Светлый вечер с епископом Орехово-Зуевским Пантелеимоном (эфир от 21.12.2014) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

Светлый вечер с епископом Орехово-Зуевским Пантелеимоном (эфир от 21.12.2014)

* Поделиться

Пантелеимон Шатов 1В гостях у программы Светлый вечер был председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон.
Основной темой беседы стали первые две заповеди блаженства: "1.Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное; 2.Блаженны плачущие, ибо они утешатся". Наш гость говорил о смысле этих заповедей и об отношении к счастью.

Т. Ларсен

— Здравствуйте, друзья! Это программа «Светлый воскресный вечер» на радио «Вера», в студии Тутта Ларсен, и у нас в гостях председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон. Добрый вечер!

Еп. Пантелеимон

— Добрый вечер, Танечка!

 

Наше досье: Епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон — в миру Аркадий Викторович Шатов, родился в Москве в 1950, окончил Московские духовные семинарию и академию, священником стал в 79-м и более 10 лет прослужил в различных подмосковных приходах. В 90-м году был назначен настоятелем в храм святого благоверного царевича Димитрия при Первой градской больнице. Вскоре стал духовником училища сестер милосердия. В 2010 протоиерей Аркадий Шатов был пострижен в монашество с именем Пантелеимон, возведен в сан архимандрита и рукоположен во епископа. Владыка Пантелеимон возглавляет Синодальный отдел по церковной благотворительности и социальному служению.

 

Т. Ларсен

— В прошлый раз мы с вами говорили о том, как в принципе человеку прийти в храм, и что некоторым везет — их как бы Господь приводит, призывает. А некоторые так и не могут понять: надо им или не надо, призвали их или не призвали. И очень часто ведь бывает, что человек придет и так истово погружается в церковную жизнь, воцерковляется, какое-то время в этом ритме существует, а потом его по каким-то причинам, может быть житейским, может быть эмоциональным, ну, не знаю — просто устал, — выносит. И вернуться обратно в жизнь церковную очень тяжело. Не знаю, просто некогда бывает — дети, семья, нормальный вдруг мужчина появился, женился на тебе; вот и все — вот и кончилась твоя церковная жизнь. Почему так происходит? И если у человека вообще какой-то шанс не выпадать насовсем?

Еп. Пантелеимон

— Во-первых, кому-то везет, кому-то не везет. Мне кажется, что у каждого человека есть шанс узнать о Боге. Я в это верю, я не этого знаю точно, потому что я не беседовал со всеми людьми, которые живут или которые жили. Но мне кажется, что у каждого есть какой-то момент, когда Бог стучится к нему в сердце — радостью, болезнью, скорбью.

Т. Ларсен

— Чаще, как раз последнее, мне кажется.

Еп. Пантелеимон

— Я приводил, по-моему, в прошлый раз пример своей жены, которую посетила такая удивительная радость — рождение ребенка. Она от этого поверила в Бога. Я думаю, такие случаи есть и трудно сосчитать, кого привело горе, кого привела радость. Мне кажется, такое все-таки у каждого есть. Почему так происходит? Почему человек вдруг теряет веру, уходит из Церкви?

Т. Ларсен

— Веру он может и не теряет. Но вот этот такой труд... Вы же сами говорили, что человек в Церкви — это не слушатель на концерте, а участник оркестра; то есть — это работа. Ты должен над собой постоянно совершать какое-то усилие. Еп. Пантелеимон

— Это жизнь! А жизнь — она трудна: утром надо встать, когда хочется дальше поспать еще, там, надо что-то сделать, конечно. Жизнь — она есть жизнь: надо терпеть жену или мужа. Жизнь! Так бывает очень часто с нашими прихожанами в подростковом возрасте, когда приходит молодость, юность; когда человек начинает переосмысливать все то, что было с ним в детстве; когда его за ручку в Церковь не приведешь и не поставишь там, — он начинает привлекаться разными соблазнами этого мира, — бывает так человек уходит из Церкви. Такие бывают случаи. Бывают случаи, когда человек совершает какой-то поступок, который не совместим с жизнью в Церкви. Меня иногда спрашивали наши учащиеся Свято-Димитриевского училища: «А почему нельзя-то? А почему нельзя верить и с парнем целоваться? А почему нельзя верить и выпить с друзьями? Что здесь плохого-то? Почему нельзя верить и, — ну, я не знаю, что еще — делать?». Ну, к сожалению, нельзя!

Т. Ларсен

— И гороскопы читать (смеются).

Еп. Пантелеимон

— Гороскоп, мне кажется, читать просто глупо, конечно. Мне кажется, что нельзя, кончено, совместить свет веры с тьмой греха. Не всегда человек понимает, что есть грех, в том, что он делает. Но нужно верить все-таки совести своей, нужно ощущать это. Вот когда человек понимает все-таки, что он не туда ушел, что он совершил грех какой-то — он возвращается в Церковь. Вот так, наверное. Т. Ларсен

— Вот у меня такое впечатление, что очень многие мои знакомые, которые живут такой действительно церковной жизнью, — ходят еженедельно причащаются, исповедаются, или часто, соблюдают все праздники, посты, — в большинстве своем — это люди одинокие. Вот, например, у моих подруг появляются мужья и семьи, и это все достаточно быстро заканчивается. И потом ты, просто чисто технически, не попадаешь в храм в том количестве, в котором тебе бы хотелось, и какие-то бытовые дела тебя занимают. И, вроде как, считается же, что человек, он перед Богом все равно один — как бы с тобой рядом ни были близкие любящие дети и прочие, а все равно ты с Богом один на один. И когда случится самое главное, что должно случиться — будут на кровати двое лежать, одного заберут, а второй останется. Очень трудно найти этот баланс между какой-то своей жизнью с ближними и своей жизнью с Богом.

Еп. Пантелеимон

— Я думаю, что тут вы правы. Я помню, давно я разговаривал с одним священником из Молдавии, тогда у нас еще как-то был такой атеизм, и людям нельзя было ходить в храм, и он рассказывал, что у них ходят в храм все; но перестают ходить после 16-ти, но возвращаются после 30-и, когда создают наоборот семьи. Есть такой период в жизни, когда человек проходит разные искушения. И эти искушения пережил даже Сам Господь — дьявол не постеснялся даже к Нему Самому приступить и пытался его соблазнить какими-то искушениями. Поэтому, конечно, такие искушения есть у всех людей и приходят ко всем людям в разное время их жизни. Но то, что люди, найдя себе спутника жизни, теряют необходимость в Боге, мне кажется, — это не так. Как раз очень многие в семейной жизни обретают веру. И как раз у нас в храме очень много многодетных мам с детьми. Они, может быть, не так часто ходят в храм, как тогда, когда ходили девушками — вымаливали себе жениха или, было у них время, думали о каких-то духовных проблемах. Обычно бывает так, что девушка до замужества, верующая девушка, она очень любит поговорить с батюшкой, у нее очень много вопросов, очень много проблем. Когда она выходит замуж, проблем становится в разы меньше, вопросов тоже намного меньше (смеется). Она становится тихая такая, спокойная, но иногда жалуется на мужа, конечно, на какие-то трудности — ну, когда проходит первый энтузиазм всей этой любовной истории — но она как-то успокаивается, она находит как-то свое место в жизни. Конечно, человеку нехорошо быть одному. Но когда он обретает все-таки супруга, когда обретает семью — он приводит детей, думает о воспитании детей, и самому ему тоже нужен Бог. Поэтому я не замечал, что если человек находит себе какое-то в жизни утешение, то он потом живет так, как будто Бог ему не нужен.

Т. Ларсен

— Нет, не в этом дело. Просто некогда становится быть таким истовым и правильным христианином, все соблюдать, в субботу вечером идти на исповедь, в воскресенье на Причастие.

Еп. Пантелеимон

— Танюша, если думать, что христианство заключается в том, чтобы ходить в церковь, то это, конечно, глубочайшее заблуждение. Христианство — оно в том, чтобы всегда быть с Богом, чтобы жить с Богом всегда. И церковь, конечно, нужна человеку — без храма, без Причастия он жить не может. Но, если он в жизни своей не живет как христианин, если он о Боге забывает, когда переступает порог храма, тогда, конечно же, это не вера, а лицемерие — как раз то, что обличал Господь. Как раз человек должен жить этой верой. И мама, она живет верой такой, многодетная, скажем, мама. Ей вера очень нужна — она воспитывает детей, трудится, для нее как раз наступает период ее такого служения. Когда она была девушкой — она мечтала о чем-то, думала, переживала, жила какими-то своими радостями. А тут начинается подвиг, подвиг христианской жизни. Как раз она мне кажется ближе к Царству Небесному, чем какая-то девушка прекраснодушная, тургеневская, которая там мечтает о чем-то, думает о высоких материях. Потому что сказано, что женщина спасается чадородием. Это зарождение детей, воспитание детей — оно ее делает ближе к Богу.

Т. Ларсен

— А если женщина рожает, что называется сегодня у нас, «ребенка для себя», она этим спасается?

Еп. Пантелеимон

— Без отца?

Т. Ларсен

— Да.

Еп. Пантелеимон

— Конечно! Я думаю, что она наносит вред ребенку и себе. Неизвестно, как Господь все это изменит. Такая, знаете, известная фраза, что «дьявол — это часть той силы, которая всегда хочет зла, а получается все равно добро». Поэтому, Бог может все превратить в добро, конечно. Но несомненно, что она совершает тяжелый грех — она заведомо рожает сироту, ребенка у которого не будет отца. Но это же грех! Ну, как это можно? — заранее обречь ребенка, которого должна любить больше себя, на такую сиротскую жизнь.

Т. Ларсен

— Как же себя обречь на вечное такое бездетство и одиночество? А тоже страшно. А что делать, если все мужики — сами знаете кто. Сколько таких женщин у нас в Москве и в любом крупном городе. Поработала, старалась, училась, искала — ну, не попался. И сейчас уже все или женаты, или алкоголики, или какие-то все не те мужчины. А очень хочется кровиночку свою маленькую, деточку, продолжиться хочется, испытать эту радость материнства.

Еп. Пантелеимон

— Вот здесь как раз и нужно вспомнить о том, зачем нам вера, зачем нам христианство. Потому что Христос как раз пришел на Землю для того, чтобы восполнить то, чего нам не достает. Есть замечательное место у аввы Дорофея, где один подвижник в монастыре говорит, когда ему чего-то не хватает: «Пусть мне Христос будет вместо этого». Я думаю, что случается по вере, все-таки, человека. И чтобы здесь, на Земле, всем всего хватило — такого быть не может, потому что Земля — это не рай. И не потому, что здесь чего-то не хватает, а потому что каждый старается себе нахапать побольше. Здесь все время чего-то не достает человеку, и он хочет, наверное, здесь чего-то идеального. Часто поэтому девушки не выходят замуж. Потому что раньше замуж выходили очень просто: родители нашли тебе жениха и — пожалуйста. Есть рассказ про одного подвижника, как отец выбрал ему невесту и он сказал: «Пап, она мне не нравится». Папа сказал: «Что?!» (смеется). Ну, и после этого он уже, по-моему, даже какую-то силу применил к нему, папа. И все в порядке — он женился и был потом счастлив. Так вот, если возвращаться к этим несчастным нашим одиноким женщинам, ну, и одиноким нашим мужчинам — такие тоже есть, к сожалению, хотя им-то, казалось бы, чего бы быть одинокими? Вон сколько девушек замечательных. Я всегда говорю: «У нас этого добра хватает!». У нас очень много замечательных девушек, просто замечательных. И, тем не менее, они все равно вот как-то не могут себе найти женщину. Не то, чтобы им отказывают, а просто они как-то не решаются. Как им быть? Я думаю, что, если у человека есть Христос, если он обретает Христа, то тогда его жизнь складывается по-другому, он выходит на какой-то другой уровень. И там встретится ему тот, кто ему нужен. Или он будет счастлив так, сам по себе. У нас вот есть одна девушка, очень хорошая, очень деятельная. Вот она заболела, я ей звоню, говорю: «Ну, как ты там — не скучаешь?», — она говорит: «А я никогда не скучаю». Она никогда не скучает! По ней, может быть, скучают другие, но ей некогда скучать. У нее дела, у нее работа, у нее служение, у нее изучение греческого языка, она занимается пением, она ходит фитнесом занимается каким-то, у нее множество подопечных. Когда ей скучать-то? Ее жизнь очень радостная и полная. И, может быть, Господь оставляет кого-то одиноким для того, чтобы он помогал тем, кто нуждается в помощи. Ведь если у каждого будет счастливая семья и будут дети, то кто будет помогать инвалидам, кто будет помогать несчастным одиноким людям в больницах, кто будет заниматься всем этим служением? И человек может обрести счастье, и не имея семьи. Нехорошо быть человеку одному, но со Христом счастлив будет человек всегда. И если человек обретает Христа, то тогда ему уже все остальное как бы неважно. Конечно, хочется, чтобы все было у тебя хорошо, но когда это не так, то с этим легко очень можешь примириться.

Т. Ларсен

— Мы не так давно обсуждали как раз в эфире с отцом Мелхиседеком тему счастья, и, честно говоря, мне кажется, что мы ее не раскрыли. Потому что мы пришли к такому выводу, что, наверное, по нынешним временам, счастье — это быть нормальным, то есть быть в каком-то адеквате. Мне, например, не достаточно этой формулировки. Мне кажется, что она какая-то такая немножко, ну, не лукавая, но какая-то очень формальная. Потому что, действительно, по нынешним временам, счастье, с одной стороны мы можем его каким-то другими терминами определять — личностный рост, духовный поиск — ну, я не знаю, — успех. А с другой стороны ничего не изменилось, как и 1000 лет назад — человек ищет, где посветлее, потеплее, посытнее и так далее. А с другой стороны в христианстве совершенно другое понятие на тему счастья существует. Может ли христианин вообще быть счастливым человеком?

Еп. Пантелеимон

— Вообще, христианство — это и есть путь к счастью.

Т. Ларсен

— Ну, значит, здесь его не может быть? Оно может быть только по ту сторону?

Еп. Пантелеимон

— Почему? Та сторона-то — она тоже уже здесь. В христианстве две эти стороны соединились как раз. Христианство — это вера в Бога, пришедшего на Землю. И говорится: «Ищите прежде Царство Небесное», « и все остальное, что нужно для счастья», — прибавлю от себя, — к вам обязательно приложится. И христианство как раз и есть путь к счастью. К сожалению, современные люди, даже которые ходят в храм, не всегда это понимают. Я иногда спрашиваю у людей, которые приходят ко мне и задают какие-то вопросы: « А какие вы знаете Заповеди Божьи?». Они говорят: «Ну как — ну не убий (обычно всегда первую), не укради (чаще всего вторую), не прелюбодействуй (иногда, не все), почитай отца и мать (это уже, конечно, высший пилотаж). Кто-то говорит: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душой твоей, и ближнего, как самого себя», — то есть говорит о двух заповедях. Но есть же христианские заповеди, которые Христос дал для достижения счастья. Они так и называются: «Заповеди Блаженства». Заповеди, данные для достижения блаженства — если так расшифровать эти слова. И как раз этих заповедей никто и не знает почему-то. Хотя эти заповеди, они поются на каждой Литургии по воскресеньям, если человек приходит в храм.

Т. Ларсен

— Ну, нормально, — «блаженны нищие», — в чем же тут счастье-то, нищим быть?

Еп. Пантелеимон

— Очень хорошо, давайте на эту тему поговорим! Это замечательная тема, потому что как раз исполнение этих заповедей и ведет человека к подлинному, настоящему, глубокому счастью.

Т. Ларсен

— Это программа «Светлый воскресный вечер» на радио «Вера». У нас в гостях епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон. Так вот, о «заповедях Блаженства». Хорошо, я представляю себе: «милостивые» — да; «чистые сердцем» — да; «миротворцы» — да; а «нищие духом»? Это же, как говорят: «Абсолютно счастливые люди — в психушке», — у них все хорошо; или, там, у которых Альцгеймер — они ничего не помнят и уже пребывают в постоянной радости.

Еп. Пантелеимон

— Не уверен, вы бывали в психушке?

Т. Ларсен

— Нет (смеется).

Еп. Пантелеимон

— Я работал два месяца, когда подрабатывал санитаром. Не скажу, что там счастливые люди. Во-первых, эти заповеди, мы будем говорить об этих заповедях?

Т. Ларсен

— Да.

Еп. Пантелеимон

— Эти заповеди — они представляют из себя не просто некий набор в случайном порядке каких-то правил, а, как учит святитель Игнатий Брянчанинов, они... Он учит, исходя даже не из своего опыта, а суммируя все то, что пишут об этом Святые Отцы. Он очень глубоко изучал писания Святых Отцов, святитель Игнатий, нашел в них единство некое и в своих писаниях это единство выражает. И вот он говорит, что эти заповеди являются той лестницей, по которой человек должен постепенно подниматься.

Т. Ларсен

— Именно в таком порядке?

Еп. Пантелеимон

— Именно в таком порядке. То есть одна заповедь проистекает из другой. Это не значит, что сначала нужно научиться быть нищим духом и только потом милостивым — можно делать все сразу. Но понимать, что достигать результата можно только постепенно, можешь делать все сразу. Иногда люди страдали за Христа, мученики, перед этим не успев очистить свою душу от греха. Есть такие мученики, которые стали мучениками, обратившись к Богу час назад — такие примеры есть. Но все-таки в этих заповедях есть своя последовательность, и вот об этом, конечно, очень важно и хорошо бы поговорить. Начнем тогда с первой заповеди, да? «Блаженны нищие духом» — как вы себе это понимаете?

Т. Ларсен

— Мне как раз представляются какие-то юродивые, немножко умалишенные люди. Насчет психушки, может, и не смешно, но есть же такие вот солнечные люди, которые ни о чем не заботятся, им легко и хорошо, потому что «многие знания — многие печали», а у них печали нет.

Еп. Пантелеимон

— Даже иногда люди, может быть, не близкие ко Христу, они все-таки говорят иногда так: «Как мало людей, которые знают, как много надо знать, чтобы понять, что ты ничего не знаешь!». И вот это осознание своей меры, себя самого, понимание, что такое ты — оно очень важно для начала пути к счастью. Потому что, если ты думаешь, что ты достоин счастья, если думаешь, что ты можешь его получить, если думаешь, что способен решить эту задачу сам по себе — ты пока еще не готов к этому пути. Вот когда ты понял свою слабость, свою немощь, когда ты увидел свои грехи — ну, как человек, если захочет помыться, он сначала должен понять, что он грязный, или, если хочет есть, должен понять, что он голодный — тогда еда даст ему какое-то наслаждение. Поэтому, прежде чем начинать этот путь, нужно увидеть свое несовершенство. Вообще, это начало всякого духовного пути. Об этом тоже говорят Святые Отцы. Они говорят, что если ты увидел свои грехи как песок морской — ты положил начало собственному спасению, духовной жизни. И вот когда человек это видит, понимает это, тогда начинается его путь. Есть и другое толкование этой заповеди, тоже очень важное: «нищие духом» — это не только те, которые ничем не обладают, но те, которые не стремятся ничем обладать, чей дух, душа свободны от привязанностей к земному этому миру.

Т. Ларсен

— Ну, это юродивые и есть.

Еп. Пантелеимон

— Может быть, юродивые, может быть, аскеты, может быть, люди, которые думают о душе больше, чем о теле. Вот такие люди, когда они думают о душе... Вот вы говорите, что блаженны сумасшедшие в сумасшедшем доме. Я бы сказал, что блаженны младенцы. Вот младенцы — они же ничем не обладают, они же нищие духом; но вы посмотрите на их лицо, улыбнитесь этим деткам и почувствуйте, какая в них радость живет, когда у них мама, конечно, есть, но у нас же есть Бог, есть Отец Небесный. Вот этот младенец, который нищ духом, он действительно нищ духом — у него нет всех этих наших игрушек: гаджетов, машин...

Т. Ларсен

— И философских трактатов.

Еп. Пантелеимон

— Философских трактатов каких-то, размышлений, всяких там сомнений... не знаю, культуры всей этой — ничего этого нет. И он счастлив, младенец! Он счастлив и удивительно счастлив, потому что рядом быть с таким младенцем, когда он счастлив — это просто радость для тебя тоже!

Т. Ларсен

— Получается, что, тогда выходя из младенчества, мы делаем все для того, чтобы максимально удалиться от этого состояния.

Еп. Пантелеимон

— Поэтому Господь и говорит: «Будьте как дети, ибо их есть Царствие Небесное». Поэтому мы начинаем свой путь к счастью с осознания того, что для того, чтобы быть счастливым, нужно быть как ребенок, нужно быть ребенком. Это первая заповедь, очень важная.

Т. Ларсен

— Но как это? Представляете, слушает нас сейчас какой-нибудь человек, у которого в подчинении 150 взрослых людей, он управляет серьезной компанией, делает какие-то серьезные дела, у него есть награда «Бизнесмен года», и может даже еще какие-то почетные регалии; а вы ему говорите: «Будьте как дети» — не солидно, не серьезно, как это так?! Он столько всего прочел, он столько всего знает, может быть, даже у Президента на приеме был, как минимум.

Еп. Пантелеимон

— Я и Президенту советовал бы тоже быть как ребенок! И легче будет жить намного. Я думаю, что он иногда и чувствует себя как ребенок, когда занимается спортом или еще что-то делает, я думаю, это нормально для человека, необходимо для него. Если человек верит в себя, как говорят: «Надо во что-то верить, надо. Я верю в себя!», — или: « У меня есть своя вера», — тогда, конечно же, для него эти слова не абсурд. Но когда человек верит в Бога, ведь эта заповедь «Блаженны нищие духом» — она подразумевает то, что мы-то себя ощущаем нищими духом — об этом не говорится прямо в ней, но это подразумевается, — но мы верим в богатство духа в Боге; мы верим, что Бог есть Дух, тот Дух, в котором и скрывается наше богатство, что есть Царство Небесное — у нас еще есть эта вера. Если просто осознать себя первым грешником, ну, тогда надо повеситься и все. Что тогда еще делать? Если я ничего не могу сделать с собой. Но если знать, что есть Бог, который может меня спасти, может мне помочь, тогда возникает это движение к Богу.

Т. Ларсен

— Тут есть такая хитрая очень одна лазейка. Потому что дети чем от взрослых отличаются? Взрослые — люди ответственные, которые берут на себя некий груз, которые чем-то рулят и за что-то отвечают. А дети абсолютно зависимы от взрослых и подчиненные взрослым люди. Если «как дети», значит, мы снимаем с себя всякую ответственность за свою жизнь, за то, что мы делаем? И что? И тогда мы можем сказать: «А я — не я, я не виноват же, я — малое дитя».

Еп. Пантелеимон

— Нет, есть же дополнение в Священном Писании, что «не будьте как дети умом». Умом мы, конечно, должны понимать все и быть ответственными и выполнять свои обязанности. Ребенка к этому приучают, и правильно делают, что приучают — что он учится есть; учится сдерживать себя в какие-то моменты; учится сдерживать свои эмоции, может быть; учится двигать ручками правильно, не задеть маму случайно. Кончено, это очень важно и нужно, но при этом можно сохранить младенческую чистоту души и осознание своей никчемности какой-то. Но это нехорошее, наверное, сравнение — неправильно поймут. Но вот отец Иоанн (Крестьянкин), который был великий старец, он говорил про себя, что он «существенная...» — я забыл, к сожалению, слово, — существенная не «никчемность», а что-то такое. Вот он себя таким осознавал, и был великим старцем. Потому что у человека тогда есть связь с Богом и тогда через него действует Бог.

Т. Ларсен

— Но это ведь абсолютно противоречит всей сегодняшней какой-то такой вот парадигме человеческой жизни в обществе. Потому что мы все заточены на успех. Наш путь жизненный — постоянно мы хотим развиваться, мы хотим быть быстрее, выше, сильнее, зарабатывать больше денег, увидеть больше разных стран, познать больше всякой разной информации, жить максимально долго, сохранять здоровье, иметь красивую фигуру, все-все-все. Все это вместе связано и мы должны постоянно, как птица Феникс, из пепла возрождаться и к этому успеху всячески стремиться. А если мы признаем собственную никчемность, то какой уж тут успех-то? Еп. Пантелеимон

— К успеху, вообще, стремиться глупо, потому что успех ничего человеку не дает. Надо стремиться к счастью в душе своей, чтоб душа была счастлива, чтобы душа радовалась — вот к этому надо стремиться, мне кажется. И, конечно же, то, что есть такое противоречие: у того, как люди живут в современном мире, и у христианства — это факт, это несомненно. Еще в 19 веке один оптинский старец говорил: «Говорят, что мало умных людей, наоборот — дураков не хватает». Людей, которые бы признавали собственную глупость, которые могли бы советоваться с кем-то, которые бы прислушивались бы к чужому мнению; а умных-то полно — и каждый знает рецепт, как спасти Россию, как помочь всем несчастным, как вообще весь мир привести... Вот такие, простите, дураки в 17-ом году и устроили нам все, что мы сейчас имеем в начале 21 века, к сожалению.

Т. Ларсен

— Ну, а как? Просто вот приходит человек в храм и искренне молится, и хочет быть ближе к Богу, быть нищим духом, и признает собственное ничтожество, и себя смиряет и усмиряет, и кается, а потом он выходит обратно к себе на работу, а там — конкуренция, там надо идти, если не по головам, но все равно нужно все время доказывать, что ты лучше других, нужно концентрироваться на своем эго, на своей харизме, все это разжигать, развивать.

Еп. Пантелеимон

— Нет, Танечка, я так не думаю. Я знаю очень многих людей, успешных в бизнесе, успешных в творчестве, успешных в административном каком-то росте, которые как раз ведут себя по-другому и достигают успеха. Они не стремятся к успеху, но их талант, их дарование, которое Бог в них вложил, они помогают им делать очень многое. Даже если человек что-то имеет в себе, он приписывает это не себе, а Богу. Он понимает, что ему дано это от Бога, он не может этим гордиться, он не может это выставлять на щит как-то, он не может величаться этим как-то перед людьми. Ну, хорошо — у тебя есть талант, ты, как Пушкин, можешь писать стихи, скажем. Но откуда, ты сам придумал это что ли? Тебе Бог просто дал такой талант. Ну, у тебя слух замечательный, ты — Моцарт, ты пишешь какую-то музыку с шести лет, — это же откуда? Это же от Бога все. Ну, хорошо, ты — красавица, «мисс Вселенная». Откуда у тебя это, ты что — сама себя сделала такой?

Т. Ларсен

— Но, если ты пишешь эту музыку, прекрасную, талантливую, но ты не пойдешь ногой не откроешь дверь на радио, не притащишь это продюсеру или не добьешься через каких-то людей каких-то связей — то эту музыку может никто не услышать.

Еп. Пантелеимон

— Я думаю, что если музыка гениальная и хорошая, то, кончено, услышат рано или поздно. Я думаю, что такое пробивание вперед... Ведь, если мы живем без Бога, если Бог не владеет этим миром, если мы не верим Христу, когда он говорит, что «Мне дана всякая власть на небе и на земле» — он так сказал ученикам, когда с ними расставался, уходил на Небеса. Если мы в это не верим, тогда, конечно же — надо толкаться, лезть вперед, отталкивать других, идти по головам. Современные молодые люди считают, что можно нарушить все нравственные правила, если нужно это для карьеры. Ну, тогда, конечно. И чем тогда это кончится? Кончится, чем и должно кончится, наверное.

Т. Ларсен

— А чем? Экзистенциальным вакуумом?

Еп. Пантелеимон

— Кончится концом света (смеется).

Т. Ларсен

— Хорошо. «Блаженны нищие духом» — заповедь первая. Следующая?

Еп. Пантелеимон

— Но вы согласились со мной или нет?

Т. Ларсен

— Понимаете, с вами вообще не возможно не согласиться. Одно дело — я знаю, что вы говорите правду и что так оно и есть. Другое дело — это на себя примерить. Пока в себе с собой я этого согласия не нахожу.

Еп. Пантелеимон

— А что вам мешает?

Т. Ларсен

— Особенно с моей профессией вообще очень трудно быть нищим духом.

Еп. Пантелеимон

— А почему? Вас же приглашают, вы итак уже значимая фигура. Вас приглашают туда, приглашают сюда.

Т. Ларсен

— Вы знаете, я такая завистница страшная, ужас, конечно!

Еп. Пантелеимон

— У вас есть семья, есть муж любимый, такой замечательный.

Т. Ларсен

— Конечно, конечно.

Еп. Пантелеимон

— Зачем вам все это?

Т. Ларсен

— В моей профессии очень нужно светить лицом, показывать какой ты громкий, яркий и все остальное.

Еп. Пантелеимон

— А что вам это дает?

Т. Ларсен

— Ну, тебя замечают. Дают работу.

Еп. Пантелеимон

— Ну и что? Ну, если не заметят, что? Работу?

Т. Ларсен

— Это же радио «Вера» такой оазис. А вы посмотрите, что происходит на...

Еп. Пантелеимон

— Я думаю, что радио «Вера»... вы не сами сюда толкались?

Т. Ларсен (смеется)

— Нет. Слава Богу!

Еп. Пантелеимон

— Вас пригласили просто.

Т. Ларсен

— Ну, давайте не обо мне. Потому что мой случай, он такой — все-таки из ряда вон, в некоторой степени. У меня не самая распространенная профессия, хотя я самый обычный человек. Мне кажется, что, вообще, смиряться духом — это самое сложное, что только есть.

Еп. Пантелеимон

— Но без этого нет христианства, без этого нет веры, без этого нет ничего: без этого нет семьи, нет монастыря, нет Церкви, нет государства. Если мы не умеем смиряться друг перед другом, то ничего нет, ничего не будет получаться.

Т. Ларсен

— Ну, потому что ты же все время думаешь: «Я вот бы смирилась, но он-то не смирится. А чего я буду перед ним смиряться, если он мне в ответ все равно взаимно...?»

Еп. Пантелеимон

— Когда мы так думаем, то мы ставим себя выше Бога. Мы уходим со своего поста: я поставлю вот на этом месте, вот я это, мой пост. Когда я начинаю думать: «Вот, как, почему он? Надо, чтобы он, а не я!», — то я как бы покидаю свое место. Вот как солдат стоит на посту, услышал он, что где-то там еще что-то, он бросает свой пост, бежит туда. Но как это? Стой на этом месте, чтобы враг здесь не прошел.

Т. Ларсен

— У нас в гостях епископ Пантелеимон. Это «Светлый воскресный вечер», вернемся.

Т. Ларсен

— В эфире программа «Светлый вечер». В студии — Тутта Ларсен и епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон. Говорим о заповедях блаженства в практическом преломлении отдельно взятой жизни. Хотя, возвращаясь к первой заповеди, еще чуть-чуть — смирение духом — получается, что когда ты опускаешь руки...

Еп. Пантелеимон

— Нет, это не то. Смирение — это не пассивность.

Т. Ларсен

— Ты принимаешь все, что есть. Все несправедливости мира, войны, болезни, подлого соседа, который кошку мучает.

Еп. Пантелеимон

— Нет, перед злом ты не смиряешься. Ты смиряешься перед действием, может быть, зла. А перед злом смиряться не надо. С ним надо бороться. Бороться добром и любовью. Ты утверждаешь добро. Если нужно, стреляет полицейский в преступника, если пограничник, он стреляет в того, кто нарушает границу. Стреляет. Одно другому не противоречит.

Т. Ларсен

— Потому что это его долг?

Еп. Пантелеимон

— Да. Это его работа, это его служение. Мама не должна смиряться с тем, что у нее сын лентяй, она должна с ним заниматься. Учитель не должен смиряться, что у него ученики не знают правил арифметики или как пишется слово «корова», он должен добиваться этого от них. И в жизни, которой мы живем, конечно, мы должны стараться исправить эту жизнь. Но со смирением.

Т. Ларсен

— Здесь такая тонкая грань. Как ты можешь пытаться исправить жизнь, вы же сами сказали, что все знают, как изменить жизнь в России к лучшему, какой президент должен быть. А как ты можешь исправить жизнь, если ты себя не исправил?

Еп. Пантелеимон

— Вот именно. Я про это хотел сказать, как раз надо начать с себя. Если ты достигнешь счастья, блаженства, ты будешь таким человеком, вокруг которого будут спасаться другие. Будет некий оазис в этом мире, луч света в темном царстве (смеется), но не тот луч света, про который говорили раньше, будет свет, который тьма не сможет объять.

Т. Ларсен

— Вы не зря же исправили слово счастье на блаженство, в чем разница?

Еп. Пантелеимон

— Нет, я думаю, здесь можно ставить знак равенства. Это синонимы. Можно противопоставить, говорить о современном понимании счастья и блаженства в понимании церковном. Но можно говорить о блаженство как именно о счастье, потому что это слово всем понятно. И каждый человек хочет быть счастлив. И это не надо людям объяснять, что такое счастье. Ты счастлив, ты знаешь, когда ты счастлив, я узнаю, когда я счастлив.

Т. Ларсен

— Сложная концепция счастья христианская получается.

Еп. Пантелеимон

— Почему христианская? Общечеловеческая. А зачем мы пришли в этот мир, Танюш, милая, чтобы умереть такими, какими мы родились? Жизнь и есть некий путь. Это тоже правильно. Жизнь — есть некий путь к радости. Человеку дается жизнь, чтобы он прожил ее и прошел к радости этим путем, к счастью, к блаженству. Но путь, конечно, трудный, не бывает радость без труда. Это особенность этого мира. И после грехопадения Адама и Евы идти этим путем сложно. Господь показал, как идти по этому пути: неся свой крест. Но есть радость этого крестоношения. Как человеку, актер, он мучается, творческие муки и потом что-то получается, он радуется, но надо пройти через эти муки. Или человек, который учится что-то сделать, если ему легко все дается, нет даже этой радости. Люди, которые оказались победителями в войне, они же с удовольствием вспоминают об этой войне, как они голодали, как им было трудно, как они воевали, как они избегали опасности, как они что делали. Для них рассказ об этом, важное воспоминание, которым они делятся с другими. Но они вспоминают, не как им было плохо, а как они это преодолели. И жизнь — это некое преодоление, в этом преодолении есть счастье. В преодолении этого зла, в победе над этим злом.

Т. Ларсен

— Кто-то нас слушает и думает: «Как-то все замысловато, когда можно все бросить и уехать жить к теплым морям, помедитировал и уже счастлив. А тут крест на себя взвали, неси его, ближнего возлюби, нищим духом признай».

Еп. Пантелеимон

— Нет, Танюш, я думаю, что если человек может быть счастлив... А где деньги взять на самолет?

Т. Ларсен

— Квартиру сдал.

Еп. Пантелеимон

— А. И там лежишь на песочке. Мне кажется, что в понятие счастья для человека, в это понятие входит понятие счастья для всех. А не только для меня одного. Если человек хочет быть счастлив сам по себе, то это уже не естественное понимание счастья. Каждому человеку вложено стремление быть счастливым вместе.

Т. Ларсен

— То есть твое счастье должно быть заразным?

Еп. Пантелеимон

— Да. И заразным, и ты должен помочь другим это счастье обрести.

Т. Ларсен

— А, может, ты вызовешь только зависть у них?

Еп. Пантелеимон

— Зависть? Почему? Ты же знаешь, как им помочь, каждый человек может достичь его, оно доступно для всех, это счастье. Человек создан для счастья, как птица для полета. Это правильные слова. Хотя тот, кто их сказал, был своеобразный человек.

Т. Ларсен

— Давайте тогда перейдем к следующей заповеди.

Еп. Пантелеимон

— Я хотел сказать еще про два условия счастья, которые я, как мне кажется, вывел. Не знаю, может, вы со мной не согласитесь, хотел на ваш суд и на суд наших слушателей представить два правила достижения счастья. Или два правила, по которым счастьем может быть полным и настоящим, настоящего счастья. Первое правило: должно быть счастье для всех.

Т. Ларсен

— Чтобы твое счастье никак не являлось несчастьем для кого бы то ни было.

Еп. Пантелеимон

— И чтобы это был путь, который всем открыт. Это и есть тот путь, о котором мы сейчас говорим. И второе, счастье — должно быть, прежде всего, счастье для твоей души, не для тела. Нельзя стать наркоманом, потому что через тело ты получаешь удовольствие, но это вредит, это не настоящее счастье. Нельзя стать развратником или пьяницей. Или чревоугодником. Это не счастье. Счастье — для души. Душа должна быть счастлива. И даже не душа, а дух, но это понятие, я боюсь, никто не сможет как-то нащупать. О духе сейчас мало говорят люди. Есть у души часть очень важная, верхняя часть души — это дух. Нужно, чтобы дух был счастлив. Так жить, чтобы душа радовалась. Эти два условия должны быть, если мы хотим быть счастливы. Соблюдение этих условий. Иначе мы зайдем в тупик и будем очень несчастливы.

Т. Ларсен

— А как человек понимает, что у него душа радуется? По каким признакам.

Еп. Пантелеимон

— Мне кажется, это понятно, когда душа радуется.

Т. Ларсен

— Когда ты постился и разговелся, вот понятно. Телу твоему хорошо. Или ты влюбился, или женился на любимом человеке — это огромная радость и счастье. А когда душа радуется, как его можно описать?

Еп. Пантелеимон

— Я согласен, что те правила, которые я привел, они необходимы, но недостаточны для настоящего счастья.

Т. Ларсен

— Мне кажется, они для продвинутых, для джедаев.

Еп. Пантелеимон

— Я думаю, они начальные. Потому что революционеры тоже хотели, чтобы все были счастливы. Они же не хотели счастья только для себя. Украсть там что-то, они же хотели украсть для всех и разделить.

Т. Ларсен

— Они же говорили, что человек — сам кузнец своего счастья.

Еп. Пантелеимон

— Доковались.

Т. Ларсен

— Душа радовалась, это какое состояние? Чтобы мы его узнали.

Еп. Пантелеимон

— Чтобы душа радовалась не радостями тела, а радостью красоты, радостью добра, есть такая духовная радость. У человека бывает настроение удивительное, светлое, радостное. Бывает еще просто хорошо, очень хорошо, но с телом не связано.

Т. Ларсен

— А почему это настроение невозможно удержать? Оно же очень зыбкое, хрупкое. Как правило, так и бывает. Идешь по улице, радостный, что-то хорошее, помолился, увидел красоту, понял, Господи, как же прекрасно жить. А потом мимо тебя троллейбус проехал, облил тебя с ног до головы грязной жижи, и кончилась твоя радость.

Еп. Пантелеимон

— Потому что можно добавить еще такое правило, счастье — не в настроении душевном, а в устроении души. Счастье — это не рябь на волнах, а что-то в глубине, в море твоей души. Когда устроена твоя душа правильно, тогда ты получаешь счастье.

Т. Ларсен

— И заповеди блаженства помогают нам устроить душу правильно. Следующая заповедь...

Еп. Пантелеимон

— Следующая заповедь противоречивая. Блаженны плачущие, именно они утешатся.

Т. Ларсен

— Но это вообще... Я про нее забыла. И чего здесь радостного?

Еп. Пантелеимон

— Это, конечно, удивительно. В мире очень много зла. И в нас очень много зла, что, конечно, страшнее. И это зло иначе как слезами из души... Помните про Кая и Герду, Герда заплакала, и капли упали на ледяное сердце Кая, и оно растопилось. И Кай тогда заплакал, и осколок этого зеркала страшного вместе со слезами вышел из его глаза. И он освободился от этих чар Снежной королевы. Слезами омывается душа наша, слезами омываются грехи, слезной молитвой мы испрашиваем прощения нашим ближним, этим очищается сердце от грязи греха. Слезами. И надо сказать, что слово плачущий — это не означает плачущий слезами, а скорбящий, печалующийся об этом мире, о несовершенстве этого мира. Люди печалующиеся, несогласные с этим, это и есть несогласие с этим злом. Иногда нужно плакать. Современные люди не любят плакать, они все такие сильные, гордые.

Т. Ларсен

— Я от злости чаще плачу.

Еп. Пантелеимон

— Когда врачи работают в больнице, там не наплачешься, конечно, они становятся циниками, чтобы не плакать. А нужно плакать, нужно не бояться этого, плакать, скорбеть, переживать, умолять Бога, просить Бога и тогда ты утешаешься. И тогда тебе открывается, ты не сам по себе утешаешься, Бог тебе открывает смысл страдания. Причину присутствия зла в этом мире и способы победить это зло. И такие люди получают великую радость. Бывают же очистительные слезы, у вас, наверное, такое бывало?

Т. Ларсен

— Да. И это всегда приятно, душу облегчает, но это далеко от счастья. Как можно быть счастливым, если умирают дети, страдают старики, войны, болезни.

Еп. Пантелеимон

— Когда ты об этих людях плачешь, когда ты плачешь не только о себе, когда ты плачешь и молишься о всем мире, то, конечно, эти люди тоже получают помощь. Мы объединены в одной природе человеческой, и тогда твоя молитва приобретает очень большую силу. И вот это блаженство, когда мы слышим, говорим о блаженстве нищих духом, плачущих. Когда мы говорим не о самом достигнутом блаженстве, а о пути к этому блаженству, может быть, так. Блажен тот, кто нашел путь, он еще не до конца счастлив, конец будет в конце заповедей, достижение цели. Но здесь мы еще пока на пути, но это тоже блаженство, когда ты знаешь правильную дорогу. Блуждал в лесу, запутался, голодный, холодный и вдруг ты вышел на дорогу. Это уже счастье, ты еще не пришел домой, тебе уже холодно, голодно, но ты нашел этот путь.

Т. Ларсен

— Но это трудно себе представить, как это плакать и болеть обо всем мире.

Еп. Пантелеимон

— Я думаю, что каждый в свою меру это должен делать. Конечно, обо всем мире плакали и болели святые люди, которые в своем сердце заключили весь мир. Нам, может быть, так плакать нужно тогда, когда что-то случается с нашими близкими, с нашей страной, с Украиной, мы многие сейчас о ней плачем. Святые они печаловались даже о демонах, сострадали, сочувствовали им, о грешниках, которые есть в мире. Современные люди, конечно, не умеют. Подходит ко мне на исповеди женщина, говорит: «Ну не могу терпеть всех этих кавказцев, понаехали, такие наглые». Конечно, она о них не плачет. Ну, душа у нее пока еще не расширенная.

Т. Ларсен

— Это ж тогда вечный плач получается. Сначала ты плачешь о себе, потом о самых своих близких, потом о чуть более близких, всегда есть повод, чтобы о ком-то поплакать.

Еп. Пантелеимон

— Да. И больше того, даже в Царстве Небесном сейчас тоже плачут. Я сам там не был, не могу точно сказать, но рассказ о празднике Покрова Пресвятой Богородицы. Когда Божья Матерь явилась в храме, то апостол Андрей увидел ее плачущей обо всем мире. Она, находясь в Царстве Небесном, продолжает плакать о всем мире, и святые, которые там находятся, молятся о нас. Они тоже, наверное, плачут, что мы никак не исправляемся. Дело в том, что душа человека настолько обширна, не в том смысле, в котором говорил Достоевский, что там совмещается и злодейство, и желание добра. А в том смысле, что она может и радоваться, и плакать одновременно.

Это тайна была известна и светским многим людям. У Блока есть про радость, страдание. И в христианстве про многих святых всегда говорилось, что его лицо всегда светилось от радости, а глаза всегда были наполнены слезами. Это может совмещаться в одном человеке.

Т. Ларсен

— Мы с вами говорим о таких серьезных вещах, и внутри меня какая-то мышь забилась в норку, сидит, дрожит, думает: «Ой-ой-ой, как много всего, как все трудно, какое все вокруг большое, а я такое маленькое, не хочу я в это во все, мне там тяжело, страшно и сильно много работать придется». Пока наш разговор о счастье, кажется... Инструкция слишком сложная к применению.

Еп. Пантелеимон

— Согласен, Танюш, я думаю, может, мы тогда остановимся на этой второй заповеди, не пойдем дальше. На самом деле, эти теоретические разговоры приносят мало пользы. Наши беседы на радио «Вера» мало кому чем помогут.

Т. Ларсен

— Это почему это?

Еп. Пантелеимон

— Человек услышит все это и подумает: «Ой...» Может быть, если каждому рассказать, что ему делать в течение всей его жизни, он, может, и жить не захочет. И Господь мудро от нас это скрывает. Он не открывает, чем мы заболеем в старости, бросит нас муж или не бросит, что будет с нашими детьми, что будет с нашей работой, страной, с нашими соседями, с любимыми людьми. Оно открывается потихонечку. Если это смущает вас, если вы начинаете из-за этого переживать, забудьте, не думайте про это. Давайте начнем с первого шага какого-то. Вообще, правильно учиться духовной жизни, как учился подвижник один. Пришел к старцу, попросился с ним читать псалтирь, они прочли первую фразу «Блажен муж, который не идет на совет нечестивых». И он сказал ему: «Хватит». И ушел. И пришел через несколько месяцев. Старец говорит: «Где ты был?» «Учился ее исполнять». И когда он научился, тогда он... Может быть, мы закончим на блаженных нищих духом и на плачущих. Плач — он очищает, есть у нас этот грех, если об этом забыть и не думать, так мы и умрем с этим грехом.

Т. Ларсен

— Я предлагаю продолжать. Я все-таки преувеличиваю свое смущение, но действительно очень трудно вместить себе две мысли, что счастье — это то, к чему мы все стремимся и в то же время, это тяжкий труд, который надо делать ежедневно, иногда пачкаться, плакать, обдирать коленки.

Еп. Пантелеимон

— Надо просто жить и делать свою меру. По кусочку, понемножечку, капельку, но ежедневно. Это не так трудно, как кажется. Но это трудно, потому что мы и малого не хотим сделать.

Т. Ларсен

— А своя мера как определяется?

Еп. Пантелеимон

— Ну делай совсем маленькое, что ты можешь, это и будет твоя мера.

Т. Ларсен

— Но откуда я знаю, что я могу? Может, я больше могу.

Еп. Пантелеимон

— Делайте, что можете, немного совсем. Делайте пока это. Но делайте каждый день, уж не сходите с этого. Начните с малого, будет получаться больше — хорошо, но, скорее всего, не получится. Святые, избранные, великие, это особые люди. Мы же маленькие люди, мы мало можем. Ну хоть чуть-чуть.

Т. Ларсен

— Это программа «Светлый вечер» на радио «Вера». Я Тутта Ларсен, у нас в гостях председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон.

Непростая тема. Но мне не хочется съезжать с темы.

Еп. Пантелеимон

— Можно про третью заповедь сказать, она не такая сложная. «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». Она хорошая. Кроткие в нашем мире, где, как вы говорите, нужно локтями расталкивать, прокладывая себе дорогу. Как кроткие могут наследовать землю? Как они могут получить в наследство то, что захватили злые, сильные...

Т. Ларсен

— Амбициозные...

Еп. Пантелеимон

— Амбициозные. Конечно, это трудно понять, но это хотя бы что-то положительное. Наследовать землю это же хорошо, да? Мне очень нравится... Есть разное толкование этих слов. Некоторые говорят, что наследовать будущую землю, Царствие Небесное. То есть здесь на земле ты терпи, смиряйся, а там после смерти, получишь награду, за все, что ты приобрел. Есть другое толкование у святителя Феофана Затворника.

Т. Ларсен

— И оно вам ближе?

Еп. Пантелеимон

— Да, оно ближе, понятнее и как-то утешительнее. Он говорит, что здесь под землей имеется в виду сам человек, что наследовать мы ничего в этом мире не можем, мы умрем, мы ничего не принесли в этот мир, ничего с собой не возьмем. Это видимость такая. Миллиардер или бомж, все умрут одинаково, и ничего не останется. Но есть некая земля, наша природа, которая взята из земли. И только кроткий может ею обладать. Но это, я думаю, понятно. И первые две заповеди подводят к третьей заповеди. Потому что когда человек осознает себя грешным, когда видит зло, которое есть в мире, осознает свою никчемность, он начинает плакать. И когда он плачет, он освобождается от гордости, от раздражительности, от гнева. Как соринка из глаза Кая, удаляется из его глаза всякое зло. Из сердца уходит всякая злость.

Т. Ларсен

— И тогда он становится донором для других. Потому что они начинают пользоваться его добротой.

Еп. Пантелеимон

— Александр Невский был кротким человеком, Даниил Московский, мудрый правитель, был кротким человеком, кроткие люди были великие святые, воины кроткими были очень людьми. 40 севастийских мучеников были кротчайшими людьми. Но при этом они были воины. Кротость это не трусость, это отсутствие раздражительности, отсутствие гнева, претензий к другим людям, принятие других такими, какие они есть, это умение жить с любым человеком, с ним построить правильные отношения, это невозмутимость души при скорбях, при трудностях.

Т. Ларсен

— Это то, что у них там называется «дзен».

Еп. Пантелеимон

— Может быть, я не знаю. Я слышал про «дзен», но не разбираюсь во всем этом буддизме.

Т. Ларсен

— Состояние равновесия.

Еп. Пантелеимон

— Может быть, но у них там все немного мертвое, насколько я знаю. У них же все — ничто, нирвана. Нет личности, личность растворяется в божестве в конце концов. У нас сохраняются личные свойства, человек сохраняет все свои особенности, таланты. Есть еще праведный гнев, но мы о нем говорить не будем, потому что тогда позволим себе гнев неправедный. А лучше поговорим о кротости. Кроткий человек — это человек, обладающий собой. А обладающий собой больше, чем завоеватель города. И многие люди великие не умеют себя вести. Еще древние сказали: «Юпитер, ты сердишься — ты не прав». Поэтому кроткий избавляется от этой неправоты собственной. И он может тогда быть настоящим властителем, царем или начальником департамента, тем бизнесменом, которого вы упоминали, у которого 150 человек в подчинении. Он владеет собой и поэтому легко владеет другими людьми. На самом деле, мешает человеку то зло, которое в нем самом, соринка в глазу, кусочек зеркало, зеркало в глазу и зеркало в сердце. Если нет, если есть кротость такая, ему очень хорошо и с ним очень хорошо другим, его другие очень любят.

Т. Ларсен

 

— Вы сказали, что есть гнев и гнев Божий, а есть еще страх и страх Божий, чем эти два понятия отличаются?

Еп. Пантелеимон

— Страх от страха Божьего?

Т. Ларсен

— Да.

Еп. Пантелеимон

— Говорят, что страх Божий — это не страх разбойника и злодея, а это страх оскорбить отца, страх потерять любовь. Вот, что такое страх Божий.

Т. Ларсен

— Думаю, во все времена это была обсуждаемая тема, но сейчас, то ли в силу событий на Украине, как-то вообще экономические у нас пертурбации, частенько слышишь от людей, даже вполне интеллигентных, вроде бы как бы образованных, воцерковленных, страшные истории про конец света, про то, что все плохо. И вроде как надо готовиться всем нам, мы ж христиане...

Еп. Пантелеимон

— Что в этом страшного?

Т. Ларсен

— Кирдык всему.

Еп. Пантелеимон

— Не всему, в том-то и дело. Конец света — это не конец света, это конец тьме, которая объяла землю, конец зла, конец несправедливости, это когда ягненок и волк будет вместе, когда лев будет вместе лежать с зайчиком, я не знаю. Это мир, это радость, это любовь.

Т. Ларсен

— Так сначала всех в порошок сотрут, придет война, цунами, громы, землетрясения. Кто в этот момент кормит сосцами, горе и вам, если ты сидишь на крыше, то убегай оттуда, не заходи домой, ничего с собой не бери...

Еп. Пантелеимон

— Это будут трудные времена, конечно. Если вы не хотите жить в эти времена, нужно постараться сделать так, чтобы они не сразу наступили. Это можно сделать, если умножать любовь и говорить о вере на радиостанции «Вера», может быть. Но, с другой стороны, бояться этого не надо, потому что людей, которые тогда будут жить, Бог увенчает радостью в Царстве Небесном несравнимом с радостью древних подвижников. И к этому будут призваны люди особые, которые смогут это перенести. В каждом поколении есть свой подвиг, у каждого поколения есть свой подвиг и свои есть испытания. Это будут трудные испытания, которые придется пережить тогда, но с Богом все можно перенести. И тому пример мученики XX века, которые пережили похожие на эти времена страдания, гонения, это было страшно, что они пережили, ад, в лагерях, страшно. Конечно, мы должны молиться Богу, чтобы Господь избавил нас от этих искушений. И Господь избавляет, может от лагеря избавить, может призвать, и ты закончишь свою жизнь, раньше этот момент наступит. Всякое бывает. Но ясно, что с Богом все это можно перенести, когда в душе у тебя свет, когда душа твоя наполнена радостью, когда ты познал настоящее счастье, когда оно есть у тебя, ты готов претерпеть все, лишь бы это не потерять.

Т. Ларсен

— Настоящая радость и счастье для обычного человека эти понятия здесь заканчиваются быстро. Ты сидишь радостный, а к тебе приходит родственница и говорит: «Мне вчера одна знакомая ездила в Троице-Сергиеву Лавру, и ей там сказали, что через ровно три года, надо уезжать за 500 километров от Москвы минимум, желательно в Псковскую губернию, потому что от Москвы ничего не останется. Приходит здоровый человек, адекватный, вроде верующий и приносит тебе эту весть. И ты в глубине души понимаешь, что надо как-то это отодвинуть и продолжать быть счастливым и радостным. А с другой стороны — страшно.

Еп. Пантелеимон

— Я хочу сделать официальное заявление от лица Церкви, можно?

Т. Ларсен

— Можно. Но я условно про Троице-Сергиеву Лавру.

Еп. Пантелеимон

— Я хочу сказать официально: не надо верить этим слухам. Совершенно официально. И поддаваться на эти провокации не стоит. И смущаться тем, что будет через три года, не надо. Никто этого не знает, это неизвестно никому. Верить в это не надо, надо жить сегодняшним днем. И сегодня можно радоваться, и сегодня можно быть счастливым. Не низменными радостями, которыми живут животные, а радостями теми, которые доступны христианину, высшими радостями этой жизни. Радость любви, радость дружбы, радость красоты, радость молитвы, радость узнавания нового, общения. Так много радости в жизни, конечно, надо к этим радостям приобщаться. И жить так, чтобы строй твоей души не мешал тебе радоваться. Очень часто мешает радоваться строй души. Заповеди блаженства как раз формируют душу, выстраивают ее таким образом, чтобы она могла удержать эту радость, которую Господь хочет излить на тебя. На самом деле, Господь дает эту радость всем, но не каждый может ее принять. Если в ведре помои, туда нельзя налить свежей воды, чистой. Если в бутылке прокисшая дрянь, нельзя эту бутылку использовать для хорошего вина.

Т. Ларсен

— А если в человеке все время сомнение живет?

Еп. Пантелеимон

— Сомнение может быть продуктивным. Какое-то сомнение недопустимо.

Т. Ларсен

— А радость ли это сейчас, например. Или я обольщаюсь.

Еп. Пантелеимон

— Мне кажется, это неправильный ход мысли, нужно себя проверять и контролировать, нужно. Христианское понятие счастья — это понятие счастья трезвого. Это не опьянение себя какой-то страстью, экзальтация, как у, скажем, сектантов. Это очень трезвое состояние души. Трезвение — важное понятие в аскетике, очень важное для духовной жизни понятие. Поэтому нужно ни в коем случае не обольщаться, быть трезвым и спокойным.

Т. Ларсен

— Счастье и трезвость — понятия не совместимые же.

Еп. Пантелеимон

— А что же пьяный человек, он счастлив?

Т. Ларсен

— Я не про пьянство, я имею в виду восторг, состояние любви ко всему миру.

Еп. Пантелеимон

— И, тем не менее, оно должно соединяться с трезвением.

Т. Ларсен

— Я знаю, что все плохо.

Еп. Пантелеимон

— Я счастлив, потому что плохо кончится, плохо – не вещь, которая существует наравне с добром, это вещь, которой очень мало в мире и которая исчезнет в конце концов. Я знаю, что есть эта радость. Я стараюсь себя создать так... Задача не в том, чтобы изменить мир, а чтобы изменить себя и вкусить этой радости, она присутствует в мире тоже. Мир пронизан этой радостью тоже. Господь пришел в этот мир, будем праздновать Рождество и Богоявление. Что это значит? Что в этом мире присутствует Бог. Во всей полноте, что Ему дана всякая власть в этом мире, что Он с нами до скончания века. И, конечно, это радость. И можно с Ним быть всегда, если ты живешь на земле. Ты не можешь Его вместить, если ты сможешь вместить Его, тебе ничего не страшно, ни мучения, ни страдания, ни одиночество, ни слом карьеры, ни отсутствие у тебя каких-то талантов и даров. Не можешь ты быть радиоведущим или еще кем-нибудь. Ни уродство, ни болезнь, если в тебе есть, если ты открыт Богу и Бог в тебе, ты тогда счастлив, счастлив абсолютно и твоему счастью ничто не может помешать.

Т. Ларсен

— Но для этого надо выплеснуть помои свои.

Еп. Пантелеимон

— Выплеснуть помои и пойти этим путем, к которому нас призывает Христос. Тогда, конечно, же все это изменится.

Т. Ларсен

— Спасибо огромное. Счастье есть. Апокалипсиса не будет...

Еп. Пантелеимон

— Нет, апокалипсис будет.

Т. Ларсен

— В смысле, конца света через три года не будет.

Еп. Пантелеимон

— Через три года не будет. Я тоже так не могу сказать, на самом деле. Но те люди, которые говорят, что он будет, им верить нельзя. Я не знаю, мы должны быть готовы каждый день к этому. Для нас личным апокалипсисом будет наша смерть. Но заявлениям, что он будет через три года, этому нельзя верить, это неправда.

Т. Ларсен

— Тогда просто закончим на том утверждении, что счастье есть.

Еп. Пантелеимон

— Есть.

Т. Ларсен

— И путь к нему — заповеди блаженства.

Еп. Пантелеимон

— Совершенно верно.

Т. Ларсен

— Это нам рассказал сегодня председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению архиепископ Орехово-Зуевский Пантелеимон. Спасибо вам огромное. Это была программа «Светлый воскресный вечер», я — Тутта Ларсен.

Еп. Пантелеимон

— До свидания, дорогие друзья.

Т. Ларсен

— До свидания.

 

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем