Светлый вечер с Владимиром Легойдой

Владимир Легойда

Гость программы — Владимир Легойда, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.

Темы беседы:

Споры вокруг абортов в Польше;
Годовщина воссоединения приходов русской традиции в Западной Европе с Московским Патриархатом;
Связь религии и искусства.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера», здравствуйте, дорогие друзья, у микрофона Константин Мацан и сегодня, как всегда по пятницам, в этом часе «Светлого вечера» с нами и с вами на связи Владимир Романович Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО. Добрый вечер.

В. Легойда

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Как и на прошлой неделе наш сегодняшний разговор приходится начинать с новостей международных, в каком-то смысле геополитических и связанных с такой, в том числе, религиозной повесткой дня, я говорю о Польше, о том, что происходит несколько дней последних в этой стране, в частности, в столице, в Варшаве, где, я напомню, в конце октября суд конституционный Польши признал неконституционной норму, разрешающую прерывать беременность при обнаружении врожденных дефектов у плода, то есть фактически признал неконституционным практику абортов и таким образом ввел запрет на аборты при обнаружении врожденных болезней у нарождённого ребенка, это породило волну протестов, гигантских протестов, 30-го октября только в Варшаве в одной на улицы вышли около 150 тысяч человек. И сегодня по последним новостям, как передают западные издания, польское правительство откладывает это решение суда, говорят о необходимости еще раз взвесить, продискутировать, обсудить и тогда принять какое-то новое решение в соответствии с той ситуацией, которая сложилась. Ну, не входя, наверное, в политические детали того, что происходит в Польше, мне кажется, об этом можно поговорить именно как в целом о кейсе в борьбе за традиционные ценности, за жизнь, как мы это обычно называем. А вы как на эти новости в целом среагировали сами в личном плане?

В. Легойда

— Это, конечно, показательная очень история, она говорит о том, как у современных людей, каковы их представления, каковы их ценности — это категория, которой мы сегодня чаще всего оперируем и здесь я думаю, что просто это невозможно игнорировать, понятно, что довольно прискорбно, что это вызвало такую реакцию, но это есть некий факт, который, с одной стороны, характеризует общество, а с другой стороны, показывает, как необходимо действовать христианам. Мне кажется, что все-таки в любое время и в любой ситуации христиане должны прежде всего сами максимально, насколько это возможно быть примером тому, во что они верят, чему они учат, потому что в противном случае это бессмысленно и, как сейчас принято говорить: «не работает». И во-вторых, здесь, конечно, хотелось бы, чтобы законодательство, оно соответствовало такой мировоззренческой базе, конечно, любому, мне кажется, человеку хочется, чтобы это поддерживалось законодательно, но бывают разные ситуации, здесь, если провести параллель с Россией, то мы всегда говорили, Церковь всегда говорила, что естественно, она выступает против абортов в принципе, в «Основах социальной концепции» говорит только о внематочной беременности, это когда плод однозначно не выживает, это единственное исключение, которое допускается. Но при этом мы говорим, что, понимая состояние общества, мы сейчас не настаиваем и не ведем борьбу за законодательный запрет абортов, а говорим о том, что важно, чтобы аборты — это позиция Церкви последних лет, которую мы пытаемся добиться решения вопроса — вывода абортов из фонда обязательного медицинского страхования, потому что по нашему мнению нахождение этого там — это вопрос такой, если угодно, тоже ценностный и мировоззренческий и получается так, что люди, выступающие противниками абортов, они все равно это дело финансируют — раз, и во-вторых, и тоже во-первых, нахождение вот этой, с позволения сказать, процедуры в фонде обязательного медицинского страхования как бы утверждает аборт, как такую общественную норму, как медицинскую операцию наряду с другими операциями, входящими в обязательные в ФОМС и поэтому, конечно, Церковь здесь позицию довольно определенную занимает, хотя тут, что называется, похвастаться нечем, наши многолетние дискуссии с Минздравом и правительством, они пока в практическом плане существенно ситуацию не изменили, не продвинули.

К. Мацан

— А вот смотрите, если еще раз посмотреть на Польшу, на происходящее там, что, как мне кажется, бросается в глаза: мы обычно говорим о том, что в Западных странах, в Европе, а Польша — это часть Европы, пускай и восточной, доминирует некая такая либеральная повестка дня и власти элиты именно в этой парадигме таких либеральных «ценностей» существуют, но мы видим пример, когда власть принимает решение, скажем так, пролайферское в пользу запрета абортов и это порождает протест людей, то есть обычно мы привыкли по-другому видеть ситуацию, что власть элиты «давит» какой-то либеральной повесткой, а вот народ на самом деле, если бы ему дать волю и какое-то давление снять принял бы и традиционные ценности, а тут получается наоборот и вспоминается почему-то из пророка Иеремии слова: «И народ мой любит это», менялись местами те, кто за жизнь, те, кто за не жизнь, что вы об этом думаете?

В. Легойда

— Я не думаю, что у нас есть такое представление, что дело во власти, как раз-таки это не так, потому что власть во многих странах, тем более, если там есть представители консервативных взглядов, она пытается все-таки какой-то баланс здесь сохранять, а это именно, вот я с этого начал, это ведь индикатор состояния общества и здесь не нужно никаких иллюзий питать, современный человек молится богу свободы так, как он его понимает, то есть тому богу, которого он сам создал, вот это: «мое тело — мое дело». Знаете, в прошлом году я читал курс «Политические коммуникации современной Церкви» в магистратуре, и у нас как-то такая боковая периферийная дискуссия завязалась с ребятами и девчонками где-то 20-21 года, мы как-то вышли с разных биоэтических тем на темы пресловутого полового воспитания и прочее, и вот одна девочка, причем апеллируя к своему опыту обучения в Испании, по-моему, в средней школе, она говорила, что вообще все, что подросткам нужно знать в 13-14 лет — это хорошие знания о контрацепции и ее разных видах и вот это единственное, чего не хватает и это ужасно, что у нас это не так в отличии, по крайней мере, я не знаком с испанским опытом в этом смысле, но она уверяла, что там с этим все в порядке, и она не видела ни в чем проблемы для темы «подростки и половые отношения» кроме того, что им нужно прекрасно разбираться в контрацепции. Понимаете, я все-таки в два раза старше этих студентов и мне было довольно сложно как-то аргументировать свою позицию, потому что мы настолько находимся в непересекающихся плоскостях, что вся моя аргументация (просто вынужден это признать), она никак не попадала в их ценностную систему координат, поэтому то, что люди в Польше, причем стране, которую мы традиционно считаем католической и серьезно католической, в воскресенье все в храме, что они вышли протестовать против запрета абортов — это, к сожалению, меня не удивляет.

К. Мацан

— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ сегодня с нами и с вами на связи в программе «Светлый вечер» и мы продолжаем наш разговор. Еще одна тема международная, но на этот раз все-таки более радостная и такая календарная: год назад третьего ноября состоялось официальное воссоединение приходов русской традиции в Западной Европе и Московского Патриархата, вот год прошел, как вы смотрите на этот год прошедший с этой точки зрения?

В. Легойда

— Вот эта, пусть небольшая, но все-таки некоторая историческая дистанция, она позволяет нам еще и еще раз увидеть важность этого, в общем, мне кажется, довольно масштабного события, не с точки зрения, конечно, величины общины приходов русской традиции, о которых мы говорим, но с точки зрения просто важности и значимости этого события. Вы помните, наверное, наши уважаемые слушатели помнят, как год назад это происходило, и мы об этом говорили, как о в каком-то смысле, может быть, поставленной наконец спустя сто лет с точки противостояния гражданском противостоянии, которое возникло в нашей стране, в нашем обществе после печальных событий 17-го года (прошлого века, я имею ввиду), и это какое-то символическое завершение этого и не только символическое, оно весьма и весьма важное, и вот я смотрел последние дни эти, и 3-го числа, и 4-го, и 5-го то, что люди пишут в социальных сетях, те, кто принимал участие, наши архиереи, священники, которые непосредственно принимали участие в этом воссоединении, в богослужении в храме Христа Спасителя и связывались с собратьями в Европе, и кто-то написал: «По-моему, ничего не изменилось», в том смысле, что эта вот радость от обретения единства, уверенность в правильности совершенного, она не покидает, это очень здорово и очень хорошо.

К. Мацан

— А вот те комментарии, которые тогда звучали по поводу скепсиса в отношении воссоединения по поводу того, что, соединяясь с Московским Патриархатом, возвращаясь в лоно Матери Церкви община рискует потерять независимость, как сейчас вы эти комментарии оцениваете?

В. Легойда

— Также, как и тогда, что всегда кому-то нужно, когда совершается некое хорошее дело, хотя, наверное, люди по разным мотивам испытывали опасения, но те, которые я помню опасения, они были направлены на то, чтобы не допустить это воссоединение любой ценой и придумывать любые аргументы, потому что у нас ведь есть опыт соединения с Зарубежной Церковью, в 7-м году произошедшее, и с 2007 года ни разу не было каких-то случаев, ситуаций, когда Зарубежная Церковь говорила о какой-то там потере самостоятельности, работает Синод и все, как было, так и есть, кроме того, что мы теперь единая Церковь и это самое главное. Точно также и здесь, естественно, никакого давления, никаких изменений, как вы помните, устав Архиепископии без изменений фактически сохранился, поэтому, конечно, все эти разговоры были просто попыткой сорвать это событие и больше ничем.

К. Мацан

— А есть ли в этих разговорах, как вам кажется, еще и такая психологическая сторона, несколько, может, в каком-то смысле странная или заслуживающая размышления о таком, если угодно, недоверии простых людей, простых мирян к епископам, к священноначалию в широком смысле слова, когда возникает у кого-то в голове некая презумпция виновности, что вот если это объединение, оно точно из каких-то корыстных целей произрастает, точно кто-то хочет кого-то поглотить и даже как будто не допускается, что архипастыри, епископы, которые занимаются с обеих сторон этим воссоединением преследуют самые благие цели, искренние, говорят то, что думают про воссоединение, про братскую любовь, про историческую память и про историческую справедливость, которая торжествует в таких ситуациях, вот как вы на это смотрите?

В. Легойда

— Ну я смотрю на это так, что, конечно, были и есть архиереи, которые преследовали какие-то свои корыстные цели, только это были архиереи не Русской Православной Церкви, а Константинопольского Патриархата, я напомню вам, что поводом к этим событиям явилось то, что Константинопольский патриарх без какой-то видимой и, может быть, даже невидимой причины, а причина, известная, может быть, только Константинопольскому Патриархату и его священноначалию, он ведь ликвидировал Архиепископию юридически, канонически, поскольку Архиепископия в результате разных исторических коллизий XX века оказалась в юрисдикции Константинопольского Патриархата, всегда основателями ее рассматривалась, как временная мера, поэтому действительно, со стороны и Русской Церкви и многих, большинства верных и священников Архиепископии так на это и смотрели, но вот этот процесс подтолкнуло довольно неожиданно и непонятно чем мотивированное решение Константинопольского Патриархата, но я думаю, что как раз-таки в первую очередь, руководствовались тем, о чем вы сказали, а если были в самой архиепископии люди, которые и к Русской Церкви так относились — ну, наверное, были, поскольку все-таки у нас же не в стопроцентном составе Архиепископия перешла, в подавляющем большинстве, но не все, поэтому те, кто эти сомнения испытывал, они не перешли, они не соединились с Русской Церковью, но их было совсем немного.

К. Мацан

— Мы часто говорим о Зарубежной Церкви в целом, и о Русской Православной Церкви за границей, и о этой части, которая до недавнего времени была Архиепископией приходов Русской традиции в Западной Европе под омофором Константинопольского Патриархата, а сейчас это уже часть Русской Православной Церкви, вот об этой Зарубежной Церкви, как о в хорошем смысле слова особой части, где сохранились дореволюционные некоторые традиции, где не прерывалась, а вернее, создавалась мощная традиция русского богословия и религиозной философии в XX веке в Свято-Сергиевском институте в Париже, в частности, но не только, вот насколько вам кажется это наследие должно быть востребовано, насколько то, что теперь это единая Церковь с Московским Патриархатом может стать поводом к какому-то большему вниманию, большему постижению тех традиций, которые в Зарубежной православной Церкви сохранились?

В. Легойда

— Думаю, что должна стать, просто, в том числе, и в силу произошедшего объединения, что сделало возможным более тесное взаимодействие, понятно, что всегда есть чему поучиться, какие традиции изучить и на что обратить внимание, поэтому, мне кажется, здесь вполне естественное следствие того, что произошло год назад.

К. Мацан

— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ сегодня с нами и с вами на связи в программе «Светлый вечер», мы прервемся и вернемся к этому разговору после небольшой паузы.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается, еще раз здравствуйте, дорогие друзья, у микрофона Константин Мацан, сегодня, как всегда по пятницам с вами на связи Владимир Романович Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО и мы продолжаем наш разговор. К еще одной очень позитивной теме хотел бы обратиться, вернее, попросить вас поделиться впечатлениями от разговора в последней «Парсуне» с Никитой Высоцким, наши слушатели наверняка знают, как вам дорого творчество Владимира Высоцкого и как вы часто к нему обращаетесь и ссылаетесь, рассказываете о своем восприятии этого творчества и вот теперь у вас в программе сын Владимира Высоцкого, с которым вы при этом, я так понимаю, намеренно о самом Владимире Семеновиче практически не говорили, что это был за выбор, почему так?

В. Легойда

— Я изначально, когда мы пригласили Никиту Владимировича к нам в программу планировал намного больше говорить об отце, потому что, как вы справедливо заметили, для меня очень важным является творчество Владимира Семеновича, я считаю его, конечно, совершенно выдающимся, я вот не знаю, какое слово правильно подобрать: поэтом, исполнителем, мне кажется, Высоцкий — это особый феномен среди бардов XX века, понятно, что был замечательный Окуджава и многие другие, но тут масштаб проникновения в человеческие сердца и в культуру у Высоцкого все-таки несоизмерим, это, мне кажется, вполне очевидно. И я, конечно, очень хотел поговорить, но когда я стал готовиться, я посмотрел, конечно же, много интервью и почитал интервью с Никитой Владимировичем и понял, что с ним всегда беседуют только об отце, вот вообще всегда и только об отце, то есть в принципе разговоров о нем, я понимаю, естественно, что разговоры об отце возникают всегда, это понятно, великий отец — это участь всех детей известных и тем более выдающихся великих родителей, но мне показалось, я даже в какой-то момент испытал от этого раздражение, я, по-моему, в программе даже это ему сказал, потому что, понимаете, даже об отце можно по-разному говорить, а здесь вот, я смотрел интервью последних лет, не просто беседуют всегда об отце, а беседуют именно в каком-то совершенно «желтом» формате: «А вы ненавидите Марину Влади или не ненавидите? Как она смогла?..» В общем, к сожалению, почти все, что я видел, а я все-таки смотрел наиболее приличные программы, они у меня лично оставили, я не могу от этого отделаться, очень неприятный осадок, причем это программа, где с другими гостями были встречи намного лучше, поэтому я понял, что этого делать не нужно, я в каком-то смысле здесь на горло собственной песне наступил, но я ни в коей мере ни на йоту не жалею об этом, потому что лично для меня Никита Владимирович раскрылся, не могу сказать, с какой-то там неожиданной стороны, у меня особо ожидаемых сторон не было, потому что, повторяю, все, что я посмотрел и прочитал — это было одно и тоже, я довольно хорошо себе представлял и те вопросы, которые ему задают, и как он на них отвечает, потому что и вопросы одни и те же, ну и ответы, естественно, не могут же они быть все время разными. Причем он, кстати, когда мы с ним об этом говорили в самой программе он признался, он говорит: «Я спокойно к этому отношусь и даже в какой-то момент уже начал подыгрывать, ну, вы хотите во мне видеть сына Высоцкого вот такого, ну, я таким и буду» — тоже где-то понятная, в каком-то смысле реакция, только журналисты, если они это осознают, они должны понимать, что они просто не выполняют свою основную задачу, потому что задача интервьюера — показать человека, а когда человек надевает на себя некую маску или входит в образ, который, как ему кажется, от него ожидают и говорит не то, что он хочет сказать, а то, что от него, как, опять же, ему кажется, ждут, то это мимо цели и результатов журналистской работы. Мне кажется, что у нас был очень хороший разговор, я даже, когда отправлял тем людям, которые я хотел бы, чтобы это посмотрели ссылки, ютюбовскую версию, я писал, что, по-моему, это первое интервью, когда с Никитой Владимировичем почти не говорили об отце, там не получилось, и я не имел ввиду, что совсем не говорить и даже слова не сказать, это тоже было бы нарочито и не нужно совершенно, тем не менее мне были очень интересны размышления о творчестве, размышления о мастерстве, о преподавании, ну и многое-многое другое, о чем мы говорили, у нас полная версия программы час пять минут, по-моему, на 15 минут больше, чем телевизионный эфир. Если говорить о последних, да и вообще о «Парсунах», мы их записали уже больше ста, по-моему, это одна из самых интересных для меня программ.

К. Мацан

— Вот вы упомянули о том, как Никита Владимирович говорил о творчестве, меня, честно говоря, тоже это так очень согрело, и я вот на что обратил внимание: с одной стороны, он и в программе говорил о том, что вера, хотя он по собственному признанию человек и верующий, и церковный, вы даже обсуждали, что он не сразу согласился прийти, потому что полагал, что вера для него не та тема, на которую он может много разговаривать, кому-то дать какие-то ответы, советы, то есть, говоря таким языком философским, не является для него каким-то может быть самым центральным экзистенциалом, с другой стороны, то, как он рассуждает о творчестве обнажает именно человека глубинно верующего и религиозного в том смысле, что он всячески проводил мысль, что творчество начинается не с меня, не с художника, что художник как бы получает это творчество, что первично не мое «я», а та жизнь или, говоря религиозным языком, бытие Бога, который предшествует человеку и его творчеству, и он это так не называет, но он так мыслит, это, конечно, очень обнажает в нем человека, религиозно относящегося к творчеству, вам так не показалось?

В. Легойда

— Безусловно, вы помните, он сказал, что ты просто записываешь, когда ты не пишешь, он такой глагол использовал, он говорил, что когда ему открывается как-то, ты записываешь просто то, что тебе приходит и мне кажется, что здесь, как настоящий глубокий искренний художник, он говорит правду, что это такой момент, когда мы понимаем, что природа творчества имеет какую-то основу, нельзя сказать «религиозные корни», она просто связана с отношениями с Творцом, художник-Творец, с Творцом он вступает в это время во взаимодействие, судя по всему, как, по крайней мере, об этом многие говорят, а вот то, что действительно было интересным, хорошо, что вы вспомнили, когда с Никитой Владимировичем связались коллеги из канала, и он сказал, что он не видит себя, что он не собеседник для нашей программы, как-то так, и я потом все-таки набрался наглости, сам ему позвонил, потому что, мне кажется, немножко такое стереотипное восприятие: православный канал, программа-интервью, сейчас будут говорить от начала до конца о вере, но у него не то, чтобы даже этот был стереотип, а он считал, что у него нет права приходить, у человека, у которого есть свои сомнения, свои сложности на этом пути приходить и говорить, «вещать», что называется. Он замечательно сказал в программе, что: «Я думал, что люди, наверное, будут ждать от меня ответов (и, кстати, такие зрители есть, нам очень часто пишут: «А зачем вы этого человека позвали, он сам для себя еще ничего не решил, не понимает»), а он сказал, что у меня ответов нет, у меня вопросы, или, по крайней мере, что нет ответов и поэтому он считал для себя невозможным, но я его убедил или, по крайней мере, сказал, не знаю, убедил или нет, но я сказал то, что я думаю, я действительно не считаю, что в «Парсуне» должны быть люди, которые знают все ответы, я даже немножко побаиваюсь таких людей, а как раз-таки это должны быть люди со своим сомнениями и то, что очень интересно сказал Никита Владимирович, я не могу сказать, что я с ним согласен и не думаю, что он на сто процентов прав, но это очень любопытно: он говорил о своем поколении, он на шестом десятке сейчас, и он сказал, что их поколение что-то в церковь не пускает, он говорит: «мы советские люди и...» Не знаю, я вот тоже советский человек, по крайней мере, был советским школьником, до конца школы жил в советском Союзе, но у нашего поколения, мне кажется, уже этого, наверное, не было, наоборот была какая-то жажда, но здесь десять лет — это много, помните, как Кублановский говорил, что у него с Бродским разница семь или десять лет была, семь лет в возрасте — и это уже другое поколение, то есть вполне возможно, что нынешние 40-летние, 50-летние с этой точки зрения очень сильно отличаются друг от друга, хотя есть разные случаи, здесь можно привести примеры, подтверждающие одну и другую точку зрения, здесь, скорее, надо не на примеры конкретные опираться, а более широко смотреть социологически, но я не думаю, что кто-то эти исследования проводил, но, как свидетельство человека это интересно, причем это какая-то иррациональная штука, он так до конца ведь и не смог объяснить, что это, при том, что, как я понял со слов моего гостя у него есть опыт церковной жизни, опыт исповеди, причастия, все это он знает, он через это проходил, этим жил, пытался жить, и общение со священником, но вот какие-то бывают у него такие сложности, наверное, в жизни каждого человека бывают, поэтому мне, повторяю, было это очень интересно, я надеюсь, что даже те, у кого были какие-то свои стереотипы, а у меня такие знакомые были: «ой, зачем ты...», я надеюсь, что они смогли эти стереотипы преодолеть, может быть, программа помогла им преодолеть, по-моему, это очень интересная «Парсуна».

К. Мацан

— Что мне показалось существенно, как зрителю, в том, что говорил Никита Владимирович именно про то, что людей его поколения что-то не пускает в Церковь — это то, что он так, по крайней мере, я так это считал, он об этом говорит, как о некоторой проблеме, требующей преодоления, ведь часто эти же самые слова звучат от людей его поколения, как такая констатация нормального приятного факта, что «мы из того поколения, когда нас что-то не пускало, поэтому, в общем-то, нам Церковь особо и не нужна, и мы обошлись без нее и дальше будем обходиться», а тут человек говорит об этом, как о том, что для него самого вызывает вопрос и сама эта формулировка «не пускает», значит, он, в принципе, туда тянется, движется и что-то мешает, это совсем другая перспектива видения.

В. Легойда

— Да, да, думаю, что вы правы и согласен, что есть разные оценки того, что не пускает, мне тоже кажется, что он об этом говорил, как минимум, с некоторым таким осторожным сожалением.

К. Мацан

— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ сегодня с нами и с вами на связи в программе «Светлый вечер», мы продолжаем наш разговор. Обращусь к одной теме, которая так вскользь прозвучала сейчас в обсуждении «Парсуны» с Никитой Высоцким, о творчестве мы заговорили, и вы сказали, что творчество не имеет религиозного корня, как такового, скорее, говорит о некоем отношении художника, творящего с Творцом, но вот что интересно: мы к этой теме время от времени в наших беседах обращаемся, к этой связи религии и искусства, и вот нередко звучит мысль и в ваших интервью, в ваших лекциях о том, что есть три пути познания мира у человека: путь науки, путь искусства и путь религии — это три разные пути, которые про разное познание, но они друг друга дополняют, а с другой стороны, вы оговаривались, что вы и это видение в каком-то смысле пересматриваете или подвергаете такой ревизии, имея ввиду, что в известном смысле все проистекает из религии, из каких-то религиозных корней и даже, помните, Татьяна Касаткина у вас в программе, по-моему, говорила или в своих интервью она замечала, что искусство появляется с целью сообщения религиозного опыта, вот что вы обо всем этом думаете?

В. Легойда

— Если последовательно, потому что здесь много всего прозвучало, я сегодня не очень удачно выразился, когда я сказал, что творчество не имеет религиозной связи или основы, я, повторяю, неудачно выразился, я имел ввиду, что конкретный художник не обязательно свое творчество может связывать или будет связывать не только с конкретной религиозной традицией, но даже со своим религиозным чувством, но вот это вот, если это честный художник, то он обязательно признается скорее всего в том, в чем признался Никита Владимирович Высоцкий, что ты просто записываешь, и это указывает на некую связь с иной реальностью, с Творцом, хотя это может быть даже вне контекста личного религиозного опыта, я только это имел ввиду, а исторически, конечно, здесь Татьяна Александровна права, конечно, искусство возникает, как вся культура, в религиозной форме, и я это имел ввиду, когда говорил, что не то, чтобы пересматриваю, а то, что когда мы говорим, когда я студентам рассказываю про науку, искусство, религию, как способы познания мира разные — это все-таки некая такая научная схема, которая позволят нам разобраться, как мне представляется, удачно позволяет разобраться в каких-то особенностях собственно, религиозного подхода, научного подхода и художественного, но мы эту схему создаем сегодня, и мы говорим об этом в XXI веке, конечно, эта схема не является отображением в полной мере или, по крайней мере, нуждается в комментариях, если мы будем ее накладывать на исторический контекст, потому что я глубоко убежден, что до появления христианства феномен Церкви в христианстве — это совершенно особый феномен, который позволяет отделить Божие, кесарево и так далее, хотя все это существует в таком сложном симбиозе и на западе Европы, и Византии, но здесь, конечно, как любая научная схема, результат этих аналитических процедур — это разделение того, что в другой жизни существует все вместе, вперемешку нередко, я только об этом говорю, точнее, о двух аспектах, первое — что в жизни это все не так просто разделяется, как на рисунке и на схеме, и в научной картинке, и исторически это претерпевало серьезные изменения, потому что, конечно, были эпохи, когда искусство было преимущественно религиозное, сегодня это не так и наука та же, если мы на науку смотрим максимально широко, понятно, что основание науки, наука — это феномен, в истории возникший, тоже об этом важно понимать, есть такой обывательский стереотип, он вполне понятный, поскольку человек считает, что такое наука — это изучение объективных законов природы, то есть раз законы природы существуют независимо от человека, то и как бы наука в каком-то смысле постигает эти законы, она тоже такая, вне культурного контекста и это некая такая ошибка довольно серьезная, потому что наука, которая сегодня во всем мире существует — это наука, это европейский феномен, и те смыслы, которые наука выражает, тот язык, на котором она говорит — это язык, возникший в Европе, потому что ни китайская цивилизация, интереснейшая, глубинная, богатейшая не создала этого языка, она даже философского языка не создала европейского, мы ведь говорим и наверняка философы, по крайней мере, индологи, они будут уверять и обоснованно говорить о том, что философия не только в Греции возникает, что Ясперс недаром осевое время ко всему миру относил, что и в Индии возникает философия, и я, наверное, с этим не буду спорить и в силу малого знания, и в силу того, что считаю это вполне справедливым, но только мы должны сделать одну очень важную оговорку: тот философский язык, на котором говорили мыслители в Индии или в Китае это не тот язык, на котором говорили греки, при том, что там есть какие-то пересечения, безусловно, но основные категории философии, которые потом стали категориями общемировыми и из которых потом, на основе которых возникла наука — это все, конечно, европейские категории, потому что философия начинается с того, что мир осознается, как проблема, мы часто говорим, что философия начинается с удивления, но она также начинается с самой возможности проблематизации, потому что в мире таком, мифологическом, в мире дофилософском нет проблемы, этот мир понятный, в этом смысле я согласен с теми философами, которые говорят, что очень наивно полагать, что страх и непонимание природы так линейно порождают мифологические воззрения, потому что мифологические воззрения, они как раз-таки очень ясно, просто все объясняют и поэтому тут такой интересный момент, мне кажется, очень важный, его, может быть, не так просто мне объяснить, но вот можно сказать, почему объясняют — потому и объясняют, что непонятно, но дело в том, что эта постановка вопроса в науке, она принципиально другая. Вот был такой замечательный фильм режиссера Прошкина «Михайло Ломоносов», тогда, по-моему, еще не было слова «сериал», но это многосерийный художественный фильм, в 80-е годы, по-моему, он был снят, замечательный фильм, я его несколько раз смотрел, он такой мотивирующий, причем я в разном возрасте смотрел, но мне все время хотелось идти за обозом в Москву, там начинать учиться заново и так далее. И там в одной из первых серий молодой, еще в Холмогорах находящийся Ломоносов Михайла смотрит на небо и произносит слова из серии: «Что гром сей значит, кто скажет?» И вот это вопросы ученого, потому что человек в мифологическом пространстве, там постановка вопроса не такая, он рождается в картину мира, которая существует и объясняет: гром — это Зевс-громовержец и так далее, здесь все просто, понятно, у тебя нет задачи это объяснить, потому что ты существуешь в картине мира, которая все уже расставила на свои места. И вот загадка и удивление и чудо, если хотите, рождения философии в том, что в какой-то момент человек вдруг начинает задавать вот эти вопросы совершенно иначе, он задает вопросы, он проблематизирует окружающий мир, и он вдруг начинает изучать, греческая философия начинается: а что является первоосновой мира? А как это все произошло? Почему философия до сих пор всеми учеными изучается и сдаются экзамены философские, и кандидатский минимум по философии обязательно — потому что из этого рождается вообще наука, как таковая, именно философия создает тот язык, который потом докрученный, доверченный, станет языком науки, но это европейский феномен, потому что тот язык, на котором говорила философия в Индии и в Китае, он принципиально другой.

К. Мацан

— Вы сказали о мифологии и тоже тема, которая часто звучит, ведь под мифом понимается некая выдумка, вот есть нечто истинное, а есть нечто мифологическое, то есть ненастоящее, при этом вы в своих лекциях и в программах нередко замечаете, что жизнь сегодняшняя наша также мифологична в каком-то строгом таком в научном смысле слова если миф понимать, вот в каком смысле вы об этом говорите?

В. Легойда

— Я, конечно, об говорю не на бытовом уровне, потому что на уровне обыденного языка и на уровне публицистики и на языке медиа миф — это и есть выдумка, и мы можем, естественно, использовать слово «миф» в этом значении, от этого никуда не деться, именно в этом значении чаще всего используется, но учебные гуманитарии любой специальности, хоть филологи, хоть философы, хоть историки, культурологи, они, конечно, миф понимают более глубинно, как раз образ состояния сознания, исторически возникший, предшествующий научному исторически и это то, что я пытался сказать — это некая картина мира, картина мира и есть объяснение мира, но картина мира вненаучная, донаучная, это не значит, что она ложная, точно также, как научная картина мира не значит, что она подлинная, потому что когда-то это научная картина мира говорила нам, что в центре — Земля, вокруг которой вращается солнце, подчеркиваю — это же не Церковь говорила, а это говорил ученый Птолемей, все вслед за ним ученые веками это повторяли, это была научная картина мира, а потом Эйнштейн подкорректировал эту картину, которую нарисовали Коперник с Ньютоном, поэтому здесь есть свои особенности, но миф — это просто некое пространство смысловое, оно не оперирует научными категориями, как раз категории истинного или ложного, они научны, в мифе их просто не существует, то есть о мифе, как о выдумке можно говорить только со стороны, находясь вне мифа, внутри мифа это невозможно. И, конечно, много этого мифологичного и в современной культуре, безусловно, мифологична, символична любая униформа, весь брендинг на этом основан, вот к вопросу зачем это знать, изучать. Вот сегодня люди создают компании, зарабатывают деньги так называемым «брендингом», чем они занимаются — конечно, они это изучают, там есть такие научные или околонаучные экспертные вещи, но в принципе, они создают мифы, создают вот эти образы, мифологемы, любая торговая марка, она мифологична и это все, конечно, безусловно, так и легко обосновывается, но мне кажется, что самым интересным здесь и самым сложным является загадка этого перехода, потому что во многих учебниках написано, что философия приходит на смену мифу, и это знаменует собой кризис мифов, кризис мифологического сознания и так далее, вот мне лично на сегодняшний день это объяснение не представляется удовлетворительным, я все-таки склонен соглашаться с теми коллегами, которые считают, что возникновение философии — это некая тайна, мы все равно до конца не понимаем, почему это происходит, почему происходит вот этот переход и объяснять это кризисом, как я слышал, многие философы, ученые объясняют, читал в учебниках, книгах, монографиях, что кризис античной религии привел к возникновению философии — мне кажется, слишком простое объяснение, может, кризис какой-то и был, но слишком глобальное изменение произошло.

К. Мацан

— А вот вы сказали про то, что брендинг, как область, есть область мифотворчества в таком смысле, не обмана, а именно создание мифов, которые человек своим сознанием как-то схватывает так целостно, не пытаясь его разъять аналитически, как некую законченную целостную реальность, в которой он пребывает и которой доверяет, а какие еще мы можем выделить в общественной жизни такие мифологические области? Ну вот, например, вопрос свободы слова...

В. Легойда

— Публичная политика, вся публичная политика — это набор мифологем во многом, образ политика — это тоже миф, национальная мифология. Если хотите, мифологизируется безусловно и, конечно, восприятие истории, опять же, здесь очень важно подчеркнуть, когда я говорю: «мифологизируется» — это не значит, что политик предстает одним, белым и пушистым, а в душе он черный и сгнивший негодяй, речь не об этом, а о том, что все равно создается образ, который так или иначе оперирует каким-то мифологемом, каким-то архетипом национальным, иначе он просто не будет работать, человек должен в это верить и поэтому чем более цельный политик, чем больше он этому образу соответствует, то есть не выдумывает, если он не актерствует, здесь разница: все-таки актер играет того, кем он не является, хотя тоже ведь вся система Станиславского построена во многом на том, что это ты в предлагаемых обстоятельствах и зачем тут изображать кого-то, что ты из себя не вытащишь, это в себе не найдешь, но все-таки это не актерство, это немножко другое, поэтому публичная политика, конечно, национальная, мифология, поймите правильно, это не значит, что выдумывается то, чего нет, но это те образы, те мысли, те ценности, которые становятся значимыми, важными и которые ты не подвергаешь сомнению, вот просто наука — это другой путь, ты ученый, ты изучаешь кристаллы, и ты думаешь: так это или не так, а вот давайте проведем сто экспериментов — один результат, а вдруг на сто первый будет другой, вот вы замечаете, на сто третий опыт результат другой — все, нравились тебе первые сто два, ничего ты с ним не сделаешь, ты их опровергаешь, а здесь другое, понимаете, говорит Суворов в конце XVIII века: «Мы русские — какой восторг!» и он создает вот это представление, ведь, понимаете, это же новое совершенно самоощущение, это такой фундамент самоидентичности, из которого весь XIX век вырастает, вот на этом: «Мы русские — какой восторг!» Мы потом в Париж вошли, и это вот такое целостное восприятие, это национальная мифология, то есть, по большому счету, когда мы сегодня говорим о России, о нашем восприятии России, о том, что такое Россия — во многом это то, что сложилось в XIX веке. Понятно, что и до этого все было, и Иван Третий был, которого, к сожалению, мы так мало знаем, намного меньше, чем Ивана Четвертого, а зря, а вот современное восприятие — это, конечно, XIX век, конечно, победа над Наполеоном, которое уже под это подкладывалось, Суворов в этом уже не участвовал, но вот какие-то такие вещи, я не знаю, насколько это понятно, но вот о этом я говорю сейчас.

К. Мацан

— Понятно, и спасибо большое за этот разговор и за такой воодушевляющий финал нашего сегодняшнего разговора.

В. Легойда

— Спасибо.

К. Мацан

— Владимир Легойда, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, главный редактор журнала «Фома» и профессор МГИМО сегодня был с нами и с вами на связи в программе «Светлый вечер». У микрофона был Константин Мацан, спасибо, до свидания, до новых встреч на волнах радио «Вера».

Другие программы

Богослужения вечера

Тексты богослужений праздничных и воскресных дней. Всенощное Бдение. 21 декабря (вечер 20 декабря) 2025г.

Вечер 20.12.25

Неде́ля 28-я по Пятидеся́тнице, святы́х отцо́в.

Прп. Пата́пия.

Глас 3.

ВСЕНО́ЩНОЕ БДЕ́НИЕ

Вели́кая Вече́рня

Диакон: Воста́ните!

Хор: Благослови́.

Иерей: Сла́ва Святе́й и Единосу́щней и Животворя́щей и Неразде́льней Тро́ице всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Священнослужители в алтаре:

Прииди́те, поклони́мся Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Христу́ Царе́ви на́шему Бо́гу.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Самому́ Христу́, Царе́ви и Бо́гу на́шему.

Прииди́те, поклони́мся и припаде́м Ему́.

Псало́м 103, предначина́тельный:

Хор: Благослови́, душе́ моя́, Го́спода./ Благослове́н еси́, Го́споди./ Го́споди, Бо́же мой, возвели́чился еси́ зело́./ Благослове́н еси́, Го́споди./ … / Вся прему́дростию сотвори́л еси́./ Сла́ва Ти, Го́споди, сотвори́вшему вся.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Вели́кая ектения́:

Диакон: Ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй. (На каждое прошение)

Диакон: О Свы́шнем ми́ре и спасе́нии душ на́ших, Го́споду помо́лимся.

О ми́ре всего́ ми́ра, благостоя́нии Святы́х Бо́жиих Церкве́й и соедине́нии всех, Го́споду помо́лимся.

О святе́м хра́ме сем и с ве́рою, благогове́нием и стра́хом Бо́жиим входя́щих в онь, Го́споду помо́лимся.

О вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем, Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, честне́м пресви́терстве, во Христе́ диа́констве, о всем при́чте и лю́дех, Го́споду помо́лимся.

О Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, Го́споду помо́лимся.

О гра́де сем (или: О ве́си сей), вся́ком гра́де, стране́ и ве́рою живу́щих в них, Го́споду помо́лимся.

О благорастворе́нии возду́хов, о изоби́лии плодо́в земны́х и вре́менех ми́рных, Го́споду помо́лимся.

О пла́вающих, путеше́ствующих, неду́гующих, стра́ждущих, плене́нных и о спасе́нии их. Го́споду помо́лимся.

О изба́витися нам от вся́кия ско́рби, гне́ва и ну́жды, Го́споду помо́лимся.

Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко подоба́ет Тебе́ вся́кая сла́ва честь и поклоне́ние, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Блаже́н муж:

Хор: Блаже́н муж, и́же не и́де на сове́т нечести́вых.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Я́ко весть Госпо́дь путь пра́ведных, и путь нечести́вых поги́бнет.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Рабо́тайте Го́сподеви со стра́хом и ра́дуйтеся Ему́ с тре́петом.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Блаже́ни вси наде́ющиися Нань.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

И ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Ектения́ ма́лая:

Диакон: Па́ки и па́ки ми́ром Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́ и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Твоя́ держа́ва, и Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Го́споди, воззва́х, глас 3:

Хор: Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя./ Услы́ши мя, Го́споди./ Го́споди, воззва́х к Тебе́, услы́ши мя:/ вонми́ гла́су моле́ния моего́,/ внегда́ воззва́ти ми к Тебе́.// Услы́ши мя, Го́споди.

Да испра́вится моли́тва моя́,/ я́ко кади́ло пред Тобо́ю,/ воздея́ние руку́ мое́ю/ – же́ртва вече́рняя.// Услы́ши мя, Го́споди.

Стихиры воскресные, глас 3:

На 10. Стих: Изведи́ из темни́цы ду́шу мою́,// испове́датися и́мени Твоему́.

Стихира: Твои́м Кресто́м, Христе́ Спа́се,/ сме́рти держа́ва разруши́ся,/ и диа́воля пре́лесть упраздни́ся,/ род же челове́ческий, ве́рою спаса́емый,// песнь Тебе́ всегда́ прино́сит.

Стих: Мене́ ждут пра́ведницы,// до́ндеже возда́си мне.

Стихира: Просвети́шася вся́ческая/ Воскресе́нием Твои́м, Го́споди,/ и рай па́ки отве́рзеся,/ вся же тварь восхваля́ющи Тя,// песнь Тебе́ всегда́ прино́сит.

На 8. Стих: Из глубины́ воззва́х к Тебе́, Го́споди,// Го́споди, услы́ши глас мой.

Стихира: Сла́влю Отца́ и Сы́на си́лу,/ и Свята́го Ду́ха пою́ власть,/ неразде́льное, несозда́нное Божество́,/ Тро́ицу Единосу́щную,// ца́рствующую в век ве́ка.

Стих: Да бу́дут у́ши Твои́// вне́млюще гла́су моле́ния моего́.

Стихира: Кресту́ Твоему́ честно́му покланя́емся, Христе́,/ и Воскресе́ние Твое́ пое́м и сла́вим.// Ра́ною бо Твое́ю мы вси исцеле́хом и́.

На 6. Стих: А́ще беззако́ния на́зриши, Го́споди, Го́споди, кто постои́т?// Я́ко у Тебе́ очище́ние есть.

Стихира: Пое́м Спа́са от Де́вы вопло́щшагося./ Нас бо ра́ди распя́тся,/ и в тре́тий день воскре́се,// да́руя нам ве́лию ми́лость.

Стих: И́мене ра́ди Твоего́ потерпе́х Тя, Го́споди, потерпе́ душа́ моя́ в сло́во Твое́,// упова́ душа́ моя́ на Го́спода.

Стихира: Су́щим во а́де сшед Христо́с благовести́:/ дерза́йте, глаго́ля, ны́не победи́х,/ Аз есмь Воскресе́ние, Аз вы возведу́,// разруши́в сме́ртная врата́.

На 4. Стих: От стра́жи у́тренния до но́щи, от стра́жи у́тренния,// да упова́ет Изра́иль на Го́спода.

Стихира: Недосто́йно стоя́ще в пречи́стом дому́ Твое́м,/ вече́рнюю песнь возсыла́ем,/ из глубины́ взыва́юще, Христе́ Бо́же:/ просвети́вый мир тридне́вным воскресе́нием Твои́м,// изми́ лю́ди Твоя́ от руки́ враго́в Твои́х, Человеколю́бче.

Стихиры прп. Патапия, глас 1, подобен: «Всехва́льнии му́ченицы…»:

Стих: Я́ко у Го́спода ми́лость, и мно́гое у Него́ избавле́ние,// и Той изба́вит Изра́иля от всех беззако́ний его́.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ пло́ти стремле́ния воздержа́нием увяди́в разжже́ние,/ в пусты́ню всели́лся еси́,/ я́ко Или́я дре́вле,/ ум очища́я непреста́нными к Бо́гу моли́твами./ И ны́не моли́ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

На 2. Стих: Хвали́те Го́спода вси язы́цы,// похвали́те Его́ вси лю́дие.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ лико́м по́стническим причи́слился еси́,/ безстра́стием украша́яся,/ и всели́лся еси́ во оби́телех преподо́бных,/ иде́же Свет незаходи́мый,/ иде́же есть дре́во жи́зни./ И ны́не моли́ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

Стих: Я́ко утверди́ся ми́лость Его́ на нас,// и и́стина Госпо́дня пребыва́ет во век.

Стихира: О́тче Пата́пие,/ свети́льник из Еги́пта возсия́л еси́,/ просвеща́я подсо́лнечную чуде́с светлостьми́,/ душетле́нных неду́г отгоня́я мрак,/ де́монов охужда́я тьму./ И ны́не моли́ Христа́/ дарова́ти душа́м на́шим// мир и ве́лию ми́лость.

Догматик, глас 3:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Догматик: Ка́ко не диви́мся/ Богому́жному Рождеству́ Твоему́, Пречестна́я?/ Искуше́ния бо му́жескаго не прие́мши, Всенепоро́чная,/ родила́ еси́ без Отца́ Сы́на пло́тию./ Пре́жде век от Отца́ рожде́ннаго без ма́тере,/ ника́коже претерпе́вшаго измене́ния,/ или́ смеше́ния, или́ разделе́ния,/ но обою́ существу́ сво́йство це́ло сохра́ншаго./ Те́мже, Ма́ти Де́во Влады́чице,/ Того́ моли́ спасти́ся душа́м,// правосла́вно Богоро́дицу испове́дающих Тя.

Вход с кади́лом:

Диакон: Прему́дрость, про́сти.

Све́те Ти́хий:

Хор: Све́те Ти́хий святы́я сла́вы Безсме́ртнаго Отца́ Небе́снаго, Свята́го, Блаже́ннаго, Иису́се Христе́! Прише́дше на за́пад со́лнца, ви́девше свет вече́рний, пое́м Отца́, Сы́на и Свята́го Ду́ха, Бо́га. Досто́ин еси́ во вся времена́ пет бы́ти гла́сы преподо́бными, Сы́не Бо́жий, живо́т дая́й; те́мже мир Тя сла́вит.

Диакон: Во́нмем.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Проки́мен воскре́сный, глас 6:

Диакон: Прему́дрость во́нмем. Проки́мен, глас шесты́й: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся.

Хор: Госпо́дь воцари́ся, в ле́поту облече́ся. (На каждый стих)

Диакон: Облече́ся Госпо́дь в си́лу, и препоя́сася.

Стих 2: И́бо утверди́ вселе́нную, я́же не подви́жится.

Стих 3: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня, Го́споди, в долготу́ дний.

Диакон: Госпо́дь воцари́ся.

Хор: В ле́поту облече́ся.

Ектения́ сугу́бая:

Диакон: Рцем вси от всея́ души́, и от всего́ помышле́ния на́шего рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Го́споди Вседержи́телю, Бо́же оте́ц на́ших, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Поми́луй нас, Бо́же, по вели́цей ми́лости Твое́й, мо́лим Ти ся, услы́ши и поми́луй.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды, на каждое прошение)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и Отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о Господи́не на́шем Высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к, и всей во Христе́ бра́тии на́шей.

Еще́ мо́лимся о Богохрани́мей стране́ на́шей, власте́х и во́инстве ея́, да ти́хое и безмо́лвное житие́ поживе́м во вся́ком благоче́стии и чистоте́.

Еще́ мо́лимся о блаже́нных и приснопа́мятных созда́телех свята́го хра́ма сего́, и о всех преждепочи́вших отце́х и бра́тиях, зде лежа́щих и повсю́ду, правосла́вных.

Еще́ мо́лимся о ми́лости, жи́зни, ми́ре, здра́вии, спасе́нии, посеще́нии, проще́нии и оставле́нии грехо́в рабо́в Бо́жиих настоя́теля, бра́тии и прихо́жан свята́го хра́ма сего́.

Еще́ мо́лимся о плодонося́щих и доброде́ющих во святе́м и всечестне́м хра́ме сем, тружда́ющихся, пою́щих и предстоя́щих лю́дех, ожида́ющих от Тебе́ вели́кия и бога́тыя ми́лости.

Иерей: Я́ко Ми́лостив и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Сподо́би, Го́споди:

Хор: Сподо́би, Го́споди, в ве́чер сей без греха́ сохрани́тися нам. Благослове́н еси́, Го́споди, Бо́же оте́ц на́ших, и хва́льно и просла́влено и́мя Твое́ во ве́ки. Ами́нь.

Бу́ди, Го́споди, ми́лость Твоя́ на нас, я́коже упова́хом на Тя. Благослове́н еси́, Го́споди, научи́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Влады́ко, вразуми́ мя оправда́нием Твои́м. Благослове́н еси́, Святы́й, просвети́ мя оправда́нии Твои́ми.

Го́споди, ми́лость Твоя́ во век, дел руку́ Твое́ю не пре́зри. Тебе́ подоба́ет хвала́, Тебе́ подоба́ет пе́ние, Тебе́ сла́ва подоба́ет. Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Ектения́ проси́тельная:

Диакон: Испо́лним вече́рнюю моли́тву на́шу Го́сподеви.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Заступи́, спаси́, поми́луй и сохрани́ нас, Бо́же, Твое́ю благода́тию.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Диакон: Ве́чера всего́ соверше́нна, свя́та, ми́рна и безгре́шна у Го́спода про́сим.

Хор: Пода́й, Го́споди. (На каждое прошение)

Диакон: А́нгела ми́рна, ве́рна наста́вника, храни́теля душ и теле́с на́ших, у Го́спода про́сим.

Проще́ния и оставле́ния грехо́в и прегреше́ний на́ших у Го́спода про́сим.

До́брых и поле́зных душа́м на́шим и ми́ра ми́рови у Го́спода про́сим.

Про́чее вре́мя живота́ на́шего в ми́ре и покая́нии сконча́ти у Го́спода про́сим.

Христиа́нския кончи́ны живота́ на́шего, безболе́знены, непосты́дны, ми́рны и до́браго отве́та на Стра́шнем Суди́щи Христо́ве про́сим.

Пресвяту́ю, Пречи́стую, Преблагослове́нную, Сла́вную Влады́чицу на́шу Богоро́дицу и Присноде́ву Мари́ю, со все́ми святы́ми помяну́вше, са́ми себе́, и друг дру́га, и весь живо́т наш Христу́ Бо́гу предади́м.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Я́ко Благ и Человеколю́бец Бог еси́ и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Бу́ди держа́ва Ца́рствия Твоего́ благослове́на и препросла́влена. Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Лития́: (В приходской практике может опускаться)

Поется стихира храма [1] , затем:

Богородичные стихиры Павла Аморрейского, глас 7, подобен: «Днесь бдит Иу́да…»:

Стихира: Ми́лостива, благопребы́тна мне, Де́во,/ и благопослу́шна яви́ся призыва́ющу Боже́ственную Твою́ благода́ть/ во всех вои́стинну случа́ющих ми ся:/ всю бо наде́жду души́ моея́ возложи́х к Тебе́,/ и во всех упова́ю на Боже́ственный про́мысл Твой,/ Ты и бу́дущия мя сла́вы,// и живота́ Боже́ственнаго сподо́би.

Стихира: У́глие во мне, Богоро́дице, страсте́й мои́х возгоре́шася,/ от гне́ва же и я́рости,/ от пия́нства и блуда́,/ от сребролю́бия и же́стости се́рдца,/ умерщвле́ния лю́таго,/ от уны́ния и смуще́ния,/ от тщесла́вия же и попра́ния со́вестнаго,// от ни́хже изба́ви ду́шу мою́, молю́ся, Влады́чице, и спаси́ мя.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихира: Вси чи́стою со́вестию Богоро́дице припаде́м,/ вопию́ще непреста́нно от среды́ серде́чныя:/ Влады́чице Свята́я, спаси́ всех от гне́ва и озлобле́ния, бед и паде́жей:/ я́ко Тебе́ стяжа́хом сте́ну, и утвержде́ние,// Тобо́ю спаса́еми под кров Твой притека́юще.

Диакон: Спаси́, Бо́же, лю́ди Твоя́ и благослови́ достоя́ние Твое́, посети́ мир Твой ми́лостию и щедро́тами, возвы́си рог христиа́н правосла́вных и низпосли́ на ны ми́лости Твоя́ бога́тыя, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день), и всех святы́х. Мо́лим Тя, многоми́лостиве Го́споди, услы́ши нас, гре́шных, моля́щихся Тебе́, и поми́луй нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (40 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о Вели́ком Господи́не и отце́ на́шем Святе́йшем Патриа́рхе Кири́лле, и о господи́не на́шем высокопреосвяще́ннейшем митрополи́те (или: архиепи́скопе, или: Преосвяще́ннейшем епи́скопе) имяре́к и о всем во Христе́ бра́тстве на́шем, и о вся́кой души́ христиа́нстей, скорбя́щей же и озло́бленней, ми́лости Бо́жия и по́мощи тре́бующей; о покрове́нии гра́да сего́, и живу́щих в нем, о ми́ре, и состоя́нии всего́ ми́ра; о благостоя́нии святы́х Бо́жиих церкве́й; о спасе́нии и по́мощи со тща́нием и стра́хом Бо́жиим тружда́ющихся и служа́щих оте́ц и бра́тий на́ших; о оста́вльшихся и во отше́ствии су́щих; о исцеле́нии в не́мощех лежа́щих; о успе́нии, осла́бе, блаже́нней па́мяти и о оставле́нии грехо́в всех преждеотше́дших оте́ц и бра́тий на́ших, зде лежа́щих и повсю́ду правосла́вных; о избавле́нии плене́нных, и о бра́тиях на́ших во слу́жбах су́щих, и о всех служа́щих и служи́вших во святе́м хра́ме сем рцем.

Хор: Го́споди, поми́луй. (50 раз)

Диакон: Еще́ мо́лимся о е́же сохрани́тися гра́ду сему́, и свято́му хра́му сему́, и вся́кому гра́ду и стране́, от гла́да, губи́тельства, тру́са, пото́па, огня́, меча́, наше́ствия иноплеме́нников и междоусо́бныя бра́ни; о е́же ми́лостиву и благоуве́тливу бы́ти благо́му и человеколюби́вому Бо́гу на́шему, отврати́ти вся́кий гнев на ны дви́жимый, и изба́вити ны от належа́щаго и пра́веднаго Своего́ преще́ния и поми́ловати ны.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Диакон: Еще́ мо́лимся и о е́же услы́шати Го́споду Бо́гу глас моле́ния нас, гре́шных, и поми́ловати нас.

Хор: Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Иерей: Услы́ши ны, Бо́же, Спаси́телю наш, упова́ние всех конце́в земли́ и су́щих в мо́ри дале́че, и ми́лостив, ми́лостив бу́ди, Влады́ко, о гресе́х на́ших, и поми́луй ны. Ми́лостив бо и человеколю́бец Бог еси́, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, Отцу́, и Сы́ну, и Свято́му Ду́ху, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Иерей: Мир всем.

Хор: И ду́хови твоему́.

Диакон: Главы́ на́ша Го́сподеви прикло́ним.

Хор: Тебе́, Го́споди.

Иерей: Влады́ко многоми́лостиве, Го́споди Иису́се Христе́, Бо́же наш, моли́твами всепречи́стыя Влады́чицы на́шея Богоро́дицы и Присноде́вы Мари́и, си́лою Честна́го и Животворя́щаго Креста́, предста́тельствы честны́х Небе́сных Сил безпло́тных, честна́го, сла́внаго проро́ка, Предте́чи и Крести́теля Иоа́нна, святы́х сла́вных и всехва́льных Апо́стол, и́же во святы́х оте́ц на́ших и вселе́нских вели́ких учи́телей и святи́телей, Васи́лия Вели́каго, Григо́рия Богосло́ва и Иоа́нна Златоу́стаго, и́же во святы́х отца́ на́шего Никола́я, архиепи́скопа Мирлики́йскаго, чудотво́рца, святы́х равноапо́стольных Мефо́дия и Кири́лла, учи́телей слове́нских, святы́х равноапо́стольных вели́каго кня́зя Влади́мира и вели́кия княги́ни О́льги, и́же во святы́х оте́ц на́ших: святи́теля Михаи́ла, пе́рвого митрополи́та Ки́евскаго, первосвяти́телей Моско́вских и всея́ Руси́: Петра́, Алекси́я, Ио́ны, Мака́рия, Фили́ппа, И́ова, Ермоге́на и Ти́хона, митрополи́тов Моско́вских Филаре́та, Инноке́нтия и Мака́рия. Святы́х, сла́вных и добропобе́дных му́чеников, новому́чеников и испове́дников Це́ркве Ру́сския: Влади́мира, митрополи́та Ки́евскаго, Вениами́на, митрополи́та Петрогра́дского, Петра́, митрополи́та Крути́цкаго, Иларио́на, архиепи́скопа Вере́йскаго, святы́х ца́рственных страстоте́рпцев, преподобному́чениц вели́кия княги́ни Елисаве́ты и и́нокини Варва́ры, преподо́бных и богоно́сных оте́ц на́ших, преподо́бных оте́ц ста́рцев О́птинских, святы́х пра́ведных Иоа́нна Кроншта́дтскаго и Алекси́я Моско́вскаго, святы́х блаже́нных Ксе́нии Петербу́ржския и Матро́ны Моско́вския, святы́х и пра́ведных богооте́ц Иоаки́ма и А́нны (и свята́го имяре́к, егоже есть храм и егоже есть день) и всех святы́х. благоприя́тну сотвори́ моли́тву на́шу, да́руй нам оставле́ние прегреше́ний на́ших, покры́й нас кро́вом крилу́ Твое́ю, отжени́ от нас вся́каго врага́ и супоста́та, умири́ на́шу жизнь. Го́споди, поми́луй нас и мир Твой, и спаси́ ду́ши на́ша, я́ко благ и человеколю́бец.

Хор: Ами́нь.

Стихи́ры на стихо́вне:

Стихиры воскресные, глас 3:

Стихира: Стра́стию Твое́ю, Христе́,/ омрачи́вый со́лнце/ и све́том Твоего́ Воскресе́ния,/ просвети́вый вся́ческая,// приими́ на́шу вече́рнюю песнь, Человеколю́бче.

Стих: Госпо́дь воцари́ся,// в ле́поту облече́ся.

Стихира: Живоприе́мное Твое́ воста́ние, Го́споди,/ вселе́нную всю просвети́,/ и Твое́ созда́ние истле́вшее призва́./ Те́мже кля́твы Ада́мовы изме́ншеся, вопие́м:// Всеси́льне Го́споди, сла́ва Тебе́.

Стих: И́бо утверди́ вселе́нную,// я́же не подви́жится.

Стихира: Бог сый неизме́нен,/ пло́тию стражда́ измени́лся еси́,/ Его́же тварь не терпя́щи ви́сяща зре́ти,/ стра́хом прекланя́шеся,/ и стеня́щи пое́т Твое́ долготерпе́ние:/ соше́д же во ад, тридне́вен воскре́сл еси́,// жизнь да́руя ми́рови, и ве́лию ми́лость.

Стих: До́му Твоему́ подоба́ет святы́ня,// Го́споди, в долготу́ дний.

Стихира: Да род наш от сме́рти, Христе́, изба́виши,/ смерть претепе́л еси́:/ и тридне́вен из ме́ртвых воскре́с,/ с Собо́ю воскреси́л еси́,/ и́же Тя Бо́га позна́вших:/ и мир просвети́л еси́.// Го́споди, сла́ва Тебе́.

Богородичен воскресный, глас 3:

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихира: Без се́мене от Боже́ственнаго Ду́ха,/ во́лею же О́тчею зачала́ еси́ Сы́на Бо́жия,/ от Отца́ без ма́тере пре́жде век су́ща:/ нас же ра́ди, из Тебе́ без отца́ бы́вша,/ пло́тию родила́ еси́,/ и Младе́нца млеко́м пита́ла еси́./ Те́мже не преста́й моли́ти,// изба́витися от бед душа́м на́шим.

Моли́тва свято́го Симео́на Богоприи́мца:

Хор: Ны́не отпуща́еши раба́ Твоего́, Влады́ко,/ по глаго́лу Твоему́, с ми́ром;/ я́ко ви́деста о́чи мои́ спасе́ние Твое́,/ е́же еси́ угото́вал пред лице́м всех люде́й,/ свет во открове́ние язы́ков,// и сла́ву люде́й Твои́х Изра́иля.

Трисвято́е по О́тче наш:

Чтец: Святы́й Бо́же, Святы́й Кре́пкий, Святы́й Безсме́ртный, поми́луй нас. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Пресвята́я Тро́ице, поми́луй нас; Го́споди, очи́сти грехи́ на́ша; Влады́ко, прости́ беззако́ния на́ша; Святы́й, посети́ и исцели́ не́мощи на́ша, и́мене Твоего́ ра́ди.

Го́споди, поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

О́тче наш, И́же еси́ на Небесе́х, да святи́тся и́мя Твое́, да прии́дет Ца́рствие Твое́, да бу́дет во́ля Твоя́, я́ко на Небеси́ и на земли́. Хлеб наш насу́щный даждь нам днесь; и оста́ви нам до́лги на́ша, я́коже и мы оставля́ем должнико́м на́шим; и не введи́ нас во искуше́ние, но изба́ви нас от лука́ваго.

Иерей: Я́ко Твое́ есть Ца́рство и си́ла и сла́ва, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

Тропа́рь, глас 4:

Хор: Богоро́дице Де́во, ра́дуйся,/ Благода́тная Мари́е, Госпо́дь с Тобо́ю:/ благослове́на Ты в жена́х/ и благослове́н Плод чре́ва Твоего́,// я́ко Спа́са родила́ еси́ душ на́ших. (Трижды)

Благослове́ние хле́бов:

Диакон: Го́споду помо́лимся.

Хор: Го́споди, поми́луй.

Иерей: Го́споди Иису́се Христе́ Бо́же наш, благослови́вый пять хле́бов и пять ты́сящ насы́тивый, Сам благослови́ и хле́бы сия́, пшени́цу, вино́ и еле́й; и умно́жи сия́ во гра́де сем и во всем ми́ре Твое́м; и вкуша́ющия от них ве́рныя освяти́. Я́ко Ты еси́ благословля́яй и освяща́яй вся́ческая, Христе́ Бо́же наш, и Тебе́ сла́ву возсыла́ем, со Безнача́льным Твои́м Отце́м, и Всесвяты́м, и Благи́м, и Животворя́щим Твои́м Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь. Бу́ди И́мя Госпо́дне благослове́но от ны́не и до ве́ка. (Трижды)

Псало́м 33:

Иерей: Благослове́ние Госпо́дне на вас, Того́ благода́тию и человеколю́бием, всегда́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.

Хор: Ами́нь.

У́треня

Шестопса́лмие:

Хор: Сла́ва в вы́шних Бо́гу, и на земли́ мир, в челове́цех благоволе́ние. (Трижды)

Го́споди, устне́ мои́ отве́рзеши, и уста́ моя́ возвестя́т хвалу́ Твою́. (Дважды)

Псало́м 3:

Чтец: Го́споди, что ся умно́жиша стужа́ющии ми? Мно́зи востаю́т на мя, мно́зи глаго́лют души́ мое́й: несть спасе́ния ему́ в Бо́зе его́. Ты же, Го́споди, Засту́пник мой еси́, сла́ва моя́ и вознося́й главу́ мою́. Гла́сом мои́м ко Го́споду воззва́х, и услы́ша мя от горы́ святы́я Своея́. Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя. Не убою́ся от тем люде́й, о́крест напа́дающих на мя. Воскресни́, Го́споди, спаси́ мя, Бо́же мой, я́ко Ты порази́л еси́ вся вражду́ющия ми всу́е: зу́бы гре́шников сокруши́л еси́. Госпо́дне есть спасе́ние, и на лю́дех Твои́х благослове́ние Твое́.

Аз усну́х, и спах, воста́х, я́ко Госпо́дь засту́пит мя.

Псало́м 37:

Го́споди, да не я́ростию Твое́ю обличи́ши мене́, ниже́ гне́вом Твои́м нака́жеши мене́. Я́ко стре́лы Твоя́ унзо́ша во мне, и утверди́л еси́ на мне ру́ку Твою́. Несть исцеле́ния в пло́ти мое́й от лица́ гне́ва Твоего́, несть ми́ра в косте́х мои́х от лица́ грех мои́х. Я́ко беззако́ния моя́ превзыдо́ша главу́ мою́, я́ко бре́мя тя́жкое отяготе́ша на мне. Возсмерде́ша и согни́ша ра́ны моя́ от лица́ безу́мия моего́. Пострада́х и сляко́хся до конца́, весь день се́туя хожда́х. Я́ко ля́двия моя́ напо́лнишася поруга́ний, и несть исцеле́ния в пло́ти мое́й. Озло́блен бых и смири́хся до зела́, рыка́х от воздыха́ния се́рдца моего́. Го́споди, пред Тобо́ю все жела́ние мое́ и воздыха́ние мое́ от Тебе́ не утаи́ся. Се́рдце мое́ смяте́ся, оста́ви мя си́ла моя́, и свет о́чию мое́ю, и той несть со мно́ю. Дру́зи мои́ и и́скреннии мои́ пря́мо мне прибли́жишася и ста́ша, и бли́жнии мои́ отдале́че мене́ ста́ша и нужда́хуся и́щущии ду́шу мою́, и и́щущии зла́я мне глаго́лаху су́етная и льсти́вным весь день поуча́хуся. Аз же я́ко глух не слы́шах и я́ко нем не отверза́яй уст свои́х. И бых я́ко челове́к не слы́шай и не имы́й во усте́х свои́х обличе́ния. Я́ко на Тя, Го́споди, упова́х, Ты услы́шиши, Го́споди Бо́же мой. Я́ко рех: да не когда́ пора́дуют ми ся врази́ мои́: и внегда́ подвижа́тися нога́м мои́м, на мя велере́чеваша. Я́ко аз на ра́ны гото́в, и боле́знь моя́ предо мно́ю есть вы́ну. Я́ко беззако́ние мое́ аз возвещу́ и попеку́ся о гресе́ мое́м. Врази́ же мои́ живу́т и укрепи́шася па́че мене́, и умно́жишася ненави́дящии мя без пра́вды. Воздаю́щии ми зла́я возблага́я оболга́ху мя, зане́ гоня́х благосты́ню. Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Не оста́ви мене́, Го́споди Бо́же мой, не отступи́ от мене́. Вонми́ в по́мощь мою́, Го́споди спасе́ния моего́.

Псало́м 62:

Бо́же, Бо́же мой, к Тебе́ у́тренюю, возжада́ Тебе́ душа́ моя́, коль мно́жицею Тебе́ плоть моя́, в земли́ пу́сте и непрохо́дне, и безво́дне. Та́ко во святе́м яви́хся Тебе́, ви́дети си́лу Твою́ и сла́ву Твою́. Я́ко лу́чши ми́лость Твоя́ па́че живо́т, устне́ мои́ похвали́те Тя. Та́ко благословлю́ Тя в животе́ мое́м, о и́мени Твое́м воздежу́ ру́це мои́. Я́ко от ту́ка и ма́сти да испо́лнится душа́ моя́, и устна́ма ра́дости восхва́лят Тя уста́ моя́. А́ще помина́х Тя на посте́ли мое́й, на у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́. Ти́и же всу́е иска́ша ду́шу мою́, вни́дут в преиспо́дняя земли́, предадя́тся в ру́ки ору́жия, ча́сти ли́совом бу́дут. Царь же возвесели́тся о Бо́зе, похва́лится всяк клены́йся Им, я́ко загради́шася уста́ глаго́лющих непра́ведная.

На у́тренних поуча́хся в Тя. Я́ко был еси́ Помо́щник мой, и в кро́ве крилу́ Твое́ю возра́дуюся. Прильпе́ душа́ моя́ по Тебе́, мене́ же прия́т десни́ца Твоя́.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

Го́споди поми́луй. (Трижды)

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Псало́м 87:

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́, я́ко испо́лнися зол душа́ моя́, и живо́т мой а́ду прибли́жися. Привмене́н бых с низходя́щими в ров, бых я́ко челове́к без по́мощи, в ме́ртвых свобо́дь, я́ко я́звеннии спя́щии во гро́бе, и́хже не помяну́л еси́ ктому́, и ти́и от руки́ Твоея́ отринове́ни бы́ша. Положи́ша мя в ро́ве преиспо́днем, в те́мных и се́ни сме́ртней. На мне утверди́ся я́рость Твоя́, и вся во́лны Твоя́ наве́л еси́ на мя. Уда́лил еси́ зна́емых мои́х от мене́, положи́ша мя ме́рзость себе́: пре́дан бых и не исхожда́х. О́чи мои́ изнемого́сте от нищеты́, воззва́х к Тебе́, Го́споди, весь день, возде́х к Тебе́ ру́це мои́. Еда́ ме́ртвыми твори́ши чудеса́? Или́ вра́чеве воскреся́т, и испове́дятся Тебе́? Еда́ пове́сть кто во гро́бе ми́лость Твою́, и и́стину Твою́ в поги́бели? Еда́ позна́на бу́дут во тьме чудеса́ Твоя́, и пра́вда Твоя́ в земли́ забве́нней? И аз к Тебе́, Го́споди, воззва́х и у́тро моли́тва моя́ предвари́т Тя. Вску́ю, Го́споди, отре́еши ду́шу мою́, отвраща́еши лице́ Твое́ от мене́? Нищ есмь аз, и в труде́х от ю́ности моея́; возне́с же ся, смири́хся, и изнемого́х. На мне преидо́ша гне́ви Твои́, устраше́ния Твоя́ возмути́ша мя, обыдо́ша мя я́ко вода́, весь день одержа́ша мя вку́пе. Уда́лил еси́ от мене́ дру́га и и́скренняго, и зна́емых мои́х от страсте́й.

Го́споди Бо́же спасе́ния моего́, во дни воззва́х, и в нощи́ пред Тобо́ю. Да вни́дет пред Тя моли́тва моя́: приклони́ у́хо Твое́ к моле́нию моему́.

Псало́м 102:

Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и вся вну́тренняя моя́ и́мя свя́тое Его́. Благослови́, душе́ моя́, Го́спода, и не забыва́й всех воздая́ний Его́, очища́ющаго вся беззако́ния твоя́, исцеля́ющаго вся неду́ги твоя́, избавля́ющаго от истле́ния живо́т твой, венча́ющаго тя ми́лостию и щедро́тами, исполня́ющаго во благи́х жела́ние твое́: обнови́тся я́ко о́рля ю́ность твоя́. Творя́й ми́лостыни Госпо́дь, и судьбу́ всем оби́димым. Сказа́ пути́ Своя́ Моисе́ови, сыново́м Изра́илевым хоте́ния Своя́: Щедр и Ми́лостив Госпо́дь, Долготерпели́в и Многоми́лостив. Не до конца́ прогне́вается, ниже́ в век вражду́ет, не по беззако́нием на́шим сотвори́л есть нам, ниже́ по грехо́м на́шим возда́л есть нам. Я́ко по высоте́ небе́сней от земли́, утверди́л есть Госпо́дь ми́лость Свою́ на боя́щихся Его́. Ели́ко отстоя́т восто́цы от за́пад, уда́лил есть от нас беззако́ния на́ша. Я́коже ще́дрит оте́ц сы́ны, уще́дри Госпо́дь боя́щихся Его́. Я́ко Той позна́ созда́ние на́ше, помяну́, я́ко персть есмы́. Челове́к, я́ко трава́ дни́е его́, я́ко цвет се́льный, та́ко оцвете́т, я́ко дух про́йде в нем, и не бу́дет, и не позна́ет ктому́ ме́ста своего́. Ми́лость же Госпо́дня от ве́ка и до ве́ка на боя́щихся Его́, и пра́вда Его́ на сыне́х сыно́в, храня́щих заве́т Его́, и по́мнящих за́поведи Его́ твори́ти я́. Госпо́дь на Небеси́ угото́ва Престо́л Свой, и Ца́рство Его́ все́ми облада́ет. Благослови́те Го́спода вси А́нгели Его́, си́льнии кре́постию, творя́щии сло́во Его́, услы́шати глас слове́с Его́. Благослови́те Го́спода вся Си́лы Его́, слуги́ Его́, творя́щии во́лю Его́. Благослови́те Го́спода вся дела́ Его́, на вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

На вся́ком ме́сте влады́чествия Его́, благослови́, душе́ моя́, Го́спода.

Псало́м 142:

Го́споди, услы́ши моли́тву мою́, внуши́ моле́ние мое́ во и́стине Твое́й, услы́ши мя в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м, я́ко не оправди́тся пред Тобо́ю всяк живы́й. Я́ко погна́ враг ду́шу мою́, смири́л есть в зе́млю живо́т мой, посади́л мя есть в те́мных, я́ко ме́ртвыя ве́ка. И уны́ во мне дух мой, во мне смяте́ся се́рдце мое́. Помяну́х дни дре́вния, поучи́хся во всех де́лех Твои́х, в творе́ниих руку́ Твое́ю поуча́хся. Возде́х к Тебе́ ру́це мои́, душа́ моя́, я́ко земля́ безво́дная Тебе́. Ско́ро услы́ши мя, Го́споди, исчезе́ дух мой, не отврати́ лица́ Твоего́ от мене́, и уподо́блюся низходя́щим в ров. Слы́шану сотвори́ мне зау́тра ми́лость Твою́, я́ко на Тя упова́х. Скажи́ мне, Го́споди, путь во́ньже пойду́, я́ко к Тебе́ взях ду́шу мою́. Изми́ мя от враг мои́х, Го́споди, к Тебе́ прибего́х. Научи́ мя твори́ти во́лю Твою́, я́ко Ты еси́ Бог мой. Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву. И́мене Твоего́ ра́ди, Го́споди, живи́ши мя, пра́вдою Твое́ю изведе́ши от печа́ли ду́шу мою́. И ми́лостию Твое́ю потреби́ши враги́ моя́ и погуби́ши вся стужа́ющия души́ мое́й, я́ко аз раб Твой есмь.

Услы́ши мя, Го́споди, в пра́вде Твое́й и не вни́ди в суд с рабо́м Твои́м.

Дух Твой Благи́й наста́вит мя на зе́млю пра́ву.

Сла́ва Отцу́ и Сы́ну и Свято́му Ду́ху и ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Аллилу́иа, аллилу́иа, аллилу́иа, сла́ва Тебе́ Бо́же. (Трижды)

После Шестопсалмия