— А я, собственно, хотел узнать, спрашивая, познакомились ли вы с кем-нибудь из студентов. Вот все-таки вы учились относительно недавно, порой общаешься с людьми, которые учились в семинарии или в Московской духовной академии в 60-е годы, вы учились в середине двухтысячных. Как-то, на ваш взгляд… Вы отметили какие-то негативные стороны. А в лучшую сторону что-то в молодых людях поменялось за это время?

Еп. Питирим

— В лучшую сторону поменялось в молодых людях вообще в России. Они стали более свободными, они стали более открытыми, они стали даже более красивыми чисто внешне. Вот это поменялось, это и на семинаристах тоже сказывается. Но опять же эта свобода, которую они получили, она, особенно в молодых людях, она бывает очень опасной, потому что тут же начинаются протесты. И вы видите, что в этом протестном движении, которое у нас сейчас, в основном используют молодежь — ее просто используют, эксплуатируют. И здесь опасность того, что и у нас в Церкви тоже эти протестные настроения молодых людей, которые подвержены этим протестным настроениям, будут использовать. И здесь задача — показывать им опасность. Хотя, когда ты начальник, когда ты руководитель, и против тебя именно направляется протест, очень трудно бывает быть здесь авторитетным. Но нужно все равно становиться авторитетным и объяснять опасность вот таких беспочвенных протестов — то есть протест ради протеста. Хотя, конечно, все равно они будут. И это понятно. И мы же еще живем же в открытой информационной среде. Это раньше можно было как-то скрыть информацию. А сейчас, если возникает какая-то проблема, тут же она появляется в интернете. И ты ничего не скроешь. И здесь уже сложнее бывает уже руководителям. Надо самим быть уже более ответственными. То есть здесь повышается ответственность и со стороны подчиненных и со стороны руководителя. И мы должны понимать, что мы — Церковь. И что эти наши внешние конфликты, они должны сначала быть решены внутри Церкви. Они не должны выходить за ограду. То есть мы ответственны за это — мы должны понимать, какой образ Церкви формируется. Здесь и СМИ тоже ответственны. Поэтому какие-то скандалы, которые у нас часто возникают, и в церковной среде тоже есть, конечно, это очень плохо, потому что это роняет наш авторитет очень сильно.

А. Митрофанова

— Да, это правда.

Еп. Питирим

— То есть должна быть ответственность. Ответственность и тех людей, которые в социальных сетях находятся. А у нас, к сожалению, часто полная безответственность бывает.

А. Пичугин

— Кстати, по поводу социальных сетей. Вы меня много лет назад удивили еще тем, что сами ведете все свои блоги и отвечаете на комментарии. Приходите к кому-то в комментарии, где с чем-то вы согласны, с чем-то не согласны, это неважно. Но это достаточно редкая история, когда сам архиерей так спокойно везде со всеми общается.

Еп. Питирим

— Мне это интересно. Хотя часто бывает, что я потом жалею, что ввязался в какую-то свару. Но с другой стороны, это учит полемике. Потому что если сидеть и молчать, ни на что не отвечать, а тут ты как бы бросаешь вызов, или тебе бросают вызов — здесь нельзя отмалчиваться. Нужно уметь вести споры, отстаивать свою точку зрения. И еще, знаете, такой момент — вот наш русский менталитет. Мы как-то приучены даже, это стало таким даже стереотипом, что когда на нас нападают, мы не должны защищаться — молчать…

А. Митрофанова

— Подставить другую щеку.

Еп. Питирим

— Собака лает, караван идет — вот такое даже есть. А, например, на Западе совершенно не так, западный менталитет — они должны отстаивать свой авторитет, то есть они должны биться, они должны оправдаться. У них по-другому. И вот здесь я не знаю: насколько правильно? Бывает, да, иногда надо подставить другую щеку. Но одно дело, когда лично тебя обидели. Но когда ты понимаешь, что из-за тебя страдает… Например, у меня епархия была Душанбинская. Когда я понимал, что страдает Церковь перед лицом окружения — а окружение мусульманское — тут я должен уже биться. Тут я должен уже отстаивать — тут уже не себя лично я отстаиваю, я отстаиваю авторитет Церкви. То есть мы должны защищать, а не то, что — собака лает, караван идет. Нет. Кстати, это чисто восточная психология. А мы, русские, оказались между Востоком и Западом.

А. Митрофанова

— Как обычно.

Еп. Питирим

— И поэтому нас никто не понимает — ни там, ни там…

А. Митрофанова

— Мне кажется, мы сами себя порой не понимаем. Не понимаем, чего хотим…

А. Пичугин

— Веками сложилось.

Еп. Питирим

— Поэтому я считаю, что полемику, но корректную полемику, надо вести — то есть не поддаваться эмоциям, не выходить за рамки приличий.

А. Митрофанова

— А будете семинаристов и академистов этому учить?

Еп. Питирим

— Буду учить. И общаться с ним буду, конечно. Сейчас вот вы спрашиваете, встречаюсь я с ними, не встречаюсь. Когда я иду в Академию, они мне навстречу идут, пока только благословение берут. Семинаристы, академисты будут меня слушать, то есть они смогут спокойно ко мне подходить, любой. Если какая-то серьезная проблема, не бояться, потому что ректора обычно боятся. И я тоже боялся в свое время. Не надо бояться, подходите, особенно если какая-то серьезная острая проблема, которая требует моего быстрого решения, могут ко мне спокойно подойти. Даже если я бегу, могут вместе со мной куда-то бежать и по дороге рассказывать проблему. Если она серьезная, я могу остановиться, мы можем уделить этому времени побольше. Потому что я пока сейчас бегом бегаю по Лавре. (Смеется.)

А. Пичугин

— Спасибо большое. Со своей стороны хотелось бы пожелать вам на новой для вас работе, служении, быть открытым и близким для студентов, стать для них своим человеком, к которому они будут относиться не как: владыка, ректор — не дай Бог он что-то узнает. А как к милостивому человеку, к которому хотелось бы прийти с какими-то своими проблемами, трудностями, надобностями. И вы бы вместе сели и всё это обсудили.

Еп. Питирим

— Спасибо, Алексей. У меня как раз проблема была в том, что никак мне не удавалось быть далеким от народа, что называется.

А. Пичугин

— Тем более что у вас хороший опыт в Душанбинской епархии, где был десяток священников, и я знаю, что каждый из них мог к вам приехать.

Еп. Питирим

— Да. Если бы я даже захотел, у меня, к сожалению, или к счастью, не знаю, не получится так отдалиться. Меня за это часто очень ругают, что «ты ведешь себя не как епископ. А слишком ты какой-то простой и доступный». Я им говорю: «Я не могу, у меня по-другому не получается». Я не могу надуться и куда-то там сесть на пьедестале.

А. Митрофанова

— Может быть, это и хорошо.

Еп. Питирим

— Нет, это иногда мешает очень сильно, но я призываю пользоваться такой моей слабостью. (Смеются.)

А. Пичугин

— Спасибо большое. Новый ректор Московской духовной академии епископ Звенигородский Питирим был гостем программы «Светлый вечер». Алла Митрофанова…

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Всего доброго.

А. Митрофанова

— До свидания.

Еп. Питирим

— До свидания.