«Путь к священству». Епископ Зарайский Константин

У нас в гостях был викарий Московской епархии, ректор Коломенской Духовной семинарии епископ Зарайский Константин.

Владыка Константин рассказал о своем пути к вере и священству, об архиерейском служении, а также о том, повлиял ли на его выбор пути пример отца — протоиерея Константина Островского. Наш гость рассказал, что для него сложнее всего в служении, и что приносит ему главную радость. По словам владыки, одна из основных задач для каждого христианина — найти свой путь, частью которого является наше общение с другими людьми, молитва и исправление жизни.

---

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева

К. Мацан

– «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья, в студии Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Добрый вечер. У нас сегодня в гостях епископ Зарайский Константин, викарий Московской епархии, ректор Коломенской духовной семинарии. Владыка, здравствуйте.

Епископ Константин

– Добрый вечер.

К. Мацан

– В этих беседах, я напомню нашим радиослушателям, мы с Кирой беседуем с нашим гостем о пути к вере и традиционно о пути к священству. А в вашем случае, видимо, еще о пути к епископству, чтобы быть точным. У нас же часто есть представление о том, что священниками рождаются. Вот есть человек на амвоне, стоит он в облачении, и нам кажется, что на роду было написано быть священнослужителем. А часто мы узнаем, что это путь – это путь сомнения, путь поиска и путь выстраивания отношений с Богом. Поэтому, наверное, такой разговор вот о вашем пути может для многих слушателей как-то быть соотнесен с их вопросами, их путем, их поисками. Вот поэтому об этом хотелось бы сегодня с вами поговорить.

К. Лаврентьева

– Митрополит Антоний Сурожский писал о том, что на пути к Богу очень важно увидеть в глазах другого человека свет вечной жизни. Владыка, а был ли в вашей жизни такой человек, который, может быть, перевернул ваше отношение к внутренней духовной жизни, отношение к Богу, отношение к духовному пути? Несмотря на то что вы сам человек из священнической семьи и сын известного протоиерея.

Епископ Константин

– Ну вы знаете, если говорить о пути к священству, то всякий будущий священник должен сначала воцерковиться. И наиболее трудно это как раз для детей из семей духовенства. Потому что, кажется, ему вот, как вы правильно сказали, на роду написано быть священником. Это совершенно не так. И, во-первых, ему на роду еще не написано быть христианином. Это очень трудно – воцерковиться. Бывает, что так от сына священника ждется святая жизнь, потому что у них такой знаменитый папа или знаменитые деды и прадеды, а у него свой путь, и этот путь бывает, знаете, как в биатлоне – с штрафными кругами. И этих штафных кругов может быть много. И не всегда можно и до финиша доехать.

К. Мацан

– А у вас были штрафные круги?

Епископ Константин

– Вы знаете, у меня больших штрафных кругов не было. Я являюсь классическим примером такого церковного сына священника, который, если говорить о внешней биографии, прошел их без штрафных кругов. Но если говорить о пути к вере, то как ректор семинарии я вижу, как многие дети священников, папы которых приводят или приводят за ручку, или даже за ухо в семинарию, как им бывает трудно и не всегда хочется. Каждый сын священника должен иметь полный выбор. Причем этот выбор должен быть очень осознанный. И воцерковление очень важно, встреча с Богом важна. Вот вы хорошо сказали, привели цитату митрополита Антония Сурожского в отношении вот этой причастности церковному преданию через зрение и опыт другого человека. Это очень важно. И кстати, не всегда сердце еще откликается. Бывает так, что служит великий духовник, великий старец, имеющий опыт молитвы, и рядом с ним стоит множество людей, но они почему, будучи сопричастниками этого опыта, из ста человек один откликается, а остальные девяносто девять не видят и не слышат. Это тайна вообще, как тайна любви, так и тайна призвания, когда сердце откликнется.

К. Мацан

– Владыка, но мы часто слышим о том, что дети из священнических семей какие-то свои искушения проходят. Именно потому, что это семьи священников. а вот как это выглядит на практике? Вот нам, детям не из священнических семей, вы можете рассказать? Казалось бы, потому что папа служит, все хорошо, на службах, наверное, часто и в алтаре, само собой. Казалось бы, ну вот она, благодать, близко, а в чем трудность-то?

Епископ Константин

– Ну не то что благодать близко, близко священническое служение. Причем для каждого ребенка из семьи священника – как сына, так и дочери, кстати, священника, это одинаково, – близка вся жизнь священника, во всей ее полноте. И ребенок слишком рано, да, с младенчества, видит и славу, трудности и рост своих родителей. Ранняя приближенность, несколько иное вообще мироощущение, иное существование, да. И потом проблема традиционная в том, что каждый священник, он же любит своих детей и он от них очень многого хочет и ждет. И производное от этого, что он зачастую давит. И поэтому дети священников, они, с одной стороны, видят церковную жизнь. Причем, к сожалению, надо признаться, не всегда видят и хорошее, бывает, видят и грехи священников. И есть традиционная проблема духовенства, когда мы живем двойной жизнью: что в церкви мы одни, а за пределами церкви немножко другие. И причем это «немножко другие» как раз в семье – в отношениях с супругой, в отношениях с теми же детьми: излишняя требовательность, давление при воцерковлении – и это формирует, в общем-то, особые проблемы. И особенно давление при поступлении в семинарию, это известная проблема.

К. Мацан

– Ну вы об этом сказали, да. А вот когда вы вспоминаете свое детство именно вокруг храма, что первое на ум приходит? Какие самые яркие детские воспоминания из церковной жизни?

Епископ Константин

– Вы знаете, я все-таки, с детства полюбил Церковь, именно все церковное. Мне всегда все очень нравилось. Мне нравилось быть пономарем, вот я мечтал быть пономарем. И сейчас с умилением вспоминаю, как нынешний митрополит Иннокентий, он сейчас в Литве служит, а то был священник Валерий Васильев, наш настоятель, он нас там в алтарь не всегда пускал, и правильно, мальчишек маленьких. А я как-то очень хотел и рвался. Вот я очень любил церковное пение, и вообще все церковное очень любил. А вспоминаю собственно службы – я с детства прихожанин и «приношанин» храма Рождества Предтечи на Красной Пресне, – замечательные пресненские службы. И, конечно, огромное впечатление это Лавра Троице-Сергиева, для меня это, так сказать, ярчайшие впечатления.

К. Лаврентьева

– Вы были знакомы с архимандритом Кириллом (Павловым).

Епископ Константин

– Ну с отцом Кириллом я не то что был знаком, я когда решал главный вопрос своей жизни, советовался с ним. Ну я учился в то время, когда он был духовником Лавры.

К. Мацан

– А главный вопрос жизни – это вопрос какой был?

К. Лаврентьева

– Рукоположение?

К. Мацан

– Или монашество?

Епископ Константин

– Главный вопрос жизни – это было окончательно определиться со своим путем. И в данном случае мне хотелось какого-то большого совета, и большой совет – я как-то доверился отцу Кириллу, и я его получил. Ему многие доверяли...

К. Мацан

– Но речь шла именно о монашестве. То есть либо монашество, либо белое священство.

Епископ Константин

– Семейная жизнь или монашество. Нет, я не играл здесь в русскую рулетку, так сказать, не бросал монетку. Ну у меня как-то это было очень длительное обсуждение, многолетнее обсуждение выбора пути, и мне хотелось какие-то, знаете, окончательные акценты расставить, скажем так.

К. Мацан

– Ну не входя, самое собой, в интимную сферу этого духовного выбора, а что все-таки вам казалось таким привлекательным в монашестве, важным, что вас грело, согревало при мысли об этом пути?

Епископ Константин

– Вы знаете, монашество это многообразный путь, и каждый видит в этом свое...

К. Лаврентьева

– Но он непопулярный, мягко так скажем.

Епископ Константин

– А он и никогда не было популярным, собственно, он и не должен был быть популярным. Монашество это не удел всех. И кстати, если монашество было бы очень популярно, это тоже вызывало бы некоторые вопросы, в чем такая излишняя популярность монашества. Это я считаю, нормально, когда популярна здоровая христианская семья. Это и, кстати, я в семинарии, где я ректор, я жестко стою на том, что всякие поползновения юношей, особенно вновь поступивших, к монашеству я даже не слушаю и разговор веду только на выпускном курсе, практически то есть после пятилетнего обучения. И кстати, опыт показывает, что все младенческие мечтания, знаете, о красивых одеждах, о романтичной загадочности монашества обычно года через три обучения в семинарии отлично пропадают, находится та единственная и неповторимая. И я благословляю, и даже не вспоминаю о каких-то разговорах, бывших на первом курсе, о монашестве.

К. Лаврентьева

– Но у вас не пропали, Владыка.

Епископ Константин

– Вы знаете, мне нравилась Церковь, служение Церкви. Для меня монашество было возможностью всецело послужить Церкви, не отвлекаясь ни на что. Я был готов к любому варианту монашества – и к монастырскому, и к немонастырскому. Для меня не было здесь принципиальной проблемы, хотя я по себе чувствовал и те, кто меня знали, тоже чувствовали, что я могу быть полезен в таком деятельном монашестве, собственно, что и случилось.

К. Мацан

– У нас один гость в программе рассказывал такую вещь, он тоже преподаватель семинарии, наблюдает много лет за поступающими семинаристами. И говорит, что вот приходит молодой человек – тишайший, смиреннейший, глаза светлые, – и, конечно, все вокруг: ну, это будущий монах. А опытные пастыри смотрят и говорят, сейчас, пару лет пройдет, остепенится, найдет матушку...

Епископ Константин

– Знаете, я вас чуть-чуть перебью. Во-первых, тишайший и смиреннейший может быть отличным отцом. И ты думаешь: какое счастье для жены, что муж не хулиган, не забияка, а хороший, благочестивый, спокойный, добрый пастырь. Среди моих друзей, кто в монашестве, много людей весьма активных. Вот вообще здесь, я считаю, характер не имеет никакого значения.

К. Мацан

– Есть и вторая часть этой истории...

К. Лаврентьева

– Ты, наверное, это и имел в виду, да?

К. Мацан

– Когда тот же вот пастырь говорит, что а есть другой пример, когда приходит, ну скажем мягко, разгильдяй, такой, что просто клейма негде ставить – и смотришь, через два-три года, – рассказывает священник, – как-то он начинает в сторону монашества смотреть, потом действительно постригается. И все видят, то это действительно его, и ему удается, и он находит себя. Вот тоже такой, видимо, вы об этом примере тоже говорите.

Епископ Константин

– Вы знаете, вот это такая очень, крайне трепетная область, область принятия таких решений. Потому что здесь речь идет о счастье – где человек себя найдет, где он будет счастлив. И вот услышать эту душу, услышать, где твое счастье – это тайна. Прикосновение такое.

К. Мацан

– Тайна – при этом, может быть, звучит даже для кого-то парадоксально и для меня парадоксально. В том смысле, что мы привыкли счастье ассоциировать с семейной жизнью, как правило, не говоря уж обо всем том романтическом грузе смыслов, который на слове «счастье» лежит. А вот счастье для монаха это что? Что такое счастье в монашестве?

Епископ Константин

– Понимаете, мне кажется, счастье, парадоксально, в принципе одно и то же, генерально. Все равно счастье – это единение в любви, понимаете. И оно реализуется в семейной жизни в одном варианте, в монашестве – в другом варианте, но генерально все одно. Если человек находит вот эту любовь, и этой любовью он наполнен – он счастлив. Потому что и тогда все проблемы, они являются ничтожными и ничего. Если он не находит вот этой любви, то что в одном, что в другом случае это ад на земле, и это рассказывать не надо. Все как раз об этом я могу говорить часами, потому что этого ада я тоже вижу немало.

К. Лаврентьева

– Владыка, но ведь эту любовь можно найти, я имею в виду с Богом, и в семье? Я не к тому, что я пытаюсь тут в пику что-то сказать, я просто для себя пытаюсь это понять. Получается, что в монашестве ты, еще не будучи монахом, чувствуешь, что в монашестве оно глубже что ли?

Епископ Константин

– Понимаете, мы находимся в таких вот вопросах, где не всегда все можно выразить словами. Как вот в любви между мужчиной и женщиной, когда начинаешь препарировать, получается неправда. Так вот и здесь, понимаете, с одной стороны, для всяких эмоциональных юношей и девушек, которые ищут, полезно препарировать и хорошо разобраться. Но все-таки на каком-то уровне полезно и замолчать да, будет и оставить человека. Понимаете, для меня эта тема очень близкая, потому что я с этим очень много лет. И здесь все очень многовариантно. Иногда тому, кто стоит у принятия решения, это не обязательно там только священник или ректор семинарии, это может быть и отец в семье, и мама в семье, да, и старший по работе. Если ты чувствуешь, что через тебя происходит какое-то решение, то нужно самому, во-первых, очень сильно молиться, что, Господи (знаете, из принципа не навреди), что яви Свою волю. И самому быть крайне тактичным, внимательным. И уж если ты чувствуешь, что через тебя что-то делается, ты даешь совет, ну вот будь очень аккуратен.

К. Мацан

– Епископ Зарайский Константин, викарий Московской епархии, ректор Коломенской духовной семинарии, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

К. Лаврентьева

– Владыка, у вас в семье, получается, из четырех сыновей (у вас – я имею в виду в семье ваших родителей), из четырех сыновей три священнослужителя.

Епископ Константин

– Да.

К. Лаврентьева

– Вы и отец Павел, и еще ваш...

Епископ Константин

– И отец Иоанн.

К. Лаврентьева

– И отец Иоанн. Как так получилось? Вот вы говорите, что нельзя давить. Насколько я понимаю, отец Павел нам очень много рассказывал, что отец Константин как раз не давил.

Епископ Константин

– Вы знаете, наш папа, отец Константин Островский, нас, братьев Островских, он человек такой по натуре очень сильный. И его выбор веры был выбором таким, взрослого человека, и очень осознанным, и очень личным. И он, знаете, был некий пример для нас всех – сильного мужчины, который такой, интеллектуально развитый, могущий защитить, обосновать свою веру, который идет по этому пути и с каким-то таким большим движением. Поэтому для нас, мальчиков, тоже по характеру таких, весьма активных, пример отца – такого в высоком смысле слова мужчины, кроме того, священника – он был, конечно, очень велик. И хотя пути у всех нас были очень разные, и мы все к священству пришли по-разному, но в итоге, думаю, вот пример сыграл свою роль, значение. В отношении давления, понимаете, тут очень сложно не давить. Я прекрасно понимаю этот вопрос. Как не давить, когда ты любишь, когда ты чувствуешь, что так надо. Но это уже некое искусство – уметь где-то отступить.

К. Мацан

– А чему главному вас папа научил примером, именно как пастырь?

Епископ Константин

– Папа научил нас жить по-христиански всегда. Знаете, я расскажу для себя весьма позорный случай, но мне так, знаете, на всю жизнь меня как-то поразил.

К. Мацан

– Так.

Епископ Константин

– Когда я был школьником, я еще советский школьник, а папа стал священником уже в советское время. И вот мы шли как-то по улице, а папа шел в рясе с крестом, а я шел в форме. И мне как-то стало стыдно, знаете, вот неудобно, что папа идет в церковном. И я как-то папе это намекнул, сказал. Папа меня очень сильно отругал, почему мы должны всегда следовать своим убеждениям и не бояться своих убеждений. Я был в младших классе школы, но мне как-то, знаете, это как-то очень понравилось, и я это очень запомнил, что не надо бояться. И как-то, в общем-то, следую этому примеру. Ну вот, в общем, как-то было очень ярко.

К. Мацан

– Хочу вас спросить про епископство – тоже переход, тоже некая веха. Или нет, или это вот просто путь, и не было никаких для вас препон?

Епископ Константин

– Вы знаете, когда призвание к священству, то должно быть призвание к архиерейству. Потому что за кажущейся внешней благолепностью богослужения скрывается, собственно, служение. Если Бог призывает священника к высшему служению иерархическому, то Господь и помогает, и направляет, и наставляет, и дает счастье самому епископу. Потому что епископ тоже православный христианин, тоже должен каждый, любой архиерей должен жить по вере, исполнять заповеди Божии и готовиться к вечности. И никакие заповеди не снимаются с архиерея. Но в отношении служения требуется призвание и следование призванию. Веха – да, это веха, конечно, это новый этап служения. Но вы знаете, если проводить грань между мирянином и священником, и священником и епископом, то есть, конечно, между мирянином и священником разница гораздо больше. Епископство в данном случае как такая высшая форма священства.

К. Мацан

– Я, когда речь заходит с гостями вот об епископстве, об архиерействе, вспоминаю историю из недавнего прошлого, когда одного священника призвали к епископству, благословили на это, а он к тому моменту уже много лет был вдовцом и не собирался ничего менять. И, как я понимаю, вот там в ночь перед хиротонией, ему позвонили и сказали: знаете, вот она перенесется там на какой-то день, на несколько дней. И он ответил епископу, который его, собственно говоря, доложен был рукополагать: а может быть вообще отменим? Может быть, не надо все-таки меня делать епископом? Я, ну как бы я не хочу. И тогда тот епископ среагировал, что меня так согрели ваши слова, я так порадовался, что вы так сказали. Вот тем более вам нужно быть епископом, если вы так устроены. Вот что вы вот о таком устроении сердца думаете? Это, наверное, правильно для епископа?

Епископ Константин

– Вы знаете, ну я знаю, о чем вы говорите, это случай известный. Я думаю, что к священству, что к диаконству, что к архиерейству это одинаково относится. Мы должны понимать суть служения и, радуясь внешней форме этого служения, поверьте, я помню, когда меня рукополагали в диаконы, был так счастлив. И вот, помню, на первую службу летел буквально на крыльях, даже с орарем выйти – и эти ощущения, они у меня как-то более яркие, чем первые службы священника. Важно понимать суть. А суть – собственно же это молитва. Понимаете, некий перелом, происходящий для любого ставленника после хиротнии – ему неожиданно приходится очень много молиться. Любая служба, самая простая литургия, она длится там час, ну полтора, если медленно служить – полтора часа молитвы. А бывает так, что человек еще не очень к этому готов. Он все там ходил со свечкой, там пономариал, там церковное послушание, а тут оказывается: «Миром Господу помолимся», – надо помолиться. И о свышнем мире, и мире всего мира, и о богохранимой стране, и о великом господине и так далее. И вечерние службы, и требы, и постоянно. И, собственно, для тебя это большой выбор: или ты превращаешься в актера – и это ужас, поражение, катастрофа. Или ты вдруг неожиданно, знаете, происходит полная мобилизация: ты должен, собственно, делать свое дело. И это насколько превосходит все другие дела. Поверьте мне, ко всему внешнему – что к диаконству, что к священству, что к архиерейству в том числе, – привыкаешь очень быстро. Месяц-два – и ты знаешь устав службы, ты знаешь, как осенять там дикирием, трикирием, где постелить орлецы там или там какой-то возглас сказать – это приходит, как и любое дело. А вот молиться и делать дело церковное, которое тебе поручается, и делать его хорошо – это труд, И, знаете, про призвание известный момент, что если ты делаешь без призвания, призвание ведь может одного человека, Господь может поднять, немощного, до уровня. А другого этот сан может и раздавить. Поэтому во всяком деле важно иметь твердое основание – богослужение и молитву.

К. Мацан

– Ну вот очень интересно, что вы сказали про молитву. И как бы, даже не как бы, наверное, собственно говоря, так и сделали, противопоставили ее чему-то другому – когда вот просто пребываешь на службе там, ходишь со свечкой, но не молишься. То есть можно быть на службе, даже священнику и даже церковнослужителю, и быть не в молитве.

Епископ Константин

– Вы знаете, это считается одной проблемой, это огромная проблема почти всех нас. И кстати, и об этом надо говорить всем, кто в храме бывает. Ну еще не меньше ответственность мирянина, да, но больше ответственность священнослужителя. И кстати, церковнослужитель должен тоже к этому приучаться, вообще к такой жизни осмысленной. Для меня это лично огромный вызов, потому что я по натуре такой своей человек деятельный, любящий многоделие, и мне легко спрятаться за делами от молитвы. И сказать, что, Господи, ну Ты же видишь, я там и в этой комиссии сижу, и тут вот документ написал, и тут Тебе покадил, а тут мы что-то купили там...

К. Мацан

– И на радио пришли.

Епископ Константин

– И на радио пришел. Господи, зачти мне. Вы знаете, вообще, говорят, такой, слушай, на Страшном суде по отчету нас будет судить нашему и по новостям. Так вот. И вот, Господи, Ты же видишь, я все сделал. А тут оказывается, что не знаю вас, откуда вы, да?

К. Лаврентьева

– Владыка, ну вот как раз о множественности ваших послушаний. Ведь действительно у вас много, вы заняты очень в Церкви. Вы ректор Коломенской духовной семинарии, у вас очень много людей наверняка, которые хотят спросить именно вашего совета, да и вообще как-то на Руси к владыкам, к архиереям относились с особым каким-то таким трепетом, именно их слово считалось...

Епископ Константин

– Три беды было: пожар, наводнение и приезд архиерея. Это всем известно.

К. Лаврентьева

– Вот пробиться именно к владыке и у него там узнать, когда посадки делать. Ну это я сейчас, конечно, утрирую. И получается, что вы даете советы и людям семейным, и несемейным, и это огромное количество, просто лава проблем.

Епископ Константин

– Ну целый акафист, в общем: радуйся, радуйся, радуйся...

К. Лаврентьева

– Да, радуйся, радуйся, радуйся. А есть ли у вас у самого духовник, к которому вы можете пойти, вот это вот все спросить у него?

Епископ Константин

– Вы знаете, у меня есть духовник. И я, в общем-то, при своем служении стараюсь всем говорить, что духовник должен быть у каждого. И у архиерея в том числе, конечно.

К. Лаврентьева

– Я, к чему спрашиваю, знаете, как у психологов есть супервизия – пойти, если ты не знаешь, что ответить, ты идешь к своему духовнику, и у него спрашиваешь, что ответить человеку. Есть ли такой момент или у вас уже он не случается?

Епископ Константин

– Почему, да, случаи были. Я хочу вас проинформировать, что это нормально, естественно – архиерею иметь духовника. Вот это, собственно, порядок и регулярная исповедь священника и архиерея это есть некая норма. Собственно, здесь нет чего-то такого, знаете: о, архиерей исповедуется! Ничего необычного.

К. Лаврентьева

– Да нет, конечно.

Епископ Константин

– Это нормально, естественно – пребывать в состоянии постоянной очищения совести и постоянной исповеди – это нормально.

К. Мацан

– А вам, как архиерею, приходится часто исповедовать людей?

Епископ Константин

– Вы знаете как, я прекрасно понимаю свое положение и возможность использования этого положения. Поэтому я сам просто так вот не выхожу в храм исповедовать, тем паче я служу в храме, где много священников. Ну получается по опыту так, что я как раз исповедую в сложной ситуации, когда требуется именно так вот, решать непростые вопросы.

К. Мацан

– Я почему об этом спрашиваю, потому что каждый раз мы когда говорим об исповеди, все время вспоминаем вот эти правильные слова о том, что священник только свидетель, а исповедуется человек Богу. И при всей их безусловной правильности и то, как часто мы их произносим, каждый раз, я думаю, остается какой-то вопрос все-таки, как это реализовать на практике – как не священнику рассказывать, а Богу. Вот там для меня, как для мирянина, это каждый раз некое усилие, некая установка, что я себе напоминаю, что нет, вот кто бы ни стоял здесь, у аналоя, я общаюсь с Богом. А вот как это переживает священник, что я только свидетель? Ведь мы же волей-неволей переходим к разговору, ну к беседе, к советам. И даже никогда планово ждем от священника совета, хотя если он свидетель, то, в принципе, чего от него ждать совета, покаялся перед Богом...

Епископ Константин

– Это тема целой передачи, даже нескольких передач. И тут много вопросов, мне кажется, о которых можно говорить по часу примерно, да. Ну, во-первых, по-разному понимаем слово «исповедь», да, – и как духовная беседа, и как исповедь в совершенном каком-то конкретном большом грехе или малом, поэтому... и вообще там откровение помыслов, как, может, высшая форма исповеди уже, на высочайшем. Поэтому вопрос о терминах. Но в отношении переживаний священника – во-первых, Господь дает благодать священнику это понести, это некий факт. С любовью и с молитвой о человеке мы стоим и слушаем исповедь человека, с желанием, во-первых, чтобы вообще нормально священнику во время исповеди молиться о самом человеке. И правило такое, что если человек исповедуется и не ждет твоего совета, то вот совета не давать. Ну кроме случаев каких-то, ну там, очевидно, где требуется сказать: ну знаешь, брат, ты не прав. Но в молчании принять исповедь, помолиться и отпустить грехи человеку, да. Если человек спрашивает совета, и ты точно можешь его дать – дай этот совет. Но я сторонник той теории, не той теории, той мысли, что не знаешь – не говори. Не имеешь опыта – скажи, что не имеешь опыта. Вот сейчас, да, уже будучи архиереем и отвечая тем же студентам или священникам, когда меня спрашивают о вопросах семейной жизни – ну какие-то вопросы, конечно, я в силу просто общей грамотности знаю. Но многие вопросы я не знаю, я не имею опыта семейной жизни, и решение сложных вопросов там супругов или воспитания детей, я честно говорю: вот знаете, отцы, вот у нас есть тот, тот, сходи к нему, посоветуйся. Я не знаю. И я считаю, это правильно. Или там: подожди, я спрошу, потом отвечу. Это честно. Хуже, когда мы боимся и начинаем что-то нести от ветра головы своей, и какую-нибудь благочестивую чушь, только чтобы о нас не подумали, что мы не знаем. Но сам я первым стараюсь не лезть.

К. Лаврентьева

– И мы уже два года ведем этот цикл программ «Путь к священству». И очень часто мы задаем вопрос, что сложнее всего в служении у алтаря. И часто священники говорят, что это исповедь, кто-то говорит, что очень сложно, когда ты бьешься с человеком, долгое время, а воз и ныне там. То есть через какое-то время он приходит все равно к началу. Это получается, что все твои труды и молитвы, они как будто в пустоту. Кто-то говорит, что, например, там выгорание от количества людей, вопросов, еще чего-то. А что сложнее всего для вас как для епископа?

Епископ Константин

– Вы знаете, вопрос, на который действительно может быть много ответов. Но мне кажется, что вот если главное – это быть цельным человеком, помнить всегда, что в первую очередь ты православный христианин, задача твоя подготовить свою душу к вечности. И если эта основа есть, то остальное все, какие бы ни были колоссальные проблемы, решаемо. Если эта основа, ты внутренне от нее отрекся – это страшно. Кстати, это касается не только даже священников, но священников в первую очередь, потому что священники находятся как бы на острие – то здесь катастрофа. Поэтому самое трудное – сохранить цельность. Не оказаться в ситуации, что ты для одних один, а для других другой, а самое худшее для всех ты тот, а для себя другой. Быть цельным.

К. Лаврентьева

– Владыка вы сказали, что священник вообще находится на острие. А каково это? Не страшно ли это? Потому что спрос ведь, получается, совсем другой, иной, чем даже с мирянина.

Епископ Константин

– Вы знаете, я, к примеру, счастлив, могу сказать. Я вижу очень многих своих собратьев и архиереев, священников, которые счастливы. Потому что если ты призван, если ты делаешь... Мы, понимаете, мы же делаем не свое, мы же дело Божие делаем, мы ж служители Божии.

К. Лаврентьева

– В гостях у «Светлого вечера» епископ Зарайский Константин, викарий Московской епархии, ректор Коломенской духовной семинарии. У микрофона мой коллега Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Мы вернемся через несколько секунд.

К. Мацан

– «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. У нас сегодня в гостях епископ Зарайский Константин, викарий Московской епархии, ректор Коломенской духовной семинарии. И мы продолжаем наш разговор. Владыка, ну вот мы сегодня говорим о вашем пути к священству. Я бы еще хотел именно к пути обратиться, к выбору. Вот вы сказали уже про то, что совершенно не факт, что ребенок из священнической семьи станет священником, должен стать священником, это выбор, то есть выбор был и у вас. Мне кажется, что когда мужчина решает, что все-таки он хочет себя посвятить алтарю, он чувствует внутри какую-то, ну если угодно, лакуну, какое-то свободное место, которое должно заполниться вот этим священством, этим служением. А без этого заполнения личность останется, может быть, неполной. Почему вам хотелось именно священником стать?

Епископ Константин

– Вы знаете, на это вопрос можно так по-разному отвечать. Но в молодости, знаете, бывают увлечения – кто-то там увлекается футболом, кто-то хоккеем, кто-то музыкой, кто чем. Я вот увлекся церковным. Мне очень, к примеру, понравилось, вот настолько понравилось церковное пение, что я вот полностью в нем разобрался там вот на своем уровне и даже хор создал.

К. Мацан

– Преподавали потом церковное пение.

Епископ Константин

– Ну преподавал потом, а вот я в школьном возрасте создал мужской хор, потому что так любил мужское пение. Мне очень все это очень понравилось именно на уровне юношеского увлечения. Я, знаете, прямо купался в этом. Поэтому для меня выбор священства был очень естественен. В этом вопросе у меня не было никаких проблем. Мне это чрезвычайно нравилось. Именно в значении слова «нравилось».

К. Лаврентьева

– Владыка, а был ли момент выгорания, или усталости, или разочарования? Нравилось-нравилось по-детски, а потом – раз, повзрослел, и все другое.

Епископ Константин

– Нет, в этом значении у меня никогда не было. А в отношении темы выгорания – тема серьезная, тема, касающаяся меня уже и в моем нынешнем статусе, потому что общаюсь с большим количеством духовенства. Тема выгорания очень связана с темой духовной жизни. Большая проблема современных православных мирян и не только мирян, но и даже священнослужителей, что какие-то вехи внешние церковные достигнуты, вот и многое знаешь, и многое умеешь, и признание имеешь...

К. Лаврентьева

– И тупик.

Епископ Константин

– А духовно собой не занялся, и происходит этот разрыв. Потому что внешнее вдруг неожиданно начинает надоедать, и все это, естественно, надоедает, как любое дело может надоедать, а основы нет. Поэтому эта тема связана для меня. У меня выгорания никакого никогда не было. Правда, духовные проблемы всегда были и могли быть, это у любого человека, естественно. Но для меня всегда была важно хотя бы уже на уровне, не говорю уж дела, на уровне мысли – тема духовной жизни – молитвы и подготовки к вечности. Хотя это, конечно, трудно. Это легко говорить, но очень трудно делать. Ну об этом хотя бы надо говорить.

К. Лаврентьева

– А что такое духовная жизнь и как ее правильно вести – да, такой вопрос прямо, которым занимаются все святые отцы после пришествия Господа Иисуса Христа. Но на самом деле ведь, действительно, в наше время что это такое, есть ли какой-то минимум, который надо выполнять, чтобы не стоять на месте, не буксовать колесом в песке?

Епископ Константин

– Ну понимаете, вот тебя выбросили в океан, какой минимум? Надо доплыть до берега. Кому доска, кому авианосец – это уже, понимаете, ну хотя бы доску-то найти надо бы. Понимаете, есть понятие церковного Предания – ну это богочеловеческого опыта Церкви, опыта спасения. И нужно быть хоть в какой-то мере стать причастником этого Предания. А для этого надо найти человека, в идеале, конечно, который тоже является причастником этого Предания, вот в высоком понимании значения слова – Предание, – который сам по этому пути идет, ну хотя бы хоть какой-то опыт имеет, чтобы прицепиться, сказать: я хочу быть рядом с тобой и как ты. Ну или уже идти от книг, или уж со своей совестью. Но в идеале, конечно, хорошо иметь этого наставника. Но, знаете, важно в первую очередь пожелать. Знаете, как прежде, чем жениться, надо сначала хотя бы захотеть жениться. Прежде, чем вступить на этот путь, надо сначала сказать себе: я хочу идти по этому пути, я хочу узнать, что это такое. А где об этом написано, а кто это знает? И тогда есть движение.

К. Мацан

– Ну вот очень болезненная, мне кажется, тема. Болезненная – я имею в виду, что трепетная очень такая, касающаяся самого-самого сердца – о духовной жизни. Вот даже у Киры неслучайно прозвучали слова «какой-то минимум, который нужно выполнять». А не получается ли так, что мы, сколько бы ни говорили о духовной глубине, о молитве, о том, что важно обрести встречу с Богом Живым, что Бог живой, живее нас и живее, чем мы себе обычно представляем, мы волей-неволей соскальзываем в какую-то этическую рамку, что вот над выполнить – вот это сделать, вот этому соответствовать, какой-то внешней мерке, и вот тогда что-то о духовной жизни мы можем сказать. Вот вы эту видите проблему?

Епископ Константин

– Да, конечно. Сторговаться с Богом, чтобы Господь сообщил, сколько. «Ты скажи, ты скажи, что те надо?» – по известной песне. Это колоссальная проблема, я конечно, полностью с вами согласен. Но здесь, вы сами знаете, как в любви, понимаете, пока ты не любил то, так сказать, ничего нет. Когда ты полюбил, и ты приходишь к девушке, значит, знакомиться, ты ей хочешь отдать свое сердце, а она тебе выкатывает прейскурант – сразу любовь теряется. Но, мне кажется, вот важный вопрос все-таки духовного руководителя, хоть какого-то. Пусть это даже не будет именно, понятно, что тему старцев уж я вообще сейчас не трогаю, но хотя бы друг. Хотя бы.

К. Мацан

– Ну знаете, вот я думаю, что вы, я от вас так легко не отстану с этим вопросом. Потому что вы противопоставили вот некое такое торгово-рыночное отношение – Господи, я там отмолю, свечку поставлю, – и любовь. И мне кажется, может быть, я сейчас намеренно взвинчиваю градус или прокомментирую, что проблема глубже. Что даже когда мы вроде как знаем, что отношения с Богом – отношения любви, мы, даже думая, что пребываем в любви, все равно хотим ее посчитать. Господи, я Тебя люблю, поэтому я буду вычитывать вот каждый день вечернее, утреннее правило. И я буду думать, что так я свою любовь к Тебе, Господи, реализую. Вот это же еще более тонкая проблема.

Епископ Константин

– Вы знаете, я не сторонник унификации, понимаете. Здесь в чем вот хорошо общение и отношения с опытными людьми – что когда вникаешь, люди-то очень разные. Вот ко мне приходит один человек и справедливо говорит, что, знаете, Владыка, вот вы нас не грузите этими своими лекциями, простым русским языком скажите, – и человек доволен, он хочет конкретного ответа. А другой совершенно не готов к конкретным ответам. Здесь вот происходит момент встречи. Не встречи человека с Богом, а встречи человека с опытом Церкви и, желательно, с каким-то другим человеком, да, где можно посидеть, где можно вникнуть, где можно понять душу человека – от этого рождается дальнейший путь. Ведь это же путь, и в этом пути он должен быть честным. Но понимаете, это вещь такая, очень большие интимные вещи и они очень разные.

К. Мацан

– Индивидуально очень.

Епископ Константин

– Да. И с одним действительно должны быть какие-то большие глобальные решения, ему надо сказать, что ты знаешь, если ты хочешь идти путем Христовым, ты должен буквально это оставить, вот буквально прямо. А другому – знаете, это какие-то буквально штришки, шажки. Это некое искусство. И я, кстати, не хочу про себя здесь ничего говорить, я просто о деле. Но каждый христианин должен этого пожелать – найти вот этот путь. И я бы не хотел обобщений.

К. Мацан

– Это у кого-то из святых отцов, да, сейчас не помню, у кого, было, что духовная жизнь – это искусство из искусств.

Епископ Константин

– Конечно.

К. Мацан

– Вот именно в том смысле, что она алгоритмизации не поддается.

Епископ Константин

– А искусство спасения, возвращаясь к теме океана – вот действительно кораблекрушение какое-то и надо выплыть. Ведь вот тут Федор Конюхов плыл на лодочке, так сказать, через весь океан по южным широтам. Вот что-то такое.

К. Мацан

– У меня буквально недавно был разговор с одним собеседником, мы обсуждали что вот в Церкви там есть представление о правильной молитве, о неправильной молитве, духовники часы бесед тратят со своими прихожанами на то, чтобы как-то вот поделиться или поразмышлять, что такое по-настоящему молиться или не по-настоящему, на что вот...

Епископ Константин

– Вы знаете, я вас чуть-чуть перебью...

К. Мацан

– А вот сейчас я вопрос дозадам. А мой мне собеседник сказал на это: слушай, ну это все ерунда, потому что а что, ты считаешь, что если человеку просто сказать: иди, молись, – и он просто пойдет молиться, что, Господь с ним как-то Сам не разберется, Сам не управит его жизнь?

Епископ Константин

– Понимаете, мы находимся в пути, не только связанным с молитвой. Это вообще путь исправления человека, да. А исправление – это многогранный путь, здесь надо же говорить вообще о всей жизни, о том, как мы живем, что мы делаем, как мы общаемся с другими людьми. Поэтому это гораздо большее. А молитвенное правило это некая только часть. Причем хорошо в молитвенном правиле, когда есть вот эта малая – ну сильно сказано, непрестанная молитва, но сопровождение всякого своего делания хоть маленькой, но молитвой. Но предполагается исправление жизни. А исправление жизни... Знаете, легко пожертвовать сто тысяч долларов там кому-нибудь на Гаити, так сказать, сложнее помириться в семье – наладить отношения с ребенком, привести отношения на работе, убрать какие-нибудь блудные зависимости, да, там прекратить там что-нибудь воровать по мелочи и так далее. Знаете, с отложения мелких вещей, наладить, даже просто стать приличным человеком внешне хотя бы – первое и так далее. И это тоже требуется. Это очень многогранный и большой путь. И молитва – это, собственно, все сопровождается молитвой. Молитва как некая такая соль всего дела, но это нечто большее.

К. Лаврентьева

– Владыка, вы знаете, очень глобальный вопрос задам, но тем не менее он очень важен для меня лично. Я надеюсь, что и нашим радиослушателям пригодится. Я тут по случаю общалась с одним психологом, и она сказала такую вещь, она говорит: а, вы православная? Нет, ну слушайте, православие, оно очень невротизирует. Посмотрите, кто у вас в храме – то есть у вас в храме практически одни невротики. И даже сама концепция: вот это покаяние, самокопание – ты должен постоянно прислушиваться к своим помыслам, к своим движениям души, – оно изначально как бы не очень располагает к здоровью нервной системы. Ну это ее мнение, я не говорю, что это мнение мое – не дай, Боже. Но на самом деле я задумалась. Ведь, действительно, если тут немножко неправильно подходить, даже на один градус, к этому вопросу, то ты действительно уходишь в какие-то глубоко психические вещи. И ты думаешь, что ты общаешься с Богом, а ты просто эмоциями своими играешь.

Епископ Константин

– Ну есть понятие трезвости же.

К. Лаврентьева

– И общаешься с собой. И вот этот вопрос, как...

Епископ Константин

– И трезвости того, кто стоит впереди.

К. Лаврентьева

– То есть опять же это духовник.

Епископ Константин

– Тут вот слово «духовник», вот, знаете, мы...

К. Лаврентьева

– Ну хорошо, священник, к которому мы, допустим, ходим исповедоваться или друг. Или наставник.

Епископ Константин

– Да. Здоровый, спокойный, трезвый, рассудительный, естественный ответ. А в отношении, знаете, все-таки актуальности – не актуальности, как любой священник, совершающий таинство отпевания, всегда помнишь, что финиш есть и, как ни крути, а все равно к нему придем, но что-то делать-то надо.

К. Мацан

– Любопытно, мы часто в программе, даже обсуждая со священником его путь к священству, так или иначе затрагиваем вопросы духовной жизни. И совершенно справедливо и оправданно нередко звучит мысль, что ну важен духовник. С другой стороны, я хочу вас спросить: а насколько, вот по вашему пастырскому опыту, реально часто к духовнику обращаются люди с вопросами: а как мне молиться? А как мне выстраивать свою мирянскую, я не знаю, аскетику? Есть ощущение, и наблюдения, причем не у меня, а как-то в целом по больнице, что называется, что, как правило, люди спрашивают о каких-то, ну советуются по важным вещам: там брать ипотеку – не брать, там делать прививки – не делать. Это тоже важный вопрос для человека. Но насколько вот мы, миряне обычные, не монахи, которые рядом со старцем подвизаются, а обычные миряне реально прибегаем к приходскому священнику за советами вот об аскетике, по большому счету?

Епископ Константин

– Вы знаете, дело в том, что это вызов для всех нас. Потому что все люди ищут примеры. Паче моих слов учит добрый пример. Люди интересуются духовной жизнью, когда видят пример духовной жизни. Когда видят, что человек вот так вот живет, и он видит: ух ты, что это такое интересное? Дай-ка я посмотрю. А я хочу жить так же. А слова ничего не решают. Поэтому сколько мы сейчас ни говори: аскетика, духовное, аскетика – во рту-то слаще не станет. Поэтому у нас спрашивают то, что у нас должны спрашивать. Вот вы знаете...

К. Мацан

– Как врачи лечат.

Епископ Константин

– Я бы сказал так: мы достойны своих вопросов. Я сказал бы так вот.

К. Мацан

– Епископ Зарайский Константин, викарий Московской епархии, ректор Коломенской духовной семинарии сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Владыка, ну если снова вот к вашему пути возвращаться. А через какие испытания вы проходили как пастырь и как священник, как епископ? Вот Достоевский сказал, что через большое горнило сомнений его осанна прошла. Я, может быть, там про сомнения в вере вас не спрашиваю, скорее всего у вас их ну глобальных не было. Но не может быть пути без испытаний, без пригорков и ручейков.

Епископ Константин

– Знаете, если говорить внешне, то у меня как-то было все очень гладко.

К. Мацан

– Ну вот. Не подкопаешься к вам.

Епископ Константин

– Скучно. Сравнить с моим братом, отцом Павлом, который всему миру рассказывает о своих испытаниях тяжких, о которых, конечно, я, так сказать, знаю хорошо, у меня как-то было все спокойно и ровно. А испытания в основном касались не внешней биографии, а вопросов таких внутренних.

К. Мацан

– Ну а вы можете чем-то поделиться, опять-таки не входя в какую-то интимную совсем сферу. Ну вот не знаю, священнику, епископу свойственны сомнения в вере, не глобального характера – есть Бог или нет. А помните, как однажды, по-моему, даже вот патриарх Кирилл рассказывал. Его спросили, сомневается ли он в чем-нибудь, и он ответил: сомневаюсь во всем, кроме бытия Божиего. То есть вот фундаментально вопрос, надо полагать, он остается таким камнем краеугольным, а вот то что касается жизни, конкретных ее проявлений, духовной жизни, наверняка бывают сомнения.

Епископ Константин

– Знаете, фундаментально, я думаю, касается не только меня, ну и меня тоже в том числе, но и не только меня, это вот эта попытка сторговаться с Богом своими делами. Что вот за этим своим многоделием, Господи, прости меня, то что я не занимаюсь самим собой. Хотя на самом деле правильно по-другому. Правильно, когда я занимаюсь самим собой – вот через это и другие все делают правильно. Поэтому для меня такой, если говорить честно, вопрос всей жизни – это вот соотнесение, то что я православный христианин и то что я вот церковный деятель, и что из этого более главное. По сердцу. Потому что по сердцу хочется сказать, что главное вот то, что я делаю. А на самом деле главное то, что я должен делать в отношении самого себя. Через это по-другому будет и то, что я делаю внешне.

К. Лаврентьева

– А в чем спасение вообще для епископа, если глобально смотреть на этот вопрос?

Епископ Константин

– Ну епископ такой же православный христианин, как любой православный христианин.

К. Лаврентьева

– Я понимаю, но это немножко другой путь.

Епископ Константин

– Почему?

К. Лаврентьева

– Потому что, вы понимаете, вы все время на виду, вы руководите большим количеством каких-то, я не знаю, церковных отделов, семинарией.

Епископ Константин

– Ну и что?

К. Мацан

– Потому что есть знаменитый анекдот про то, что из простых мирян в рай попадает там каждый десятый, а из епископов – каждый сотый.

К. Лаврентьева

– Вот я не хотела как бы заострять до такой степени, но действительно, так и есть.

Епископ Константин

– Я думаю, что если исходить, если человек исходит из той позиции, что он в первую очередь православный христианин, и это самое главное, а остальное все, чтобы, знаете, парадоксальную вещь скажу: между служением дворника, если это благословил Бог, и служением епископа...

К. Лаврентьева

– Разницы нет.

Епископ Константин

– Нет. Потому что величие служение определяется не тем, что ты делаешь, а тем, кто тебе это дал. Поэтому если Бог тебе это дал, и ты это делаешь как дело Божие, то ты даже будешь в дворничестве велик. А если ты это считаешь своим, то ты...

К. Мацан

– Ну вот у нас возникала однажды в программе тоже эта тема. Правда, применительно к священству, не к епископству, но я думаю, что тема схожая. Гость говорил, что первичная ипостась «я христианин», а не «я священник».

Епископ Константин

– Конечно.

К. Мацан

– Сан – это порученное служение, которого, скажем так, теоретически можно и лишиться, и это не должно поколебать тебя как христианина. С одной стороны, мысль понятна: вот есть некая иерархия внутри себя ипостасей. С другой стороны, переходя на уровень просто практики, ну я с трудом могу себе представить священника, а тем более епископа, который по каким-то причинам перестал быть священником или епископом, и это никак не сказалась на его внутреннем мире, на его духовной жизни, на его отношениях с Богом, на его надежде на спасение. Нет?

Епископ Константин

– Ну понимаете, если священнослужителя неправедно лишили священного сана, то он несет это как благое иго, посланное ему от Бога, так сказать, во смирении соделает свою душу и будет великим святым. Кстати, из истории Церкви мы знаем, как величайших святых, бывало, лишали сана, так сказать, потом он возвращался, и они оставались святыми в том сане даже, которого их лишили. А если тебя лишили за грехи священного сана, что бывает, да, – ну тогда в покаяние неси и кайся в своем грехе, и тоже возможно спасение. Но уже в большом покаянии, потому что сана лишают за тягчайшие грехи, как известно. Вот так.

К. Лаврентьева

– Просто у нас был в гостях священнослужитель, который, ну как-то он по-другому немножко говорил на эту тему. И поэтому для нас с Костей возник какой-то внутренний вопрос потом. Он говорил о том, что главное, что я христианин, главное я со Христом, а вот буду ли священником, не буду ли я...

Епископ Константин

– А он уже был священником?

К. Лаврентьева

– Да. Мало ли, какие сложности в жизни, мало ли какие перипетии.

Епископ Константин

– Бог вручил человеку служение, и это служение пожизненное. И служение священства – пожизненное служение. Поэтому человек принимает служение, готовясь к этом служению, готовится именно к пожизненному служению. Поэтому, еще раз говорю, что если это было не за его грехи отнято, а неправедно, то это просто как любое другое искушение, человек мог вдруг, человек может умереть же, там супруг или что-то, случится большая катастрофа в жизни, она не колеблет его корабля.

К. Мацан

– А с другой стороны...

Епископ Константин

– С другой стороны, это именно пожизненное благословение Божие.

К. Мацан

– У нас в программе другое мнение звучало, что в теории, конечно, понятно, что главенствует ипостась «я христианин», а не «я священник». А на практике время такое, что священство больше христианства. Что вот надо быть в этом служении, и ему все предпочесть, вот даже умственно, интеллектуально его поставить как бы на первое место.

Епископ Константин

– Знаете, у каждого человека своя история, да, и каждый человек ставит свои обстоятельства жизни. И надо все делать хорошо. Каждому на своем месте. Это самое трудное. Не чужое хорошо, а свое делать хорошо и правильно.

К. Мацан

– У меня в свое время одна из первых статей в журнале «Фома» в 2006, по-моему, еще году или 2007, не помню точно, называлась «Где заканчивается священник и начинается человек». Я, такой молодой, только что, значит, начавший воцерковляться неофит брал интервью у священника. В вот как вам кажется, такая постановка вопроса правомочна? Где заканчивается священник и начинается человек.

Епископ Константин

– Мне кажется, священник всегда должен быть и человеком и всегда быть священником. Мне кажется, знаете, вот иногда полезна какая-то трезвенность и нормальная, здоровая естественность. Потому что когда мы начинаем заниматься перекосами в любую сторону, что вправо, что влево, всегда плохо. Священник должен быть естественным, нормальным человеком, хорошим православным христианином и в полноте своей православным священником. И это будет хорошо. Знаете, самое сложное... Знаете, я помню, один знаменитый певец сказал: самое сложное – петь просто. Вот нет ничего более сложного, чем спеть просто. Поэтому в нашем деле священническом самое сложное быть просто хорошим христианином и хорошим пастырем и делать то хорошо, именно то, что тебе поручил Господь и Церковь.

К. Мацан

– Ну не могу вам не задать вопрос такой, не то чтобы дежурный, но всем смыслом относящийся к нашей программе. Мы всегда спрашиваем о встрече с Богом. И обычно мы вот под этим термином встречи с Богом понимаем какое-то событие, произошедшее с неверующим, которое вдруг его обратило к вере. У вас другая ситуация: вы росли, воспитывались в вере. Тем не менее даже вот у нас в программе люди, которые вот так же воспитывались в верующих семьях, говорят, что все равно, там подростком ли, юношей ли, человек должен свою личную встречу с Богом пройти, когда это перестало быть для тебя преданием, которое передали тебе родители, стало твоим личным опытом. А как это было у вас?

Епископ Константин

– Ну я как-то в этом плане счастливый человек, действительно, я имел счастье как-то вот какого-то моего опыта молитвы и отклика, хотя это очень дерзновенно звучит, да, но у меня как-то было в этом плане, нельзя сказать, просто, но какой-то опыт был. И личной молитвы, и встречи с людьми, которые знаете, было видно, что они вот молятся и молятся, знаете, есть у них диалог. Я вот это счастье имел и, можно сказать, даже и имею по сей день. Но по долгу своей службы для меня это очень большой вопрос, он не дежурный совершенно. Потому что приходящие в семинарию юноши (это, кстати, проблема не только Коломенской семинарии, любой семинарии), они воцерковлены внешне. Они очень хорошо все знают: как креститься, кланяться, уже знают предметы церковные, неплохо, бывает, знают. И они считают, что они уже призваны и подготовлены, и все считают, и все их толкают к сану. А встречи этой еще не было. И на самом деле вот, понимаете, вот эта тайна воцерковления, когда человек воцерковляется не внешне, а происходит эта реальная встреча, ее приходится иногда и ждать. И иногда надо честно признаться, что еще ну ты, собственно, двигайся, дружок, иди. Но еще рано и стой. И я в этом плане, знаете, меня совершенно не смущает, что я иногда среди семинаристов, которые воцерковляются в семинарии. А некоторых надо, бывает, даже остановить, сказать, что потерпи немножко, подожди. Понимаете, это как любовь, знаете, вот это то, что ты ее не видел – и вдруг ты ее увидел. Даже более удивительно бывает. Я же среди молодежи нахожусь. Юноша с девушкой были знакомы много лет, и они, общаясь ежедневно, не видели. И вдруг он ее увидел, и все поменялось. И вдруг он ее полюбил, и она стала той единственной. Поэтому для меня это совершенно не дежурная тема. Я это вижу почти каждый день и, знаете, иногда даже испытываешь некое, в хорошем смысле слова, удовольствие видеть, как из гадкого утенка появляется белая лебедь.

К. Лаврентьева

– Как меня ребенок часто спрашивает: почему Бог отвечал Моисея напрямую, а нам Он напрямую, как Моисею, ответить не может? И получается, что нужно же сделать какие-то... то есть я бы даже по-другому выразилась, то есть нужно достичь какой-то волны, в которой нужно постоянно держаться всеми силами, получается, чтобы внутренне слышать Бога? Так или это я сейчас очень замудрено спрашиваю, в это лучше не уходить, да?

Епископ Константин

– Вы знаете, мне кажется, да. Я думаю, знаете как, если Богу угодно к нам обратиться, Господь к нам обратится.

К. Лаврентьева

– Он и без волны ответит.

Епископ Константин

– Он ответит и прямо и по сути. Поэтому я бы здесь опять же не искал неестественных путей. Богу угодно – Господь нам даст знать Свою волю. Но мы с вами должны понимать, что искать всяких лишних состояний крайне опасно. Потому что неподготовленному человеку искать вышеестественных состояний –это путь в погибель. Представьте себе, сейчас мне прямой будет голос Божий – да я же выйду на крыльях просто, потребую, чтобы мне тут... звездолет, потому что я ж теперь уже разговариваю с Богом, понимаете. Поэтому Бог милостив и не посылает нам таких знаков, как Моисею, чтобы мы не умерли, так сказать, от счастья.

К. Мацан

– Какая для вас главная радость священства?

Епископ Константин

– Служение. Служение, в первую очередь богослужение. Главная и, собственно, это сущностная радость. Потом счастье делать церковное дело, которое я люблю. Я счастливый человек в том, что я что люблю, то и делаю. Ну из таких из переживаний жизненных, я так как с детства очень любил лаврское пение, и хор отца Матфея (Мормыля), и когда был школьником, благоговел и считал это вышеестественным, то в моей жизни случился момент, когда-то я один раз управлял этим хором. Я регент же в прошлом. И когда, хотя это была служба не самая праздничная, это была какая-то обычная литургия, отца Матфея не было, никого не оказалась, меня попросили, и я управлял хором. И я чувствовал, что вот, это случилось. Знаете, как ты увлекался «Битлз» и вдруг, неожиданно тебя – заменил кого-то из четверки.

К. Мацан

– Сбылась мечта мечтателя.

Епископ Константин

– Ну да, слово мудро заменили, так сказать.

К. Мацан

– Спасибо огромное. Епископ Зарайский Константин, викарий Московской епархии, ректор Коломенской духовной семинарии, сегодня с нами и с вами был в программе «Светлый вечер». Спасибо, Владыка, за эту беседу. В студии была Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. До свидания.

К. Лаврентьева

– Спасибо большое. Всего доброго.

Епископ Константин

– Всем до свидания.