«Русская Церковь после ВОВ». Алексей Федотов

У нас в гостях был профессор Ивановского филиала Института управления, доктор исторических наук Алексей Федотов.

Мы говорили о том, как изменилось положение Церкви в Советском Союзе после Великой Отечественной войны.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

Алексей Пичугин:

— Друзья, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на Светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Я рад вас приветствовать. С удовольствием представляю нашего гостя, ближайший час, эту часть «Светлого вечера» вместе с вами и здесь вместе с нами проведет Алексей Федотов, доктор исторических наук, профессор Ивановского филиала института управления. Алексей Александрович, здравствуйте.

Алексей Федотов:

— Здравствуйте.

Алексей Пичугин:

— Мы с вами обычно встречаемся, обсуждаем какие-то сюжеты из истории Русской Церкви на региональном или на общецерковном уровне из истории 20-го века, послевоенной в первую очередь, и сегодня не исключение. Сегодня мы бы хотели поговорить о таком достаточно любопытном периоде, который происходит, наверное, не после смерти Сталина, а после Великой Отечественной войны, чуть позднее, со второй половины 40-х годов начиная, и длится до второй половины 50-х, до начала хрущевской антирелигиозной кампании. Наверное, мы и в разные стороны затронем, и часть кампании и более ранний период. Тем более мы сейчас договаривались о терминах, часто сейчас можно встретить среди церковных историков такой термин, как «новый курс», новая политика государства по отношению к Церкви с середины 40-х годов, с 43-го года, после встречи Сталина с руководством Русской Церкви. Сейчас называют это «новым курсом», с другой стороны был ли это действительно новый курс, тут надо разобраться. Для того чтобы говорить о периоде в церковной истории второй половины 40-х годов, надо заглянуть в чуть более раннее время, что предшествовало вообще разным вехам в отношении Церкви и государства в 40-е годы, почему политика в 40-е годы неоднократно менялась?

Алексей Федотов:

— Когда началась Великая Отечественная война, организация Русской Православной Церкви в основном была разгромлена на территории Советского Союза. Было закрыто большинство храмов, священнослужители очень многие были арестованы. Кто-то перешел на светскую работу. И казалось, что как организованная структура она не сможет продолжать свое существование. Кроме того, напомню тем, кто не знает, что по постановлению ВЦИКа СНК РСФСР 1929-го года «О религиозных объединениях» государство имело дело только с конкретными приходами, с двадцатками, учредителей которых регистрировали, но не с централизованными религиозными организациями. То есть такие организации как патриархия, епархия де-юре государство не признавало. И когда началась Великая Отечественная война, то Иосиф Виссарионович Сталин решает использовать все патриотические ресурсы, которые есть в стране, и в том числе Русскую Православную Церковь, тем более что она с первых дней войны активно включается в патриотическую деятельность. Казалось бы, гонимая Церковь, но она начинает активно проявлять свою патриотическую позицию. Государство это оценило, и, начиная с 43-го года, происходят изменения определенные в отношениях государства и Церкви в Советском Союзе. Происходит закрытая встреча Иосифа Виссарионовича Сталина с церковными иерархами, после которой дается разрешение на созыв архиерейского собора, избрание патриарха Сергия, митрополита, который был до этого патриарший местоблюститель долгое время. Много архиереев, священников освобождаются из мест лишения свободы. Священники многие демобилизуются из действующих вооруженных сил.

Алексей Пичугин:

— Простите, надо сказать для полноты картины, сколько архиереев оставалось не в заключение на территории Советского Союза.

Алексей Федотов:

— Нужно сказать, что 18 человек всего на этот собор смогли собрать.

Алексей Пичугин:

— Это на собор 43-го года, вы имеете в виду?

Алексей Федотов:

— Это вообще ведь очень маленькое количество.

Алексей Пичугин:

— Это те люди, это лагерники, это уже приезжали те, кто был в заключении в том числе.

Алексей Федотов:

— Ну нет, в заключении на тот момент, по-моему, только одного из них освободили, это как раз те, кто были в наличие.

Алексей Пичугин:

— Но на кафедрах и того меньше.

Алексей Федотов:

— На кафедрах меньше, да. Некоторые из них уже после были назначены. Начинается рост церковной инфраструктуры. 45-й год, еще раз Сталин встречается с церковными иерархами, на этот раз уже новый патриарх Алексей I, после этого больше встреч таких не происходит. Он уже до смерти своей не встречался с руководством Русской Православной Церкви. Но в 43-м году он создает Совет по делам Русской Православной Церкви. Смотрите, как получается. С одной стороны, государство вроде бы не признает Русскую Православную Церковь, с другой стороны, есть правительственный орган, есть его региональные уполномоченные во всех союзных республиках, в краях и областях, которые отвечают за взаимодействие этой организации, которую как бы государство не признает. Таких правовых коллизий было много. То есть, с одной стороны, священнослужители по постановлению 29-го года не могли входить в число учредителей религиозных организаций, не могли участвовать в хозяйственной деятельности. Но на тот момент это обуславливалось тем, что они лишены избирательных прав. 36-й год, когда новая Конституция всем гражданам дает равные права, получается, опять же, правовая коллизия. Но на это внимание не обращалось., идет целая наслойка таких правовых нестыковок. Все решалось волюнтаристически: как сказали, так и будет. Начинается большой процесс открытия храмов, появляется много новых архиереев, причем архиереи самые разные. Есть те, кого выпускают из мест заключения, с таким опытом люди. Есть те, кто даже возвращается из-за рубежа из эмиграции, видя, что изменилось отношение к Православной Церкви в Советском Союзе. Они сюда приезжают, и некоторые из них получают возможность служения. Самое, наверное, большое количество — новых архиереев, это те, которые были до этого священники, в том числе вдовые.

Алексей Пичугин:

— Чаще всего вдовые протоиереи и обновленцы.

Алексей Федотов:

— Это четвертая категория — обновленцы, она отдельная. Обновленцы почувствовали, что у них все закончилось, и они делают попытку возвращения в Православную Церковь. В целом их принимают, хотя отношение к ним достаточно настороженное. Такие четыре группы архиереев. В зависимости от их личности, конечно, многое в том, как они организовывали свою деятельность в тех епархиях, куда они пришли. Но советское государство на тот период имело очень амбициозные планы в отношении Русской Православной Церкви в плане международной политики. Говорилось о том, чтобы сделать здесь такой православный ватикан, в том смысле, что в католической церкви единый центр есть для всех католиков мира, а в Православной Церкви каждая Поместная Церковь самостоятельная в своем управлении. У Сталина были идеи, не знаю, кто их ему подал, чтобы сделать именно в Москве центр для всемирного Православия и через него проводить свою политику.

Алексей Пичугин:

— Но надо было сказать, что Пентархия, та часть, которая была Древневосточной Церкви, были категорически не согласны с такой постановкой. Но внутри этих Церквей тоже происходили разные процессы, они были в разном положении, в разных отношениях с правительствами тех стран, на территории которых находились, что, конечно, дополнительно создавало и трудности, с одной стороны, и разные партии, с другой.

Алексей Федотов:

— Да, правильно вы сказали, что каждая их этих древних Православных Церквей: Антиохийская, Александрийская, как и Константинопольский патриархат находились на территории определенных государств, на которых влияли англичане, например, американцы, еще кто-то. Помимо того, что сами иерархи не считали, что это возможно, первенство Православной Церкви какой-то одной, тем более Русской, а не, например, Константинопольской, которая такие претензии тоже высказывала. С другой стороны, было противодействие политических сил, которые влияли на обстановку в тех государствах, где находились эти Православные Церкви. Поэтому когда 48-й год был, и прошло это большое совещание в Москве...

Алексей Пичугин:

— Не ставшее собором.

Алексей Федотов:

— Не ставшее собором, да, но большое совещание, его материалы даже опубликованы были.

Алексей Пичугин:

— А как оно освещалось, кстати, в советской прессе?

Алексей Федотов:

— Затрудняюсь ответить, но то, что выпущен был сборник материалов, это точно. Я его читал в свое время. Сталин просто разочаровался после этого. Начиная с этого момента, свертываются процессы поддержки Православной Церкви. С чего начинается? Например, Совет по делам Русской Православной Церкви подает ходатайство об открытии 28 храмов, причем нужно понимать, что храмы открывали не все, сколько людей подали заявки об открытии храмов, столько их и открыли. Конечно, нет. Выбирали по каким критериям? Минимум на 10 километров в окружности нет другого храма, что люди очень настойчивы, что их очень много, которые просят это делать, что нет какого-то советского культурного, образовательного учреждения рядом с этим храмом. Все эти вещи учитывались. И из того минимума, который выбирал Совет, открывали далеко не все. Здесь происходит такой момент, что подается на 28 храмов, готовится постановление правительственное, оно выходит. А потом через несколько месяцев его отменяют и уже открытые храмы закрываются.

Алексей Пичугин:

— Друзья, напомню, что в гостях у Светлого радио сегодня Алексей Федотов, доктор исторических наук и профессор Ивановского филиала института управления. Еще раз давайте напомним, 28 храмов — это Постановление 48-го года?

Алексей Федотов:

— Да.

Алексей Пичугин:

— А где эти храмы находятся?

Алексей Федотов:

— На территории СССР.

Алексей Пичугин:

— То есть это просто 28 храмов в разных областях и республиках.

Алексей Федотов:

— Да, но они закрылись почему? Потому что формальный был предлог, что подписал не председатель правительства, а заместитель — Ворошилов. После этого уже больше ни одного храма, пока Сталин был жив, не открывалось.

Алексей Пичугин:

— Это важно. Мы сейчас достаточно часто сталкиваемся с дилетантским мнением, неподкрепленным — тут мы скорей об идеологии говорим — что при Сталине, в конце сталинского правления Церковь чувствовала себя почти свободно, храмы были открыты, открывались, священники возвращались. Это был совсем краткий период, Церковь не чувствовала себя свободно, но чувствовала себя немного свободней по сравнению с тем, как дела обстояли во второй половине 30-х годов, когда казалось, что вот-вот все и закончится.

Алексей Федотов:

— Я думаю, с 45 по 48-й год Церковь чувствовала себя достаточно свободно.

Алексей Пичугин:

— Три года.

Алексей Федотов:

— Может быть, даже 44-й еще.

Алексей Пичугин:

— Это война еще шла.

Алексей Федотов:

— А дальше начинается сложный противоречивый процесс.

Алексей Пичугин:

— Антирелигиозной кампании как таковой не было. Но при этом, мы помним, что Конституция не запрещает вести антирелигиозную работу, и она продолжалась вполне себе. Действовали организации «Юный безбожник», выходили соответствующие газеты, журналы, организация Ярославского продолжала работать.

Алексей Федотов:

— «Союз воинствующих безбожников» закрылся в 47-м году, Ярославский умер, был вместо него, сейчас забыл фамилию, но секретарь, интересно, был Тучков Евгений Александрович.

Алексей Пичугин:

— Да, да, да.

Алексей Федотов:

— В 47-м году они прекращают свою деятельность, партийные идеологи считают, что это не нужно.

Алексей Пичугин:

— Но кафедры научного атеизма появляются.

Алексей Федотов:

— Это позднее.

Алексей Пичугин:

— Ну, это позднее, конечно.

Алексей Федотов:

— Это происходит в рамках Хрущевских мероприятий.

Алексей Пичугин:

— В рамках Хрущевской кампании, да.

Алексей Федотов:

— А при Сталине, они поставлены в определенные рамки. Этот период, Суслов Михаил Андреевич как раз при Сталине же начинает свою деятельность по идеологической работе в ЦК, он ему сказал, что этот вопрос не нужно считать первоочередным, но не нужно церковников поощрять. И он этой установки всегда и придерживался. И при Брежневе он же за идеологию отвечал, и при Хрущеве он сохранялся. То есть он такой, его даже называли «серый кардинал». Были люди и более активные, чем Суслов. Ильичев, например, Фурцева, Бонч-Бруевич, ленинский соратник.

Алексей Пичугин:

— Водитель знаменитый.

Алексей Федотов:

— Он не был большим партийным деятелем, но как старый большевик был очень известный, он тоже стоял у истоков атеистического возрождения, атеистической деятельности. Когда Сталин умирает, первое время не было единоначалия у тех, кто после него остался. Почему? Потому что они не могли решить, кто из них будет первым лицом, никто из них не пользовался абсолютным авторитетом, таким, как Сталин. Было такое разделение, что Маленков Георгий Максимилианович становится председателем правительства, это тогда считалось первое лицо, хотя формально главой государства считался председатель Президиума Верховного Совета, Ворошилов Климент Ефремович стал. А Хрущев стал Первым секретарем, он не стал называть себя Генеральным секретарем, он назвал себя Первый секретарь. Получилось так, что именно партийные органы оказались первоочередными. Сталин в последний год пытался сделать так, что партийные органы вторичны по сравнению с государственными. Государство в первую очередь, потом уже партия. А Хрущев сделал наоборот, он смог этого добиться, что партия выходит опять на первый план. При Брежневе это было для всех самоочевидно, что никто даже и не спорил об этом.

Алексей Пичугин:

— Естественно. А можно сразу вопрос? А как эта перемена сказалась на отношении к Церкви, еще до единоличного прихода Хрущева?

Алексей Федотов:

— Сразу церковные вопросы из правительственной сферы, по сути, перешли в партийные. Если, например, до этого Сталин, Молотов считали, что это правительственный вопрос, то теперь это все становится идеологическими, партийными вопросами, а правительство только оформляет соответствующие постановления по рекомендации партийных органов на основании постановлений Центрального Комитета коммунистической партии. Вот уже 54-й год, что за это время изменилось? Не стало Берии Лаврентия Павловича, кого они все боялись.

Алексей Пичугин:

— Они сами же его и...

Алексей Федотов:

— Да, они его устранили. Хрущев по инициативе некоторых лиц, которые считали, что атеистическая пропаганда — это первоочередная вещь, подписывает в 54-м году Постановление об отдельных недостатках в научно-атеистической работе. Это где-то июль.

Алексей Пичугин:

— Насколько это была личная инициатива Хрущева? Правда, что Хрущев видел какую-то угрозу в лице Церкви?

Алексей Федотов:

— Я думаю, что Хрущев лично был очень увлекающийся человек, он заявлял, что покажет по телевизору последнего попа.

Алексей Пичугин:

— Это не дословно, дословно не найдено ни одной стенограммы, где бы он дословно эту фразу в таком виде произносил. Это, скорее, из образа мысли его собрали.

Алексей Федотов:

— Как общеупотребимое.

Алексей Пичугин:

— Да, как общеупотребимое вошло на десятилетия.

Алексей Федотов:

— Он участвовал в активных антирелигиозных кампаниях и в Москве и на Украине, где он был Первым секретарем коммунистической партии. Но он вряд ли считал, что это самое первоочередное, но целый ряд лиц вокруг был, в том числе Ильичев, например.

Алексей Пичугин:

— Ильичев и Суслов.

Алексей Федотов:

— Суслов, я говорю, взвешенный был человек.

Алексей Пичугин:

— Суслова, насколько я знаю, считают автором этого текста, 54-го года, от июля месяца. Что, вроде бы, Суслов один из авторов самого текста.

Алексей Федотов:

— Здесь и Шелепин и Шипилов тоже влияли, и Фурцева, здесь много было людей, которые так или иначе на это все воздействовали.

Алексей Пичугин:

— А Фурцева тоже?

Алексей Федотов:

— Хрущев это подписывает, а потом оказывается, что... Даже при Сталине, в последние годы его правления были репрессии и священнослужителей, в том числе архиереев, которых на большие сроки закрывали, все это было. Тот же митрополит Мануил (Лемешевский) из наиболее известных.

Алексей Пичугин:

— Давайте ненадолго вернемся в этот период, последний сталинский. Мы сейчас перейдем обязательно к хрущевским ранним. Когда мы с вами обсуждали тему, вы даже на Ивановском материале мне рассказывали о судьбе архиерея Ивановского. Про кого вы вспоминали?

Алексей Федотов:

— А это епископ Михаил (Постников), в 47-м году была такая ситуация, что в Иваново возрождают епархию после Великой Отечественной войны, и один из первых архиереев, кого туда назначают, это бывший обновленческий иерарх епископ Михаил (Постников). Он думает, что все изменилось, 47-й год, государство навстречу пойдет, пишет большие письма на 4-5 страниц уполномоченному, что ему надо в кафедральном соборе столько священников, что он должен делать то-то, его должны так-то слушаться, государство должно так-то к нему относиться. Интересно, эти письма я видел в его архивном уголовном деле, в свое время, когда это можно было еще смотреть в 90-е годы. И он занимает очень активную позицию. У митрополита Мануила (Лемешевского) о нем тоже воспоминания, что он какому-то человеку дал большую сумму денег на какие-то благотворительные цели, и тот его спросил, нужны ли какие-то документы ему дать для отчетности. Он ему сказал: я отчитываюсь только перед Господом Богом. Его это очень впечатлило. А здесь его сажают на пять лет в 47-м году по каким-то обвинениям, дело, тогда давали смотреть, в основном там было закрытое, какие-то вещи можно было посмотреть.

Алексей Пичугин:

— Но вы видели его?

Алексей Федотов:

— Да. А так они были в конвертах, закрытые протоколы допросов. Можно было только додумывать, что произошло.

Алексей Пичугин:

— Надо сказать, что у него любопытная судьба. Он свой срок полностью 5-летний отбыл еще при Сталине, в 52-м году он освободился, и более он нигде никогда не появился. То ли он умер вскоре, то ли он окончательно отошел от церковных дел, то ли что-то еще, но более о нем никакой информации, насколько я знаю, нет.

Алексей Федотов:

— Да. Сложно сказать.

Алексей Пичугин:

— Так интересно, что такая же история была, чуть более поздняя, со знаменитым, тоже бывшим обновленческим архиепископом Белорусским, Калининским, которого многие знают по его деятельности в оккупированном Калинине. Там целая операция была разыграна, он должен был войти в доверие к немецкой администрации таким образом, чтобы получать сведения, которые потом через него передавались партизанам. Помните, эту историю знаменитую Калининская операция? Благодаря ему во многом, Калинин был освобожден, нынешняя Тверь. Знаменитый Василий Ратмиров, я что-то сразу не назвал его имя, он был уволен на покой, какое-то время проживал в Кунцево под Москвой, и не было известно, что с ним происходило далее. Но совсем недавно буквально в прошлом году его могила была найдена в Москве, Василия Ратмирова, и стало известно год его смерти, какие-то обстоятельства, хотя бы место могилы. Может быть, с Михаилом Постниковым какая-то такая же история произойдет.

Алексей Федотов:

— Может быть, во время заключения он умер.

Алексей Пичугин:

— Нет, он полностью отбыл, насколько я знаю, и уехал куда-то, и дальше о нем ничего не известно.

Алексей Федотов:

— Вопрос в чем? При Сталине это было обыденностью, когда арестовывали церковных иерархов. При Хрущеве во время антирелигиозной кампании, насколько я знаю, двое реально получили сроки заключения. Это архиепископ Иов (Кресович) Казанский и Красноярский архиепископ Вениамин.

Алексей Пичугин:

— Новицкий.

Алексей Федотов:

— Да. Остальные, насколько я знаю, не было сроков лишения свободы при Хрущеве. С чем это было связано? Ни с тем, что Хрущев такой добрый, а он говорил о либеральных реформах, он говорил о том, что мы отказываемся от этого прошлого, от репрессий, мы совсем другие, и соответственно этому он должен был себя вести. Если посмотреть, даже он свои антицерковные репрессии пытался облечь в демократическую форму с внешней точки зрения. Для того чтобы духовенство отстранить от вопросов хозяйственной деятельности приходов, недостаточно, например, постановления партии и правительства. Для этого делается постановление Синода, потом архиерейского собора и потом каждого прихода, как самостоятельной организации, которая непосредственно взаимодействует с государством. То есть они сделали так, что это как бы Церковь сама приняла такое решение. С внешней точки зрения Хрущев стремился соблюсти демократические процедуры, которые он в рамках своей либеральной политики провозгласил.

Алексей Пичугин:

— Мы вернемся к нашему разговору буквально через минуту. Я напомню, что Алексей Федотов, доктор исторических наук, профессор Ивановского института управления у нас в гостях. Я Алексей Пичугин. Мы через минуту снова здесь.

Алексей Пичугин:

— Возвращаемся в студию Светлого радио. Друзья напомним, что в гостях у нас сегодня профессор Ивановского филиала института управления доктор исторических наук Алексей Федотов. Мы с Алексеем Александровичем обсуждаем историю второй половины уже минувшего столетия, послевоенную историю Церкви. Небольшой достаточно период, но очень любопытный, о котором не так много говорят. Понятно, что для профессионального сообщества историков этот период достаточно изучен, но массово у нас есть периоды в истории Церкви 20-го века, которые интересны, но о которых мало что публично, популярно известно. Это период послевоенный до хрущевской антирелигиозной кампании, когда многие считают, что Церковь относительно свободно себя чувствовала. Но это, правда, и не так. Сталин умирает, приходит Хрущев, все меняется. Но, опять же, меняется как? До антирелигиозной кампании настоящей еще почти пять лет. Эти пять лет тоже что-то происходило, Церковь жила. Об этом обо всем мы сегодня и говорим. Давайте к какой-то точке вернемся. Умирает Сталин, приходит Хрущев, и партия выходит на 1-е место. Все как-то постепенно меняется и в отношении Церкви. Мы начали говорить, что выходит в июле 54-го года постановление, которое дает отсчет этой краткой стодневной антирелигиозной кампании. Насколько я понимаю, эта кампания и вообще выход этого постановления был очень неожиданным для органов по надзору, для уполномоченных, даже для самого Карпова.

Алексей Федотов:

— Оно для всех, наверное, был неожиданным, но они как-то немножко не соизмерили свои силы. Ведь не случайно уже в ноябре это постановление было отменено. Почему? Потому что они думали, что они могут так резко вернуться к практике 30-х годов, но не учли то, о чем я сейчас подробно рассказывал, почему это не сработало. Потому что государство стало другое, народ стал другой.

Алексей Пичугин:

— Народ другой, государство другое. Ну, а потом к практике 30-х годов они не могли вернуться полноценно, они все-таки не убивали никого.

Алексей Федотов:

— Я и говорю, что они говорили о том, что они либералы, слово это не использовали, но говорили об отказе от сталинских практик репрессий, о том, что все делают в интересах народа. Поэтому активно преследовать верующих, свободно, они не могли. Я привел вам пример, что даже отстранить духовенство от управления хозяйственными делами приходов, они сделали это через церковные решения. Поэтому, когда они начинают это делать и встречают сопротивление, — а некоторые архиереи достаточно активно сопротивляются — они отступают на какое-то время, свертывают, считают, что это не первоочередное. Интересно, что этот промежуток с 54-го по 58-й год, казалось бы, при Хрущеве, но это в какой-то мере большой рост количественный учащихся церковных учебных заведений. Напомню, что после войны были открыты, конечно, не все духовные академии, как хотела Церковь, даже Киевская не была открыта, но в Москве, в Ленинграде они были открыты в результате. Были открыты целый ряд, восемь, семинарий. Количество обучающихся в них жестко регламентировалось, с каждым проводилась индивидуальная работа, чтобы он забрал документы. Но, тем не менее, количество было достаточно большим. В этот короткий период с 54-го по 58-й год количество обучающихся очень сильно выросло, выросло количество священников, шло омоложение кадров священников за счет выпуска этих обучающихся. Немножко новых церквей открылось тоже за это времени.

Алексей Пичугин:

— А, то есть открывались?

Алексей Федотов:

— Да. Этот период заставил тех людей, которые были радикально настроенные в атеистическом управлении государства ставить вопрос, что церковники берут реванш, захватывают позиции. Здесь они уже более серьезно подготовились.

Алексей Пичугин:

— А можно сразу уточнить, простите, что вас перебил, про открытие церквей? Как и почему они открывались? Ведь можно было отказать под любым благовидным предлогом: церковь необходим колхозу как зернохранилище и будет продолжать оставаться зернохранилищем.

Алексей Федотов:

— А дело в том, что это не массово было. Более того, церкви были открытые, их было более десяти тысяч, но порядка двухсот из них использовались как зернохранилища, действующие церкви.

Алексей Пичугин:

— Официально действующие?

Алексей Федотов:

— Да. То есть они сами не могли служить из-за того, что государство их использовало как зернохранилища.

Алексей Пичугин:

— То есть они до летней кампании работали, потом уборочная — ссыпали зерно, пока зимой зерно там лежало, они служить не могли, а потом какое-то краткое время служили.

Алексей Федотов:

— Сложно сказать или, может быть, это один сезон был и как-то, но таких было достаточно много случаев. В рамках Советского Союза около двухсот церквей.

Алексей Пичугин:

— Я знаю, что в те годы примерно встречались такие конфликтные ситуации, иногда законность оказывалась на стороне общины и признавалось, что колхоз такой-то... В Пензенской области точно такое было: колхоз не законно использовал действующую церковь под зернохранилище, он не прошел все необходимые процедуры для того, чтобы церковь была признана колхозной собственностью, чтобы она была отчуждена на нужды колхоза, зерно было постановлено убрать, а церковь вернуть верующим. Правда, долго она не продействовала, потом ее все равно закрыли, насколько я помню. Но прецедент был, что зернохранилище закрыли, а церковь вернули.

Алексей Федотов:

— Так, а что тут говорить, в принципе. Даже если в Иваново взять епархиальное управление с 64-го как раз по 66-й год, кстати, уже закончилась вся эта кампания Хрущева.

Алексей Пичугин:

— Это уже Брежнев, да.

Алексей Федотов:

— Был митрополит Антоний (Коротевич), было епархиальное управление, просто завод пишет, что епархиальное управление у вас находится на земле, где мы будем строить дом, поэтому оно подлежит сносу, вы должны его освободить, переехать.

Алексей Пичугин:

— Он освободил, переехал, а дом стоит.

Алексей Федотов:

— А дом до сих пор стоит. Это веяние времени было.

Алексей Пичугин:

— А что в этом доме сейчас?

Алексей Федотов:

— Какое-то медицинское или социальное учреждение.

Алексей Пичугин:

— Я знаю, что открывались храмы где-то на Дальнем Востоке, в тех местах, где считалось, что это может быть противодействием в борьбе с сектами. С профессором Светозарским это как-то обсуждали, он мне приводил пример без конкретики, что где-то на Дальнем Востоке открывали храмы в противовес сектам, которые там распространялись после войны.

Алексей Федотов:

— Здесь много было разных подводных течений, разные люди на все это по-разному смотрели, они между собой дискутировали, порой очень агрессивно. Но 58-й год, приходят к власти те люди, которые считают, что антирелигиозная кампания должна провестись, провестись массированно, и у них это получается.

Алексей Пичугин:

— Что было с приходами до этого времени? Возьмем какой-нибудь периферийный приход. Во-первых, с экономической точки зрения. После 61-го года, то есть через три года после начала антирелигиозной кампании, через два с половиной, мы знаем, что проводится собор, меняется вся управленческая деятельность церкви, священник становится условно наемным работником, перестает быть в приходе хоть сколько-нибудь значимой, с точки зрения управления приходом, фигурой. До этого как деятельность прихода осуществлялась?

Алексей Федотов:

— До этого настоятель был руководителем всей хозяйственной деятельности, фактически все движение средств относилось к нему. Более того, было Положение об управлении Русской Православной Церкви 45-го года, которое было утверждено тоже министерством юстиции, получило статус государственный. Оно противоречило постановлению 29-го года, потому что оно говорило о четкой церковной вертикали, патриархия-епископ-приход. После Великой Отечественной войны до начала антирелигиозных кампаний было достаточно большое количество монастырей, в первую очередь, это Украина, Молдавия. Причем многие имели большие земельные участки, с большими плодовыми, посевными площадями. Это были крупные, крепкие хозяйства, финансово стабильные. Но потом это все было быстро отобрано, разрушено, монастыри все были закрыты. Было специальное правительственное постановление о монастырях. Антицерковная кампания проводилась с одной стороны не как репрессивная, вроде бы бескровная. Но с другой стороны, она экономически настолько сумела зажать все приходы, поставить их в полную зависимость от государства, что священники оказались очень связаны в своей деятельности. И будем еще говорить, что уходит к этому времени поколение тех архиереев, которые прошли лагеря, которые были людьми, которые могли где-то свой голос возвысить. Например, митрополит Ленинградский Григорий открыто где-то выступал порой. Или, например, архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) тоже открыто говорил. Что говорить, патриарх Алексей I на крупной конференции, посвященной проблемам мира, в 59-м году в разгар этих всех событий говорит, что Русская Православная Церковь сделала для российского народа за его историю то-то, то-то, то-то, сегодня она гонимая, но мы помним слова Христа, что «Церковь Мою врата ада не одолеют вовеки». Кстати, после этого Карпова как раз снимают, вскоре назначают Куроедова, который уже начинает активизировать антицерковную политику на уровне Совета по делам Русской Православной Церкви.

Алексей Пичугин:

— Причем, Карпова остаточно громко и некрасиво снимают, вменяя ему в вину, что он активно сросся с церковниками.

Алексей Федотов:

— Он старался делать свою работу, которая была ему поручена, так, как он это понимал.

Алексей Пичугин:

— У него были остаточно доверительные отношения с патриархом. Патриарх уже был в возрасте, они переписывались, переписка опубликована, по-моему. Хотя Карпова тоже нельзя сильно обелять, потому что в год большого террора он постарался.

Алексей Федотов:

— Он, будучи назначен председателем отдела Совета по делам Русской Православной Церкви, оставался и полковником госбезопасности. Потом ему было присвоено очередное звание генерал-майора, он тогда спрашивал Маленкова, как ему быть, тот сказал: пусть будет, но не надо это афишировать. Когда происходит замена сотрудников госбезопасности, бывших среди уполномоченных, на партхозаппарат, были уполномоченные, которые пришли с советской, с хозяйственной работы, он очень этим возмущается. Что это не пойми кто, что у нас люди в госбезопасности проходят соответствующие проверки, это люди подготовленные, а здесь кого нам назначили уполномоченными, как они могут работать? Говорить, что Карпов был какой-то идеальный для Церкви человек, тоже не приходится.

Алексей Пичугин:

— Безусловно. Друзья, напомним, что в гостях у Светлого радио сегодня Алексей Федотов, профессор Ивановского филиала института управления, доктор исторических наук. Мы говорим о периоде в истории Церкви, 50-е годы прошлого века, начало Хрущева, первая антирелигиозная краткая кампания, межкампанейское время и вторая кампания, когда действительно по Церкви был нанесен ощутимый удар. Духовенство, как вы думаете, было готово к тому, что начнется новая волна, такая, как репрессии, относительно репрессии, да.

Алексей Федотов:

— Многие, конечно, после войны, когда начался период церковного возрождения, начали думать, что это надолго. Тем более, люди получали реальную государственную поддержку. Поэтому эти изменения были восприняты очень болезненно. Причем, нужно сказать, новые налоги были очень резко введены в 58-м году, введены уже за прошедший период, за который просто физически люди не могли оплатить. Например, Иваново возьмем, была свечная мастерская, ее пришлось резко закрывать.

Алексей Пичугин:

— А свечная мастерская, естественно, была кустарная.

Алексей Федотов:

— По сути, да, конечно, не завод.

Алексей Пичугин:

— Я почему спрашиваю? В то время частники, кустари, церковники, это я цитирую, подвергались нападкам не только на каких-то партсобраниях, не только их прорабатывали где-то в официальных органах, но и в печати выходили постоянные фельетоны. Причем, священнослужители часто к таким кустарям и приравнивались. Я читал фельетоны региональной прессы., что про священника, то же самое про какого-нибудь частного мастера, столяра. Или вот кустарное производство свечей. Это уже прямо готовый фельетон фактически.

Алексей Федотов:

— Ну да. И проводится, самое начало 60-х, единовременный учет, когда все культовые здания переписываются: сколько квадратных метров в этой церкви, какой примерно объем, какое имущество в ней есть в наличии. Это специальная была таблица, страницы на две, по всем церквям действующим она была проведена единовременно. Потом уже принимались решения о закрытии — следующий этап. Оно действительно было достаточно массовым. Нужно понимать, что в тех регионах, которые были, например, в зоне оккупации, которые поздно присоединились к Советскому Союзу, в конце 30-х годов, перед началом Великой Отечественной войны, было большое количество действующих храмов. В Центральной России их было не очень много. Кампания закрытия при Хрущеве по-разному проходила для этих регионов. Например, возьмем условно Ивановскую область, было 56, осталось 44. А были какие-то регионы на Украине, где было 300, осталось 50. Приводили к какому-то знаменателю. Не обязательно 50 было... В Иваново было 44. Если возьмем Смоленскую, там 28 было.

Алексей Пичугин:

— На всю огромную область.

Алексей Федотов:

— Да. Большое было сокращение.

Алексей Пичугин:

— И отрезали от 28-ми, стало?

Алексей Федотов:

— Нет, 28 стало по итогу.

Алексей Пичугин:

— При этом есть мнение, достаточно распространенное, что священники все равно неплохо жили. Храмов-то становилось меньше, а верующих людей меньше не становилось.

Алексей Федотов:

— Здесь тоже было по-разному. Были, во-первых, большие налоги, то есть порядка 81% мог быть налог. Потом, нужно понимать, что государство стремилось к тому, чтобы перевести священников на четкие оклады. А верующие, прихожане же все равно что-то несут, и это все очень четко отслеживалось. Например, принесли ему городскую булку или какого-то лука пакет, это даже может быть провокацией, сразу пишут, что он имеет дополнительные доходы, о которых он не отчитался налогом, ему дают дополнительный налог, его могут снять с регистрации. То есть вещи, которые ему приносились, ему наоборот вредили.

Алексей Пичугин:

— Даже если он просто пришел и ему дали лук или картошку? Закрывается храм, вы говорите, достаточно много храмов было закрыто. А священники-то куда? Мест вакантных не так много? Если остался храм в областном центре, а часто бывало, что храм в областном центре закрывался, и давали общине приход кладбищенский и туда кафедральным собором переезжай. Вот был приход в городе N, два храма до антирелигиозной кампании, остался один храм, а куда девать клир второго? Или в селе храм закрывается, все, до свиданья, а священника куда?

Алексей Федотов:

— Будем говорить, что в рамках этой кампании они были заинтересованы, чтобы священников выдавить куда-то, на какую-то другую работу. Государство даже общалось с тем, что предлагали найти, помочь трудоустроиться, вернуться в советское общество, заняться общественно полезной работой, как они говорили. Более того, как раз начало этой кампании — это волна ренегатства, когда священники объявляют о своем отречении от Церкви.

Алексей Пичугин:

— Да, сотни священников уходили. Я даже небольшое исследование проводил про возвращавшихся.

Алексей Федотов:

— Возвращавшихся, наверное, было все равно не так много.

Алексей Пичугин:

— Я нашел информацию про единицы. Я понимаю, что есть и еще, пока ищу.

Алексей Федотов:

— Это вряд ли больше 10%.

Алексей Пичугин:

— Конечно, не больше.

Алексей Федотов:

— А так люди, которые отказались и многие себя и как атеисты не нашли. Это были люди, которые полностью себя потеряли в результате. Государство некоторых из них поддерживало, как Осипова, например, который в свое время даже исполнял обязанности ректора Ленинградской духовной академии, был там инспектором.

Алексей Пичугин:

— Он быстро умер. А Дарманский прожил долго.

Алексей Федотов:

— Ему дали диссертацию защитить.

Алексей Пичугин:

— Дарманский известный, а я знаю, например, священника...

Алексей Федотов:

— Дулуман стал доктором наук.

Алексей Пичугин:

— Дулуман при Сталине еще ушел, и он священником не был. Пример священника, который вернулся к служению после того, как общество «Знание» развалилось, где он был лектором. Когда он стал ненужным там, он пошел обратно, его взяли, он снова стал служить. Примеров масса. Чаще всего, я так понимаю, была история, когда священника снимали с прихода, не лишали регистрации. А, важно. Поясните, пожалуйста, про регистрацию.

Алексей Федотов:

— Когда архиерей давал Указ священнику, то он должен был еще получить регистрацию у регионального уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви, с 65-го года назывался Совет по делам религии, когда объединили с Советом по делам религиозных культов. Без этой регистрации священник не имел права служить, то есть запретить в служении мог не только архиерей, но и советский чиновник, уполномоченный, не дав эту регистрацию. Если священник служил без регистрации, это было грубым нарушением советского законодательства о культах, которое могло повлечь для него очень серьезные проблемы.

Алексей Пичугин:

— Если священник не лишался регистрации, то архиерей чаще всего его отправлял куда-то, ведь еще была категория храмов, которые были условно закрытые. Уполномоченный делал все для того, чтобы этот храм закрыть, но не закрывал по каким-то причинам. Священника там часто не было, он не утверждал кандидатуру, иногда архиерей мог кого-то продавить. Часто это были дальние села, неперспективные, которые планировалось ликвидировать в рамках другой хрущевской кампании по ликвидации неперспективных деревень и сел. Туда периодически их отправляли. Духовенство, если приход закрывали, достаточно тяжело переживали этот момент, потому что они понимали, что сейчас возможно придется уехать куда-то далеко, где будет совсем тяжело.

Алексей Федотов:

— Нужно понимать, что много уже было священников в возрасте в этих приходах, которые были пенсионного возраста, они просто потом доживали свое время в этом селе.

Алексей Пичугин:

— Служить они не могли.

Алексей Федотов:

— Пенсионного какого-то на тот момент ничего не было. Может быть, нелегально могли.

Алексей Пичугин:

— Советскую пенсию они получали какую-то самую минимальную, или не получали?

Алексей Федотов:

— Нет. Советская пенсия... Священники это постсоветская эпоха это новое время. А там была патриархия, на определенном моменте она платила свою пенсию, по-моему, два рубля за год службы священнику.

Алексей Пичугин:

— Немного совсем.

Алексей Федотов:

— В зависимости от того, сколько он прослужил.

Алексей Пичугин:

— Сорок лет послужил, вот 80 рублей пенсия.

Алексей Федотов:

— Да, а если два года?

Алексей Пичугин:

— Нет, ну если он уже пожилой, в возрасте.

Алексей Федотов:

— Может быть поздно рукоположился. Например, уполномоченные охотно давали согласие на рукоположение кого?

Алексей Пичугин:

— Пожилых.

Алексей Федотов:

— Да, старых людей, которые без образования. Архиерей, чтобы закрыть какие-то вакансии, тоже на это дожжен был идти.

Алексей Пичугин:

— Да, это интересное время. Еще бы про него поговорить в каких-то разных аспектах. Я думаю, что мы это сделаем. Сегодня мы благодарим Алексея Александровича Федотова, доктора исторических наук, профессора Ивановского филиала института управления за эту беседу. Мы сегодня поговорили о периоде, о котором не так часто говорят. Мы с Алексеем Александровичем этот период затрагивали, когда про архиепископа Амвросия (Щурова) говорили, который возглавлял Ивановскую епархию с 70-х годов до 2006 года. Я думаю, что мы с вами еще какие-то аспекты затронем, может быть, частности какие-то, про Ивановские реалии поговорим, это интересно. Это действительно очень интересный период, о котором мы не очень много знаем. Мы привыкли, 30-е годы, понятно, большой террор, репрессии. А после войны тоже что-то происходило, но как происходило, мы уже не так хорошо себе представляем. Хотя это время наших бабушек, дедушек, время, которое не так далеко от нас отстоит, уже послевоенное время. Я помню нестарых ветеранов войны, помню совсем нестарого дедушку своего, который воевал. Время, которое от нас отстоит недалеко и, конечно, о нем интересно говорить. Спасибо большое, Алексей Александрович.

Алексей Федотов:

— Спасибо.

Алексей Пичугин:

— Приходите к нам. Прощаемся. Всего доброго. Будьте здоровы. До новых встреч.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Сохранение памяти о членах церковных общин». Игорь Гарькавый
• «Секреты счастья многодетной семьи». Священник Святослав, Ирина, Марина и Сергей Черные-Малкины
• «Морские сражения Русско-Шведской войны». Дмитрий Володихин

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов