«Свято-Софийский социальный дом». Светлана Бабинцева

У нас в гостях была директор Свято-Софийского социального дома Светлана Бабинцева.

Светлана рассказала об уникальном «Домике» для детей с особенностями развития, в том числе ментальными. Наша гостья объяснила, почему на сегодняшний день нет альтернативы такому проекту, а также почему она решила помогать именно в этом направлении.

---

Ведущие: Алексей Пичугин, Константин Мацан,

А. Пичугин

– Здравствуйте, дорогие слушатели, «Светлый вечер» на светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин.

К. Мацан

– Меня зовут Константин Мацан, Добрый вечер.

А. Пичугин

– Мы начинаем нашу программу, с удовольствием представляем гостью. Сегодня здесь, в этой студии, вместе с вами и с нами ближайший час Светлана Бабинцева, директор Свято-Софийского социального дома. Здравствуйте.

С. Бабинцева

– Добрый вечер.

А. Пичугин

– Человек-идея, как Светлана себя называет, вернее, как называют ее коллеги. Директор – это что-то такое, директор, а Светлана – человек-идея.

К. Мацан

– А в чем разница?

С. Бабинцева

– Ну разница в том, на мой взгляд, и мне кажется, именно это вкладывают в это слов коллеги, что директор, когда он директор, то он такой крутой управленец, а человек-идея это человек, который много чего хочет, не всегда знает, как этого добиться, но верит в чудеса.

К. Мацан

– Свято-Софийский социальный дом или Домик – его так в интернете пользователи называют, называют так те, кто знают этот проект, даже ваш сайт так называется: https://www.domik.today/ – это социальный Домик для умственно отсталых детишек. Правильно?

С. Бабинцева

– Ну для ребят с нарушениями развития. На сегодняшний день у нас есть люди, которым уже исполнилось восемнадцать, при этом мы понимаем, что все равно их уровень развития остался на уровне детей, подростков. Поэтому, в общем-то, это именно социальный дом, а не детский, да, это именно разница в паспортном возрасте. Но по факту да, это место, где проживают люди с выраженными нарушениями развития, в том числе и с ментальными нарушениями.

К. Мацан

– Я еще почему это уточняю, потому что мы нередко в наших программах, когда говорим с участниками, авторами социальных проектов, фондов помощи разным людям, оговариваемся, а как корректно, как правильно того или иного человека называть, какой термин употреблять. Кто-то, например, вообще не приемлет термин «инвалид». Потому что вот это от латинского  «invalid» – это как бы недействительный. А это люди, они реальные, они действительные, они просто другие. Ну для нашего разговора термин, то что я назвал, опираясь на то, что на сайте написано: умственно отсталые дети или подростки, ребята – это корректно, это я никого этим не обижаю? Или вы предпочитаете по-другому их называть?

С. Бабинцева

– Мы у себя часто сталкиваемся, когда рассказываем что-то друг другу, да, про наших ребят, мы просто употребляем слово «ребята», да. Оно не совсем передает вот суть проблемы, с которой живут наши ребята, да, но нам приятнее именно так говорить про них, потому что для нас это люди, с которыми мы просто живем вместе в одном доме.

К. Мацан

– А как мне, как ведущему, корректно говорить, чтобы никого не смутить?

С. Бабинцева

– Ну давайте будем, может быть, говорить: жители Домика, ребята...

А. Пичугин

– Просто подопечные.

С. Бабинцева

– А если мы хотим сказать о сложностях, то можно говорить: люди с особенностями развития.

А. Пичугин

– Да, спасибо, это хорошее уточнение. Потому что мы сталкивались на самом деле здесь, в наших программах, потому что довольно часто приходят люди, которые занимаются различными заболеваниями. И мы привыкли в обыденной речи говорить «умственно отсталые», «инвалиды». И с какого-то момента я уже даже себя одергиваю, стараюсь не говорить это, не проговаривать эти термины с людьми в обычном, в обиходе где-то дома, с друзьями, со знакомыми, с родными. Потому что я понимаю, что я потом могу и здесь как-то, в эфире это сказать, люди обижаются. Мы должны, наверное, действительно как-то себя перестроить. Потому что в наше время уже есть какая-то, ну должен быть какой-то политес.

К. Мацан

– А вот вам это кажется важным, вот вообще какие слова мы употребляем по жизни?

С. Бабинцева

– Мне кажется это очень важным, потому что наши слова – это наши мысли. И та терминология, которую мы используем, она рождает образы в головах слушающих нас людей и в нашей собственной голове. Мне очень важно, чтобы формировалось позитивное мировоззрение и позитивное представление о людях с особенностями развития. Потому что оно должно заместить, на мой взгляд, существующую сегодня картинку и вытеснить те страхи, которые есть. Потому что, как мне кажется, сейчас большинство людей ну что-то такое себе нафантазировали, да, действительно, исходя из той, прошлой жизни, которая была, исходя из тех обрывочных сведений, которые у них есть, и у них много страхов по отношению к людям с особенностями. Кто-то боится, что это всегда будет человек с какой-то агрессией, что с ним нельзя коммуницировать, что его нельзя понять, что он опасен. Конечно, нельзя сказать, что это абсолютно беспочвенные страхи, конечно, люди есть разные. Но люди разные не только если они особенные, да, мы с вами также понимаем, что люди без особенностей развития интеллектуальных могут тоже быть опасными, и в этом смысле все люди как люди. Поэтому вот эта терминология, которую мы используем, она мне кажется, важна именно с точки зрения какого-то уравновешения людей и восприятия просто человека как человека с его особенностями, которые есть у всех у нас.

К. Мацан

– А у вас у самой были страхи, вот когда вы начинали общаться с вашими подопечными, с таким детишками, ребятами? Рассеялись ли эти страхи в процессе работы или их никогда не было? Вы же, наверное, об этом, об этой картинке какой-то, которую мы себе стереотипно рисуем из какого-то личного опыта, как минимум из личных наблюдений говорите.

С. Бабинцева

– Я говорю о картинке, безусловно, из личных наблюдений, но скорее именно наблюдений за другими людьми, а не за собой. Потому что мне много приходится разговаривать вот как раз с теми, кто спрашивает, а как, а почему, а чего ожидать от этих ребят. А то что касается моего личного опыта, то, пожалуй, таких страхов каких-то конкретных не было, потому что вообще моя встреча с людьми с особенностями развития, она была такой достаточно неожиданной для меня самой. В 2010 году я пришла в службу помощи «Милосердия» на патронажные курсы – это курсы, которые обучают сестер милосердия, дают базовые знания для ухода за людьми в основном пожилыми или людьми в больницах одинокими. И внутри проектов службы помощи «Милосердие» дети с особенностями развития на тот момент занимали очень небольшой процент подопечных. И с патронажных курсов нас распределяли в проекты, не знаю, по какому принципу и, наверное, уже не узнаю...

К. Мацан

– По промыслу.

С. Бабинцева

– Я думаю, не иначе, да. И меня направили в интернат – тогда это назывался интернат для умственно отсталых детей. И я вообще про них ничего не знала. То есть для меня это была история, когда я просто встретилась с достаточно большим количеством детей, именно до 18 лет, проживающих в одной большой комнате. В 2010 году в комнате проживало 30 человек.

А. Пичугин

– В одной комнате.

С. Бабинцева

– В одной комнате, ну как бы проживало.

А. Пичугин

– В Москве.

С. Бабинцева

– Да, это Москва. Проживало – это такое слово, наверное, не совсем про то, как это было устроено, но по крайней мере они там находились. В основном это были кроватки, стоящие достаточно плотно друг к другу. И в 2010 году не было ни игровых зон в этих комнатах, ни зон для приема пищи. Ну то есть в принципе предполагалось, что эти люди находятся в кровати круглосуточно. И кормят, и играют с ними, если вообще играют, тоже в кроватях.

А. Пичугин

– А у вас был период отрицания?

С. Бабинцева

– Я не помню. Это было десять лет назад, но мне кажется, что нет. Первый вечер, когда я вышла после дня, проведенного с этими ребятами, я шла к метро и у меня было ощущение, что как-то вроде бы все даже и не так плохо в этой истории. Сейчас очень странно про это говорить, но из-за того, что я действительно не понимала проблем этих людей, и мне сказали: ну вот, есть тяжелые ребята, да, у них есть тяжелые нарушения, вот они могут только лежать, – я поверила. И, соответственно, я увидела, что да, они лежат. Да, они лежат на чистых постелях, они в памперсах, рядом с ними находятся люди, их кормят теплой едой. И по дороге к метро я все это анализировала и думала: ну, наверное, есть где-то места, где гораздо хуже, где, не знаю, людям действительно нужна какая-то прямо помощь-препомощь, и вот мне надо туда, где-нибудь шашкой помахать. И я даже сделала попытку – обратилась к куратору патронажных курсов и попросила перевести меня в богадельню Свято-Спиридоньевскую, это тоже проект службы помощи «Милосердия», и я даже вышла туда на стажировку. Но опять же не без Промысла Божиего, в этот же вечер, когда я вышла на стажировку туда, куратор позвонила и сказала, что нет, вы знаете, вот Владыка все-таки настаивает на том, чтобы вы остались в интернате. И когда я стала узнавать, почему же он так настаивает, оказалось, что ну часть людей, с которыми я уже в интернате познакомилась, они, вот кто-то из них позвонил Владыке и сказал, что людей совсем не хватает и вот, пожалуйста, если можно, не надо человека, который все-таки до нас дошел, отдавать в другое место.

К. Мацан

– А Владыка – это епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон.

С. Бабинцева

– Да.

К. Мацан

– Духовник и создатель православной службы помощи «Милосердие».

А. Пичугин

– А он тогда, кажется, еще не был епископом.

С. Бабинцева

– Тогда он не был епископом.

К. Мацан

– Он был отцом Аркадием.

С. Бабинцева

– Да, отец Аркадий Шатов. И вот, собственно, ну все с того момента, наверное, уже окончательно и определилось. Потому что после этого я уже никаких попыток не делала. А достаточно быстро получилось так, что мне досталось руководство этого маленького проекта по помощи детям в интернате. И дальше было пять лет работы именно внутри государственного учреждения. Для интерната сестры милосердия были как волонтеры, то есть оплату мы получали из средств, которые жертвуют на службы помощи «Милосердие» благотворители, а в интернат мы приходили ежедневно, как на работу. Ну то есть такая странная схема, не всем понятная. Но она очень важна именно тем, что мы приходили каждый день. Потому что ну достаточно распространен вопрос, в том числе и про наш Домик сейчас, да, а почему нельзя сделать помощь людям с особенностями развития вот только на волонтерских началах? Есть ведь много прекрасных людей, которые хотят помогать, готовы. Вот, пожалуйста, давайте вы их собирайте, раз вы такая идейная, и пускай они помогают. Я считаю, что это сделать невозможно, прежде всего потому что мы все, даже обычные люди, понимаем, что можем переварить только какое-то очень ограниченное число контактов за день. То есть если у нас там больше десяти – пятнадцати людей, с каждым надо поговорить, под каждого надо подстроиться, то к вечеру мы себя уже не очень комфортно ощущаем. И, соответственно, когда мы делаем перенос на людей с особенностями, мы понимаем, что им даже один-два контакта за день это очень сложно – и подстроиться под человека, понять его. Ведь мы говорим на разных языках, да, наши ребята в основном не пользуются речью – то есть это жесты, это картинки, это звуки. Это дыхание иногда, по которому мы определяем состояние человека. И, конечно, если каждые там два, три, четыре часа будет приходить новый человек, и каждый день будет приходить новый человек, то мы просто потеряем ребенка, и он скажет, что он не хочет взаимодействовать ни с нами, ни с кем бы то ни было. То есть я считаю, что на волонтерских началах это невозможно именно потому, что с этом не справятся сами наши ребята. Даже если мы найдем такое несметное количество волонтеров и хорошо их организуем, то это все равно не срастется, не получится.

К. Мацан

– Вот вы отчасти отвечаете на вопрос, который я хотел как раз задать. Домику пять лет, и я помню, когда он только открылся, – ну помню, как наблюдатель, как просто читатель соцсетей, что когда он открылся, очень много было таких комментариев, что это событие настоящее, большое, долгожданное. Потому что мест аналогичных, их либо мало, либо нет вообще – вот вы нам сейчас расскажете. И это просто прорыв какой-то новой модели, вот новой модели работы вот с такими ребятишками. Вот в чем был этот прорыв, что такого принципиально нового дал людям этот проект?

С. Бабинцева

– На мой взгляд, этот проект дал и дает на сегодняшний день ориентир. Мы не можем на сегодняшний день помочь всем. У нас действительно очень небольшое количество проживающих у нас ребят, мы ограничены местом. Но мы показываем, как может быть устроена жизнь людей с очень тяжелыми нарушениями развития. К сожалению, на сегодняшний день действительно альтернативы Домику нет. То есть это либо семья – слава Богу, если она сохранилась у человека, но если семьи нет, то он попадает в систему государственных учреждений. И даже после реформы детских учреждений, которая состоялась в 2015 году, уже после выезда ребят и после того, как появился Домик, и условия жизни ребят, которые сейчас живут в детских домах-интернатах, они стали ну скажем так более человечными. Хотя бы нормы стали другими – нельзя сейчас, чтобы в комнате находилось больше восьми ребят. А раньше, как мы с вами сказали вначале встречи, тридцать было нормально. Все равно нет, наверное, до сих пор в государственной системе той основной идеи, что любой человек, с любым уровнем нарушений, должен жить абсолютно нормальной, полноценной жизнью. И поэтому концепция Домика, идея Домика, она как раз вот в этом, в этой нормальности. В том что дом – это место, где ты живешь, а школа, больница, допобразование у тебя должны быть за территорией. Ты возвращаешься домой – тебя встречают люди, с которыми ты можешь поговорить, как умеешь, о чем умеешь, поделиться впечатлениями за день, послушать сказку, побыть рядом, помолчать. А дальше у тебя снова новый день, у тебя вновь активности, ты человек, который пытаешься найти свое место в этой жизни и тебя поддерживают. И пытаются всевозможно как-то направить, так чтобы раскрылся тот потенциал, который, безусловно, есть в каждом. И сейчас, когда прошло пять лет, можно как раз уже говорить о тех результатах, которые есть. И мы видим, что результаты, они ну как бы такое это совместное действие, которое возникло в результате имеющихся у ребят возможностей и поддержки. То есть если убрать какой-то из этих двух компонентов, то, собственно, наверное, и результата не будет.

К. Мацан

– Светлана Бабинцева, директор Свято-Софийского социального дома или лучше сказать Домика, как его называют, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Ну вот продолжая то, о чем вы сказали. На сайте https://www.domik.today/ есть цитата из вас, вот это высказывание директора: «В чем отличие нашего детского дома от государственных интернатов? Мы хотим, чтобы в центре всего был сам ребенок». Это то, о чем отчасти вы сейчас начали говорить. Ну почему отчасти, потому что тема не исчерпана само собой тем, что вы сказали, тема гигантская. Ну вот а почему, просто в качестве вопроса, допустим, в интернате государственном не может быть в центре ребенок? Из-за объема, из-за количества детей или еще из-за чего-то? И можем ли мы в таком случае говорить, что вот проекты, подобные Домику, подобные вашему, тогда успешны, когда они не очень большие, чтобы можно было уделять внимание всем и когда их много. Тогда их должно быть много, небольших вот таких начинаний. Я правильно вашу мысль понимаю?

С. Бабинцева

– Да, абсолютно верно. Действительно в интернате ребенок теряется именно из-за большого количества проживающих. Потому что дом, в котором жили наши ребята до переезда в Домик, на тот момент состоял из 450 жителей.

К. Мацан

– Ого!

С. Бабинцева

– Это был второй по величине в Москве интернат, остальные были поменьше. Всего в 2015 году было семь таких интернатов. Но все равно это огромное количество людей, которые не выходят на улицу, которых мы с вами не встречаем, про которых мы не задумываемся, потому что они не попадают в поле нашего зрения. И соответственно, когда мы понимаем, что сейчас ребята живут активной жизнью – их видят люди, люди дают какую-то обратную связь. Эта связь может быть и отрицательной, и положительной, но это все равно такая проповедь в мир...

А. Пичугин

– А как это происходит? Где обычные люди могут встретить ваших подопечных? Вы говорите о том, что они ходят на учебу, ну может быть, к врачам, куда-то еще. А как это происходит? Они же сами, наверное, не перемещаются в Москве?

С. Бабинцева

– Сами они не перемещаются по двум причинам. Во-первых, до восемнадцати лет мы, как организация, не можем себе позволить, чтобы они сами перемещались, потому что это законодательно, да, невозможно. И второй момент, это действительно невозможно еще и потому, что они на сто процентов, конечно же, не ориентируются, и им нужно постоянное сопровождение. Встретить наши ребят можно много где: музеи, парки, театры, магазины, поликлиники, больницы, спортивные центры, всевозможные тусовки. Я иногда отслеживаю по социальным сетям, куда ездят ребята. Потому что объем их путешествий, он превышает какие-то мои возможности даже контролировать всю эту ситуацию, в хорошем смысле этого слова.

А. Пичугин

– А от них обратная связь есть какая-то, отдача? Как вы понимаете их настроение относительно эти все поездок, походов?

С. Бабинцева

– За последнее время ребята очень сильно продвинулись в использовании системы, которая называется Макатон.

А. Пичугин

– Макатон?

С. Бабинцева

– Макатон, да. Это такой язык, когда используются жесты и карточки, и язык, который позволяет людям, не пользующимся вербальной речью, давать обратную связь, просить о помощи, Центр лечебной педагогики – это организация, которая уже много лет помогает в Москве людям с особенностями развития, и в том числе обучает наших специалистов этой системе. Мы практически, наверное, всех сотрудников хотя бы базовому уровню знаний этих жестов и карточек обучаем. И соответственно у ребят есть возможность давать обратную связь именно за счет этой системы.

А. Пичугин

– А можно вести более-менее осмысленный диалог с этой системой?

С. Бабинцева

– Абсолютно. Там очень много слов, и ребята, которые знают, у которых большой словарный запас, они строят предложения, они показывают, рассказывают. Про обратную связь иногда бывает очень смешно. Был случай, когда пришли гости под Новый год, пришел Дедушка Мороз, раздавал какие-то подарки в пакетиках. И один из наших жителей, который хорошо пользуется системой Макатон, посмотрел на подарок, который лежал в пакете, и так как-то огорченно-вопросительно посмотрел на Дедушку Мороза. И Дедушка Мороз спросил у воспитателей: а что же такое, почему ребенок недоволен подарком, может быть, он что-то хочет другое? Воспитатели спросили на жестовом языке у нашего Антона, что он хочет, и Антон в ответ показал, что он хочет журнал из «Сапсана». И Дедушка Мороз после этого впал просто в какой-то ступор и сказал: а откуда ваш Антоша знает про журнал из «Сапсана»? Воспитатели абсолютно спокойно объяснили ему, что каждое лето Антон путешествует, выезжает на Валдай в интегративный лагерь, он ездит туда...

А. Пичугин

– На «Сапсане».

С. Бабинцева

– На «Сапсане», в дороге он читает журнал. И вообще это очень круто и, Дедушка Мороз, это лучше твоей пижамы, которую ты решил подарить.

А. Пичугин

– Ну вопрос-то я думаю, решался не очень сложно – найти журнал из «Сапсана». Но тут же магия момента, вот где в эту самую минуту взять этот журнал.

С. Бабинцева

– Ну, собственно, это я к иллюстрации того, насколько широки возможности и языка, и широки возможности уже на сегодняшний день наших ребят. То есть представить в момент их проживания в интернате, что Антоша когда-нибудь захочет журнал из «Сапсана», было просто невозможно.

А. Пичугин

– А как они к вам попадают?

С. Бабинцева

– На сегодняшний день практически никак не попадают, потому что практически никак не освобождается место. То есть у нас есть определенное количество...

А. Пичугин

– Двадцать два, если не ошибаюсь.

С. Бабинцева

– Двадцать три на сегодняшний день, да, это вот как раз 23-й человек, он, можно сказать, пошел уже вне плана. Потому что была просто очень трудная жизненная ситуация, и мы понимали, что мы не можем отказать. И брали девочку нашу 23-ю, как бы под уход, под выход из нашего Домика нашего Семена. У нас есть прекрасный мальчик Семен. «Милосердие» 1 января выпустило про него репортаж, что Сема ищет семью, Сема и давно ищет семью, и мы очень-очень надеемся, что родители найдутся. И вот на тот момент, когда мы брали 23-ю, нашу Катюшу, у Семена были шансы перейти в семью. И, к сожалению, не сложилась ситуация. Поэтому в итоге у нас и Сема остался, и Катюша осталась. Но мы понимаем, что больше двадцати двух, в общем, мы, наверное, в норме позволить себе не можем. И соответственно попадают к нам только в той ситуации, когда кто-то переходит в семью. Таких случаев, к счастью, за пять лет существования Домика было тоже пять. То есть пять ребят со сложными диагнозами на сегодняшний день живут в приемных семьях. Мы ужасно за них счастливы, и очень хочется верить, что это не последние пять ребят, которые найдут семью.

К. Мацан

– Вообще ваши отношения с родителями как строятся?

С. Бабинцева

– С приемными? С кровными?

К. Мацан

– И с теми и с другими.

С. Бабинцева

– Абсолютно по-разному строятся отношения, все зависит от человеческого фактора, да. Есть приемные семьи, которые поддерживают с нами отношения, есть приемные семьи, которые не поддерживают с нами отношения. Есть дети из этих пяти приемных, переданных в приемные семьи, да, которые хотят приходить в Домик. А есть дети, у которых до сих пор существуют страхи, что вдруг мама передумает и оставит меня опять там. То есть надо, мне кажется, вот мне самой надо всегда не забывать и отдавать себе отчет, что действительно хорошего детского дома, социального дома, неважно, его как бы быть не может, не должно. На самом деле все люди, все дети и все взрослые совершеннолетние, но недееспособные, должны все равно жить дома, в семье. И когда мне иногда хочется помечтать про будущее, то я думаю, что если бы были ресурсы, то следующей такой идеей, раз я человек-идея, я бы, наверное, все-таки видела для себя работу с семьями, на поддержку семьи. Потому что это ну самое основное, что нужно, чтобы ребенок не становился сиротой при живых родителях.

К. Мацан

– А есть какие-то в этом смысле подвижки в обществе? Вот помните, когда в последние разы тема усыновления приемных детей была где-то в топе новостей, в связи с разными информационными поводами, отмечалось, что вообще большая проблема, насколько в России родители готовы брать в семью себе приемных детей ну вот с особенностями развития. И говорят, – я сам тут вообще не специалист, просто то, что вот слышится, то что читается, – что все больше и больше видно в людях готовность брать ну просто приемных детей, малышей, разного возраста. А вот все равно к детям с особенностями развития отношение более сложное, более тяжелее людям на это решиться. Какую-то динамику вы здесь наблюдаете?

С. Бабинцева

– Динамика, на мой взгляд, есть безусловно. Есть она по нескольким причинам. Наверное, первое и основное это то, что здоровых прекрасных голубоглазых трехмесячных детей все меньше и меньше. И соответственно семьи, которые все равно думают о приемном ребенке по каким-либо причинам, они понимают, что вот у них есть варианты только те, которые есть. И, соответственно, очередь все-таки до наших ребят доходит. Потому что мы понимаем, что вот такой вот (простите за это слово) рынок. И второй момент тоже важный – это то, что все-таки многие фонды на сегодняшний день говорят о важности этого процесса и говорят о поддержке приемных семей. И не только говорят, но и много помогают. Поэтому у семей, мне кажется, появляется ощущение, что они не одни. Потому что когда ты один, то, конечно, тебе страшно, и ты не понимаешь, а вдруг что-то завтра случится, и что я буду делать. Когда ты знаешь, что ты можешь обратиться за помощью и ты ее получишь, тогда, конечно, шансы у наших ребят повышаются, что найдутся те люди, которые возьмут ребенка с особенностями развития в семью. Ну и потом особенности тоже разные, да. Есть ведь проблемы, которые можно компенсировать. Можно компенсировать в России. Если нельзя в России, то опять же при помощи фондов часть ребят выезжает на лечение за границу. Потом претензии у родителей тоже могут быть разные. У нас один из наших бывших воспитанников живет, на мой взгляд, в прекрасной семье, где у папы родной брат с какими-то тоже незначительными, но все-таки нарушениями. И соответственно отец, изначально живя рядом, да, вот со своим братом, как-то, вероятно, понял, что ну не это главное в жизни. И когда мы встречались с этой семьей и обсуждали, что вот, может быть, наш молодой человек, которого вы сейчас хотите взять к себе, может быть, он там не станет великим ученым, папа улыбался и говорил: ну и ладно, будет двор мести. Ну то есть действительно здесь вопрос именно в том, что для себя, какую цель для себя видят родители. И если немножко есть возможность опустить эту высокую планку, то, возможно, все от этого станут только счастливее.

А. Пичугин

– Мы вернемся к нашем разговору буквально через минуту. Я предлагаю там поговорить уже как раз про лечение за границей, про то как и куда ваши дети ездят, как путешествуют. Потому что вот в течение всей первой половины нашего разговора вы все время упоминали о том, что они не просто находятся на улице Крупской в Москве – это, кстати, совсем недалеко от радио «Вера», вот здесь же, в районе Ленинского проспекта. Я напомню, что в гостях сегодня у нас Светлана Бабинцева, директор Свято-Софийского социального дома или Домика, как еще в народе называют Свято-Софийский дом. Домик, наверное, потому что он так вот во дворе стоит, уютный и небольшой.

С. Бабинцева

– Да, Домик – потому что небольшой и потому что он про тепло и про близкие отношения.

А. Пичугин

– Домик, да, очень хорошо, Домик. Человек-идея Светлана Бабинцева у нас в гостях. А также мы, ваши ведущие, Константин Мацан, я Алексей Пичугин. И через минуту вернемся.

К. Мацан

– «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. В студии Алексей Пичугин и я, Константин Мацан. У нас сегодня в гостях Светлана Бабинцева, директор Свято-Софийского социального дома или Домика, как его лучше называть, как мы это выяснили. И мы продолжаем наш разговор. И вот собственно тема, которую Леша в прошлой части программы анонсировал, про вообще по большому счету активную социальную жизнь ваших ребятишек, ваших подопечных. Вот что самое яркое вам на ум приходит, какие поездки, куда, что они видели, что они делали, как это все происходит?

С. Бабинцева

– Самое яркое на долгие, наверное, теперь уже годы вперед впечатление – это первый выезд ребят в загородный лагерь после того, как мы 5 марта переехали в Свято-Софийский социальный дом в 2015 году. Получается, что была весна, вот буквально несколько месяцев и наступило лето. В Москве сложно, трудно, жарко и не хочется, и мы нашли вариант в Калужской области, куда нас приняли. И мы всем Домиком выехали туда и попали в ситуацию, в которой никогда в жизни не были наши ребята, которым частично на тот момент было уже кому-то по пятнадцать лет, кто-то еще был совсем маленький. Но при этом никто из них никогда не трогал песок, не видел речку, не слышал пение птиц, не ходил босиком по траве. Хотя трава, конечно, в интернате была, но позволить ребенку в интернате ходить босиком – конечно, это было как-то за рамками вообще понимания и представления.

А. Пичугин

– Но у вас дворик ведь совсем небольшой. Я так понимаю, что это с всех сторон жилые дома – улица Крупской, 12а. Это Ленинский проспект, это «Академическая».

С. Бабинцева

– Между Ленинским и Вернадского, да. Двор небольшой, поэтому мы, когда оказались за городом, когда у нас с одной стороны была река, с другой стороны у нас был прекрасный сосновый лес, то это, конечно, было такое незабываемое приключение двухмесячное. Мы пробыли там целых два месяца. И когда по возвращении мы стали публиковать фотографии, то коллеги из службы помощи «Милосердие», которые писали про нас что-то, рассказывали, раньше приезжали в интернат, фотографировали детей, стали писать мне, что они не могут вообще соотнести эту картинку, которую они видят на фотографии, с реальностью. И что для них было бы более понятно и привычно видеть ребят на фоне нарисованных деревьев, да, на фоне нарисованного пруда, а не здесь, на песке, рядом у реки, вот в той ситуации нормальной жизни, в которой мы вдруг оказались. А из последних впечатлений про путешествия – это, пожалуй, поездка в Грузию, куда в позапрошлом году выезжало несколько человек. И это тоже такое впечатление, которое именно через картинку можно получить. Когда ты видишь людей с особенностями развития, которые стоят на фоне гор и знаешь, что еще пять лет они жили в комнате, где 30 кроватей стояли в ряд. И когда вот эти два знания вдруг соединяются, то, конечно, это тоже так сильно, ну я бы, наверное, сказала, мотивирует на то, чтобы жить дальше и на то, чтобы делать то, что мы делаем на сегодняшний день. Надо сказать, что все эти активности, про которые мы сейчас говорим и не говорим, их действительно очень много, они возможны только при индивидуальном сопровождении человека. Внутри Домика ребята живут в небольших группах, по пять-шесть человек, и там с ними находятся два-три сотрудника. А когда мы выходим за территорию, мы всегда выходим один к одному, потому что мы должны обеспечить безопасность. И мы понимаем, что в ситуации открытой, в ситуации социума, где, правда, может каждый подойти, что-то спросить, может и какой-то негатив быть, мы должны понимать, что у нас есть один взрослый, который отвечает за одного ребенка. И в этом смысле эта активность ну в прямом плане дорого нам обходится. Потому что сопровождающий – это человек, который, естественно, получает зарплату за свою работу, без которой мы не можем обеспечить эту активность. И на сегодняшний день, когда мы попали в достаточно сложную финансовую ситуацию, наверное, мы с вами этого вопроса будем еще касаться, но тем не менее должна сказать, что как раз сейчас под угрозой прежде всего именно эта активность.

К. Мацан

– Как вам можно помочь? Через сайт, через что, через пожертвования, СМС-номера?

С. Бабинцева

– Вариантов всевозможных масса. Конечно же, это сайт, это кнопка «Пожертвовать», конечно же, это соцсети с кнопкой «Пожертвовать».

К. Мацан

– Сайт https://www.domik.today/.

А. Пичугин

– «Хочу помочь». Кнопка не «Пожертвовать», а на сером фоне, с правой стороны, где размещены соцсети, на сайте https://www.domik.today/ есть кнопочка «Хочу помочь». Нажимаете ее, и здесь вас переводят на сайт «Милосердия», где есть страничка Домика и возможные варианты. Это регулярное пожертвование, разовое пожертвование и пожертвование из другой страны.

С. Бабинцева

– Да, спасибо большое. Я попросила бы не смущаться переходом на страницу «Милосердия», потому что я понимаю, что это может как-то ввести в заблуждение людей. Мы проект службы помощи «Милосердие», и на сегодняшний день у нас вот таким образом устроено пожертвование. Пожертвования точно попадут в Свято-Софийский социальный дом, потому что расчетный счет указан именно нашей организации под кнопочкой «Помочь». Также можно помочь, отправив СМС на короткий номер 3434, со словом «домик», пробел, и суммой пожертвования.

А. Пичугин

– 3434 – тот номер, который наши постоянные слушатели уже давно выучили, поскольку он привязан к огромному количеству благотворительный акций, и не только службы помощи «Милосердие». Но вы говорите: пусть не смущаются, – мне кажется, наоборот, у людей, даже, может быть, далеких от радио «Вера», которые нас сейчас случайно услышали, далеких от вопросов Церкви, религии, вопросов благотворительности, все равно служба помощи «Милосердие» – я делаю этот вывод по общению с огромным количеством людей – на слуху. И когда вы переходите на страницу «Милосердия», то это придает какой-то уверенности в том, что средства пойдут на нужды проекта, и вот, в частности, на именно Свято-Софийский домик.

С. Бабинцева

– Да. Хочется подчеркнуть, что именно на Свято-Софийский домик. Потому что смутить может именно вот эта ситуация, что а вдруг на другой проект. Потому что многие знают, что у службы помощи «Милосердие» большое количество проектов. Если можно, вернусь к активности, про которую говорила и поясню, что действительно есть некий базовый уровень, в том числе и по расходам на ребят. И, конечно, мы понимаем, что в какой бы мы ситуации кризисной ни оказались, мы должны всегда обеспечить, как минимум, крышу над головой, питание и сопровождение внутри Домика. А вот действительно какие-то приятные, важные и значимые вещи, влияющее на развитие, на социализацию, на овладение новыми навыками – это все благодаря именно той активности, про которую мы сейчас говорили, и которая действительно будет возможна только благодаря помощи слушателей и других людей, которые будут готовы поддержать Домик.

К. Мацан

– А вот мы уже начали говорить о том, что это не детский дом, потому что там не только дети до восемнадцати, да, там и более старшие ребята.

С. Бабинцева

– Да, верно.

К. Мацан

– Но каков вот этот порог возрастной? И вообще, что происходит с вашими воспитанниками или что произойдет, если еще не было таких вот выпусков, что называется, ну когда окончится время пребывания мальчика или девочки, или юноши или девушки в Домике?

С. Бабинцева

– Чуть-чуть отступлю назад и вернусь опять к системе, которая на сегодняшний день есть в государстве. До 23 лет на сегодняшний момент люди недееспособные проживают, могут проживать вот в тех самых детских учреждениях.

А. Пичугин

– Даже до 21, до 23.

С. Бабинцева

– Да, то есть государство приняло позицию, что в 18 лет переводить ребенка в психоневрологический интернат – это следующее место, куда может попасть человек, не имеющий семьи. Но это прямо вот совсем катастрофа, и чаще всего она заканчивается в том числе летально для человека, который туда попадает.

А. Пичугин

– А видите, простите, я вас перебью...

С. Бабинцева

– Да, конечно.

А. Пичугин

– Пару лет назад у нас была программа, замечательная совершенно – мы поддерживали и поддерживаем фонд, который проводил концерт благотворительный в честь своего дня рождения. У нас были звезды, которые этот фонд поддерживают, мы все обсуждаем, все так весело, на очень радостной ноте происходит. И потом возникает вот тот вопрос, который задал Костя, хотя мы с этим фондом уже неоднократно общались, и в общем, все понятно, что бывает дальше. И человек, который отвечал за этот фонд, говорит: а дальше, к сожалению, ПНИ. И вот это еще та самая система, которую мы не в силах и не в состоянии преодолеть. Потому что пускай сейчас в России начинается реформирование системы ПНИ, пускай это уже в большинстве, хотя бы в крупных городах, далеко не те ужасные там пенитенциарные во многом учреждения, которые были еще там несколько лет назад и многие советские годы, но тем не менее ПНИ – это ПНИ. И вот если ваши подопечные до 23 лет не могут получить постоянного опекуна или семью, то их тоже ждет психо-невро-интернат.

С. Бабинцева

– Ждал. До 2016 года. Когда мы имели статус детского дома, то мы так же, как и государственные учреждения, должны были бы не позднее 23 лет перевести наших воспитанников вот куда-то, в какой-то из ПНИ, которые есть в Москве. Но, на мой взгляд, Домик возник хоть и как что-то такое действительно необычное и инновационное, но он возник не ради идеи как таковой, а ради конкретных людей. Тех людей, с которыми я лично и люди, которые сейчас работают в Домике, провели пять лет в государственной системе и поняли, что эти люди стали близкими и мы не хотим такой жизни для них. Поэтому в 2016 году, когда первая наши воспитанница получила статус восемнадцатилетнего человека, мы поняли, что надо быстро действовать, иначе придется переводить ее через какое-то время в ПНИ, и изменили устав. Именно поэтому теперь мы социальный дом, и теперь в нашем уставе нет верхней границы, которая заставила бы нас перевести наших ребят в ПНИ.

А. Пичугин

– Но есть другая проблема, проблема с тем, что у вас 22 места, а огромное количество таких же ребят, вот они вырастают, остаются у вас, но ведь благодаря этому, вопреки этому, я не знаю как это правильно сказать, это трагедия, что вы не можете брать новых детей.

С. Бабинцева

– Не можем. Но опять же, да, каждый выбирает для себя, и в этом смысле это наш плюс и минус одновременно. Мне кажется, что плюс здесь в том, что мы взяли на себя эту ответственность. Мы взяли ответственность за тех, кто не может жить самостоятельно. И мы не взяли ребят, чтобы поиграться.

А. Пичугин

– Это безусловно.

С. Бабинцева

– И после 18 лет сказать: извините, вот такие у нас с вами договоренности, до свидания, мы возьмем теперь других.

А. Пичугин

– Но ведь никто из ваших коллег в здравом уме так не рассуждает. Я понимаю, что мы сейчас утрируем, но действительно никто из ваших коллег так не рассуждает. Все хотят сделать мир лучше и этим детям помочь. Но есть какие-то барьеры, которые, наверное, пока преодолеть нельзя. Может быть, благодаря тому что мы об этом говорим. Может быть, благодаря тому, что мы об этом говорим не только на радио «Вера», а вообще, я знаю, там многие коллеги на других радиостанциях посвящают огромное количество эфирного времени этим же вопросам, благодаря тому, что вы к нам приходите, что-то будет меняться, и оно меняется. Но пока есть какие-то барьеры, ну вот которые, правда, не в силах.

С. Бабинцева

– Барьеры есть всегда. Барьеры, наверное, существуют для того, чтобы их преодолевать. И всегда, к счастью, есть люди, которые готовы эти барьеры преодолевать. И действительно в этом смысле мы все находимся в какой-то связке. В Домик периодически приходят благотворители, которые ходят, знакомятся с ребятами, потом я их провожаю, и они мне обычно у двери рассказывают о том, что у них произошел какой-то культурный шок от увиденного. И они говорят: ой, а как же, вот все это так устроено, мы никогда не знали, какие здесь замечательные люди работают, – и начинают дальше рассказывать о том, что мы практически святые. Я это к тому, что в этот момент я их останавливаю и говорю о том, что вот все-все-все, что происходит в отношении людей с особенностями или вообще любых других инициатив, оно все взаимосвязано внутри общества. То есть есть мы, те люди, которые каждый день выходят и проводят свой день рядом с этими ребятами. Есть вы, которые рассказываете про это. Есть благотворители, которые на это дают свои собственные деньги и помогают нашим проектам жить и существовать дальше. Есть государство, которое на сегодняшний день интересуется результатами, пытается тоже в какой-то мере поддерживать, в том числе и некоммерческие организации. На самом деле пока есть во всех этих сферах люди, которым не все равно, мне кажется, вот любая инициатива, она имеет возможность реализоваться. Ну а дальше над всем над этим есть Господь, Который тоже не просто так, да, смотрит на нас, а Он понимает, когда, где, кому и в чем нужна помощь. И опять же мы с вами живем сегодняшним днем, а вообще будущее знать нам не дано. И поэтому кто знает, во что это в итоге все выльется и превратится.

К. Мацан

– Светлана Бабинцева, директор Свято-Софийского социального дома, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Мы говорим об этом проекте, Свято-Софийском домике, где живет 22 подопечных, ваших ребят, как вы их называете, с особенностями развития. И вот в самом начале программы, где-то в первой части вы рассказывали про то, как начали заниматься именно этой темой, скажем так, именно работой с этими детьми. И упомянули, что у вас было такое желание «шашкой помахать» – то есть найти проект для себя, где уж точно все плохо, тяжело, и нужно всех спасти.

С. Бабинцева

– Да.

К. Мацан

– А сейчас то, что вы рассказываете, скорее являет такой образец какого-то ну трезвомыслия, что у человека, безусловно, есть какое-то призвание всех спасти, но это невозможно, потому будем спасать тех, кто вот поблизости, кого можно спасти. А как вы к этому пришли? Мне кажется, это просто какая-то такая вот установка, которая просто так не дается, к которой нужно ну действительно осознать, прийти и принять. И вот от этого такого «спасательства» в каком-то смысле отказаться – от надежды спасти всех и от фрустрации, в которую легко себя этим загнать. Что вы об этом думаете?

С. Бабинцева

– Ну я думаю, что, во-первых, десять лет – это срок, в любом случае. И срок не только в плане того количества времени, которое я провела рядом с нашими ребятами, но и в принципе человек как-то взрослеет, и его взгляды на жизнь меняются. И это первый момент. И второй очень важный момент, это то, что пять лет в интернате, до тог, как стать директором Свято-Софийского социального дома, я выходила к ребятам ежедневно как сестра милосердия. И от восьми до двенадцати часов я могла находиться с ними рядом в группе – кормить, мыть, гулять, играть, обнимать и наблюдать. И вот когда ты глубоко погружаешься в течение двенадцати часов, да, в общем, у тебя есть утро, которое ты уже к вечеру забываешь и вот этот вот день, который, в общем-то, и составил твою жизнь на сегодня. Вечером, когда ты идешь домой, у тебя остаются силы только на то, чтобы как-то в тебе все это устаканилось и уложилось. И вот, наверное, пять лет вот этой регулярной истории про то, что ты наблюдаешь за реальной жизнью людей, у которых очень мало что есть из возможностей, но при этом есть какая-то невероятная глубина, это как-то очень помогает по-другому начать смотреть в принципе на ситуацию, и в том числе на свою собственную жизнь.

К. Мацан

– А что это за глубина? Что вы в это вкладываете? Какая-то особенная глубина.

С. Бабинцева

– Ну это, наверное, не про мистику какую-то, да, и не про фантазии. Это скорее про отсутствие, как мне кажется, вот этой нашей безудержной суеты, в которой мы находимся. Потому что сейчас, вот за эти пять лет у меня все меньше и меньше остается возможности быть с ребятами очень близко. К сожалению, все больше и больше возникает каких-то сложностей, которые нужно решать. И включаясь в эту суету, ты понимаешь, что в конце дня у тебя как бы ничего и нет. Ну да, ты сделал там – раз, два, три, четыре, пять – но ты это сделал, и ничего такого важного для себя, для своей души ты не приобрел. А когда ты находишься рядом с ребятами, то ты не можешь одновременно быть с ребенком с особенностями развития и находиться вот в той самой суете, про которую я говорю, ты должен выбрать. И если ты выбираешь суету, то ребенок от тебя отказывается. Он с тобой не коммуницирует или делает это очень поверхностно, и тогда тоже не возникает вот этого ощущения мира.

К. Мацан

– Как интересно: ребенок может от тебя отказаться. То есть не ты от ребенка, а ребенок от тебя отказывается.

А. Пичугин

– Он же ждет. Он же ждет часто…

С. Бабинцева

– Но ведь отношения – это обязательно участие двух людей. И если мы в обычной жизни понимаем, что нам не очень комфортно и не хочется продолжать общаться с тем, кто тебя не слушает, не слышит, параллельно, не знаю, смотрит соцсети или разговаривает по телефону – мы замолкаем и мы либо ждем, что к нам вернутся, либо, понимая, что к нам не вернутся, мы тоже идем заниматься каким-то другими делами. В этом смысле наши ребята такие же обычные люди, и им тоже важно, чтобы человек был с ними здесь и сейчас. И если человек выбрал что-то другое, то они этот выбор как бы принимают и говорят: ну и ладно. И когда ты начинаешь ценить именно то время, которое проводишь вместе с ними, то в итоге ты выбираешь не суету, а выбираешь возможность побыть вот в их тишине. И через эту тишину приобретается что-то такое вот важное внутри, то чего нельзя найти в этой жизни. Потому что у меня вот нет внутреннего ресурса сопротивляться суете. Вот сколько бы я ни настраивалась, я понимаю, что я все время в гонке. И даже если я буду говорить: остановись, остановись, – я не останавливаюсь. А рядом с ними невозможно не остановиться. И поэтому в итоге ты за день, проведенный с ними, понимаешь, что благодаришь их в конце дня за то, что была возможность не торопиться и прожить какие-то события на таком очень простом, но очень важном уровне. Порадоваться капельке, которая упала на ладошку, солнечному лучику. Порадоваться тому, что ты сам разбил яйцо в тарелку, и вот оно, оказывается, вот так расползлось. Ну то есть это то, чего у нас давно нет, и, наверное, это то, что возвращает нас немножко в детство, когда мы сами были первооткрывателями и впервые сталкивались со всем тем, к чему сейчас возвращают нас наши ребята.

А. Пичугин

– Мы уже говорили, как помочь. А вот что вам сейчас в первую очередь необходимо?

С. Бабинцева

– Люди и средства. Это действительно два основных момента. И действительно все-таки в первую очередь люди.

А. Пичугин

– Волонтеры. Или люди, уже прошедшие определенную подготовку, или уже специалисты в какой-то сфере?

С. Бабинцева

– Люди в широком смысле этого слова. Потому что не все, слава Богу, не все в нашей жизни можно купить за деньги. Нам нужны люди, которые могли бы прийти со своими идеями что-то сделать, да, какую-то активность организовать, чтобы привлечь дополнительное количество финансирования. Нам нужны люди, которые придут и скажут: я хочу проводить с этими ребятами свое время и станут сотрудниками. Нам нужны люди, которые придут и скажут: я хочу быть мамой или папой Семену. Хотя бы Семену, да, а лучше вообще еще какому-то количеству наших ребят. Нам нужны люди, которые скажут, что у нас нет возможности отдавать свое время и нет никаких идей, но вот у меня есть действительно какие-то финансы, и я их передаю. Ну то есть здесь именно история про то, про что я уже говорила, что мы все в связке. И что любой человек в этой истории, в истории благотворительности, в социальной истории, он важен, и ему точно есть здесь место, важно это место найти. Я готова подобрать место каждому пришедшему к нам. Приходите.

А. Пичугин

– Если вы хотите посмотреть на Семена или на других подопечных Свято-Софийского домика, социального домика, есть замечательный канал на Ютуб, ссылка на него там же, на сайте, который мы уже называли, называем еще раз: https://www.domik.today/ – здесь есть ссылка на Ютуб, и вот тут есть очень много всего. Здесь есть рассказы о разных видах терапии, где специалисты выступают, я так понимаю. Здесь есть подопечные, которые тоже что-то рассказывают. Вот Катя рассказывает о своих новогодних каникулах, Семен – я не смотрел этот ролик, но Семен здесь общается с кем-то из ваших, наверное, гостей или сотрудников. Очень много различных записей, посмотрите обязательно, это интересно, потому что дает полноту картины. Очень интересно рассказывает Светлана, говорит об очень важных вещах. Но вот если дополнить ее рассказ вот этим небольшими совсем, от полутора, там даже от меньше, полуминуты до пяти минут, до десяти минут репортажами и роликами, тогда, мне кажется, вот будет эта полнота. Еще вы присутствуете в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), ВКонтакте, в Одноклассниках, других социальных сетях, куда есть ссылка с официального сайта https://www.domik.today/. Еще раз, наверное, стоит, уже под конец нашей программы, рассказать, как помочь: серая плашка справа на сайте https://www.domik.today/, нажимаете и вы переходите на сайт «Милосердия». Поскольку Свято-Софийский социальный дом это один из проектов православной службы помощи «Милосердие», одной из крупнейших негосударственных, наверное, крупнейших даже, да, в России социальных служб, которая помогает больным, бездомным, пожилым людям, людям, попавшим в сложные жизненные ситуации. Я не знаю другой такой службы, которая делает столько всего для людей. И вы попадаете на сайт «Милосердия», где можно оформить регулярное пожертвование, сделать разовое пожертвование. И есть специальная плашка для тех, кто живет не в России, но также хочет помочь Свято-Софийскому социальному дому. Спасибо вам большое за то, что сегодня к нам пришли, рассказали. Напомним, что Светлана Бабинцева, человек-идея, директор Свято-Софийского социального дома, была сегодня в гостях у светлого радио. Константин Мацан, мой коллега, я Алексей Пичугин. Прощаемся с вами.

К. Мацан

– До свидания.

А. Пичугин

– Всего хорошего.