«11-е воскресенье по Пятидесятнице». Священник Николай Конюхов

Священник Николай Конюхов в студии Радио ВЕРА

В нашей студии был клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве священник Николай Конюхов.

Разговор шел о смыслах и особенностях богослужения и Апостольского (1Кор.9:2-12) и Евангельского (Мф.18:23—35) чтений в 11-е воскресенье по Пятидесятнице, завершении Успенского поста, о празднике Успения Пресвятой Богородицы, о днях памяти преставления и второго обретение мощей святителя Тихона Задонского, Перенесение из Едессы в Константинополь Нерукотворного Образа (Убруса) Господа Иисуса Христа, священномученика Димитрия Остроумова.

Ведущая: Марина Борисова

М. Борисова

— Добрый вечер, дорогие друзья! В эфире Радио ВЕРА наша еженедельная субботняя программа «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. В студии Марина Борисова и наш сегодняшний гость — клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве, священник Николай Конюхов.

о. Николай

— Добрый вечер.

М. Борисова

— И с его помощью мы постараемся разобраться, что ждет нас в церкви завтра, в 11-е воскресенье после Пятидесятницы и на наступающей неделе. Обратимся прежде всего по традиции к тем отрывкам из Апостольских посланий и Евангелия, которые прозвучат завтра в храме за Божественной Литургией. Мы услышим отрывок из Первого послания апостола Павла к Коринфянам, из 9-й главы, стихи с 2-го по 12-й, и весь этот отрывок посвящен, мне кажется, главной мысли, что трудящийся достоин пропитания, и апостол такой же трудящийся, и ничто человеческое ему не чуждо. Но под конец апостол Павел, как нередко у него бывает, пишет совершенно, на мой взгляд, парадоксальную концовку, долго объясняя, почему необходимо относиться к апостолу как к живому человеку, и что он заслуживает того же, что заслуживает любой обычный человек. Под конец он пишет: «Если мы посеяли в вас духовное, велико ли то, если пожнём у вас телесное? Если другие имеют у вас власть, не паче ли мы? Однако мы не пользовались сею властью. Но всё переносим, дабы не поставить какой преграды благовествованию Христову». Вот такой парадоксальный вывод из довольно длительного убеждения аудитории в необходимости оплачивать труды тех, кто несёт Слово Божие.

о. Николай

— Ну, апостол Павел заботится не столько о себе, потому что, как мы знаем, старался сам себя прокормить и занимался ремеслом — он умел делать палатки, продавал их и на эти деньги мог существовать. Хотя он периодически, приезжая куда-то, принимал помощь и содержание, а пожертвования передавал от одной христианской общины к другой — например, в Иерусалимскую общину и в Антиохийскую общину он привёз пожертвования. Но он же заботится не только о себе, но и о своих ставленниках. Там есть и Тимофей, и Сила, и Варнава, и другие, кого он посылал на проповедь, и в том числе он заботится о батюшках, которые будут где-то служить в Рязани или в Тверской области, или в Москве. Ведь действительно, если человек идёт на служение алтарю Господню, это в нашей, особенно русской традиции, полностью занимает его время, особенно если приход многолюдный, а батюшек немного, это ежедневный труд, иногда даже без выходных. И было бы странно, у нас нет целибатного духовенства, как на Западе, то есть у нас у всех почти священников есть семья, и часто это многодетная семья, которую необходимо содержать. Это вот логика такого светского человека, которая была в своё время у Петра, допустим: «а чего этим монахам платить? Они просто молятся, ничего не делают, бездельники». У монахов семьи нет, и совсем они не бездельники, они-то как раз сами очень много трудились, и подчас монастыри были прямо такими образцами сельского хозяйства и труда, так как братья всегда занимались не только молитвой, но и трудом. Но вот приходские священники, естественно, им необходимо, чтобы приход платил какое-то жалование, чтобы люди поддерживали, и оно так и происходит. То есть вообще для христиан это не всегда нужно объяснять, а вот для светских людей это бывает соблазн. И именно вот для таких светских людей апостол Павел, стараясь не оттолкнуть, он всё-таки был миссионером, и он брал на себя определённый миссионерский подвиг, сам себя содержа, чтобы уловить даже тех, которые воротят носом и не понимают абсолютно понятных, логичных вещей. То есть он им всё это объясняет, рассказывает, говорит: «Но ради вас даже то, что имею право просить на что имею полное право получать довольство, чтобы спасти всех, в том числе особо критично настроенных, я отказываюсь от этого права».

М. Борисова

— Обратимся теперь к отрывку из Евангелия от Матфея, из 18-й главы, стихи с 23-го по 35-й — это, я думаю, хорошо известная большинству наших радиослушателей притча о том, как один человек пришёл к своему кредитору просить отсрочки по очень большой сумме долга, его кредитор не только согласился на отсрочку, но вообще ему простил долг, а выйдя после этого во двор и увидев человека, который должен был ему в разы меньше, он так в него вцепился и не пожелал слушать никаких резонов, требуя, чтобы он немедленно ему вернул долг. В общем, всё это привело к печальным последствиям, потому что благоприятный результат общения с кредитором обернулся совершенно в другую сторону, и в результате и долг не был ему прощён, и ничего хорошего для себя он так и не выторговал. Притча достаточно часто повторяется во всевозможных поучениях и проповедях, но чем больше её повторяешь, тем больше спрашиваешь сам себя: почему прощать? Вот на исповедь сходишь — замечательно и всё понятно, потому что ты поисповедовался, и Господь через священника тебя простил, и это так естественно, и вроде как так и должно быть. Почему множество людей и в нашей студии, и в любых других студиях, где ведётся на эту тему разговор, в частности, в студии программы Владимира Легойда «Парсуна», у него о прощении там есть отдельная рубрика, и очень многие люди говорят, что это самое трудное, что им совершенно не даётся. Но почему?

о. Николай

— Потому что Бог только умеет по-настоящему прощать, Он нас любит, и у Него есть безусловное принятие. Что значит простить человека — это принять человека. В том числе принять его с тем, что он может ошибаться, и в том числе в нашу сторону, а иногда и грубо ошибаться. А мы никак не можем уместить в голове, как он мог это сделать. Вот я очень часто на исповеди слушаю, там женщина говорит: «Как он мог это сделать? Как он мог меня не встретить на вокзале, я была с тяжёлыми сумками? Как он мог не приехать ко мне в больницу, я лежала, мне было плохо? Как он мог не дать мне деньги на лекарства, я ведь его любимая жена (должна быть любимой), а он своей жене не дал денег на лекарства». И все это несоответствие наших ожиданий с тем, что произошло, с реальностью, оно приводит к обидам. И когда человек обижен, а что значит обижен? Что они сделали не так, как я предполагал, не так, как я считаю правильным. И для того, чтобы простить — как минимум, нужно слезть вот с этого места судьи и работать с этими ожиданиями, и работать над тем, чтобы учиться принятию. Вот у меня была идея, что он должен был приехать и встречать на вокзале — ну он же мой муж, он же должен. Ну подожди, по-хорошему Господь нас учит, если вот ты назвался: это мой муж, или это моя жена, это означает, что я стараюсь его любить или её любить, то есть я смотрю, что я могу сделать для этого человека, мы этим занимаемся, но мы не должны смотреть, как работает второй человек — дорабатывает он, недорабатывает. Даже если он будет дорабатывать, нам будет касаться, что он недорабатывает. Поэтому тут очень тяжело биться вот с этими ожиданиями, с этими нереализованными какими-то мечтаниями по поводу другого человека. И потом, даже когда ты его хочешь простить, так он же всё равно то же самое делает. И ты такой думаешь: «ну ладно, я снизойду к твоим немощам, прощу тебя, но ты, будь добр, поменяйся». Но проблема в том, что никогда мы не можем поменять другого человека, это вообще невозможно, просто можно забыть про это до конца жизни. Невозможно поменять другого человека. Если он хочет поменяться — он поменяется, мы не можем поменять другого человека. Мы можем единственное, с чем работать — это работать с собой, можем пытаться поменять себя. Поэтому Христос и говорит: прощайте и будете прощены, работайте над своим милосердием. Вот этот человек почему-то ожидал, что царь должен его простить, а с другой стороны, он ожидал, что вот этот бедолага, который ему задолжал денег, должен ему срочно отдать, потому что ему нужны эти деньги. И у него в одной голове не уместилось, что тот ему простил огромную сумму, а он не может простить меньшую, у него не было такой истории. А нужно, чтобы такая история у нас в голове появилась: если мы просим у Господа милосердия, то как-то странно самому этот принцип топтать.

М. Борисова

— Но ведь если это не зависит от человека, если он не может изменить? Вот царь не мог изменить этого должника, которому простил сразу огромный долг. А на то он и царь, чтобы видеть, кто перед ним.

о. Николай

— Ну, тут же царь — это Бог, и Бог всё время выделяет нам определённый кредит. Ну вот мы приходим на исповедь, мы что, каждый раз приходим с разными грехами, что ли? Или вот, допустим, мы в прошлый раз поисповедовались, мы что, с того времени проработали и больше так не совершаем? Чаще всего мы приходим с одним и тем же, то есть наши долги ещё и помножаются в несколько раз. И царь, если бы он был рациональным и справедливым в таком человеческом понимании, то, конечно, он бы сказал уже на второй раз: «Знаешь что, друг, я вижу, что ты не особо стараешься — всё, иди-ка ты в темницу». — «Ой, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!..» Он говорит: «Нет. Ты в прошлый раз говорил „пожалуйста-пожалуйста“. Всё, иди». Но поскольку у Господа безусловное принятие, Он понимает, что мы грешные, что мы сломанные, что вот такие мы. Он не любит идеальных детей, Он любит таких, которые у Него уже есть: «Се дети, яже ми дал есть Бог». Но когда Он проявляет к нам свою любовь и милосердие, прощая нам наше несовершенство, когда не то что мы Его доверие не оправдываем, а мы очень часто делаем всё против воли Небесного Отца, Он располагает наше сердце к тому, чтобы мы также взяли с Него пример. Вот как отец воспитывает детей своим примером, так и Бог нас воспитывает Своим примером. Другой вопрос, что мы можем и не воспитываться, нам какая разница, мы можем на Него вообще не смотреть. У нас перед глазами телефон, почему мы должны на Отца смотреть? Я иногда прихожу, смотрю, у меня двое моих подростков сидят с телефоном, я говорю: «Привет, ребята! Как дела у вас?», а они даже меня не увидели. Но у нас, у взрослых, такая же тема, только с Богом: Он нам что-то говорит, Он нас прощает, Он проявляет к нам любовь и милосердие, а мы даже на Него не смотрим в этот момент.

М. Борисова

— Печально.

о. Николай

— Ещё бы! Чего уж тут хорошего. Ну, просто нужно обратить внимание. Знаете, у нас обычно на Бога обращают внимание, когда гром грянет, и все, проснулся человек, отвлёкся от телефона, типа гром грянул. А когда тебе уже сорок лет, и ты звонишь родителям: «Переведите мне деньги на карту, я хочу себе мороженое купить» — это как-то странно. Одно дело, когда мы совсем духовно маленькие и нам только: «дай, дай, дай», а если не нужно что-то от Бога, то мы уходим. Но если мы уже двадцать лет в церкви, то нужны уже другие отношения с Богом. Он говорит: «Вы уже не Мои рабы, вы Мои друзья. А с друзьями так не поступают».

М. Борисова

— На этой неделе, 26 августа, мы будем вспоминать преставление и обретение мощей святителя Тихона Задонского. Неделю назад мы с вами вспоминали святителя Митрофана Воронежского, и вот эта несчастная кафедра, сто лет спустя практически, и снова великий святой становится во главе этой кафедры и сталкивается ровно с теми же самыми проблемами, что и его предшественник. Разница, пожалуй, в том, что Господь не наделил Тихона Задонского богатырским здоровьем. Судя по тому, что в 59 лет он скончался, а до этого у него было достаточно времени, когда он не мог исполнять административные функции архиерея по состоянию здоровья, значит, в чем-то было его предназначение иное, чем у великого устроителя монастырей, школ, приходов и даже первого Петровского флота — святителя Митрофана. Однако память о Тихоне Задонском, она, пожалуй, вровень с памятью о Митрофане Воронежском просуществовала вплоть до революции 1917 года. Это был святой, к которому в паломничество приходило поклониться его мощам огромное количество людей со всей России. В чем загадка такого проникновения сердечного людей, которые будут жить через сто и больше лет после того, как он скончался?

о. Николай

— Святитель Тихон, конечно, являлся примером особого подвига смирения. Он там немножко даже юродствовал, понимая тяжести, связанные со здоровьем, и даже уйдя на покой, он все равно продолжал трудиться, пилить дрова, каким-то заниматься абсолютно обычным трудом. И иногда ему по болезни было тяжело, он мог как-то немножко выйти из себя, потом просил прощения у своего келейника, кланялся ему в ноги. Или там юродивый его по щеке ударил, он стерпел и, наоборот, стал кормить этого юродивого.

М. Борисова

— Вы знаете, я даже от одного современного архиерея слышала, что, когда он несколько месяцев ждал нового назначения и просто жил как обычный монах в Троице-Сергиевой лавре, он вспоминал об этих нескольких месяцах как о счастье.

о. Николай

— Ну, это особое какое-то служение, потому что любому человеку в жизни, который даже вознёсся на какую-то высоту и должность у него высокая, положение, все равно периодически нужно напоминать, что он всего лишь человек. Я вот помню, один батюшек рассказывал, что его всегда очень хорошо заземляет болезнь. Вот иногда тебе кажется, что ты уже не как прочие человецы, грешницы, хищницы, блудники, ты как-то уже даже над своей семей начинаешь возвышаться, просто сам себя чувствуешь святым отцом. И потом ты заболеваешь чем-то, лежишь такой в кровати с температурой или прихватило тебе живот, ты бежишь кое-куда и понимаешь, что вот тебе и святой отец, величайший и богоподобный. Полезно иногда заземляться такими вещами. И Господь даёт пережить человеку моменты такие, и кризисы, а иногда даёт человеку возможность, особенно тому, кто имеет сердечное устроение к одиночеству — побыть в одиночестве или какую-то простоту, «где просто, там ангелов со сто», как говорил Амвросий Оптинский. То есть всегда Господь видит расположение и даёт возможность по-разному себя реализовать. И святитель Тихон, который, может быть, не так много, но всё равно успел сделать на Воронежской кафедре, Задонской, много хорошего, и священников поучал, и со старообрядцами тоже пытался как-то решить вопрос. Но вот своим личным благочестием, может быть, даже он сделал больше, чем если бы он был просто администратором. Это, знаете, вот в каждое время, в каждом месте, в каждой епархии, в каждом историческом моменте бывает по-разному. Какой-то архиерей — строитель, он строит храмы, и это непросто. А кому-то кажется: ой, вот он не такой молитвенник, как Сергий Радонежский, а он строит храмы, и эти храмы не рушатся на головы людям, они сделаны хорошо, он нашёл спонсоров, нашёл строителей, нашёл подрядчиков. Это не такая простая история — храм построить. А другой архиерей, у него не очень получается храмы строить, но он потрясающе молится, на его службу приходят просто постоять, помолиться. У каких-то архиереев потрясающий дар общения с молодёжью, они привлекают людей молодых в церковь. Какие-то архиереи — проповедники, такие, что за ними бегают и записывают проповеди, как Златоуста слушают. И это нормально, в каждом месте, в каждом конкретной епархии кто-то нужен такой. И иногда бывают разные архиереи на одной и той же кафедре, прямо противоположные, потому что сейчас, в этот период нужно это. Просто нужно не забывать, что Церковью управляет Христос, он — глава Церкви. Мы же не римские католики, у которых глава Церкви — это римский папа. У нас глава Церкви — это Христос, и Он промышляет и заботится о своей невесте, Церковь — это невеста. И поэтому Он посылает в каждый момент, в каждый конкретный период, в каждое конкретное место того архиерея, который нужен именно сейчас.

М. Борисова

— Удивительно, что в те периоды нашей многострадальной истории, когда Церковь попадала для себя в крайне неблагоприятные, скажем так, условия, появляются святые архиереи, святые отшельники, святые старцы, возрождается школа умного делания. И это происходит всё в XVIII веке, когда образованному обществу, в общем-то, микроскопическому в России, чему свидетельство — фонвизинский «Недоросль», несмотря на то что это образованное общество было абсолютно солидарно с революционерами-французами, никакого уважения к Церкви не испытывало и соблюдало некую обрядность только из приличия, когда верховная власть решала свои политические проблемы за счёт Церкви — в частности, лишая её всего, чего можно было лишить. Как повелось с Петра I, который считал, что «монахи — это гангрена государства», так, в общем-то, оно и шло от одного правителя к другому, тем более в век дворцовых переворотов вообще было всем не до церковных проблем. И вот, несмотря на то, что, казалось бы, по свидетельствам историческим, всё, что могло развалиться, развалилось, в церквях, так же, как в советских временах, на крышах росли берёзы, новых людей в монастыри не поступало, те, которые были старики, потихонечку умирали, в общем, обители прекращали своё существование чисто физически, и на фоне всего этого страшного распада и запустения такие совершенно бриллианты. И посмотрите, тот же самый XX век, который, казалось бы, утюжил Русскую Православную Церковь под ноль, но сонм новомучеников, мы ещё поговорим сегодня о них, но даже простые люди, которые помогали священникам, которые пытались отбить от каких-то отрядов, которые либо ценности вынимали, либо мощи вынимали, либо вообще церковь собирались закрывать. Вот меня всегда поражало в те времена, что люди, которые в Москве — город режимный проверяется весь сверху донизу, — блаженную Матрону Московскую переносили из квартиры в квартиру, чтобы, не дай бог, её заодно не забрали на Лубянку. Вот такие люди проявляются, казалось бы, в абсолютно уже обезверенной стране, которая подошла к революции 1917 года. Поразительно, у нас в те времена, казалось бы, самые неблагоприятные для церковной жизни, как раз оказываются самыми плодовитыми.

о. Николай

— Дело в том, что сила действия равняется силе противодействия, и мы видим, что Христос, когда пришёл, как раз мир против Него сопротивлялся, и почти сразу Его должны были убить по приказу царя Ирода. И потом много раз к Нему приступали, хотели Его сбросить со скалы или побить камнями. То есть, понятное дело, когда что-то такое появляется, оно вызывает такое движение. С другой стороны, это как лакмусовая бумажка: когда наступает тяжёлый период, то всё становится на свои места, все проявляют себя. Те, кто были предателями, те, кто были малодушными и так далее, проявляют вот эти свойства. А те, у кого не было повода проявить свою духовную крепость, тут в полной мере её проявляли. Это такая мини-репетиция Страшного Суда, когда «коегождо дела обнажатся, и царя, и раба, и праведного, и неправедного». Ведь «кризис» с греческого переводится как «суд». И любой кризис в нашей жизни показывает нам уже промежуточные какие-то итоги нашей жизни, перед Страшным Судом такой предварительный суд. Это для нас полезно, потому что одно дело — мы верующие и благочестивые в условиях, когда всё хорошо, мы можем в храм пойти, у нас православные сайты, православные радиостанции, православные телеканалы, можешь пойти в храм и никто тебе за это слово плохое не скажет, наоборот, даже, может, хорошее. Храмов много, священников много — пожалуйста, что хочешь. Но когда вдруг наступит тяжёлый период, начнутся какие-то проблемы, трудности, вот тут проявится по-настоящему, верующие мы или нет, насколько мы действительно серьёзно относимся к своей вере, и «коегождо дела обнажатся».

М. Борисова

— Продолжаем нашу еженедельную субботнюю программу «Седмица», в которой мы говорим о смысле и особенностях богослужений наступающего воскресенья и предстоящей недели. У микрофона Марина Борисова и клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве, священник Николай Конюхов. Это неделя завершения Успенского поста, и мы, хотя очень любим Успенский пост, но когда пост длительный завершается, мы тоже это очень любим, как правило, это завершается таким крещендо — главным праздником, ликованием, а тут целых два праздника подряд. И, конечно, первый из них — это 28 августа, Успение Пресвятой Богородицы. Я помню своё ощущение, когда я попала в Успенский храм в Гефсимании, место совершенно поразительное, причём там всем нашлись какие-то ниши, и Иоакиму, и Анне, и Иосифу Обручнику. И вот ты идёшь, после того, как побывал в храме Воскресения Христова, видел Кувуклию, и ты ждёшь какого-то повторения, а повторения не случается, ты останавливаешься в каком-то недоумении и думаешь: ну вот когда ты воочию видишь места крестной муки Спасителя и того места, к которому прибежали жены-мироносицы, всё укладывается в голове, а когда ты видишь храм, который должен был стать усыпальницей Пресвятой Девы Марии, и не находишь там ощутимого какого-то — вот часовни или какого-нибудь такого камня там, или ещё чего-то — вот была и нет, а может быть, есть, или, может быть, здесь уже. Вот это странное такое чувство приобщения к чему-то, чего не может быть, но что есть.

о. Николай

— Праздник Успения Пресвятой Богородицы — это окончание длительного пасхального периода, всё, что было связано в Великий Пост — вход Господень в Иерусалим, Страстная седмица, потом Пасха Христова, потом Вознесение, потом, на 50-й день — День Святой Троицы, это же и год заканчивается, 14 сентября — индикт, начало церковного новолетия, и поэтому всё заканчивается, и заканчивается чем? Тем, что гроб опять пуст, и это Христос показывает плоды Своего Воскресения, то есть Пасха — это когда Христос Воскрес, но это же не просто Христос Воскрес, а Он дал нам надежду на жизнь вечную, и Он показывает на отдельно взятой Своей Матери, как это будет происходить, что ждет нас, почему этот день праздничный. Говорят: «Но это Успение — это же день смерти, то есть Богородица умерла, чему мы радуемся-то? Это же трагедия, и апостолы плакали». Но мы просто знаем, во-первых, что гроб пустой, как те самые мироносицы, которые пришли и нашли пустой гроб Христа Спасителя, так же мы сейчас приходим и видим пустой гроб Богородицы, то есть мы тоже с такой бегаем радостью, что нет Богородицы там, но только Она не Сама воскресла, а Христос Ее воскресил, тем самым показав некий путь, который нас ожидает в будущем, если мы сможем пройти стопами Пресвятой Девы, которая прошла вот этот путь: «Я раба Господня, будет мне по слову Твоему», Которой сердце прошло оружие, Которая всячески старалась Собой не заслонить Своего Сына, всячески потом старалась служить Ему и проповедовала после этого, и вот такая у нее блаженная кончина, блаженное успение, которого мы, конечно, тоже чаем, чтобы у нас была хоть чуть-чуть похожая кончина, как у Божьей Матери, и что нас ждет вот это потрясающее воскрешение, только Богородица первая увидела Его еще до кончины века, а мы уже увидим после Второго Пришествия.

М. Борисова

— Почему в богослужении постепенно как-то забылся, отменился чин погребения?

о. Николай

— Дело в том, что в разных местах были разные уставы. Одно дело, когда ты служишь в Иерусалиме, и там все рядышком, там вот эта пасхальная служба, на Пасху же тоже служба в Великую Субботу, и все, это была Пасха, просто именно в Иерусалиме была такая традиция после основной службы пасхальной в Великую Субботу, она же вечером была, она и сейчас до сих пор должна совершаться на вечернюю, но мы ее служим утром, днем, а вообще она вечером служится. Просто потом они шли на Гроб Господень, там же произошло это чудо, и после двенадцати ночи служили еще одну маленькую службочку, которая сейчас превратилась уже в нашу пасхальную литургию. А в других местах вообще служилась в Великую Субботу пасхальная литургия, и все, вот этого похода туда не было. Также и тут была традиция вот это совершать погребение. А вообще говорят, что оно имеет происхождение, скорее, западное, потому что мы не видим в тех уставах, которые были в XIX веке, чтобы совершался какой-то чин погребения, он позже уже появляется. Мне он достаточно нравится, конечно, там есть вот это латинское влияние в стихах, но у нас уже люди так привыкли, хотя до сих пор во многих храмах не совершается чин погребения, а совершается только всенощное бдение. Там положено по уставу служить всенощное бдение, и до сих пор, если посмотреть в богослужебные указания, там сказано: «в тех храмах, где принято, на третий день совершается вот этот чин погребения», но это по-хорошему повторение всенощного бдения, просто там читаются похвалы Богородицы, стихиры, 17-я кафизма погребальная, заупокойная, вместе вот с этими стихами, прославляющими Божью Матерь. И потом, на славословии, крестный ход, чин погребения. Во многих храмах сейчас это объединяется, чин погребения и всенощное бдение служатся вместе, не разделяются, и так далее. Вы понимаете, в Иерусалиме оно логично, и в тех храмах, где уже есть такая традиция, там уже все привыкли. А чин погребения Пресвятой Богородицы особенно торжественно совершается в Псково-Печерском монастыре, поскольку там икона чтимая Успения, Её несут. И там иногда на вот этот чин погребения приходит люди больше, чем на сам праздник Успения. То есть это уже в зависимости от традиции конкретного храма, монастыря, прихода, того, как там привыкли люди. Но во многих храмах до сих пор сейчас не совершается чин погребения, просто служится всенощная и всё.

М. Борисова

— Ну, так уж получилось, что именно на праздник Успения в Константинополь из Едессы был привезён плат с отпечатавшимся на нём ликом Спасителя, и дабы всё-таки отделить один праздник от другого, было принято соломоново решение праздновать в честь этого события праздник на следующий день. Так что 29-го у нас праздник Спаса Нерукотворного Образа. Вообще совершенно детективный сюжет, что именно представляет собой этот плат, откуда он взялся, почему его привезли, кто его привёз. Восточная и западная традиции различаются в толковании происхождения этого изображения. Нам ужасно интересно, нам ещё всегда всё второстепенное гораздо интереснее, чем первостепенное, но всё-таки откуда взялся этот плат и почему? Ведь на Руси мы привыкли, что, в особенности в воинских частях — знамёна, но знамёна появились у русских воинов как раз с появления хоругви с изображением Нерукотворного образа Спаса, от слова «знамение», которым называлась эта хоругвь в начале, постепенно это трансформировалось в знамя, которое сменило обычное для Древней Руси название «стяг». Вот всё загадка, почему вообще всё так запутанно? Казалось бы, должна быть уже за столько времени выработана единая правильная версия.

о. Николай

— Мы порой не можем разобраться в событиях, которые сто лет назад происходили достоверно, то одни источники, то другие, потом всплывают третьи. Что уж говорить про эти стародавние времена, особенно после того, как огромное количество документов было уничтожено в иконоборческий период и так далее, сколько всего сгорело, сколько было сожжено потом теми же самыми иконоборцами, сколько они уничтожили тех самых образов. А благочестивая традиция говорит о том, что армянский царь Авгарь был сильно болен и ему сказали, что есть такой Чудотворец в Палестине, Иисус из Назарета, Который может помочь, и царь послал художника, чтобы тот написал Его портрет, но он не смог написать, возникли трудности. И тогда Христос попросил принести полотенце, умыл лицо, вытер его полотенцем, и на нём отобразился этот Нерукотворный Образ Спасителя. И он потом привёз этот образ к царю Авгарю, он получил исцеление. Существует предание, что он повесил, этот убрус (плат) над входом в город, и люди приходили, поклонялись, это была великая святыня. И потом, когда уже великая империя Византийская состоялась, и столица была перенесена в Константинополь, туда торжественно этот плат перенесли. Дальше там история мутная, потому что в западной традиции действительно многие говорят, что вот та плащаница Туринская, которая есть, это и есть Нерукотворный Образ Христа, и они ассоциируются буквально, что это одно и то же и есть. А в русской традиции — что всё-таки нет, и есть отдельно вот этот плат, который Господь приложил к Своему лицу, и оно отпечаталось. И потом с этой первой иконы, только нерукотворной, начали делать уже рукотворные образы, которые в том числе попали у нас на Русь, трансформировались немножко. Если посмотреть оригинал греческий, он чуть-чуть отличается от того, что у нас. Ну, у нас всё немножко с нашим русским флёром. И потом, естественно, его стали называть Спас Нерукотворный, и вот этот Спаситель, особенно когда речь идёт о военном деле, когда постоянная опасность, постоянно стрелы свистят, потом пули свистят по степи, понятное дело, что люди старались как-то оградиться силой Животворящего Креста, как в своё время в войске Константина Великого, и силой Христа Спасителя, Который спасает род человеческий, и стали под знаменами идти Спасителя, потому что многие войны, в том числе и на Руси, воспринимались именно как религиозные. Тот же самый Александр Невский защищал не просто от шведов или от немцев, а защищал от влияния латинян и от того, что папа посягал сломать православный суверенитет, который был на Руси. Поэтому под этими стягами, под этими знаменами русские воины в разные исторические периоды шли в бой.

М. Борисова

— Вот мы уже упоминали сегодня в разговоре новомучеников и исповедников Церкви Русской, и будет у нас отдельный повод на этой неделе вспомнить о них уже применительно к конкретной истории конкретного человека — будет память священномученика Дмитрия Остроумова. Опять сельский священник, самый обычный сельский батюшка. Никакой удивительной деятельностью он не отмечен до революции 1917 года. Служил, был, по-видимому, очень сильно уважаем и любим своими прихожанами, судя по событиям, которые развернулись на его приходе потом уже, после революции. Но не осталось никакой летописи каких-то удивительных знамений, с них связанных. Ну вот наступает вот это самое страшное лихолетье. А служил он в деревне, которая была совсем недалеко от Москвы, а сейчас в черте Москвы — это Новопеределкино. И что меня поражает в истории противостояния вот этого обычного сельского священника и огромной машины подавления, которая крепла и закалялась, как сталь, на протяжении 20-30-х годов — это то, что он умудрялся колоссально долгое время этой машине сопротивляться. Понятно, что с Божьей помощью, но не один, просто его поддерживал весь его приход, хотя и это тоже было не панацеей в те времена. Могли вызвать войска и тому масса примеров в истории многострадальной Русской Церкви в ХХ веке, когда просто приехали люди с винтовками, всех перестреляли и особо не интересовались, кто есть кто. А здесь мало того, что священника, хоть и периодически арестовывали, но отпускали, но и храм удалось сохранить, причём уже тогда, когда люди приезжали, какие-то комиссии, уполномоченные, чтобы этот храм закрыть наконец, и вынуждены были уезжать ни с чем, что само по себе почти беспрецедентно для тех времён: ну как это, приехали из района, тем более Москва близко, мало ли, может быть, из центральных каких-нибудь этих органов борьбы с религиозным дурманом, и раз за разом его и церковь отбивали прихожане. И это совершенно поразительно, в особенности в конце трагической истории его жизни, это 1936-1937 годы, когда повально не только за сопротивление властям — за анекдот можно было навсегда сгинуть неизвестно где, и до сих пор никто не может ни в одних архивах обнаружить, куда же делись предки в этом 1937-1938 году. А здесь, под боком у Москвы, происходит реальное чудо. Вот чудо не объяснишь, чудо оно и есть чудо, но ведь это же не единичный случай.

о. Николай

— Здесь повторение истории апостола Павла во многом, потому что апостол Павел должен был погибнуть раз двадцать точно, а может, даже больше. Причём каждый раз к нему подкрадывались, его хватали, сажали в темницу, но каким-то образом отпускали — то Ангел пришёл и сломал все эти затворы, и он вышел тихонечко, очень часто ученики его выручали, спасали, и он сам защищал свою честь и достоинство, говорил: «Я вообще-то римский гражданин, какое вы имеете право меня тут задерживать и судить местным своим судом провинциальным?» Ну и то же самое здесь, отец Дмитрий просто был человеком волевым, не позволял просто так собой распоряжаться. А ведь можно было бы сломаться. Во многом люди, которые проводят репрессии, достаточно трусливые, то есть когда приходят трое или четверо вооружённых мужчин на какого-то седого священника, это не говорит о их доблести, не говорит о их силе, это говорит о их слабости, у них очень слабые позиции, раз они прибегают к такому насилию. И когда они встречали обоснованный отпор, тем более такой, что отец Дмитрий мог объяснить, и в том числе народ возмущался, и просто боясь, что сейчас какие-то будут выступления, а были выступления, чуть ли не бунт.

М. Борисова

— Да, в 1936 году, когда в очередной раз собрались закрывать церковь.

о. Николай

— Тогда было чуть ли не вооружённое восстание, поэтому, чтобы как-то снизить градус, потому что с центра тоже скажут: «Что это у вас там происходит такое?» И видно, что можно и нужно защищать. То есть мученики не были в том понимании, как иногда пытаются их представить светские люди — некие такие безвольные, которые всё терпят, их обижают, а они безмолвствуют и смиряются. Многие мученики очень смело свидетельствовали о Христе, очень смело защищали себя. Вот апостол Павел себя очень хорошо защищает, он выстраивает стратегию, он ещё поссорил этих фарисеев с саддукеями, когда они на него пытались суд произвести. Поэтому тут то же самое, отец Дмитрий очень правильно выстраивал линию защиты, они не могли найти свидетелей тех обвинений, которые на него возлагали. Он апеллировал к толпе, он апеллировал к тому, что ничего такого противоправного он не делал. Но в итоге, вы видите, всё равно это не помешало обвинить в создании какой-то шпионской сети.

М. Борисова

-Вообще, когда читаешь формулировки вот этих обвинений, это, конечно, отдельный жанр. Ну вот: «Направил двух активных церковниц-старух по селу, которые распространяли провокационные слухи о том, что советская власть притесняет верующих».

о. Николай

— Слушайте, ну после того, как я прочитал у владыки Серафима (Звездинского) в приговоре, что он «обвиняется в контрреволюционной деятельности, а также в том, что среди людей слыл за святого», это в смертельном приговоре написано. То есть они даже как-то не стали формулировать, вот застрелили человека за то, что он среди людей «слыл за святого». И тут то же самое, то есть применяют к нему репрессии за то, что он рассказывал другим, что эти репрессии существуют. Это вроде как бы ирония какая-то, но очень горькая, это отражает то время, когда был бы человек — статья найдётся. Когда идёт такое сопротивление Слову Божьему, правде Божией, когда на государственном уровне объявляется врагом и духовенство, и вся церковная иерархия, и верующие. Другой вопрос, что ничего же не получилось у них, Церковь-то выстояла. И теперь отец Дмитрий в сонме новомучеников рядом с Царской семьёй, со Святейшим Патриархом Тихоном. Может, они его хотели унизить, они же многих священников пытались сломать, брили им бороды, вот священномученик Иларион (Троицкий), посмотришь на его фотографию перед смертью, перед расстрелом, ну это просто без слёз невозможно — побритый старый человек, изъеденный болезнью.

М. Борисова

— Так и владыке Вениамину Петроградскому тоже обрили и бороду, и всё.

о. Николай

— Пытались максимально унизить, максимально сломать, показать, что они здесь — сила, и они здесь — правда. А оказалось, что правда Божия всё равно восторжествовала. И вот сейчас кто-то на иконе новомучеников и исповедников Церкви Русской в нимбе, в свете, в славе Божией, рядом с Царственными страстотерпцами и Святейшим Тихоном, Патриархом Московским и всея Руси, а кто-то без нимбов, в каких-то странных зелёных фуфайках, стоит с винтовками с совершенно потерянным взглядом на тех же самых иконах.

М. Борисова

-Но у всех в основном обвинения в контрреволюционной деятельности.

о. Николай

— Нужно было то, что достойно смерти. Ведь когда Христа арестовывали, а потом Петра, и Павла, должна была быть статья, которая тянет на смертную казнь, потому что в том, в чём обвиняли Христа, и потом римляне говорили: «Слушайте, вы там спорите о именах, о каких-то своих законах иудейских, нам какая разница вообще? Это всё совершенно с точки зрения римского права не могло быть потянуто на смертную казнь. И ведь то, в чём Христа обвиняли, тоже не тянуло на смертную казнь. И только после того, как сказали, что Он против кесаря какой-то бунт поднимает, это римская власть карала достаточно жёстко. От Христа ожидали, что Он, как Мессия, будет поднимать народ против римлян и будет всячески эти оккупационные власти чистить, а Он говорил там: «Прощайте и будете прощены, будьте милосердны, как Отец ваш Небесный», вообще что-то другое говорил. И Ему вот это приписывают, и во многом потом это всё повторится. Ну, Христос говорил: «Ученик не больше Учителя, если Меня гнали и вас будут гнать». И это всё повторилось: как на Христа искали ложных свидетелей, так и на этих новомучеников постоянно искали ложных свидетелей, постоянно выдвигали им какие-то обвинения, которые бы тянули на смертную казнь, но которые, естественно, не имели под собой никаких оснований. Мы сегодня говорили уже и про пасхальный период, и про праздник Успения, как праздник победы жизни над смертью, то есть этот период шёл, огромный пасхальный, и он заканчивается праздником Успения. И все христиане идут под знаменем Воскресения Христова, под знаменем того, как Господь воскресил Богородицу. И, конечно, это знамя, как тот самый Нерукотворный Образ, который развевался над русскими воинами, даёт абсолютную надежду, упование и силы людям противостоять вот этому катку буквально, который из себя представляла советская машина репрессий. Потому что только если ты понимаешь, что Христос Воскрес, и Он меня приведёт в жизнь вечную, можно не сломаться, когда тебя пытают на допросах, бьют по пальцам молотком, как отцу Иоанну (Крестьянкину), ему сломали все пальцы на руках. Как можно не сломаться, как можно не сдать, если их все время просили, чтобы они сдали прихожан, других своих собратьев? Как можно это вытерпеть? Только если над тобой развевается знамя Господа Воскресшего, и если ты смотришь в глаза Пресвятой Богородице, Любящей Матери Твоей Небесной. И вот эти новомученики, про которых мы говорим, они как раз, как и древние мученики, вдохновлялись и утешались этой верой в Воскресшего Спасителя. И у нас сейчас, мы часто об этом говорим, что открытых гонений нет, хотя какие-то гонения все равно продолжаются где-то локально. Но у нас бывают проблемы те же самые, что будет выбор — предавать-не предавать, оставаться верным Христу или впадать в какое-то уныние и отчаяние. И если над тобой развевается стяг Господа, вот этого Нерукотворного Образа, если ты помнишь про Воскресение Христово, помнишь про то, как Он Свою Пречистую Матерь воскресил и дал нам надежду, что мы все последуем Ее примеру, то вот эти все, как кажется иногда, совершенно страшные события в нашей жизни мы можем преодолеть, сохранив веру и верность Господу Иисусу.

М. Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу. Вы слушали программу «Седмица», с вами были Марина Борисова и клирик храма Живоначальной Троицы у Салтыкова моста в Москве, священник Николай Конюхов. Слушайте нас каждую субботу, до свидания, до новых встреч.

о. Николай

— Всего доброго.

Все выпуски программы Седмица

Другие программы

Актуальная тема