«Церковная архитектура: прошлое и современность». Священник Всеволод Перепёлкин

У нас в гостях был руководитель медиа-центра Владимирской епархии священник Всеволод Перепёлкин.

Мы говорили об уникальной архитектуре русских церквей, о том, почему важно реконструировать древние храмы, и как часто благодаря инициативе местных жителей в некогда заброшенных приходах возрождается церковная жизнь.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Кючук-Кайнарджийский мирный договор»
• «Христианин в современном мире». Павел Астахов
• «Уход из жизни супруга или супруги: как пережить разлуку?». Анна Леонтьева, протоиерей Андрей Харчук, Наталья Великанова

---

А. Пичугин

— Дорогие слушатели, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин, рад вас приветствовать. И с удовольствием представляю нашего гостя: в ближайший час эту часть «Светлого вечера» здесь, в этой студии, вместе с вами и вместе с нами проводит священник Всеволод Перепёлкин, руководитель медиацентра Владимирской епархии. Отец Всеволод, здравствуйте, добрый вечер.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Здравствуйте.

А. Пичугин

— Я так познакомился с отцом Всеволодом... мы лично увиделись первый раз сегодня перед началом программы, как раз буквально за 10 минут. Но меня моя супруга познакомила с творчеством отца Всеволода, она мне как-то показала очень красивые фотографии Суздальского Ополья. Постоянные слушатели знают про мою любовь к Суздальскому Ополью. Там были сняты очень красивые, часто полуразрушенные, храмы, стоящие в Ополье, в Суздале. Всё это в обрамлении очень красивой природы Ополья. Я так к этому проникся и стал за творчеством отца Всеволода следить. Было очень интересно, потому что всё время, практически каждая публикация — вы можете найти проект «Эстетика Церкви» в «Телеграме», в «ВКонтакте» — это, правда, очень интересно. Посмотрите, даже если вы никогда не были во Владимире, в Суздале, на Золотом кольце, или планируете туда поехать, или приезжаете в Суздаль. Это вот всё то, не совсем парадное, но очень красивое, что стоит посмотреть. Почему вы решили этим заниматься?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Знаете, сама жизнь как-то довольно плавно, гармонично меня к этому подтолкнула. В школьные годы я интересовался черчением, рисованием. Даже были мысли после 9-го класса поступать в архитектурное, но Господь сподобил посетить и поступить в духовное училище, закончив которое, я уже поступил в Сретенскую духовную семинарию. В семинарии тоже, можно сказать, такой отправной шаг был к этой деятельности, когда нас начали возить в паломнические поездки. И вот когда приезжаешь на место, где находится храм, часовня, монастырь, ты понимаешь, насколько люди старались, чтобы облагородить или, может быть, как-то выразить через камень именно эту святость места.

А. Пичугин

— А куда ездили?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Наверное, сейчас, конечно, банальную вещь скажу — это Иерусалим.

А. Пичугин

— Но Иерусалим настоящий, да?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да. И наш русский Новый Иерусалим. По Рязани мы много путешествовали. Также у нас было немало экскурсий по самой Москве. И вот такие отправные точки всё время сбивались просто в память. Также могу вспомнить, что у меня было задание. Меня взяли на послушание в Издательский отдел Сретенского монастыря. И мне дали довольно обширный архив фотографий из путешествий и поездок братии монастыря. Мне надо было его разобрать. И вы знаете, вот этот какой-то момент видения других авторов, что такое Церковь — через какие-то детали, какие-то ракурсы — вот оно тоже занеслось мне в память, потому что на протяжении года у меня каждый день был этот архив, и я его разбирал.

А. Пичугин

— А сами вы фотографией занимались на тот момент?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да, я уже начинал заниматься. У нас были при семинарии курсы: как нужно видеть кадр, как работать со светом, как обрабатывать. И всё это как-то вкупе сложилось, что я уже начал применять, практиковаться, грубо говоря.

А. Пичугин

— Здесь, наверное, всё совпало. Потому что, если вы говорите, что увлекались черчением и даже собирались поступать в архитектурный, то это уже изначально был талант к рисованию, к черчению, была какая-то определённая насмотренность, которую вы развивали со временем, и поездками, и фотографией. То есть всё это совпало, и у вас, если я правильно понимаю, сложилось вот это ощущение определённого эстетического взгляда на православие. Ведь люди Церкви очень по-разному представляют себе все, как они могут рассказать про Церковь через призму вот чего-то такого вот материального. Кто-то через иконы, кто-то через предметы, кто-то через фотографии, картины природы, храмов в окружении природы, а кто-то через саму архитектуру.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да, и знаете, когда я заканчивал магистратуру, я отправился по распределению во Владимирскую епархию свою родную. Меня же в этот год попросили сначала помочь с проектированием студии медиацентра. А потом, во время строительства, подбора оборудования, мне дали распоряжение, что я назначаюсь руководителем. И именно этот момент как-то тоже сыграл свою роль. Вроде бы и я в своей тарелке опять оказался.

А. Пичугин

— Мне даже интересно: у меня тоже был подобный период в жизни, когда я оказался руководителем такого медиа-предприятия, небольшого относительно. А сколько вам лет было? Мне было немного совсем.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Мне было 24.

А. Пичугин

— И мне было 24 или 25 — что-то такое примерно и мне было тогда. И мне было даже, я помню, страшновато: как это вот сейчас всё будет. А что такое медиацентр? Я, когда посмотрел вашу должность — руководитель медиацентра епархии — я видел разные формы работы епархии в медиапространстве. Вот медиацентр я, пожалуй, нигде не встречал. А что это такое?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Медиацентр — это отдел епархии, который является связующим между издательством епархии и пресс-службой. Он занимается выпуском материалов для информационной среды. То есть это такой всеобъемлющий, грубо говоря, орган епархии, который как раз занимается представительством в сети, у нас на телеканалах и в печати. Если кому-то нужен комментарий представителя Церкви в СМИ по разным вопросам абсолютно, они могут обратиться к вам. И вы, соответственно, делегируете кого-то, или вы расскажете. То есть это определённый такой вот квалифицированный способ донести до светской аудитории какие-то вопросы, связанные с Церковью. Потому что мы знаем часто, что, к сожалению, в репортажах о Церкви у нас встречаются паникадила, с которым диакон выходит из алтаря, и там ещё какие-то такие ляпы подобные. То есть вот вы как раз гарантируете то, что это будет выверенный, чёткий, грамотный комментарий?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да. И, наверное, нужно сказать, что саму суть медиацентра, его структуру всё-таки сделал и взрастил наш владыка Тихон, нынешний митрополит Владимирский и Суздальский.

А. Пичугин

— У него достаточно богатый опыт ещё до Новосибирска в Москве.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да. И он этот опыт привнёс. Даже удивительно, можете не поверить, что вот сейчас мы делаем больше двух лет еженедельный выпуск епархиальных новостей. И владыка проверяет и сценарий, и итоговый выпуск. То есть каждую неделю мы готовим сценарий и выпуск, и он всё это смотрит. И, наверное, это он идейный вдохновитель, и он является им. И, соответственно, вот как бы эта структура, наверное, даже вот эти съёмки в качестве сюжетов, не только в моём проекте, но вообще епархиальные, именно он нам отписывает, где лучше подснять, что лучше подснять и когда лучше подснять. Удивительно, что и руководитель моей епархии оказался как раз немножко мне по духу.

А. Пичугин

— А вы служите не во Владимире, а в Суздале. Между Владимиром и Суздалем всего 20 с небольшим километров. Понятно, что это совсем небольшое расстояние. Но само ваше служение в Суздале... сейчас кто-то нас слышит и говорит: «Суздаль». Если спросить у человека, который даже там никогда не был, первые ассоциации с Суздалем — это, конечно, огромное количество храмов. И то минус, по-моему, то ли 13, то ли 16, которые были снесены в советские годы, в том числе уникальный Троицкий собор, который всё обещают воссоздать. Ведь ходят такие разговоры?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Ходят, но всё это сложно.

А. Пичугин

— Всё это всегда сложно, к сожалению, это вопрос и денег. Это, кстати, и вопрос квалифицированного воссоздания, вкуса. И не раз я видел памятники, которые воссоздавали, и вроде бы так, если на 500 метров отойти, со стороны похоже, подходишь ближе — совсем не то. Конечно, у нас с квалификацией реставраторов тоже сейчас всё хуже, чем 20 лет назад.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— К слову, Ризоположенский монастырь, который в Суздале в центре города находится, ведь только недавно приступили к реставрации. Но долгое время обшарпанные эти стены — они были и колокольня.

А. Пичугин

— Там научная реставрация, действительно, насколько я понимаю и могу судить. Мои знакомые археологи там работали возле второго собора храма, где когда-то был кинотеатр суздальский. Там, в общем, достаточно всё грамотно проходит и по-научному.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да, но должно было пройти какое-то, наверное, время. И оно прошло, слава Богу, и уже какие-то работы наконец-таки начались.

А. Пичугин

— Простите, я от основной мысли отошёл. Но люди, которые слышат, что батюшка служит в Суздале, которые были там или не были никогда, но видели фотографии, у них в первую очередь представление о городе — это огромное количество храмов. А вот вы, как человек, который, наверное, я так понимаю, большую часть жизни где то рядом с Суздалем провели, для вас это место как представляется?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Наверное, нельзя сказать, что я суздалец. Я, вообще, родом из Гусь-Хрустального.

А. Пичугин

— А, ну это всё-таки достаточно далеко.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— И всегда я был там проездом. И в школьные годы какие-то поездки у нас были, и во время училища, и тоже из семинарии мы приезжали. И я никогда не задумывался на самом деле, насколько этот город значим вот именно в плане своей самобытности. Потому что я знал, что это туристическое место, которое многие пытаются посетить, потому что этот древний русский быт, какая-то культура, она прям навевает и хочется в ней поучаствовать. Но вот в плане уникальности самой церковности я столкнулся только лишь недавно.

А. Пичугин

— Когда вы получили назначение.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да, когда уже начал по районам ездить. И было первостепенной задачей не заснять храм, а заснять, например — Большое Борисово, например, стали делать крышу, закрывать. И причём это начал делать обычный селянин-житель. И потом подключились уже благочинный, священник, которые поддержали всячески его идею и уже помогали ему. Но вот именно этот порыв одного какого-то человека на самом деле много что во мне перевернул.

А. Пичугин

— Друзья, напомню, что в гостях у светлого радио сегодня руководитель медиацентра Владимирской епархии священник Всеволод Перепёлкин. Частая история, очень интересная, хорошая, когда инициатива идёт снизу. К нам приходят некоторое количество фондов, общественных организаций, движений, которые занимаются воссозданием не только храмов, но памятников, которые, казалось бы, уже безнадёжно погибают в разных местах. Это «Белый ирис», который храмами занимается, это «Общее дело», которое северной деревянной архитектурой, в первую очередь тоже храмовой, занимается. Это Анор Тукаева, которая один единственный храм, но тяжелейший, возрождает в Крохино, затопленный в русле Шексны. Всегда эта инициатива снизу идёт. Ребята из «Общего дела» рассказывают, что очень часто... и вообще само «Общее дело» возникло, когда они познакомились с человеком, который, просто проживая в глухом Архангельском селе... жил он всю жизнь напротив этого разрушенного храма, но на старости лет уже пришло время, когда храмы восстанавливать, он пошёл и начал, единственный из всего села, сам полез, начал крышу перекрывать. К нему присоединились люди, стали приезжать москвичи. И вот так это всё работает. То есть первый шаг к тому, чтобы начать делать тот проект, которым вы занимаетесь, это было просто знакомство с конкретным делом простого человека, который сам решил перекрыть — где, вы говорите?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Большое Борисово. Но опять же, вот эти задатки были ещё в семинарские годы, когда у нас были и выходные, и каникулы. И я пытался потратить это время как раз на то, чтобы показать как-то архитектуру русскую. Потому что я следил за фотографами и видеографами из Европы, и они в какой-то своей стилистике преподносили тамошнюю архитектуру. И мне так это на самом деле понравилось, что вот обычный парень и, допустим, замок какой-то полуразрушенный или какой-то дом, усадьба, костёл, и они пытаются это передать художественно. А я думаю: почему же мы тут, в России, не можем так передать? Может быть, тогда я плохо искал и не находил труды, где можно на самом деле так показать. Я начал перенимать, потихоньку копировать эти стили. И в какой-то момент я озадачился, что, наверное, это можно назвать миссионерством: показать красиво нашу нынешнюю архитектуру церковную.

А. Пичугин

— Я в какой-то момент стал замечать, что много появляется работ в интернете, особенно с развитием рынка коптеров, квадрокоптеров — сейчас с этим сложнее стало в России, как вы сами знаете. Но до недавнего времени уже стали считать, что если у тебя нет квадрокоптера, то ты и не фотограф вовсе. Смотрю на людей, на которых я был подписан в разных соцсетях, на протяжении многих лет они ездили, красиво снимали заброшенные и не очень заброшенные храмы — в Костромскую область, куда-то в глушь, куда очень долго добираться. И думал, что вот я, наверное, тоже так могу. А потом смотрю — у всех коптеры появились, и уже как-то простые фотографии не котировались, кажется, вовсе. Но тем не менее у вас вот возникло такое желание ездить. Это же Суздальский край.
Вот сколько раз я об этом говорил в рамках наших вечерних программ — для меня это целый мир. Есть даже археологические статьи, посвящённые как раз тому, что это, правда, целый мир, с точки зрения материальной культуры. Я могу про это тоже долго говорить, с точки зрения архитектуры, специфической достаточно, суздальской, которую сложно найти где-то ещё — какие-то моменты только там прослеживаются. Вот это Ополье, которое окружает Суздаль, наверное, как-то тоже повлияло. Такого же практически нигде нет. Ну, можно под Рязанью увидеть что-то похожее, можно спуститься вниз на юг к лесостепи — будет что-то похожее. Но вот такая северная остепенённая территория, конечно, она у нас одна. И с учётом того, что она осваивалась на протяжении как минимум полутора тысяч лет, на самом деле даже больше, и что-то всё время привносилось своё, это, конечно, абсолютно удивительный, уникальный мир. Это же тоже, наверное, как-то повлияло на то, чем вы занимаетесь?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да, конечно. И опять же всё это гармонирует как раз с нашими съёмками для епархии. Потому что когда приезжаешь, и батюшка из села Мордыш встречает крестный ход молодёжный, ты интересуешься: как долго он тут служит, восстанавливает тут храм? И он тебе рассказывает все проблемы здешней местности. И потом, когда ты вычитываешь, из архива, из источников, что именно это село принадлежало Спасо-Евфимиеву монастырю в Суздале, ты понимаешь, насколько обширно было как раз зодчество монастырское ещё в плане своих владений.

А. Пичугин

— Тут же можно ещё вспомнить, что Спасо-Евфимиев монастырь, наряду с Троицким монастырём, будущей Лаврой, это два крупнейших землевладельца были. То есть их владения простирались не только на ближайшие окрестности. У Троицкого монастыря были владения в Ополье, у Спасо-Евфимиева и, у Троицкого тоже, были деревни вплоть до Урала, и сёла им принадлежали. Да, они же там переходили из рук в руки — это очень сложное хозяйственное сочетание. А рядом с Мордышем вообще уникальный храм стоит. Тоже всех призываем где-то в интернете посмотреть фотографии Воскресенской слободки, бывшей Щенячьей слободки. Это уникальный абсолютно храм, про строительство которого никто ничего не знает, потому что датировка его второй половиной XVIII века, как считает наш знаменитейший исследователь архитектуры и археологии архитектурной Седов, неверна. И что он считает, что это всё-таки расцвет стиля куда более ранний — начало XVIII века. Соответственно, его история вовсе теряется где-то. Нет у епархии сейчас планов каких-то?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Вы знаете, недавно, где-то полгода назад, были закончены работы по реставрации креста с этого храма. Он висел у нас, получается, под куполом, его сняли. И были найдены неравнодушные люди, которые могли бы оплатить как раз вот эту реставрацию. И этот крест находится сейчас в селе Мордыш, его перенесли крестным ходом. И как-то, знаете, по чуть-чуть, даже сами жители начали убирать прибрежную территорию вокруг храма.

А. Пичугин

— Там Нерль течёт внизу.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да. Конечно, епархия всячески поддерживает любое начинание. Но епархии не может на столько объектов потратить все свои силы — на это нет возможности такой.

А. Пичугин

— Учитывая, сколько храмов числятся просто даже не на балансе епархии, а сколько храмов стоит во Владимирской области на тех территориях, на которые распространяется Владимирская епархия. Но это опять к разговору об инициативе снизу. К сожалению, в том же Ополье есть места, куда эта инициатива вряд ли доберётся, поскольку там уже и людей нет. Сёла все в 60-80 годы вымерли. И вот так идёшь, идёшь по полю, и где-то вдруг, раз, и вырастает из бурьяна полуразрушенная громадина храма.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да, вот по значению, наверное, храм Воскресения Христова недалеко отходит у нас от храма села Весь по своей значимости. Потому что даже сами жители этих сёл иногда, можно сказать так, искушаются, потому что туристы всё больше и больше приезжают и фотографируют. Не говоря уже о тех, кто занимается коптерами, дронами, потому что это шум издаётся. И они всё время спрашивают: а разрешение у вас есть снимать этот храм? — даже так немножко с улыбкой.

А. Пичугин

— Ну да, у нас на самом деле ведь по закону снимать можно всё, что угодно, если нет специального режима. Понятно, что в селе во Владимирской области специального режима нет, поэтому люди просто приезжают, снимают. Дороги стали лучше немного, стали проезжать. Если раньше храм в селе Кибол редко кто видел, попадал он в объектива, то сейчас листаешь соцсети, подписан ты на ряд людей, которые снимают, — раз и там раз в три-четыре недели Кибол у кого-то всплывает, то зимой, то весной, то летом. Дорогу проложили от Суздаля, и люди ездят, смотрят.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да. Хотел сказать, что, наверное, одно из таких ярких впечатлений, если можно так выразиться, вот в этих начинаниях были на самом деле обычные граждане, так сказать, которые снимают заброшки. Но они так и пишут в социальных сетях: заброшка.

А. Пичугин

— Да, это уже термин устоявшийся.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Особенно в пандемию они выезжали, где нет людей, и снимали храмы. И вот именно этот какой-то их посыл — ходить и искать храмы заброшенные — на самом деле и для обычных прихожан, которые молятся изо дня в день, чтобы их, недалеко, за огородом, храм восстановился — это тоже начало помогать. Даже несмотря на всякие сложности, которые возникают со строительством, может быть, даже с консервацией, я стал намного мягче как-то относиться, когда приезжает какая-то экспертная группа и заявляет батюшке: почему так безобразно покрыли крышу? Это явно не в общем ансамбле находится, не в архитектурном каком-то таком стиле. Поначалу я тоже задавался вопросом: зачем так делать? А потом, когда уже начал интересоваться историей и жизнью вот этого батюшки, да и до любого, наверное, это касается священника, который в селе служит там, я понял, насколько бывает сложно собрать какие-то финансы, чтобы хотя бы чем-то покрыть. Поэтому вот, слава Богу, он может покрыть, защитить от дождя, снега, от влаги, чтобы не рассыпались последние стены. Да, если выбор стоит, например, заказать новый тот же самый Крест поклонный или иконостас новый, то, конечно, лучше потратить больше средств на закладку и на кровлю, на крышу, чтобы дальше не разрушалось. Если же нет, то слава Богу, что хоть каким-то своими силами они это прикрывают и закрывают.

А. Пичугин

— Друзья, напомню, что в гостях у светлого радио сегодня священник Всеволод Перепёлкин, руководитель медиацентра Владимирской епархии. Буквально через минуту мы в нашу программу вернёмся.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, друзья, мы сегодня говорим про проект «Эстетика Церкви» священника Всеволода Перепёлкина, руководителя медиацентра Владимирской епархии. Буквально перед этим минутным перерывом мы говорили о том, как сейчас относятся к разным видам реставрации, что порой, может быть, священника часто осуждают за то, что он пренебрегает какими-то действительно квалифицированными реставрационными подходами. Но он делает, что может. Я с вами согласен. Я тоже долгое время возмущался: ну как же так, зачем делать вот так? Действительно, к сожалению, иногда неграмотная реставрация ведёт очень часто к утрате памятника. Но если это какие-то робкие попытки законсервировать то, что есть, ради сохранения, конечно, это можно только приветствовать. Жаль, что бывает по-другому, когда священник просто... Я, к сожалению, слышал вот такие мнения: «Да зачем мне этот храм XVII века? Да пусть сгорит лучше. Мне нужно, чтобы нормально службы проходили, мне нужно, чтобы люди приходили. Я лучше новый построю — мне дешевле обойдётся». Я понимаю, что это такой тоже крик отчаяния, но так не должно быть.
Я думаю, что конечно, есть оптимальные подходы. У меня друзья занимаются проектом «Сельский храм». Они ищут спонсоров, сами привозят, строят, устанавливают небольшие церкви. И как раз один из принципов у них — лучше поставить небольшую временную церковь, у них есть прям проект разработанный, рядом с памятником и служить там, тем более, что она полностью удовлетворяет для прихода небольшого всем необходимым, чем плохо восстанавливать и ломать памятник, которому и без того пришлось несладко последние 80 лет. Но вот всё по-разному бывает. Я уверен, что нужна какая-то большая государственная программа. Потому что без этой программы спасти храмы, которые просто стоят и погибают, а иногда это подлинные шедевры... Вот во Владимирской области, это, правда, не территория Владимирской и Суздальской епархий, это территория Александровской и Юрьев-Польской, соседней, но это недалеко совсем от Суздаля. В чистом поле стоит прекраснейший храм второй половины XVIII века, построенный ещё более ранним стилем нарышкинского барокко, c красивой, чудесной колокольней, который просто в распаханном поле стоит — Благовещенская церковь села Даниловское. Можно найти сотни фотографий со всех ракурсов, потому что люди приезжают, смотрят: о, распаханное поле. Знаете, да? Вы киваете головой — знаете, о чём идёт речь?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да.

А. Пичугин

— Замечательный храм совершенно, юыло бы очень жалко его потерять. Но без государственной программы... прихода никогда не будет — там уже нет села и не будет села. Сделать храм, отдать его на баланс епархии, назначить номинального настоятеля туда, который иногда будет приезжать — но у него и возможности не будет никакой его восстановить. Была бы хотя бы какая-то программа по консервации. Разговоры об этом идут, круглые столы проходят. Но вот к чему это всё в итоге привело бы — действительно, хотя бы к каким-то первоначальным шагам. Да, это хотелось бы. Но вот проект «Эстетика Церкви», мне кажется, что ваш проект — это один из шагов по спасению этих памятников, поскольку вы таким образом показываете их состояние, показываете, в каком виде они находятся. Это же тоже, я так понимаю, одна из ваших целей и задач? — привлечь внимание.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да, привлечь внимание, скорее всего, на себя. Да, на самом деле, когда проходишь мимо разрушенного храма, ты понимаешь, что где-то была жизнь, тут была жизнь, служили батюшки, был приход, были крещения, венчания. Вот недавно снимал тоже под Суздалем — было село Старое Быково. Почему говорю «было»? Потому что там ничего нет, кроме храма, даже сруба не осталось, даже колодца быть.

А. Пичугин

— Вот эти рытвины на месте подвалов.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— И они заросли. Понимаете, там только даже болото появилось дополнительное. И как-то начинаешь всё это воспринимать настолько чувственно, что даже грустно становится. Да, кипела жизнь, а теперь её нет. Это, грубо говоря, естественный вообще случай, когда жители уходят в более густонаселённые пункты, а нынешние уже начинают разваливаться. И из-за недосмотра, без ухода всё это приходит в негодность. Но сам по себе храм, какой бы он ни был, на самом деле это то же самое богословие в камне. Любая архитектура церковная не только нам показывает, что приходи, молись — нет, это говорит, что вот в этом месте есть Бог, что любой человек, который захочет обратиться к Богу, может посетить храм и увидеть тамошние фрески, иконы, кресты. Это только должно усугубить его молитву к Создателю. В итоге говоря, на самом деле какая-то целенаправленность показа разрушенных храмов, конечно, имеет больше, наверное, миссионерскую значимость, потому что мы в ответе, даже сейчас, за те грехи, наверное, которые были совершены. Потому что кто-то недосмотрел, кто-то, наоборот, отвернулся от падающего камня. Наверное, могу так сказать.

А. Пичугин

— Кто-то разрушал просто. Если мы говорим о сельских храмах, мы всегда предполагаем, что и разрушали этот храм руки тех, кто здесь жил.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да. И даже вот сейчас вспоминаю один из храмов под Владимиром. Начали интересоваться: куда весь камень-то делся? Делся жителям — на огороды, на дома, на ограды. И думаешь: ну как так-то? Наоборот, раньше ваши предки собирали по крупицам, разбирали что-то из своих домов, лишь бы был в селе красивый храм замечательный.

А. Пичугин

— Надо сказать, что люди XVIII-XIX века проще к этому относились. Они же сносили какой-то каменный храм. И куда это всё шло? Ну, снесли каменный храм — решили построить больше. Часть строительного материала — ну, что-то было задействовано, что можно, в следующей постройке. А то, что нельзя — да и дороги подсыпали, и где-то в огородах. То есть они не сакрализовали это, как иногда мы делаем. Например, самый известный случай — это попытка сноса храма Покрова на Нерли, когда игумен Боголюбского монастыря, к которому храм был приписан, решил просто старый храм ветхий снести и разобрать. Он просто не сумел договориться с подрядчиком, с которым он изначально условился о деньгах. Ему нужно было построить новые святые врата. И вот если бы он договорился о деньгах, то храм бы разобрали Покрова на Нерли. А из этого белого камня — в лучшем случае часть его пошла бы на строительство этих святых врат новых в Боголюбским монастыре, а часть просто валялась бы на берегу вот этого старого русла, и до сих пор, может быть, валялась бы. То есть они к этому много проще относились, но они и строили эти храмы потом, впоследствии всё равно.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Я сейчас вспомнил, что бывали такие случаи — можно это всё интерпретировать как Промысл Божий. Когда советские власти взрывали храмы в том же самом Суздальском районе, то иногда динамиты не срабатывали, или техника, которая как раз всё это рушила, не подъезжала, и тем самым спасались сами храмы.

А. Пичугин

— Храм в Веси — яркий пример. Я уж не знаю, насколько правда, как местные жители говорят, что его несколько раз взрывали. Но, судя по обломкам, как они лежат, действительно, часть храма была взорвана. Это не разрушали ничем, не подвозили этот шар огромный, не рушили им, не разбирали, а это какой-то, видимо, был направленный взрыв. Но храму он не повредил основному. А вот трапезная и колокольня были разрушены. Теперь один из самых красивых храмов в Ополье — Михаило-Архангельский в селе Весь. Я так подробно его называю Троицкий — с приделами Троицы, Михаила Архангела. Можете посмотреть в интернете — он действительно заслуживает того, чтобы его посмотрели и начали какие-то работы по его консервации. Поскольку я его наблюдаю последние 20 лет, и за эти 20 лет уже явно видна разница. Помню, что это первый храм, который я увидел в Ополье. Мне нужно было в это село Весь. Я вышел в поле, пошёл по дороге, это был ориентир. Я смотрю — какой красивый храм. Думаю, что, наверное, он целый весь — сейчас подойду, посмотрю (это был ещё год 2003-й, наверное, 2004-й), а он разрушен. И вот его состояние в 2003-2004 году, конечно, было не в пример лучше. Уже 20 лет прошло. 20 лет — это для таких памятников, конечно, губительно.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Вы знаете, иногда я ловлю себя на мысли о том, что вот какой бы ни был храм сейчас, в нынешнее время, это тоже, наверное, подвиг — содержать его в таком состоянии, в котором он должен быть, хотя бы не трогать и не разрушать дополнительно.

А. Пичугин

— Очень верно.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Вот я вспоминаю один случай, не могу сказать, какой именно это храм, но тоже недалеко от Владимира. Батюшка не привносил ничего нового долгое время, то есть фрески не восстанавливал, например, иконостас не укреплял. То есть храм потихоньку ветшал. Его спрашивали: батюшка, а что ж вы делаете-то? Он отвечал, что на все оставшиеся пожертвования он старается укреплять тот же самый фасад, потому что он начал потихоньку уходить — там вправо влево, я уже не помню точно. И все возмущались прихожане. А когда батюшка ушёл уже, как мне сказали, жители попросили себе другого батюшку. Прислали священника из епархии, он начал служить. И понял, когда уже начались проблемы с отоплением, что несущая стена зацепила печь, и она начала трескаться, разрушаться. И трещина поползла ещё по самой стене.

А. Пичугин

— Предыдущий священник очень хорошо всё это представлял.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да он это представлял. Он понимал, что, да, иконостас, конечно, внутреннее убранство важны для молитвы, но именно само здание, сам камень — это, можно сказать... вот как первый патриарх Иаков учредил на своём сне, помазал елеем, что будущий Иерусалим будет. И вот именно вот эта принадлежность не то что к какому-то высшему, обожествление простого камня, или считать его священным — нет, а именно сохранить ради Бога. Вот именно, наверное, эта мысль была у священника. Потому что потом прихожане плакали даже, что такой батюшка был замечательный, и он от них ушёл, и постарался оставить после своего ухода такой замечательный храм.

А. Пичугин

— А он скончался, упокоился?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да.

А. Пичугин

— Я считаю, как-то много лет уже укоренился в этом мнении, много поездив так вот по Центральной России, посмотрев состояние, что если действительно не будет прихода и перспектив восстановления, то нужна просто консервация. А если где-то, вот как в Ополье, стоят остатки, совсем где-то это кусок стены просто, то нужно тоже их включение в такую программу. Вот есть этот кусок стены один единственный, который там посреди поля стоит — за ним нужно следить, его нужно как-то приводить в порядок, законсервировать. Может быть, на какой-то престольный праздник будет приезжать священник, возле него служить молебен. Но это тоже будет памятник тому времени, в том числе и когда всё сносили, чтобы мы видели вот эту трагедию, которая здесь когда-то разыгралась: было село — нет сила. Очень печально смотреть даже не только на эти руины храмов, а иногда я встречал такие случаи, когда люди приезжают, когда-то жившие в этих сёлах — а сёла-то все были расселены в 80-е годы в основном. И понятно, что люди, которые там родились, прожили первые 20 лет, им сейчас по 50-60 лет, это не старые люди. Они на это место приезжают. Это вот такая своеобразная тризна, часто это бывает как раз в день престольного праздника. Они накрывают столы, поминают своё село, расходятся, вспоминают, где была школа, где стоял их дом. И вот это тоже трагедия ведь определённая.
К нам приходит Анор Тукаева, которая занимается созданием храма в Крохино. Там затопленная история, там эти сёла затопили, а люди до сих пор настолько не могут это в себе пережить, что они не готовы об этом даже рассказывать. Хотя ещё людей, помнящих это затопление, много в живых. Так же и здесь: вот эти храмы — единственное, что осталось напоминанием, или остатки храмов в селе, могут быть памятником тому, как здесь когда-то кипела жизнь.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да. Порой же ведь сами жители на последние свои средства, разбирая бани, какие-то свои ограды, пытались укрепить храмы. Когда же ставили изначально какой-нибудь четверик и на нём уже восьмерик, пытались ещё потом в дальнейшем расширить. Добавляли трапезный храм к четверику. И своего рода такое добавление это не только увеличение приходской жизни, где могли уже быть и собрания в храме, какие-то, может быть, даже праздники, но и какой-то центр жизни. То есть в XVIII-XIX веке храм — это главный, наверное, источник не только духовной жизни, но и жизни села. Поэтому даже сейчас вот приезжаешь на съёмку по епархиальным делам, спрашиваешь там бабушку. И она так на самом деле с теплом отзывается, что, да, вот мы ходили там, батюшка нам дарил то-то.

А. Пичугин

— Уже так мало людей, которые это помнят.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Очень мало. И то этих бабушек водили их бабушки, то есть они были ещё детьми совсем. То есть в советское время вообще скрывали, и в селе-то было легче, наверное, это скрыть, потому что меньше было надзора. А вот когда стало уже больше свободы, то тут такой момент, напротив, пошёл — начали люди отдаляться. Что вроде уже можно ходить в храм без проблем, можно молиться, никто не будет надзирать, стучать. Нет, какой-то надлом произошёл, и те же самые внуки, уже дочери, сыновья, они уже поодаль пошли. Но, наверное, тут стоит сказать, что опять же это к вопросу жизни сёл, то есть все стремились в город попасть. Соответственно, из-за необходимости жить в городе, отпало желание жить в деревне.

А. Пичугин

— Друзья, напомним, что в гостях у светлого радио сегодня священник Всеволод Перепёлкин, руководитель медиацентра Владимирской епархии. Ваш проект «Эстетика Церкви» распространяется только на те храмы, которые находятся в пределах Владимирской епархии? Или вот то, что вокруг — ведь Владимирская область была разделена на несколько епархий в своё время: на Муромскую, на Александровскую, на непосредственно саму Владимирскую. Или в ваш объектив попадают и храмы, которые находятся за пределами той части Владимирской области, которая во Владимирскую епархию входит?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— На сегодняшний момент из-за священнического служения я больше привязан как раз к Владимирской епархии. И по возможности я в свободное время снимаю именно ближайшие храмы, монастыри. Конечно, если меня просит, например, приехать кто-то из батюшек, кто-то даже из жителей, чтобы я, например, сделал какую-то такую видеокарточку, наверное, их любимого храма, то я выбираю время и приезжаю. У меня недавно был отпуск, и меня давно звали мои однокурсники, которые находятся и служат в Псковской епархии. И когда я приехал туда, у меня была одна такая важная просьба: можно ли мне тут поснимать вашу архитектуру? Они говорили, что конечно. И знаете, какая-то различимость, наверное, может быть, или различность вот именно Владимиро-Суздальского зодчества и Псковско-Новгородского ещё больше мне вот так воочию дало понять, именно в церковной архитектуре, что, наверное, я ещё больше полюбил именно Церковь как собрание людей. Я, скорее всего, запутанно сказал.

А. Пичугин

— Нет, почему? Всё понятно.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Псковские храмы и новгородские, они такие, знаете, как богатыри, приниженные, толстенные стены.

А. Пичугин

— Псковско-новгородский стиль, да.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— И по сравнению с такой больше, если можно так выразиться, утончённостью суздальского зодчества, это прям играет и ярко выражено. И поэтому, если получается мне выехать в свободное время, я, конечно, пытаюсь охватить больше географии.

А. Пичугин

— Но это всё попадает в ваш проект?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да, это всё попадает в мой проект. Даст Бог, в ближайшем будущем будет возможность посетить Ярославскую землю, где тоже я давно слежу и за людьми, которые по ней ездят, и фотографии, которые там получаются тех же самые храмов. Просто я понимаю, насколько всё-таки у нас вот именно зодчество разностороннее. Когда начинаешь уже понимать чуть-чуть...
А. Пичугин

— Как всё меняется: проезжаешь буквально несколько десятков километров и начинается череда храмов, которые не похожи на то, что было двадцатью километрами ранее.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да. И за каждым храмом стоит история ведь. Это тоже очень интересно. Вот раньше я воспринимал сухую информацию: построили, разрушили, уехали — ну ладно, так есть, значит, ничего с этим не сделаешь. А когда приезжаешь на место, и эта история играет новыми красками, и понимаешь, почему так всё произошло. Или, наоборот, начинаешь вообще не понимать, почему так произошло. То есть везде какая-то своя индивидуальность, своя оригинальность. И порой сжимается сердце, когда ты видишь огромную глыбу, вот по типу Воскресенской слободки — огромнейший храм, который разрушается потихоньку.

А. Пичугин

— Ну да. И опять же, почему я спросил: выезжаете ли вы за пределы? Потому что вот Александровская епархия практически вплотную к Суздалю подходит. С одной стороны там уже прям от Суздаля начинаются её территории. Сложно сказать, мне кажется, там храм эти не очень переданы — череда разрушенных храмов. Выезжаешь в другую сторону, там 10 километров и начинается Ивановская область и Шуйская и Тейковская епархия. И там свои красивые храмы стоят в полях. Даже сейчас не только время их разрушает. Смотришь на фотографии, видишь храмы, которые вроде бы ещё совсем недавно, в 90-е годы, там стояли, а сейчас их нет даже следа. И это не время разрушило, это люди разрушили — уже, казалось бы, вот сейчас, в последние 20-30 лет.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да. Если возвратиться опять к Пскову. Знаете, что меня поразило? Что монастыри псковские какую-то играли роль не только, наверное, больше в церковной жизни, но и в том числе в политической. Потому вот это Новгородское вече, объединение там Пскова, потом Новгорода и соревнование с Москвой, оно отражалось и в архитектуре. Москва, как наследница, если можно так выразиться, наследница Владимира, потому что кафедру перенесли из Владимира в Москву, уже приняла на себя именно такой стиль в архитектуре как однокупольный, какой-то стиль — вот тот же самый аркатурно-колончатый пояс. И ты видишь, что в Пскове это отсутствует — там есть узкие окна, толщенные стены, причём они не из камня, а из кирпича. И ты задумывавшийся: допустим, а если бы были у нас такие храмы в Суздале? Это как бы вообще можно было себе представить, что такая архитектура могла бы быть ещё возле моего окна?

А. Пичугин

— Но ведь в Суздале просто часть храмов, построенных в камне в XII веке, не сохранилась. Мы знаем собор Рождества — Богородице-Рождественский собор, который сейчас есть. Ему предшествовал плинфяной храм XII века. Есть какие-то храмы Андрея Боголюбского, один минимум, Покровский, если не ошибаюсь, тоже... Успенский. Он не сохранился, но и то — то, что он был Успенским, это какое-то очень странное летописное предание. Но вот он был и не сохранился. То есть Кидекша дошла в перестроенном виде. Но тем не менее они же были. Естественно, в Новгороде несравнимо больше сохранилось, но Северо-Восток это... Суздаль кормил Новгород — что уж там говорить. Каким бы был Новгород, если бы не было Суздаля?

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да. Но вот я хотел выразить мысль, что везде архитектура уникальна, везде. Если есть возможность, нужно путешествовать, конечно.

А. Пичугин

— Да, безусловно.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Путешествовать, потому что сейчас, когда граница закрыта... это вот, наверное, нужен какой-то особенный предлог, чтобы сесть в машину, но даже, может быть, в электричку, в поезд, в автобус. Доедьте, посмотрите. Потому что, понятно, долгое время наши люди смотрели с каким-то, наверное, особым пристрастием на европейский замки. Но это не наша история, наша история здесь, внутри России.

А. Пичугин

— Но насмотренность важна. И очень важно знать эти замки, очень важно видеть параллели. Когда ты изучаешь архитектуру Успенского собора во Владимире, хорошо знать прототипы западноевропейские, поскольку мастера одни были. Ну то есть это всё важно смотреть в целом. Но если нет возможности поехать в Европу, есть всё равно все средства визуальные — в интернете найти эти фотографии, посмотреть, представить. Конечно, хорошо поехать, посмотреть, но если такой возможности нет, то вот можно ездить, и важно ездить, по каким-то ближайшим местам.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Да. Приезжайте в Суздаль.

А. Пичугин

— Да, приезжайте в Суздаль и в окрестности Суздаля. Потому что посмотрите проект «Эстетика Церкви» отца Всеволода, и вы увидите, сколько всего интересного окружает и Суздаль, и Владимир. Спасибо вам большое, что пришли к нам сегодня. Я надеюсь, что мы этот разговор продолжим.
Свящ. Всеволод Перепёлкин

— Спасибо.
А. Пичугин

— Священник Всеволод Перепёлкин, руководитель медиацентра Владимирской епархии, был у нас в гостях. Я — Алексей Пичугин. Прощаемся, всего доброго, до свидания.

Свящ. Всеволод Перепёлкин

— До свидания.