
У нас в гостях был режиссер театра и кино, художественный руководитель театра «Модерн» Юрий Грымов.
Мы говорили о последних тенденциях в современном кинематографе и театральном искусстве, а также о том, как театр пришел в жизнь Юрия Грымова. Наш собеседник поделился, над какими спектаклями работает сейчас, какие премьеры ожидают зрителей, и какие планы есть на будущее.
Ведущий: Алексей Пичугин
А. Пичугин
- Друзья, здравствуйте, это программа «Светлый вечер» на радио «Вера», меня зовут Алексей Пичугин, я рад вас приветствовать сегодня в такой, несколько необычной обстановке: мы сегодня в гостях у театра «Модерн» и художественного руководителя театра «Модерн» Юрия Грымова. Юрий Вячеславович, здравствуйте, добрый вечер.
Ю. Грымов
- Добрый вечер.
А. Пичугин
- Спасибо за приглашение, я сразу нашим слушателям должен сказать, что та встреча должна была состояться раньше, но из-за всех вот этих коронавирусных ситуаций она происходит только сейчас. Было много событий за это время, это и юбилей моего собеседника, Юрия Вячеславовича Грымова, поэтому от лица радио «Вера» и от себя я поздравляю вас с прошедшим юбилеем, с днем рождения, и я очень рад, что есть такая возможность – бывать в театре, в котором действительно очень интересные спектакли, о которых мы сегодня поговорим в течение программы, и вот поэтому, в связи с этим, наверное, первый вопрос: а как вообще театр пришел вообще в вашу жизнь, не сейчас, не в связи с появлением театра «Модерн», а когда-то давно?
Ю. Грымов
- Давно он пришел ко мне, конечно, как к зрителю, с детства еще бабушка меня водила в театр, и я помню, как меня переодевали, одевали и, когда мы приходили в театр, я переодевал валенки и мне одевали какие-то туфельки, какие-то там сандалики, меня это сильно удивило, и бабушка мне объяснила, что в России переодеваются в церковь и в театр, два места, куда люди все-таки стараются одеваться.
А. Пичугин
- Церкви тогда, понятное дело, не было в вашей жизни…
Ю. Грымов
- Ну да, в церкви не было, бабушка верующая и вообще потом я чуть позже узнал, что по линии мамы у меня все были священники, но это я уже узнал гораздо позже…
А. Пичугин
- В связи с вашим собственным приходом?
Ю. Грымов
- Да, когда я уже сам крестился взрослым уже человеком. Значит, театр появился так, потом театр немножко стал появляться, когда я стал уже увлечен кино, да, я ходил в театр, как правило, корыстная цель у меня была: выбрать актеров, у меня, в основном, в моих картинах снимались, в основном, артисты театра Петра Наумовича Фоменко. Я много пересмотрел, ходил в другие театры, но, сказать честно, я не очень тогда любил театр.
А. Пичугин
- Да, в одном из ваших интервью я даже прочитал, что вы в свое время в общении с Григорием Гориным сказали ему об этом, на что он вам ответил, что «Может быть, вам театр и не нужен, а вот театру вы нужны».
Ю. Грымов
- Да, это было 18 лет назад, и я с тех пор как-то не думаю на эту тему серьезно, чтобы заняться плотно, да, я ставил какие-то спектакли, то, что называется «антрепризно», у меня был спектакль «Дали́», я ставил даже оперу «Царская невеста» Римского-Корсакова, но я как бы не думал, что это будет так плотно, как сейчас, но это связано с тем, что я разочаровался в кино. Вообще, кино - мне кажется, что это какое-то устаревшее явление…
А. Пичугин
- И вам до сих пор так кажется?
Ю. Грымов
- Да, я в этом уверен, ну, посмотрите даже, что происходит сегодня в кино, посмотрите на эти глупости, которые происходят в Америке в Академии Оскара, дано новое заявление по поводу той самой толерантности и то, что они говорят: «мы хотим показать всю палитру мира», поэтому, чтобы получить «Оскара» надо, чтобы у вас был процент обязательно женщин, процент афроамериканцев, условно говоря, меньшинства сексуальные и причем это все еще должно быть даже в съемочной группе – ну, это глупость.
А. Пичугин
- Но одно дело, когда мы говорим про массовый кинематограф, про «Оскар», про киноакадемию, про вот такие премии, которые у нас везде показываются, о которых говорят, а другое дело – кино фестивальное или авторское, про которое мы, собственно, в России здесь, к сожалению, не знаем, а то, что выходит на фестивалях, мы его не видим.
Ю. Грымов
- Его нету, понимаете, в чем дело, что у нас поругано понятие «авторское кино» и это очень печально, потому что для меня авторское кино – это советское кино, где был Хуциев, Эльдар Рязанов, Тарковский, Пудовкин, Ромм – это авторы, я перечисляю фамилии, где было написано большими буквами в начале картины, это были авторы, и они так жили, они так мыслили. Потом нам навязали комплекс неполноценности, сказали, что: «русские, вы же не умеете снимать кино, вы не умеете, вы же не можете сделать взрыв такой, чтобы машина летела, нарисовать спецэффекты или какого-то инопланетянина с четырьмя глазами», и вдруг все начали испытывать какой-то комплекс неполноценности, я, кстати, все время сопротивлялся этому, мне всегда очень нравилось и советское кино и почему я должен делать, как они или хотя бы не хуже их? Для меня это было вопросом, но все равно американское кино победило, европейское кино, я говорю про цифры, единственная страна, которая устояла – это Франция, даже их кино сохранилось и даже переходит границы, то есть французское кино все-таки тиражируется, оно идет и в России, идет в других странах, а русское кино практически исчезло, как индустрии, русского кино не существует, а те, кто нас слушает, чтобы было понятно: индустрия кино начинается после двухсот картин в год, плохих, хороших, кривых, интересных и так далее.
А. Пичугин
- Но у нас больше выходит, я так понимаю?
Ю. Грымов
- Конечно, нет, 70, 80, ну максимум 100, но до проката доходят не все.
А. Пичугин
- Да, это мы берем только прокатную стоимость, потому что снимают ребята какие-то фильмы, о которых мы никогда не услышим, но тем не менее интересные, я вот помню, лет двадцать назад был такой замечательный фестиваль, я думаю, что много таких фестивалей, это просто то, где бывал я тогда: фестиваль неформатного малобюджетного кино, где полный метр выходил очень интересный, но просто эти фильмы ложились на полку и до сих пор там где-то пылятся.
Ю. Грымов
- Я даже не слышал об этом, я уверен, что надежда очень большая на молодежь, но главное, чтобы этот сор из головы убрать, что «Америка всех спасет, американское кино – номер один», я считаю, номер один – это кино, которое снимаете вы, то есть человек, один, личность и ни в коем случае не надо ни под кого подстраиваться, нужно знать то, что происходит, есть такая же фраза, такая с юмором, но мудростью, что «корова ест траву же, правильно? А дает молоко» – совсем необязательно, что, быв режиссером, надо много смотреть, можно читать литературу, жить такой полноценной жизнью и делать хорошие картины. Но сегодня, к сожалению, авторское кино не может добраться до зрителя, до проката и то, что происходит сегодня в интернете: усиленно снимают картины для интернет-платформ, там тоже определенный заказ, там много мата, я сейчас не шучу, это правда, снимаются фильмы про чиновников, какие они смешные, глупые коррупционеры, то есть, на самом деле, все ждали эту платформу, а она опять заузила ситуацию и нет большого диапазона жанров картин, которые заказываются и самое важное – нет экономики…
А. Пичугин
- Я так понимаю, те фильмы, о которых вы говорите, которые исключительно были заточены именно под интернет-платформы, они еще в какой-то мере показывают нам границы дозволенного, то есть вот, есть определенные чиновники, которых критиковать можно и это их уровень.
Ю. Грымов
- Наоборот, они думают, что то, что снимают картину про чиновников, их критикуют, над ними смеются – это как раз-таки недозволенное, а мы показываем, но это опять сужение аудитории, и аудитория сужается, все руководствуются этим, также, как в Советском Союзе были иногда разнарядки показать такое количество электриков-маляров, это было правда, там стахановское движение и так далее, сегодня все накинулись на этот злополучный мат, можно подумать, что это какая-то прям новость, что кто-то матерится, но на онлайн-платформах это популярная история, это жесткое слово. Но понимаете, в чем дело: что экономики нет, если была бы экономика, то люди могли бы рисковать и снимать, сегодня частных денег в кино практически нет, в основном, 95 процентов это государственные деньги, то есть те деньги, которые выделяются продюсерам, на которые они снимают, а сегодня сказать, допустим: «давайте мы сейчас заложим вашу квартиру или я свою, и мы снимем кино и заработаем, чтобы можно было купить пять квартир» – утопия, мы не заработаем, это колоссальный риск. И из ста картин, которые снимаются в год, я думаю, что пять картин возвращают деньги вложенные, еле-еле возвращают, а одна картина, может быть, приносит прибыль.
А. Пичугин
- Я не помню, к сожалению, о какой картине конкретно идет речь, но вот буквально недавно вложены огромные силы в рекламу, в прокат, во все и практически никакой отдачи и полностью провал в прокате – это один из наших фильмов.
Ю. Грымов
- Это воля государства, смотрите, у нас на страну обрушилось гигантское количество фильмов спортивной драмы, два про лед, три про хоккей, пять про футбол, это будет продолжаться, но также снимаются фильмы патриотические, но они глянцево-патриотические, я против таких картин современных о войне, потому что я воспитан на советских фильмах о войне и мне не нравится, что у нас в России – страна, которая победила фашизм, потеряла 28 миллионов человек, превратили фильмы о войне в приключение, война – это не приключение и вот поэтому в театре «Модерн» мы сейчас выпустили спектакль «Человек с глазами Моцарта» - это спектакль о войне, то есть я вот, видите, критикую современные фильмы о войне, и я предлагаю свою версию, как я вижу, что такое война, хотя наш спектакль «Человек с глазами Моцарта» - это спектакль о любви на фоне войны, но это вас перевернет.
А. Пичугин
- Да, я видел, я был на предпремьерном показе, буквально за несколько дней до того, как произошла премьера спектакля – я…ну, это исключительно мое личное мнение, я тут не могу никому его навязывать, я разделяю ваш подход, но если сейчас пообщаться с огромным количеством людей, причем достаточно уважаемых простых людей, на которых рассчитан вот этот кинопродукт: «Не трожь святое!» Любая критика вот такого глянцевого патриотического фильма о войне в сознании многих людей – это покушение на святое.
Ю. Грымов
- Нет, я с вами не соглашусь, потому что я знаю очень большое количество умных людей, профессиональных людей, известных писателей, режиссеров, которые как раз возмущены, что в стране появляется такой глянец.
А. Пичугин
- Вы про профессиональное сообщество, а я про простых зрителей, которые приходят в кинотеатры, а потом делятся своими впечатлениями.
Ю. Грымов
- Может быть, но люди же имеют право на свое мнение, также, как и я имею право, я сейчас говорю от имени себя и тот человек, которому нравится «Т-34», он говорит от имени себя, но я гарантирую вам, что молодой человек, который мог бы сегодня посмотреть фильм «Иди и смотри», который запрещен и никогда его не будут показывать на телевидении всего мира…
А. Пичугин
- Потому что он слишком жесткий.
Ю. Грымов
- Конечно, никогда не покажут Элема Климова, а раньше я ходил в детстве, билет стоил 10 копеек, я ходил, я спать не мог потом ночь, у меня до сих пор в голове эти глаза мальчика, который прошел эту войну, потому что война – это не приключение, война – это не игрушки. И сегодня молодежь, которая очень мало смотрит телевидение или вообще не смотрит, а по телевидению показывают много военных фильмов советского периода с ужасными корректировками света, то есть вы видите, что много разукрашенных картин, я не могу, когда идет фильм «В бой идут один старики», разукрашенный идет фильм, перекрашенный, я не могу, я выключаю, хотя это мой любимый фильм: «В бой идут одни старики» или «Офицеры», я не понимаю, зачем этот кошмар делается, потому что что там красить: зеленая трава, зеленые деревья, зеленые гимнастерки, зеленый самолет?
А. Пичугин
- Ну, мы и так знаем, что они все были зеленые.
Ю. Грымов
- Нет, там нет цвета и люди, художники, режиссеры, которые это делали, они прекрасно знали, что они снимали на черно-белую пленку, и если вы помните, в этой картине, там возле столовой, где они пели, там же, помните, есть береза, сделан задник такой березы, черно-белый контраст, и когда снимается фильм в черно-белой пленке, там все по-другому, повышение уровня контрастности, например, даже кровь в фильмах черно-белых она не красная, она желтая, если в фильме использовать красную кровь, в черно-белом, то она будет черной, совсем не получится и об этом никто не думает, это нарушение…
А. Пичугин
- Об этом никто и не знает.
Ю. Грымов
- Вот у меня вышел фильм, который сейчас можно посмотреть в сети: «Три сестры» Чехова, я сделал его тоже черно-белым, но когда-нибудь люди разукрасят же, это катастрофа.
А. Пичугин
- Ну, может быть, и нет, все-таки, слава Богу, не все красят.
Ю. Грымов
- Все красят, поверьте, это бизнес, вы думаете, что это дешево стоит? Вы можете перепроверить, но, по-моему, я слышал, что разукрасить одно кино стоит три миллиона долларов, это серьезная сумма. Я еще что хочу сказать: вот мы часто ругаем Америку, говорим: «вот, у них там, они себя ведут неадекватно», но когда Трамп, сегодняшний президент, а вчерашний богатый строитель, захотел на свои деньги разукрасить фильм «Гражданин Кейн» …
А. Пичугин
- Вот буквально с языка сняли, да.
Ю. Грымов
- Культовый фильм для Америки и кино, мировой, ему кинообщественность сказала: «Руки прочь»
А. Пичугин
- И вот единственное, что я хотел сказать – что никому в голову не придет раскрашивать «Гражданина Кейна» …
Ю. Грымов
- А вот Трампу пришло, он говорит: «Я покрашу», ему сказали: «До свидания».
А. Пичугин
- Значит, все-таки что-то покрасили?
Ю. Грымов
- Это точно также, как, не знаю, можно все, что угодно думать…
А. Пичугин
- … Чаплина красить.
Ю. Грымов
- Возьмем скульптуру Микеланджело и скажем: «Чего она какая-то серо-белая, почему она вся однотонная, давайте там что-нибудь подрисуем ему» - ни у кого же не возникает такого желания, а кино – это тоже самое, это тоже ведь искусство, но сегодня кино перешло из категории «искусство» в категорию «продукт», то, чего не происходит в театре, в театре не было экспансии, российские театры, все: московские, региональные, все – не было экспансии. Мюзикл – это такой, знаете, для меня это как дешевая опера, мюзикл, для меня – это несколько не очень грамотных людей, два хита и беспомощный актер, для меня это мюзикл, они не могли победить ситуацию с театром, нет такого понятия: «американский театр», да, там есть театры, но они гораздо слабее, и они все пытаются быть похожими на российские, а еще больше я вам скажу: все театры, которые существуют в России, в Москве, это как государство, а по России представляете, сколько театров? Вы понимаете, что все в этих городах говорят с московским акцентом, художественный театр – это как раз заслуга театральной общественности Москвы.
А. Пичугин
- Я напомню, что сегодня радио «Вера» в гостях у московского театра «Модерн» и у его художественного руководителя Юрия Грымова. Вы начали говорить про российские театры, и это как раз очень интересно, в последние годы, мы знаем достаточное количество, не так уж и много, но есть режиссеры, которые работают вне московских театров, зачастую это режиссеры действительно с именем, и зарубежные, но так приезжаешь в любой город, в любой областной центр, там есть свой театр…
Ю. Грымов
- … и даже не один, а три: детский, драматический и музыкальный, это, как правило, в городах-миллионниках всегда.
А. Пичугин
- Да, и за многие годы работы на радио я просто вижу эту миграцию: работаешь на радио, к тебе приходит резюме от актера: набираешь кого-то на работу, приходит резюме от актера московского театра, видно, что все начиналось где-то за 5-6 тысяч километров от Москвы - один театр, за 4 тысячи - другой и постепенно-постепенно в Москву. Кто же остается там и с чем эти театры выходят на премьеры, что это за материал?
Ю. Грымов
- Я не могу говорить за все театры, я знаю, что, когда меня жизнь свела с таким городом, как Орел…
А. Пичугин
- В Орле известный театр.
Ю. Грымов
- Да, я посетил театр имени Тургенева и там увидел Петра Воробьева, народного артиста СССР, он еще играл в фильме Бондарчука «Красные колокола», ему сейчас 80 лет с лишним, и я его вытащил из этого театра, уговорил, правда, сильно не пришлось уговаривать, потому что он творчески настроенный человек, и он теперь играет у меня в театре «Модерн», приезжает в свои 80 лет на поезде, два раза в месяц, и мы играем спектакль: «Ничего, что я Чехов?» где он играет роль Михаила Чехова.
А. Пичугин
- Да, я видел его в этом спектакле, потрясающе совершенно.
Ю. Грымов
- Прекрасно. И когда я увидел в малом зале, как он играет, в Орле, я такого никогда не видел, он известный актер в Орле и в Орловской области. Когда кончился спектакль, я видел нескончаемый поток людей, женщин с цветами, со скромными, с одним цветочком, маленькими букетиками к Петру Воробьеву, они прямо шли-шли.
А. Пичугин
- Я знаю человека, живущего в Москве, работающего, который не то, что не пропускает ни одной премьеры, но раз в месяц просто ездит в Орел в этот театр.
Ю. Грымов
- Там два театра прекрасных. Вот, например, у нас есть такая великолепная великая актриса, я не боюсь таких слов больших – Анна Каменкова…
А. Пичугин
- Да, она была у нас в гостях.
Ю. Грымов
- В театре «Модерн», где играет Анна Каменкова, перед спектаклем у нас появляется средних размеров корзина с цветами, и на каждый спектакль ей присылает человек, не какой-то богатый олигарх, я его один раз увидел, он один раз приехал к нам на спектакль, не рассчитал время на поезде, такой, в свитере, простой мужик, и он приехал и ходил по театру, мы ему показали театр, он на каждый спектакль присылает корзину цветов Анне Каменковой.
А. Пичугин
- Я боюсь ошибиться, не ручаюсь за точность ее слов, но смысл примерно тот, что она считала, что с театром в ее жизни покончено, но вот она познакомилась с вами, «Три сестры» был тот материал, который ее заинтересовал, и она рассказывала, что это видение театра, которое максимально близко ей.
Ю. Грымов
- Да, я рад, что мы сошлись в этом плане и говорим на одном языке. Знаете, какую печальную фразу она мне в свое время сказала, Каменкова, она говорит: «Юр, ты знаешь, я 40 лет была в такой потрясающей форме, как актриса, как женщина и 15 лет я ничего не делала, - для меня это был шок, – 15 лет я ничего не делала, хотя я была замечательна…» она начинала у Эфроса на Бронной и так далее, но это же очень тяжело, и я рад, что сейчас ее можно увидеть у нас в театре. В спектакле «Человек с глазами Моцарта» она играет не свойственную роль, я имею ввиду какое-то амплуа, она играет бабу Катю, ворожею такую, деревенскую колдунью.
А. Пичугин
- Которой, судя по спектаклю, уже за 80 и никогда эта изящная, очень красивая женщина…
Ю. Грымов
- Да, вы понимаете, Каменкова – героиня, по сути, и вдруг она так превращается, если кто поближе сидит, то смотрите, как у нее глаза меняются, посмотрите, какие глаза у нее в роли бабы Кати.
А. Пичугин
- И в спектакле «Ничего, что я Чехов?» где она играет Ольгу Чехову. Я очень часто привожу этот пример: во МХАТ идет спектакль «Вишневый сад», где, я почему-то привык, что нас, еще начиная со школы, постоянно водили на «Вишневый сад», в разные совершенно театры, и Раневскую всегда играла самая заслуженная актриса, которую иногда уже на колясочке вывозили, и она произносила монологи Раневской. А вот они пошли по другому пути, они Раневской сделали Ренату Литвинову, собственно, как и рассчитывал Чехов, я так понимаю, который писал эту роль под свою жену, которой на тот момент было где-то под сорок, и вот они так, может быть, Рената Литвинова чуть постарше, но это именно тот образ, они вот точно угадали, и почему-то я сразу вспомнил, я не сравниваю Анну Каменкову и Ренату Литвинову ни в коем случае, это абсолютно разные типажи, но вот как замечательно она сумела сыграть свою героиню в спектакле «Ничего, что я Чехов?»
Ю. Грымов
- Понимаете, в чем дело, Анна из той категории актеров, вообще мне повезло, я, как в фильме «Берегись автомобиля» Евстигнеев: «Кого мы только не играли, лучше не вспоминать». Я помню другую ситуацию, когда кого я только не снимал, я снимал великих актеров, мне повезло: и Петренко, и Максакову, и Джигарханяна, и Мазуркевич, и Полякову, Чулпан Хаматову, многих. Есть такая вещь, что Аня уникальна тем, например, если сказать, что такое большой артист: мы, когда репетируем спектакль, что-то получается, что-то не получается, о чем-то мы спорим, на что-то мы выходим, все нервничают, нормально, когда актриса нервничает, волнуется и все время Аня подходит, ближе уже к премьере, если есть какие-то непонимания у нас, она ко мне подходит и говорит: «Юра, не волнуйся, я роль сделаю» - и она берет и делает.
А. Пичугин
- Я в ваших спектаклях, я уже несколько посмотрел, меня удивляет, не знаю, как правильно это назвать, я совершенно не специалист: сценография или как-то по-другому это называется – световые визуальные эффекты на сцене, я ни в одном другом театре такого количества не видел и так сделанных, у меня даже, наверное, поначалу это вызвало сильное удивление, потому что я не думал, что драматический театр и вот эти визуальные световые эффекты могут настолько сочетаться, это не просто комплимент…
Ю. Грымов
- Я понимаю, но понимаете, для меня это не является каким-то большим поступком, потому что я с детства увлекаюсь живописью, а вы понимаете, что без света живопись не существует. Во-первых, кино, я очень серьезно увлекаюсь изображением и светописью, вот это все очень важно, и я помню свои первые работы с оператором Рербергом, оператором Тарковского, он мне всегда объяснял одну вещь: что на телевидении все боятся тени, чтобы не было теней, ни от носа, ничего, а в кино все хорошие операторы используют тень, тень – это красиво, если вы ее используете, поэтому для меня то, что вы говорите, как мы работаем, по большому счету, это и есть декорации, это и есть среда. Если вы посмотрите пьесы, которые мы ставим, а в театре «Модерн» идут пьесы те, которые ни у кого не идут, 98 процентов это не идет нигде в мире даже, и у меня количество объектов (чтобы было понятно радиослушателям, что это такое): одна сцена, 3 минуты в доме, другая сцена уже на площади, 5 минут, другая на вокзале, третья – опять в доме, четвертая, допустим, где-нибудь, в подворотне, третья на вокзале, на перроне уже самом, то есть объектов очень много, и я этого не боюсь, мне кажется, что наоборот, это замечательно, и я как раз считаю, что мы сегодня живем в такое время, у нас у всех есть эти гаджеты, по-разному можно к ним относиться, плохо или хорошо, я считаю, что хорошо, что они есть, только главное уметь ими пользоваться, как ножом, нож – это же хорошо, правильно? Можно отрезать, а можно палец отрезать, даже ножом можно убить, как и машина, машина – это средство передвижения, а для дебила – это орудие убийства, поэтому, когда я говорю о том, что у нас очень быстро происходят перестановки, у нас потрясающий постановочный цех, люди меняют декорации, свет и так далее
А. Пичугин
- Это та команда, которую вы за последние четыре года собрали или вы уже пришли, получили в наследство?
Ю. Грымов
- Были здесь, какие-то новые дошли люди, но я считаю, что они лучшие, не потому что это театр, где я служу, я видел в других театрах, не буду говорить, в каком театре известном я ставил спектакль, и там постановщик во время спектакля пьяный упал на сцену, во время спектакля он пьяный завалился на сцену. Я забежал к художественному руководителю, на лице у меня было написано, как я отношусь ко всему, он очень сильно напрягся на меня, художественный руководитель, сказал: «Юрий, что ж вы опять бузите?» Он упал, понимаете, он во время спектакля упал на сцене и его оттащили, пьяного!
А. Пичугин
- Я напомню, что сегодня радио «Вера» в гостях у театра «Модерн», у его художественного руководителя Юрия Грымова, мы через минуту вернемся к нашей беседе, никуда не уходите.
А. Пичугин
- Возвращаемся к беседе с Юрием Грымовым, художественным руководителем театра «Модерн», я напомню, что сегодня мы в гостях у театра «Модерн», в кабинете у Юрия Вячеславовича Грымова. И вот то, о чем мы говорили про сценографию, про световые эффекты, я-то как раз хотел спросить у вас, насколько вам, наверное, ваш опыт из 90-х создания рекламы, клипов, где, наверное, эта сторона очень немаловажна.
Ю. Грымов
- Понимаете, все помогает, мне, по-моему, помог опыт того, что я работал на заводе АЗЛК, у меня артисты все время смеются, когда я репетирую и говорю: «Вот делайте вот так, когда я работал или служил в армии», то есть я очень много чего делал.
А. Пичугин
- Завод АЗЛК, я смотрю, очень много людей выпустил в мир культуры и искусства, у меня первый мой звукорежиссер, который многому меня научил, который еще с Левитаном работал, тоже в свое время был рабочим АЗЛК.
Ю. Грымов
- Большой завод, большое производство, отец у меня там работал ведущим конструктором, поэтому вообше, на самом деле, я противник, наверное, чтобы режиссеры приходили после 11-го класса во ВГИК…
А. Пичугин
- Как и очень многие, с профессией.
Ю. Грымов
- Вы понимаете, да? Ну о чем он будет это делать? Чуть позже, ведь мы же знаем, как в свое время не принимали Тарковского во ВГИК и не принимали Шукшина, знаете, какие мотивировки были, очень смешные, когда Тарковского не принимали во ВГИК, ему говорили: «Вы слишком умный для ВГИКа», а Шукшина знаете, почему не принимали: «Вы слишком неначитанный, вы даже не читали «Войну и мир», ну, Шукшин, когда после войны...
А. Пичугин
- Мы про «Войну и мир» еще поговорим.
Ю. Грымов
- Да. Поэтому я считаю, что опыт мой, во-первых, работы с людьми и издательской деятельностью занимался, и интернетом и чем только не занимался, я не копил эти знания, чтобы стать режиссером, я просто живу и занимаюсь тем, чем мне нравится, мне правда это нравится, и театр сейчас у меня такое абсолютное бомбоубежище или это, можно сказать, семья, но в понятие «семья» я включаю еще и зрителя, который приходит и разделяет мою эстетику, какие-то мысли, которые я закладываю, люди, которые приходят, говорят: «Какие замечательные актеры» - да, у нас лучшие актеры, они правда замечательные.
А. Пичугин
- Давайте вернемся к спектаклю «Человек с глазами Моцарта», я думаю, что у нас очень много слушателей в разных городах, к сожалению, далеко не все из них смогут дойти до театра, поэтому, наверное, не раскрывая особые какие-то подробности, расскажите подробнее, о чем это спектакль?
Ю. Грымов
- Это спектакль о любви, вы знаете, вот вера, надежда, любовь – понятно, три такие опоры, я вообще считаю, если в любом спектакле этого нет – это плохой спектакль, в каждом спектакле должны быть вера, надежда, любовь, ко всему, применяя это к «Войне и миру», который у нас идет, применяя даже к спектаклю «Нирвана» про Курта Кобейна, поэтому для меня важно, чтобы мой спектакль попадал все-таки не в глаз, а в сердце, но через глаз, я пытаюсь вытянуть, мы работаем над словом, мы работаем над интонацией и большое значение я уделяю музыке, потому что музыка у меня действующий персонаж всегда, она действующий персонаж, эта музыка и, может быть, это я также внимательно смотрел за спектаклем Петра Наумовича Фоменко, с которым я был в таких приятных теплых отношениях, и он очень мастерски использовал и народную музыку, и Бетховена, и того же Моцарта, то есть я видел, как эта музыка используется, не просто подкладка, а самостоятельный элемент.
А. Пичугин
- Когда вы решили поставить спектакль в этот юбилейный год, вы сначала выбрали спектакль, а потом уже так получилось, что 75 лет Победы?
Ю. Грымов
- Выбрал пьесу Марины Сулчани, молодого драматурга из Екатеринбурга
А. Пичугин
Да, почему вы именно ее взяли?
Ю. Грымов
- Я эту пьесу взял и купил ее где-то, наверное, три с половиной года назад, она у меня лежала, а я над ней работал в голове, поэтому я долго запрягаю, но быстрый ставлю, у меня съемочный период очень быстрый и постановочный период очень быстрый, но я же с этим живу несколько лет и так совпало, что 75 лет Победы, но я вам скажу такую вещь: нам никто не выделял гранта, как многим кажется, что в честь юбилея можно получить грант и поставить спектакль.
А. Пичугин
- Это иногда даже по продукту конечному видно.
Ю. Грымов
- Мы поставили спектакль «Человек с глазами Моцарта» в театре «Модерн» на свои деньги, мы могли бы эти деньги поделить на премии, а мы поставили на свои, потому что у нас не было отдельного гранта на этот спектакль.
А. Пичугин
- А почему именно этот спектакль, ведь насколько я понимаю, Коляда тоже его ставил когда-то и еще какой-то театр.
Ю. Грымов
- Не знаю, никто не ставил, Коляда читал, а Марина Сулчани училась у Коляды, он читал и очень хорошо о ней отзывался, но это первая постановка.
А. Пичугин
- То есть постановки не было?
Ю. Грымов
- Нет, это первая постановка. Сейчас, кстати, выйдет спектакль, вот я готов тоже сказать об этом, потому что мне будет интересно посмотреть, может, пошлют кого-нибудь из нашей службы пиара, в театре Советской Армии они будут ставить «Человек с глазами Моцарта», в ноябре.
А. Пичугин
- Какие еще премьеры ожидаются в ближайшее время в театре «Модерн»?
Ю. Грымов
- Мы сейчас уже в такой, завершающей стадии спектакля «Кладбище понтов» - это такая ироничная история, современная, автор, который писал для нас «Ничего, что я Чехов?», «Матрешки на округлости земли» и вот третья ее пьеса «Кладбище понтов» - это, наверное, после пандемии я считаю, что те люди, которые еще, извиняюсь за такое грубое выражение: «на понтах» - это все в прошлом, все-таки за человеком должно стоять не слово, а дело и вот эти лже-понты, бренды и так далее, трогательная очень история, главные герои в этом спектакле – это машины, людей там нет, там два только человека, остальное – десять машин.
А. Пичугин
- Машины – это актеры какие-то исполняют?
Ю. Грымов
- Конечно, актеры, они играют машины, все играют в самые дорогие машины.
А. Пичугин
- Как вы думаете, театр – он всегда монолитен или все-таки можно разделять его на разные временные промежутки, на разные эпохи? Мы не берем какие-то совсем стародавние времена, Шекспира, даже, наверное, XIX век, Станиславского, а вот советский театр, российский театр послеперестроечный и нынешний театр начала XXI века, их можно как-то разделить или это все монолитное пространство театра?
Ю. Грымов
- Я бы вообще не обобщал понятие театра и тем более во времени. Вы знаете, сейчас столько идет скандалов с другими театрами, я скажу такую, может, быть крамолу сейчас такую скажу вам, что когда говорят: «Должна быть преемственность у театра, Волчек ушла и должна быть преемственность, должен быть худрук, который должен продолжать начатое дело» – я вам скажу такую вещь: вообще такого не существует, потому что новый человек, приходящий в театр, приносит свое новое художественное видение и чем ярче оно, тем активнее за ним идут актеры и зрители, нету этого. Понимаете, что значит преемственность: был «Современник», когда только он начинался, с Евстигнеевым и так далее, он же изменился и давайте посмотрим, что было пять лет назад – это уже был другой театр.
А. Пичугин
- Он даже может меняться с художественным руководителем, который на протяжении десятилетий его, «Ленком» Захарова – не тот «Ленком» Захарова, который…
Ю. Грымов
- Да, конечно, я помню «Ленком» Захарова тот, самый начальный и уже знал «Ленком» Захарова, когда Захаров был уже совсем недавно, конечно, это разные театры. Да, какие-то сохраняются основы, но, вы знаете, вообще, я часто даю интервью и меня спрашивают: «Юрий, вот вы пытаетесь всегда как бы на гребне чего-то сегодняшнего, актуального…» - я никогда об этом не думал.
А. Пичугин
- Ну, «Война и мир», наверное, это не совсем 2020 год…
Ю. Грымов
- Ну, вопрос же выбора, вопрос настроения, смотрите, растут какие-то патриотические мысли у людей, возникает вопрос, что такое патриотизм, почему вдруг сегодня в школе преподают патриотизм, сегодня есть такой урок патриотизма
А. Пичугин
- Да, по крайней мере, он не так называется, но суть та же.
Ю. Грымов
- А я не понимаю, как это можно меня научить патриотизму.
А. Пичугин
- Я тоже не понимаю.
Ю. Грымов
- Поэтому «Война и мир» попадает в эту аудиторию и люди говорят: «Да, это Россия». Они переживают, те люди, которые видели наш спектакль, даже сказали: «Юра, а у тебя так много богослужений» в этом спектакле». Я говорю: «И что?» Они говорят: «Ты не думаешь, что тебя будут за это ругать?»
А. Пичугин
- А кто, Церковь или наоборот?
Ю. Грымов
- Ну вот не знаю, я говорю: «Ну и что, будут меня ругать, я же не могу по-другому-то».
А. Пичугин
- А для вас это важно, эта сторона именно важна?
Ю. Грымов
- Какая?
А. Пичугин
- Показать религиозность человека.
Ю. Грымов
- На самом деле, я думаю, что нет такой прямой задачи, но когда я снимал фильмы, у меня практически в каждой картине я все время наделял кого-то, может быть, даже какими-то церковными традициями и какими-то ритуалами, у меня всегда это было, я все время это поднимал, потому что мне казалось, что важно, потому что вера – это опора и, мне кажется, для какого-то персонажа это важно, то есть я это додумывал, даже если этого не было в сценарии. В театре мы тоже об этом говорим, здесь в спектакле «Человек с глазами Моцарта» и тем более в «Войне и мире» это все существует, хотя это у меня, получается, уже второй спектакль о войне.
А. Пичугин
- Кстати, по поводу критики богослужения, присутствия богослужения на сцене - вот у меня есть знакомый священник, который показывает часто, он много где ездит с миссионерскими поездками и почти в каждой поездке он показывает фрагмент из «Войны и мира» Бондарчука, где у него практически полностью показан молебен, там, на горе. И, собственно, в 60-е годы, и это не типично для советского кино, и это очень, наверное, это тоже был такой своеобразный маркер поколения.
Ю. Грымов
- Да, безусловно, потому что Бондарчук мог себе это позволить, будучи в ЦК КПСС очень уважаемым режиссером и так далее, но при этом Бондарчук не упомянул ни словом и не показал, что Пьер Безухов был масон, а в моей интерпретации «Войны и мира» я на этом делаю акцент.
А. Пичугин
- Тогда многие были масонами.
Ю. Грымов
- Но об этом не сказано ни слова в экранизации «Война и мир», а у меня на этом делается акцент, что Пьер превращается в Петра Кирилловича, то есть масон-западник превращается в русского патриота, и я это увидел у Толстого, это прямо об этом, мне кажется, и написано.
А. Пичугин
- Я напомню, что сегодня мы в гостях у театра «Модерн» и его художественного руководителя Юрия Грымова. Вы не боялись браться за такую масштабную постановку, как «Война и мир», очень многие режиссеры как раз спотыкаются на таких глобальных произведениях, вот я смотрел в одном очень большом известном московском театре «Замок» по Кафке – это было, к сожалению, очень печально. Я не видел «Войну и мир» в «Модерне», правда, но вот просто мне кажется, что это такое испытание и режиссера, и для режиссера, и всем актерам задействованным.
Ю. Грымов
- Во-первых, я думаю, что слово «боюсь» или «страх», оно неправильное. Есть такое чувство, что ты к этому созрел - но это я, не значит, что это получится, но этого страха нет, прямого страха нет, на меня не давит четыре тома и авторитет Толстого, на меня это не давит, для меня любой автор, писатель, он мой друг, я с ним общаюсь, читаю книги, понимаете, да? Как бы это, может быть, кого-то не удивляло: «Грымов общается с Толстым» или: «в соавторстве с Толстым Грымов» – да, да, я вас раздражаю? Пожалуйста, я так мыслю, это моя жизнь, поэтому я не боюсь замахиваться и на Шекспира, я извиняюсь, опять вспомнили «Берегись автомобиля», у нас идет «Юлий Цезарь» прекрасно и «Война и мир». Нет, здесь страха нет, здесь что-то другое, я пока не могу сказать, но, знаете, я думаю, что все равно, если говорить про театр, здесь нет этого понятия, знаете: «модный театр», такой: «это авангард», это что-то новое, такого нет, я ставлю так, как я считаю нужным, а, допустим, вы, зрители, не видели такого, для вас это новое, а кто-то еще может окрестить, что это авангард, это что-то вообще сверхновое, но я-то так не думаю, я же делаю так как я, ну, я так могу, а по-другому я не могу, я же не могу сейчас, знаете: «давайте будем делать вот так, мы классический театр и будем ставить, как тогда» – а нельзя, как тогда, Островский, Чехов, Горький – это суперсовременные авторы того времени, за которых дрались театры, они договаривались, хитрили, перекупали пьесы и ставили пьесы, которые и проваливались, что уж говорить. Чехов уехал в Ялту для того, чтобы никогда не писать, потому что ему не понравилась постановка Станиславского, а сегодня мы апеллируем, что это классика и кто-то из сегодняшнего времени пытается восстановить, как это было тогда, театр – это не археология.
А. Пичугин
- То есть нет такого автора, которого бы вы хотели поставить, но вам или страшно, что не получится или, по крайней мере, есть какие-то опасения несостоятельности спектакля?
Ю. Грымов
- Нет, во-первых, я люблю брать то, что нельзя ставить, вот если мы говорим про спектакль «Ничего, что я Чехов?» или спектакль «Кладбище понтов», который сейчас будет, в октябре, премьера, очень многие мои актеры, даже актеры, даже Анна Каменкова сказала: «Юр, а как это поставить?» Я даже смс сохранил: «А как это ты мог бы поставить?» Потому что это были не пьесы, это были эссе, наблюдения такие, мне это как раз-таки нравится. Я вообще, надо, мне кажется, ставить Мервин Пик или «Старик и море», почему нельзя?
А. Пичугин
- А почему нет?
Ю. Грымов
- Да, прям поставить и все, будем ловить гигантскую рыбу.
А. Пичугин
- Есть ли какие-то произведения, но о которых пока не идет речь, но очень хотелось бы?
Ю. Грымов
- Есть произведения, идет даже спектакль в одном из московских театров, я его не видел и не буду смотреть, чтобы не портить себе впечатление, не хочу просто, не смотрю то, что я хочу поставить, у других. Есть прекрасный роман «Обещание на рассвете» Романа Гари́…
А. Пичугин
- О да, Роман Гари, прекрасно. Я думаю, что он очень театрален.
Ю. Грымов
- Он идет в одном театре, я не видел, мне бы хотелось, наверное, этот спектакль поставить, а лучше бы снять кино, но пока у нас в планах, что следующая премьера – это «Женитьба», в главной роли будет Лолита Милявская, она будет играть Агафью Тихоновну.
А. Пичугин
- Про кино: вы сказали, что кино вам больше не интересно, но уже не первый раз…
Ю. Грымов
- Я ушел из кино, вы думаете, что кто-то заплакал, что ли?
А. Пичугин
- Нет, вы уже не первый раз на протяжении нашей беседы говорите, что, может быть, хорошо было бы снять фильм, вот «Обещание на заре» …
Ю. Грымов
- Конечно, хочу, у меня лежит прекрасный сценарий про всех женщин Маяковского, конечно, я хочу, но я даже не представляю себе, совсем недавно я общался с писателем, Алексей Иванов, такой известный писатель…
А. Пичугин
- Это «Географ глобус пропил»?
Ю. Грымов
- Да, он говорит: «Жалко, Юрий, что вы перестали снимать кино». Я говорю: «Да это не я перестал, а оно перестало сниматься». Я даже себе представить не могу сейчас, какие я должен совершить усилия найти несколько миллионов долларов, а если мы говорим про Маяковского, я думаю, что это миллионов десять - ну, историческое кино, Франция, Америка, Россия, как? Что за усилия такие?
А. Пичугин
- Я уж точно не представляю.
Ю. Грымов
- И я тоже не представляю себе, нет таких возможностей, а в театре я решил, мы собрались и поставили. Мы сегодня вспоминали Тарковского, как раз Тарковский говорил: «Скорее бы, быстрее бы себестоимость картин была бы дешевле, чтобы художник был свободен», так вот я сейчас свободен. Себестоимость спектакля в сотни, в тысячи раз, какое в тысячи – в миллионы раз дешевле любого кино, а результат не хуже, а то и лучше бывает.
А. Пичугин
- А что с «Анной Карениной» в итоге, она везде в интернете, значит, в производстве.
Ю. Грымов
- Нет, мой фильм «Анна Каренина. Интимный дневник» у нас идет в театре сеансом, там 3-4 сеанса в месяц у нас идет иногда.
А. Пичугин
- То есть это уже такое фактически: пускай это и кинематограф, пускай это и на экране, но все равно в театре, или просто вы не можете его на другие площадки продвинуть?
Ю. Грымов
- А на другие площадки он просто не нужен никому, вы понимаете, да? А здесь стабильно мы продаем билеты, зрители покупают и смотрят.
А. Пичугин
- У вас был такой проект несколько лет назад, в котором вы участвовали, проект очень громко начинался и развивался и сейчас, по прошествии 4-5 лет ничего не слышно – это «Рублев».
Ю. Грымов
- «Рублев» существует, я рад, что я этот проект придумал, рад, что мы его запустили, рад, что мы нашли структуру, как может работать православный такой сайт, такой поисковик или база данных, а он существует, но это же частные пожертвования, там люди этим занимаются, я рад, что они его продолжают, те люди, которые его финансируют. Я к этому сейчас не имею отношения, но я рад, что я это сделал.
А. Пичугин
- Он продолжает существовать под тем лекалом, которое вы задали, да?
Ю. Грымов
- Конечно, но, чтобы развивать сильную базу данных по православию нужны деньги и штат людей, редакторы, это большая работа.
А. Пичугин
- Просто на тот момент начинали появляться, а некоторые уже давно работали – порталы, которые занимались похожими вещами, они не работали, как поисковики, но они объединяли огромное количество информации о православии, это «Азбука», это «Древо», еще некоторые другие, можно ли говорить, что «Рублев» занял какую-то нишу свою собственную?
Ю. Грымов
- Не знаю, я думаю, что нет, потому что если бы те планы, которые мы транслировали и стали бы развиваться и нашли бы инвестора, которые бы системно финансировал всю эту историю – ну, наверное, мы могли бы занять чуть ли не ведущее место, но сейчас я рад, что хотя бы он существует, а не исчез на просторах интернета, он есть, им пользуются люди, посещаемость растет.
А. Пичугин
- Мы говорили про кино, а вот реклама и клипы – это сейчас…
Ю. Грымов
- Нет, интереса к этому, мне кажется, у меня, да и ни у кого нет, это уже неинтересно.
А. Пичугин
- Но порой мы смотрим то, что происходит на Западе и тот уровень, на который производство клипов вышло западное, но мне сложно говорить, потому что я сам в этом далеко не силен, но при этом если мне кто-то что-то показывает, присылает ссылки, я смотрю, и я понимаю, что это уже режиссура.
Ю. Грымов
- Производство клипов, оно очень сильно на уровне, когда я и многие ими занимались, а сейчас это какие-то снятые на телефон истории прикольные и обязательно должно быть немножко пошло, чтобы в интернете, на Ютюбе его смотрели, но мне это просто не интересно.
А. Пичугин
- А реклама?
Ю. Грымов
- Тем более, а какая реклама, где вы ее увидите? Реклама у нас превратилась в объявления, поэтому творческое начало художника не нужно, это объявление.
А. Пичугин
- А разве изначально это не было задачей рекламы – быть объявлением?
Ю. Грымов
- Нет, ни в коем случае. Знаете, я академик двух академий, и я скажу такую вещь, что если вы научились вступать в игру с потребителем, в игру в контакт, то вы побеждаете и вы делаете прекрасные работы, а если вы пишете «Бетон. Дешево», то это все, все закончилось. Поэтому мне реклама не интересна, но вопрос, который логичнее может, было бы задать: «А вы начали бы сейчас снимать рекламу?» – Да, если мне бы заплатили хорошие деньги.
А. Пичугин
- Но это была бы игра с потребителем, это не было бы объявлением.
Ю. Грымов
- Все как надо было бы, я так много чем занимался, я с нуля занимался МТС, потом спасали, когда на IPO продажи падали, и я их поднимал. Можно этим заниматься, но я не вижу, что сейчас, мне кажется, это никому не нужно, эти мега-компании, я вообще не понимаю, зачем идет реклама «Газпрома», вот вы понимаете, зачем идет реклама «Газпрома» по телевидению и по радио?
Ю. Грымов
- Нет, не понимаю, но, наверное, потому что ее не может не быть.
Ю. Грымов
- А зачем реклама РЖД, когда у нее нет конкуренции? Хорошо, я готов поехать на поезде не российских железных дорог, зачем ее рекламируют?
А. Пичугин
- Когда я приезжаю в Белград и выхожу где-нибудь в центре города, я вижу огромный-огромный плакат с рекламой РЖД, потому что там есть выбор, есть сербские, есть российские железные дороги, есть еще какие-то.
Ю. Грымов
- А я не вижу этого, если я понимаю, почему рекламируется «Аэрофлот» - потому можно улететь другими авиакомпаниями, и частными, и такими. Поэтому все перевернулось, реклама стала прозападная, шаблонная, трафаретная, там не интересно, там просто надо косить деньги, денег стало меньше в рекламе, желающих косить много, зачем мне биться там? Я радуюсь в театре, радую себя, своих близких и зрителей, мне нравится.
А. Пичугин
- Безусловно, но вопрос-то тут, скорее, к вам, как к человеку, который снимал рекламу. Действительно, реклама 90-х была другой, абсолютной другой и зачастую даже это просто был какой-то ролик, где, спроси человека тогда или сейчас, который хорошо их помнит – не вспомнит, что рекламировалось, но помнит сюжет.
Ю. Грымов
- Понимаете, тут большой серьезный разговор, я скажу честно, что я все время был заинтересован в успехе того, что я делал, я практически всегда гарантировал результативность своей рекламе, когда мы рекламировали водку, журналы, много всего, я видел, как люди богатели и благодарили меня, жалко только не финансово, просто на словах.
А. Пичугин
- Но тогда в те годы мало кто знал, что это такое, потому что примеров не было, можно было делать свое.
Ю. Грымов
- И слава Богу, этот путь проходили и я, и очень многие люди, и когда я побеждал на разных фестивалях и получал награды в Швейцарии, в Америке, ну везде, во Франции, люди удивлялись и пытались перенять наш опыт, а мы с удовольствием делились, что такое русское понятие рекламы современной России, а сейчас это ни о чем.
А. Пичугин
- У нас остается буквально пара минут. Как я уже сказал, сегодня мы в гостях у театра «Модерн», радио «Вера» слушают, как я тоже уже сегодня говорил, во многих городах страны, вы ездите на гастроли, безусловно, как любой другой театр…
Ю. Грымов
- Ну, до пандемии мы ездили.
А. Пичугин
- Да, мы уже пандемию держим в голове, как нечто временное, вы поедете на гастроли, есть ли какие-то места, куда действительно хочется поехать?
Ю. Грымов
- Есть город Калининград, куда я всегда хочу поехать, мне там почему-то очень уютно, Петербург, мне очень понравились гастроли и сам город Псков, мне прямо очень там понравилось, и Нижний Новгород, вот эти города, которые я очень люблю.
А. Пичугин
- Возможны ли зарубежные поездки?
Ю. Грымов
- Мы собирались во Францию со спектаклем «Ничего, что я Чехов?» но вот эта пандемия, непонятно, когда все это откроется и как. И потом, вы понимаете, что еще случилось с этой пандемией, вы же читали статистику, сколько разорилось там магазинов, кафе и так далее?
А. Пичугин
- Да, конечно.
Ю. Грымов
- В регионах вроде не платят большие деньги зрители за билеты, а доехать (я шучу) всем этим «табором», давайте «Войну и мир» отвезем – нас 60 человек на сцене, 423 костюма, и хор имени Свешникова…
А. Пичугин
- Ну, давайте будем еще откровенны: стоимость билета и в Москве не такая уж низкая, в любой театр московский.
Ю. Грымов
- Я считаю, вот сейчас кто-то нас слушал, сказали: «ну, в принципе, неплохо Грымов говорил», сейчас вот они у меня все сразу в разы должны быть дороже.
А. Пичугин
- Почему?
Ю. Грымов
- А вы понимаете, что это за механизм? Это не единожды снять и показать на белой простыне.
А. Пичугин
- Безусловно.
Ю. Грымов
- Это постоянный тренинг, вот я беру «Войну и мир», там больше 60 человек, любой спектакль, почти столько же за кулисами, почти столько в фойе, каждый день.
А. Пичугин
- А мы не придем к тому, что театр – это будет таким элитарным развлечением?
Ю. Грымов
- Это всегда элитарно, театр всегда элитарен, если мы не говорим о площадном театре, а театр всегда так.
А. Пичугин
- Но мы сейчас не говорим об интеллектуальном уровне зрителя, мы сейчас говорим о возможности прийти и посмотреть.
Ю. Грымов
- Сейчас все театры немножко прижались, и мы немножко сделали подешевле билеты, но в «Модерне» средняя цена билета, наверное, если по всем спектаклям, мы говорим про две с половиной тысячи, до пандемии было три с половиной, на «Войну и мир» у нас был десять тысяч самый дорогой билет, сейчас пять тысяч. Но есть и за восемьсот рублей, а чтобы купить билет, который вы себе можете позволить – покупайте на сайте театра «Модерн» заранее, вы можете купить билет за тысячу. Просто ближе к премьере что мы делаем? – Повышаем цену билета.
А. Пичугин
- Я в завершение нашего разговора хочу рассказать небольшую историю, не знаю, почему-то она мне сейчас вспомнилась: я был несколько лет назад в Александрове в музее 101-го километра – мы все знаем, что вокруг Москвы были города, где можно было проживать людям, которым не рекомендовано или запрещено было жить в Москве, и вот, естественно, Александров, Таруса – это те города, где люди, в основном, жили, и в том числе, такая интеллектуальная элита, и я навсегда запомнил эту историю некоего жителя Москвы до революции, который много-много лет провел в лагерях, после чего его выселили за 101-й километр, и он почти каждый день, работая сторожем, ездил в Москву на театральные премьеры, он уезжал из Москвы последней электричкой в Александров, чтобы до полуночи отметиться в милиции, что он никуда не сбежал.
Ю. Грымов
- Знаете, сколько людей, я был тоже очень тронут, приезжают из регионов, и не только из регионов, из Риги приезжают, из Саратова, из Смоленска приезжают зрители на наши спектакли, я просто вижу в соцсетях, когда люди пишут о нашем театре на своих страничках или мне присылают что-то, я тоже этому рад. Вообще, на самом деле, это очень хорошо, во-первых, у нас рядом с театром «Модерн» есть отель, человек может приехать в Москву, погулять по Москве, решить какие-то свои бытовые вопросы…
А. Пичугин
- И огромный торговый центр с правой стороны.
Ю. Грымов
- Да, человек может что-то решить и сходить вечером в театр, на следующий день уехать, но люди говорят: «Ой, это далеко». Поверьте, те люди, которые так говорят, даже мы приедем к ним – они тоже не пойдут. «Я бы сходил бы в «Модерн», если бы он был у нас в городе» - не придут они, потому что надо на это иметь какой-то такой азарт. Я, когда еду куда-нибудь, в какой-то регион, я все время пытаюсь вечером пойти в театр, воспользоваться случаем, да, иногда мне это не нравится, ну прям совсем, но иногда бывает прямо откровение, поэтому, мне кажется, надо себя заставлять, ведь в театре работает ваша душа, вы переживаете, вы подключаетесь, человек должен выходить иногда из зоны комфорта, а иногда есть люди, которые находятся в зоне комфорта и: «Ой, это тяжелый спектакль, это очень тяжело» - ну и что? Или когда люди обсуждают, мясо едят и: «Как тебе это блюдо из мяса? – Мягко». Что это за оценка: «мягко» для повара, который готовил мясо? Или: «Этот спектакль тяжелый, а этот полегче», что это за оценка, вы разучились рассуждать? Так вот, может быть, из-за того, что вам было тяжело, вы поплакали, у вас комок в горле, вы, может быть, поработали душой, у вас есть сострадание, вы решаете какие-то свои проблемы, приходя в театр, поэтому в театре «Модерн» - это всегда спектакли-высказывания, я на этом настаиваю и сделаю все возможное, чтобы театр «Модерн» активно, как он сейчас развивается, прирастает зрителем, чтобы здесь приходил зритель, который хочет поработать душой здесь, в театре.
А. Пичугин
- Спасибо большое за этот интересный разговор. Я напомню, что мы сегодня были в гостях у театра «Модерн» и его художественного руководителя Юрия Грымова. Я Алексей Пичугин, мы прощаемся с вами, до новых встреч, будьте здоровы, до свидания.
Ю. Грымов
- Спасибо большое.
Деяния святых апостолов

Деян., 15 зач., V, 21-33.

Комментирует священник Антоний Борисов.
Все вещи имеют начало. Православное христианство исключением не является. Оно зародилось около двух тысяч лет назад в исторической Палестине, распространилось по миру, продолжает существовать и развиваться. Но это было уже потом. А вначале всё ограничивалось небольшой группой учеников Христа, живших и проповедовавших в Иерусалиме. Об этом нам сообщает отрывок из 5-й главы книги Деяний святых апостолов. Давайте его послушаем.
Глава 5.
21 Они, выслушав, вошли утром в храм и учили. Между тем первосвященник и которые с ним, придя, созвали синедрион и всех старейшин из сынов Израилевых и послали в темницу привести Апостолов.
22 Но служители, придя, не нашли их в темнице и, возвратившись, донесли,
23 говоря: темницу мы нашли запертою со всею предосторожностью и стражей стоящими перед дверями; но, отворив, не нашли в ней никого.
24 Когда услышали эти слова первосвященник, начальник стражи и прочие первосвященники, недоумевали, что бы это значило.
25 Пришел же некто и донес им, говоря: вот, мужи, которых вы заключили в темницу, стоят в храме и учат народ.
26 Тогда начальник стражи пошел со служителями и привел их без принуждения, потому что боялись народа, чтобы не побили их камнями.
27 Приведя же их, поставили в синедрионе; и спросил их первосвященник, говоря:
28 не запретили ли мы вам накрепко учить о имени сем? и вот, вы наполнили Иерусалим учением вашим и хотите навести на нас кровь Того Человека.
29 Петр же и Апостолы в ответ сказали: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам.
30 Бог отцов наших воскресил Иисуса, Которого вы умертвили, повесив на древе.
31 Его возвысил Бог десницею Своею в Начальника и Спасителя, дабы дать Израилю покаяние и прощение грехов.
32 Свидетели Ему в сем мы и Дух Святый, Которого Бог дал повинующимся Ему.
33 Слышав это, они разрывались от гнева и умышляли умертвить их.
Наиболее ценным историческим источником, который повествует об особенностях существования первых христиан, является книга Деяний святых апостолов. Её автор, апостол Лука, совместивший в своей личности таланты врача, художника и историка-хрониста, постарался детально описать внутреннюю атмосферу христианской общины и внешнюю среду, окружавшую древних последователей Спасителя.
Не является секретом, что мир далеко не всегда был благоприятно настроен по отношению к христианам. В середине первого века основной оппозиционной силой для последователей Спасителя являлись иудеи, которые противодействовали развитию Церкви не только в Палестине, но и в европейской части Римской империи — в тех городах, где евреи имели свои диаспоры. В пятой главе книги Деяний мы находим описание очередного нападения иудейских вождей на ближайших учеников Спасителя — апостолов.
Поводом для конфликта послужило чудесное исцеление калеки, сидевшего у «Золотых» врат Иерусалима, которое совершили апостолы Пётр и Иоанн Богослов. Иудейские вожди, испугавшись, что чудо привлечёт в ряды христиан ещё больше евреев, заключили учеников Христа в тюрьму, из которой они в ближайшую ночь благополучно освободились. В полночь двери камер чудом отрылись, и апостолы беспрепятственно покинули место своего заключения.
На утро после чудесного освобождения апостолы, следуя своей традиции, собрались в Притворе Соломоновом — крытой колоннаде у восточной стены внешнего двора Иерусалимского храма. Гонители старались всячески испугать учеников Христа, при этом используя хитрость, — якобы сами апостолы — люди уже конченые, исправить их нельзя, но пусть другим евреям они хотя бы не проповедуют. Апостол Пётр, бывший неофициальным лидером апостольской общины, прямо тогда ответил преследователям: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам».
Эти слова служат ярким выражением христианского самосознания, видения мира и места человека в нём. Во время гонений древности и нового времени стойкие ученики Спасителя неизменно между верностью Богу и удобством мира выбирали первое, поскольку были убеждены — счастье только со Христом. Без Христа счастья быть не может.
И история всё расставила на свои места. Действительно — где теперь те гонители? Кто о них помнит? И если всё же помнит, то как? Преимущественно с горечью и даже некоторым презрением. Праведники веры же по-прежнему, подобно звёздам, сияют, своим светом вдохновляя современных христиан на то, чтобы не падать духом, не отчаиваться перед лицом испытаний, но вслед за апостолом Петром напоминать (прежде всего, себе): «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам». И речь идёт не о бунте, не об общественной революции, а, прежде всего, о верности Богу и Его правде. Потому что, повторюсь, счастье только со Спасителем. Без Господа Иисуса счастья быть не может. Ни на земле, ни на Небе!
Христос воскресе! Воистину воскресе Христос!
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Преподобный Макарий Оптинский о душевном покое». Священник Анатолий Главацкий

В этом выпуске программы «Почитаем святых отцов» ведущая Кира Лаврентьева вместе со священником Анатолием Главацким читали и обсуждали фрагменты из книги «Душеполезные поучения преподобного Макария Оптинского», посвященные душевному покою: что такое душевный покой и как его обрести.
Все выпуски программы Почитаем святых отцов
Поддержать керамическую мастерскую, где трудятся люди с тяжёлой инвалидностью

Саша живёт в приюте «Дом на воле». Это проект сопровождаемого проживания петербургской организации «Новые перспективы». Молодой человек плохо видит, у него есть двигательные нарушения и психические расстройства. После смерти родных его ждала одна дорога — в психоневрологический интернат. Но так случилось, что о Саше узнали сотрудники «Дома на воле». Так он оказался в деревне Раздолье Ленинградской области.
Помимо Саши в Доме находятся ещё 8 взрослых с тяжёлой инвалидностью. С поддержкой наставников они живут свободно и по мере возможностей самостоятельно — ведут хозяйство и работают в керамической мастерской. Саша, например, лепит глиняные блюдечки и уже набрался мастерства в этом деле. Недавно вместе с керамистом они создали 60 чайных пар для жителей дома престарелых.
«Мы ищем то, что наши ребята могут сделать сами. Анализируем их возможности, рисуем эскизы на бумаге», — рассказывает руководитель мастерской Татьяна.
У Дины, ещё одной подопечной проекта «Дом на воле», плохо работают руки и рисовать на изделиях у неё не выходит. Но в мастерской нашли выход. Узоры на чашках и тарелках она процарапывает, от этого посуда получается фактурной и неповторимой.
Занятия в керамической мастерской очень важны для жителей приюта. У них есть возможность творить, приносить пользу и дарить радость другим. Изделия подопечных реализуются на ярмарках и не только.
Сейчас важно поддержать мастерскую, чтобы она продолжала работать, а Саша, Дина и другие люди с тяжёлой инвалидностью могли заниматься любимым делом. В первую очередь нужно оплатить труд наставников.
Сбор для керамической мастерской в деревне Раздолье Ленинградской области открыт на портале «Милосердие.RU».
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов