«Путь к священству». Священник Максим Волосевич

У нас в гостях был настоятель храма Новомучеников и исповедников церкви Русской поселка Чегдомын Амурской епархии Хабаровского края священник Максим Волосевич.

Наш гость рассказал о своем пути к вере, о том, как в 23 года стал священником, а также о трудностях и радостях служения в далекой глубинке, где на 300 километров всего 3 храма.

По благословению епископа Амурского и Чегдомынского Николая Фонд содействия строительству и реконструкции православных храмов во имя святого Архангела Михаила ведет сбор средств для Храма Новомученников и исповедников Церкви Русской в рабочем посёлке Чегдомын (Дальний Восток). Поддержать сбор для храма иерея Максима Волосевича можно по следующим реквизитам: Расчётный счёт:40701810738000003212Банк:ПАО СБЕРБАНК г. МоскваКор. счёт:30101810400000000225БИК044525225

Назначение платежа : «пожертвование на храм Новомученников и исповедников российских пос. Чегдомын »

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.

---

К. Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, здравствуйте, уважаемые друзья! В студии у микрофона моя коллега Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева:

— Добрый вечер.

К. Мацан:

— И я, Константин Мацан, добрый вечер. А в гостях у нас сегодня гость издалека. Священник Максим Волосевич, настоятель храма новомучеников и исповедников Церкви Русской, поселка Чегдомы́н, это Амурская епархия, Хабаровский край. Добрый вечер.

О. Максим:

— Добрый вечер.

К. Мацан:

— Я напомню вам, отец Максим, и нашим слушателям тоже, что в этих беседах мы говорим со священником о его пути к вере, о пути в вере, о том, какая цепь событий привела к тому, что человек стал священником, и вот и об этом в том числе с вами сегодня хотим поговорить.

К. Лаврентьева:

— Отец Максим, вы стали священнослужителем в 23 года. Это уже в наше время такой всё-таки феномен, ещё 30 лет назад это как-то легко воспринималось, а сейчас старается высшее священноначалие всё-таки молодых священников так как-то доводить, доводить до определённого возраста. Но я так понимаю, что в вашем случае это, по-видимому, твёрдость выбора и дефицит священнослужителей в вашей области. И почему я начинаю программу именно с этого вопроса, он не праздный: я сама из Сибири и понимаю прекрасно, что там есть определённый дефицит храмов. Вы 1991 года рождения, то есть это однозначно — вы изобилия храмов точно не видели, если был один на всю округу, то ещё, скорее всего, ехать надо было, это была большая удача. И вообще Сибирский край, при всей моей глубокой любви к нему, он как-то больше, как мне кажется, направлен в такую природную сторону, там невероятная природа, невероятные какие-то леса, горы, реки, и люди, они настолько напитываются этим, что ещё усилием воли им нужно переключаться на какую-то духовную жизнь. То есть, знаете, такое наблюдение моё личное: некая компенсация происходит духовной жизни за счёт того, что тебе очень-очень хорошо и красиво там живётся, несмотря на все трудности, естественно, жизни в Сибири. Отец Максим, как вы стали верующим человеком? Как Вы дошли до храма? Как Вы решили стать священником? Расскажите нам, пожалуйста.

О. Максим:

— Начну с того, что я из обычной семьи, семья невоцерковлённая, но как-то, вот сколько я себя помню, у меня всегда была чёткая уверенность в том, что Господь есть, в том, что есть Бог. У нас в семье была верующая бабушка, Царствие ей Небесное, она уже почила о Бозе, но она никогда не говорила о Боге прямо, может быть, это сказались, конечно, годы советского прошлого, но когда так или иначе разговор заходил, о вере, она кратенько-кратенько, может быть, что-то там в двух словах говорила, вот человек заболел, она всегда говорила: «нужно помолиться», и читала молитву: «Владыка Вседержителю, Святый Ца́рю», она делала это ударение именно на Ца́рю. Всегда у неё за холодильником, я это как сейчас помню, хранилась баночка с «освященной водичкой», как она говорила. Я спрашивал, зачем эта вода нужна, она рассказывала, что это вода святая, её набирают на праздник Богоявления и дают болящему во время болезни или во время каких-то житейских невзгод и неблагополучных ситуаций. Вот это всё, что я помню из своего детства. Семья была не церковная, но, повторюсь, всегда у меня было ощущение того, что Бог есть. Мать была крещёная, отец крестился уже, когда я стал священником. И, наверное, годам к одиннадцати у меня появилось желание принять крещение. Откуда это желание появилось, я не знаю, может быть, кто-то мне сказал, но никто специально меня не брал за руку, не вёл в храм и так далее, да и храма-то у нас не было как такового. У нас храм располагался в здании бывшего военного магазина, военторга, в приспособленном здании под существующий храм, где сегодня я, Божией милостью, совершаю своё священническое служение, там только был вырыт котлован и не положен фундамент, но было желание креститься. И вот с этим желанием я, наверное, одолел всех своих родных и близких, начиная от матери с отцом, заканчивая тёткой, женой брата старшего, о том, что «я хочу креститься, свозите меня, пожалуйста, сходите со мной», потому что я ещё несовершеннолетний, я достаточно ещё юн, и вот с тех пор началась моя дорога к Богу, уже дорога к воцерковлению.

К. Мацан:

— И как реагировали родственники?

О. Максим:

— Конечно, некоторые из них были в шоке, некоторым это показалось детской забавой наверняка, но после того, как покрестился мой друг, мой одноклассник, он первый принял крещение, то здесь, наверное, некий спортивный интерес уже, что даже его покрестили, а вы меня до сих пор не можете покрестить. Вот Кира сказала по поводу отдалённости и того, что церквей очень мало — да, действительно, у нас в радиусе 300 километров всего три действующих храма.

К. Мацан:

— Это и сейчас так?

О. Максим:

— Это и сейчас так. Я очень чётко помню, что когда я, может быть, созрел или пришёл к тому, что надо всё-таки принять Таинство Крещения, и вот здесь случилось нечто необычное, потому что когда мы всей семьёй собрались, поехали в храм, мы приехали, а храм закрыт. Мы видим: внутри совершается служба, есть священник, люди, но храм закрыт. Как потом уже оказалось, что совершалось Таинство Соборования, и во время Таинства Соборования двери храма просто закрывались, такая местночтимая традиция. Когда мы поехали во второй раз креститься — священник отсутствовал, просто его не было. И уже спустя какое-то время, наверное, больше года уже прошло, мы собрались и поехали в третий раз, и вот здесь уже и священник был на месте, и всё благополучно совершилось, Божией милостью я принял Таинство Крещения.

К. Мацан:

— Вот три раза Христос спрашивал апостола Петра: «Любишь ли ты Меня?»

О. Максим:

— Ну, это такое сравнение, конечно... (смеется) И, наверное, Господь как-то особым образом вел, для чего-то это нужно было. Я думаю, что, может быть, не совсем для меня, потому что мне тогда было 11 лет и здесь, наверное, это было больше для моих родных и близких, тех, с кем я ездил, как-то Господь и их своим путём тоже ведёт к Себе.

К. Мацан:

— Ну вот меня, честно говоря, поражает эта информация о том, что на 300 километров в радиусе, вы сказали, три храма.

К. Лаврентьева:

— Да это запросто там.

К. Мацан:

— Для жителя большого города-мегаполиса, а уж тем более Москвы, это немыслимо. То есть каждый раз поездка в храм — это какое-то маленькое паломничество. А как вообще-то жизнь организована? Сколько людей у вас на богослужении, если так далеко добираться каждый раз? Получается, что на обычные службы, вероятно, приходит не много народу, а на большие праздники съезжаются со всего края?

О. Максим:

— Ну, не совсем так, потому что я служу в храме в честь новомучеников и исповедников Русской Церкви в посёлке Чегдомын, это районный центр, это центр Верхнебуреинского муниципального района с населением больше 12 тысяч человек. И, конечно же, в будние дни, как всегда, как и в городских храмах, людей немного, это 15-17 человек, в праздники достигает и до 100 человек. Есть храм, ближайший храм, это в 40 километрах от нас, это посёлок Новый Ургал, это станция на БАМе, там посёлок небольшой, он, наверное, с населением тысяч ы шесть, у них такая же ситуация. Затем ближайший действующий приход в посёлке Тырма, это по пути железной дороги в Хабаровск, на границе с Биробиджанской епархией, с Еврейской автономной областью, там совсем небольшой приходик, там, может быть, прихожан 30 у них, вот и всё. Ещё есть один храм в посёлке Софийск, это один из старейших населённых пунктов нашего района, там стоит артель старателей «Ниман», они занимаются добычей золота. Но там, к сожалению, нет священника, вот он трагически погиб на Рождество несколько лет назад.

К. Мацан:

— Ну, храмов мало, потому что нет возможности людей, священников, жертвователей, чтобы больше построить или потому что нет там такой необходимости? Я почему об этом спрашиваю — потому что есть же просто в России гигантские территории, но просто незаселённые. Я вот помню, тоже с одним священником общался, который имеет отношение к таким чиновничьим делам в Церкви, у него карта висит в кабинете, там целая большая область, субъекты Федерации гигантская, и там вот три храма. Я спрашиваю: «Что так мало?» Он говорит: А в остальных местах, там просто степь, лес, там люди не живут, поэтому это кажется на карте, что мало, на самом деле, а для кого там? Там просто нет людей«.

О. Максим:

— Совершенно верно, такой момент тоже имеет место быть, потому что БАМовские посёлки, они не очень многонаселённые, в некоторых и по 800 человек живёт, и по полторы тысячи. Где-то, конечно, пытаются наши батюшки организовывать общины, то есть там часовни, молельные дома или просто приезжают, совершают Таинство Крещения, причащают людей, соборуют и уезжают, потому что, к сожалению, содержать храм в таком малонаселённом пункте это достаточно очень сложно будет. Но как-то так вот Господь устраивает, для тех, кто имеет желание, они приезжают, они находят возможность, они приезжают или в Новый Ургал к отцу Олегу для того, чтобы причаститься, поисповедоваться, для того, чтобы покрестить детей, и в этот же день уезжают к себе. Или же они приезжают к нам в Чегдомын, то есть они приезжают в районный центр, в больницу или по каким-то административным делам, и заходят в храм, спрашивают о крещении, о причащении, конечно же, мы находим время для того, чтобы с ними общаться, чтобы за этот короткий промежуток времени хотя бы человеку рассказать какие-то азы о вере православной. Назначаешь день, человек приезжает, крестится, потом приезжает на причастие, ну и дальше как-то вот уже, или ты бываешь наездами в отдаленных посёлочках, навещаешь, беседуешь, или человек сам приезжает, ну и, собственно, сейчас технологии позволяют где-то там позвонить, где-то написать, вот у нас есть такие прихожане, которые с отдаленных поселков, они что-то пишут в социальных сетях, через WhatsApp спрашивают совета.

К. Мацан:

— Священник Максим Волосевич, настоятель храма новомучеников и исповедников Церкви Русской поселка Чегдомын, это Амурская епархия, Хабаровский край, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Итак, вы покрестились в 11 лет, да? А потом началась ли какая-то церковная жизнь? И правильно ли я понимаю, что вы даже не колебались, куда поступать и Хабаровская духовная семинария была таким для вас решительным прямым выбором?

О. Максим:

— Совершенно верно. После того, как я принял Таинство Крещения, в скором времени я сам себе задал вопрос: а что же дальше? То есть я покрестился, и что дальше? Что от меня требует, что от меня, наверное, желает Господь? Каким я должен быть христианином? Что я должен делать? Я потихонечку-потихонечку начал воцерковляться. Как сейчас, я помню, что я приезжал из соседнего поселка в Чегдомын на Всенощную, в субботу в три часа я садился на автобус, в полчетвертого я был в Чегдомыне, и в четыре начиналась Всенощная. Из Всенощного бдения, как сейчас помню, только какие-то фрагментарные отрывки, это «Мирная ектения» — «Миром Господу помолимся, о свышнем мире, о богохранимой стране нашей», елеопомазывание, исповедь и, конечно же, воскресенье — это Таинство Причастия. Потихонечку-потихонечку я начал входить в церковную жизнь. Затем мне стало интересно: а что же делают другие мальчишки в алтаре? Я стал изучать устройство храма, богослужения и, наверное, соответствующий возник вопрос: а почему это им можно входить в алтарь, а мне нельзя? Помню, у нас была лавочница Татьяна, я подошел к ней, набрался смелости и говорю: «А что это за мальчишки?» Она говорит: «Это вот наши ребята-пономари». Я говорю: «А что они делают?» — «Они батюшке помогают в алтаре». Я говорю: «Я тоже хочу». Так вот чисто, искренне, без всяких там двузначностей, «я тоже хочу». Она говорит: «Ну хорошо, дождись батюшку, батюшка выйдет, и ты у него спросишь». Служил тогда отец Константин Кашлачев, он же меня крестил, и вот после окончания вечерней службы он вышел из алтаря, я набрался смелости, мальчишка, подхожу, говорю: «Батюшка, я хочу вместе с вами в алтаре молиться и вам помогать». Он так на меня посмотрел и говорит: «Ну, молиться можешь ты и здесь в храме, а если есть желание помогать, приезжай в следующую субботу перед вечерней службой, и я введу тебя в алтарь». И так вот, со следующей субботы начался мой путь пономарского служения. Он ввел меня в алтарь, старшие пономари мне показали, что необходимо делать, какие обязанности есть у пономаря, и вот с этого момента уже, наверное, можно сказать, началось мое такое церковное служение, потому что пономарь — это же помощник, тот, кто помогает диакону, если диакон есть, то есть это низшая, скажем так, степень, церковное служение самое низшее. И вот с этого момента, уже будучи пономарем, я учился разбираться в богослужении, я учился изучать символику богослужения. Затем, когда сменился настоятель, им стал архимандрит Фёдор Рулёв, это сейчас наместник Свято-Успенского Трифонова монастыря в городе Кирове, где проходит всем известный Великорецкий крестный ход. И уже с приходом отца Фёдора меня уже начали учить читать. Я помню первое чтение Апостола, когда ты выходишь, у тебя руки дрожат, книга в руках ходуном ходит, но ты читаешь, стараешься. Потом Шестопсалмие, и так потихонечку-потихонечку-потихонечку началась моя, скажем так, церковная жизнь, вместе с ней началось и такое уже осознанное воцерковление, это и изучение святых отцов понемножечку, это погружение и в Священное Писание, и в какие-то молитвенные правила. И затем, когда уже я заканчивал школу, конечно, вопроса о том, куда поступать, у меня не было, потому что ответ я сам себе дал на этот вопрос. Да, я решил, что я буду поступать в духовную семинарию.

К. Лаврентьева:

— А сверстники, друзья, как на это всё отреагировали? Было такое светское сопротивление некое?

О. Максим:

— Вы знаете, особого сопротивления не было, все понимали и все принимали, потому что одноклассники знали, что я по субботам езжу в храм, в воскресенье я бываю в храме, на праздники я тоже бываю на службе. И если заходили у нас какие-то беседы на уроках истории касаемо веры и касаемо каких-то исторических моментов, то учитель мог меня поднять, сказать там: «Максим, а вот ты знаешь, что такое праздник — Крещение? Расскажи нам, пожалуйста». Мне приходилось отвечать.

К. Мацан:

— И у вас были первые практики по гомилетике — по искусству проповеди.

О. Максим:

— Не совсем проповеди, но да.

К. Мацан:

— Такие миссионерские беседы.

О. Максим:

— Беседы, да.

К. Мацан:

— А вот Кира начала с того, что вы очень вообще юный молодой человек, и священником вы стали очень рано, в 23 года, даже по современным церковным меркам это очень рано, потому что просто об этом часто говорят, что стараются до 30-ти человека не рукополагать, но раз вас рукоположили, значит, было на то благословение, священноначалия, и было это как-то с чем-то связано — а вот действительно, с чем? С тем, что просто вообще не хватало людей и нужен был священник? Может быть, у вас был разговор с правящим архиереем об этом, может быть, он что-то об этом говорил, что вот возраст юный, но мы все равно считаем, что нужно, и пора рукополагаться, и вы можете. Вот как это все происходило?

О. Максим:

— В 23 года я окончил Хабаровскую духовную семинарию. Накануне, перед выпуском, конечно же, я встречался с нашим правящим архиереем, с владыкой Николаем, епископом Амурским и Чегдомынским, Чегдомын — это вторая кафедра, и у нас, конечно, была с ним беседа. Владыка спрашивал о моем дальнейшем намерении устроить свою жизнь, или дальше пойти учиться, или жениться, или рукополагаться. Конечно, принятие решения о рукоположении того или иного человека в священный сан принимает архиерей, он смотрит, наверное, на его какие-то способности, знания, умения, на его жизнь, его целеустремленность, и так далее. На что еще обращает внимание правящий архиерей, это мне неведомо, это надо у владыки спросить. Когда мы с ним побеседовали, я ему рассказал о том, что, конечно же, владыка, мне хотелось бы дальше продолжить свое служение в священном сане, но здесь уже как вы благословите, потому что на тот момент идти обучаться в духовной академии у меня не было желания, но семинарию я к тому времени уже заканчивал. И тогда владыка сказал: «Хорошо, давай заканчивай семинарию, приезжай, и мы будем тебя рукополагать». 23 мая у нас был выпуск, а 27 мая меня уже рукоположили в диаконы.

К. Мацан:

— А долго вы диаконом служили?

О. Максим:

— До 2 августа.

К. Мацан:

— Несколько месяцев.

О. Максим:

— Да, до дня Илии Пророка. А 17 августа меня уже назначили в Чегдомын, собственно, в тот храм, где я крестился, где я вырос, и туда меня назначили уже в качестве священника, в качестве настоятеля. С тех пор, с 17 августа 2014 года я служу в своём родном посёлке, в своём любимом храме, и стараюсь что-то делать.

К. Мацан:

— А были ли какие-то трудности, связанные с тем, что всё-таки вы молодой священник, к тому же вы приезжаете в среду́, где, в общем-то, все вас знают, и, наверное, тоже что-то в этом есть: ещё вчера он был, условно «вчера», просто Максим, а теперь отец Максим и настоятель, и я полагаю, просто знаю по опыту, по рассказам, что для кого-то это не барьер, но прихожане все равно не могут отрешиться от старого восприятия.

О. Максим:

— Да, конечно, такое имеет место быть, но у нас это всё как-то на приходе очень мягко прошло, то есть все прихожане знали, что я учусь в семинарии, все знали о том, что в дальнейшем, рано или поздно, меня рукоположат в священники, и я уже стану отцом Максимом для них. И когда волей владыки меня назначили в Чегдомын, все восприняли это нормально, с любовью, с радостью приняли меня, и не было какого-то панибратства. Конечно, где-то в разговоре они могли, по первости, ещё обратиться: «Максим, ты знаешь...», но потом: «Ой, батюшка, простите», но это чисто человеческий такой фактор. А чтобы половина прихожан отказались принимать меня уже в сане священника, такого не было.

К. Мацан:

— В сущем сане.

О. Максим:

— Да, да.

К. Лаврентьева:

— Для меня-то сегодня конечно разговор особенный, потому что я фактически, ещё раз повторяю, выросла в Сибири, и все мои вот эти сибирские истории слушатели Радио ВЕРА хорошо знают. Но вот недавно, отец Максим, мы ездили с мужем в Красноярск, и он, человек, который впитал в себя вот московский дух, в том числе церковный, средней полосы России, он удивился, насколько там это по-другому. Я уже второй раз завожу эту тему, потому что, как мне кажется, стать священником в сибирском регионе — это реально такой вот прямо подвиг. Знаете, вот врачом надо стать, родиться, и священником надо родиться, мы всегда вот с Костей говорим, разбираемся в этой теме, и вот сибирским священником точно-точно надо родиться, потому что это сложно, это не просто так. Значит, Саша, мой муж, приехал туда и говорит: «Действительно, когда заходишь в храм в черте города, вот ты заходишь в храм, и есть два мира: вот внутри храма, и потом ты выходишь на улицу — казалось бы, ну ничего, ну улица и улица природа, погода, люди, но это совершенно другой мир, то есть это такая чёткая черта и такой контраст! Для сравнения: здесь, когда ты идёшь в Москве или в любом большом городе средней полосы России, Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге, ну вот где я была, храм является естественным продолжением всей вот этой городской атмосферы. Ты вот заходишь, да, ты врываешься, естественно, в другой мир, в духовный, в дом Божий, конечно, ты погружаешься в некую такую духовную среду, но у тебя нет такого чёткого контраста, ещё раз рассказываю об этом, как в Сибири. Поэтому я и про одноклассников с таким вот у вас пристрастием спрашиваю, и про выбор священства, и Костя несколько раз спрашивает: «как же вы стали молодым священником, почему же так, и как реагировали на это другие люди?» — вот потому что действительно, для вас это такой чёткий сознательный выбор, судя по всему, потому что не было огромного количества верующих людей вокруг вас, не было ребят, которые тоже ходят в храм и хотят стать священниками, то есть это такое, знаете, чёткое «да», либо чёткое «нет». «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие друзья, у нас в гостях священник Максим Волосевич, настоятель храма новомучеников и исповедников Церкви Русской рабочего посёлка Чегдомын, Амурской епархии Хабаровский край. У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева, мы вернёмся к вам после короткой паузы.

К. Мацан:

— Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, еще раз здравствуйте, уважаемые друзья! В студии у микрофона Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Максим Волосевич, настоятель храма новомучеников и исповедников Церкви Русской, поселка Чегдомын, это Амурская епархия, Хабаровский край, и мы продолжаем наш разговор.

К. Лаврентьева:

— Отец Максим, помимо того, что вы погрузились в такое вот радикальное православие, уже стали священником в 23 года, вы еще и...

К. Мацан:

— «Радикальное православие» — это хорошее словосочетание.

К. Лаврентьева:

— Нет, ну одно дело — в храм ходить мужчине и заниматься какими-то светскими делами, а другое дело — уже такой конкретный выбор делать и становиться пастырем Божьим в столь раннем возрасте. Бедный отец Максим, о его возрасте сегодня уже сто раз сказали, но для нас это действительно такое феноменальное явление.

К. Мацан:

— Это, кстати, мы об этом говорим, отец Максим, тоже не потому что: «о, как любопытно», а потому что это вообще некоторое такое социальное явление. Вот я помню начало своего воцерковления — все священники поголовно были старше меня, это естественно, это было 15 лет назад, а сейчас приходят в эфир священники, которые младше меня, немного, но младше, как и вы, например, и это тоже какой-то такой интересный момент, то есть выросло поколение людей, которые родились уже не в Советском Союзе, уже родились в новой России, пусть в самом ее начале, но все равно, уже другая атмосфера детства, новые социальные условия, не лучше-хуже, просто другие, и это новая генерация священников, новая часть социума, новый срез социума, и это какая-то новая такая интересная социальная реальность, эти молодые священники, которые, в отличие от тех, кто в 90-е Церковь поднимали и были людьми, как говорится, университетского призыва, как правило, люди с высшим образованием, шли уже, наученные каким-то жизненным опытом в священники, а вот вы пример другого поколения...

К. Лаврентьева:

— ... которое выросло в Церкви.

К. Мацан:

— Которое выросло в Церкви и как свою главную и единственную, в кавычках, профессию избрало священство, и пошло в семинарию после школы, и это определенное явление, поэтому мы так об этом говорим.

К. Лаврентьева:

— Отец Максим, я как понимаю, вы еще и занимаетесь строительством вашего храма, то есть не просто так вы, конечно, «впорхнул» и молодым священникам уже как бы в готовый приход, вы занимаетесь строительством, вы сталкиваетесь со всеми трудностями, с которыми сталкивается священник, который строит и восстанавливает храмы, и, как я понимаю, это все двигается довольно трудно.

К. Мацан:

— Отвечу сперва на вопрос Константина, на реплику даже.

К. Лаврентьева:

— На высказывание, да.

О. Максим:

— На высказывание, на реплику. Да, вы знаете, я тоже порой размышляю над тем, что сейчас у нас Церковь, она, ну, в кавычках, «обновляется», то есть...

К. Мацан:

— «Омолаживается», тоже в кавычках.

О. Максим:

— Да, да, приходят к служению, Господь призывает совершенно молодых людей, юных, после школы, после семинарии, и они совершают свое священническое служение искренне, это дело всей их жизни. И я вот смотрю на некоторых батюшек, которые служат в нашей епархии, в соседней епархии, тоже молодые, они тоже себе взяли, знаете, цель своей жизни — вот именно служить Богу и людям, и это хорошо, и это нормально, и это правильно, потому что у молодого сил больше, энергии больше, запала больше, он может быть более целеустремлен, конечно, с Божьей помощью, без Бога не до порога, как говорили наши предки, но тем не менее. Это молодые батюшки, которые строят храмы, это молодые батюшки, которые занимаются работой с молодежью, это молодые батюшки, которые возглавляют епархиальные отделы по работе с военнослужащими, с заключенными, то есть они не боятся этого, они идут, они несут слово о Христе людям, и находящимся на воинской службе, людям, находящимся в местах заключения, не боясь этого, вот они идут и проповедуют Христа, то есть они продолжают дело апостольства. И мы с вами знаем, что апостол Иоанн Богослов тоже был достаточно молод, у нас в истории Церкви тоже хватает достаточно примеров, когда Господь призывает в разном возрасте, совершенно в разном возрасте людей, которые откликаются на призыв Бога и уже дальше совершают свое священническое служение. Теперь переходим к вопросу Киры по поводу строительства.

К. Мацан:

— К матчасти.

О. Максим:

— Да. Вы знаете, первый вопрос, который мне задали наши прихожане, когда я вступил на порог нашего храма уже в качестве священника: «Батюшка, а мы будем строить воскресную школу?» Это была первая фраза Валентины Анатольевны Суровец, Валентина Анатольевна почти четверть века проработала в иконной лавке нашего храма, и вот она с такой любовью, с таким чаянием о том, что назрел вопрос, потому что храм, как я уже сказал, раньше располагался в военторге, когда был построен новый храм, новое здание, собственно, церкви, уже перешел в новое здание, а это помещение военторга, его никто не забросил, в нем располагалась воскресная школа. Но, к сожалению, здание пришло просто в такое состояние, что там страшно было находиться, оно было построено, знаете, по типу каркасных зданий, когда мы его разбирали, это доска-стекловата-доска-стекловата и большие радиаторы-регистры, две стены мы просто при демонтаже разобрали руками, то есть там ничего «святого» не осталось в кавычках. И когда мне был задан этот вопрос, я ничего другого не нашел ответить, как: «мы будем строить». Я понимаю, что приходит новый священник, на него смотрят, как на молодого юного, полного сил и энергии: батюшка, Бог в помощь, вперед, у тебя все возможности есть, но в то же время я помню русскую пословицу «Один в поле не воин», то есть всем приходом мы, конечно же, будем строить воскресную школу, но один я с этим просто не справлюсь. И, собственно, первой стройкой моей было строительство нового здания дома причта, в котором сейчас располагается воскресная школа, но, если позволите, я немножко расскажу об этом. Для того, чтобы что-то новое созидать, для того, чтобы что-то новое построить, для того, чтобы у людей попросить помощи на то, что мы хотим, мы должны, в принципе, проанализировать, ну, это мое убеждение: а будет ли это дело нужным, будет ли это дело важным, и вообще есть ли в этом потребность. Я решил, что мы, здание этого военторга, в котором располагалась воскресная школа, мы его подлатаем, сделаем там косметический ремонт, если это можно так назвать, покрасим парты, стены, побелим потолок, повесим новые шторы и узнаем потенциал, то есть мы должны узнать, есть ли у нас дети, которые будут ходить в эту воскресную школу, есть ли родители, которым нужна эта воскресная школа. Я собрал всех прихожан, у нас было общеприходское собрание, я им все это озвучил, и мы решили таким образом поступить: мы сделали ремонт, мы написали объявление, мы набрали, первый год у нас было 18 детей, обучающихся в воскресной школе, на второй год у нас было 25, а на третий год у нас было больше 30 детей. И когда мы поняли, что потенциал есть, что есть родители, которым нужна воскресная школа, есть дети, которым интересно здесь заниматься, тогда мы начали работу по сбору средств на строительство нового здания, то есть мы изучили возможный потенциал, мы провели три учебных года, мы провели утренники, встречи, мероприятия для того, чтобы у нас была какая-то база, чтобы мы могли людям показать, что — да, действительно, у нас есть потребность в новом здании, но в то же время у нас есть деятельность, без нового здания мы не можем дальше её продолжать, и вот таким образом мы начали строительство воскресной школы.

К. Лаврентьева:

— Вот я сейчас вбила в поисковой строке название вашего храма: храм новомучеников и исповедников Церкви Русской в посёлке Чегдомын, и совершенно легко находится сайт вашего храма. И ещё легче в контактах обозначены реквизиты, по которым можно оказать посильную помощь, дорогие наши слушатели, если вы слушаете эту программу и хотите как-то помочь отцу Максиму в строительстве и благоукрашении храма и воскресной школы, вы, конечно же, можете посильно оказать помощь. Для этого нужно зайти на сайт, в раздел «Контакты», найти там реквизиты, и там же очень удобно указан номер карты отца Максима, куда можно переводить пожертвования. Я всё правильно сказала, отец Максим?

О. Максим:

— Да, спаси, Господи. Только есть один момент: все строительные дела у нас закончены.

К. Лаврентьева:

— Помощь в благоукрашении.

О. Максим:

— Да, для благоукрашения, потому что территория большая, её необходимо благоукрашать, конечно же. Очень такой момент интересный: когда мы закончили строительство воскресной школы, моя супруга сказала: «Слава тебе, Господи! Наконец-то я почаще тебя буду видеть дома». Не успело пройти полгода, как наступает следующий этап, который нас подводит к тому, что воскресную школу мы построили, а храм у нас остался как бы немножко в тени, с течением времени деревянная обшивка храма, она пришла в негодность, она просто почернела, когда-то он был вагонкой обшит, он был такой светленький, светлого дерева, но за 14 лет вагонка стала темнеть, стала чёрной под куполом. И следующим этапом была реставрация нашего храма. В прошлом году мы закончили с Божьей помощью, благодаря помощи и поддержке добрых людей, прихожан, предпринимателей, администрации, жертвователей, благотворителей мы выполнили замену обшивке фасада храма. И вот в прошлом году, в сентябре, к первому сентября мы закончили это великое дело. Но на этом мои проекты не закончились.

К. Лаврентьева:

— А действительно есть вот этот, в хорошем смысле, иногда мы говорим об этом в плохом каком-то свете: «синдром молодого специалиста», а в данном вопросе скорее имею в виду в хорошем смысле «синдром молодого специалиста», когда горение, когда хочется, когда можется, когда есть желание и сила как-то воплощать свои идеи, есть у вас это, отец Максим?

О. Максим:

— Есть, я думаю, что есть. Потому что хочется созидать, хочется созидать для Бога, для людей, чтобы людям было приятно прийти в храм, чтобы они видели, что храм благоукрашается. Помимо храма у нас сейчас есть прекрасная воскресная школа, в которой обучаются больше 35 детей, у нас в доме причта располагается небольшая музейная экспозиция из предметов церковной утвари, икон, которые принесли прихожане, то есть жизнь церковная, она как бы кипит, прихожане молятся, участвуют в разных мероприятиях, ведь когда ты не один, когда ты понимаешь, что не только тебе это нужно, не только тебе нужно обшить храм, а приходу нужно и жителям нужно, когда у тебя приходят люди и спрашивают: «Батюшка, у нас есть колокола в храме?» — «Есть». — «А почему же они не звонят?» Я говорю: «Ну, к сожалению, кадровый голод и дефицит нас не обходит стороной, у нас нет звонаря». — «Ой, как же плохо, как же плохо, что же делать, что же делать?» И немного я подумал, что же делать, как же эту проблему, эту ситуацию разрешить, и к Пасхе сделал нашему храму подарок.

К. Лаврентьева:

— И научились звонить сами?

О. Максим:

— Нет, нет, к сожалению, я звонить не умею. Я связался с Международным центром колокольного звона и взял у них в рассрочку систему «электронный звонарь».

К. Лаврентьева:

— Ничего себе! Вот так бывает, дорогие друзья.

К. Лаврентьева:

— Напоминаем, что у нас в гостях священник Максим Волосевич, настоятель храма новомучеников и исповедников Церкви Русской рабочего поселка Чегдомын, это Амурская епархия, Хабаровский край, у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Отец Максим, вот такой вопрос: когда к вам приходят люди в тяжелых каких-то обстоятельствах, с тяжелыми жизненными ситуациями, которые задают вам действительно такие вопросы непростые, и может быть вполне такое, что опыта и знания практического, как на них отвечать, у вас нет, что тогда делать? Московские священники, или священники из регионов нам говорят: «Я направляю вот к тому-то батюшке, или я советую там что-то почитать, говорю, что, извините, я не знаю, как ответить на ваш вопрос, давайте помолимся вместе». Ну, всё, что угодно, вариантов множество. Или «я там звоню, советуюсь со своим духовником, как поступить». Что в этом случае делаете вы, какой вариант вы выберете из перечисленных? Либо у вас, может быть, какой-то свой.

О. Максим:

— Вы знаете, когда приходят люди с нестандартными, так сказать, ситуациями, с очень сложными жизненными обстоятельствами, на которые нет ответа, здесь, мне кажется, священнику не стоит лукавить, не стоит что-то выдумывать, ведь всё-таки мы люди, мы не ходячие энциклопедии, мы не можем всё знать, но и в то же время Господь может не дать ответа на этот вопрос, то есть, иной раз человеку Господь посылает ситуацию для того, чтобы он её сам пережил, для того, чтобы он сам из каких-то жизненных обстоятельств получил ответ, Господь подаст ему ответ в своё время, но человеку-то больно здесь и сейчас, ему очень тяжело. И вот здесь я говорю: «Вы знаете, у меня нет ответа на ваш вопрос, но я знаю, что Бог пошлёт вам этот ответ в своё время». Я предлагаю человеку вот здесь и сейчас вместе помолиться, послужить кратенький молебен или просто своими словами помолиться Господу Богу или Божьей Матери, или нашим небесным покровителям, святым новомученикам, исповедникам Русской Церкви, по молитвам которых Господь и сложные ситуации разрешает и подаёт ответ. Порой я иногда сам так делаю, когда у меня возникают какие-то сложные жизненные ситуации, я подхожу к храмовой иконе, обращаюсь в молитве к нашим небесным покровителям и простыми словами говорю: «Святые новомученики, помогите, вы видите, что у меня нет решения в данной ситуации, у меня нет ответа на какой-то вопрос». Или: «я, допустим, еду сейчас в больницу причащать человека, находящегося в реанимации, мне бы хотелось, чтобы он дождался меня и смог причаститься, помолитесь Богу о нём и обо мне, грешнике» — целую икону и отправляюсь в реанимацию. Всегда успевал.

К. Лаврентьева:

— Слава Богу.

О. Максим:

— Да. Поэтому, когда священник не знает ответ на вопрос или сталкивается с какой-то ситуацией, на которую у него нет ответа, здесь не нужно, на мой взгляд, лукавить, а действительно, сказать честно: «вы знаете, я не знаю ответ на ваш вопрос, но я знаю, у кого этот ответ спросить — у наших небесных покровителей, у Господа Бога, давайте мы помолимся». И когда в дальнейшем встречаешься с тем или иным человеком, спрашивая у него: «Как твоя ситуация, каким образом она разрешилась?» Порой люди говорят: «Вы знаете, батюшка, ответ пришёл неожиданно и совершенно такое решение, которое нельзя было предугадать».

К. Лаврентьева:

— Потрясающе. О сложностях мы сегодня много говорили, отец Максим, а что самое радостное в вашем священническом служении?

О. Максим:

— Для меня самое радостное — это когда человек воцерковляется, когда он принимает Таинство Крещения и не уходит из Церкви, когда он остаётся в Церкви, когда он начинает потихонечку-потихонечку делать шаги навстречу к Богу, когда он начинает искать Бога, когда он начинает регулярно исповедоваться и причащаться, вот это, наверное, самая большая радость для священника, для меня в частности.

К. Лаврентьева:

— А с исповедью как дела обстоят? Есть священники, которые, например, жаждут исповедовать, вот им очень хочется это делать, а кто-то наоборот говорит о том, что это самое трудное для них в их служении, самое трудное.

О. Максим:

— Вы знаете, с исповедью... Это часть священнического служения, которое мы исполняем, но вспоминаются слова молитвы перед исповедью, что «я есть свидетель», я не могу человека обвинить, я только свидетель его покаяния перед Богом. И я молюсь о человеке, который приходит на исповедь, всё. Здесь как бы, если человек не спрашивает каких-то советов, я даже ничего ему не говорю, то есть это исповедь человека перед Богом.

К. Лаврентьева:

— Отец Максим, это, кстати, очень важный момент, ведь умение молчать — это же намного более ценное умение, чем умение говорить. Я это говорю, как человек, который молчать, к сожалению, пока не научился. И когда ты видишь ситуацию, которая чёрными буквами по белому написана для тебя, то есть ты реально видишь, в чём проблема, где её исправить, с чего начинать и как это всё разгребать, вы сможете молчать в этой ситуации? И как бы, наверное, нужно даже молчать в этой ситуации. Как вы для себя это определяете, где молчать, где говорить, а где помолиться за человека?

О. Максим:

— Молиться за человека нужно всегда.

К. Лаврентьева:

— Поняла.

О. Максим:

— Да. Если тебя не спрашивают, не лезь в чужую душу. Порой человек приходит на Таинство Исповеди, он кается в своих согрешениях, и он понимает, где он оступился, что привело к этому, и по большей части он знает, как это исправить.

К. Лаврентьева:

— Сам знает, в чём его проблема.

О. Максим:

— Он сам знает, в чём его проблема, не всегда у него хватает сил, не всегда у него хватает стремления, где-то усердия. И, конечно же, если человек задаёт вопрос, что — «Батюшка, я вот не знаю, почему со мной вот то-то или то-то случилось, или почему вот так вышло», тогда, конечно, если чёрным по белому ситуация ясна, как Божий день, тогда ты человеку можешь сказать о том, что вот отсюда, вот отсюда, и вот отсюда растут корни.

К. Лаврентьева:

— То есть, если человек спросил, то почва уже подготовлена, он готов услышать ответ?

О. Максим:

— Совершенно верно.

К. Лаврентьева:

— А если не спрашивает, то и не надо, да?

О. Максим:

— Нет, если не спрашивает, здесь лучше не говорить, на мой взгляд. Лучше помолиться о человеке и как-то вознести Богу молитвы в надежде, что Господь сам этого человека направит или приведёт к вопрошанию.

К. Лаврентьева:

— Ну, вот это в вопросах священника и человека, который приходит на исповедь и прихожанина, а в общечеловеческих отношениях, вы проводите здесь параллель или там всё-таки некий другой принцип взаимодействия — с детьми, с близкими, с женой, как там уже действовать нужно?

О. Максим:

— Знаете, конечно, здесь всех нельзя вот так вот вместе объединить. С детьми понятно, что ребёнок, у него ещё недостаточно жизненного опыта, знаний, каких-то там умений, ему необходимо подсказать, на то мы и родители, на то мы и воспитатели, на то мы и педагоги, для того, чтобы научить, наставить, поддержать. Если это какие-то межличностные отношения между двумя взрослыми людьми, то здесь, наверное, совершенно такой же принцип — не лезь туда, куда тебя не звали. То есть, если человек приходит и говорит, там, родственник, близкий твой: «Ты знаешь, вот какая-то ситуация происходит, я не могу понять, что со мной, помоги мне», тогда, конечно, ты вот: «Ну, давай, садись, рассказывай, давай попробуем, вместе помолимся, может, Господь нам пошлёт ответ». А если такого вопроса не возникает, если у тебя человек не спрашивает, то я думаю, что со своими какими-то наставлениями, со своим мнением, наверное, здесь всё-таки лучше стоит придержать его при себе и лучше помолиться Богу о ближнем, потому что Бог может больше, чем можем мы.

К. Лаврентьева:

— К этому разговору: меня потрясла одна жизненная ситуация собственная и в некотором смысле потрясла чем: я совершенно не знала, как с ней разобраться много лет, пока одна очень мудрая женщина сказала мне: «Слушай, ты отдаёшь...» Мне и раньше говорили: ты отдай ее Богу, а ты не понимаешь, как отдать, ну, вот как отдать, в смысле — отдай Богу? Ну, я как бы отдаю, а она всё никак не разрешается. А она говорит: «Нет, ты не отдаёшь, отдай — это вообще прекрати сама что-то с ней делать. То есть, если ты все способы испробовала и ничего не двигается, значит, нужно действительно отойти, прекратить слишком много об этом думать, прекратить слишком много прилагать усилий к решению какой-то конкретной ситуации и начни молиться вот за этих людей». Там буквально было несколько недель, и как-то всё начало меняться, слава Богу, с Божьей милостью, как-то на глазах. То есть, получается, отдать Богу — это вообще как-то вот отступить, отойти в сторону и начать молиться о разрешении ситуации, о людях там и так далее, получается так?

О. Максим:

— Да. Не мешай Богу действовать, отойди в сторону.

К. Лаврентьева:

— Точно. Точно. Спасибо большое, отец Максим.

К. Мацан:

— Спасибо огромное. Священник Максим Волосевич, настоятель храма новомучеников и исповедников Церкви Русской посёлка Чегдомын, это Амурская епархия, Хабаровский край, сегодня был с нами в программе «Светлый вечер». Я напомню под занавес нашего разговора, что отец Максим рассказывал о своём храме, в том числе и о тех работах, которые сейчас ведутся по благоукрашению и храма, и территории, и всего, что связано с богослужебной церковной жизнью в этом храме, и, как мы в начале программы и не только в начале сказали, и меня эта информация своей точностью поразила, что в радиусе 300 километров три храма для жителей больших городов — это ситуация странная, немыслимая, очень непривычная, но вот в разных уголках нашей необъятной Родины так живут, и поэтому храмов мало, и каждый из них нуждается в помощи, в поддержке, поэтому реквизиты храма новомучеников и исповедников Церкви Русской посёлка Чегдомын легко найти, просто найти сайт храма, и там вся информация есть, и кто заинтересовался, кто услышал, кто чувствует себе силу, возможность в свою меру помочь делу отца Максима, всех вот к этому приглашаем. Спасибо огромное. У микрофона в студии была Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. До свидания.

К. Лаврентьева:

— Всего доброго.

О. Максим:

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Ценность семьи». Наталья Москвитина
• «Поэт Николай Старшинов». Сергей Арутюнов
• «Христианин в современном обществе». Сергей Андрияка