«Русско-японская война 1904-1905 гг.». Исторический час с Дмитрием Володихиным. Гость программы — Александр Музафаров

Гость программы: историк, эксперт информационно-аналитических программ Фонда исторической перспективы Александр Музафаров.

Разговор шел о Русско-японской войне 1904-1905 гг., о ходе войны, ее последствиях и о том, почему Россия потерпела в ней поражение.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин 

— Здравствуйте, дорогие слушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня мы будем обсуждать тему, которая более 100 лет вызывала и вызывает оживленные споры. Тема, которая дискуссионна не только в кругах ученых, — к ее обсуждению приложили руку журналисты, публицисты, а также огромное количество людей, многие тысячи, десятки тысяч участвовавших в событиях, о которых сегодня мы будем говорить. Некоторые из них вернулись, покрытые ранами, некоторые вернулись, страдая от контузий, и все они хотели, конечно же, понять, что с ними произошло, что произошло со страной, ее армией и флотом. Итак, сегодня в фокусе нашего внимания Русско-Японская война 1904-1905 годов. И к нам приглашен замечательный специалист по истории России второй половины XIX — середины ХХ века, эксперт Фонда «Историческая перспектива», историк, исторический публицист Александр Музафаров.  

А. Музафаров 

— Здравствуйте!  

Д. Володихин 

— Ну, давайте возьмем быка за рога. Мы будем, конечно, сегодня обсуждать Русско-Японскую войну во всей сложности ее перипетий, но для начала давайте попробуем вкратце, сжато ответить на вопрос, который не дает покоя историкам, да и не только историкам, очень длительное время. Итак: почему Россия проиграла эту войну? Выдвигались разные версии. Одна из них состоит в том, что империя была в промышленном, техническом плане слишком отсталой. Другая состоит в том, что всему виной слабость транспортного обеспечения Дальнего Востока. Третья — в том, что Русская  армия и флот в боеспособности принципиально уступали японским, и тут уж причины могут быть самыми разными, от боевого духа до каких-то национально-исторических традиций. Некоторые говорят, что вот самодержавие всему виной. А некоторые, наоборот, говорят, что могли бы еще и выиграть, но первая Русская революция, разверзшая на просторах Европейской России, окончательно поставила на этом варианте завершения войны крест. Ну и, наконец, последняя версия состоит в том, что на Россию слишком давили великие державы, добивавшиеся ее поражения на Дальнем Востоке, добивавшиеся приоритета Японии по результатам войны. Итак, с Вашей точки зрения, с точки зрения специалиста, на что больше всего похоже?  

А. Музафаров 

— На мой взгляд, у каждого поражения нет одной-единственной причины. Если говорить в целом о причинах проигрыша Русско-Японской войны, то я бы выделил три фактора. Первый: это явная недооценка противника военным и политическим руководством России. И это довольно объективная ситуация. Почему? Потому что еще за полвека до войны Япония представляла из себя замкнутое феодальное общество, которое только-только открыло свои границы и начало приобщаться к тогдашней мировой цивилизации. В то, что Япония за полвека сделает колоссальный путь и окажется способной выставить современную армию и флот, мало кто верил. И объективная информация, которая поступала от русских разведчиков, работавших в Японии, говорила о том, что Япония, японская армия и японский флот еще имеют много недостатков. У нас эти недостатки переоценили. Это первое.  

Д. Володихин 

— Но, работали какие-то разведывательные группы или личности, какие-то крупные персоны у нас были в Японии? 

А. Музафаров 

— Да, безусловно, в России, в Русском посольстве в Японии работали военно-морские агенты, по-современному говоря, военно-морские атташе, которые занимались сбором информации о японской армии и флоте. Очень много информации поступало из штаба наместника Русских войск на Дальнем Востоке, который непосредственно соприкасался с японской сферой влияния в Корее. Большой объем информации о состоянии японской армии мы получили, когда в 1900 году совместно с японцами и другими державами участвовали в подавлении Ихэтуаньского восстания в Китае. То есть противник, с одной стороны, был довольно хорошо знаком. Русские военные специалисты и наблюдатели присутствовали на маневрах Японского флота и читали отзывы других иностранных наблюдателей.  

Д. Володихин 

— Но, с другой стороны, он был хорошо знаком разведчикам и военным собственно на Дальнем Востоке, а вот в Петербурге, видимо... 

А. Музафаров 

— А в Петербурге было определенное предубеждение, потому что генералы европейской части России, генералы военного ведомства говорили: «Ну что такое японцы? Ну это азиаты! Азиаты никогда еще не выигрывали ни одной войны у белых людей». Я напоминаю, что это совершенно неполиткорректная эпоха рубежа XIX – ХХ веков, и что... Ну, где Ушин(?) против нас? Ну да, они побили китайцев, они чуть сильнее, чем китайцы. Но куда им супротив нас-то? Наша армия – сильнейшая в мире, наш флот занимает третье место в мире, и если надо, мы покажем самураям их место.  

Д. Володихин 

— Орудийными башнями закидаем.  

А. Музафаров 

— Почти.  

Д. Володихин 

— Ну, это одна причина.  

А. Музафаров 

— Вторая причина, куда более важная, вытекает, как ни странно, из мощного индустриального развития России второй половины XIX века, которое привело к тому, что Россия, фактически, впервые в своей истории сформировала мощные военно-морские силы. Я уже упоминал, что военно-морские силы России выходят в этот момент на третье место против Англии, после Англии – «владычицы морей» и Франции.  

Д. Володихин 

— Ну вот эпоха Петра и Екатерины – она давала нам хороший флот, очень приличный.  

А. Музафаров 

— Ну вот сейчас мы занимаем место как третья военно-морская держава в мире и получаем флот, способный самостоятельно решать важные военные задачи.  

Д. Володихин 

— «Сейчас» - это Александр II, Александр III... 

А. Музафаров 

— В основном, Александр III и Николай II, вот это их заслуга, это их работа.  

Д. Володихин 

— 80 – 90-е годы.  

А. Музафаров 

— 90-е годы XIX века – начало ХХ. Строятся мощные корабли, строятся верфи, строятся военно-морские базы на Дальнем Востоке. Проблема в чем? Что столь быстрый и качественный рост Русского флота не всегда имеет равномерный характер. То есть корабли построить проще, чем создать систему управления ими.  

Д. Володихин 

— Я бы еще сказал, систему управления, обеспечения кадрами, обеспечения боеприпасами, ремонтными частями.  

А. Музафаров 

— Да. Ну, с этим как раз было проще – снабжать и чинить корабли умели. А вот выработать... понять, как использовать эту мощь, с этим были определенные проблемы. Второй важный момент, и вот он сыграл роковую роль в Русско-Японскую войну, то, что Россия, имея армию и имея флот... Помните, как Петр Великий говорил? «Потентат, который одну армию имеет, одну руку имеет, который имеет и флот, имеет другую». И вот в Русско-Японской войне сложилась уникальная ситуация для России, когда и от армии, и от флота в одинаковой степени зависел выигрыш в войне. Проблема была в том, что армия и флот, относящиеся к разным ведомствам, не имели почти никаких механизмов для координации совместных усилий. То есть ария воевала с японцами по своими планам, флот – по своим планам. То есть правая рука не знала, что делала левая. И это привело... Еще больше усугубило ситуацию то, что армия и флот видели войну с Японией совершенно по-разному. И, в результате, стратегия, которую приняла армия, очень сильно помешала ведению войны флотом. В свою очередь, флот не смог помочь армии из-за этого, и это привело к кризису на сухопутном театре военных действий. Не скажу – «к поражению», потому что Русская сухопутная армия не была разбита, но в итоге флот потерпел поражение, и после поражения в Цусиме (это к вопросу об окончании войны) ситуация сложилась следующая. Япония в боях на суше и на море понесла огромные людские потери – примерно в два раза больше, чем в России. Япония была близка к исчерпанию человеческих ресурсов. То есть в Японии началась тотальная мобилизация – собственно, пополнять армию было некому. Поэтому генералы японской Победоносной, как они себя называли, Манчжурской армии требовали от правительства: «Заключайте мир».  

Д. Володихин 

— То есть, «больше воевать нам некем»?  

А. Музафаров 

— То есть не то, что бы совсем некем, но еще две таких победы – и все, у микадо не останется войск. Вторая проблема... Но при этом у Японии остался мощный флот, который господствовал на море. А Россия обладал большими приморскими владениями на Дальнем Востоке, которые после потери флота защитить было нельзя. Мы не могли прикрыть ни Сахалин, ни Камчатку, ни устье Амура. И ситуация получилась, своего рода, патовая. Собственно, она и привела к заключению мирного договора. Если посмотреть Портсмундский мирный договор, которым окончилась война, в нем нет слов «победитель» и «побежденный». Этот договор, фактически, юридически – Русско-Японская война закончилась как бы «вничью». Хотя Россия, конечно, воспринимала ее как поражение, потому что огромная империя не смогла поставить на место маленькое островное государство.  

Д. Володихин 

— Ну вот уточним: Портсмундский мирный договор предполагал, что за Японией остается Южный Сахалин, и, насколько я помню, там ведь предполагались выплаты? 

А. Музафаров 

— Изначально позиция Русского государства была: «Ни пяди русской земли, ни рубля выплат». После долгих переговоров глава русской делегации Сергей Юльевич Витте согласился на уступку Японии южной части Сахалина. Я напомню, что к этому моменту Сахалин был весь оккупирован японскими войсками. То есть, фактически, японцы были вынуждены северную половину острова. А выплаты были взаимные – обе стороны компенсировали друг другу расходы на содержание военнопленных. Но поскольку русских военнопленных в Японии было больше, чем японцев в России, то со стороны России выплаты были большими.  

Д. Володихин 

— Мы отказались от Порт-Артура... 

А. Музафаров 

— ...Порт-Артура и Дальнего. То есть эти территории и Южно-Манчжурская железная дорога – они перешли под контроль Японии.  

Д. Володихин 

— То есть ничья-то – ничья, а все же элементы поражения просматриваются? 

А. Музафаров 

— Безусловно, безусловно. Мы потеряли Южную Манчжурию, мы потеряли выход к Желтому морю, и мы потеряли Южную часть Сахалина. Не говоря уже о том, что мы потеряли флот.  

Д. Володихин 

— Да, причем, флот потеряли, можно сказать, сокрушительно. Потери были неадекватно велики. Никто не ожидал, что такое случится. Если действия армии можно оценивать по-разному – там были и достаточно достойно проведенные сражения (там, например, сражение на реке Шахэ – может быть, мы к этому вернемся), вот поражение при Цусиме было достаточно, однозначно, весьма тяжелыми. И я думаю, что правильно будет, если сейчас в эфире прозвучит песня, которая возникла в результате одного из эпизодов Русско-Японской войны, а именно боя русского крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» с японской эскадрой – боя, который закончился хоть и трагически для русских кораблей, но все-таки славно.  

(Звучит песня «Врагу не сдается наш гордый «Варяг».) 

Д. Володихин 

— Дорогие слушатели, это Светлое радио, и Вы только что слышали светлую песню. Передача «Исторический час» в эфире, с Вами в студии я, Дмитрий Володихин. Мы продолжаем обсуждение темы «Русско-Японская война» с историком и историческим публицистом Александром Музафаровым. Ну что ж, я назвал несколько версий поражения России в войне. Каждая из этих версий имеет своих сторонников, но если резюмировать то, что Вы сказали сейчас, то получается парадоксальная картина. В сущности, Вы сказали, что ни одна из предложенных мною версий не верна. Главным недостатком, который, фактически, привел к неприятным последствиям (ну, если не к тотальному поражению)... Да, вот Вы доказали, что ничья – не в нашу пользу, скажем так. (Смеется.) Но все же именно не в нашу пользу. Так вот, главной причиной была слабость военного руководства – не то, что не хватает транспортных средств, не то, что у нас слишком плохие станки. Наоборот, Вы говорите – промышленный подъем, мы превосходим Японию технически и промышленно. Не недостаток, допустим, политической воли, и государь Николай II вполне энергично, скажем так, руководит страной, и не его вина – то, что война идет не так, как было запланировано.  И даже не действия революционеров, хотя доброго я о них сказать ничего не могу. Причина, в сущности, в транспортом, что слабым является военное руководство – военное руководство, в первую очередь. Но, видимо, все не так уж здорово и в армии.  

А. Музафаров 

— Я бы сказал следующее. В первую очередь, это структурная слабость. То есть я не говорю здесь о личных качествах и талантах русских генералов и адмиралов. Они были весьма разные люди, среди них были и талантливые командиры, были, естественно, и посредственности. Но здесь они ничем от своих противников не отличались. Проблема была в том, что отсутствовал орган, который по типу нынешнего Генерального штаба Вооруженных сил России или Американского объединенного комитета начальников штабов... 

Д. Володихин 

— ...Ставки Главнокомандующего какой-нибудь... 

А. Музафаров 

— ...да, который бы управлял действиями обоих видов Вооруженных сил России одновременно, армии и флота. О том, что такой орган нужен, перед войной начали только-только задумываться. Здесь свою роль... 

Д. Володихин 

— Я напомню, что у флота не существовало даже в зачаточном виде Генштаба.  

А. Музафаров 

— Существовал Главный морской штаб, в котором было так называемое военно-морское отделение, в котором служило три офицера. Это, собственно, вот вся интеллектуальная мощь Российского флота.  

Д. Володихин 

— А вот это вот называется «нет даже в зачаточном виде».  

А. Музафаров 

— То есть в чем была проблема? В том, что Русский флот очень быстро вырос. Давайте посмотрим. После Крымской революции и «паровой революции» Русский флот испытывает эпоху сокращения. Во время правления Александра II России просто не хватает денег на современный паровой броненосный флот.  

Д. Володихин 

— А на Черном море просто он и не существует долгое время.  

А. Музафаров 

— Значит, не существует, на Балтике мы очень аккуратно создаем Флот прибрежной обороны, а для обеспечения присутствия России на морях создаем крейсерские эскадры. Это вот та эпоха, которую с таким восторгом описывает Константин Станюкович в своих романах. При Александре III пришли к планомерной постройке мощного линейного флота.  

Д. Володихин 

— Назовем главный боевой корабль – это тип эскадренного броненосца... 

А. Музафаров 

— Эскадренный броненосец, совершенно верно.  

Д. Володихин 

— ...то есть такого бронированного мастодонта с мощной артиллерией. Столкновения таких мастодонтов и должны были решать судьбу генеральных сражений.  

А. Музафаров 

— Совершенно верно. Начинается стройка таких кораблей, начинается серийная постройка таких кораблей. И здесь надо отметить следующее: с технической точки зрения, Россия имеет превосходство над Японией. Просто приведу один факт. Из 14 кораблей первого ранга, участвовавших в сражении Японского флота, ни один не был построен в Японии. Из такого же количества кораблей Российского флота, участвовавших в сражении, только два было построено за границе.  

Д. Володихин 

— И, причем, надо сказать, что ядро Русского флота, что бы там ни говорили, было относительно новым. Это не были корабли-инвалиды.  

А. Музафаров 

— Да, безусловно. Безусловно, по возрасту русские и японские корабли примерно соответствуют друг другу. Здесь я японцев нет такого подавляющего преимущества, как это любят говорить. Но в чем была проблема? Проблема была в том, что вот этот быстрый рост флота ставил целый ряд вопросов: как таким флотом управлять? Надо отметить, что в мире этого не знал никто. Даже сильнейший в мире английский флот испытывал подобные проблемы. Второй момент, который, как ни странно, тормозил развитие Русского флота, это наличие сильных традиций, оставшихся от флота парусного. Это характерно для всех старых флотов – английского, французского, русского. Причем, традиции были и есть, флот живет традициями, но традиция традиции рознь. Парусные корабли на зиму становились в порты, которые замерзали, а матросы переходили в экипаж. 

Д. Володихин 

— А я бы добавил, что в ряде случаев они и летом стояли на якоре в портах, если они не участвовали в каких-то учебных мероприятиях. Таким образом, получалось, что некоторые корабли годами не сходили со своей якорной стоянки. 

А. Музафаров 

— Да. Паровой флот России обладает на Балтике незамерзающей военно-морской базой и имеет возможность функционировать постоянно. Но – традиция, и поэтому корабли заканчивают в ноябре кампанию, матросы отправляются на три-четыре месяца в экипаж. Эту традицию соблюдали даже на Дальнем Востоке, где, казалось бы... 

Д. Володихин 

— ...никакого смысла в ней нет.  

А. Музафаров 

— ...никакого смысла в ней нет. Эту традицию соблюдал Черноморский флот, у которого главная база не замерзает в принципе. (Смеется.) То есть – традиция...  

Д. Володихин 

— И это мешало просто боевой учебе, элементарно.  

А. Музафаров 

— Совершенно верно. Второй важный момент. Когда при Александре II переходили на всеобщую воинскую повинность, происходит следующая ситуация. Армия получает... Реформу разрабатывала армия, поскольку она потребляла основную массу призывников. Адмиралы лишь к ней присоединились. Но возникает идея: если в армии требования военной революции требовали как можно больше солдат, которых обучали достаточно быстро, то флоту с усложнением техники, напротив, требовались матросы-профессионалы. И ведущие морские державы, такие, как Англия и США, переходят в этот момент на контрактную систему комплектации флотов, потому что матросу, чтобы освоить сложную боевую технику, нужно много времени.  

Д. Володихин 

— И, кстати, если ему хорошо платят, с него можно требовать больше, чем если он просто крестьянин, который поменял плуг на, допустим, паровую топку.  

А. Музафаров 

— И здесь, в России возникает парадоксальная ситуация. До реформы Александра II матрос, как и солдат, служил 25 лет – этого срока было вполне достаточно, чтобы сделать из него хорошего профессионала. Теперь же срок матросской службы сокращен до шести лет. И большую часть времени матрос занимается учебой. Самым мощным соединением Балтийского флота становится учебно-артиллерийский отряд, где готовят будущих матросов. И русские офицеры вынуждены значительную часть своего времени тратить на обучение вопросов. А потом обученные матросы, в обучение которых вложены большие средства, служат всего два-три года и уходят в запас... 

Д. Володихин 

— ...не успев обучить других молодых матросов.  

А. Музафаров 

— ...и не успев просто послужить обученными. Наши противники японцы оказались в этой ситуации в лучшем положении, потому что Япония создавала флот «с нуля», у феодальной Японии флота, фактически, не было.  

Д. Володихин 

— Он был, не было парового флота.  

А. Музафаров 

— Да. Значит, что они сделали? Они, вместо того, чтобы копировать чей-то опыт, сели читать те наработки по идеям управления флотом, которые разрабатывали молодые офицеры в России, во Франции, в Англии. Прочитали эти проекты и на их основаниях создали современную и адекватную времени структуру флота. У них не было традиций, им никто не мешал это сделать. Они это сделали. Точно так же они комплектовали экипажи: половина матросов Японского флота – призывники, половина – так называемые добровольцы, которые служат восемь лет и получают за это постоянное жалованье. То есть те же профессионалы.  

Д. Володихин 

— Контрактники, да. 

А. Музафаров 

— Это позволило им значительно повысить подготовку личного состава флота и компенсировать в разы. 

Д. Володихин 

— Я бы еще добавил  то, что беда-то была не только в части матросской. Старшие офицеры, адмиралы, то есть командиры кораблей, флотилий, соединений типа эскадры – они ведь в подавляющем большинстве случаев не имели боевого опыта и, если имели, то получили его когда-то, командуя катерами, парусными кораблями незначительными. То есть, условно говоря, последний бой адмирал Русско-Японской войны принимал в чине лейтенанта в своей жизни. Через несколько десятилетий он командует другим флотом, другим кораблем, другим всем на другой войне. И он не получил достаточно количества сведений и навыков для того, чтобы справиться с новыми своими обязанностями. Он все еще в душе тот самый лейтенант, который сражается с турками с помощью шестовых мин. 

А. Музафаров 

— Ну, я бы сказал, что эта проблема была характерна для всех европейских флотов, которые очень долго не воевали. В английском флоте была та же проблема. Про одного английского адмирала пишут в биографии: «Он был настолько умный, что специально изучал тактику». Возникает вопрос: а остальные адмиралы как – не изучали? (Смеется.) Это была проблема общая... 

Д. Володихин 

— Но у японцев, видимо, накопился... 

А. Музафаров 

— У японцев был опыт Японо-Китайской войны... 

Д. Володихин 

— Вот именно! 

А. Музафаров 

— Через которую прошла большая часть их офицеров, и опыт войны Босин – там, конечно, воевали примерно такие полупаровые кораблики, но, тем не менее, это был какой-то реальный опыт, когда воевали корабли.  

Д. Володихин 

— Вы объясните нашим радиослушателям, что это за война.  

А. Музафаров 

— А, война Босин – это война конца Реставрации Мэйдзи, когда сторонники Сёгуната воевали со сторонниками императора. Они захватили один из островов, провозгласили там независимую республику, и императорский флот отправился на первое свое боевое дело – его подавлять. Это были вооруженные пароходы, плюс несколько броненосцев, купленных по случаю японцами в разных частях света. В частности, флагманом был броненосец, которого строили для конфедеративных Соединенных Штатов, но который к конфедератам не попал, он попал к японцам. (Смеется.)  

Д. Володихин 

— Слушайте, это, часом, не знаменитый «Мерримак», нет? 

А. Музафаров 

— Нет, «Мерримак» утонул, этот был во Франции – строили под видом датского корабля. К конфедератам он так и не попал, но японцы его купили. И вот произошло это морское сражение, в котором императорский флот одержал свою первую победу. Потом была Японо-Китайская война, где в сражении у реки Ялу японский флот одержал победу над китайским. Оба флота были укомплектованы построенными в Европе новейшими броненосными кораблями. То есть это был реальный опыт современного морского боя, который потом изучался.  

Д. Володихин 

— Ну, а вот если повернуть в сторону... Здесь понятно то, что адмиралы и старшие офицеры в японском флоте имели принципиально больше опыта. Ну, а у сухопутной армии? 

А. Музафаров 

— В сухопутной армии ситуация была немного другой. Надо отметить, что да, у японских адмиралов был многочисленный опыт, то есть многие из них в юношестве участвовали в этой самой войне Босин, потом они участвовали в японо-китайской войне, в оккупации Кореи, в оккупации Тайваня. Ну, и русский командный состав им, в целом, не уступал. Если посмотреть соотношение потерь и соотношение битв, то мы увидим, что японские генералы далеко не всегда проявляли какой-то стратегический или тактический талант. Ну вот, например, возьмем оборону Порт-Артура. Русский гарнизон численностью 39 тысяч человек оборонял крепость 11 месяцев против примерно 150-тысячной японской армии.  

Д. Володихин 

— Ну что ж, хоть какое-то приятное известие. И на этом известии, я думаю, правильно будет, если я напомню, что здесь у нас Светлое радио, радио «Вера», в эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы ненадолго покидаем Вас, дорогие радиослушатели, чтобы продолжить беседу в эфире буквально через минуту.  

Дорогие слушатели, это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С Вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы с нашим замечательным гостем, историком, историческим публицистом Александром Музафаровым продолжаем беседу о ходе Русско-Японской войны 1904-1905 годов. Итак, мы остановились на слабости командования, мы отфиксировали, что командование флотское у японцев было принципиально опытнее, матросы лучше обучены, в массе своей. А вот что касается сухопутного, то я тут уловил нотки иных оценок. То есть то, что там все было несколько иначе, и японское командование не превосходило столь очевидно русское.  

А. Музафаров 

— Скажем так, вот если мы возьмем отдельные сражения Русско-Японской войны, мы увидим, что Японская армия – это все-таки молодая армия, которая сформирована относительно недавно. Да, у нее высокий боевой дух, у нее высокий уровень преданности, она неплохо вооружена и обучена, но в тактическом плане она далеко не совершенна и Русской армии часто уступала. Возьмем одно такое, одно из известнейших сражений этой войны – оборону Порт-Артура. В советское время оборона Порт-Артура воспринималась через призму романа бывшего офицера Русской армии Степанова. Понимаете, «комендант – изменник, генералы – дураки».  

Д. Володихин 

— Я бы добавил, что а Цусима воспринималась через роман Новикова-Прибоя... 

А. Музафаров 

— Через роман Новикова-Прибоя Цусима, да. Значит, комендант – изменник, генералы – дураки... 

Д. Володихин 

— Чуть ли не предатели.  

А. Музафаров 

— Предатели, да. Там, понимаете, вот генерал Фок мечтает продать японцам крепость и купить поместье в Тюрингии. Почему швед Фок мечтает о поместье в Тюрингии, автор не пояснил. (Смеется.)  

Д. Володихин 

— Там даже такой момент был, когда одного из офицеров награждают орденом Святой Анны IV степени... 

А. Музафаров 

— ...IV степени, да.  

Д. Володихин 

— ...на клинке, то есть темляк орденский, и его боевой товарищ, сморщившись, бросает этот темляк в огонь: «Фу! Дурно пахнет – получать эти российские награды!». Ну, советское время – оно в таких трактовках было очень щедрым на критику. 

А. Музафаров 

— А что в реальности? В реальности мы увидим следующую картину. Оборону крепости возглавлял, причем, не совсем по своей воле, вернее, кстати, не совсем оказавшийся там своей волей генерал Анатолий Михайлович Стессель – боевой офицер, участник Русско-Турецкой войны, участник битвы под Стара-Загорой, служивший на окраинах империи, участник китайского похода, любимый войсками, сумевший грамотно построить оборону, который продержался в Порт-Артуре 11 месяцев. Для справки: это самая долгая оборона осажденной крепости за весь ХХ век. На втором месте – 250 дней – оборона Севастополя в годы Великой Отечественной войны. Дальше. Давайте посмотрим потери. Японские потери под Порт-Артуром – 112 тысяч человек, русские – 26 тысяч. То есть даже в таком виде, даже вот если так судить, по потерям, видно, что японское, скажем так, военное искусство было не на высоте. Возьмем первый штурм Порт-Артура, где японский генерал барон Ноги, командовавший основной армией, решил применить прием, который в Европе при осаде крепостей не применяли, наверное, с XVI века – открытую атаку. То есть японские солдаты встали из окопов и с криками: «Банзай!», с примкнутыми штыками ринулись вперед – на колючую проволоку, на пулеметы, на скорострельную артиллерию.  

Д. Володихин 

— Хоть они и были нашим противником, а все же жалко их. 

А. Музафаров 

— Жалко. Русские во время отбития этого штурма потеряли 3 тысячи человек, японцы – 26 тысяч. Понимаете, генерал-барон Ноги после Русско-Японской войны подошел к своему императору и сказал, что хочет сделать себе харакири, потому что ему жалко, он пролил слишком много японской крови. И когда император Мэйдзи умер, он все-таки свое это желание исполнил. Давайте посмотрим еще один аспект, который показывает силу армии. Например, число раненых, которых удалось спасти с поля боя и вернуть в строй.  

Д. Володихин 

— То есть устройство каких-то санитарных организаций.  

А. Музафаров 

— Да. Значит, в русской армии выживало две трети раненых, которых подобрали на поле боя. В японской – одна четвертая. То есть то ли японцы их плохо подбирали, то ли полевая медицина японской армии не была устроена должным образом. Поэтому эти потери Японии значительно выше русских. В чем, повторяюсь, была коренная  ошибка русского командования? Вот смотрите, ситуация: флот видит свою задачу в борьбе за господство на море и в том, чтобы не дать японцам снабжать армию, высаженную в Корее и Китае, прервав коммуникацию между Японией и материком. Для этого флоту нужно базироваться на неосажденной крепости. Для этого флоту нужно получать снабжение, нужно получать припасы, нужно иметь живую связь с Россией. Флот базируется на Порт-Артуре. С точки зрения армии, Порт-Артур – отличная крепость, чем дольше японцы ее будут осаждать, тем лучше – она отвлечет на себя больше сил, поможет армии перебросить из России резервы, собраться с силами и раздавить японцев. 

Д. Володихин 

— А с точки зрения флота, Порт-Артур – это база, которая находится то ли в полублокированном, то ли в совершенно блокированном состоянии. 

А. Музафаров 

— Она, получается, заблокирована, и флот требует от армии деблокировать Порт-Артур, а армия говорит: «Зачем? Это же так хорошо – армия барона Ноги сидит и осаждает город. Очень хорошо – у нас ее в Манчжурии нет!».  

Д. Володихин 

— Ну, и в результате огромное количество боевых кораблей погибло просто на минных полях японцев.  

А. Музафаров 

— Флот не может вести бои, базируясь на осажденной крепости. В результате это привело к тому, что первая эскадра Тихого океана отчаянно пытается прорваться во Владивосток, происходит бой 28 июля 1904 года – бой, который, фактически, заканчивается вничью, но один из последних японских снарядов убивает командующего русской эскадры адмирала Вильгельма Карловича Витгефта. Эскадра теряет строй, младший флагман князь Ухтомский растерялся, часть кораблей вернулась в Порт-Артур, часть прорвалась в нейтральные порты, и японцам удалось закрепить господство на море.  

Д. Володихин 

— А в тот момент, когда кольцо осады вокруг Порт-Артура после долгих месяцев боев все-таки сомкнулось достаточно плотно, под огонь японских пушек попали боевые корабли.  

А. Музафаров 

— Попадают корабли, и, в основном, первые эскадры теряют свои боевые корабли под огнем японской осадной артиллерии. Надо отметить, что... Вот давайте посмотрим на попытку России переиграть это, переломить ход войны. В октябре 1904 года с Балтики уходит на Дальний Восток вторая эскадра Тихого океана под командованием бывшего начальника Главного морского штаба вице-адмирала Зиновия Петровича Рожественского.  

Д. Володихин 

— Давайте напомним его боевой опыт – так, на всякий случай. 

А. Музафаров 

— Напомним биографию этого человека. Значит, молодой офицер оканчивает морской корпус, оканчивает Морскую артиллерийскую Академию, участвует в Русско-Турецкой войне, участник знаменитого боя парохода «Вестон» с турецким броненосцем. Именно снаряд, выпущенный Рожественским, поражает рубку турецкого броненосца и заставляет его выйти из боя, за что Рожественский награжден орденом Святого Георгия IV степени... 

Д. Володихин 

— Правда, потом он сам писал, что «я не уверен, что я попал именно в рубку, и, может быть, все было не так хорошо, как доложил командир корабля».  

А. Музафаров 

— Да, это было, так сказать. Но это уже отдельная полемика. 

Д. Володихин 

— Ну хотя бы честный человек.  

А. Музафаров 

— Военный теоретик, командующий Болгарским флотом, собиратель Болгарского флота, военно-морской агент в Англии.  

Д. Володихин 

— Ну, то есть разведчик. 

А. Музафаров 

— Да. Потом, фактически, начальник штаба адмирала Макарова во время кризиса 1904-1905 годов, когда русская эскадра заставила Японию урезать в 10 раз свои победы над Китаем. И потом – начальник Главного морского штаба. Кстати, еще одно такое деяние, которое хорошо известно, при этом Рожественского предпочитают не вспоминать, - это спасение броненосца «Генерал-адмирал Апраксин» при помощи ледокола «Ермак» и радио. Напомню: броненосец в зимнем море вылетел на камни, Рожественский сумел с помощью ледокола наладить работы, снять броненосец с камней и ввести его в порт. Именно он отдал тот самый знаменитый приказ «Ермаку» выйти в море на поиск рыбаков – первое применение радио в практических целях.  

Д. Володихин 

— Ну, то есть, иными словами, это храбрый, энергичный, умный человек, у которого есть всего-навсего один недостаток – отсутствие опыта выше лейтенантского. Боевого, я имею в виду, опята. 

А. Музафаров 

— Плюс, отсутствие опыта командования крупными соединениями. И вот здесь возникает интересный момент: когда снаряжается вторая эскадра Тихого океана... 

Д. Володихин 

— Он разведчик и штабист, но он не командир эскадр. 

А. Музафаров 

— Да. Он волевой командир, он волевой энергичный человек, но он не флотобоец. Он сам об этом честно пишет: «Я готов провести корабли на Дальний Восток, но как командовать ими в бою?». То есть из Рожественского вышел бы идеальный начальник штаба. И вот возникает вопрос: а почему Зиновия Петровича ставят на Вторую тихоокеанскую?  

Д. Володихин 

— А был ли кто-то, кто мог его заменить? 

А. Музафаров 

— Вот, по идее, в списках Русского флота числятся почти 50 адмиралов. Вроде, много – можно на каждый броненосец по адмиралу назначить, и еще останется. Но все как-то... 

Д. Володихин 

— ...не совсем подходят.  

А. Музафаров 

— Не совсем подходят. Скрыдлов и Безобразов – на Дальнем Востоке уже. Макаров погиб. Витгефт погиб. То есть Зиновий Петрович возглавляет эту эскадру. Причем, адмиралов на ней откровенно мало. Ведь посмотрите – в Цусимском сражении русский и японский флоты примерно равны по численности, но у русских – три адмирала, плюс один капитан первого ранга на адмиральской должности, командир броненосца «Ослябя», капитан первого ранга Б, а у японцев – 12 адмиралов! У японцев один адмирал приходится на три корабля, у русских – ну вот разделите 37 на четыре. То есть, фактически, на девять. И, понимаете, вводя эскадру в бой, Рожественский играл роль командующего эскадрой, начальника штаба эскадры (у него не было начальника штаба), командира первого броненосного отряда... 

Д. Володихин 

— ...командира авангарда. 

А. Музафаров 

— То есть, фактически, у него был определенный перегруз. Рожественского обвиняют: не готовил эскадру к бою, не разрабатывал план сражения. Да, Зиновий Петрович его не разрабатывал – у него была надежда просто пройти сквозь японский огонь и прорваться во Владивосток. Он не ставил целью именно сражение и разгром японского флота. Ну а были у него ресурсы? Он совершил невозможное – он в условиях взаимоподвижного базирования, то есть без единой базы, провел русские корабли из Кронштадта на Дальний Восток. Это выглядело так: Япония, вступив в войну с силами, примерно равными Первой эскадре Тихого океана, после тяжелых, напряженных боев с потерями ее одолела. Вот господство на море.  

Д. Володихин 

— Но ведь опять – одолела, в основном, а не потому, что была сильнее военно-технически, а просто именно в силу того, что базировались русские корабли на крайне неудачную полублокированную базу, мы об этом уже говорили.  

А. Музафаров 

— Да. Значит, и вот теперь японцам предстоит все начинать сначала. На театре военных действий появляется русская эскадра, равная по силе японскому флоту. Японцы сильно беспокоились. Адмирал Тогу недаром перед Цусимой поднимал сигнал: «От этого сражения зависит будущее империи». Если бы русские корабли прорвались во Владивосток, ни о каком окончании войны, вот этой ничьей, в пользу Японии речь бы не шла. Японская армия была на пределе. Японский флот – да, он получил возможность после Цусимы действовать свободно, потому что нет флота русского. При наличии боеспособной русской эскадры во Владивостоке это бы не получилось.  

Д. Володихин 

— Ну что ж, мы еще поговорим о том, как могла иначе сложиться Русско-Японская война. Но сейчас мы помним, что сложилась она все-таки печально, и надо из этого извлекать уроки, исторические уроки. Поэтому для того, чтобы мы не пытались, переигрывая ее вновь и вновь, набираться необоснованного оптимизма, думаю, правильно будет, если сейчас прозвучит печальная мелодия «На сопках Манчжурии».  

(Звучит вальс «На сопках Манчжурии».) 

Д. Володихин 

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, и сейчас это была картина светлой печали. Но все-таки – все-таки – у нас Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с Вами в студии я, Дмитрий Володихин. И мы с замечательным историком, специалистом по истории России второй половины XIX – первой половины ХХ столетия Александром Музафаровым продолжаем обсуждение истории Русско-Японской войны 1904-1905 годов. Итак, вот только что Вы рассказали нам о возможностях переиграть – похоже несколько на «реконструкторские» слова, но, тем не менее, над такими вещами действительно надо размышлять, - переиграть войну, о возможностях того, что успех Рожественского мог бы действительно ситуацию изменить кардинальным образом. Но вот этого не произошло, потому что отсутствие опыта, отсутствие навыков полководца, а не штабиста, привели в значительной степени к Цусимской катастрофе. А отсутствие необходимых навыков у матросов и офицеров, недоученных, если я правильно понимаю ситуацию, недополучивших боевого опыта, по сравнению с японцами, привели к поражению.  

А. Музафаров 

— Я бы сказал немножко не так. Подготовка русских матросов и офицеров была, в принципе, неплохой. Сам факт того, что русская эскадра в условиях войны смогла пройти через три океана и появиться, не потеряв ни одного корабля, на театре военных действий, говорит о том, что матросы и офицеры умели плавать, умели водить свои корабли. Это очень нетривиальный ход. То есть ни один флот в мире тогда такого сделать не мог.  

Д. Володихин 

— Но вот стрелять они не очень умели.  

А. Музафаров 

— Что касается навыков стрельбы... 

Д. Володихин 

— Да, и маневрировать, кстати, тоже.  

А. Музафаров 

— Маневрирование как раз эскадра отработала. Другое дело, что ее разнотипность не позволяла ей формировать однотипные боевые отряды. В этом тоже интересный парадокс. Вот когда мы смотрим на русский флот перед Русско-Японской войной, мы видим, что все, вроде, есть, а вот чего-то не хватает. Вот мы понимаем, что хорошо воевать на однотипных кораблях. Мы строим их сериями. Но вот заранее в мирное время создавать из них тактические единицы, из однотипных кораблей – нет, не научились. 

Д. Володихин 

— Слабость военного командования.  

А. Музафаров 

— Вот. Это просто не пришло в голову. Не так уж плохо стреляли. В первые 15 минут Цусимского сражения в броненосец «Микаса» русские броненосцы вкатили 20 тяжелых снарядов, включая пять 12-дюймовых. Это, кстати, говорит еще и об определенном каком-то везении японцев. Адмирал Того все свои сражения с самурайским спокойствием проводил на открытом мостике. Разорвись там хоть один русский снаряд (а вполне мог), и японская эскадра потеряла бы командование. Сумели бы японские флагманы справиться с этой ситуацией, вопрос сложный. Но... 

Д. Володихин 

— Как вот... Скажем так, везет все-таки тому, кто лучше обучен и чаще попадает.  

А. Музафаров 

— Да. Японцы стреляли лучше, а главное, они грамотнее реализовали свое тактическое преимущество. В первый час русская эскадра теряет два корабля, а японцы один, вышедшими из строя, я имею в виду... 

Д. Володихин 

— И потом он возвращается в строй. 

А. Музафаров 

— Но при этом русская эскадра теряет двух флагманов из четырех.  Выходит из строя тяжело поврежденный «Князь Суворов».  

Д. Володихин 

— Эскадренный броненосец, флагманский... 

А. Музафаров 

— Флагман Второй Тихоокеанской эскадры, и гибнет броненосец «Ослябя», флагман Второго броненосного отряда. И семь головных русских кораблей оказываются без командования.  

Д. Володихин 

— Без руководства, фактически.  

А. Музафаров 

— Да, у них есть инструкция адмирала Рожественского продолжать следовать прежним курсом, пока не вступит в командование младший флагман, но уцелевший младший флагман – контрадмирал Небогатов... 

Д. Володихин 

— ...не торопится занять место... 

А. Музафаров 

— ...не спешит вступить в командование. Почему? А вот теперь сказывается именно то, о чем говорил Дмитрий Михайлович. Для адмирала Небогатова, которому 59 лет, Цусимское сражение, одно из самых крупных морских сражений в истории, - это первый бой в жизни. До этого он ни разу не был на войне, где по-настоящему стреляют. И сразу оказывается в аду Цусимы. И да, он не спешил вступить в командование, и, честно говоря, вступив в командование, несколько растерялся. Он растерял половину уцелевших кораблей и на следующее утро капитулировал перед превосходящими силами японского флота.  

Д. Володихин 

— Мало того, он капитулировал, имея под своей командой относительно небольшой отряд, потому что ночью часть кораблей была потоплена, а часть просто разбрелась.  

А. Музафаров 

— Он растерял их просто. Он растерял эскадру, потому что, увеличив скорость и не заботясь о состоянии поврежденных кораблей, скажем так, фактически, потерял четыре крупных корабля из тех, которые у него оставались. В результате он остался с пятью кораблями против окружающего японского флота и отдал приказ о сдаче. Крейсер «Изумруд» этот приказ не выполнил и прорвался к Владивостоку, где вылетел на камни, а остальные корабли послушно сдались вслед за своим адмиралом. 0 

Д. Володихин 

— Ну что ж, опустим занавес печали над этой сценой. Мне хотелось бы спросить вот о чем. Ну вот слабость морского воинского командования ясна, вот она проявилась в этом в полной мере. Но были еще военные действия на суше, и Вы прекрасно показали то, что под Порт-Артуром русское командование действовало удачно. Но были ли в других местах обширного Русско-Японского фронта такие участки, где можно было все-таки одолеть неприятеля, и, тем не менее, возможности были упущены? Ведь было огромное количество сражений – сражение при Ляояне, сражение при реке Шахэ, сражение при Мукдене, и даже, в общем, поражение при Мукдене невозможно было назвать окончательным – это было, скорее, такое вежливое отступление.  

А. Музафаров 

— Здесь ситуация следующая. Русское военное министерство, именно командование сухопутной армии в эту эпоху видело главным театром военных действий Западную Европу. И русский военный министр генерал Куропаткин всячески противился усилению русских военных сил на Дальнем Востоке, считал, что это отвлекает от будущей войны в Германии. Он говорил: «Не дам ни одной батареи, ни одной бригады». Государю пришлось задействовать своего эмиссара адмирала Безобразова, который сумел, так сказать, перебросить на Дальний Восток дополнительные силы. Когда начинается война, перед русским командованием на Дальнем Востоке (а вступает в командование все тот же Куропаткин) встает выбор двух стратегий. Либо с наличными силами пытаться развязать с японцами маневренную войну... Силы были примерно равные, и, в принципе, определенные шансы на успех были, но был и риск, как во всяком столкновении. Либо стратегия, которую предложил Куропаткин: мы ждем. Мы ждем, пока мы по Транссибу не подведем подавляющие силы, а потом мы сходим, так сказать, с (нрзб.) и давим все, что перед нами стоит, все, что японцы смогут собрать. Поэтому он ведет арьергардные бои вот эти, поэтому он не пытается помешать блокаде Порт-Артура – он собирает силы. Когда эти силы были собраны, ситуация на театре военных действий меняется следующим образом: японцы сумели собрать довольно крупную армию. Эта армия вдохновлена своими успехами – как на суше, так и на море. Ведь сведения о поражениях на суше и на море и сражения на суше и на море воздействуют на армию. Ведь это эпоха телеграфа и газет, когда о победах сообщают, эпоха информационной войны. Естественно, у японцев высок боевой дух: «Мы побеждаем». Это и сражение при Ляояне, и сражение при Мукдене – они проходят по такому сценарию: японцы атакуют, русские грамотно на тактическом уровне отбивают их атаки, наносят японцам большие потери, но командование в лице Куропаткина не видит такой веры в победу.  

Д. Володихин 

— «Давайте-ка притянем силы – это не поражение, мы их удержим».  

А. Музафаров 

— Да. Тем более, что, я напомню, война-то идет на территории Китая. Ну, захватят японцы китайский порт Мукден – ну что ж... Ну, жалко китайцев, конечно, но не настолько. То есть это не то... Это не  Россия-матушка, за которую надо умирать. А вот под Порт-Артуром была ситуация другая. При реке Шахэ уперлись, не отступили – и японцы, в общем, попали в очень тяжелое положение.  

Д. Володихин 

— Да, совершенно верно.  

А. Музафаров 

— А здесь ситуация другая. Давайте посмотрим на боевой опыт Куропаткина. Мы увидим, что он воевал в Русско-Турецкую войну, был начальником штаба Скобелева, вместе со Скобелевым участвовал в туркестанских войнах, командовал штурмовой колонной при взятии Геок-тепе и потом долго служил в Туркестанском военном округе. То есть это генерал, имеющий большой опыт колониальных войн. И к войне с Японией он первоначально относился точно так же. То есть Куропаткин считал, что японцы – ну, это что-то вроде азиатов. Азиаты – ни азиаты и есть, ну куда им супротив нас! К своему удивлению, он столкнулся с армией хорошо мотивированной, хорошо вооруженной и ведущей себя совсем не по-азиатски. 

Д. Володихин 

— Европейского типа.  

А. Музафаров 

— Да, армией, с которой надо воевать на равных. К этому Алексей Николаевич оказался не готов. И, прямо скажем, да, он утратил инициативу. В мемуарах русских генералов, воевавших в Русско-Японскую войну, очень хорошо прослеживается этот момент: на тактическом уровне русская армия воюет лучше японской, на оперативном – у нее бригады, дивизии не хуже. А вот на верхнем уровне мы наблюдаем ситуацию, когда командование упускает возможности. У японцев с этим, с подготовкой генералов, было несколько лучше, потому что их генералы проходили войны. Вот, кстати, одна из причин успешной обороны Порт-Артура – потому что порт-артурские генералы, в основном, - участники Пекинского похода, участники войны с ихэтуанями. То есть они как раз боевой опыт в генеральском чине имели. И они, кстати, хорошо знали своего противника. И поэтому и моральный дух защитников крепости был очень высок. (Нрзб.) говорил: «Мы деремся за Порт-Артур, как будто за Россию». Они так и дрались. Здесь же ситуация была другой. Командование упускало инициативу, упускало возможности перейти в наступление. А каждая такая неудача довольно больно отдавалась по духу армии и по настроениям в стране. 

Д. Володихин 

— «Что же они нас все время бьют-то?». 

А. Музафаров 

— «Что же мы постоянно отходим?». Куропаткина сменил Линевич. Но тут сказывается еще один момент: Россия очень долго не воевала перед этим. Последняя война, в которой участвовала Русская армия, это Русско-Турецкая.  

Д. Володихин 

— Большая война.  

А. Музафаров 

— Потом наступает эпоха царя-миротворца, и у нас нет... 

Д. Володихин 

— Ну, разве что в Туркестане какие-то боевые действия.  

А. Музафаров 

— В Туркестане – да, но это колониальные действия. А вот реальных действий с реально сильным противником нет. И поэтому есть проблема, как отобрать адекватных командующих, как проверить, годится ли человек командовать бригадой, а, тем более, армией. И это приводит к очень серьезным последствиям. Армия упускает много моментов, когда она могла бы победить. Да, сухопутная армия сумела не проиграть войну. Она сумела не допустить, чтобы ее разбили, она сумела поставить противника в крайне невыгодное, в итоге, положение.  

Д. Володихин 

— Но она и не выиграла.  

А. Музафаров 

— Но она не смогла победить. Она смогла войну не проиграть.  

Д. Володихин 

— Ну что ж, я думаю, резюмируя то, что рассказал нам Александр, можно сказать, что война закончилась для России потерями, прежде всего, потому, что система военного командования, система его обучения, система получения им важных навыков – стратегических навыков, тактических – была в этот момент составлена не лучшим образом. Ну вот это связано отчасти с тем, что Россия долго не воевала, отчасти – с тем, что недооценила неприятеля. Но, в общем-то, это проигрыш не власти, не народа, не промышленности. Здесь гибельной своей роли не сыграли ни террористы-бомбисты 1905 года, ни какая-то мнимая совершенно, неправильно приписываемая Николаю II пассивность – этого тоже не было, ни даже давление великих держав. Это, скажем так, урок, который говорит: генералов и офицеров нужно отбирать и учить лучше. Наверное, это урок на все времена.  

А. Музафаров 

— Si vis pacem parabellum.  

Д. Володихин 

— Совершенно верно. «Хочешь мира – готовься к войне». Я от Вашего имени, дорогие радиослушатели, благодарю Александра Музафарова за замечательное выступление, и мне остается сказать Вам «спасибо за внимание». До свидания! 

А. Музафаров 

— До свидания!