«Священномученик Илларион (Троицкий)». Священник Анатолий Правдолюбов

У нас в гостях был клирик храма святителя Иова на Можайском шоссе в Москве священник Анатолий Правдолюбов.

Разговор шел о священномученике Илларионе (Троицком), о его удивительной судьбе, пути в Церкви и архиерейском служении в сложные для Церкви годы начала советских гонений.

---

Марина Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси, священник Анатолий Правдолюбов.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Добрый вечер.

Марина Борисова

— И мы продолжаем знакомиться с вами и знакомить вас с нашими заступниками, нашими молитвенниками, новомучениками и исповедниками Церкви Русской. И сегодня мы говорим о священномученике Илларионе Троицком, архиепископе Верейском.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, это одна из ярчайших фигур и личностей Русской Православной Церкви XX века. Владыка Илларион, я думаю, у многих, может быть, даже такого образа и нет, но для меня это такой, это неотъемлемая часть истории XX века и его образ связан с ярчайшими проявлениями и такой развитой всесторонней личностью. То есть это человек, который очень интересно начал свой путь. Его опыт был невероятным. Он в пять лет собрался пешком идти в Москву учиться.

Марина Борисова

— А он очень обстоятельно собрался, азбуку с собой взял, трёхлетнего брата захватил, чтоб скучно не было.

Священник Анатолий Правдолюбов

— И когда трёхлетний брат не выдержал тяжести и тягот пути, расплакался, то владыка, будущий владыка, сказал ему: «Ну и оставайся неучёным». И хотел строго, так скажем, продолжить свой путь, но был пойман вовремя родителями, которые спохватились отсутствия, за отсутствием детей, то есть они поняли, что что-то происходит не так. И ему был задан вопрос, естественно, на семейном разборе, что, а, куда именно в Москву ты собрался идти учиться? Он сослался на знаменитого Ломоносова и сказал: «Ну как же, ведь если Ломоносов пошёл пешком, почему нам нельзя?». И это очень ярко характеризует этого человека, его искренность, его открытость, его такую удивительную прямоту и честность. Он абсолютно искренне пошёл в Москву учиться.

Марина Борисова

— Ну, удивительно, что на самом деле, с пятилетними детьми случается такое. Я вот вспоминаю, что я в детском саду собралась в Африку. Я там спряталась в кустах, и меня тоже очень долго искали. А я тоже достаточно продумала, своё путешествие. Я сухарей взяла с собой, чтобы с голоду не помереть по дороге в Африку. Ну, это всё приключения. Но, мне кажется, что в этой истории, удивительно то, что он сын сельского священника. Это ведь характеризует не только его как личность, но это рассказ о его семье. То есть, если пятилетний сын сельского священника идёт в Москву как Ломоносов учиться, значит, кто-то нашёл триггер, который запустил эту химическую реакцию. А откуда он в пять лет знает, что Ломоносов пошёл пешком учиться?

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да. Значит, кто-то ему рассказал. И, скорее всего, это действительно родители, потому что мы знаем, и это, явление характерное для святых, прославленных в Церкви, что, как Кирилл и Мария Сергия Радонежского, преподобные родители, которые воспитали такого человека, как Сергий Радонежский, и родители Серафима Саровского, то есть вот родители ярких святых людей, личностей, они известны. Вот, например, Эмилия, мама святителя Василия Великого, знаменитая, она прославлена в святых, и почти все дети её святые. То есть это совершенно невероятное явление, потому что, конечно, всё идёт из семьи. То есть дети с детства смотрят, видят, впитывают и растут на том, что их окружает в непосредственной близости. И, конечно, это заслуга отца и матери будущего святителя. Между прочим, их же там было четверо. И они все так или иначе пострадали, и архиереем стал его и младший брат, который отказался покорять Москву. Но в итоге он становится архиереем и достаточно рано умирает, но в любом случае таким же является в будущем сильным и ярким деятельным святителем, как и владыка Илларион.

Марина Борисова

— Ну, владыка Илларион, будущий, он ведь, можно сказать, вырос на клиросе. Так что там не только семья повлияла.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Не просто на клиросе, а, как это указано в жизнеописании на сайте Православие.ру, владыки Иллариона, он уже читал в шестопсалмии, будучи в пятилетнем возрасте. То есть это говорит о его каких-то серьёзных способностях. И потом в дальнейшем, то есть, знаете как, клиросное пение, там на этом же сайте приводится цитата знаменитого Чехова, который описывая в своём дневнике клиросное пение, говорит, что мы были как маленькие каторжники на клиросе. Владыку будущего, Иллариона, отличает невероятная любовь и особое желание участвовать в службе. Если он в пятилетнем возрасте был способен и ему доверяли читать шестопсалмие, это говорит о том, что для него это было не просто какая-то повинность: у своего отца в храме читать на службе шестопсалмие, какой кошмар. Нет, он это любил, и он хотел читать шестопсалмие. И как потом в дальнейшем вспоминает его семинарист, ученик, который его хорошо знал, он говорит, что как-то ему, он ещё на тот не был в момент владыкой, архимандритом, ещё был инспектором в семинарии, что он как-то поделился, что настоящее богослужение с участием людей, которые умеют это делать, именно петь и читать, это лучше любой оперы, любого какого-то театрального постановочного действия, потому что это совершенно невероятное поле для проявления таланта и способностей чтеца, певца именно в богослужении, потому что нет выше назначения и предназначения, да, человеческих способностей, чем служба Богу. И это характеризует архимандрита Иллариона как человека очень, во-первых, тонко чувствующего и переживающего, то есть он не просто хотел и посвятил свою жизнь Богу, он любил это делать, он по-настоящему горел этим с самого детства.

Марина Борисова

— Ну вот не только он богослужением горел, но и, всё-таки, не зря он себя сравнивал с Ломоносовым, очень уж ему нравилось учиться в академии, и очень ему нравилось жить в Троице-Сергиевой лавре, где находилась эта самая академия. И он даже исповедовал это как грех, потому что считал, что это пристрастие, вообще, в этом есть что-то нехорошее. Конечно, ничего нехорошего в этом быть не могло. Ну вот очень строг к себе был.

Священник Анатолий Правдолюбов

Он был строг, но при этом он был, знаете как, вот слово это не хочется произносить, потому что, как правило, оно вызывает определённую ассоциацию, но в случае с будущим владыкой Илларионом, в миру он был Владимир, он был отличник. Он с отличием окончил сначала духовное училище, потом Тульскую семинарию, и потом он поступает в Московскую духовную академию. То есть это человек, который горел этим желанием: обладать знаниями. То есть это действительно не просто было желание отличиться от всех, получить красный диплом и чувствовать себя на вершине, а это человек, который горел именно познанием мира. И у него есть потрясающее совершенно размышление на тему того, что наука и вера, это неразрывно сопутствующие друг другу два, так скажем, интеллектуальных способа познания и обращения души к Богу и ума к науке. То есть он говорил, что без Церкви наука не может самостоятельно, отдельно существовать и без веры в Бога. То есть он умел это делать, находил в этом не противоречие, как потом в XX веке все пытались доказать, хотя знаменитый академик Раушенбах, у него есть прекрасная статья на эту тему, что это совершенно не противоречит друг другу, уже в конце XX века написанная. Э, владыка Илларион об этом говорил в начале XX века и совершенно чётко и твёрдо стоял на этом и прекрасно это понимал, что нет никакого противоречия, потому что два разных инструмента познания мира.

Марина Борисова

— Ну, вообще, если бы поместить чисто гипотетически владыку Иллариона в другие исторические условия, он, конечно, учёный прежде всего. Ну вот, как святитель Лука Войно-Ясенецкий. Ему нравилось наукой заниматься. И в начале жизни будущий владыка Илларион, ну что, любимое занятие — читать лекции. Вы поговорите с любым преподавателем высшего учебного заведения, и вряд ли вы найдёте многих, которые скажут, что им нравится из года в год одно и то же рассказывать бессмысленным студентам, которые так и норовят ничего не запомнить. А кроме этого ещё колоссальная литературная деятельность и полемическая, и он писал как эссеист, и он писал научные труды, и всё это можно, вот когда читаешь через запятую все виды его занятий научных в молодости, понимаешь, что это можно только, когда у тебя азарт. Когда просто ты не можешь, вот прямо всё у тебя горит, тебе хочется и это, и то, и вот.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Я бы даже сказал, что это не просто азарт. Азарт всё-таки это такое как временное увлечение, вдруг возникшее. А это именно любовь. То есть любовь — это такое чувство, которое если есть, его нельзя скрыть, а если его нет, его нельзя изобразить. Именно поэтому Владимир, будущий владыка Илларион, он не мог этого скрыть. То есть в нём это прямо светилось. И смотришь на его фотографии, смотришь на его лицо, удивительные такие крупные черты лица, но при этом такой открытый, ясный взгляд, и такой он, то есть вот он горел. То есть он был настоящим светильником, совершенно невероятным. И наука была действительно его делом. То есть он этим жил, он об этом говорил, он об этом писал, он путешествовал по Европе, он был человеком всесторонне развитым. Он и на Афоне был, и даже есть свидетельства, что у него даже были какие-то перспективы семейной жизни, то есть у него так не обязательно был такой определённый путь и устремление к монашеству. Но в итоге почему-то вот он избирает именно этот путь, и на этом пути он становится ещё более ярким и интересным, я бы даже сказал, явлением XX века.

Марина Борисова

— Ещё вот последний штрих к портрету, то что он не был ботаником. Он, он был весёлым, общительным человеком, ну как душа компании. Если можно круг его общения назвать компанией.

Марина Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси проводит с нами сегодня этот светлый вечер. Мы говорим об удивительном человеке, священномученике Илларионе Троицком. Ну вот мы поговорили о том, каков он был, какое он производил впечатление в молодости, особенно в те времена, когда он был счастлив в своей академии. Ну вот подошли времена испытаний. Они ещё только подошли. Началась достаточно бурная и продолжительная дискуссия о том, надо или не надо восстанавливать патриаршество. И в этой дискуссии будущий владыка Илларион принял самое активное участие.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, и не просто активное участие, а он был таким апологетом и проповедником необходимости восстановления патриаршества. Он очень ярко и доходчиво это формулирует и говорит о том, что то, что сделал Пётр Первый, это было ошибкой, что это повлияло на всю историю Церкви и развитие всего общества, которое вот к тому времени уже проявляло не просто неверие, а какой-то такой даже некий такой богоборческий момент. И владыка Илларион, будущий, он не стеснялся об этом говорить, он совершенно ярко и абсолютно без каких-то дипломатических попыток как-то скрасить что-то и что-то такое в угоду кому-то сформулировать, он совершенно так со свойственным его характеру личности такой прямотой, откровенностью, он говорит то, что думает, защищая и укрепляя сознание и мысли о том, что восстановление патриаршества просто необходимо.

Марина Борисова

— Ну вот он писал: «Теперь наступает такое время, что венец патриарший будет венцом не царским, а скорее венцом мученика и исповедника, которому предстоит самоотверженно руководить кораблём Церкви в его плавании по бурным волнам моря житейского». А, вообще, несмотря на вот эти предчувствия, на трагические какие-то нотки, я же говорю, он не был ботаником. Он писал: «Есть на земле носители торжествующего христианства, всегда радостные, всегда с пасхальными песнопениями на устах, и лицо их как лицо Ангела». И это, наверное, он про себя.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Я думаю, что он писал, когда эти строчки, уверен, что он не думал о себе, но удивительным образом он таким и был. И в монашестве имя Илларион, которое ему было наречено, оно значит «весёлый». То есть это удивительно, что его монашеское бытие отразило его сущность даже в имени. И это, причём это имя не означает, что это весельчак или какой-то такой душа компании, а это именно, то есть человек, который действительно был способен сохранить, нести и распространять радость даже в самых страшных и тяжелейших испытаниях, которые ожидали его впереди. Но, конечно, испытания были заложены изначально в его близости к патриарху Тихону. Ну что говорить, если келейника вообще убили. Ну, вроде как по ошибке хотели патриарха, а убили келейника. А в тот момент как раз будущий владыка Илларион был секретарём патриарха, то есть он был постоянно при нём. И только вот защита Божья, можно сказать, его спасла от такой же пули, которая могла тоже быть посланной в патриарха и попасть, предположим, в Иллариона.

Марина Борисова

— Да, удивительно и невероятно. Господь уготовил ему свой особый путь. И святитель Илларион явился совершенно необходимой неотъемлемой фигурой на Соловецком острове и в Соловецком лагере для огромного количества людей. Он явился не просто опорой, а, я думаю, что он спас своей радостью, своей верой, своей любовью огромное количество людей. И как это известно описано у Бориса Ширяева, знаменитый эпизод, когда он вызывает людей на помощь человеку, который должен был неминуемо погибнуть при определённых обстоятельствах охоты на морских котиков, когда их лодку зажало льдами. Владыка Илларион, приглашая к себе в помощники тех, кто захочет, не настаивая ни в коем случае, только желающих, и вызвались люди, сели с ним в лодку, поплыли спасать человека, который накануне до этого расстрелял из ружья Распятье, то есть стрелял в самого Христа, в образ для нас святой и важнейший. И владыка Илларион, не задумываясь, бросился на помощь этому человеку. Это удивительная характерная черта совершенно такой глубокой настоящей Христовой любви. То есть, казалось бы, это враг? Враг твоей веры, враг твоего мировоззрения, он тебя здесь тоже мучит и уничтожает. Зачем его спасать? Жизнь так повернулась, вот лодку с шугой, так скажем, заклинило и несёт в открытое море. И слава Богу, одним злодеем на земле меньше. Зачем его спасать? А владыка Илларион спасает его. Для чего? Это невероятная любовь и исполнение евангельской заповеди, что мы должны любить врагов и благословлять ненавидящих. То есть христианство и выполнение той самой заповеди Христовой любви для владыки было совершенно абсолютным таким, знаете как, руководством к действию, и там не было толкований, не было размышлений, кого надо спасать, кого не надо. Для него каждый находящийся рядом с ним человек был образом и подобием Божьим. Он мог свободно совершенно спокойно разговаривать со шпанами, уголовниками и убийцами о каких-то их жизненных моментах. У него не было никакой дистанции, никакой преграды между ним и человеком напротив. И это совершенно удивительная свойственная характерная черта человеку, который умеет любить по-настоящему.

Марина Борисова

— Ну в этой истории со спасением злодея концовка была очень оптимистичная, поскольку, на следующий день, проходя мимо этого расстрелянного им самим Распятия, шёл дождь, и по этим бороздкам, которые оставили пули, текла вода, и было ощущение, что это кровь, и увидев вот этого истекающего кровью Христа распятого, этот человек перекрестился. И, люди, которые это видели и знали, что этому предшествовало, говорили, что его два раза спас владыка Илларион. Но это уже от него самого не зависело, это просто последствия его поступка.

Священник Анатолий Правдолюбов

— В этом и заключается любовь Христова к нам, грешным. И владыки Иллариона как самого, знаете, такого искреннего последователя Господа нашего Иисуса Христа. То есть он плыл спасать человека не только из страшной ситуации, в которой он находился. Он спас его душу. Мы не знаем, как дальше развивались события, это уже Божий суд, это уже находится в области для нас неизвестной. Но то, что он сделал, это и есть как раз результат этой настоящей любви, потому что любовь — это сильнейшее оружие, если можно так сказать. То есть можно отомстить и сказать: «Ну да, конечно, он заслужил это». А любовь намного сильнее и ярче. То есть это, это невероятно, то есть он преобразил этого человека своим поступком. И Господь его на это вдохновил. И я уверен, что для этого человека это было спасением действительно.

Марина Борисова

— Вообще-то предзнаменование его судьбы, оно такое очень откровенное, он был хиротонисан в епископа, его рукополагал сам святейший патриарх Тихон. И это было в 1920 году в день памяти святителя Ермогена. То есть его судьба вот просто читалась, как будто на стене огненными буквами написано, как во время пира Валтасара.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, но ведь свободы человеческой и воли это не отменяет, каждый человек, который находится в пучине тяжёлых жизненных испытаний, всегда имеет возможность выбрать, сделать свой выбор, осознанный выбор и согласиться на это или отказаться от этого. И я уверен, что у владыки Иллариона это тоже было, и сомнения были, и смятения были, и переживания были. Но он открыто говорил, что лучше меня сгноят в тюрьме, чем я приму или обновленческие расколы или ещё что-то, те предложения, которые там были. И к нему следователь ОГПУ приезжал в ярославскую тюрьму и просто его склонял к тому, чтобы он, с, так скажем, с провокационной целью вышел из тюрьмы, вернулся в Москву. И владыка отказался совершенно откровенно, открыто, а я уверен, что было это серьёзное искушение для того, чтобы выйти из этого ада.

Марина Борисова

— Священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси проводит с нами сегодня этот светлый вечер. В студии Марина Борисова. Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

Марина Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси.

Марина Борисова

— Ну вот, говоря о предзнаменованиях, о том, что есть какие-то, знаки в нашей судьбе, которые позволяют, ну, к несчастью, задним числом, обнаружить, что вообще-то, было предчувствие, что что-то должно начать развиваться именно в том или другом направлении. И вот так получилось, что, когда, хиротония была совершена, владыке было негде служить, потому что Сретенский монастырь, где, по идее, он должен был быть, в тот момент уже перешёл к обновленцам. И один из близких ему людей в дневнике своём в 1921 году писал: «На Страстной неделе тянуло в церковь, несколько раз ходил в Страстной монастырь, привлекал туда епископ Илларион, не своим пышным архиерейским служением, а участием в службе в качестве рядового монаха. Однажды за Всенощной со среды на четверг он появился в соборном храме монастыря в простом монашеском подряснике, без панагии, без крестов, в камилавке и пошёл на левый клирос, где и пел всё, что полагается в компании четырёх-пяти других рядовых монахов. А затем вышел в том же простом наряде на середину храма и проникновенно прочитал канон, не забывая подпевать хору на ирмосах. Голос у него приятнейший, чистый, звучный, молодой, высокий, тенор. Пел попросту, не по нотам, но так трогательно и задушевно, что я, пожалуй, и не слыхивал за всю свою жизнь такого чудесного исполнения этой дивной песни». Вот такое ощущение производил владыка Илларион во время богослужения.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, потому что владыка Илларион вырос в семье священника. И как мы помним, мы с этого начали, в пять лет он уже читал шестопсалмие. Это состояние, я могу себе примерно представить, потому что я тоже вырос в семье священника, но я не читал в пять лет шестопсалмие, это было невозможно в советское время. Но я могу представить, что испытывал владыка на службах, потому что это, наверное, возможно действительно только тогда, когда человек в этом с детства органично растёт. Это мир, который для тебя органично сложился с самых ранних лет, и ты его знаешь, любишь и ты этим живёшь. То есть это абсолютно естественное гармоничное состояние. И то, что люди говорили о том, как они, глядя на владыку Иллариона, испытывали, чувствовали и видели, это было не наигранное какое-то его желание там понравиться людям и какую-то приобрести у них популярность, а это было его состояние души, состояние сердца именно в богослужении, в котором он чувствовал себя как рыба в воде, потому что он этим жил с самого детства.

Марина Борисова

— Ну, близость к патриарху в те годы не могла остаться безнаказанной.

Священник Анатолий Правдолюбов

— О, да.

Марина Борисова

— И поэтому всё это закончилось арестом, осуждением на три года концлагерей. И так он попал на Соловки.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Я бы добавил: неизбежно попал на Соловки, потому что действительно Господь собрал на Соловках в тот момент лучших представителей Церкви, богословия, да не только, и философии, и музыки. И там действительно собрались невероятные представители этого. И владыка Илларион был из них ярчайшим. То есть за его нрав, его ум, а самое главное, характер и весёлость его полюбили не только те, кто были с ним вместе в заключении, но и даже лагерное начальство. И есть свидетельства о том, что ему удавалось договориться о совершенно невероятных вещах, и как одна из этих совершенно невероятных, то, что представить невозможно, знаменитое богослужение на Пасху, о котором он договорился с начальником лагеря Эйхмансом. Но прежде чем об этом говорить, надо вспомнить, что у него была своя рыболовная артель. Он очень трогательно об этом говорил, что Господь из рыбарей превратил апостолов, а мы теперь, говорит, как апостольский сан и апостольское служение своё должны превратить обратно в рыбарей, в том смысле, что для смирения и для пользы души имеет невероятное значение именно такое, как некое уничижение архиерейского сана, но при этом совершенно невероятный плод этого смирения.

Марина Борисова

— Вообще отношение, которое возбуждал к себе владыка Илларион, удивительное, потому что у Евтушенко, вот совершенно как бы не имеющее отношение к нашей беседе, советского поэта, есть фраза, которая мне всегда нравилась: «А если сотня воет оголтело, кого-то бьёт, хотя бы и за дело, сто первым я не буду никогда». Но дело в том, что закон стаи есть закон стаи. И если есть команда травить тех, кого прозвали на Соловках опиумом, значит, будут травить и начальники, и блатные. И это мы не придумываем, а это мы читаем в огромном количестве воспоминаний людей, которые прошли эту лагерную школу и выжили. И уж конечно, если такое количество священников там оказалось, было бы странно представить себе, что к ним относились с каким-нибудь уважением и почтением. Вообще лексически, если верить Солженицыну, «Архипелаг ГУЛАГ», он там всё время акцентирует, что с первого момента ареста лексически тебя должны, унизить. Поэтому страшная брань, поэтому окрики, поэтому очень грубые, даже самые простые слова произносятся очень грубым тоном. Потому что человек должен почувствовать свою ничтожность. И в лагере, я не думаю, что было по-другому. Но вот на этом общем фоне, по свидетельству тех, кто пишет о владыке Илларионе на Соловках, к нему, да, не только, лагерное начальство обращалось уважительно, но самое поразительное, что и уголовники тоже. Что очень странно, потому что законы стаи — это как раз законы уголовного сообщества. И если уж травят, то травят всех.

Священник Анатолий Правдолюбов

—  Да, это действительно страшный мир. Мой дед, который был соловецким узником, рассказывал об этом, что страшнее всего и больше всего жертв и пострадавших было именно от уголовников и от уголовного мира даже нежели от конвоиров и, так скажем, представителей НКВД, ОГПУ и прочих людей, которые были активными преследователями Церкви. То есть внутри лагерной системы у уголовников было даже особое, так скажем, непрепятствие со стороны лагерного начальства их издевательствам и прочим всяким экспериментам над людьми, которые туда попадали, а особенно по статье, как активные церковники. И что интересно, вы упомянули уже об этом, и сейчас это серьёзная проблема в нашем обществе. Дед вспоминает: уголовники не просто ругались матерной бранью, а было такое впечатление, что они закончили семинарию. И они умели на этом языке не просто богохульствовать, а делали это изощрённо, со знанием догматов и с пониманием того, что они произносят. Это было по-настоящему страшно. Это не просто чёрная брань, и сейчас такая проблема есть, это чудовищное богохульство, которое не приемлемо. И на Руси всегда говорили, что, если человек ругается матом, Богородица отворачивается от него и не слышит. За руку не здоровались с таким человеком и за стол не сажали. Это только в советское время было придумано, что это фольклор, наше достояние, давайте мы будем его изучать. Нет, такого не было никогда, это табуированная лексика была. Я думаю, что сила личности владыки Иллариона позволила ему не своим каким-то там авторитетом или физической силой или каким-то там даром убеждения утверждать своё положение в лагере. А он об этом открыто говорил и рассказывал даже тем, кто туда прибывал вновь, что ни в коем случае нельзя заниматься показным благочестием или каким-то проявлением каких-то особых, что называется, форм аскетизма, святости или ещё прочего. Это изложено в его жизнеописании, очень интересный факт, что он говорил о том, что в первую очередь должна быть искренность, должна быть абсолютная прямота, и самое главное — любовь. Даже к этим людям, которые, казалось бы, являют собой совершенно не просто низший слой общества, а то есть это уже что-то такое чудовищное, это действительно по-настоящему страшно. И по воспоминаниям другого тюремного священника, который рассказывал о своём опыте взаимоотношения с уголовниками, мысль владыки Иллариона абсолютно такая же, что к этим людям в первую очередь необходимо проявить любовь. Это именно то, о чём они не знают и этого в жизни никогда не испытывали.

Марина Борисова

— Ну, с другой стороны, ведь разные люди попадали в такую ситуацию. И среди них были люди тех же убеждений. И они пытались вести себя так же. Но далеко не каждый из них мог вызывать к себе такое уважение и ставить какую-то невидимую преграду, когда на тебя не могли покуситься. Вот я прочитала такую в воспоминаниях о владыке Илларионе такую фразу: «Чарующий дух нестяжания позволял ему не замечать лишений, прощать уголовникам, крадущим его вещи, если же у него что-то просили, он отдавал не задумываясь». Но я подумала, что было же колоссальное количество людей, которые вели себя также. Ну потому что просто верующих было много. Это только кажется, что все сразу стали безбожниками по мановению волшебной палочки. Но при этом далеко не все они пожинали плоды своего христианского отношения к окружающим. Скорее всего, многие в тех условиях оказывались в состоянии сугубого унижения.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Для того чтобы ответить на ваш вопрос, мне, наверное, было бы необходимо важно, я надеюсь, это осуществить труд, но это просто действительно очень серьёзный труд — прочитать все издание «Воспоминания Соловецких узников», над которым трудился отец Вячеслав Умнягин, Соловецкий монастырь издал этот удивительный невероятный труд. И, вы знаете, мой отец прочитал все эти тома, и он был в не просто в ужасе, в страшном потрясении, и сказал даже, что я не мог спать несколько ночей. То есть действительно это, наверное, и милость Божья, и любовь владыки Иллариона как-то помогли ему в этой жизни, потому что мы знаем воспоминания другого владыки, которого запихали под нары и в консервной банке из, так скажем, места, где содержались нечистоты, зачерпывали и говорили: «Вот тебе твой фимиам», и засовывали туда же под нары. Вот. Он от этого не менее, что называется, подвижник, и мученик, и святитель, претерпевший издевательства и прочее. Но вот в случае с владыкой Илларионом было вот так. Значит, он мог каким-то образом вот своим поведением и то, что было его внутренним составляющим, он мог вызвать вот такую реакцию у окружающих людей, начиная от уголовников и заканчивая лагерным начальством. То есть это было свойство его личности, это был какой-то особый дар или какое-то его внутреннее содержание, но это было так. Да, конечно, так было не со всеми.

Марина Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси проводит с нами сегодня этот светлый вечер. Мы говорим о священномученике Илларионе Троицком. Вот мы подходим к самому трагическому периоду жизни владыки Иллариона. Но давайте всё-таки, хотя бы в двух словах, напомним нашим радиослушателям, что это была за удивительная записка Соловецких епископов, которая вызвала колоссальную реакцию и очень тяжело сказалось на судьбе тех, кто эту записку писал. Почему вопрос отделения Церкви от государства не на бумаге, а в реальной жизни так остро стоял во второй половине двадцатых годов? Почему так страшно было то, что Церковь толкали к расколу и даже, скажем так, к расколам? Почему вообще это был разговор не просто о каком-то административном устройстве, а это был разговор о жизни и смерти Церкви вообще?

Священник Анатолий Правдолюбов

— Именно так. И тем двадцати девяти архиереям, которые находились в Соловецком заключении, это было особенно ясно и понятно. Они прекрасно понимали, и Соловецкие узники вообще впоследствии об этом вспоминали и говорили, не только архиереи, но и миряне, что любые компромиссы или попытки сотрудничества с властью в данном контексте они все обречены на провал, потому что не собиралась эта власть идти на какие-то уступки, идти навстречу и какие-то компромиссы для того, чтобы Церковь могла существовать как Церковь. И этим архиереям это было особенно понятно, когда они на собственном опыте всё это на себе испытали. И именно поэтому их голос Соловецкого острова звучал особо, потому что это был голос переживший и испытавший на себе весь ужас и кошмар, в котором оказались эти люди. И для них это было не просто особенно важно, они прекрасно это понимали, что компромисс невозможен. Более того, если мы взглянем на историю Церкви, как русской, так и византийской, так и вообще всей Церкви, за весь период существования её, там можно разные называть поместные Церкви, но в любом случае, как только начиналась история взаимоотношений и каких-то взаимовыгодных решений по осуществлению каких-то взаимовыгодных государственных или церковных проектов, заканчивалось это всегда печально. То есть симфония Юстиниана, которую он так красиво говорил и рассказывал, и история Византии вообще закончилась в 1353 году, и, к сожалению, не восстановилась уже. И я думаю, что владыки, имея и образование, и тем более такой жизненный опыт, они не могли не написать этого воззвания, они не могли не обратиться ко всему верующему миру с тем, чтобы предупредить о том, что их ждёт впереди. Я думаю, что это было похоже на то эсхатологическое ожидание, как у апостола Павла, который был уверен, что это произойдёт сейчас, и это совершенно естественно должно быть так. Я думаю, что владыки и верующие люди, находившиеся в Соловецком заключении, не сомневались в том, что это вот сейчас и наступит то самое, о чём говорит Христос, потому что в Евангелии это всё сказано и это всё есть. И они прекрасно понимали, что Церковь — это институт небесный, это не земное устройство, не административный аппарат. Это тело Христово, и они боролись именно за это, чтобы Церковь осталась в своей чистоте и полноте.

Марина Борисова

— Ну, естественно, владыка Илларион не мог не поплатиться за участие в этом во всём. Тем более что эту записку удалось, опять-таки, чудом передать на волю, мало того, она дошла и до других стран, и вызвала колоссальную реакцию в русской эмиграции, которая тогда была достаточно активной, и вопросы, касающиеся церковной жизни, устроения Церкви на родине, которую люди вынуждены были покинуть, волновали очень многих в эмиграции, как жизненно касающиеся их самих. Ну, осенью 1929 года у владыки Иллариона закончился срок, но не тут-то было. Ему тут же быстренько соорудили новый приговор на три года ссылки в Среднюю Азию, и отправили его по этапу, где его, естественно, тут же обокрали. Он, ну, то, что осуждённых по неуголовным статьям на этапах постоянно грабили уголовники, об этом говорят абсолютно все, по воспоминаниям бывших лагерников. Поэтому мало того, что он остался без ничего, он ещё и заболел тифом. И в результате, когда этап пришёл в Ленинград, ему пришлось, остаться там в тюрьме, потому что уже бессмысленно было волочь его в Среднюю Азию.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, и не просто бессмысленно было волочь, а в жизнеописании владыки есть совершенно конкретное предположение, что его отравили, что его смерть была насильственной. И насильственной она была именно из-за того, что вот то воззвание, которое они написали, то, что это было сформулировано, естественно, власть, которая боролась с Церковью, прекрасно понимала, что вот такой человек им не просто будет мешать, а с ним что-то необходимо сделать. Но я хочу обратить внимание вот на эту деталь, о которой мы уже говорили по поводу его отношения с уголовным миром и отношение к нему заключённых. Я думаю, что вот этот вот момент, что у него на этапе всё обокрали, украли, точнее, его обокрали, и он остался без ничего, говорит о том, что подобные эпизоды у него были. Но его отношение к этим эпизодам было таковым, что это даже имело влияние и в дальнейшем популярность среди уголовного мира в том смысле, что даже таким способом с ним ничего нельзя было сделать. И он уже, оставшись абсолютно без ничего, даже, по-моему, обувь у него украли, он заболевает тифом и остаётся на тот момент в Ленинграде, в больнице, где Господь и забирает его душу. Там очень интересный момент есть, при том что врач, который его лечил от тифа, подошёл к нему и сказал, что кризис миновал, и что болезнь уже перешла в этап, который предполагает возможность его выздоровления, владыка произнёс последнюю фразу и скончался в этот момент. То есть Господь решил его освободить от этих тяжких страданий и мучений. Его удалось отпеть и похоронить как владыку, его облачили, и как опять же отмечено в жизнеописании, его хорошо знавшая его духовное чадо, которая пришла на отпевание, упала в обморок от того, какое зрелище было явлено именно останками владыки, то есть он был до неузнаваемости измождён и уничтожен теми страданиями, которые выпало ему понести. Но все свидетельствовали до самых последних моментов его жизни, что он никогда не жаловался, никогда не говорил, не сетовал, не стонал и до конца своих дней сохранял вот эту жизнерадостность и сохранял невероятную стойкость духа, которая была присуща ему с самого детства.

Марина Борисова

— Ну удивительно вот насколько переплетены судьбы новомучеников. Ведь разрешение на его захоронение добился митрополит Серафим Чичагов. То есть тот, кому ещё только предстояло, э, дойти до вершины своей Голгофы.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, у него всё было впереди. Я думаю, что мы тоже будем о нём разговаривать, даст Бог. Он на тот момент был правящим Ленинградской епархией. И ему удалось действительно совершенно невероятно, вот, казалось бы, то есть власть преследует Церковь и уничтожает, но при этом они даже дают возможность похоронить его как архиерея, в почестях, в облачении и как подобает. То есть это совершенно необъяснимый факт, который действительно очень трудно как-то представить и понять почему так. Но я могу только реконструировать и подозреваю, что эти люди, которые так искренне и истово боролись с Церковью, всё равно ведь имели происхождение это.

Марина Борисова

— Ну знаете, всё-таки большой путь ещё предстояло пройти митрополиту Серафиму от декабря двадцать девятого года до Бутовского полигона в тридцать седьмом. И не только ему одному, но и всей Церкви русской, которая оставила нам целое огромное количество молитвенников, с которыми мы, я надеюсь, и впредь будем продолжать знакомиться сами и знакомить наших дорогих радиослушателей. Спасибо вам за эту беседу. Иерей Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси был сегодня в студии программы «Светлый вечер». С вами была Марина Борисова. До свидания, до новых встреч.

Священник Анатолий Правдолюбов

— С Богом. Храни всех вас Господь.

И я уверен, сила личности владыки Иллариона позволила ему не каким-то авторитетом или физической силой, или даром убеждения утверждать своё положение в лагере. А он об этом говорил и рассказывал тем, кто прибывал вновь, что ни в коем случае нельзя заниматься показным благочестием или проявлением форм особо аскетизма,

«Светлый вечер» — (эф 25_06_2025)

Ведущая: Марина Борисова

Гость: свящ_ Анатолий Правдолюбов

Марина Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси, священник Анатолий Правдолюбов.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Добрый вечер.

Марина Борисова

— И мы продолжаем знакомиться с вами и знакомить вас с нашими заступниками, нашими молитвенниками, новомучениками и исповедниками Церкви Русской. И сегодня мы говорим о священномученике Илларионе Троицком, архиепископе Верейском.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, это одна из ярчайших фигур и личностей Русской Православной Церкви XX века. Владыка Илларион, я думаю, у многих, может быть, даже такого образа и нет, но для меня это такой, это неотъемлемая часть истории XX века и его образ связан с ярчайшими проявлениями и такой развитой всесторонней личностью. То есть это человек, который очень интересно начал свой путь. Его опыт был невероятным. Он в пять лет собрался пешком идти в Москву учиться.

Марина Борисова

— А он очень обстоятельно собрался, азбуку с собой взял, трёхлетнего брата захватил, чтоб скучно не было.

Священник Анатолий Правдолюбов

— И когда трёхлетний брат не выдержал тяжести и тягот пути, расплакался, то владыка, будущий владыка, сказал ему: «Ну и оставайся неучёным». И хотел строго, так скажем, продолжить свой путь, но был пойман вовремя родителями, которые спохватились отсутствия, за отсутствием детей, то есть они поняли, что что-то происходит не так. И ему был задан вопрос, естественно, на семейном разборе, что, а, куда именно в Москву ты собрался идти учиться? Он сослался на знаменитого Ломоносова и сказал: «Ну как же, ведь если Ломоносов пошёл пешком, почему нам нельзя?». И это очень ярко характеризует этого человека, его искренность, его открытость, его такую удивительную прямоту и честность. Он абсолютно искренне пошёл в Москву учиться.

Марина Борисова

— Ну, удивительно, что на самом деле, с пятилетними детьми случается такое. Я вот вспоминаю, что я в детском саду собралась в Африку. Я там спряталась в кустах, и меня тоже очень долго искали. А я тоже достаточно продумала, своё путешествие. Я сухарей взяла с собой, чтобы с голоду не помереть по дороге в Африку. Ну, это всё приключения. Но, мне кажется, что в этой истории, удивительно то, что он сын сельского священника. Это ведь характеризует не только его как личность, но это рассказ о его семье. То есть, если пятилетний сын сельского священника идёт в Москву как Ломоносов учиться, значит, кто-то нашёл триггер, который запустил эту химическую реакцию. А откуда он в пять лет знает, что Ломоносов пошёл пешком учиться?

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да. Значит, кто-то ему рассказал. И, скорее всего, это действительно родители, потому что мы знаем, и это, явление характерное для святых, прославленных в Церкви, что, как Кирилл и Мария Сергия Радонежского, преподобные родители, которые воспитали такого человека, как Сергий Радонежский, и родители Серафима Саровского, то есть вот родители ярких святых людей, личностей, они известны. Вот, например, Эмилия, мама святителя Василия Великого, знаменитая, она прославлена в святых, и почти все дети её святые. То есть это совершенно невероятное явление, потому что, конечно, всё идёт из семьи. То есть дети с детства смотрят, видят, впитывают и растут на том, что их окружает в непосредственной близости. И, конечно, это заслуга отца и матери будущего святителя. Между прочим, их же там было четверо. И они все так или иначе пострадали, и архиереем стал его и младший брат, который отказался покорять Москву. Но в итоге он становится архиереем и достаточно рано умирает, но в любом случае таким же является в будущем сильным и ярким деятельным святителем, как и владыка Илларион.

Марина Борисова

— Ну, владыка Илларион, будущий, он ведь, можно сказать, вырос на клиросе. Так что там не только семья повлияла.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Не просто на клиросе, а, как это указано в жизнеописании на сайте Православие.ру, владыки Иллариона, он уже читал в шестопсалмии, будучи в пятилетнем возрасте. То есть это говорит о его каких-то серьёзных способностях. И потом в дальнейшем, то есть, знаете как, клиросное пение, там на этом же сайте приводится цитата знаменитого Чехова, который описывая в своём дневнике клиросное пение, говорит, что мы были как маленькие каторжники на клиросе. Владыку будущего, Иллариона, отличает невероятная любовь и особое желание участвовать в службе. Если он в пятилетнем возрасте был способен и ему доверяли читать шестопсалмие, это говорит о том, что для него это было не просто какая-то повинность: у своего отца в храме читать на службе шестопсалмие, какой кошмар. Нет, он это любил, и он хотел читать шестопсалмие. И как потом в дальнейшем вспоминает его семинарист, ученик, который его хорошо знал, он говорит, что как-то ему, он ещё на тот не был в момент владыкой, архимандритом, ещё был инспектором в семинарии, что он как-то поделился, что настоящее богослужение с участием людей, которые умеют это делать, именно петь и читать, это лучше любой оперы, любого какого-то театрального постановочного действия, потому что это совершенно невероятное поле для проявления таланта и способностей чтеца, певца именно в богослужении, потому что нет выше назначения и предназначения, да, человеческих способностей, чем служба Богу. И это характеризует архимандрита Иллариона как человека очень, во-первых, тонко чувствующего и переживающего, то есть он не просто хотел и посвятил свою жизнь Богу, он любил это делать, он по-настоящему горел этим с самого детства.

Марина Борисова

— Ну вот не только он богослужением горел, но и, всё-таки, не зря он себя сравнивал с Ломоносовым, очень уж ему нравилось учиться в академии, и очень ему нравилось жить в Троице-Сергиевой лавре, где находилась эта самая академия. И он даже исповедовал это как грех, потому что считал, что это пристрастие, вообще, в этом есть что-то нехорошее. Конечно, ничего нехорошего в этом быть не могло. Ну вот очень строг к себе был.

Священник Анатолий Правдолюбов

Он был строг, но при этом он был, знаете как, вот слово это не хочется произносить, потому что, как правило, оно вызывает определённую ассоциацию, но в случае с будущим владыкой Илларионом, в миру он был Владимир, он был отличник. Он с отличием окончил сначала духовное училище, потом Тульскую семинарию, и потом он поступает в Московскую духовную академию. То есть это человек, который горел этим желанием: обладать знаниями. То есть это действительно не просто было желание отличиться от всех, получить красный диплом и чувствовать себя на вершине, а это человек, который горел именно познанием мира. И у него есть потрясающее совершенно размышление на тему того, что наука и вера, это неразрывно сопутствующие друг другу два, так скажем, интеллектуальных способа познания и обращения души к Богу и ума к науке. То есть он говорил, что без Церкви наука не может самостоятельно, отдельно существовать и без веры в Бога. То есть он умел это делать, находил в этом не противоречие, как потом в XX веке все пытались доказать, хотя знаменитый академик Раушенбах, у него есть прекрасная статья на эту тему, что это совершенно не противоречит друг другу, уже в конце XX века написанная. Э, владыка Илларион об этом говорил в начале XX века и совершенно чётко и твёрдо стоял на этом и прекрасно это понимал, что нет никакого противоречия, потому что два разных инструмента познания мира.

Марина Борисова

— Ну, вообще, если бы поместить чисто гипотетически владыку Иллариона в другие исторические условия, он, конечно, учёный прежде всего. Ну вот, как святитель Лука Войно-Ясенецкий. Ему нравилось наукой заниматься. И в начале жизни будущий владыка Илларион, ну что, любимое занятие — читать лекции. Вы поговорите с любым преподавателем высшего учебного заведения, и вряд ли вы найдёте многих, которые скажут, что им нравится из года в год одно и то же рассказывать бессмысленным студентам, которые так и норовят ничего не запомнить. А кроме этого ещё колоссальная литературная деятельность и полемическая, и он писал как эссеист, и он писал научные труды, и всё это можно, вот когда читаешь через запятую все виды его занятий научных в молодости, понимаешь, что это можно только, когда у тебя азарт. Когда просто ты не можешь, вот прямо всё у тебя горит, тебе хочется и это, и то, и вот.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Я бы даже сказал, что это не просто азарт. Азарт всё-таки это такое как временное увлечение, вдруг возникшее. А это именно любовь. То есть любовь — это такое чувство, которое если есть, его нельзя скрыть, а если его нет, его нельзя изобразить. Именно поэтому Владимир, будущий владыка Илларион, он не мог этого скрыть. То есть в нём это прямо светилось. И смотришь на его фотографии, смотришь на его лицо, удивительные такие крупные черты лица, но при этом такой открытый, ясный взгляд, и такой он, то есть вот он горел. То есть он был настоящим светильником, совершенно невероятным. И наука была действительно его делом. То есть он этим жил, он об этом говорил, он об этом писал, он путешествовал по Европе, он был человеком всесторонне развитым. Он и на Афоне был, и даже есть свидетельства, что у него даже были какие-то перспективы семейной жизни, то есть у него так не обязательно был такой определённый путь и устремление к монашеству. Но в итоге почему-то вот он избирает именно этот путь, и на этом пути он становится ещё более ярким и интересным, я бы даже сказал, явлением XX века.

Марина Борисова

— Ещё вот последний штрих к портрету, то что он не был ботаником. Он, он был весёлым, общительным человеком, ну как душа компании. Если можно круг его общения назвать компанией.

Марина Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси проводит с нами сегодня этот светлый вечер. Мы говорим об удивительном человеке, священномученике Илларионе Троицком. Ну вот мы поговорили о том, каков он был, какое он производил впечатление в молодости, особенно в те времена, когда он был счастлив в своей академии. Ну вот подошли времена испытаний. Они ещё только подошли. Началась достаточно бурная и продолжительная дискуссия о том, надо или не надо восстанавливать патриаршество. И в этой дискуссии будущий владыка Илларион принял самое активное участие.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, и не просто активное участие, а он был таким апологетом и проповедником необходимости восстановления патриаршества. Он очень ярко и доходчиво это формулирует и говорит о том, что то, что сделал Пётр Первый, это было ошибкой, что это повлияло на всю историю Церкви и развитие всего общества, которое вот к тому времени уже проявляло не просто неверие, а какой-то такой даже некий такой богоборческий момент. И владыка Илларион, будущий, он не стеснялся об этом говорить, он совершенно ярко и абсолютно без каких-то дипломатических попыток как-то скрасить что-то и что-то такое в угоду кому-то сформулировать, он совершенно так со свойственным его характеру личности такой прямотой, откровенностью, он говорит то, что думает, защищая и укрепляя сознание и мысли о том, что восстановление патриаршества просто необходимо.

Марина Борисова

— Ну вот он писал: «Теперь наступает такое время, что венец патриарший будет венцом не царским, а скорее венцом мученика и исповедника, которому предстоит самоотверженно руководить кораблём Церкви в его плавании по бурным волнам моря житейского». А, вообще, несмотря на вот эти предчувствия, на трагические какие-то нотки, я же говорю, он не был ботаником. Он писал: «Есть на земле носители торжествующего христианства, всегда радостные, всегда с пасхальными песнопениями на устах, и лицо их как лицо Ангела». И это, наверное, он про себя.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Я думаю, что он писал, когда эти строчки, уверен, что он не думал о себе, но удивительным образом он таким и был. И в монашестве имя Илларион, которое ему было наречено, оно значит «весёлый». То есть это удивительно, что его монашеское бытие отразило его сущность даже в имени. И это, причём это имя не означает, что это весельчак или какой-то такой душа компании, а это именно, то есть человек, который действительно был способен сохранить, нести и распространять радость даже в самых страшных и тяжелейших испытаниях, которые ожидали его впереди. Но, конечно, испытания были заложены изначально в его близости к патриарху Тихону. Ну что говорить, если келейника вообще убили. Ну, вроде как по ошибке хотели патриарха, а убили келейника. А в тот момент как раз будущий владыка Илларион был секретарём патриарха, то есть он был постоянно при нём. И только вот защита Божья, можно сказать, его спасла от такой же пули, которая могла тоже быть посланной в патриарха и попасть, предположим, в Иллариона.

Марина Борисова

— Да, удивительно и невероятно. Господь уготовил ему свой особый путь. И святитель Илларион явился совершенно необходимой неотъемлемой фигурой на Соловецком острове и в Соловецком лагере для огромного количества людей. Он явился не просто опорой, а, я думаю, что он спас своей радостью, своей верой, своей любовью огромное количество людей. И как это известно описано у Бориса Ширяева, знаменитый эпизод, когда он вызывает людей на помощь человеку, который должен был неминуемо погибнуть при определённых обстоятельствах охоты на морских котиков, когда их лодку зажало льдами. Владыка Илларион, приглашая к себе в помощники тех, кто захочет, не настаивая ни в коем случае, только желающих, и вызвались люди, сели с ним в лодку, поплыли спасать человека, который накануне до этого расстрелял из ружья Распятье, то есть стрелял в самого Христа, в образ для нас святой и важнейший. И владыка Илларион, не задумываясь, бросился на помощь этому человеку. Это удивительная характерная черта совершенно такой глубокой настоящей Христовой любви. То есть, казалось бы, это враг? Враг твоей веры, враг твоего мировоззрения, он тебя здесь тоже мучит и уничтожает. Зачем его спасать? Жизнь так повернулась, вот лодку с шугой, так скажем, заклинило и несёт в открытое море. И слава Богу, одним злодеем на земле меньше. Зачем его спасать? А владыка Илларион спасает его. Для чего? Это невероятная любовь и исполнение евангельской заповеди, что мы должны любить врагов и благословлять ненавидящих. То есть христианство и выполнение той самой заповеди Христовой любви для владыки было совершенно абсолютным таким, знаете как, руководством к действию, и там не было толкований, не было размышлений, кого надо спасать, кого не надо. Для него каждый находящийся рядом с ним человек был образом и подобием Божьим. Он мог свободно совершенно спокойно разговаривать со шпанами, уголовниками и убийцами о каких-то их жизненных моментах. У него не было никакой дистанции, никакой преграды между ним и человеком напротив. И это совершенно удивительная свойственная характерная черта человеку, который умеет любить по-настоящему.

Марина Борисова

— Ну в этой истории со спасением злодея концовка была очень оптимистичная, поскольку, на следующий день, проходя мимо этого расстрелянного им самим Распятия, шёл дождь, и по этим бороздкам, которые оставили пули, текла вода, и было ощущение, что это кровь, и увидев вот этого истекающего кровью Христа распятого, этот человек перекрестился. И, люди, которые это видели и знали, что этому предшествовало, говорили, что его два раза спас владыка Илларион. Но это уже от него самого не зависело, это просто последствия его поступка.

Священник Анатолий Правдолюбов

— В этом и заключается любовь Христова к нам, грешным. И владыки Иллариона как самого, знаете, такого искреннего последователя Господа нашего Иисуса Христа. То есть он плыл спасать человека не только из страшной ситуации, в которой он находился. Он спас его душу. Мы не знаем, как дальше развивались события, это уже Божий суд, это уже находится в области для нас неизвестной. Но то, что он сделал, это и есть как раз результат этой настоящей любви, потому что любовь — это сильнейшее оружие, если можно так сказать. То есть можно отомстить и сказать: «Ну да, конечно, он заслужил это». А любовь намного сильнее и ярче. То есть это, это невероятно, то есть он преобразил этого человека своим поступком. И Господь его на это вдохновил. И я уверен, что для этого человека это было спасением действительно.

Марина Борисова

— Вообще-то предзнаменование его судьбы, оно такое очень откровенное, он был хиротонисан в епископа, его рукополагал сам святейший патриарх Тихон. И это было в 1920 году в день памяти святителя Ермогена. То есть его судьба вот просто читалась, как будто на стене огненными буквами написано, как во время пира Валтасара.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, но ведь свободы человеческой и воли это не отменяет, каждый человек, который находится в пучине тяжёлых жизненных испытаний, всегда имеет возможность выбрать, сделать свой выбор, осознанный выбор и согласиться на это или отказаться от этого. И я уверен, что у владыки Иллариона это тоже было, и сомнения были, и смятения были, и переживания были. Но он открыто говорил, что лучше меня сгноят в тюрьме, чем я приму или обновленческие расколы или ещё что-то, те предложения, которые там были. И к нему следователь ОГПУ приезжал в ярославскую тюрьму и просто его склонял к тому, чтобы он, с, так скажем, с провокационной целью вышел из тюрьмы, вернулся в Москву. И владыка отказался совершенно откровенно, открыто, а я уверен, что было это серьёзное искушение для того, чтобы выйти из этого ада.

Марина Борисова

— Священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси проводит с нами сегодня этот светлый вечер. В студии Марина Борисова. Мы ненадолго прервёмся и вернёмся к вам буквально через минуту. Не переключайтесь.

Марина Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость, священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси.

Марина Борисова

— Ну вот, говоря о предзнаменованиях, о том, что есть какие-то, знаки в нашей судьбе, которые позволяют, ну, к несчастью, задним числом, обнаружить, что вообще-то, было предчувствие, что что-то должно начать развиваться именно в том или другом направлении. И вот так получилось, что, когда, хиротония была совершена, владыке было негде служить, потому что Сретенский монастырь, где, по идее, он должен был быть, в тот момент уже перешёл к обновленцам. И один из близких ему людей в дневнике своём в 1921 году писал: «На Страстной неделе тянуло в церковь, несколько раз ходил в Страстной монастырь, привлекал туда епископ Илларион, не своим пышным архиерейским служением, а участием в службе в качестве рядового монаха. Однажды за Всенощной со среды на четверг он появился в соборном храме монастыря в простом монашеском подряснике, без панагии, без крестов, в камилавке и пошёл на левый клирос, где и пел всё, что полагается в компании четырёх-пяти других рядовых монахов. А затем вышел в том же простом наряде на середину храма и проникновенно прочитал канон, не забывая подпевать хору на ирмосах. Голос у него приятнейший, чистый, звучный, молодой, высокий, тенор. Пел попросту, не по нотам, но так трогательно и задушевно, что я, пожалуй, и не слыхивал за всю свою жизнь такого чудесного исполнения этой дивной песни». Вот такое ощущение производил владыка Илларион во время богослужения.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, потому что владыка Илларион вырос в семье священника. И как мы помним, мы с этого начали, в пять лет он уже читал шестопсалмие. Это состояние, я могу себе примерно представить, потому что я тоже вырос в семье священника, но я не читал в пять лет шестопсалмие, это было невозможно в советское время. Но я могу представить, что испытывал владыка на службах, потому что это, наверное, возможно действительно только тогда, когда человек в этом с детства органично растёт. Это мир, который для тебя органично сложился с самых ранних лет, и ты его знаешь, любишь и ты этим живёшь. То есть это абсолютно естественное гармоничное состояние. И то, что люди говорили о том, как они, глядя на владыку Иллариона, испытывали, чувствовали и видели, это было не наигранное какое-то его желание там понравиться людям и какую-то приобрести у них популярность, а это было его состояние души, состояние сердца именно в богослужении, в котором он чувствовал себя как рыба в воде, потому что он этим жил с самого детства.

Марина Борисова

— Ну, близость к патриарху в те годы не могла остаться безнаказанной.

Священник Анатолий Правдолюбов

— О, да.

Марина Борисова

— И поэтому всё это закончилось арестом, осуждением на три года концлагерей. И так он попал на Соловки.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Я бы добавил: неизбежно попал на Соловки, потому что действительно Господь собрал на Соловках в тот момент лучших представителей Церкви, богословия, да не только, и философии, и музыки. И там действительно собрались невероятные представители этого. И владыка Илларион был из них ярчайшим. То есть за его нрав, его ум, а самое главное, характер и весёлость его полюбили не только те, кто были с ним вместе в заключении, но и даже лагерное начальство. И есть свидетельства о том, что ему удавалось договориться о совершенно невероятных вещах, и как одна из этих совершенно невероятных, то, что представить невозможно, знаменитое богослужение на Пасху, о котором он договорился с начальником лагеря Эйхмансом. Но прежде чем об этом говорить, надо вспомнить, что у него была своя рыболовная артель. Он очень трогательно об этом говорил, что Господь из рыбарей превратил апостолов, а мы теперь, говорит, как апостольский сан и апостольское служение своё должны превратить обратно в рыбарей, в том смысле, что для смирения и для пользы души имеет невероятное значение именно такое, как некое уничижение архиерейского сана, но при этом совершенно невероятный плод этого смирения.

Марина Борисова

— Вообще отношение, которое возбуждал к себе владыка Илларион, удивительное, потому что у Евтушенко, вот совершенно как бы не имеющее отношение к нашей беседе, советского поэта, есть фраза, которая мне всегда нравилась: «А если сотня воет оголтело, кого-то бьёт, хотя бы и за дело, сто первым я не буду никогда». Но дело в том, что закон стаи есть закон стаи. И если есть команда травить тех, кого прозвали на Соловках опиумом, значит, будут травить и начальники, и блатные. И это мы не придумываем, а это мы читаем в огромном количестве воспоминаний людей, которые прошли эту лагерную школу и выжили. И уж конечно, если такое количество священников там оказалось, было бы странно представить себе, что к ним относились с каким-нибудь уважением и почтением. Вообще лексически, если верить Солженицыну, «Архипелаг ГУЛАГ», он там всё время акцентирует, что с первого момента ареста лексически тебя должны, унизить. Поэтому страшная брань, поэтому окрики, поэтому очень грубые, даже самые простые слова произносятся очень грубым тоном. Потому что человек должен почувствовать свою ничтожность. И в лагере, я не думаю, что было по-другому. Но вот на этом общем фоне, по свидетельству тех, кто пишет о владыке Илларионе на Соловках, к нему, да, не только, лагерное начальство обращалось уважительно, но самое поразительное, что и уголовники тоже. Что очень странно, потому что законы стаи — это как раз законы уголовного сообщества. И если уж травят, то травят всех.

Священник Анатолий Правдолюбов

—  Да, это действительно страшный мир. Мой дед, который был соловецким узником, рассказывал об этом, что страшнее всего и больше всего жертв и пострадавших было именно от уголовников и от уголовного мира даже нежели от конвоиров и, так скажем, представителей НКВД, ОГПУ и прочих людей, которые были активными преследователями Церкви. То есть внутри лагерной системы у уголовников было даже особое, так скажем, непрепятствие со стороны лагерного начальства их издевательствам и прочим всяким экспериментам над людьми, которые туда попадали, а особенно по статье, как активные церковники. И что интересно, вы упомянули уже об этом, и сейчас это серьёзная проблема в нашем обществе. Дед вспоминает: уголовники не просто ругались матерной бранью, а было такое впечатление, что они закончили семинарию. И они умели на этом языке не просто богохульствовать, а делали это изощрённо, со знанием догматов и с пониманием того, что они произносят. Это было по-настоящему страшно. Это не просто чёрная брань, и сейчас такая проблема есть, это чудовищное богохульство, которое не приемлемо. И на Руси всегда говорили, что, если человек ругается матом, Богородица отворачивается от него и не слышит. За руку не здоровались с таким человеком и за стол не сажали. Это только в советское время было придумано, что это фольклор, наше достояние, давайте мы будем его изучать. Нет, такого не было никогда, это табуированная лексика была. Я думаю, что сила личности владыки Иллариона позволила ему не своим каким-то там авторитетом или физической силой или каким-то там даром убеждения утверждать своё положение в лагере. А он об этом открыто говорил и рассказывал даже тем, кто туда прибывал вновь, что ни в коем случае нельзя заниматься показным благочестием или каким-то проявлением каких-то особых, что называется, форм аскетизма, святости или ещё прочего. Это изложено в его жизнеописании, очень интересный факт, что он говорил о том, что в первую очередь должна быть искренность, должна быть абсолютная прямота, и самое главное — любовь. Даже к этим людям, которые, казалось бы, являют собой совершенно не просто низший слой общества, а то есть это уже что-то такое чудовищное, это действительно по-настоящему страшно. И по воспоминаниям другого тюремного священника, который рассказывал о своём опыте взаимоотношения с уголовниками, мысль владыки Иллариона абсолютно такая же, что к этим людям в первую очередь необходимо проявить любовь. Это именно то, о чём они не знают и этого в жизни никогда не испытывали.

Марина Борисова

— Ну, с другой стороны, ведь разные люди попадали в такую ситуацию. И среди них были люди тех же убеждений. И они пытались вести себя так же. Но далеко не каждый из них мог вызывать к себе такое уважение и ставить какую-то невидимую преграду, когда на тебя не могли покуситься. Вот я прочитала такую в воспоминаниях о владыке Илларионе такую фразу: «Чарующий дух нестяжания позволял ему не замечать лишений, прощать уголовникам, крадущим его вещи, если же у него что-то просили, он отдавал не задумываясь». Но я подумала, что было же колоссальное количество людей, которые вели себя также. Ну потому что просто верующих было много. Это только кажется, что все сразу стали безбожниками по мановению волшебной палочки. Но при этом далеко не все они пожинали плоды своего христианского отношения к окружающим. Скорее всего, многие в тех условиях оказывались в состоянии сугубого унижения.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Для того чтобы ответить на ваш вопрос, мне, наверное, было бы необходимо важно, я надеюсь, это осуществить труд, но это просто действительно очень серьёзный труд — прочитать все издание «Воспоминания Соловецких узников», над которым трудился отец Вячеслав Умнягин, Соловецкий монастырь издал этот удивительный невероятный труд. И, вы знаете, мой отец прочитал все эти тома, и он был в не просто в ужасе, в страшном потрясении, и сказал даже, что я не мог спать несколько ночей. То есть действительно это, наверное, и милость Божья, и любовь владыки Иллариона как-то помогли ему в этой жизни, потому что мы знаем воспоминания другого владыки, которого запихали под нары и в консервной банке из, так скажем, места, где содержались нечистоты, зачерпывали и говорили: «Вот тебе твой фимиам», и засовывали туда же под нары. Вот. Он от этого не менее, что называется, подвижник, и мученик, и святитель, претерпевший издевательства и прочее. Но вот в случае с владыкой Илларионом было вот так. Значит, он мог каким-то образом вот своим поведением и то, что было его внутренним составляющим, он мог вызвать вот такую реакцию у окружающих людей, начиная от уголовников и заканчивая лагерным начальством. То есть это было свойство его личности, это был какой-то особый дар или какое-то его внутреннее содержание, но это было так. Да, конечно, так было не со всеми.

Марина Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси проводит с нами сегодня этот светлый вечер. Мы говорим о священномученике Илларионе Троицком. Вот мы подходим к самому трагическому периоду жизни владыки Иллариона. Но давайте всё-таки, хотя бы в двух словах, напомним нашим радиослушателям, что это была за удивительная записка Соловецких епископов, которая вызвала колоссальную реакцию и очень тяжело сказалось на судьбе тех, кто эту записку писал. Почему вопрос отделения Церкви от государства не на бумаге, а в реальной жизни так остро стоял во второй половине двадцатых годов? Почему так страшно было то, что Церковь толкали к расколу и даже, скажем так, к расколам? Почему вообще это был разговор не просто о каком-то административном устройстве, а это был разговор о жизни и смерти Церкви вообще?

Священник Анатолий Правдолюбов

— Именно так. И тем двадцати девяти архиереям, которые находились в Соловецком заключении, это было особенно ясно и понятно. Они прекрасно понимали, и Соловецкие узники вообще впоследствии об этом вспоминали и говорили, не только архиереи, но и миряне, что любые компромиссы или попытки сотрудничества с властью в данном контексте они все обречены на провал, потому что не собиралась эта власть идти на какие-то уступки, идти навстречу и какие-то компромиссы для того, чтобы Церковь могла существовать как Церковь. И этим архиереям это было особенно понятно, когда они на собственном опыте всё это на себе испытали. И именно поэтому их голос Соловецкого острова звучал особо, потому что это был голос переживший и испытавший на себе весь ужас и кошмар, в котором оказались эти люди. И для них это было не просто особенно важно, они прекрасно это понимали, что компромисс невозможен. Более того, если мы взглянем на историю Церкви, как русской, так и византийской, так и вообще всей Церкви, за весь период существования её, там можно разные называть поместные Церкви, но в любом случае, как только начиналась история взаимоотношений и каких-то взаимовыгодных решений по осуществлению каких-то взаимовыгодных государственных или церковных проектов, заканчивалось это всегда печально. То есть симфония Юстиниана, которую он так красиво говорил и рассказывал, и история Византии вообще закончилась в 1353 году, и, к сожалению, не восстановилась уже. И я думаю, что владыки, имея и образование, и тем более такой жизненный опыт, они не могли не написать этого воззвания, они не могли не обратиться ко всему верующему миру с тем, чтобы предупредить о том, что их ждёт впереди. Я думаю, что это было похоже на то эсхатологическое ожидание, как у апостола Павла, который был уверен, что это произойдёт сейчас, и это совершенно естественно должно быть так. Я думаю, что владыки и верующие люди, находившиеся в Соловецком заключении, не сомневались в том, что это вот сейчас и наступит то самое, о чём говорит Христос, потому что в Евангелии это всё сказано и это всё есть. И они прекрасно понимали, что Церковь — это институт небесный, это не земное устройство, не административный аппарат. Это тело Христово, и они боролись именно за это, чтобы Церковь осталась в своей чистоте и полноте.

Марина Борисова

— Ну, естественно, владыка Илларион не мог не поплатиться за участие в этом во всём. Тем более что эту записку удалось, опять-таки, чудом передать на волю, мало того, она дошла и до других стран, и вызвала колоссальную реакцию в русской эмиграции, которая тогда была достаточно активной, и вопросы, касающиеся церковной жизни, устроения Церкви на родине, которую люди вынуждены были покинуть, волновали очень многих в эмиграции, как жизненно касающиеся их самих. Ну, осенью 1929 года у владыки Иллариона закончился срок, но не тут-то было. Ему тут же быстренько соорудили новый приговор на три года ссылки в Среднюю Азию, и отправили его по этапу, где его, естественно, тут же обокрали. Он, ну, то, что осуждённых по неуголовным статьям на этапах постоянно грабили уголовники, об этом говорят абсолютно все, по воспоминаниям бывших лагерников. Поэтому мало того, что он остался без ничего, он ещё и заболел тифом. И в результате, когда этап пришёл в Ленинград, ему пришлось, остаться там в тюрьме, потому что уже бессмысленно было волочь его в Среднюю Азию.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, и не просто бессмысленно было волочь, а в жизнеописании владыки есть совершенно конкретное предположение, что его отравили, что его смерть была насильственной. И насильственной она была именно из-за того, что вот то воззвание, которое они написали, то, что это было сформулировано, естественно, власть, которая боролась с Церковью, прекрасно понимала, что вот такой человек им не просто будет мешать, а с ним что-то необходимо сделать. Но я хочу обратить внимание вот на эту деталь, о которой мы уже говорили по поводу его отношения с уголовным миром и отношение к нему заключённых. Я думаю, что вот этот вот момент, что у него на этапе всё обокрали, украли, точнее, его обокрали, и он остался без ничего, говорит о том, что подобные эпизоды у него были. Но его отношение к этим эпизодам было таковым, что это даже имело влияние и в дальнейшем популярность среди уголовного мира в том смысле, что даже таким способом с ним ничего нельзя было сделать. И он уже, оставшись абсолютно без ничего, даже, по-моему, обувь у него украли, он заболевает тифом и остаётся на тот момент в Ленинграде, в больнице, где Господь и забирает его душу. Там очень интересный момент есть, при том что врач, который его лечил от тифа, подошёл к нему и сказал, что кризис миновал, и что болезнь уже перешла в этап, который предполагает возможность его выздоровления, владыка произнёс последнюю фразу и скончался в этот момент. То есть Господь решил его освободить от этих тяжких страданий и мучений. Его удалось отпеть и похоронить как владыку, его облачили, и как опять же отмечено в жизнеописании, его хорошо знавшая его духовное чадо, которая пришла на отпевание, упала в обморок от того, какое зрелище было явлено именно останками владыки, то есть он был до неузнаваемости измождён и уничтожен теми страданиями, которые выпало ему понести. Но все свидетельствовали до самых последних моментов его жизни, что он никогда не жаловался, никогда не говорил, не сетовал, не стонал и до конца своих дней сохранял вот эту жизнерадостность и сохранял невероятную стойкость духа, которая была присуща ему с самого детства.

Марина Борисова

— Ну удивительно вот насколько переплетены судьбы новомучеников. Ведь разрешение на его захоронение добился митрополит Серафим Чичагов. То есть тот, кому ещё только предстояло, э, дойти до вершины своей Голгофы.

Священник Анатолий Правдолюбов

— Да, у него всё было впереди. Я думаю, что мы тоже будем о нём разговаривать, даст Бог. Он на тот момент был правящим Ленинградской епархией. И ему удалось действительно совершенно невероятно, вот, казалось бы, то есть власть преследует Церковь и уничтожает, но при этом они даже дают возможность похоронить его как архиерея, в почестях, в облачении и как подобает. То есть это совершенно необъяснимый факт, который действительно очень трудно как-то представить и понять почему так. Но я могу только реконструировать и подозреваю, что эти люди, которые так искренне и истово боролись с Церковью, всё равно ведь имели происхождение это.

Марина Борисова

— Ну знаете, всё-таки большой путь ещё предстояло пройти митрополиту Серафиму от декабря двадцать девятого года до Бутовского полигона в тридцать седьмом. И не только ему одному, но и всей Церкви русской, которая оставила нам целое огромное количество молитвенников, с которыми мы, я надеюсь, и впредь будем продолжать знакомиться сами и знакомить наших дорогих радиослушателей. Спасибо вам за эту беседу. Иерей Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова, Патриарха Московского и всея Руси был сегодня в студии программы «Светлый вечер». С вами была Марина Борисова. До свидания, до новых встреч.

Священник Анатолий Правдолюбов

— С Богом. Храни всех вас Господь.

И я уверен, сила личности владыки Иллариона позволила ему не каким-то авторитетом или физической силой, или даром убеждения утверждать своё положение в лагере. А он об этом говорил и рассказывал тем, кто прибывал вновь, что ни в коем случае нельзя заниматься показным благочестием или проявлением форм особо аскетизма,

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Отношение к смерти в Новом Завете». Священник Александр Сатомский
• «Ценность семьи». Анна Мугачева
• «Успение Пресвятой Богородицы». Протоиерей Павел Карташёв

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов