«Трудности и радости приемной семьи». Ольга и Илья Болтневы

У нас в гостях были приемные родители троих детей Ольга и Илья Болтневы.

Мы говорили с нашими гостями о том, как они пришли к решению стать приемными родителями, с какими сложностями приходится сталкиваться, как удается их преодолевать и как в этом помогает вера в Бога.

Ведущие: Константин Мацан, Анна Леонтьева, Алла Митрофанова

---

---

А. Леонтьева

— Добрый вечер. Сегодня мы говорим о семье. С вами в студии Анна Леонтьева

К. Мацан

— И Константин Мацан, добрый вечер.

А. Леонтьева

— Сегодня у нас в гостях Ольга и Илья Бо́лтневы — приемные родители троих детей. Добрый вечер.

Болтневы

— Добрый вечер.

А. Леонтьева

— Добрый вечер, дорогие профессиональные родители. Сегодня мы хотим поговорить с вами о том, что это такое — взять в семью сразу троих детей. Но прежде мне хотелось бы немножко коснуться истории создания вашей семьи, вот мы, когда шли с вами по территории Андреевского монастыря, вы сказали, что у вас здесь было первое свидание. Расскажете, как вообще все начиналось?

И. Болтнев

— Мы познакомились на работе, довольно обычный случай. Так получилось на тот момент, что в личной жизни у каждого произошел разрыв предыдущих отношений и...

А. Леонтьева

— Такие грустные, одинокие.

И. Болтнев

— Ну немножко да, разочаровавшиеся, скажем так, люди, на тот момент. И мы как-то начали общаться больше по-дружески поначалу, и, действительно, в Нескучном саду у нас была одна из первых совместных прогулок после просмотра тогда еще фильма «Валли», только вышедшего. И вот мы сейчас шли, вспоминали, что больше десяти лет назад здесь были одни из первых встреч.

О. Болтнева

— Здесь, наверное, да, было начало начал. На самом деле все было очень интересно, добавлю к Илюше, что вроде бы начиналось вот так вот все просто, мы познакомились на работе, но ощущение, что наши отношения, они ведутся, нас просто взяли за руки и соединили, потому что, когда Илья пришел на работу, я уже работала в этой компании, и, когда я его первый раз увидела, я внутри себя услышала голос: «Это твой будущий муж». А как любая девушка, которая оценивает и присматривается, я тогда носила высокие каблуки, думаю: «Маленький. Не может быть, чтобы это будет мой будущий муж». Но голос, правда, прозвучал трижды и, спустя полгода мы уже официально признались, мы начали встречаться, то есть наши встречи здесь, на Воробьевых горах, уже через полгода мы поженились и венчались.

А. Леонтьева

— Илья, вот вы, я так поняла, человек из воцерковленной семьи?

И. Болтнев

— Да, это так.

А. Леонтьева

— Это такая большая редкость, вы с детства ходили в церковь?

И. Болтнев

— Не совсем с детства. У нас так получилось, что мне было, наверное, лет 11-12, когда мы с мамой начали вот так вот погружаться, подходить к вере, к церкви, ходить туда, познавать, как это все происходит и так далее. Поэтому да, конечно, на момент нашей встречи с Ольгой уже да, я уже был воцерковленный, и семья. Мы лет десять, наверное, ездили к нашему духовнику в Смоленскую область, поэтому не то, чтобы прямо с рождения, но где-то в юношестве.

А. Леонтьева

— Но это, наверное, ваш духовник, отец Василий вам строго сказал: «А теперь ты должен жениться на этой женщине».

И. Болтнев

— Нет, такого прямо совсем уж не было (смех)

О. Болтнев

— Мама, мама.

И. Болтнев

— Мама — да, она в какой-то момент стала четко свое мнение обрисовывать, что пора бы тебе, сынок, остепениться.

К. Мацан

— Ольга, а ваш путь к вере?

О. Болтнева

— Мой путь к вере: меня покрестили в 10 лет, у нас тогда это было, я сама с Урала. И жила в небольшом городке, тогда он назывался Свердловск-44, сейчас это Новоуральск, город закрытых систем. И у нас не было храма, был один храм разрушенный и был просто молельный дом. И у меня даже очень стертые воспоминания об этом, большой толпой просто там всех покрестили. Бабушка, мамина мама, для нее было важно, чтобы нас — нас в семье трое, чтобы нас всех покрестили. И дальше этого ничего не было, то есть меня покрестили, и на этом закончилось. Уже когда я переехала в Москву и в Москве, с переездом, у меня здесь никого не было, я испытала такое, настоящее чувство одиночества. И я, с одной стороны, поняла, что я не хочу возвращаться, с другой стороны, здесь мне было одиноко, как бы такое было распутье, на распутье стояла. И я начала искать интуитивно, куда. Я тогда смотрела всякие эти восточные направления, но все-таки православие — то, что ближе, то, что к дому оказалось ближе, я просто приходила в церковь, не понимая, приходила и уходила. И потом получилось так, что мы, когда познакомились с Ильей, я как раз была на этом...зайти в дверь.

К. Мацан

— То есть все удачно сошлось?

О. Болтнева

— Да. И тут встречается Илья, и у меня внутри не было какого-то отторжения, то есть я приняла, плюс духовник, батюшка отец Василий, который стал и моим духовником. Да, просто все удачно сошлось

К. Мацан

— Как раз об этом хотел спросить, ведь бывает такое, что начинаются отношения и воцерковленность одного и невоцерковленность другого становится проблемой, потому что люди в каком-то смысле на разных языках говорят. И зоны очевидности, что можно, что нельзя, к чем умы стремимся, расположены по-разному. Но у вас, так понимаю, прямо обратная ситуация, вы устремились к тому, чтобы появился человек, который мог, что называется, помочь и в воцерковлении, в том числе?

О. Болтнева

— Там были сложности безусловно, потому что все равно как раз вот эта история про ограничения — мне было непонятно, как там, предположим, ты вот эти дни не ешь мясо, не ешь какую-то пищу, как тебе это поможет верить или не верить в Бога? Для меня, и у нас до сих пор периодически возникают споры на вот эти темы, видимые и невидимые, что, если я сегодня поем что-то, как это мне помешает? Да, я согласна, я говорю: «Это мой отец» (просто у меня проблемы с моим отцом были, для меня может быть, эти отношения), я говорю: «Это мой отец, я знаю, что Он меня любит, и он меня не накажет, он меня простит». — «Нет, но ты же должна слушаться. Я говорю: — Ну даже если я ошиблась, Он меня поймет». И у нас на эти вещи были периодически споры, непонимание, но, я думаю, мы все равно приходили к единому, потому что, если бы мы не пришли, я не думаю, что мы так долго были бы вместе.

А. Леонтьева

— Слушайте, ну это хорошая тема для споров: не кто мусор вынесет, грубо говоря.

О. Болтнева

— Да, оно на самом деле помогает друг другу увидеть ситуацию с разных сторон и, наверное, объять ее более глубоко и понять ее более глубоко. Потому что история про приемных детей, которая у нас получилась: дети для нас стали, в том числе, на самом деле, большой проверкой наших отношений на прочность

К. Мацан

— Илья и Ольга Бо́лтневы, родители троих детей, приемных детей сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

А. Леонтьева

— Хочется сказать, что ваш духовник, вот отец Василий, о котором вы рассказываете, он какой-то, видимо, волшебный батюшка, потому что в свое время с ребятами произошла какая-то очень божественная, как мне кажется, история: они покрестили троих детей. Расскажите, как это все начиналось

О. Болтнева

— Анна, не троих, мы покрестили двоих. Хотя, можно сказать, наверное, троих, но Стаса еще младшего не было нашего. Получилось просто да: в один из наших приездов в деревню к батюшке он попросил меня покрестить, на тот момент мы говорили с ним только об одном ребенке

К. Мацан

— А покрестить — в смысле стать крестными родителями?

О. Болтнева

— Да, стать крестной. И я говорю: «Я не могу. Стать крестным — это в общем-то, непросто пройти таинство — это ответственность». И батюшка мне сказал: «Оля, ну никто не берется, семья неблагополучная, надо просто помочь, надо просто покрестить, все, с тебя, говорит, больше ничего не надо, просто будь в храме». Хорошо. Приходит семья и крестили тогда, они планировали крестить младшего и Сашу, Саша стала нашей дочерью, но была еще третья, Катя, и резонный вопрос: а Катя уже крещеная, раз мы только про двоих говорим? Катя, оказалось, что на самом деле нет, не крещеная, но там родители как-то решили отложить, что потом. Я говорю: ну зачем потом, потом не будет. Давайте уже тогда всех сразу. Так я стала крестной для Саши и для Кати. Мы после этого попытались с ними общаться, потому что мне как-то неловко.

А. Леонтьева

— Вы ответственно подошли к этому, да?

О. Болтнева

— Да. Но у нас не получилось это общение в силу того, что мы не нашли общего языка с мамой, ну и я, честно говоря, не стала навязываться, потому что нужна та помощь, которая действительно нужна, которую принимают, а не насильно, насильно мил не будешь. И мы тогда действительно отошли в сторону и на этом, как батюшка тогда сказал: нужно просто покрестить, мы просто покрестили.

И. Болтнев

— Но промысел, он был в действии, просто мы не знали об этом.

А. Леонтьева

— Так, и что дальше?

И. Болтнев

— Прошло четыре года. Мы, в принципе, достаточно часто ездим в эту деревню, и по церковным праздникам и просто где-то летом отдохнуть.

О. Болтнева

— Особенно, когда батюшка был жив, мы раза два в месяц приезжали туда на выходные.

И. Болтнев

— Может быть, раз в месяц, два, в зависимости от сезона. И вот, проходит четыре года. Ну и, соответственно, мы общаемся в этой деревне с прихожанами, с кем-то из знакомых, кто рядом там живет, там наши контакты есть у кого-то, всегда могут найти нас. И мы здесь, в Москве — раздается звонок, и нам рассказывают, что так и так, помните, были девочки, вы были на крестинах

О. Болтнева

— Да, что вы покрестили, и сейчас они попали в беду, попали в приют и не могли бы их взять в семью?

И. Болтнев

— Да, не могли бы помочь им. И вот с этого момента начался процесс образования новой семьи, по сути.

О. Болтнева

— Тут, наверное, важно добавить, что с момента наших отношений, это нормально и естественно — мы ждали своих детей, кровных, но вот так получилось, что своих детей у нас не оказалось. Наверное, не своих, сейчас уже правильно говорить, а кровных детей, которых мы родили. И у нас были мысли о том, что, если не получится, то взять ребенка из детского дома, но мы как-то не...

И. Болтнев

— У нас были мысли взять ребенка даже если бы были свои, на самом деле.

О. Болтнева

— Да, но мы как-то эту мысль не форсировали, потому что для нас было важно решить свои финансовые вопросы, жилищный вопрос, поэтому мы пытались для себя создать комфортные внешние условия для того, чтобы можно было взять ребенка. Но и тут неожиданно раздается звонок и ребенок не один, а их двое, и они уже не маленькие, потому что на тот момент Саше было семь, а Кате было десять, и мы живем в съемной однокомнатной квартире. И тогда мы... Я думаю, когда нам задали: могли бы вы? Мы для себя уже понимали, что да. Под внешней этой оболочкой, что мы уже решали, как мы это сделаем, то есть мы не думали да или нет, да — уже было, но нам сложно было пока себе признаться, честно.

И. Болтнев

— Ну, такое внутреннее «да» было, дальше мы как бы проговорили, поняли, что это та ситуация, когда к тебе стучат. Уже, не то, что ты с молитвой стоишь, а к тебе уже ответ пришел, говорит: «Ну вот — давай, ты же со мной разговариваешь, давай, вот он я».

О. Болтнева

— И вот он, вопрос про воцерковленность и про настоящую веру: а я готов Тебе при всех своих сложностях жизненных — Тебе довериться и пойти тем путем, который Ты мне даешь? И я готов Тебе действительно открыть свои двери? Потому что: «ну Боже, почему ты мне не отвечаешь, как мне сделать так, чтобы Ты меня услышал и, главное, чтобы я Тебя услышала, что Ты мне там говоришь, что Ты хочешь?» И вот тебе дает. И ты готов это принять? И вот здесь как раз вопрос, что да, ты стал крестным, ты просто покрестил или сделал хорошее дело или ты берешь эту ношу, какая бы она ни была, ты ее берешь и несешь.

И. Болтнев

— Ну да, со всеми параметрами входящими, так скажем, что дети уже взрослые, дети знают, что у них есть мама.

О. Болтнева

— Дети травмированные.

И. Болтнев

— Дети, да, с определенным негативным воздействием, в периоде взросления.

О. Болтнева

— Они еще ждут, что они вернутся к маме.

И. Болтнев

— Да, и дети, которые, на самом деле, не хотят куда-то в другую семью, они хотят, конечно, вернуться к маме и думаю, что это абсолютно временная ситуация, сейчас все разрешиться, мама их заберет. Но поначалу это было как: поначалу мы для себя решили: ну давай будем пока что сейчас приедем, познакомимся, вспомнят-не вспомнят непонятно. Мы приехали первый раз в этот приют и была очень трогательная сложная встреча, когда дети в нас всматривались, пытаясь вспомнить или узнать, а помним вы вас или нет?

А. Леонтьева

— Было, наверное, очень страшно, да?

О. Болтнева

— Было страшно безумно, потому что мы тогда понимали, что мы им пока не будем говорить, почему мы к ним приехали, потому что тогда еще решались юридические вопросы и решение суда должно было вступить в силу и пока мы собирали здесь свои документы, нам нужно было пройти школу приемных родителей. Мы приехали сказать просто, что да — мы ваши крестные, мы узнали, что вы попали в беду, мы просто хотим вас поддержать. То есть мы изначально ехали с этой историей. Но вот опять, вы знаете, промысел Божий: вот к этим, казалось бы, удивительным каким-то моментам: мы, когда приехали в детский дом, мы ждали, когда дети придут с прогулки, пообедают. Мы договорились просто с воспитателями, что познакомимся с детьми, когда все остальные пойдут на сончас, чтобы никого не было. К нам подходит малыш маленький, и говорит: а я знаю, кто вы — вы родители. Вы знаете, этот малыш — это наш Стас, двоюродный брат Саши и Кати, и кто бы знал, что через полгода мы действительно для него станем родителями. И мы как бы: малыш, малыш — ну неудобно, потому что ты так смотришь на него: мне тебя жалко, ты вот такой бедный несчастный, но какие мы тебе родители? И вот он уходит. Потом приходят девчонки с прогулки и это удивительно, на самом деле, потому что ты все равно их узнаешь, несмотря на то, что они выросли, но какие-то эти черты остались, Катя рыжая у нас и вот эти рыжие волосы огненные, можно сразу же вычислить. Саша, хоть она и выросла, но эти черты лица, глазищи, они остались. И это было удивительно, когда мы спускались по лестнице и вот эта встреча глазами, что видят они и видим мы. Ну, мы переглянулись, и дальше девчонки побежали кушать, а мы пошли сидеть на скамеечку, ждать. Спустя время Катя мне рассказала (дети же тоже понимают, что взрослые, которые приходят в детский дом, взрослый к ребенку просто так не придет) и Катю мальчик спрашивает: «А это что, твои новые родители?». То есть тогда, когда мы первый раз приехали и после этой встречи глазами они пошли есть, и в столовой ее спрашивает паренек: «Это что, твои родители новые? Она говорит: Я не знаю». То есть это на каком-то уровне, не словесном, а вот внутреннем, чувственном. Так мы познакомились. Но получилось так, что дети уехали все-таки, мы все лето к ним проездили в детский дом.

И. Болтнев

— Раз в неделю ездили.

О. Болтнева

— Но получилось так, что мама выиграла все-таки суд, и они поехали домой. В сентябре они вернулись домой. И это был на самом деле шок, потому что ты-то уже живешь жизнью, что они с тобой, ты уже к этому готовишься, и у тебя возникают тоже твои чувства.

А. Леонтьева

— Это, наверное, какое-то страшное разочарование, да?

И. Болтнев

— Это не разочарование, но это как в том анекдоте — смешанные эмоции, потому что, с одной стороны, действительно, ты начинаешь испытывать свою привязанность уже, а, с другой стороны, ты понимаешь разумом, что какая мама бы не была — это родная мама и детям лучше с одной мамой, потому что это самые близкие отношения, которые у них есть в жизни и рвать это, ну это прямо страшно. И что, наверное, при всех обстоятельствах с мамой им будет лучше. И мы в какой-то момент даже начали помогать маме с юридическими вопросами, с тем, чтобы как-то ей помочь с обустройством, попытаться как-то ей помочь с работой. Проблема в том, что это сельская местность и работы там очень мало, там райцентр достаточно далеко относительно и это система замкнутая такая достаточно. Чтобы из нее вырваться, то есть там натуральное хозяйство и контингент, он живет натуральным хозяйством плюс алкоголем. Не все, но достаточно окружающих много. И, чтобы вырваться из этой системы, когда у тебя родственники, семья, в которой ты вырос так вот все это устроено, здесь нужен какой-то такой выход в космос, совершить прыжок, вырваться. И мы понимаем, что это трудно. И мы пытались общаться с ней, помогать ей. Нет такого, что у них были плохие жилищные условия — нормальная квартира, с обстановкой, с мебелью, с техникой. Нет такого, когда мы рассказываем, что вот мы взяли детей из неблагополучной семьи, сразу какой-то негативный образ возникает, что ничего нет, каменные стены и так далее, нет, ничего такого. Мама — довольно адекватный человек в те периоды, когда не происходит употребления. Но, к сожалению, эти периоды, они довольно частые получаются, и она еще, ко всему прочему, органы опеки ее взяли на карандаш, к ней начали часто ездить. Может быть, если бы она не попалась им на глаза, была бы вся история по-другому, но как получилось, мы всю осень действительно пытались ей помочь. Опять-таки, в сентябре дети уехали, мы помогли им с началом учебного года.

К. Мацан

— Мы к этому разговору вернемся после небольшой паузы. Я напомню: сегодня с нами и с вами в «Светлом вечере» Илья и Ольга Болтневы, приемные родители троих детей, и они рассказывают нам о том, как стали этими приемными родителями, хотя я так понимаю, что, в общем-то, слово «приемные» вы уже не употребляете. Вы просто родители троих детей. В студии Анна Леонтьева, я Константин Мацан, не переключайтесь.

А. Леонтьева

— Сегодня с нами в студии Ольга и Илья Болтневы, они рассказывают удивительную историю про то, как стали крестными и потом стали приемными родителями, как ребята говорят: просто родителями троих детей. Я поняла, что вы как-то всячески старались, с одной стороны, вы очень привязались к детям, с другой стороны, вы хотели по справедливости, как надо — оставить с мамой, это не получилось и вы получили двоих девочек.

И. Болтнев

— Немножко не так получилось

О. Болтнева

— Двоих девочек и маленького мальчика

И. Болтнев

— И маленького мальчика, да. Потому что, когда мы узнали, что детей в очередной раз, уже, по сути, в окончательный, забирают в приют...

О. Болтнева

— Да, мне Катя позвонила как раз, когда забрали их в последний раз, мне позвонила Катя и говорит: «Оля, нас опять забрали». И тогда уже стало понятно, что дети поедут к нам домой. И было важно переговорить с мамой, не делать у нее это за спиной, я созвонилась с ней и говорю: «Понимаешь, чем сейчас дело закончится, где окажутся дети? Она говорит: Понимаю, это я виновата, я сорвалась». И вот тогда состоялся разговор, что мы бы могли детей взять в семью. На что мама согласилась, и для меня это, в общем-то, благословение, это важное разрешение. И тогда она сказала, что, кроме девочек, изъяли еще ее племянника, двоюродного брата Саши и Кати и не могли бы мы его тоже взять в семью? И вот тут-то мы уже не думали: Могли бы? Да, могли. И, в общем, получилось так, что мы позвонили в органы опеки, говорим: «У вас там еще маленький мальчик есть — мы его тоже забираем» (смех)

А. Леонтьева

— Ничего себе.

О. Болтнева

— Они аккуратно просто спросили: «Вы уверены? Мы говорим: Да, да, мы уверены». Мы потом уже разбирались, насколько мы были уверены. Ну и, в общем, получилось так, что перед Новым годом, мы шутим на эту тему, что, как детям говорят, что аист принес детей, нам дед Мороз их принес, под елку. Перед Новым годом дети оказались дома.

К. Мацан

— Ну, или Святой Николай

О. Болтнева

— Да, спасибо.

А. Леонтьева

— То есть вы в одночасье оказались многодетными родителями, у вас появилось трое детей. Но это же какое-то вообще кардинальное изменение жизни.

И. Болтнев

— Мы просто для себя как-то поняли в тот момент, что разницы для нас психологически между двумя и тремя точно нет. Если решиться взять двух девочек, у нас какое-то было время на обсуждение, переваривание, принятие, планирование экономики финансов, обустройства и так далее, то на тот момент мы уже были готовы морально и всячески и, когда появилось новое вводное, что еще двоюродный братик — для нас это было уже действительно легким решением, что ну, значит, где двое, там и трое.

А. Леонтьева

— С ума сойти. Но вы не прошли никаких этапов, которые проходят, вы получили троих уже подросших детей. Что это было?

О. Болтнева

— Да, и тут мы столкнулись со всем, с чем можно было столкнуться. Мы на тот период прошли школу приемных родителей, мы прочитали невероятное количество литературы, я волонтерила в детских домах и мне казалось, что у меня представление есть и есть опыт. Но вот теория — это одно, практика — это другое. Мы понимали, что легко не будет, у нас не было розовых очков абсолютно. Но вышибало там, где ты оказывался абсолютно не готов и на самом элементарном. Лично для меня проблемой стал быт. Потому что, если раньше можно было приготовить один раз в неделю, предположим, редко, и этого хватало, то тут ты готовишь три раза в день, и ты только что приготовила, а уже ничего нет и уже гора немытой посуды, а тут еще надо постирать, и белье тоже растет какими-то невероятными горами, машинка просто не выключается стиральная.

И. Болтнев

— А еще совсем недавно было много свободного времени для себя.

О. Болтнева

— А теперь его абсолютно нет, и теперь ты не можешь позволить себе ночью посидеть и утром дать возможность себе выспаться. Все, у тебя появился режим. И вот это вот перестроение, оно было сложным. И на самом деле, не столько психологические вопросы и трудности вышибали из себя, сколько вышибал именно быт. И потребовалось три месяца на то, чтобы это выстроить и как-то хотя бы войти в эту систему.

К. Мацан

— Это очень быстро — три месяца. Вы как-то прямо экспресс-курсом все выстроили.

И. Болтнев

— Нет, это только на быт. Дальше следующие пошли.

К. Мацан

— А я вас как раз хотел спросить, потому что то, что вы рассказываете, потому что в вашей семье сразу трое детей появилось, но в принципе, любой родитель, когда появляется даже первый ребенок, понимает, что все, жизнь поменялась кардинально. У вас это просто утроилось, но с проблемами бытового характера естественно сталкивается любая семья, где появляются дети. А вот с чем вы столкнулись именно ввиду того, что это были детишки, как вы говорили, со своим прошлым, со своими травмами, вот что здесь было для вас самым сложным и главное, как вы это преодолевали?

О. Болтнева

— На первом этапе было сложным, на самом деле, вместе с детьми к нам приехала вся семья. Образно говоря, не в прямом смысле, а в переносном, потому что первое время дети стали важны для кровной семьи и у нас постоянно звонил телефон: утром, днем, вечером, звонили все родственники, разговаривали все. Дети стали вот прямо важными. Я помню наш первый новый год, новогодняя ночь — ровно в ноль-ноль звонок, то есть ты чувствуешь себя неким обслуживающим персоналом этой семьи и влияние...дети, во-первых, разрываются, потому что здесь им еще непонятно, кто и как, и есть надежда того, что они вернутся, на тот период эта надежда у них еще была, потому что там должны были начинаться еще очередные суды. А с другой стороны, там появилась любовь. И это, как сравним: тут-то, на земле, плохо, тут тебя заставляют учиться, прибираться, убираться, а там мать небесная и все, что было плохое, оно забывается и вспоминается только хорошее и вот это было очень сложно. Было сложно перестроиться. Тут твои личные чувства, все равно так или иначе возникает вот эта ревность, ты начинаешь бессознательно делить этих детей, что: ну это же мои теперь дети. И перестроиться, и отодвинуть свое «я» на задний план и понять, что не то, что они твои — они не твои. Есть прекрасный мультик на эту тему, называется «Пророк», я сейчас не вспомню режиссера, «Песнь моря» с ним еще мультик еще. И там есть прекрасная фраза...

А. Леонтьева

— Как вы хорошо в мультиках осведомлены

О. Болтнева

— Сейчас да

А. Леонтьева

— Я думаю, что недаром.

К. Мацан

— Это профессиональное.

О. Болтнева

— И это прекрасные мультики, кстати, я прямо советую посмотреть, потому что это просто эстетическое наслаждение. И вот в этом мультике есть прекрасная фраза, там как раз тоже мама говорит: «Да это же мой ребенок, как я сказала, так и она должна делать». На что ей пророк говорит, что: «А это не твой ребенок. Он через тебя пришел в этот мир, и ты должна ему сейчас помочь». И вот ты должна сейчас им помочь. И вот это принять-осознать, побороться со своим эго, это было сложно, что — да, у них две мамы. Это не только детям надо было для себя принять, это и тебе надо было принять.

А. Леонтьева

— Ольга, хотела задать вам вопрос, который мне кажется очень важным: сейчас мы говорим о том, что, когда детей усыновляют, то детям делают хорошо. Это такой хороший поступок же, да? А что происходит с родителями, что для них дети делают? Потому что я мать троих детей, знаю, что дети по сути, они меня сделали, по сути, они меня воспитали.

О. Болтнева

— Наши дети лепят сейчас нас, в хорошем смысле этого слова, потому что действительно, принято говорить о том, что вот, не знаю, делать из этого какое-то геройство, хотя тут никакого геройства, на самом деле, нет.

А. Леонтьева

— Ну, есть.

И. Болтнев

— Это может каждый, было бы желание.

О. Болтнева

— Не только ты даешь детям, но и дети на самом деле дают тебе. Просто то, что ты даешь — это можно оцифровать, материализировать. Потому что это очень много материального, в том числе. А то, что дают дети — это не посчитать, это не оценить, потому что с появлением детей возникает нечто невероятное: они вскрывают в тебе то, о чем ты даже не подозреваешь, что это у тебя есть. Ты вот такой хороший, улыбчивый, веселый, а там-то на самом деле, внутри у тебя в шкафу столько всего лежит, что мама дорогая! Я, когда начала узнавать себя настоящую, и это главное — дети тебе помогают стать настоящим, и вот этого себя, настоящего, в общем-то, принять, мне кажется. Это же нормально, что есть хорошее и плохое, все сказки у нас про добро и зло и в нас и детям об этом говорим: что у тебя и добро, и зло, борются, и что победит, и это главное. И дети помогают это зло в себе увидеть и дальше его побеждать. И это очень важно, потому что, например, я сейчас понимаю, что срывания и крики, которые периодически могут быть, причем я не ожидала от себя, что я умею так орать — это результат усталости и спасибо детям, что теперь я это знаю, что, если я кричу — значит, это я устала и мне срочно надо подумать о себе, в первую очередь. Воспитание детей — это воспитание себя, поэтому дети делают нас лучше, это правда.

К. Мацан

— Илья, роль папы какая тут?

А. Леонтьева

— Папу делают лучше?

И. Болтнев

— Папу тоже делают лучше. У нас действительно такой интересный баланс в семье: мама, она хозяйка, эмоциональная, ранимая, а папа, он такой спокойный, рассудительный, где-то флегматичный, немножко иногда бывает, даже замкнутый в себе. И изначально у нас получилось, с самого начала как-то получилось, что папа — это добрый полицейский, а мама — это злой полицейский. Ну потому что как раз эмоции яркие, они проистекали от Оли, а спокойствие, оно проистекало от меня, поэтому получилось такое невольно распределение ролей. Потом получилось так, что...

О. Болтнева

— У папы очень много работы.

И. Болтнев

— У папы много работы, но папа работает дома. Поэтому к папе легко подойти и попросить его, допустим, помочь с уроками, поиграть. Вот Стас, он у нас, скажем так, не очень любит в одиночку играть, он всегда любит играть с кем-то и львиная доля его времени сейчас пока что дошкольного — это игры с кем-то во что-то: в прятки, в машинки, во что угодно. Единственный способ, который, к сожалению, единственный пока что, который позволяет ему остаться одному — это какой-то волшебный экран: телевизор, планшет, телефон. К сожалению, влияние времени, но только это ему позволяет замереть и погрузиться во что-то.

А. Леонтьева

— Это очень знакомо, я думаю, многим родителям. Как вы решаете этот вопрос?

И. Болтнев

— Приходится находить в себе время и в своем графике на то, чтобы уделять время, причем, безусловно, это та самая работа над собой, о которой Оля тоже говорит. Потому что: ну конечно, не хочется, хочется сказать, что подожди до вечера, я занят, я пока вот работаю. Но это отторжение, ты пытаешься отталкивать человечка, который к тебе идет с чем-то. У меня много работы, которую я могу делать на ходу. Допустим, с телефона, с планшета, еще что-то. Иногда бывает, что я посреди дня беру какой-то гаджет с собой и иду на прогулку с ним, чтобы попутно кому-то написать письмо, ответить на сообщение, еще что-то. И сейчас бывает так, что Стас приходит и говорит, что: «Пап, пойдем погуляем, но только ты не бери с собой телефон или не бери с собой планшет», потому что он понимает, что тогда я с ним больше буду вовлечен в игры, я не буду говорить: подожди, я сейчас допишу письмо или отвечу на сообщение. И это действительно про то, что ты перестраиваешь себя, перестраиваешь свои привычки, перестраиваешь свое взаимоотношение с ними. Я всегда считал себя человеком с безграничным терпением, вот прям совсем безграничным. И сейчас понимаю, что оно на самом деле имеет границы. Может быть, не такие уж совсем маленькие где-то действительно, но я с удивлением обнаружил, что начинаю видеть их в какой-то момент и даже ловлю в себе, что неожиданно начинаю раздражаться, хотя мне это не свойственно.

О. Болтнева

— Десять лет тебе это было не свойственно (смех). Да, десять лет нашей совместной жизни мне это было совсем не свойственно, ну просто считанное количество раз у нас были такие моменты. Но тут начинают действительно появляться такие моменты, когда их трое, между собой могут быть сложные отношения в какой-то момент — это повышенный уровень шума, это, когда тебя пытаются растащить на трех пап одновременно.

О. Болтнева

— А еще сходи, купи молока параллельно к этому, дополнительно.

И. Болтнев

— Ну, какие-то еще бытовые вопросы. И в этот момент, когда тебя начинают на кусочки рвать ты понимаешь, что вот в тебе внутри начинает что-то уже подниматься такое, негативное и уже где-то ты начинаешь резко отвечать, ловишь себя на этом и думаешь: стоп, стоп, что-то во мне как бы не то.

О. Болтнева

— Понятно, что мы не идеальные родители и мы можем где-то накричать, где-то сорваться, но раньше как было? Покричал и ладно, и забыл. А сейчас ты вместе с ребенком понимаешь, насколько важно проговаривать, что с тобой случилось и почему это случилось. Из недавних просто историй у меня со старшей дочкой, когда я проснулась не в настроении и пошла готовить завтрак. Думаю, ладно, пока они спят, еще не проснулись, я успокоюсь и вот они придут к завтраку, все будет нормально. А Катюшка проснулась, приходит, говорит: «Мам, помочь что-то? Я говорю: Нет, оставь меня сейчас в покое». Причем говорю ей это достаточно резко, потому что я в этот момент не в покое: лучше оставь меня в покое, иначе я тут все взорву. Она уходит. В этот момент я обжигаюсь о сковородку, и сковородка меня вышибает полностью, и я в итоге всех взрываю, у меня того времени, которое я себе оставила на то, чтобы успокоиться, у меня его не было, сковородка его забрала. В итоге утром досталось всем, я вспомнила всем все, что можно было и нельзя, все разбежались по углам, сидят и плохо, всем плохо. Казалось бы — ты взрослый, ты с позиции взрослого, возможно воспользоваться этой силой — ну да, мне плохо и все, и вам всем пусть будет плохо. И как бы: ну я же старший, я могу это себе позволить. Но насколько важно понять детям, что чувствуешь ты, потому что потом дети начинают понимать, что происходит с ними и они этим делятся. И я понимаю, что я Катю обидела. И вместо того, чтобы воспользоваться своим преимуществом непонятным я прихожу к ней, говорю: «Слушай, извини меня. И я ей объясняю, что я встала не в настроении, потом я хотела успокоиться, но эта сковородка. И в итоге досталось всем вам, что вы ни при чем. И ребенок реагирует на это, она подходит, у нее текут слезы, причем я понимаю, что эти слезы вот именно: «Мам, я тебя прощаю, все нормально». И мы обнялись. И я понимаю, что эта ситуация, когда ты показываешь ребенку. И ведь это благодаря им получилось, но научиться понимать свои чувства и признавать свои чувства не только хорошие, но и плохие. Ты, когда ему это проговариваешь, в следующий раз, когда что-то случается у него, у нее — они придут к тебе и они будут понимать, что что бы ни случилось, они могут прийти и этим поделиться. И что то, что у них внутри — это намного важнее, неважно, какое оно сейчас. И к вопросу, что дали дети — это благодаря им, казалось бы, все простое на поверхности лежит, но до этого простого еще надо докопаться и это осознать.

К. Мацан

— Илья и Ольга Болтневы, родители троих детей, приемных детей сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

А. Леонтьева

— Вы сказали замечательную вещь, что дети, они как будто нас раскрывают, как раскрывают шкафы: мы видим, как много там как хорошего, так и плохого. Продолжая как-то этот образ можно сказать, что они эти шкафы как-то вычищают.

О. Болтнева

— Безусловно, потому что...

А. Леонтьева

— Мне просто нравилось, как пошел разговор, что не только для детей, а для родителей.

О. Болтнева

— Я смотрю на то, какие мы были в самом начале и какими, пусть это два года, но мы другие, по-хорошему другие мы стали, причем с появлением детей это коснулось, в том числе, и наших отношений, потому что пройдете-не пройдете эту проверку, потому что в какой-то момент стало страшно, я говорю: «Слушай, мы не справляемся, мы друг друга перестали понимать». И благодаря опять-таки детям, а, это не благодаря им, но первый раз мы обратились за помощью к психологу, потому что мы поняли, что мы сами не справляемся и нам нужен был некий модератор, который нам позволит спокойно выяснить друг с другом отношения и друг другу высказать все, что накипело, то есть не сгладить где-то — это опять к вопросу: благодаря детям мы больше смогли научиться быть честными и больше принимать и понимать то, что есть у другого.

И. Болтнев

— Где-то приоритеты по-новому выстроить, найти новые точки взаимодействия, компромисс перестроить между собой, потому что он до появления был одним, с другими весами для тех или иных интересов, времяпрепровождения, совместных каких-то активностей, а сейчас все по-другому, сейчас есть, действительно, режим, есть приоритеты детей, под которые ты подстраиваешься, жертвуешь своим свободным временем, интересами, но и одновременно ты понимаешь, что ты должен встроиться в этот режим, потому что если ты будешь продолжать в том же духе, не оставляя себе время на восстановление, то ты выгоришь, и выгорание, оно как раз и приводит к проблемам в эмоциях, во взаимоотношениях, между родителями в том числе, конечно же. И мы эти полтора года очень довольно, скажем, непросто перенастраивали себя, перенастраивали баланс в пользу того, чтобы найти, с одной стороны, дать максимум детям, потому что, конечно же, их трое, это тройная ответственность для нас, мы не хотим оплошать, мягко говоря. А с другой стороны, мы не хотим выгореть, нам нужно распределить силы на длинную дистанцию, чтобы это было комфортно, чтобы у нас был мир и любовь с детьми, между собой и это потребовало достаточно длительного периода.

А. Леонтьева

— У вас есть мечта когда-нибудь сесть уже на берегу океана в тишине и слушать шум волн, выдохнуть?

О. Болтнева

— У нас океан, лодки прямо нас преследуют, в хорошем смысле. Потому что удивительно получилось, у нас сейчас Катя и Саша занимаются парусным спортом, я сама любитель морской стихии и теперь у нас такая мечта, на самом деле очень интересная: мы хотим в кругосветку все вместе пойти.

И. Болтнев

— Ну хотя бы не в кругосветку, хотя бы просто выбраться всей семьей в какое-то такое...

А. Леонтьева

— Тишины не будет, я поняла (смех). Океан будет, тишины нет.

О. Болтнева

— Дети уже рисуют нам картины. Саша, средняя, у нас очень любит играть в куклы, коляски, она проигрывает роль мамы и она, когда приходит, предположим, на кухню ко мне с коляской: «Мы приехали в гости к бабушке Оле. Бабушка Оля нам сейчас печет пирожки, и мы тут поживем с бабушкой Олей несколько дней», то есть ребенок уже рисует тебе, что готовься, ты дальше потом бабушкой станешь, и мы к тебе будем приезжать. Поэтому как там оно будет дальше, не знаем.

К. Мацан

— Смотрите, очень важную тему, которую вы сегодня так или иначе на протяжении почти всей программы поднимаете, мне кажется, очень понятна любому родителю — об этом эмоциональном истощении, когда начинаешь срываться, причем в разной степени это свойственно и мужчинам, и женщинам, понятно любым родителям. И, с одной стороны, каждый раз возникает логика: «Ну я же не железный, или не железная, попробуй, встань на мое место». Ну как я могу, я же не могу сказать все, с завтрашнего дня я не раздражаюсь

О. Болтнева

— Не получится.

К. Мацан

— Не получится. С другой стороны, этим можно бесконечно всегда себя оправдывать и не будет конца этому раздражению и вообще никак не меняться. Где грань, где черпать ресурс все-таки, чтобы меняться? И какое место здесь играет вера, если угодно?

О. Болтнева

— Я согласна про оправдывание — это можно себя так долго оправдывать. Первый момент — важно об этом говорить. И важно говорить это себе, важно говорить между собой, проговаривать это, важно говорить об этом детям. Потому что если ты нормальный, в адекватном состоянии, не истощении находишься, то любая сложная ситуация, которая произошла с ребенком, ты на нее можешь реагировать спокойно, без эмоций. Эмоции там, когда уже у тебя проблемы. И первое — если это случилось, то ты об этом говоришь, и ребенок понимает, что сейчас это было не потому что у него проблемы, а потому что маме сейчас плохо, и дети реагируют так, что, когда видят, что ты меняешься, они помогают, они начинают помогать. Второй момент — лично мы для себя выстроили некоторые правила, например, у меня есть утром и вечером время для прогулок в одиночестве, то есть мне важно побыть одной.

К. Мацан

— Потрясающе.

О. Болтнева

— Я начала, кстати, прогулки выискивать в течение дня еще. Например, я отвожу младшего в сад, предположим, мы уезжаем туда на машине, дальше Илья везет Сашу на машине, а я возвращаюсь пешком, вот двадцать минут, класс.

А. Леонтьева

— Вот ваша тишина, да?

О. Болтнева

— Да. Двадцать минут побыть с собой, даже музыку послушать, (я даже музыку перестала слушать), побыть с собой. То есть такие маленькие какие-то дела, которые идут именно для себя и про них не забывать важно. Поэтому это к вопросу, что помогает это истощение убирать.

А. Леонтьева

— То есть, наверное, нужно находить все-таки какие-то такие оазисы тишины.

К. Мацан

— Илья, а вам что помогает? Как папа папу спрашиваю

И. Болтнев

— Я, честно, пытаюсь себя ловить на мысли, что время быстротечно и что еще немножко и они начнут уходить от общения с родителями в общения со сверстниками, а там уже и вообще вылетят во внешний мир. И что как бы не хотелось сейчас заняться где-то, может быть, своими делами, нужно поймать этот момент, пока они еще рядом, пока они еще тянутся и даже, если это где-то идет вразрез с работой, но нужно, обязательно нужно себя перебороть и дать им того, что им так хочется, не оттолкнуть. Опять-таки, мы хорошо видим тот отпечаток, который на них оставила их предыдущая жизнь, я понимаю, что этот сценарий, опять-таки мы в себе видим с Олей отпечатки воспитания того детства, которое у нас было, нашей культуры наших семей, наших особенностей, сложностей или еще что-то, мы видим это в наших привычках, что нам стало свойственно с возрастом, как мы от этого, как от трамплина отталкивались. Мы понимаем, что вот сейчас мы точно такой же какой-то плацдарм для последующей семейной взрослой жизни закладываем им нашим отношением и взаимоотношением с ними. Поэтому — да, я тоже не идеален безусловно, я где-то увлекающаяся личность и могу с головой уйти в работу или в какое-то увлечение и в этот момент пропадаю, может быть. И появление детей, оно позволило мне начать искать баланс в этом, выныривать оттуда, более сбалансированную жизнь начать вести.

А. Леонтьева

— Искать баланс.

И. Болтнев

— Да, баланс — это важно. Вот вера в нас, она как раз и учит, что все хорошо в меру

О. Болтнева

— Это к вопросу про веру, я просто хотела добавить, как вера помогает. Просто сейчас начинаешь чувствовать, читаешь у святых отцов: «терпите, смиряйтесь». Думаю: «Как там терпят, что они смиряются?» Вот школа жизни про это и вера как раз в этом-то и помогает. Ты для себя вроде бы, когда читаешь, я просто люблю Паисия Святогорца, и, когда читаю, то: «Да как в современном мире?» — хотя он вроде бы современник — «Как это можно в современном мире вообще все применить? Нереально просто». А потом начинаешь понимать, что да нет, ну вот тебе, пожалуйста, терпение. А вот тебе — про умение прощать. А вот она, любовь-то чистая, вот она такая, это не то, что все должно быть в радужных красках. И вот ты встал и пошел. И в первую очередь, ты сам прощаешь себя. И для меня очень важны вот эти слова «Полюби ближнего, как самого себя».

И. Болтнев

— Не умея любить себя — ты не полюбишь ближнего, да. И через это, например, Оля, как очень гиперответственный человек, она поначалу ушла с головой в заботу о детях и времени на себя у нее просто не осталось, через три месяца это был выгоревший человек, у которого просто все рушилось и почему мы тогда, на тот момент и начали искать способы перенастройки нашего баланса, потому что в моменте, отдав на сто процентов все, ты не оставляешь ничего для себя, для того, чтобы восстановить в себе эту энергию. Не восстановив, ты не можешь больше ничего отдавать, у тебя у самого все начинает рушиться, поэтому, да, дети нам в этом смысле сильно помогли.

К. Мацан

— Здорово заканчивать программу словами из Евангелия о том, что возлюби ближнего, как самого себя, где важны обе части: и себя, и ближнего. Если этот баланс нарушается у одной из сторон, то возникает проблема. А вот не нарушать, как этому научиться — ну, во-первых, это дорога всей жизни, а во-вторых, наши сегодняшние гости нам подсказали лайфхаки, как это делать. Спасибо огромное. Илья и Ольга Болтневы, родители трех детей, приемных детей, сегодня были с нами и с вами в программе «Светлый вечер». В студии была Анна Леонтьева, я Константин Мацан, до свидания.

А. Леонтьева

— Спасибо вам большое.

Болтневы

— Спасибо вам, до свидания.