«Преподобный Андрей Критский и его покаянный канон». Священник Анатолий Правдолюбов

У нас в гостях был клирик храма святителя Иова на Можайском шоссе священник Анатолий Правдолюбов.

В преддверии Великого поста разговор шел о том, в чем особенность богослужений этого периода, а также почему на первой неделе поста особое внимание уделяют святому Андрею Критскому и его известному творению — Великому покаянному канону.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

Алексей Пичугин:

— Дорогие друзья, здравствуйте. «Светлый вечер» на «Светлом радио». Меня зовут Алексей Пичугин. Рад вас приветствовать. С удовольствием представляю гостя. Ближайший час эту часть «Светлого вечера» в нашей студии вместе с вами и вместе с нами священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова на Можайском шоссе. Здравствуйте.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Здравствуйте.

Алексей Пичугин:

— Мы вплотную подошли к Великому посту. Масличные семь дней уже проходят, буквально через несколько дней мы войдем в пространство Великого поста. Как-то я шаблонно сказал, так часто и говорят: входим в пространство Великого поста. И по традиции мы начинаем Великий пост. Тут каждый раз оговариваешься, что вообще великопостные богослужения это те службы, которые не в воскресный день совершаются, все-таки в воскресный день выпадает из привычного течения поста, а это то, что у нас в обычные будни в храмах служится. Великий покаянный канон Андрея Критского, который читается на повечерии — это то, о чем мы сегодня поговорим. Мы много раз об этом говорили в наших программах, каждый раз накануне поста, я думаю, мои коллеги и в этом году тоже упоминали канон Андрея Критского. Но для людей, которые из-за повседневных забот, работающих, сидящих с детьми, которые не могут посещать эти великопостные богослужения, все равно стараются побывать на каноне Андрея Критского. А кто-то, может быть, из тех, кто нас сейчас слушает, вообще про него ничего не знает. Едет человек домой на машине или в транспорте и слушает Радио ВЕРА и ничего не знает про начало поста. Он знает, что пост начнется, он, может быть, даже хочет как-нибудь попробовать начать, поучаствовать в этом деле, попоститься первый раз. Но он больше знает про пищевые ограничения, а богослужебная часть Великого поста, честно говоря, даже для многих людей, которые годами ходят в храм, ускользает. Так вот, давайте сегодня сделаем акцент на каноне Андрея Критского, на личности Андрея Критского, кем же он был, кто он, автор канона, и почему его произведение занимает такое важное место в нашем богослужении, как многие считают. Так ли это на самом деле?

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Безусловно, личность Андрея Критского очень интересна. Но прежде чем о нем сказать, хочу обратить внимание, вы сказали, что будничные службы Великого поста сами являются великопостными, а суббота и воскресенье не совсем. Не просто не совсем, а если обратить внимание, даже цвет облачения меняется. В субботу и воскресенье используется фиолетовое, а в будние дни оно, как правило, черное. Но вообще исторически оно было темно-синим. Черного цвета литургического не было никогда.

Алексей Пичугин:

— С Запада пришедшая история во времена Павла Первого.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да, там своя история интересная.

Алексей Пичугин:

— Цвета облачения — это тоже достаточно поздняя история.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Конечно.

Алексей Пичугин:

— Была одна риза у священника, она истрепалась, он новую пошил. Какого она цвета?

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да, и тем более старались брать лучший материал, а какого цвета, определенного или нет, не так было важно. Семь литургических цветов — это явление ближе к 20-му веку, устоявшееся уже.

Алексей Пичугин:

— Простите. Посмотрите где-то в музеях облачения, увидите, что там эти литургические цвета далеко не всегда соблюдают, там и микс какой-то может быть из них.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Безусловно.

Алексей Пичугин:

— И вообще не сразу поймешь, иной раз, оно зеленое или красное или белое.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Или красное с зеленым. Именно так. Но в любом случае этот сигнал о переходе богослужения великопостного к более приближенному к будничному — смена цвета облачения. Это происходит в пятницу вечером, субботняя служба уже в фиолетовом облачении. А в будние дни Великого поста, как правило, в темном великопостном, оно используется только в Великом посту. Почему так? Это особый период для жизни в церкви, когда люди... Вы сказали тоже интересно, есть такое выражение «пучина Великого поста», перейти пучину Великого поста. Люди погружаются в определенный период покаянного состояния, то есть это не просто желание плакать, биться головой о пол и замаливать грехи, а это особый период особого сугубого молитвенного предстояния пред Богом, ради чего и для чего. Как раз этот момент покаяния и осознания собственных грехов и попытка хоть что-то изменить в своей жизни. Знаю ни одного человека, которым Великий пост очень помог в расставании с какими-то страстями, от самой распространенной страсти табакокурения, например, вплоть до более серьезных бед в жизни. Человеку с началом Великого поста, давшему обет, что все с первого поста не буду курить. И знаю, что этот человек справился, благодаря Великому посту, и через эти сорок дней он понял, что курить уже не будет никогда, и больше никогда не курил.

Алексей Пичугин:

— Здесь надо сказать, здесь ошибка тоже. Некоторые люди говорят, что я с первого дня и к концу я от этого избавлюсь, а к середине понимают, что они погорячились. И все, пост пошел насмарку, да и Бог с ним тогда уже.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— И такое бывает, согласен, но это индивидуально очень, это зависит от человека. Кто-то может, знаю таких людей, сказал и все, и дальше ему Великий пост помогает. А кто-то начинает метаться, думает, зачем же так, я не могу, не получается, что же делать? И потом действительно на этом фоне у него насмарку идет и весь Великий пост. Да, это обидно. Но в любом случае, человек, который хочет так поступить, должен взвесить все «за» и «против», решиться и понять, насколько он готов к этому решению, потому что это важный поступок в жизни. Но вот Великий пост сам по себе — это особый период, который помогает человеку для погружения в совершенно другую среду. Для чего? Для того, чтобы особым образом подготовить себя к празднованию Светлого Христова Воскресения. То есть события Пасхи, Воскресение Христова — это центр церковной и личной духовной жизни каждого православного христианина, ради этого события. Суть христианства в этом и заключается — Воскресение Христово. Вера и исповедание Воскресения Христова. У нас есть замечательные традиции: куличи, освящение яиц, освящение вербы. Это замечательно все, но это сопутствующие обрядовые моменты. Но суть заключается в Воскресении Христа. Именно поэтому Великий пост предваряет Пасху, пасхальные события для того, чтобы особым образом себя настроить и погрузиться. А особенно сейчас в современной жизни, когда наша суета мегаполиса настолько захватывает все существо человека, и он настолько погружается в абсолютно бытовые проблемы, которые его поглощают полностью, что этот Великий пост, если хоть какая-то малейшая возможность вырваться в эту пучину поста есть, это очень важно. Почему? Даже просто для того, чтобы переключиться, заставить себя хоть как-то, хоть чуть-чуть вспомнить о том, для чего мы живем на самом деле, и что называется, «не помним ни дня, ни часа в оньже Сын человеческий придет». Что значит? Что мы действительно не знаем, мы планируем, мы собираемся, что вот в этом году мы обязательно сделаем вот это, в следующем вот то, даст Бог, года через три-пять, может, и дачу получится поднять, еще что-то сделать. Это как в той самой притче знаменитой, что разорю житницы свои, построю новые и наполню их своим урожаем, потому что он очень большой в этом году. И буду жить, пить, веселиться, и, слава Богу, я обеспечен до конца своих дней. А Господь говорит Человеку: безумец, в сию же ночь душу твою истяжет тебе, кому все это достанется? И нам, к сожалению, свойственно абсолютно забывать о том, что мы в этот мир приходим не по своей воле, нас никто не спрашивает, и уходим мы из него тоже не по своей воле, нас опять же никто не спрашивает. Это происходит помимо нашего разумения. Поэтому Великий пост и Светлое Христово Воскресение — это события, которые призваны нас вырвать из этого бытового земного контекста. То есть когда мы все время думаем о вещах совершенно земных, они абсолютно для нас естественные, обыденные. Человеческий разум рассчитан на вечность, он не рассчитан на конечное бытие, он не собирается никуда, мы умирать не собираемся никогда. А как святые отцы говорили: если бы люди помнили последняя своя, никто бы никогда не согрешил. Помни о смерти, вовек не согрешишь. Для меня в свое время было открытием, что знаменитый ученый Блез Паскаль, например, был невероятно глубоко верующим человеком и, более того, он примерно такую же мысль излагал в своих дневниках и писал об этом, говорил: удивительно, почему люди об этом не помнят? Если бы это было так, жизнь бы строилась совершенно иначе, совершенно по-другому и люди жили бы совершенно иначе вообще в обществе в целом. Но люди не помнят, поэтому все, что происходит, оно происходит. Это меня в свое время впечатлило, читал книгу Бориса Тарасова «Жизнь Замечательных людей. Блез Паскаль», замечательно написанная книга, очень интересно. Причем, в школе нам рассказывали про Паскаля, как он опыты ставил на горе. А то, что он был верующим человеком по-настоящему, глубоко верующим, и в его жизни было невероятное событие, называется «Меморандум Паскаля». У него было откровение, он пережил во сне невероятное впечатление, которое проснувшись записал то ли на манжете, то ли на салфетке. Очень интересное событие, меня впечатлило сильно. То есть человек был действительно глубоко верующий.

Алексей Пичугин:

— Друзья, мы напомним, что в гостях у «Светлого радио» сегодня священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова на Можайском шоссе. Итак, Великий пост, начало. Кто-то говорит, такое тоже встречается: первую неделю поста надо провести более строго, потом можно расслабиться. Кто-то вообще говорит: я пощусь первую неделю, потом Страстную. Если мы посмотрим с литургической точки зрения, первая неделя поста такая же, как и последующие, но почему-то в сознании человека она имеет какой-то очень важный, напряженный смысл.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да. И я смею предположить, почему. В русской православной традиции и, я думаю, что и дореволюционной, безусловно, а в советское время это сохранялось и особо береглось почему? Потому что это было особое время, особые условия для того, чтобы верующие могли молиться и ходить в храм. Потому что за это можно было не просто угодить за решетку, можно было лишиться жизни.

Алексей Пичугин:

— За что?

Священник Анатолий Правдолюбов:

— За посещение храма. В советское время.

Алексей Пичугин:

— А, в советское.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Не только в 19-м веке. Дореволюционный период это особый период. А советское время, 20-й век, это особое и невероятное время, которое Русская Церковь пережила, оно тоже очень интересно. И вот о чем хочу сказать. Первая неделя Великого поста почему так особо переживается? Есть такое понятие, как ритм церковной жизни. Что это значит? Вот у нас сейчас идет сплошная неделя, масленичная, когда уже и без мяса, но с молоком, еще с рыбой, блины у нас принято традиционно печь. А вот уже начиная с Прощеного воскресенья, очень интересная тенденция последних лет, на Прощеное воскресенье люди считают, что надо обязательно причаститься, и все постятся, готовятся. Значит, масленичная неделя тоже в посте. А вот после Прощеного воскресенья начинается первая неделя Великого поста, она особо строгая. Почему? Потому что были подготовительные недели, мы имели возможность как следует и попраздновать и заговеться, подготовиться к посту. Попросив прощения друг у друга в Прощеное воскресенье.

Алексей Пичугин:

— По монашеской традиции.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да. Это исключительная монашеская традиция, потому что они расходились в пустыню, как мы все помним из жития Мария Египетской, которое читается в среду 5-й седмицы поста. Потому что они знали, что могут не вернуться, и поэтому просили друг у друга прощения, зная, что могут больше никогда не встретиться, и у них не будет возможности примириться со своим братом, с которым они существуют в стенах одного монастыря. А это ведь непростое бытие и житие, когда в замкнутом пространстве находятся 20-30-50, может быть, тысяча человек в самые лучшие годы, в расцвет каких-нибудь монастырей. Когда их очень много, понятно, что размывается это ощущение, а когда их несколько десятков, это очень сложно, это как на подводной лодке экипаж плывет, и очень сложно в замкнутом пространстве, в ограниченном коллективе существовать мирно. Это действительно очень непростая задача. И это тоже одна из духовных практик и аскеза монашеского бытия, это действительно очень сложно. И поэтому они просят прощения и расходятся на Великий пост, чтобы потом к Пасхе встретившись, друг друга поздравить, обнять и расцеловать в Светлое Христово Воскресение. Но многие и не возвращались. Они шли подвизаться в пустыню и могли попасть к диким зверям или к разбойникам и расстаться со своей жизнью. Поэтому для них Прощеное воскресенье было особенным. В нашей православной традиции это сохранилось. Почему? Мы живем по монастырскому уставу, это иерусалимский устав монастыря Саввы Освященного. Это удивительное место, мне там удалось побывать один раз, а мой родственник там даже служил литургию, он был священником на тот момент, его пригласили, и он служил, это совершенно невероятное впечатление. И что самое удивительное, открываешь наш Служебник священнический, хотя служат греки, это греческий монастырь, и можно следить по нашему славянскому тексту, потому что он один в один. И вот об этом отдельно хочу сказать, касательно текста Великого покаянного канона Андрея Критского. Это удивительно. Мысль немножко сбилась, но ничего, я потом перейду к этому. Прощеное воскресенье и первая неделя Великого поста — это особый период, который все особо строго говели. Что значит говеть? Говеть — это значит максимально строго соблюдать пост. Почему так? Эта первая неделя Великого поста оканчивается Торжеством Православия.

Алексей Пичугин:

— Простите, пожалуйста, я тут подумал, что мы привыкли и, наверное, это нам принес в первую очередь 20-й век, говорить, что пост в первую очередь не в еде, что он, скорее, в духовных смыслах. Потом в перестройку в 90-е мы все время слышали, что главное не есть людей. Но если мы посмотрим на то, как он начинался и вообще, что он наследовал традиции ближневосточных постов, когда ограничение в еде занимало важнейшее место. Не значит, что пост, его смысл и формы не могли трансформироваться. Но если мы говорим про Великий пост, его начало, как очень строгий период, то пищевые ограничения здесь принимают достаточно интересный... Даже если мы допускаем, что трансформируется, что для людей, которые живут в 21-м веке, наверное, еда в данном случае не главное, главное, как ты можешь себя изменить за время поста. Но если мы посмотрим в историю, как для того же Андрея Критского это было и как для его предшественников, все равно в первую очередь это были какие-то физические телесные ограничения.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Безусловно. Я могу ошибаться, это мое личное впечатление, но мне кажется, что людям конца 20-го — начала 21-го века трудно себе представить и погрузиться в атмосферу, в реалии не просто того времени, Андрея Критского, а даже 50-70 лет назад, русский народ совершенно по-другому жил. Что я имею в виду? Сейчас идешь в магазин и там есть все, ну, если не все, то почти все. И все зависит от твоих финансовых возможностей, но ты сейчас в феврале можешь пойти и купить свежих фруктов. Это вообще невозможная ситуация для людей еще 30-летней давности.

Алексей Пичугин:

— Безусловно.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Какие фрукты, о чем вы говорите, ничего не было.

Алексей Пичугин:

— Мы как-то все ровесники примерно. Ко мне приезжал мой близкий друг, все его хорошо знают, отец Максим Бражников из Орска, частый гость наших программ. И вот мы с ним сидим, у меня маленький ребенок, а ребенок фантастически любит бананы. И мы вспоминаем, как это было в нашем детстве. В Москве у нас бананы были, конечно, их было трудно достать, надо было отстоять очереди. Я помню, как синие, зеленые бананы лежали в шкафу, ждали своего часа. И Саша, наш звукорежиссер, подсказывает, и сушеные бананы. И сушеные тоже, я их очень любил. Но Отец Максим говорит: у нас в Орске, он родился, вырос и служит в Орске, мама из Москвы привозила бананы, очень редко, потому что у нас ничего этого тогда не было, в 80-е годы. Понятно, но сейчас для молодого поколения, которое нас, возможно, слушает, это откровение, что бананов, которые сейчас везде лежат, не было.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да. Почему обращаю внимание? Сейчас для современного человека пост в еде — основной акцент в том смысле, что оно все есть, оно лежит, а нельзя. Почему нельзя?

Алексей Пичугин:

— Почему нельзя? Видите, когда у нас разговор о посте переходит всегда в плоскость еды, я вспоминаю, что если мы зайдем в магазин, мы увидим, что говядина стоит гораздо дороже в это время, чем овощи, огурцы, помидоры, чем грибы, чем что-то такое.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Просто овощей нам надо намного больше, чем говядины, чтобы наесться. Получается, что ты все равно их покупаешь... Некоторые на исповеди так и говорят: батюшка, я не могу себе позволить поститься, это дорого для меня. Я говорю: может быть, какой-то можно способ найти. Я к чему говорю? Мясо никогда не ели в таком объеме, как сейчас. Люди сейчас, которые живут мирской жизнью и с церковной жизнью не особо знакомы, с постами, среда, пятница, постные дни, система постов, само собой едят все эти мясные продукты естественно, ежедневно. Одна бабушка совсем пожилого возраста мне недавно на исповеди сказала: я не понимаю, почему все так мясо едят, в наше время никогда такого не было, мы так не ели мясо.

Алексей Пичугин:

— И не едят сейчас, потому что бабушке, дело даже не в возможности что-то купить с пенсии, а просто, потому что организм не привык так жить.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Безусловно, да. И это такой момент интересный. Для человека древнего пост заключался, конечно, не в еде, там с едой несколько иначе все обстояло. Это тоже мое интересное наблюдение по поводу восприятия и Великого канона и вообще церковной жизни. Почему современному человеку это так сложно? Мы очень благополучно живем, как бы странно это сейчас ни прозвучало. Если раньше, какие-то сто лет назад, даже, может быть, 50-70, в зависимости от места проживания в нашей необъятной родине, человек хотел накормить мясом свою семью, он должен был взять рогатину, ружье и пойти на охоту, добыть это мясо, разделать эту тушу и принести домой.

Алексей Пичугин:

— 150-200 лет назад он, даже если очень хотел накормить свою семью мясом, вряд ли бы это сделал, поскольку корова у него одна, она для молока.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— В том-то все дело, свою скотину зарезать нельзя.

Алексей Пичугин:

— На охоту? Ну, силки ставить на птиц.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Но когда ты идешь на охоту на крупного зверя, ты понимаешь, что можешь не вернуться. Бытовое сознание охотника было совершенно другим. Он прекрасно понимал, что встреча с диким зверем в лесу может быть последней, и он не увидит ни детей, ни жену.

Алексей Пичугин:

— Да. Я вам скажу, как много лет общающийся с археологами, в наших средних широтах среди крестьян охотников особо не было. Это уже потом было развлечение знати.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да. Но имеем в виду ситуацию человеческого сознания.

Алексей Пичугин:

— Вы держите скотину, вот у вас корова для молока. Чувствуете, что корова скоро помрет сама, можете ее забить, где-то забивали, и было мясо на всю деревню. Курица то же самое. Чувствуете, что скоро помрет, вы ее забиваете и едите.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Ну да. Я имел в виду не только ограниченность количества мяса в жизни, а еще в самом отношении к этому мясу, и отношении охотника к своей жизни. Он, уходя в лес, понимал, что может не вернуться, соответственно, у него было совершенно другое мистическое переживание этого. Это я очень грубо обрисовываю. Мы сейчас идем в магазин, на нас не бросится этот кусок мяса, мы взяли его и купили, принесли домой. У нас в принципе другое отношение ко всему. Мы живем в совершенно другом мире.

Алексей Пичугин:

— Коммунизм наступил.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Ну, там капитализм, скорей, спорят люди. Да, с коммунизмом не получилось немножко.

Алексей Пичугин:

— Давайте, буквально через минуту мы продолжим. Я напомню, друзья, что в гостях у нас священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова на Можайском шоссе. Я Алексей Пичугин. Буквально через минуту снова здесь.

Алексей Пичугин:

— Возвращаемся в студию «Светлого радио». Друзья, напомним, что в гостях у нас сегодня священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова на Можайском шоссе. Итак, возвращаемся к канону Андрея Критского. Давайте, уже непосредственно к нему перейдем. Что же это за произведение, что за творение, почему мы уделяем ему такое большое внимание и в каких условиях, как оно было создано?

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да. Это очень интересное творение, потому что Андрей Критский, по сути, явился родоначальником вообще такого жанра, как девятипесенный канон. До его времени, родился он в 660 году, во второй половине 7-го века, в городе Дамаске. До появления Андрея Критского на небосклоне творчества и такого простора, как гимнография, были какие-то небольшие двупеснцы, Трипеснцы и книга Триодь поэтому так и называется, что это Трипеснцы, если переводить на славянский язык. А если на русский перевести, это означает трехпесенный канон. Канон, само по себе понятие — это такой жанр, то есть некое произведение, состоящее из частей, эти части называются песнями. Первая песня канона, вторая, третья. И там они чередуются в зависимости от дня недели, составляются. Углубляться в это не буду, это непростая схема, ее нужно изучать подробно. Скажу вот о чем, зачем об этом вообще упомянул. Андрей Критский и его Великий канон — это первый пример развернутого девятипесенного канона, который имеет совершенно невероятный объем. До Андрея Критского нет ни одного такого канона в истории гимнографии. Что характерно, после него тоже, можно и так сказать. Почему? Потому что тот объем и то количество стихов, которое Андрей Критский написал, совершенно невероятно. Именно поэтому единственный канон, который за всю историю Церкви употреблялся за богослужением, называется Великим. Это как раз Великий канон Андрея Критского. Ничего подобного после него никто не написал. Ни Иоанн Дамаскин, ни Косма Маюмский, это песнотворцы и гимнографы последующих столетий, не написали того, что написал Андрей Критский. Да, безусловно, они тоже выдающиеся совершенно поэты и гимнографы, но все-таки основу этого жанра, как канон, задал Андрей Критский своим Великим каноном. Это очень интересно, многие считают, что кроме Великого канона Андрей Критский больше ничего не написал, но это совершенное заблуждение. Он написал каноны на все двунадесятые праздники, за исключением Введения во храм Пресвятой Богородицы, потому что к тому времени этот праздник только формировался еще, он еще не был сложившимся, не входил в число двунадесятых праздников. На все остальные праздники Андрей Критский написал каноны. Более того, знаменитый канон на исход души тоже написан Андреем Критским. То есть этот человек был невероятного поэтического дара и таланта. Но конечно самый известный его канон — это Великий покаянный канон.

Алексей Пичугин:

— Когда он его написал и в каких условиях?

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Это очень интересный вопрос, потому что в средние века появилась трогательная легенда. Она происходит примерно то ли из Белоруссии, то ли из страны, территории которой граничат с европейскими странами. И оттуда, из Греции, видимо, по пути, пришла очень интересная история о том, что некто Андрей, страшный грешник и разбойник, который убил своего отца и жил со своей матерью, приезжает к Андрею святителю некоему, и тот открывает ему глаза на его греховную жизнь. И он просит засунуть его в глубокий высохший колодец, в котором он сидит тридцать лет и пишет этот свой знаменитый Великий канон. А Критский потому, что он просит его скрыть в этом колодце. Поэтому Андрей Критский — это некто Андрей, спрятанный в сухом колодце в течение тридцати лет, пишущий эти тексты. Это очень трогательная легенда.

Алексей Пичугин:

— Вы представляете, как она могла расходиться, и где-то на проповеди священники, которые не имели должного образования и знания жития Андрея Критского...

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Скажу больше, один знаменитый миссионер в свое время говорил об этом даже всерьез, что есть такая история возникновения Великого канона. Нет. Этой истории нет, потому что это абсолютная фальсификация средневековая. Человеческому верующему сердцу очень хотелось наделить Андрея Критского невероятными какими-то чертами для того, чтобы понять, как он смог это написать. Почему, каким образом он это написал? Андрей Критский человек был совершенно незаурядный, он имел серьезные таланты. И как я уже говорил, или, может быть, я еще не успел этого рассказать, его жизнь началась с чудесного события. Он до семи лет вообще не говорил, не разговаривал, был немым.

Алексей Пичугин:

— Это, кстати говоря, тоже часть такого предания из его жизни.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Нет, это факт из его жизни.

Алексей Пичугин:

— Факт? Действительно факт?

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да, в житии это описано. Есть целый научный труд, посвященный Великому канону Андрея Критского. Протоиерей Сергий Правдолюбов в свое время защитил магистерскую диссертацию.

Алексей Пичугин:

— Ваш папа.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да. Мой отец защитил магистерскую диссертацию, в итоге ему присвоили докторское даже звание за эту работу, потому что она намного больший объем имеет, чем магистерская. Он там описывает очень интересные исследования всех фактов и житий, которые были написаны касательно Андрея Критского. И там даже сохранены имена его родителей, место, где он родился. Эти факты из жития — это не как таинственный, полумифический момент, нет, это факт, который известен. До семи лет он не разговаривал, а после причастия Святых Христовых Таин на литургии он вдруг внезапно заговорил. Родители отдают его на образование в Святогробский монастырь в Иерусалим. Андрей Критский постепенно, подвизаясь там, становится монахом. Он потом оказывается в Константинополе, и в Константинополе он становится главой — такая была служба заботы о вдовицах — и вот он сиропитателем называется, сейчас точно не вспомню греческое слово. Но в любом случае, он долгое время занимается службой окормления сирот. То есть у него очень большой интересный жизненный и духовный опыт. Он не сразу становится диаконом и священником. Его Константинопольский патриарх рукополагает в диакона, и он подвизается долгое время при церкви святой Софии этой службой сиропитателя. Это очень интересно. И уже впоследствии он становится Критским епископом. Канон он пишет в первой половине своей деятельности, именно этой церковной деятельности, когда он был диаконом в Константинополе и занимался заботой о сиротах и вдовицах.

Алексей Пичугин:

— Я слышал версию, что он написал его на Крите?

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Я думаю, что нет. Дело в том, что уже в Крите в переписке с кем-то из своих собратьев, сослужителей он приводит цитаты из каких-то песен канона. Я скажу откровенно, я могу сейчас ошибаться, я так глубоко не изучал, но я думаю, что работа над этим каноном длилась достаточно длительное время, возможно, что он ее начал в Константинополе, продолжил на Крите. Возможно, что он, уже будучи Критским епископом, удалившись от дел Константинопольских, имел возможность более плотно работать над этим каноном. Это очень важная деталь, в его каноне совершенно невероятно развернуто Троическое богословие, то есть Великий канон Андрея Критского от всех других канонов, и Космы Маюмского и Иоанна Дамаскина, отличает наличие Троичных и Богородичных. У него в конце каждой песни будет особый тропарь Троичен и особый тропарь Богородичен. На славу читается Троичен, и ныне Богородичен. Что такое Троичен? Троичен — это тропарь, в котором исповедуется и прославляется Троичность Бога, то есть Троическое богословие. Там совершенно невероятные у него сжатые, сформулированные невероятной глубины вот эти тропари, захочешь написать похожее что-то, не получится вообще. Как он смог удивительно, сжато и в ограниченном пространстве Троичного тропаря изложить глубину богословия, совершенно не поддается осмыслению. Это действительно восторг, потому что никто, ни до, ни после него не смог этого сделать. Он единственный, кто писал эти Троичны, и эти Троичны совершенно удивительны. Обратите внимания, они выбиваются из контекста песни канона. Песни канона о покаянии, о плаче, еще какие-то знаменитые тексты, которые у нас остались в памяти, и вдруг «Отца прославим». И совершенно внезапно откуда-то взявшийся, я бы даже сказал мажорного окраса, невероятный текст, который не похож на общий контекст покаянного плача и стенания о своих грехах. Это говорит о том, что Андрей Критский уже на тот момент, когда писал канон, был сформировавшимся в своей вере, в своем богословском видении человек, который удивительным образом смог сформулировать и вписать в этот канон совершенно невероятное Троическое богословие. Это, конечно, потрясающе. И когда читаешь, а особенно те, кто слышали с детства... Я вырос на чтении этого Великого канона своим отцом. Я слушал с детства, как он читает. Я всегда был уверен, естественно, это мое впечатление детское, что мой отец читает этот канон лучше всех. Мы как-то с ним об этом разговаривали, он мне говорит: вот послушай, лучше всех, образчиком чтения Великого канона считался всегда патриарх Пимен.

Алексей Пичугин:

— Это очень известная запись. Мне когда-то нравилось, как читают ученики митрополита Никодима (Ротова), у них есть особенная манера чтения. И вряд ли он так придумал, скорее он тоже это откуда-то взял.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Он не сам это придумал. Скорее всего, он тоже слышал в детстве, когда был в храме, чтение дореволюционных пастырей и архипастырей, с которыми мог пересекаться, и вполне возможно, что он эту школу оттуда воспринял. И это очень важно, потому что чтение Великого канона — это вообще отдельная история. Безусловно, такой текст должен читаться особо, но там не должно быть никаких эмоциональных переживания и собственных каких-то впечатлений, но важно донести смысл читаемого текста, а это действительно сложная задача. Патриарх Пимен с ней прекрасно справлялся, я слушал эту запись, она произвела на меня впечатление. Но поскольку я вырос на чтении моего отца, оно для меня... А папа, будучи в свое время иподиаконом у Пимена, думаю, что учился и у него тоже его культуре чтения. Это очень интересно. Что характерно, Великий канон Андрея Критского читается на великом повечерии первых четырех дней первой седмицы Великого поста. Он дробится на все эти четыре дня и каждый вечер с понедельника по четверг читается. Не во всей полноте Православной Церкви такое отношение к Великому канону. В Греческой Церкви его могут вообще не читать и уже даже про него забывают по местам где-то, в том смысле, что для них это абсолютно естественное уставное чтение повечерия из монашеского правила. Какой смысл его особо выделять мирянам и на мирских приходах, в греческой традиции, может быть, и не совсем понятно. Слышал такие отзывы. А в нашей русской традиции это особо. Почему? Отношение к Великому канону издревле таким было. Даже когда Иоанн Грозный, удалившись в Александровскую Слободу, пишет письмо, он цитирует прямо целыми фразами, и свое письмо стилизует в стиле и в языке покаянного канона Андрея Критского, то есть он его прекрасно знает. Есть еще свидетельство более раннее, со времени Владимира Мономаха. В письме великий князь пишет и цитирует Великий канон. То есть Великий канон нашу Русскую Православную Церковь сопровождает на протяжении всей ее жизни, это особое место и время. Опять же от своего отца знаю такое свидетельство, митрополит Сергий (Страгородский), который служил в Елоховском соборе, был сторонником новшеств и экспериментов, и это известный факт из его биографии, даже в свое время поддержал обновленческую церковь и примкнул к ней, но потом, одумавшись, от нее отошел и покаялся в этом. У него был такой эксперимент, он решил читать в Великом посту на русском языке, то есть перевод на русский язык Великого канона. И этот факт рассказывал профессор академии, который преподавал в Сергиевом Посаде, когда мой отец там еще учился семинаристом, это где-то в 70-х годах. А профессор этот, к сожалению, сейчас не помню его имени и фамилии, но он был очевидцем этой службы, он на ней присутствовал. И он рассказывал такую историю, что владыка Сергий торжественно вышел, как обычно, из алтаря и стал читать аннон на русском языке, народ молча стоял, все слушали. По окончании великого повечерия никто не вышел из храма, люди как стояли, так и стояли дальше. С удивлением из алтаря вышел учиненный человек и спросил: простите, а что вы не уходите, служба закончилась? На что реакция народа была следующая. Задали вопрос: а когда канон читать будут?

Алексей Пичугин:

— Несмотря на то, что, вроде бы, все было понятно, все читалось.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Именно так. Люди настолько привыкли к звучанию церковно-славянского языка и вот этих: «Откуду начну плакати окаянного моего жития деяний» — всей атмосферы Великого канона, что они совершенно не восприняли перевода на русский язык. Это удивительный факт, это историческое событие. И владыка Сергий отказался от этой идеи, больше не предпринимал попыток читать его на русском языке, поняв, что для народа, который стоит в храме, это очень важно, этот момент очень непростой.

Алексей Пичугин:

— Напомню, друзья, что в гостях у «Светлого радио» сегодня священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова на Можайском шоссе в Москве. Вопрос, кстати, у митрополита Сергия был, не ученик, скорее, достаточно близкий ему человек, священник Василий Адаменко, впоследствии иеромонах, выполнивший большой труд по переводу церковно-славянских текстов на русский язык. Сейчас даже общество любителей церковной истории издает его труды на русском языке. Требник выходил, выходило Всенощное бдение, еще что-то выходило, знаю, что отдельно издавались какие-то сборнички с литургией. Это показывает, что митрополит Сергий был не чужд, мы знаем, что он и комиссию возглавлял до Собора 17-18 годов, связанную с переводом, сам много переводил. Но в позднее время он отошел от этого и использовал только церковно-славянский, видимо, если даже душа и лежала, он понимал, что люди не очень привыкли и не очень понимают, для чего и зачем. И сразу соответственно у меня тоже вопрос возникает. Сейчас читают в основном в храмах на церковно-славянском. Некоторые читают в упрощенном полупереводе митрополита Никодима, по-разному, где-то читают по-русски, где люди, прихожане этого храма готовы воспринимать на русском языке. Действительно, что же здесь важнее, смысл того, что мы прочитываем и часто не понимаем, потому что читается в церковной манере, за чтением ты смысла не улавливаешь явно. Так что же важнее, атмосфера чтения канона, которая погружает в начало Великого поста или смысл написанного Андреем Критским? С одной стороны, это дурацкий вопрос, потому что явно ответ напрашивается, что смысл. Но ведь мы все равно его читаем на церковно-славянском, так что, может быть, все-таки атмосфера?

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Я думаю, что все вместе, безусловно, и смысл и атмосфера, как личное собственное переживание. Есть такое понятие, как ассоциативная поэзия. К чему я это хочу сказать? Я в свое время, когда начинал читать Псалтирь лично для себя. У меня была такая ситуация в жизни, умер мне близкий человек, с которым я за время общего подвига в храме на одном приходе очень сдружился, замечательная была чтица, уставщица в храме Симеона Столпника на Поварской улице. Ее все звали Лена, хотя она была уже в очень преклонном возрасте, но она была девицей, она никогда не была замужем, и она действительно была Лена. Удивительный совершенно человек, Царство ей Небесное. Она знала просто досконально устав, чуть ли не наизусть знала все неизменяемые части богослужения, это был удивительный совершенно человек. И вот она скончалась, и я читал по ней Псалтирь в общей череде. Я был человеком молодым еще, и Псалтирь мне не особо поддавалась. Я, конечно, знаю, что такое Псалтирь, сдавал это в университете, мы там это проходили, изучали. Но сам текст для меня был местами знакомый очень, а местами совершенно незнакомый. И вот я его читал и понимал, что что-то я понимаю хорошо, а что-то я не понимаю вообще. Но я обратил внимание на то, что чтение Псалтири самой, даже те места, которые я не понимаю, производят на меня некое действие. Я специально для себя (мне так хотелось по отношению к умершему человеку) приходил домой вечером, освобождаясь о своих каких-то дел, в переднем углу у меня стоял раздвижной аналойчик, я зажигал свечу, гасил электрический свет — не люблю я электрический свет — открывал Псалтирь и начинал читать. Я был поражен действию этого текста. Это текст, который существует сам по себе. Ты, соприкасаясь с ним, открывая его для себя и пытаясь в него вникнуть, делая эту работу, для себя открываешь невероятный мир, мир царя Давида, который совершенно потрясающ. Один из моих любимейших псалмов, 103-й псалом — это просто невероятная картина творения мира.

Алексей Пичугин:

— Да-а.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Которую он наблюдает, как?

Алексей Пичугин:

— Ну, мы его постоянно слышим, это один из тех псалмов, который...

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Мы слышим начало и конец, мы его весь целиком очень редко слышим.

Алексей Пичугин:

— А в некоторых храмах он прям прочитывается за бдением.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Слава Богу, я счастлив. Я, кстати, к сожалению, не слышу такую практику.

Алексей Пичугин:

— В храме, где я воцерковлялся, его читали, именно читали медленно, чтобы все успеть.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Это прекрасно, потому что там есть потрясающие моменты, которые ты... Я слушаю его, когда я сам читаю, я поражаюсь, как царь Давид смог это сформулировать. Не было фильмов Би-Би-Си про океанский мир, про полеты птиц, как он это все увидел? «Птицы небесные, еродиево жилище предводительствует ими». Читаешь, думаешь, что за фраза, что за еродиево жилище? А ведь это очень просто. Еродий — это аист.

Алексей Пичугин:

— Да, да.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— А еродиево жилище — это гнездо аиста, возвышающее на возвышенности. То есть он это наблюдает, он это видит.

Алексей Пичугин:

— Это надо видеть где-то, в этой культуре, в этой природе далеко не везде аисты. У нас аисты.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Безусловно. Но у нас аисты тоже ближе к Пскову, когда в Псково-Печерский монастырь едешь, видишь на водонапорной башне гнездо аиста.

Алексей Пичугин:

— В дальнем Подмосковье вдруг резко где-то начинается это место, где аисты.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— И понимаешь, что вот оно еродиево жилище, это так интересно.

Алексей Пичугин:

— У меня этому псалму почему-то очень созвучно стихотворение Бродского «Осенний крик ястреба», где он сверху наблюдает, ястреб, картину мира меняющуюся.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Я думаю, что, может быть, это одно из впечатлений, которое и у Бродского тоже было где заложено.

Алексей Пичугин:

— Может быть, он же очень большой знаток был Писания, и, возможно, он где-то почерпнул и оттуда и отсюда.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Конечно. Я хочу вернуться к тексту Великого канона. У Великого канона Андрея Критского есть такой же эффект. Просто звучание этих тропарей производит некое действие на слушающего, которое он сам описать не может. Я знаю людей, которые заходят в храм, стоят, они потом ко мне подходили и говорили, я так познакомился с некоторыми людьми: батюшка, а что это, а почему я никогда об этом не слышал, я ничего об этом не знаю, но это нечто, что производит невероятное впечатление. Почему так? Потому что сам текст, безусловно, одухотворенный. Андрей Критский это пишет не просто, как поэтический слог, это не стихи, это богословие. Во времена Андрея Критского слово «богословие» означало разговор о Боге именно как прославление. Это не некий научный титул — богослов, а это образ жизни, это состояние ума, это мировоззрение. Именно поэтому текст канона Андрея Критского производит невероятное впечатление. И что характерно, при переводе на русский язык или при упрощении он теряет этот эффект, это удивительно. Я обратил внимание, Псалтирь царя Давида, переведенная на несколько языков, мы читаем уже церковно-славянский перевод, это с греческого, а греческий соответственно — Псалтирь с языка оригинала переведена на греческий. Получается третий перевод. При третьем переводе смысл текста должен быть уже фактически утерян, потому что мы знаем этот факт. Я читал, учась в богословском университете, под чутким руководством Юлии Игоревны мы читали сонеты Шекспира в оригинале, а потом читали перевод. Переводы, известные у нас, Пастернак переводил и переводил Набоков. И когда смотришь в оригинал текста и перевода, понимаешь, что это совершенно два разных текста, по сути, и в ритмике, и во всем. Удивительно, Псалтирь царя Давида, переведенная на церковно-славянский язык, даже порядок слов сохраняет с греческого текста. Я помню, мы в свое время во время богослужений даже открывали греческий текст Псалтири и сравнивали. Чтец читал церковно-славянский вариант, а мы смотрели по греческому тексту, и порядок слов сохранен. Где-то, может быть, как-то чуть изменен, но в большинстве своем можно смотреть по греческому тексту и ты понимаешь, что структура фразы сохранена. В церковно-славянском переводе канона Андрея Критского произведена похожая работа. Тот, кто переводил этот канон на церковно-славянский — это какой-то невероятный человек, не меньший по своему духовному состоянию, чем Андрей Критский. Потому что он смог передать то, что Андрей Критский сформулировал в своем каноне, совершенно удивительно. Это процесс не просто механического перевода, а это процесс содействия, сотворчества и участия и в молитве, и в богословии, и в переживании того, что Андрей Критский сделал. И поэтому я думаю, что имеет значение и смысл и атмосфера и, безусловно, смысл канона. Но только нужно немножко приложить усилий. Для чего? Для того, чтобы понимать, зачем это нужно. Нам в жизни все с трудом дается, нам просто так, легко не достается ничего. Уж простите за этот пример, молодой человек приходит в спортзал, и думает: сейчас я эту гирю дерну, эту гантелю подниму и что-нибудь сделаю и выйду отсюда красавцем Аполлоном. Нет. Абсолютно ничего не получится, это годы тренировок. Прошу прощения за такой пример.

Алексей Пичугин:

— Ну почему, его очень часто приводят.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Да?

Алексей Пичугин:

— Это самый распространенный пример духовной жизни, достаточно понятный.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— И вот здесь то же самое. Особенно сейчас, когда идет полемика, что нужно переводить службу, нужно переводить тексты, есть люди, выступающие за русский язык, есть люди, которые говорят об этом просто прямо. Недавно мне один молодой прихожанин сказал, что он вообще искренне не понимает церковно-славянского и мечтает о том, чтобы все было переведено на русский.

Алексей Пичугин:

— А знаете, я тоже много лет так говорил. Потом как-то с отцом Павлом Великановым нашим пообщались, и я как-то очень хорошо воспринял мысль его, что ты переведи как угодно, но далеко не факт, что смыслы, которые были заложены тысячу — полторы тысячи лет назад, тебе и на современном русском языке будут так прям и доступны сразу.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Они не просто не будут доступны, это будет совершенно другое нечто. Почему? Мы с этого уже начинали, психология, а особенно мистические чувства, мистические переживания современного человека совершенно другие. Наш современный русский язык отличается от языка даже людей конца 19-го — начала 20-го века кардинально. Они совершенно по-другому общались.

Алексей Пичугин:

— Хотя если мы возьмем религиозную поэзию конца 19-го — начала 20-го века, даже середины 20-го, потому что многие поэты серебряного века дожили до середины 20-го века и позднее, мы увидим в этих переживаниях что-то близкое нам. Может быть уже, я не знаю, мы, рожденные во второй половине 20-го века и поэтому мы немного к той культуре довлеем. Если бы мы родились в начале 21-го, как те молодые люди, которым сейчас по 18 лет, они это немного по-другому воспринимают. Может быть у них иначе. Но религиозная поэзия начала 20-го века очень хорошо погружает в сами эти экзистенциальные смыслы.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Безусловно. Потому что это было еще сохранено. Они все органично выросли на чем?

Алексей Пичугин:

— Они эту традицию хорошо переложили на язык доступный.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Они были воспитаны в ней, они были органичной частью этой традиции. Да, безусловно, серебряный век, какие-то переживания, влечения.

Алексей Пичугин:

— Да, мы не об этом сейчас говорим.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— Нет, я к тому, что это было тоже, но при этом эти люди выросли и воспитались в той традиции, о которой мы сейчас говорим. Именно поэтому они так органично смогли о ней сформулировать и сказать. Да, да.

Алексей Пичугин:

— Спасибо вам большое. Я думаю, что мы этот разговор, может быть, не конкретно о каноне Андрея Критского в начале Великого поста, но мы с вами продолжим, я надеюсь. Спасибо. Время нашей программы подошло к концу. Священник Анатолий Правдолюбов, клирик храма святителя Иова на Можайском шоссе в Москве был у нас в программе «Светлый вечер». Я Алексей Пичугин. Мы прощаемся. До свиданья.

Священник Анатолий Правдолюбов:

— До свиданья.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Лазарева Суббота и Вход Господень в Иерусалим: история и смыслы праздников». Священник Антоний Лакирев
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Еженедельный журнал» с Аллой Митрофановой. Выпуск 401