Гость программы — Ярослав Леонтьев, доктор исторических наук, профессор Факультета государственного управления МГУ им. Ломоносова.
Ведущий: Алексей Козырев
А. Козырев
— Добрый вечер, дорогие друзья, в эфире радио «Вера» «Философские ночи» и с вами ее ведущий Алексей Козырев. Сегодня мы поговорим о духовном поиске человека потерянного поколения. У нас в гостях сегодня доктор исторических наук, профессор Факультета государственного управления Московского государственного университета имени Ломоносова Ярослав Викторович Леонтьев. Здравствуйте, Ярослав Викторович.
Я. Леонтьев
— Добрый вечер, уважаемые радиослушатели и Алексей Павлович.
А. Козырев
— Ну вот потерянное поколение, оно само себя потеряло или мы его потеряли? Потому что мы сегодня собирались говорить с вами о том поколении, на судьбу которого выпала революция, послереволюционные годы, о том поколении, среди которых могли быть новые Трубецкие, Соловьевы, Булгаковы, Бердяевы, но они просто к другому поколению принадлежали, и они успели пройти университетский путь, академическую карьеру, написать свои книги, на их время пришло религиозно-философское общество памяти Соловьева, книгоиздательство «Путь», а вот те, кто у них учился, те, кто, может быть, ходил на их лекции университетские и остался в стране после того, как уплыли философские пароходы, лязг железных засовов тюрем прозвучал. Вот что это за поколение и как можно его охарактеризовать, то есть можем ли мы говорить о вере, о духовном поиске, о религиозной философии применительно к людям этого поколения?
Я. Леонтьев
— Да, конечно, отвечая прежде всего на ваш первый вопрос, ответил на него бы так, что, конечно, их погребло вот это, они оказались погребены под этими мощными красными колесами, которые прокатились в буквальном смысле под этой лавой и, в общем-то, их путь лежал, этих людей, конечно, в ГУЛАГ, сначала в ссылки, а потом и в лагеря. И, конечно, кто-то потом, отдельные люди смогли вынырнуть из этой пучины и их имена потом, много лет спустя тоже вошли сейчас в наше наследие культурное, скажем, такой поэтессы Анны Барковой, которой прочили вообще будущее, сравнивали с Ахматовой, с Цветаевой и говорили, что она даже может опередить их, может, вообще это будет самое звучное имя в русской литературе 20-го века, но три ареста, 25 лет отсидки в общей сложности, и вот только-только в годы, наверное, в самиздате что-то встречалось во время перестройки, когда начали выходить сборники наподобие того, который сейчас у меня в руках: «Поэты-узники ГУЛАГа», сначала маленькая книжечка была выпущена, потом она попала в сборник, а кто-то ведь и не смог вынырнуть, кто-то там остался погребен навсегда. Вот тот герой, о котором мы сегодня хотели поговорить — Юрий Михайлович Панебратцев, он как раз относится к таковым, буквально совсем недавно впервые в «Вопросах философии» прозвучало его имя в качестве корреспондента Бердяева и вообще впервые его имя было обнародовано, до этого человек просто сгинул бесследно, поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, конечно, не мы похоронили это поколение...
А. Козырев
— Но ведь это поколение — это и поколение новомучеников, по сути, то есть было бы странно сказать, что оно потерянное, то есть оно в каком-то смысле потерянное: мы потеряли этих людей, которые могли много сделать для Церкви, для Отечества, их положили на Бутовском полигоне или на соответствующих, но само по себе это поколение не могло сказать, что оно потерянное, что это лишние люди, они совершили свой подвиг.
Я. Леонтьев
— Мне вспоминаются великие строчки Надежды Александровны Павло́вич, я считаю вообще одно из самых сильных стихотворений русской поэзии 20-го века: «Цинготные, изъеденные вшами, сухарь обглоданный в руке, встаете вы суровым рядами и в русских святцах, и в моей тоске», вот как бы адресованы всем новомученикам и исповедникам российским. И вот герой сегодняшнего нашего разговора, наверное, тоже, хотя он и не прославлен, хотя он забыт был до, можно сказать, и до настоящего момента еще остается, в общем-то забытым, но, наверное, я тоже мог бы, с некоторой осторожностью, наверное, но тоже мог бы его соотнести с исповедниками...
А. Козырев
— ...с этим поколением исповедников. Вы знаете, прежде, чем мы перейдем к рассказу о его судьбе — о судьбе Юрия Михайловича Панебратцева, я вспомню такого человека, его звали Анатолий Борисович Свенцицкий, мне судьба подарила с ним встречу...
Я. Леонтьев
— Вы знаете, я его тоже знал.
А. Козырев
— Вот видите, как. У него есть книжки: «Они были последними», по-моему, с вопросительным знаком в конце, где Анатолий Борисович рассказывает о приходской жизни 20-х годов в Москве, когда закрывались храмы и ведь это тоже книжка об этом поколении, это человек, который, можно сказать, в начале или в конце этого поколения, но он это время застал, это был племянник отца Валентина Свенцицкого, известного писателя духовного, исповедника. И действительно, говоря об этом поколении, можно эту формулировку именно в том виде, в котором это было в заглавии в замечательной книжке Анатолия Борисовича воспроизвести: они были последними, то есть это то поколение, которое действительно нас связывает, с одной стороны, с традицией Серебряного века, подарившей нам Бердяева, русскую религиозную философию, с другой стороны, это уже какое-то другое поколение, с другими реалиями столкнувшееся, с другими судьбами столкнувшееся в России после 22-го года, поскольку им пришлось прожить, может быть, небольшой отрезок жизни, потому что вехой здесь был, конечно, 37-й, который для нашего героя был последним годом жизни понятно, по какой причине.
Я. Леонтьев
— А прожил он 36 лет от роду.
А. Козырев
— Да, то есть 1901 год — год рождения. Но все-таки как, он был студент, он учился в университете, откуда у молодого человека, жившего, взлетавшего в советскую эпоху, возникли какие-то духовные потребности и духовные запросы?
Я. Леонтьев
— К сожалению, он не успел поучиться в университете, потому что он успел окончить, если говорить о его образовательном цензе, то за его плечами было только коммерческое училище в Кременчуге. Он не успел поступить в университет, как раз начался разгар гражданской войны, он оказался вовлеченным в события, сейчас я об этом готов тоже сказать, но он мечтал всегда учиться, в одном из писем Бердяеву как раз он и пишет в 30-м году: «Моя мечта — учиться, там, где преподают авторы „Души человека“ и „Основ интуитивизма“ неосуществима». И он был подлинным самоучкой в буквальном смысле, а поскольку он был крайне интересным самородком, но все-таки не просто самородком, его сформировала определенная среда и, конечно, наверное, его родители...
А. Козырев
— Ну, если 30-й год, человек пишет во Францию, в эмиграцию письмо из советской России, то есть это вообще возможно было? Можно было писать, письма доходили?
Я. Леонтьев
— Да, в это время было возможно и причем первые письма он адресовал Бердяеву еще из ссылки, находясь в Коми в зырянской ссылке, жил там абсолютно, как и большинство ссыльных, просто влачил существование, ну да, продолжал тем не менее, вот он даже интересно рассказывает: когда у него начался период воцерковления, а сначала он-то прошел, я хочу рассказать это, через разные духовные поиски, которые прежде всего сначала были связаны с какими-то революционными течениями, ну так вот, находясь в ссылке, он вспоминает интереснейшие беседы в зырянской деревне в избе с другими ссыльными — церковными людьми, он даже назвал это, что они в шутку называли это: «наша неоплатоновская академия», и письма доходили, как ни странно, в это время еще доходили, потом он Бердяеву продолжал уже писать и после освобождения, когда жил на Украине, когда жил в Москве, потом он снова оказался в ссылках, это уже был следующий этап. Но позвольте, вернусь все-таки к его происхождению, к его родителям, потому что все равно что-то было промыслительно в его последующих поисках, о которых мы сейчас говорим, в первую очередь, я расскажу о его предыдущих страницах, которые не отразились в этой публикации в «Вопросах философии» от 14-го года.
А. Козырев
— Татьяны Геннадьевны Щедриной, да? Она была публикатором этих писем...
Я. Леонтьев
— Совершенно верно, она была первооткрывателем этого имени. Его родители были представители такой либеральной или народнической, может быть, более правильно сказать, интеллигенции, но отец был выходцем из духовенства, он был выпускником Вологодского духовного училища и затем учился в семинарии, но после окончания не стал рукополагаться, продолжил образование в Нежинском историко-филологическом институте и был достаточно известным словесником, надо сказать, он выпускал учебники, некоторые учебники его были широко известны в России, например, такой учебник для средних учебных заведений: «Методическая грамматика русского языка» и еще несколько. А мама, Панебратцева, урожденная Легчиновская, была сестрой довольно известного врача, друга юности будущей звезды медицины — Богомольца. Их семья, которая жила одно время и в Полтаве, дружила с таким властителем определенных дум того времени — с Владимиром Галактионовичем Короленко, достаточно близка была с Короленко, насколько я понимаю, и в этой среде прошло детство, получил какие-то первые импульсы и интересы Юрий Михайлович Панебратцев. В юности во время учебы в коммерческом училище он заинтересовался толстовством, толстовство было довольно популярным, таким модным трендом, как мы сейчас бы это сказали, но тут наступила революция и из мирного толстовца-непротивленца с ним новая происходит метаморфоза: он оказывается сначала в Украинской партии социалистов-революционеров боротьбистов, затем происходят дальнейшие какие-то его искания в революционном мировоззрении, он прошел такой путь, сначала он заинтересовался теорией синдикализма, потом связал свою политическую биографию с эсерами-максималистами и надо сказать, даже одно время играл довольно крупную роль в этих структурах , одно время, когда его после первого ареста, арест произошел очень рано, ему было 19 лет и после этого он скрылся с Украины, оказался в Москве и был даже избран в такое центральное бюро объединения левых эсеров и максималистов в высший руководящий орган, но это были уже последние страницы уже гонимых совершенно и продолжавших репрессироваться эсеров, это был 23-й год и, собственно, он был уже обречен.
А. Козырев
— Я помню, ведь с эсерами была связана, если я не ошибаюсь, и будущая мать Мария (Кузьмина-Караваева), она была в молодости, будучи поэтессой...
Я. Леонтьев
— Конечно, она была кадровой эсеркой и когда ее избрали городским главой одного из южных российских городов, именно от партии эсеров она избиралась, она прошла вообще весь этот круг....
А. Козырев
— Просто мы говорим о поколении исповедников, вне зависимости от того, прославлен-не прославлен, вот мать Мария, она прославлена в лике святых, но Греческой Церковью, но это одно поколение.
Я. Леонтьев
— Да, прославлена вместе со своим другом Бунаковым (Фондаминским).
А. Козырев
— Да, это одно поколение, которое могло этот свой духовный поиск начинать с Короленко, с Толстого, с активной политической позиции в революции, с социализма, а заканчивать его, что называется, на голгофе.
Я. Леонтьев
— Да, тут даже, может быть, уместно сравнить в чем-то и с нынешним юбиляром Федором Михайловичем, который, как мы помним, также прошел через социализм, через социалистические кружки, через объединение петрашевцев...
А. Козырев
— Главное, что Федору Михайловичу Достоевскому исполняется 200 лет и в эти дни 140 лет его кончины празднуется, отмечается.
Я. Леонтьев
— Да, потом, в тобольской пересылке на этапе, как известно, жены декабристов: Фонвизина и Анненкова приносят ему Евангелие, которое он берет с собой на каторгу и, вы не поверите, очень похожая история с Панебратцевым, ему тоже в ссылке попадает в руки Евангелие.
А. Козырев
— В эфире радио «Вера» программа «Философские ночи», с вами ее ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость — профессор Факультета государственного управления МГУ имени Ломоносова Ярослав Викторович Леонтьев. Мы говорим сегодня о духовных поисках человека потерянного поколения на примере одной судьбы, одной биографии Юрия Михайловича Панебратцева, корреспондента Николая Александровича Бердяева, который писал ему свои письма из Коми, зырянской ссылки, потом из Москвы, Бердяев в это время был уже в Париже в Клама́ре в эмиграции. Вот, оказывается, человек мог просто так взять и из большевистской России задать вопрос философскому кумиру своего поколения: как надо жить, как надо верить в Бога? И Бердяев ему из Франции отвечал в СССР, отвечал ведь? То есть это не односторонняя переписка была?
Я. Леонтьев
— Да, и письма Бердяева тоже на удивление, доходили до ссылки...
А. Козырев
— Но мы их не знаем, поскольку уж человека-то в 37-м году порешили, а уж про письма Бердяева мы ничего не можем сказать.
Я. Леонтьев
— Хотя, кто знает, могут и они всплыть в каких-то следственных делах, еще далеко не все следственные дела Панебратцева изучены, может быть, они тоже могут когда-то всплыть. Более того, Бердяев опубликовал одну из его корреспонденций в журнале Путь«, другое дело, что он не назвал его по имени, но это было просто, понятно, невозможно.
А. Козырев
— То есть он писал: «Вот мне из СССР тут шлют, пишет некий молодой человек...»
Я. Леонтьев
— Да, в качестве анонима корреспонденты из ссылки, и поначалу публикатор писем Панебратцева к Бердяеву Щедрина даже задумалась, не было ли вообще имитации такой, какой-то искусственно созданный образ — нет, оказалось, что это не имитация, что это действительно реальный человек и это реальное письмо, и вот тот комплекс писем, который она нашла затем в архиве Бердяева, раскрыл эту загадку.
А. Козырев
— Надо здесь заметить нашим радиослушателям, что Бердяев ведь завещал свой архив Советскому Союзу, последние годы своей жизни после победы СССР во Второй мировой войне Бердяев достаточно с интересом, симпатией относился к тому, что происходило в Советском Союзе...
Я. Леонтьев
— Да, если я не ошибаюсь, он же был даже членом Союза советских патриотов.
А. Козырев
— Да, ему вменяли то, что он пил тост за здоровье товарища Сталина в советском посольстве...
Я. Леонтьев
— А его духовник, архимандрит Стефан (Леонид Светозаров) в миру встречался с Молотовым, когда Молотов прибыл в Париж.
А. Козырев
— Во всяком случае, Бердяев завещал свой архив Советскому Союзу, несмотря на то, что ему говорили, что: «да они уничтожат, они все сожгут», Бердяев говорил: «Ну, значит, такова моя судьба, я должен разделить ее со своей страной». И действительно, после смерти Бердяева большая часть архива была перевезена в Москву, долгое время находилась под спудом в архиве спецслужб, но потом, в конце 80-х годов это все стало выдаваться, исследователи стали пользоваться, и вот таким образом Татьяна Геннадьевна Щедрина нашла эти письма о нашем сегодняшнем герое — Юрии Михайловиче Панебратцеве.
Я. Леонтьев
— Позвольте одну маленькую цитату в подтверждение тех слов, о которых я говорил, вот как с ним произошел этот перелом, когда мы его сравнили с Федором Михайловичем Достоевским: «И вот во время чтения Евангелия со мной произошел тот чудесный внутренний перелом, который Карлейль назвал «обращением», будто завеса спала с глаз, и я поверил, горизонты страшно расширились, я ощутил в себе громадную духовную свободу, и мир опять стал для меня полон глубокого интереса и смысла. Некоторое время я еще стоял вне Церкви, склоняясь к неохристианству и желая соединить мою новую веру с былым революционаризмом и даже ницшианством, но чтение жития преподобного Серафима Саровского привело меня в Церковь. Одновременно сами собой как-то упали остатки прежнего хилиазма, в последнем процессе большую роль сыграли «Три разговора» Владимира Соловьева, все это произошло в глухой зырянской деревушке, вдали от всего культурного мира, где у деревянного сруба происходили прения о Боге, о вере, о социализме и тому подобное, это место мы называли потом «нашей неоплатоновской академией».
А. Козырев
— Интересно, что он здесь говорит о хилиазме, то есть о тысячелетнем царстве, как о таком своеобразном религиозном социализме, то есть падение хилиазма — это, по сути, разочарование в представлении о земной утопии, о земном рае.
Я. Леонтьев
— А вот, видите ли, я уже смогу добавить для всех, кто заинтересуется этой фигурой, этой необычной фигурой, некоторые новые источники, пока еще неопубликованные, я написал одну пока небольшую статью о панибратстве, но ждет своего часа еще полная публикация этих писем, они как раз и были тоже обнаружены в одном из архивно-следственных дел в Нижнем Новгороде и относятся еще к периоду, когда он еще был достаточно активен в левом сегменте у эсеров. Там, в Нижнем Новгороде, среди студентов Нижегородского университета и техникумов существовала небольшая такая тоже революционная, она называлась, по-моему, «революционно-социалистическая организация» или «революционная народническая организация», даже не оформившаяся структура, скорее, кружок, это был 25-й год, когда уже тоже все партии были разгромлены, то есть такой небольшой подпольный студенческий кружок, и они распространяли в качестве самиздата какие-то тексты, и вот в этом следственном деле в качестве вещественных доказательств тоже обнаружилось несколько писем Панебратцева из ссылки, но еще до того, как он обращался к Бердяеву, когда он еще, это было до того перелома, о котором я говорил пять минут назад, в этом деле оказались подшиты девять писем Панебратцева и две его статьи: «Мысли о максимализме» и «Новые английские лорды и социальная революция», так назывались эти статьи, которые вот эта группа нижегородская в качестве самиздата они перепечатывали на машинке и тоже распространяли, тоже интересный вопрос, как в 20-е год циркулировал таким образом самиздат, а он циркулировал. И вот представьте себе, только что к вашей реплике о хилиазме вот как рассуждает Панебратцев, за пять лет до того, как он стал корреспондентом Бердяева6 «Итак, в период созидания социализма мы заглядываем в далекое будущее и видим за Лавровым и Бакуниным Ницше и его Заратустру, но идеал Ницше аристократический, его сверхчеловек — великий каннибал, он ненавидит ближнего и живет его эксплуатацией, наш Заратустра не таков, он любит людей, в нем сильна горящая добродетель, наш человек будущего — синтез Заратустры и Христа, он не непротивленец, он борется за свою духовную независимость, он отстаивает свою личность, но он любит людей и хочет сделать их тоже свободными, но не покушается ни на чью свободу, в нем сочетаются два чувства, которые Михайловский считает основами морали: чувство чести и чувство совести». Очень интересная цитата, которая характеризует, может быть, начало как раз его таких духовных поисков, то, что он как раз, может, называл «неохристианство». Тут позвольте еще одну маленькую цитату, чтобы он был рельефней, понятней нам, она тоже того заслуживает, вот смотрите, как он тоже рассуждает в другом письме, которое распространяли его соратники в виде самиздата: «Есть две противоположные системы индивидуализма: система Штирнера и учение Льва Толстого. Первое — учение Штирнера, и Ницше говорит и о воле к власти, и о том, что каждый человек стихийно борется за власть над другими. Конечно, в будущем это будет борьба не за общественную власть, а за власть над душами, за влияние. Толстой же говорит, что высший идеал для человека — это отказ от власти над другими, в этом вся суть его непротивления. Ницшевский Заратустра и толстовский Христос — два резко противоположных идеала будущего, какой из них приемлемее?» Он часто задается вопросами вообще, надо сказать, вот он и Бердяева засыпа́л вопросами, у него нет часто готовых ответов и, может быть, этим он тоже интересен, ведь это тоже очень большое, на самом деле, искусство, конечно, и умение задавать вопросы.
А. Козырев
— Мы говорим сегодня о духовных поисках человека 20-х, 30-х годов прошлого столетия, человека потерянного поколения, но который обрел Христа, обрел веру и пришел, в общем-то, на голгофу в 37-м году, это Юрий Михайлович Панебратцев — корреспондент Николая Александровича Бердяева, говорим с профессором Факультета государственного управления МГУ Ярославом Викторовичем Леонтьевым, и после небольшой паузы мы вернемся в студию программы «Философские ночи» и продолжим наш разговор на радио «Вера».
А. Козырев
— В эфире радио «Вера» программа «Философские ночи», с вами ее ведущий Алексей Козырев и наш сегодняшний гость, профессор Факультета государственного управления МГУ имени Ломоносова Ярослав Викторович Леонтьев. Мы говорим сегодня о духовных поисках человека потерянного поколения, так мы назвали нашего героя — Юрия Михайловича Панебратцева, который писал в эмиграцию Николаю Александровичу Бердяеву письма, задавался там философскими вопросами и просил его наставить в христианской вере, потому что он испытал религиозное обращение, прочитав Евангелие, как сам он пишет: «религиозное обращение по Карлейлю», то есть для него вот этот автор, писавший о героях, романтик, был каким-то образцом такого религиозного обращения, да?
Я. Леонтьев
— Ну, наверное, раз он шел тоже от народнических сочинений перед этим, от героев Михайло̐́вского, наверное, конечно.
А. Козырев
— Каково вообще было обращенному-то в 30-е годы в большевистской Москве? Храмы закрывались, надо было в коммунизм обращаться, а он шел в обратном направлении, от социализма, пускай и в духе эсеров, в духе хилиазма, от социализма ко Христу. Как вообще ему было в этой культуре, в этой стране, которая перековку осуществляла?
Я. Леонтьев
— Само собой, разумеется, вот такое внутреннее состояние, наверное, можно именовать «внутренней эмиграцией», конечно, это было страшное одиночество, он тоже об этом пишет Бердяеву и более того, наверное, его бывшие товарищи тоже вполне возможно, что у него, мы не знаем его других корреспонденций, пока не знаем, вполне возможно, что он мог вести споры и дискуссии со своими бывшими товарищами, которые, возможно, хотели вернуть его обратно, и наверняка тоже он приводил им какие-то интересные аргументы, но все равно он должен был себя ощущать и с ними, конечно...
А. Козырев
— ...белой вороной. Но ведь он не только Бердяеву писал, он пытался найти в советской России единомышленников, учителей, наставников, в частности, я помню в этой переписке он к Флоренскому пришел...
Я. Леонтьев
— Сначала он писал к Флоренскому в ссылке, но, к сожалению, отец Павел не ответил ему.
А. Козырев
— Не ответил, так он потом нашел его адрес, пришел к нему домой в Сергиевом Посаде и как-то был совершенно разочарован этой встречей.
Я. Леонтьев
— Да, он встретил его очень сухо, хотя они проговорили пять-шесть часов, как сообщает Бердяеву Юрий Панебратцев, действительно, он сильно разочаровался во Флоренском, как в человеке.
А. Козырев
— Я представляю, какое, если позволите — удовольствие испытывал Бердяев, когда он это читал, потому что Бердяев не был фанатом Флоренского, он написал о нем статью «Стилизованное православие», «Столп утверждения истины» назвал стилизацией православия, и тут вдруг Панебратцев ему пишет, что Флоренский ему сказал чуть ли не: «А зачем вам это нужно, мол, сами ищите дорогу, я вам здесь не советчик...»
Я. Леонтьев
— Вот-вот, хотя Юрий Михайлович свидетельствует, что «Столп и утверждение истины» тоже для него стала очень важной книгой на пути его духовного поиска...
А. Козырев
— То есть книга и человек — это не одно и то же, человек может написать гениальную книгу, а лично быть уставшим, потерянным и вообще, может быть, даже подозревающим, а может, шпион пишет.
Я. Леонтьев
— Да, это тоже мы не должны сбрасывать со счетов, по крайней мере, Панебратцев именно так характеризует отца Павла. Я тоже могу вполне нормально задаться этим вопросом.
А. Козырев
— И потом, отец Павел дважды арестовывался, первый его арест был в 29-м году, если я не ошибаюсь, то есть, по всей видимости, он к нему пришел либо перед первым арестом, скорее всего...
Я. Леонтьев
— Нет, это было уже позже, он же посетил его, если не ошибаюсь, в 31-м году.
А. Козырев
— А, ну значит, уже после первой ссылки, то есть его все-таки выпустили сначала, чтобы потом уже с концами забрать в Сковородино и на Соловки, где он будет умерщвлен, но нужно понять состояние Флоренского, к которому приходит молодой человек, напоминающий ему, вероятно, его студенчество, когда сам Флоренский делал выбор между математикой и Духовной академией и ему, по сути, задает те вопросы, которые сейчас уже неприлично задавать...
Я. Леонтьев
— Поэтому не будем судить строго тоже и отца Павла, но факт остается фактом, есть действительно такое свидетельство Панебратского, что они не поняли друг друга, увы, это так. Арест самого Панебратского случился тоже вскоре, очередной арест в 33-м году и больше уже он не вернулся после следующих арестов, очередной изолятор, очередная ссылка и 37-й, когда его расстреляют.
А. Козырев
— Но сдается, что «платоновской академией» в этой ситуации может быть только лагерь, те же Соловки, где людям уже нечего терять, где им не нужно скрывать свои мысли, придумывать слова, потому что дальше Сибири не сошлют, что называется.
Я. Леонтьев
— Боюсь, Алексей Павлович, что, смотря какой период, опять же, брать, если брать период еще конца 20-х годов, встреч на Соловках Дмитрия Сергеевича Лихачева, вот сейчас я опять открыл сборник «Поэты — узники ГУЛАГа», где Лихачев так охарактеризовал одного из авторов этой книги — Владимира Кемецкого, ровесника Панебратцева, это его псевдоним литературный, настоящее имя Владимир Сергеевич Свешников. Дмитрий Сергеевич писал, что изумительно талантливым, несомненно, был Володя Свешников, в иных условиях ему принадлежало бы великое будущее и как поэту, как литератору, но это был, еще раз обращаю ваше внимание: конец 20-х все-таки, годов, когда и Лихачев отбывал на Соловках, а уж в 30-е годы какая неоплатоновская академия, уже не в СЛОНе — не в Соловецких лагерях особого назначения, а в СТОНе — Соловецкой тюрьме особого назначения, где уже совсем другое было.
А. Козырев
— Я вспоминаю нашу молодость, когда мы с вами примерно в одно время в школе учились, когда нам рассказывали о поэтах, погибших на войне: Павел Ко́ган, и действительно была боль — потерянное поколение, мальчишки ушли на фронт и, недокурив, недолюбив, погибли, и вот эти стихи мы читали, стихи Павла Когана: «Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал...» А ведь еще до этого было другое поколение, поколение, погибшее не на войне, потому что на войне все-таки человек погибает жертвенно, он приносит свою жизнь в жертву Отчизне, в жертву грядущим поколениям, а вот оно погибло как бы вот там, в СТОНе и в СЛОНе, и там ведь тоже было огромное количество талантливейших поэтов, умнейших людей, философов, богословов...
Я. Леонтьев
— Вот именно, если очень немногие из них вынырнули все-таки из этой пучины, если она не окончательно их погребла, то многие, как Кемецкий, только что упомянутый, как Панебратцев, остались там.
А. Козырев
— Но все-таки в этом выборе то, что пишут, я сейчас не очень хорошо помню эти письма Панебратцева к Бердяеву, то, что пишет он о своем мировоззрении, можно ли сказать, что это человек, который воцерковился, который приобрел вот именно христианское мировоззрение?
Я. Леонтьев
— Конечно. И, понимаете, он и пытается осознать тот голгофский путь, которым они идут, вот, пожалуйста, еше одна небольшая цитата: «Идея происходящего разделения мира, отделения и размежевания двух начал, с одной стороны, явление миру „русского Христа“ (закавычена эта фраза „русского Христа“) но явление его не в торжестве, в блеске, как часто думали славянофилы, Соловьев ранее, и отчасти Достоевский, а среди неслыханных унижений, когда одна за другой смываются с древней иконы Русской Церкви вековые слои красок, положенные безвкусными грубыми мастерами, открывается миру подлинный лик 12-го столетия или еще более ранний лик, равного которому по красоте нет во всем мире» (слова профессора Анисимова о реставрированной им в 1926 году Владимирской иконе Божией Матери), сочетающее древнее эллинство с христианской мыслью«
А. Козырев
— Это же он едет смотреть Владимирскую, это тоже особенность...
Я. Леонтьев
— Да, сначала он это пишет, а потом, как только он сумел из ссылки попасть в Москву, он первым делом описывает Бердяеву, просто огромное неповторимое впечатление было и, кстати, Бердяев не мог лицезреть этой иконы из Парижа.
А. Козырев
— Не мог, и «Троицу» Андрея Рублева не мог лицезреть, потому что эти иконы были скрыты под окладами в ризах роскошных, а тут вдруг все как обнажилось, то есть, действительно, с одной стороны, поругание мощей, поругание святынь, реквизиция церковных ценностей, с другой стороны, раскрытие древних икон и возможность лицом к лицу увидеть Владимирскую, увидеть Троицу этому поколению это было дано, может быть, дано впервые, может быть, это было первое поколение за много столетий истории Русской Церкви, которое увидело совершенно иной лик Христа. Сергей Фудель — тоже ведь человек этого поколения.
Я. Леонтьев
— И в то же время это осознание, понимание, Панебратцев, конечно, хоть и самоучка, и самородок, но он очень культурный человек и изначально, от рождения, даже и видите, у него есть это понимание, явление русского Христа не в славе и блеске, не в торжестве, а в этом унижении и скорби, того голгофского пути, которым они идут.
А. Козырев
— Как Тютчев писал: «В рабском виде Царь небесный исходил, благословляя», вот этого Христа Тютчева увидел он через раскрытые иконы.
Я. Леонтьев
— Да, и он тоже пишет здесь об интересе и к Тютчеву, у него есть и такой пассаж, и к Федору Ивановичу, при этом он пытается еще и тоже и творить, и писать сам. К сожалению, мы не знаем пока его работ, уже архивно-следственные дела дали нам в руки его несколько более ранних статей, относящихся к его революционному периоду, вот, допустим, смотрите, он упоминает в одном письме Бердяеву, что он посылает (кстати, возможно это надо искать как раз именно там, в Кламаре), что он посылает ему одну маленькую статейку по поводу книги Стефана Цвейга о Достоевском. Вообще, в это время, наверное, Достоевский тоже становится таким главным интересом Панебратцева, здесь по целому ряду писем это проходит, это интересно, вот он человек, который писал, даже есть свидетельство, что он тоже занимался и стихосложением, но пока, опять же, мы не знаем стихов Панебратцева, были ли это духовные стихи, пока мы тоже ничего не знаем, это загадка, над которой еще предстоит работать.
А. Козырев
— То есть к дореволюционным исканиям ближе был Толстой, через Толстого приходил в Церковь и к вере, а вот после революции — к Достоевскому, с его катастрофизмом, с его какими-то предсказаниями, что бесы сделают с Россией и с его особым чувствованием этого расколотого мира, в котором действует черт Ивана Карамазова, и неслучайно вот эта эволюция от Толстого к Достоевскому, которую наш герой переживает в это время, как, наверное, переживает ее еще один человек этого поколения — Михаил Михайлович Бахти́н, который пишет «Проблемы творчества Достоевского» тоже в конце 20-х годов, это 29-й год, если мне не изменяет память, первое издание этой книги, то есть через Достоевского прочитать то, что с нами произошло, то, что с нами случилось, да?
Я. Леонтьев
— Да, хотя бывший толстовец Панебратцев — вот, пожалуйста, здесь уже четко формулирует в следующем письме Бердяеву: «А реакционер Леонтьев или де Местр читаются с большим интересом, чем проповедник любви Толстой или Григорий Петров с его розовым либерализмом», кажется, об этом парадоксе писал еще Василий Васильевич Розанов. Да, человек находится действительно в поисках, поэтому ему абсолютно не интересен Нилус, но ему очень интересен при этом, видимо, Константин Леонтьев и по-прежнему, конечно, Владимир Соловьев, «Три разговора» у него постоянно тоже лейтмотивом проходят через все письма. Появившись в Москве, он идет на Новодевичье кладбище отыскивать могилу Владимира Соловьева, изумленно видит, что там снесен крест, о чем он сообщает Бердяеву, что могила под угрозой разорения...
А. Козырев
— То есть он ее просто не находит уже?
Я. Леонтьев
— Он находит само место, могилу отца находит, Сергея Михайловича...
А. Козырев
— Да, а креста на могиле Соловьева уже нет, потому что была идея поставить там памятник, гранитный крест, но так до революции это и не сложилось, отчасти потому, что не договорились с семьей группа друзей Владимира Соловьева не смогла договориться с его наследниками, из-за этого памятник не был установлен, ну а после революции уже как-то не до Владимира Соловьева, другие уже кумиры, хотя в плане монументальной пропаганды планировалось поставить памятник Владимиру Соловьеву, но Ленин вычеркнул его, едва ли не собственноручно. Ну а вот вы, я так понимаю, работали еще и с архивом, со следственным делом Панебратцева, да?
Я. Леонтьев
— Я пока только приступил к этой работе и пока воспользовался ситуацией, которая сейчас на Украине, там в связи с этой декоммунизацией происходящей, официально узаконенной, там открыты полностью все архивы...
А. Козырев
— А его архив там?
Я. Леонтьев
— Не его архив, просто одно из следственных дел, вот это раннее следственное дело, по которому он и угодил в эту дальнюю ссылку в Коми, в Зырянскую область, как это тогда называлось. Вот пока я работал только с одним его ранним следственным делом, но теперь задача поднять следующие, может быть, там, среди этих вещественных доказательств найдутся тоже какие-то и новые тексты.
А. Козырев
— В эфире радио «Вера» программа «Философские ночи», у нас сегодня в гостях профессор Факультета государственного управления МГУ имени Ломоносова, доктор исторических наук Ярослав Викторович Леонтьев, и мы говорим сегодня о духовных поисках человека потерянного поколения на примере Юрия Михайловича Панебратцева — толстовца, эсера, социалиста, который сделал выбор в пользу Христа, пришел в Христову Церковь именно в те годы, когда это было настоящим подвигом, то есть это не только не поощрялось государством, но и почти стопроцентно гарантировало преследования, а чаще всего и мученическую смерть, но прежде, чем этот венец он сподобился приобрести, он успел написать несколько писем Николаю Александровичу Бердяеву и попытался взять у него уроки веры, уроки религиозной философии. Мог ли Бердяев в этой ситуации удовлетворить жаждущего, то есть насытить человека? Не мог ли он, с его произведениями показаться Панебратцеву человеком другой эпохи? Я не случайно задаю этот вопрос, сегодня религиозно ищущему человеку покажется ли, допустим, «Философия свободы» и «Смысл творчества» духовно питающими работами или ситуация изменилась, история изменилась, и Бердяев уже был великим, конечно, и очень авторитетным, но человеком другой эпохи?
Я. Леонтьев
— Да нет, вы знаете, я не ставил бы так вопрос, Бердяев, конечно, принадлежал к поколению родителей Панебратцева и даже в одном из писем есть упоминание, поскольку отец, как я уже сказал, происходил из вологодских семинаристов, даже, может быть, он пересекался, когда Бердяев, если помните, еще тоже до своего воцерковления, до своего обретения веры, когда, наоборот, были такие же поиски революционные у Бердяева, когда он начинал, как марксист, был в ссылке за участие в Киевском союзе борьбы за освобождение рабочего класса, кажется, так, с Луначарским. И вот кто-то из окружения Панебратцева, я не знаю, был ли это его собственный отец или кто-то из других знакомых отца, оказывается, была и такая связь с Бердяевым еще, в одном из писем он упоминает, что «мне о вас рассказывали, о вашей далекой вологодской ссылке», может быть, он даже себя тоже сравнивал с опытом Николая Александровича, но в том-то и дело, что да, вот там свобода, которую проповедовал и в дальнейшем на которой настаивал Бердяев, уже обратившийся, эта внутренняя свобода была очень важна для Панебратцева, вот как раз он, Бердяев абсолютно не был для него человеком каким-то старорежимным, отнюдь, он как раз продолжал свои поиски.
А. Козырев
— То есть это тот же путь от внешней к внутренней свободе, мы ищем внешнюю свободу и в конце концов оказываемся в стране лагерей, может быть, надо не дожидаться, пока нас там куда-то заключат, а внутри себя найти внутреннюю свободу, которая, наверное, неизбежно связана с внутренним ограничением каким-то, потому что эта свобода не может быть безудержным таким вот либертинажем, делаю, что хочу, это свобода во Христе, а не свобода от Христа.
Я. Леонтьев
— Вне всякого сомнения. С одним добавлением, если говорить конкретно о поисках и размышлениях Панебратцева, видно из этих писем к Бердяеву, что очень трудно уже было искать эти книги, книги и самого Бердяева, и людей его круга, Эрна, других, очень трудно было ему отыскивать, он отыскивал их у каких-то букинистов, на развалах, вот он мечтал, что он поживет какое-то время в Москве и будет посещать Румянцевку, которая, кажется, в это время уже была переименована в Библиотеку имени Ленина, и что там, по крайней мере, можно еще получать эти книги, то есть, на самом деле, поиск этих изданий уже, конечно, был затрудненным.
А. Козырев
— Ну и христианской литературы, наверное, тоже было уже не так много, найти отцов, найти книги по христианской истории, наверное, тоже было непросто, все это истреблялось.
Я. Леонтьев
— Непросто, но те церковные люди, к сожалению, мы тоже не знаем пока их имен, я думаю, это можно будет понять, если мы точно установим точные места ссылок и передвижений, эти ссыльно-лагерные маршруты Панебратцева, можно просто будет сопоставить, потому что, конечно, сейчас опубликовано много источников, и мы сможем понять, кто из церковных людей был рядом с ним, в ссылки они могли еще захватить литературу, еще им могли прислать литературу в ссылке. Конечно, в лагерях это было невозможно, в лагерях мы знаем, что акафисты писались, переписывались на память, наизусть.
А. Козырев
— А известно ли, в каких он оказывался лагерях и где произошла его гибель, его расстрел?
Я. Леонтьев
— Да, я уточню: это известно, он был расстрелян по приговору Омского управления НКВД и зафиксирован этот расстрельный приговор в книге памяти Тюменской области, видимо, в Омске был осуществлен, я сейчас уточняю, 27 августа 37-го года, а до этого он был в ссылке в Тюмени, поэтому и упоминается здесь Тюмень, но это уже 30-е годы, когда мы вели разговор, что сначала из Украины он оказался в Коми, откуда и вступил в переписку с Бердяевым, потом был кратковременный период освобождения, и он даже некоторое время, недолго жил в Москве, потом последовали новые аресты, и вот сейчас мы уточнили: это Тюмень и Омск.
А. Козырев
— То есть это год, когда и отец Павел Флоренский тоже вторично арестовывается, 33-й, 37-й и, в общем, те же самые, наверное, причины, когда просто происходит чистка тюрем, чистка лагерей, самый жуткий молох — это 37-й год, когда просто план выполняется по репрессиям, и гибнет и Густав Шпет, в Томске, его расстреливают, это чуть позже, конец 37-го года.
Я. Леонтьев
— Мы об этом не говорили, тоже забыли упомянуть, Щедрина пишет об этом в предисловии к публикации в «Вопросах философии»: Панебратцев был и корреспондентом Шпета, и был автором тоже одной из работ, посвященных Шпету...
А. Козырев
— Да, причем со Шпетом, по-моему, лучше удалось, чем с Флоренским общение.
Я. Леонтьев
— Мне кажется, что мы не знаем подробности до конца пока еще общения с Густавом Шпетом.
А. Козырев
— Ну вот удивительно, а вот что нам дает обращение к таким именам, то есть нам мало героев эпохи, тех, кто уже написан в учебниках, чьи биографии вошли в курсы по истории русской философии, может быть, для примера достаточно: вот Флоренский, Карсавин, Шпет — это поколение, которое ушло, не уехали они на философских пароходах или уехали, как Карсавин, но потом вернулись по тем или иным причинам, или все-таки вот эти маленькие судьбы, судьбы маленьких людей или как средний человек, если можно это в духе школы аналогов назвать, они нам сообщают какие-то новые подробности.
Я. Леонтьев
— Я должен все-таки уточнить, мне кажется, что это несколько разные генерации, ведь все-таки и Шпет, и Карсавин, они уже состоялись и до 17-го года, уже работали в университетах, уже были они доцентами, может быть, они не были еще профессорами...
А. Козырев
— Постарше лет на двадцать.
Я. Леонтьев
— Конечно, это несколько другое поколение, а вот это поколение, к которому принадлежал Панебратцев, ровесник века, собственно говоря, 901-го года рождения, как и Анна Баркова, которую мы в начале вспоминали, поэтесса, одногодка его, вот, может быть, их уместнее сравнивать с тем поколением русской эмиграции, которое писатель-эмигрант Варшавский назвал «незамеченным поколением», он имел ввиду этих отпрысков, детей русских эмигрантов, ушедших в гражданскую войну за кордон, тоже сверстников как раз Панебратцева, детей, которые выросли в 20-е годы, в начале 30-х годов там.
А. Козырев
— Но это, кстати, ровесники евразийцев, то есть евразийцы в эмиграции будут осуществлять исход к Востоку...
Я. Леонтьев
— Совершенно верно, евразийцев, младороссов, разных других тех, кто осуществлял там эти поиски.
А. Козырев
— Тут Востока хватало, в Тюмени, в Коми, с лихвой, тут мысль работала в другую сторону.
Я. Леонтьев
— И вот, опять же, возвращаясь к вашему вопросу, достаточно или недостаточно, вот, видите ли, как мне кажется, получается, что здесь-то как раз до сих пор белое пятно определенное существует, что вот как раз из небытия еще не все имена мы смогли извлечь сверстников незамеченного поколения, о котором писал Варшавский той, другой России, которая осталась в эмиграции, а вот люди, родившиеся в начале века и еще не реализовавшиеся до 17-го года, которые как раз, их поиски происходили уже в призме вот этих событий последующих, мне кажется, что все-таки недостаточно еще извлечено на свет Божий.
А. Козырев
— Благодарю вас. У нас сегодня в гостях был Ярослав Викторович Леонтьев, профессор факультета государственного управления МГУ имени Ломоносова. До новых встреч в эфире программы «Философские ночи».
Я. Леонтьев
— Спасибо за приглашение и всего доброго.
Все выпуски программы Философские ночи
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.