«Путь к священству». Епископ Алатырский и Порецкий Феодор

У нас в гостях был епископ Алатырский и Порецкий Феодор.

Наш гость рассказал о своем пути к вере, о том, как решил стать священником, будучи врачом-неврологом, а также что такое религиозный опыт, и как он может проявляться.

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, здравствуйте, уважаемые друзья, у микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня епископ Алатырский и Порецкий Феодор. Добрый вечер, владыка.

Еп. Феодор:

— Добрый вечер.

К. Мацан:

— Рад вас приветствовать на волнах радиостанции «Вера» и сегодня у нас есть такая прекрасная возможность с вами поговорить о вашем пути к вере и в вере, о том пути, который привел к священству и епископству. Каждую неделю мы с каким-то из гостей на эту тему разговариваем, потому что нам кажется, что этот путь — это всегда путь поиска, путь выбора, который приводит мужчину к служению алтарю, путь совершенно особенный, но, наверное, те вопросы, на которые человек на этом пути для себя отвечает, могут оказаться созвучными с теми вопросами, которые есть у всех наших слушателей в разной степени церковных или совсем не церковных, или только задумывающихся о вере, вот об этом сегодня хотелось бы с вами поговорить. И я бы вот с чего начал: путь к вере и в вере, как правило, состоит из этапов, какое-то одно открытие за другим для себя человек совершает, одна веха за другой, вот какие основные этапы на вашем пути к вере и в вере вы бы выделили?

Еп. Феодор:

— Я бы начал даже не с себя, а со своих родителей, хочу сказать, что отец был у меня военный инженер, мама — учитель, преподаватель физики и астрономии, но несмотря на тот период, когда были административные ограничения деятельности Церкви, для веруюших были ограничения, в 1959 году они повенчались.

К. Мацан:

— Ничего себе.

Еп. Феодор:

— В то время это, можно сказать, определенный подвиг, потому что могли и уволить из армии за такое, и маму могли из школы выгнать.

К. Мацан:

— То есть тайно венчались?

Еп. Феодор:

— Да, венчались тайно, но в храме и как-то это все обошлось без последствий, потому что они оба из верующей семьи, видно, по молитвам своих родителей они остались нетронутыми теми структурами, которые надзирали за верующими в тот период, и я думаю, это самый основной этап, потому что мы же знаем, когда в Таинстве Венчания читаются молитвы, там есть такие слова, что благословляется чадородие в том числе в Таинстве Венчания, поэтому это самый первый этап, то есть родители повенчались, несмотря на такие сложные условия, и крестили детей, и воспитывали их в вере. Родился я за пределами СССР, в Германии, потому что отец служил там и, видимо, как-то я, может быть, отчасти и выпал из-под влияния какой-то пропаганды, потому что в последующем еще, может, вы помните события 1968 года, когда в Чехословакию вошли войска, отец тоже оказался там, потом мы в Чехословакии жили в тот период и, собственно говоря, из-за того что мы жили в горах, на полигоне, мы приезжали на автобусе в школу и уезжали сразу после занятий, потому что был путь неблизкий, через горный перевал надо было ехать, достаточно много времени это занимало, то есть я даже в школе не оставался на линейки, пионерские мероприятия и та вера, которая была, и те жизненные уклады, которые у нас были в семье, они помогали мне постепенно проникаться верой и понимать то, к чему должен стремиться человек нормальный.

К. Мацан:

— А как-то родители рассказывали, мотивировали это решение повенчаться, с чем оно было связано? Спрашиваю, потому что — ну вот так, со стороны, живут люди и живут, сколько-то лет, наверное, уже прожили в браке, или они сразу повенчались?

Еп. Феодор:

— Они венчались сразу же.

К. Мацан:

— Тогда почему это нужно было, особенно в такое время, при таком сопротивлении? Чего, как вам кажется, недостанет семье, если муж с женой невенчанные, просто расписаны?

Еп. Феодор:

— Нет Божьего благословения на совместную жизнь и те слова, которые слышат в Таинстве Венчания люди о том, что муж глава семьи, как Христос — глава Церкви, и жена да убоится мужа своего, они помогают людям понимать, как правильно выстраивать семейные отношения, потому что слова, что «муж глава семьи, как Христос глава Церкви», они говорят мужу о том, что Христос какой глава Церкви — Тот, Который принес Себя в жертву за каждого из нас. А «жена да убоится мужа» — как мы боимся Господа, мы не боимся его как мздовоздаятеля какого-то, мы боимся согрешить и тем самым, как своего отца, огорчить этим, вот такой страх. Я думаю, когда люди живут с таким пониманием, у них семейные отношения выстраиваются по-другому.

К. Мацан:

— Хорошо. Вы начали рассказывать о вашем пути к вере с родителей, а какое-то присутствие Церкви в юности во всех этих условиях в жизни было? Надо полагать, что, в общем, минимальное.

Еп. Феодор:

— Находясь за границей, была возможность покупать литературу, которую здесь невозможно было купить, хотя это были социалистические страны, но там возможно было приобрести, допустим, библейские истории, еще какие-то книги, связанные с верой, и Священное Писание можно было приобрести, собственно говоря, это и было сделано в свое время и конечно, не систематически, изредка, но была возможность зайти и в храм. И дальнейший этап уже связан был с поступлением в Военно-медицинскую академию в Ленинград, у нас преподаватель латыни был из духовной семинарии Ленинградской и тоже очень интересный такой момент: он нас учил не по советским учебникам, он приносил гимназические учебники, и мы тогда поразились, насколько методически правильно они написаны.

К. Мацан:

— Дореволюционные учебники еще.

Еп. Феодор:

— Да, да, и читая этот учебник, не было необходимости зубрить, потому что обычно латынь ассоциируется с зубрежкой какой-то, а тут за один час из пары мы успевали пройти весь материал, а второй час он посвящал, как мы уже потом поняли, тому, что он нас обучал Закону Божию. И помимо того, что он преподаватель латыни был, он еще преподавал историю искусств, он был искусствовед, и начал он с того, что приносил такие альбомы иллюстрированные художников периода классицизма, по сути, весь период, он основан на библейских сюжетах и постепенно, рассказывая о картинах, он переходил на тот сюжет, который там описан. Ну а дальше уже, конечно, вторую половину года он уже стал нас просвещать и в духовном плане, уже больше склоняясь, собственно, к Закону Божию.

К. Мацан:

— А вот что, например, он говорил? Как в рамках занятий в институте, занятий латынью можно так вот, может быть, не впрямую, но тем не менее ясно приоткрыть что-то о вере, как это происходило помимо апелляции к библейским сюжетам в живописи?

Еп. Феодор:

— Во-первых, он был такой человек, который жертвовал свои временем хотя бы, потому что он приходил в выходной день, обращался к старшине и говорил: «Я свою группу забираю». И он нас провел в такие места тогда еще в Ленинграде, куда можно либо по пропускам было проходить, допустим, особые кладовые Эрмитажа, либо пропуск в Музей атеизма и религии, который в Казанском соборе был, но не в открытую часть, а в закрытую, и как раз там я в 81-м году имел возможность увидеть и прикоснуться к мощам преподобного Серафима Саровского.

К. Мацан:

— Ничего себе. Но надо полагать, что все-таки это прикосновение было, наверное, не физическим, то есть там не было организовано поклонение мощам в том смысле слова, в котором мы это обычно понимаем, речь, видимо, шла о каком-то духовном прикосновении, о присутствии в месте, где ты знаешь, что вот здесь святыня и ты к ней близко, и ты знаешь, что она есть и это, если угодно, такое духовное поклонение, духовное прикосновение.

Еп. Феодор:

— И еще такой момент, тоже связан с тем, что во время учебы я прикоснулся к святым: у нас на кафедре анатомии хранились мощи Александра Свирского.

К. Мацан:

— На кафедре анатомии мощи святого? Ничего себе.

Еп. Феодор:

— Да. Это тоже очень интересная история такая, потому что профессор Тонко́в, начальник Академии, в тот период, когда была кампания по изъятию мощей, он предложил властям забрать эти мощи якобы на препараты и сохранил их. Все знали, что это лежит и никто никогда не посмел сказать, что это мощи Александра Свирского. И момент такой соприкосновения, тоже очень интересный...

К. Мацан:

— А он был верующим, этот начальник Академии?

Еп. Феодор:

— Да, верующий. Это профессор, он учился еще до революции и на момент изъятия мощей он уже был начальником Академии, генерал-полковник, он верующий человек.

К. Мацан:

— То есть это был такой шаг, такой исповеднический в чем-то.

Еп. Феодор:

— Ну, тоже мудрость такая была у него, он сказал: «на препараты заберу», хотя знал, для чего забирал. И начальник курса, который набирал нас, он выпустил, курс, на котором один из выпускников стал впоследствии начальником кафедры анатомии, именно при нем происходила передача мощей Александра Свирского, и он делал экспертизу. Он, конечно, сказал, что наука не может объяснить те явления, которые были обнаружены при экспертизе, то есть один человек выпускал и принимал нас, такое соприкосновение произошло уже через него, очень интересная история.

К. Мацан:

— А вот опыт этого преподавателя таких вещей, как хранение мощей, ну и конечно, то что вы рассказываете про то, что еще в 81-м году в закрытых помещениях Музея атеизма в Санкт-Петербурге вы приложились к мощам преподобного Серафима Саровского, вот это какие-то важным этапом для вас стало, что-то определило в жизни, направило?

Еп. Феодор:

— Я могу сказать, я обычно это никогда не говорил, потому что могут подумать, что это своего рода лукавство, но я в тот период хотел уйти в семинарию.

К. Мацан:

— Вот как.

Еп. Феодор:

— Но просто тот же самый преподаватель мне сказал: «Нет, не надо, ты понимаешь, что будет? Потом ты станешь священником». Его слова я запомнил.

К. Мацан:

— Хорошо, а вот это желание уйти в семинарию, как оно возникло, из-за чего оно возникло? Это просто было желание, как можно со стороны предположить, такого побега от советской действительности, которая, может быть, была не очень приятной, радостной и интересной, или это было желание именно что вы хотите быть священником и именно священником?

Еп. Феодор:

— Нет, мысли о побеге не было никакой, потому что в принципе Академия была для меня очень интересна, очень много интересных людей я там встретил, и преподавателей, и своих же сокурсников и благодаря, опять же, этому преподавателю латыни могли посещать многие вещи и места, но, видимо, то, что было заложено еще от венчания, что была возможность что-то читать и вот это преподавание и соприкосновение с мощами, и плюс еще в тот период ректором Академии был нынешний Святейший Патриарх Кирилл, и общаясь со студентами университетов, вузов, мы говорили о нем, то есть его личность была таким для нас светочем определенным в духовном смысле, видимо, совокупность факторов, она и привела к возникновению такой мысли.

К. Мацан:

— Ну, в семинарию вы потом все-таки поступили.

Еп. Феодор:

— Но это уже было позже, это, как говорится, другая история.

К. Мацан:

— То есть вам хотелось быть священником со студенчества, с юности?

Еп. Феодор:

— Да.

К. Мацан:

— И через сколько лет исполнилась эта мечта?

Еп. Феодор:

— Мечта исполнилась через двадцать пять лет.

К. Мацан:

— А вот это время, пока эта мечта еще не исполнилась, как вы в духовном смысле проживали? Я почему спрашиваю — потому что вот есть такой знаменитый эпизод из жизни преподобного Серафима Вырицкого, очень важного для Ленинградской области, для петербуржцев святого, что он тоже с юности хотел быть монахом и уйти в монастырь, но ему сказали «нет, работай в миру», и он работал, был, как сегодня сказали бы, бизнесменом, но вот как такое служение это воспринимал. И мне всегда было в таких моментах интересно, вот его бы спросить: а вот как это так — у тебя душа рвется туда, а тебя туда не пускают, как будто бы ты все время носишь что-то несбывшееся, как будто не живешь полноценной жизнью, а ждешь: ну когда же, когда же оно наступит наконец-то?! Вот как вы эти годы переживали?

Еп. Феодор:

— Я эти годы переживал, понимая то, что я все-таки оказываю помощь людям, я не для себя живу, как врач работаю, я и дежурил в госпитале, и на «скорой помощи», и принимал больных в поликлинике военной, и бывало так, что по несколько суток я не спал, потому что приходилось мне и в реанимации работать с больными неврологическими — я невролог, и инсульты, черепно-мозговые травмы, у нас не было нейрохирурга, то есть многие вопросы решали совместно с хирургами, по сути дела, приходилось трудиться и день, и ночь в прямом смысле этого слова, но я всегда помнил слова учителей, опять же, есть и такая латинская пословица: «Светя другим, сгорают сами», это такой был лозунг врачей, которые действительно трудились, не щадя себя, во благо больных людей, это тоже такое служение, которое отчасти как священническое, когда человек служит Господу, отрицаясь самого себя.

К. Мацан:

— Епископ Алатырский и Порецкий Феодор сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Ну вот, апеллируя к вашей медицинской профессии, не могу не спросить: есть два мнения по поводу врачей и веры, первое: то, что врачу в каком-то смысле к вере прийти или в вере утвердиться, или, может быть, в вере быть тяжелее, потому что он видит физиологию, он привык все раскладывать на эти составляющие, он исходит из конкретных параметров человеческого тела и возникает, может быть, невольно такая привычка все редуцировать к физиологическим процессам в человеке и как-то, может быть, даже на все такое надматериальное внимания даже не обращать. И вторая точка зрения: что наоборот, врач, который видит чудесные исцеления, необъяснимые наукой, знающий науку, но видящий, что не все этой наукой покрывается, есть даже такой шуточный афоризм, что «медицина самая точная наука после хиромантии», такому человеку наоборот проще прийти к вере и быть в вере, и как-то себя соотносить с религиозным мировоззрением, вот что вы об этом думаете?

Еп. Феодор:

— Это мой личный взгляд такой: конечно, врачу легче, потому что он видит и жизнь, и смерть, и то, что выговорите: нужно разложить все, посмотреть. Очень часто происходят такие случаи в практике, особенно в реанимации, когда один больной вопреки всем усилиям, находясь в гораздо более легком состоянии, в клиническом, уходит, а другой, на которого так смотришь, делаешь все что надо, но понимаешь научным взглядом своим, что у него шансов практически нет, а он выздоравливает. Можно объяснить, конечно, что это недостаточность методов каких-то, обследований, еще чего-то, но очень часто вообще невозможно ничем объяснить и один случай, и второй, поэтому я думаю, что все-таки врачу легче прийти к вере, если задуматься пошире, не смотреть так узко, конечно. Козьма Прутков говорил: «Специалист подобен флюсу», план-то его односторонний, но если выходить за рамки этого изречения, я думаю, возможности стать верующим у врача гораздо больше, может быть, даже как у военных тоже.

К. Мацан:

— А почему у военного? Тоже потому что вопрос жизни и смерти?

Еп. Феодор:

— Да.

К. Мацан:

— А как все-таки возникло решение о том, чтобы оставить медицину и встать на стезю священства?

Еп. Феодор:

— Тут тоже надо немножко такую ретроспективу сделать. Решение оставить у меня изначально не возникло, возникло желание систематизировать все те знания, которые у меня были к тому времени, потому что я уже достаточно много прочитал и только с этой целью я пошел в Волгоградское духовное училище. Учился два года, закончил его, ну и мне было настолько интересно, не секрет, что в учебных заведениях кто-то за кого-то пишет какие-то работы, и ко мне обращались...

К. Мацан:

— И вы за всех писали?

Еп. Феодор:

— Я не за всех писал, это физически невозможно, за кого-то писал работы, не из-за того что какие-то корыстные цели преследовали, а только из-за того, что еще почитать что-то дополнительно и написать какую-то работу, это было несложно, потому что в училище требования к работам не такие уж серьезные, как в семинарии или тем более в академии. И окончив духовное училище, я совершенно спокойно жил, ходил на клирос, я даже еще до поступления в училище стал ходить на клирос, потому что нужно было сдавать и чтение на церковнославянском языке, и я на клиросе читал. Уже к тому времени произошли больше сокращения в Вооруженных силах и, оставаясь неврологом, но уже на гражданской должности в поликлинике, учился заочно в училище. И после окончания училища также продолжал читать на клиросе, алтарничал. Меня вызывал тогда архиепископ Иона Астраханский и благословил на дьяконское служение, я ему сказал примерно те же самые слова, которые говорил в начале передачи, что я-то помогаю людям, я же не где-то торгую на рынке или что-то еще. А он говорит: «Я тебя благословляю на дьяконское служение и помощь людям». И вот год, даже больше года я служил дьяконом и работал в поликлинике, мне было удобно, я старший врач был в поликлинике и мог составлять себе график, как мне удобно, я работал в первую смену в поликлинике, потом шел на всенощное бдение и на утреннюю литургию, и потом уже на вторую смену уходил в поликлинику. Больше года я так проработал и потом очень интересный момент произошел: владыка Иона стал мне предлагать уже священство, потому что стали строить второй храм в Ахтубинске, где я начинал служение свое дьяконское, потом священническое и нужен был священник, и у меня уже в последнее время возникали такие мысли, когда я приходил, садился в кресло в своем рабочем кабинете в поликлинике, думаю: что же я тут делаю? И еще был такой момент: у нас был храм Архангела Михаила, и владыка Иона предложил мне уже священство, я говорю: можно я подумаю? Я стоял перед образом Архангела Михаила, опустил глаза, потом поднял и возникло такое ощущение, что он на меня махнул своим огненным мечом. Я так протер глаза, думаю: то ли я мало отдыхал сегодня...но потом понял, что все-таки дело-то не в этом, и я согласился стать священником. Ну владыка Иона, такой мудрый человек, он сказал: «Ты, наверное, уже не сможешь работать в поликлинике», я говорю: «Я уже это понимаю». И я таким образом уже ушел полностью на служение священника и поступил в Нижегородскую духовную семинарию.

К. Мацан:

— Мы вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» епископ Алатырский и Порецкий Феодор, у микрофона Константин Мацан, скоро вернемся, не переключайтесь.

К. Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, продолжается, еще раз здравствуйте, уважаемые друзья, у микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня в студии радиостанции «Вера» епископ Алатырский и Порецкий Феодор и мы говорим с владыкой Феодором о его пути к вере и в вере, пути к священству. Знаете, о чем бы я хотел спросить: вы описали этот момент, очень такой трогательный и очень, мне кажется, важный, когда вы совмещали работу врачом и служение дьяконом, вы сказали, что вы пришли в очередной раз на работу к себе в кабинет медицинский, сели в кресло и спросили себя: что я здесь делаю? Есть ощущение со стороны, что когда появляется возможность сравнить два пути: мирской и священнический, сначала кажется, что священство, дьяконство, церковное служение это такой путь узкий, это путь больших ограничений, это нужно от всех остальных возможностей жизни отказаться и в той точке жизни, в которой ты находишься, сделать ставку на одно: «все, я теперь до конца жизни буду в церкви служить, у меня нет возможности поменять карьеру» и это должно как-то немножко отпугивать, напрягать и заставлять задуматься, но то, что вы описываете, получается, что когда на этот путь вступаешь узкий, сравниваешь его с широким путем мирской жизни, где ты сегодня — врач, завтра можешь пойти, другое образование получить, работать, поехать куда-то в другой город жить, теоретически тебе открыты все пути, но вот почему этот широкий путь тебя не привлекает, а вот вкусив того узкого, ты как будто туда стремишься уже, там как будто бы даже лучше и теплее, и светлее, вот так ли это, так ли вы чувствовали и как вы это объясняете, если да?

Еп. Феодор:

— Ну, это сложно объяснить, потому что спрашивали у одного святого про монашество в таком же духе примерно, и он сказал: «Если бы все знали, какие скорби преследуют на этом пути, никто бы не пошел, но если бы все знали, какая сладость, все бы пошли». И вот действительно, такой баланс, он, конечно, основан на каком-то определенном фундаменте и фундаментом является то, что мы с вами обсуждали до этого, и то желание, которое возникало еще во время обучения в Военно-медицинской академии, оно, наверное, соединилось с благословения преподавателя, который сказал: «ты будешь священником», и с благословения владыки Ионы, и получается что я наконец-то сумел реализовать мечту еще периода 1981 года. И я думаю, что на самом деле, если ты служишь по благословению, по послушанию и стараешься выполнять то что тебе говорит епископ твой, твой духовник, то этот путь, он очень, с одной стороны, трудный, но с другой стороны, очень благодатный. И я, смотря назад, ничего бы не изменил, я думаю, что очень сложно объяснить вот эти все внутренние движения такие, но они всегда меня ободряли и поддерживали, потому что молитва, служение — это самое ценное, это я почувствовал уже когда стал служить и священником, и епископом. Меня спрашивают: «А почему вы в отпуск не уходите никогда?» Я говорю: «Я не хочу. Я хочу все время служить». Я так иногда в шутку отвечаю, когда спрашивают: «Не жалеете, что вы ушли от врачебной практики?», я говорю: «А я занимаюсь тем же самым, я работаю с людьми», ну и кто с недоверием смотрит, я еще так добавлю: «Я же невропатолог». Кто-то, может, воспринимает это не как шутку, а как серьезное слово от священника или от епископа, но на самом деле это шутка и потом, работа с людьми, мы же читаем молитву, что «пришел в лечебницу, да не исцелен отидеши», то есть эти слова, они тоже являются продолжением и основанием моей нынешней практики, нынешнего служения.

К. Мацан:

— Вот когда с юности мечтаешь о священстве, что-то об этом знаешь, видишь пастырей опытных, видишь, как они служат, наверняка все равно остается что-то, что открывается только на личном опыте, вот было ли что-то для вас в священстве того, чего вы не ждали, может быть, не в бытовом смысле, не в смысле социального устроения прихода, церкви, а в смысле личного опыта, вот ожидание и реальность, в чем они, может быть, друг от друга отличаются?

Еп. Феодор:

— Я могу привести такой тоже сугубо личный пример: меня рукоположили как священника уже и в какой-то момент после совершения литургии, в храме Архистратига Божия Михаила, маленький деревянный храм на окраине города, служил один, даже алтарника не было, на клиросе всего два человека. Я послужил, потребил Дары, послужил уже молебен, панихиду и вернулся в алтарь, надо было там немножко убраться, но я встал перед престолом и спросил: «Господи, ведь Ты же даешь силы нам совершать служение, но сколько я несу и сколько Ты несешь за меня? Сколько?» И я физически почувствовал такую страшную тяжесть, как будто я просил взвалить на себя все, что дается.

К. Мацан:

— Ничего себе...

Еп. Феодор:

— И я так испугался, говорю: «Господи, я понял все», и раз — у меня как будто сняли груз такой. Вот такое личное переживание, я до сих пор помню, у меня сейчас даже мурашки по коже.

К. Мацан:

— Потрясающе.

Еп. Феодор:

— И поэтому я после этого сказал: всё, пути никакого нет, только священство. То есть такая любовь, когда ты понимаешь, что если на тебя возложится то, что тебе дано, ты просто или по колени в землю уйдешь, или просто тебя раздавит, а Господь по Своей любви берет столько на Себя, это вот нам что можем понести.

К. Мацан:

— Потрясающе! Не могу вас при этом по-журналистски не спросить: вот если нас сейчас слушает кто-то, кто, может быть, как-то не доверяет такого рода рассказам про такие личные ощущения и готов сказать, что: ну это какая-то физиология, вот мозг же связан с телом, мы же существа психосоматические и бывает, вот подумал о чем-то — ощутил, потом подумал по-другому — перестал ощущать, то есть человек-скептик может поставить под сомнение то, что это был религиозный опыт, а не просто моменты физиологии организма. И, может быть, я бы в иной ситуации этот вопрос не задал, но вы врач-невропатолог и вы наверняка можете что-то такому заочному скептику ответить, как отличить религиозный опыт от просто эмоций, психики, гормонов, всего прочего, что в организме происходит при том что это может быть внешне даже похоже.

Еп. Феодор:

— Я хочу сказать, что если брать физиологически, психосоматика так быстро не развивается, чтобы вот раз — на тебя положили, раз — тут же сняли, так не бывает, нужно какое-то определенное время, у нас же стадии разные, сначала стадии, связанные с реакцией нервной системы, потом уже так называемые гуморальные стадии, это все развивается постепенно, а не мгновенно, а тут мгновенно, то есть это явно не физиологические явления.

К. Мацан:

— Вот ответ врача. А когда вас благословили на монашеский постриг, вот что это было, что вы почувствовали, каким этапом это было для вас и вашей духовной биографии?

Еп. Феодор:

— Это уже следующий этап, он связан с тем, что я переехал уже из Астраханской епархии в Чебоксарскую и связано это уже с именем владыки Варнавы, такой очень известный у нас архиерей был.

К. Мацан:

— Да, легендарный архиерей, многолетний, возглавлявший Чебоксарскую епархию.

Еп. Феодор:

— Он как был направлен туда в 1976 году и так он закончил свое служение в 2020 году, скончался он от осложнений от нынешнего поветрия. И тоже мне уже сказал: «А матушка твоя приехала с тобой?» А я приехал в Чебоксары, потому что у меня туда переехали родители, отец, как военный, закончил службу на Украине и в 91-м году, когда начался распад Советского Союза, они успели переехать в Чебоксары, и уже стали болеть, у мамы гипертония такая тяжелая была, у отца ранения были, и они уже нуждались в помощи. Я переехал и как раз получилось что вовремя: у отца начались такие серьезные поражения сердца, поставили ему кардиостимулятор и аневризма аорты была, чудом он остался живой, потому что она уже начала расслаиваться и в принципе он мог умереть, но как-то его чудом на «скорой помощи» довезли, успели прооперировать, поставить протез сосудистый. Вот в такой период я был там и получилось, что матушка, она и не собиралась ехать, потому что у нее в Ахтубинске были свои родители, тоже престарелые и тоже болели, но владыка Варнава говорит: «У тебя дети взрослые? — Да, уже выросли, окончили вуз, уже и работа есть. — Ну, давай, разводись и в монахи. Я говорю: «Как благословите». То есть у меня внутреннее стремление было к священству, но я никогда сам не просился, по благословению все, и на монашество тоже меня владыка Варнава благословил. И я уж думал: буду в монастыре, но он почему-то меня оставил служить в епархиальном храме своем и как-то служил и говорит мне: «Давай, в Академию поступай», я смеюсь, говорю: «Ну, у меня есть академия, только военная». Он говорит: «Нет, в духовную поступай», я говорю: «Ну вы же не заканчивали академию»...

К. Мацан:

— Дерзко.

Еп. Феодор:

— Ну, может быть, и дерзко, но владыка понимал, о чем мы говорим с ним, потому что он мне потом говорит: «Ну, может, епископом станешь». Я говорю: «Да нет, зачем мне? Я если хотел бы быть начальником, карьеру делать, я бы и в армии, может быть, служил бы до сих пор. Я же пришел служить Господу». Ну и потом говорит: «Все равно тебе не помешает», ну диссертацию-то могу и в Чебоксарах защитить, я просто вел там на национальном радио передачи, там два блока было у меня, один: «Церковь и армия», потому что я возглавлял Отдел по взаимодействию с Вооруженными силами, и второе: «История православия в Чувашии», работал в архивах, и мне историки из университета говорят: «Ну давай ты соискателем к нам придешь, у тебя материала достаточно, год проучишься и будет диссертация». Ну, я владыке Варнаве уже сам говорю: так и так. Он стал уговаривать меня: «Ну давай, мне нужен викарий, и я уже старенький, будешь со мной все время, никуда я тебя не отпущу». Я согласился из такого, может быть, отчасти сочувствия старому архиерею, который действительно нуждается в помощнике. Но когда я приехал в Патриархию, мне говорят: «Вот мы образовали митрополию в составе трех епархий, будешь Алатырским». Ну, уже деваться было некуда, вот такая ситуация. С постригом — я в постриге, в общем-то, недолго и пробыл, меня перед Страстной седмицей Великим постом постригли, а 2 декабря того же года, 2012-го, рукоположили в архиереи. И тоже очень такое примечательное событие: будучи иеромонахом, я приехал на Соловки, это был как раз тот период, когда Святейший Патриарх там совершал богослужение на Преображение и память Зосимы и Савватия Соловецкого, и он меня помазывал, так посмотрел на меня, видимо, не вспомнил, что такой иеромонах есть в составе братии монастыря, потом причащал меня, и тогда же была архиерейская хиротония на Соловках, по сути, можно сказать, так я приготовился к своей хиротонии, и после этого как раз и состоялся разговор с владыкой Варнавой, тоже очень такое интересное событие.

К. Мацан:

— Да. А вот что бы вы сегодня с высоты своего опыта, епископского в том числе, сказали бы себе, молодому священнику, вот тому, только рукоположенному, что бы вы посоветовали, от чего предостерегли?

Еп. Феодор:

— Я бы словами из Священного Писания сказал: веруй, не бойся, радуйся.

К. Мацан:

— А этого как-то не хватало на первых порах, вот если вы такой совет даете себе, юному по хиротонии священнику?

Еп. Феодор:

— Я же вам рассказывал про тот случай, когда я попросил показать, что Он несет, что я, потому что то, что я попросил, видимо, не было такой вот веры. «Не бойся» — это то, что тяжесть почувствовал, а «радуйся» — понял, сколько несет Господь за меня.

К. Мацан:

— Епископ Алатырский и Порецкий Феодор сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Я бы вот о чем хотел вас спросить, почему-то мне кажется, что этот вопрос епископу очень уместно задать: у Сергея Иосифовича Фуделя есть известный образ «темного двойника» Церкви, он пишет о том, что Церковь свята, но есть ее «темный двойник» — это все человеческое, то есть греховное в ней, и когда человек приходит в Церковь, он может видеть эти какие-то человеческие вещи, и важно не перепутать Церковь и ее «темного двойника», сквозь него разглядеть святость и не испугаться. Мы часто говорим о том, вот как мыслить о каких-то вещах, которые в Церкви, может быть, относятся к ее «темному двойнику», говорить или не говорить, но я всегда в таких ситуациях замечаю, что это вопрос к епископу, к человеку, который видит еще много более того, что, может, не очень хочется видеть в Церкви, даже чем обычный наблюдатель, у которого глубже погружение в Церковь, который сам может много чего рассказать такого, чего лучше бы не слышать, но он епископ, он в Церкви, он ее любит, он за нее стоит, он ей служит, несмотря ни на что, вот что вы об этом думаете? Что бы вы ответили человеку, который вот этого «темного двойника» боится или считает, что нужно громко обличать все то, что по его мнению достойно требует обличения?

Еп. Феодор:

— Я хотел бы вспомнить слова Паисия Святогорца, который условно делил людей на пчел и мух, помните, да?

К. Мацан:

— Ну давайте напомним радиослушателям.

Еп. Феодор:

— Он говорил, что пчела летит на цветок, питается нектаром, а муха куда летит — она как раз подбирает те нечистоты, так можно разделить одну и вторую сторону Церкви. Но да, много происходит такого, что, может быть, я и не видел бы, служа в армии, занимаясь светской работой и если бы это видел, то, может, другие бы реакции были у меня, такие чисто административные, командирские, но сейчас, видя что-то вот именно с этой темной стороны, я всегда себя останавливаю, ведь Господь это любовь и как узнают, что мы ученики Христовы: если мы будем иметь любовь между собой. А что такое любовь, мы знаем, как написал апостол Павел, признаки настоящие, вот в том числе и то, что она покрывает это все, и именно эта любовь позволяет жить Церкви и преодолевать всю темную сторону.

К. Мацан:

— А вы сказали только, что «не случайно я себя останавливаю», то есть возникает какой-то порыв, не знаю...достать шашку, обличить, кого-то изругать, например?

Еп. Феодор:

— Ну да, видимо, сказывается военное прошлое (смеется). Ну и я так потом вспоминаю: ну Господь-то меня терпит, и я тоже буду терпеть и так вот, с любовью стараешься общаться и говорить и людям, и священству, и монашествующим о том, что нужно изменить, что мне не нравится и как бы я поступил в этом случае.

К. Мацан:

— Какая потрясающая, на самом деле, точная и короткая формула, о которой так хочется себе напоминать почаще: Господь-то меня терпит, вот когда — я просто так сейчас рефлексирую то, о чем вы сказали — когда видишь, даже не в Церкви, а просто в семье, в ближних какие-то вещи, которые тебя раздражают, они тебе кажутся ужасно недостойными, как это можно вообще выносить, за что мне все это, полезно себе сказать: ну меня-то Господь терпит, а я-то, в общем, тоже не подарок, но меня-то Господь терпит, значит и я буду терпеть. А есть разница между...вернее, она есть, но вот как соотносятся терпение и любовь? Ведь мы часто их используем вот так, взаимозаменяемо, там муж жену, жена мужа терпит, вот у всех тяжелый характер, ну вот она его терпит, он ее терпит, это то же самое, что любить или есть разница?

Еп. Феодор:

— Я могу вспомнить слова владыки Варнавы, которые он повторял всегда: «Ну терпи, без терпения нет смирения, а без смирения нет спасения», поэтому спасительно и потерпеть, но это все-таки немножко другое, чем любовь. А любовь, она в том числе и долготерпит, нельзя разделять, это все связано с духовной жизнью каждого человека.

К. Мацан:

— В молитве Оптинских старцев знаменитые слова, завершающие эту молитву: «...научи меня молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать и любить». Один мой старший знакомый говорил, что воспринимает эти слова как лестницу, это такое восхождение к любви, как последней ступени. А для вас что самое тяжелое из этих ступеней: молиться, верить, надеяться, терпеть, прощать, любить? Что требует больше всего усилий, какого-то самопонуждения?

Еп. Феодор:

— Вы знаете, такой вопрос непростой, конечно. Из этих ступеней, наверное, таких ступеней вообще-то больше, но я уже опять обращаюсь к тому, что Господь все делает, всегда обращаюсь к Господу и как раз после моей хиротонии, когда Святейший говорил мне напутствие, он тоже сказал слова, что «на свои силы нам сложно надеяться, только с Божьей помощью делай», также и здесь, то есть каждая ступень преодолевается только с Божьей помощью. Я не сказал бы, что они были все таки, труднопреодолимые, но они легкие для преодоления только с Господом.

К. Мацан:

— Вы упомянули, что, как это всегда бывает, когда человека рукополагают во епископа, Святейший Патриарх, ну или тот, кто рукополагает, дает напутственное слово, а вот что еще такого важного для вас прозвучало в этом слове, что в сердце осталось как такой завет на будущее?

Еп. Феодор:

— Я слушал несколько обращений Святейшего Патриарха, к новопоставленным епископам и у меня такое ощущение, что он видит каждого из нас и каждому говорит именно то, что важно для этого человека.

К. Мацан:

— Интересно.

Еп. Феодор:

— И для меня он по сути определил программу моего служения, определенные такие ступени, о которых мы говорили, и направление деятельности, и как я это должен делать. И они все разные, слова для каждого епископа, для каждого свои, тут тоже мудрость Святейшего, он видит, что кому нужно сказать. И, конечно, я распечатал это слово из интернета, которое Святейший говорил, оно лежит в столе, я его периодически достаю — все ли я сделал и правильно ли я двигаюсь в том ли направлении, в котором меня направил Святейший, могу так сказать.

К. Мацан:

— А эта потрясающая история, которую вы рассказывали, ваш опыт о том, сколько несет человек и сколько за него делает сам Господь, я бы вот в этой связи о чем хотел спросить: я почему-то тоже в последнее время часто для себя об этом задумываюсь, может быть, в силу специфики работы, мы много говорим о вере, об усилиях человека, о том, как следует жить, молиться, жить церковной жизнью, что делать, чего не делать, как правильно понимать, и в центре таких размышлений стоит человек, я. Даже если я себя признаю грешником, все равно некоторое мое поведение, и это правильно, и как будто бы в тень отходит та мысль, то ощущение, та вера, что вообще-то Господь действует Сам раньше меня и инициатива всегда за Ним, вот можно молиться словами: «я, Господи, встал перед Тобой», и «я» — подлежащее в этом предложении, а можно подлежащим слово «Ты», «Ты еси, Господи» и это будет какая-то совершенно другая картина мира. Вот как бы это не забывать, что вы об этом думаете, как это реализовывать на практике, чтобы Бог был не объектом твоих молитв и поклонений, а субъектом, деятелем в твоей жизни?

Еп. Феодор:

— Ну вы же прекрасно знаете, что нам рекомендуют читать Священное Писание ежедневно, и я обычно говорю в таких случаях, на такие вопросы отвечаю так, что: для чего мы читаем Священное Писание — чтобы свою жизнь сравнивать с тем, что там написано, с тем, что нам заповедал Христос и с тем, как Он жил сам. Христос глава нашей Церкви, и поэтому мы должны следовать за Ним. Поэтому если следовать этим путем, думаю, конечно, Он будет на первом месте.

К. Мацан:

— А вот что такое «следовать за Христом»? Вот мы это выражение употребляем нередко, но за частым употреблением как-то иногда затирается смысл, что это такое на практике?

Еп. Феодор:

— Следовать за Христом, я думаю, все-таки именно то, о чем я сказал — сравнивать свою жизнь, потому что мы же говорим, что Христос — путь, истина и жизнь, и именно следование тем заветам, тем заповедям, которые нам даны, это и есть это следование.

К. Мацан:

— Что самое тяжелое в духовной жизни, как вам кажется для человека?

Еп. Феодор:

— В духовной жизни самое тяжелое... У каждого свой крест, вы же сами прекрасно знаете, у каждого своя тяжесть и самое тяжелое — не впасть в гордыню и в самые разные ее проявления, ведь какой самый тяжелый грех, и он ведь бывает очень видим, и в таких завуалированных формах, которые все-таки являются из нам известной притчи, который рассказывает нам все остальное, я думаю, вот это, потому что можно служить и думать: какой я хороший епископ или священник, можно читать молитву и думать о том, как вот я молюсь, а кто-то совершает добрые дела и тоже от этого может возгордиться, то есть любое дело может привести к тому, что человек будет подвержен воздействию вот этого греха гордыни, это, мне кажется, самое страшное.

К. Мацан:

— А самое радостное для вас в священническом служении, в епископском в данный момент что?

Еп. Феодор:

— Богослужения. Когда стоишь, молишься, обращаешься к Христу, я часто в монастыре служу один, без всех архиерейских атрибутов.

К. Мацан:

— Интересно. А так можно?

Еп. Феодор:

— Так можно. Ну мы же видим пример Святейшего, когда он служит один, также и я. Как я знаю, достаточно много архиереев, которые совершают такие богослужения, оставаясь перед престолом один на один с Господом, это вот самое лучшее, особенно в архиерейской жизни, когда вокруг тебя все время люди на богослужении, и вся торжественность и пышность архиерейского богослужения, она, бывает, отвлекает. А когда остаешься один, там действительно удается помолиться.

К. Мацан:

— Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор. Я напомню, сегодня в программе «Светлый вечер» с нами и с вами был епископ Алатырский и Порецкий Феодор. Спасибо за искренность и за ту глубину, и за тот свет, который в ваших словах струится. Надеюсь, до новых встреч на волнах радиостанции «Вера».

Еп. Феодор:

— Спаси Господь.

К. Мацан:

— Спасибо. У микрофона был Константин Мацан, до свидания.

Еп. Феодор:

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Сербский композитор русского происхождения Алексей Бутаков: музыка из концлагеря». Елена Зелинская
• «Особенные дети в многодетной семье». Валентина и Михаил Михайловы
• «Современный русский историк Олег Куц»