«Православие и ислам — сосуществование на одних территориях». Архиепископ Пятигорский и Черкесский Феофилакт

У нас в гостях был правящий архиерей Пятигорской епархии, управляющий приходами Русской православной Церкви в Туркменистане, временно управляющий приходами Русской православной Церкви в Азербайджане архиепископ Феофилакт.

Мы говорили об особенностях жизни православных епархий на территориях с преимущественно мусульманским населением, о том, каким может быть диалог о вере с атеистом, а также о призвании христианина и о том, что может помочь в борьбе с теми страхами, которые могут возникать у человека в современном мире.

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, здравствуйте, уважаемые друзья, в студии у микрофона Константин Мацан, с трепетной радостью нашего сегодняшнего гостя приветствую, не в первый раз на волнах Радио ВЕРА и хорошая традиция, наш сегодняшний гость, архиепископ Пятигорский и Черкесский Феофилакт. Добрый вечер, владыка.

Вл. Феофилакт:

— Добрый вечер, Константин.

К. Мацан:

— Я обязательно должен упомянуть, что не только в нынешние времена архиепископ Пятигорский и Черкесский, но также управляющий приходами Русской Православной Церкви в Туркменистане и временно управляющий приходами Русской Православной Церкви в Азербайджане, вот важное дополнение, уже много лет вы в этих местах и сегодня хочется с вами поговорить о вашем служении пастырском в тех местах, где православие, может быть, исторически не основная религиозная идентичность, хотя тут тоже есть нюансы, об этом поговорим. Но я бы вот с чего хотел начать: учитывая вашу биографию, вы родились в Чечне, в Грозном, вы несли свое служение пастырское, уже как пастырь, как иеромонах, в том числе во время Чеченской кампании, и в интервью разных вы рассказывали о том, в каких ситуациях приходилось оказываться, приходилось утешать людей, которые вот сейчас переживали на своих глазах военный конфликт. И мы сегодня все так или иначе живем в некоторой тревожности из-за новостей о происходящем на территории Украины и на территории республик, и для многих это ситуация, понятное дело, новая, неожиданная, мы не привыкли жить, зная, что где-то не так далеко идут боевые действия, которые, как ситуация будет развиваться, кого коснется, каким образом, кого-то у кого-то из близких людей призвали в рамках частичной мобилизации, кто-то ушел добровольцем, и для многих это шок, новая ситуация. Я не сомневаюсь, что вы переживаете ее сегодня очень остро и чувствительно, все же у вас есть какой-то опыт свой времен Чеченской кампании и пастырский, и человеческий, в чем-то вы знаете больше тех, кто сегодня впервые с этим столкнулся, с такими эмоциями и чувствами, вот что вы по-пастырски сегодня людям говорите, когда к вам наверняка обращаются с вопросами: как не терять надежду, как быть, как ориентироваться?

Вл. Феофилакт:

— Да, вы затронули очень важную тему, тему, в которой живет каждый из нас, я думаю, что сегодня трудно найти человека в нашей стране, который бы через себя не переживал происходящее, который бы не задавал себе вопросов и не пытался найти ответы на эти вопросы. Скажу о первых впечатлениях: знаете, когда я выезжал из Грозного уже вместе с мамой в 95-м году во время разгара 1-й Чеченской военной кампании и того ужаса, который там был, мне казалось, что вот уже выехал с территории, что больше я навряд ли когда-то встречу людей с такими глазами испуганными, растерянными, вместе с этим очень острыми, знаете, с таким прямым взглядом, когда человек скорее ищет в другом человеке, как это, может быть, не прозвучит, как некая тавтология, тоже человека. Проще говоря: не безразличного. Прошло время, и теперь я встречаюсь опять с такими же взглядами. Да, много людей, которые боятся, боятся и некоей неопределенности, боятся и того, о чем вы совершенно точно подметили: нового опыта переживаний тех вызовов, в которых мы сейчас все оказались, в которых мы живем, которые мы никогда не переживали. А ведь, на самом деле, те же, я вспомнил 90-е, они ведь не так далеко от нас, но и тогда были те, которые, если уж не совсем не обращали на это внимание, то считали, что это где-то очень далеко, одним словом, как бы меня это не касается, вот у меня сегодня есть ужин на столе, а эти новости с телевизионных экранов или с каких-то других источников, ну, они про тех. Сейчас это новости про всех нас. И, может быть, именно этим особенно отличается сегодняшнее время и сегодняшние вызовы от тех, тогдашних. Мы на Кавказе, конечно, пережили этот очень печальный, очень горький опыт и страх, и отчаяние некоторых людей, и горький опыт потери родных и близких, родных городов, друзей, в том смысле, что все поразъехались и теперь ты уже не в своем родном городе со своими друзьями или соседями, с которыми вырос на одной улице, казалось, что это все осталось очень-очень далеко, но это для нас дало очень большую новую почву для жизни, понятие мира, о котором мы говорим, о котором мы молились, для нас стало самым важным и уяснимым, мир — это не только тогда, когда у тебя на столе есть горячий ужин, а мир — когда рядом с тобой есть не безразличные люди, а значит, тогда можно легче, уверенней перенести все эти испытания и вернуть себе какую-то такую духовную внутреннюю свободу и такую надежду живую. Кстати сказать, там ведь тогда тоже очень многие люди, кто-то вы первые, я вспоминаю нашу соседку, впервые начал молиться, впервые очень искренне, глубоко заговорил о нечто большем, когда потерял все то, что казалось таким, знаете, безусловным содержанием своей жизни, и тогда многие очень это понимали, мы там крещения совершали, исповедовали людей, что, оказывается, в жизни есть еще очень много важных вещей, но есть одна главная вещь: какой ты, как ты все это сможешь мирно пережить и не потерять своей человечности. Поэтому сейчас, когда в храм приходят мамы, жены, в том числе воинов, которые были мобилизованы, в их глазах тот же самый вопрос: а как научиться ждать? Как дождаться? А как верить, хотя очень тяжело? Кто-то в первый раз, наверное, осознанно начинает так искренне молиться, я в храме замечаю сегодня людей, которые, может быть, и бывали иногда, редко, по праздникам, что называется, а сейчас смотрю и видно, как человек еще не совсем знает какие-то традиции, может быть, не совсем умело крестится или подходит к образам, к иконам и не знает, что можно сделать, но видно одно: что они пришли в то место, которое для них стало сегодня самым главным, самым важным, что научиться ждать, верить и любить лучше там, где надежнее и там, где этот опыт складывался веками. Оно, конечно, и на кухне тоже можно, наверное, но чаще всего там ты остаешься один на один со своими страхами, а в храме, глядя на образы, глядя на молящихся людей ты понимаешь, что это семья людей, которые надеются и этой надеждой живут, эта надежда дает силы, эта надежда не расчеловечивает тебя, не впускает глубоко в твое сознание и в твою душу то, что сегодня, пожалуй, страшнее любого врага и любого вида оружия — это отчаяние, это, что называется, опустить руки, самое страшное — это озлобленность, ненависть, вот, наверное, этим как-то особенно нынешнее время отличается. Ну что говорю, то же самое, что и тогда, и сейчас себе: не бойся.

К. Мацан:

— Вот вы сейчас это слово произнесли: «неопределенность», действительно, которая сейчас, может быть, один из ключевых факторов тревожности и любой психолог нам скажет, что организм, мозг, сознание не терпит неопределенности, это самое такое мучительное. А есть какой-то духовный рецепт борьбы с неопределенностью, со страхом неопределенности?

Вл. Феофилакт:

— Да, я хотел бы вспомнить одну евангельскую историю, помните, когда Христос со своими учениками плыл на лодке, начался шторм, а Он спал на корме, и вот какие переживания были у апостолов, которые со страхом подбежали к нему и начали будить своего Учителя, именно эта неопределенность, это опытные рыбаки, которые понимают, что высота волн, порывы ветра, и эта вода уже по палубе гуляет, они понимали, что все, скорее, обречено, и они будят Его: «Тебе, — говорят, — дела нет, что погибаем». И Христос встал, запретил ветру и сказал им о том, что что: «Да вы так испугались?» Неопределенность — это тогда, когда я вместо своей веры начинаю нередко ставить если уж не свой какой-то маленький или чей-то опыт, когда ты начинаешь подставлять в себя то, чем ты пытаешься, если так можно сказать, себя как бы успокоить, не начиная будить своей собственной совести, не начиная будить Бога в себе, вот это и есть неопределенность. Это, знаете, как спасательный жилет в кабине самолета, вот уже в последний момент когда будет команда, будешь доставать, а все кажется, что вот посмотрим, как кто-то что-то сделает, а не я, вот это «а не я» и есть, на мой взгляд, самая большая причина той неопределенности, которая охватывает человека, на это нужно ответить одним: «Тебе дела нет, я погибаю», разбудить в себе Его через свои поступки, свою молитву, свое изменения отношения к другим людям. Вспоминаю, у нас там тогда в Грозном мы вечером у костра пили чай, расходились по квартирам и очень искренне, надолго прощались, а кто знает, завтрашнее утро, каким оно будет, но в смысле прощались не то что никогда не встретимся, а в смысле по-человечески, и каждый старался друг друга приобнять, какие-то слова сказать. Кстати сказать, мы тогда там не говорили прямо постоянно о войне, как-то удивительно, она была каким-то фоном для того, чтобы говорить о других вещах, вспоминали свои детские годы, кто-то вспоминал свих друзей, кто-то говорил о родственниках, конечно, переживали, но вот прощались такими объятиями и это уже было, если так можно сказать, всходом, вот как на том корабле: ну что ты спишь, надо сейчас действовать.

К. Мацан:

— Знаете, о чем я подумал: может быть, я фантазирую, мне интересно, было ли это в сознании, в душе, вот человек переживает эту ситуацию сейчас и не знает, чем и когда это закончится, но ведь и вы тогда, в 90-е, переживая военные действия в Чечне, которые вот шли, вот у этого костра, не знали чем и когда это закончится, но вот, смотря из сегодняшнего дня, оно закончилось все же когда-то, чем-то, и жизнь, слава Богу, продолжилась у вас в частности, вот может ли это какой-то опорой стать, что и то, что мы переживаем сейчас, тоже рано или поздно как-то завершится и будет новый этап? Мы потом на это посмотрим, как на прошлое, которое было и оно имело свой конец.

Вл. Феофилакт:

— Спасибо за этот вопрос, потому что действительно, тогда не было ощущения, что: ну еще чуть-чуть и все, а потом, когда ты смотришь на полусгоревший город, разгромленный, в том числе тогда и сгоревший храм в Грозном, ты на это все смотришь и думаешь: ну, кажется, уже этого ничего не вернуть, а сегодня мы видим совершенно другую ситуацию, если мы конкретно говорим о той локации действительно, ну вот прав пророк, который говорит: «все пройдет, пройдет и это». Вы знаете, иногда нам свойственно тогда, когда у нас угасает надежда и становится ее чуть меньше и от этого становится холодней, создавать себе свой мир, в котором бы мы хотели жить, это может быть вполне естественная реакция, рыба ищет где глубже, человек где лучше и какое-то внутреннее движение, оно побуждает человека к тому, чтобы что-то найти, какое-то свое место или свой мир, но мы должны всегда помнить о том, что наша природа, она ведь двояка, не только физическая, но и духовная, и вот для того, чтобы в том числе и дать своей психике или своему физическому естеству надежду, как раз самое то, самое время найти это теплое место для своей собственной души, одним словом, именно она сейчас, душа, как никогда выходит со своим веским и очень значимым словом, каждый может вспомнить массу историй из своей собственной жизни, когда, кажется, все у тебя рухнуло: расставание с близким человеком, потеря работы, место жительства поменял человек, чья-то болезнь или собственная болезнь и кажется: ну, все рухнуло, все завершилось, но как только ты начинаешь прислушиваться к своей собственной душе, как только она начинает говорить, и ты начинаешь общаться, как только неба становится в тебе чуть больше, где бы ты не находился, в каких бы обстоятельствах, ты веришь не в лучшее, не в хорошее, а в настоящее, что именно сейчас то самое время, когда должен сказать какие-то слова человеку, которые ты никогда не произносил, то ли было стыдно, то ли боялся признаться, но именно сейчас мне нужно изо всех сил стать человеком, именно сейчас мне нужно научиться тому, чему я еще не научился: не бояться. И повторюсь еще раз: верить не в лучшее и во все хорошее, а в то, что Бог со мной, в то, что Он сейчас со мной.

К. Мацан:

— Это и есть настоящее.

Вл. Феофилакт:

— Это и есть настоящее.

К. Мацан:

— Архиепископ Феофилакт, правящий архиерей Пятигорской епархии, управляющий приходами Русской Православной Церкви в Туркменистане и временно управляющий приходами Русской Православной Церкви в Азербайджане сегодня с вами и с нами в программе «Светлый вечер». Ну вот давайте теперь обратимся к теме, которую я анонсировал в самом начале, в служении православного архиерея, вообще православных священников в тех местах, где высок процент мусульманского населения, в тех местах, где храмов не так уж много, но там при этом все равно есть православные, наверное, по большей части русские или русскоязычные, как минимум люди, вот вас нередко спрашивают про особенности служения на Кавказе, на российском Кавказе, вы не раз в интервью подчеркивали, что вы, будучи русским, являетесь представителем коренного населения Кавказа, но вот насколько эта ситуация может быть экстраполирована на Туркменистан и Азербайджан, вы как там в этом смысле себя ощущаете?

Вл. Феофилакт:

— Знаете, прежде всего я хотел бы воспользоваться такой счастливой возможностью общения с вами и с нашими радиослушателями, сказать слова искренней благодарности священникам, которые трудятся и в Туркменистане, и в Азербайджане, это искренние и любящие граждане своих стран прежде всего, большинство из них там родились и выросли, и вся их жизнь прошла или проходит в городах, которые они называют своими городами и в стране, которую называют своей страной, и этим очень многое определяется, потому что прихожане наших храмов такие же граждане одной и другой страны и все переживания, и все их надежды очень хорошо понимаемы друг другом. Кроме того, замечу, что на приходах, как, кстати, и на Кавказе, очень часто можно услышать разные национальные наречия или национальные акценты и это не удивительно, потому что православие за долгие-долгие годы своего присутствия стало для очень многих людей верой своей, это не только русскоязычное население, это люди разных иных национальностей, которые, может быть, большей частью в культурном своем, говоря языком современном, у каждого свой культурный код, они как-то очень расположены к христианству или имеют какие-то глубокие христианские корни, к примеру, грузины, армяне, сейчас у нас на Кавказе немало появилось украинцев, которые стали беженцами, нашли у нас приют, и вот эти все наречия, осетины, конечно же, нельзя их не вспомнить, и многие-многие другие, и кавказские, и те закавказские наречия, они стали неотъемлемой частью церковных общин и церковного общения. И, собственно говоря, ведь у нас есть самое главное призвание к служению — это свидетельство о Христе в своей собственной семье, воспитывая своих детишек в основах своей веры и свидетельство о Христе для внешних, это твое умение помочь, не пройти мимо, просто поинтересоваться жизнью другого человека, это твое умение служить и это, наверное, и есть самое главное и самое важное призвание, вот так там и совершается в этом смысле служение. Есть, конечно, взаимоотношения и с представителями традиционных конфессий для этих территорий, мы общаемся с муфтиями и в Азербайджане, и до этого был знаком, а сейчас как-то теснее общение складывается с шейхом и с муфтиями, которые находятся на территории Туркменистана, у нас есть общие вопросы...

К. Мацан:

— Например, это какие?

Вл. Феофилакт:

— Наверное, самое важное и самое главное — это сохранение наших традиций, это вопрос, связанный с гуманитарной миссией, помощь людям, которые оказались в нужде, это вопрос сохранения наших святынь, в том числе ведь многие за разные периоды оставили свои дома, были переселенцы и из Туркменистана, остались кладбища и вот сейчас, я за это очень благодарен местным властям, мы поддерживаем порядок и чистоту на этих для нас очень важных и значимых местах, это наши предки. И, конечно же, это образовательные программы, к примеру, в Туркменистане практически в каждом приходе есть возможность изучать русский язык, изучать русскую литературу, классическую литературу, это вопрос сохранения вот этой традиции, которую мы относим к нашим соотечественникам, в том числе для русскоязычного населения, но, замечу, этим пользуются не только этнические русские, но и местные с радостью, потому что в дальнейшем кто-то поступает в учебные заведения на территории Российской Федерации, и поэтому для них знать культуру, историю страны, особенно знать язык является остро необходимым для того, чтобы в дальнейшем получить образование и вернуться в свою страну, и продолжить служить на благо своей страны.

К. Мацан:

— А вот есть ли такая...не знаю, проблема-не проблема: мы часто сегодня слышим, что вообще семейные традиции у мусульманских народов, в том числе кавказских, более сильные, чем у русских православных, в силу каких причин — это отдельный вопрос, но вот это то, чему можно, например, поучиться у тех народов, с которыми вы плотно взаимодействуете, так это?

Вл. Феофилакт:

— Действительно, да. И, вы знаете, здесь вы очень правильно заметили, с одной стороны, да, может быть, поучиться своей бескомпромиссности, поучиться своей твердости.

К. Мацан:

— А что вы имеете ввиду?

Вл. Феофилакт:

— К примеру, когда речь заходит о каких-нибудь, там вопрос о создании семьи, у нас вот есть всякие движения, семьи без детей, поживи в свое удовольствие, нередко приходилось слышать, у меня моя родная сестра — многодетная мама и когда четвертого вынашивала под своим сердцем, ей говорят: «Ну зачем тебе это надо, у тебя же трое и что ты делаешь», ну вот эти все обычные диалоги, которые нередко бывают слышны, а там даже такой постановки вопроса нет. И надо сказать, что я это замечаю с большой радостью, когда у тебя соседи местные коренные жители, у них такая большая семья, то как-то тебе с одним ребенком уже, что называется, неловко, и очень часто вот так и происходит, что одни поддерживают других, а эти вдохновляются, дружат же, общаются по-соседски: ну да, вот Господь дал мне ребеночка и здесь действительно есть на что обратить внимание.

К. Мацан:

— Часто ведь критики, например, больших семей, когда приводишь в пример семьи мусульманские, звучит в ответ на это такой скепсис, что это некоторая такая норма жизни, которая немножко уже устаревшая, то есть да, это более архаичный подход, какие-то традиции есть, но вот у них они, что называется, не отмерли еще, но время пройдет и у них, в общем-то, это изменится, а мы уже далеко ушли вперед по пути прогресса и просвещения, уже вот люди другой ментальности в этом смысле, вот что вы на такой скепсис можете ответить?

Вл. Феофилакт:

— Да, действительно, это существует и почему-то удивительно, люди с каким-то, как это сказать правильно, отеческим, я имею ввиду воспитанных от своих родителей взглядам, иногда начинает стыдиться своих родителей, ну в конце концов, ну кто тебя этому научил, кто тебе об этом сказал — твоя мама и твоя бабушка, твой отец или твой дед, и я таким людям говорю: Знаете, говоря о том, что «ну сейчас-то время другое», вы не боитесь, что однажды и о вас ваши дети скажут: «ну, вы в прошлом времени и не просто в прошлом времени, а как бы мое время не от вас началось, а значит, я вообще могу не оглядываться на вас, как на источник этого времени, тому, чему вы меня научили или тому, что я видел в своей семье». Вот, пожалуй, в этом самый большой может лежать ответ, в этой плоскости, а преодолевать, что это является частью, нормой, вы знаете, ведь нормой является все то, что делают родители в присутствии своих детей, и когда ты понимаешь, что если ты хочешь, чтобы твоя жизнь, твоя старость, преклонный возраст были временем счастливым и не одиноким, ну тогда нужно сейчас сделать такой не одинокой жизнь в семье, чтобы у твоей дочери был братишка, а у него еще. Я недавно в одну историю попал в том смысле, что ко мне подошла одна семья, они уже в таком возрасте, достаточно, как говорят, уже в таком за сорок и говорят: «Вот, владыка, как быть, супруга беременна...» Я говорю: «Слушайте, радуйтесь этому, это благословение Божие. — У нас уже есть четверо детишек. — Радуйтесь, увидите». Прошло время, слава Богу, родила, все хорошо, замечательно, прекрасная дочка, а сейчас не нарадуются, потому что старшие уже уходят, на свои рельсы встали, поразъехались, поразбежались, а это, — говорят, — для нас такое утешение и радость, вот большего нет, к нам вернулась наша молодость через радость к этой нашей дочери. Слава Богу.

К. Мацан:

— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» архиепископ Феофилакт, правящий архиерей Пятигорской епархии, управляющий приходами Русской Православной Церкви в Туркменистане и временно управляющий приходами Русской Православной Церкви в Азербайджане. У микрофона Константин Мацан, не переключайтесь.

К. Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, у нас сегодня в гостях архиепископ Феофилакт, правящий архиерей Пятигорской епархии, управляющий приходами Русской Православной Церкви в Туркменистане и временно управляющий приходами Русской Православной Церкви в Азербайджане, и мы продолжаем наш разговор. Вот вы сказали о том, что перед каждый верующим христианином стоит миссия какого-то свидетельства для внутренних, воспитание своих детей в вере, но и для внешних свидетельство, и когда мы говорим об этом в контексте города, скажем так, европейской части России, это более-менее понятно, большинство людей скорее всего, если они неверующие, то как минимум в культурном отношении себя от православия не отделяющие, вот те самые 80 процентов, которые считают себя православными и здесь уже какая-то почва есть для миссии, для разговора о самом важном, о Христе. Ну вот вы в другом контексте находитесь, есть ли вообще проблема с проповедью именно христианской веры, самого главного, веры в Христа Воскресшего для людей очень сильной, мощной другой культурной традиции или как минимум в их среде. Вот вы сказали, что миссия добрым словом, добрым поступком как бы свидетельствует о том, что христиане добрые и хорошие люди, но этого достаточно? Нет ли задачи высшей вот показать красоту православия и, наверное, самое большое, что мы всем желаем — это приобщиться к православию, быть причастным Христу.

Вл. Феофилакт:

— Знаете, Константин, я хотел бы еще больше уточнить, что призвание православного христианина не просто быть хорошим, а быть верным и это намного больше значит. Я вспоминаю слова Святейшего Патриарха Кирилла, когда он приехал к нам на Кавказ в 2014 году и сказал простые, но очень правильно замеченные вещи, он говорит: «Ну почему вот горцы дружили с казаками, джигиты с казаками, это известная традиция куначества, когда детей передавали в разные семьи для их воспитания на какой-то определенный срок — для того, чтобы они могли изучить культуру своего соседа...» и он ответил на этот вопрос очень точно: «...потому что друг в друге они видели людей верных, верующих, а верному человеку можно доверять».

К. Мацан:

— Да, это важно.

Вл. Феофилакт:

— И вот сегодняшнее наше призвание не столько быть хорошими, сколько показывать вот этот свой выбор и свою верность во всем, но чтобы, глядя на тебя, по слову Священного Евангелия, всякий взирающий на тебя представлял того, кто научил тебя таким быть. Если мы говорим о каком-то межрелигиозном диалоге и просветительских вопросах, то это, конечно, прежде всего, как я уже сказал, отстаивание традиций, ценностей, в том числе и свободного служения, и чтобы мы беспрепятственно могли совершать богослужения, чтобы мы могли в том числе появляться в общественных местах, а как это происходит: ну вот я в подряснике захожу в самолет или в Ашхабаде выхожу на улицу и, поверьте, никто этому не удивляется, или в Баку, и никто не смотрит, как на какого-то инопланетянина, уж простите за это слово, какого-то не своего, ничего подобного, все понимают, кто ты и что ты, и соответственно сразу начинаются вопросы. Бывают вопросы достаточно острые, дискуссионные, связанные с богословием, вот я недавно общался с ребятами в одном медресе и да, там были такие очень интересные вопросы.

К. Мацан:

— Например?

Вл. Феофилакт:

— Ну вот мы касались вопросов пророков: а сколько пророков в православии, в христианстве, сколько пророков и какие пророки в исламе? Мы касались вопросов, связанных с традицией молитвы: вот у мусульман совершается пять раз намаз, а сколько раз совершается молитва у православного христианина? А как эта совершается молитва? Что такое общая молитва, а что такое частная молитва? Пост, вот чем он отличается в исламской традиции, в православной традиции? И здесь, конечно, очень интересно было поговорить о многих вещах, и я полагаю, что это тоже позволило немножко больше узнать про православную культуру, которая существует. А самое главное, найти немало точек соприкосновения, что, оказывается, как потом уже мы под конец беседы очень часто говорили: «и у вас, и у нас», то есть мы понимали, что есть то, что очень похоже, потому что все относится к традиции единобожия, что, конечно, очень важно, особенно в диалоге наших регионов. Но есть и наши особенности, есть то, что не поддается какому-либо сомнению, потому что является это основой веры, к примеру, мы говорим, тоже был интересный разговор, о сущности Иисуса Христа, как к Нему мы относимся в православии, как Он исповедуется и как Он называется в исламе, и когда мы говорили о том, что есть совершенно разные взгляды, но, поверьте опыту моего общения, внимательно слушали и никто не говорил, что: «да нет, это вот так или так». Да, это та точка зрения, которая свойственна твоей традиции, уважение к ней и такое доброе, нормальное отношение является, в том числе свидетельством и твоей веры, потому что если ты в ком-то начинаешь, если уж не сомневаться или не ненавидеть, а начинаешь как-то так относиться очень остро и говорить, что это чуть ли не мой враг, значит, тогда и твоя вера пока еще не дала никаких плодов.

К. Мацан:

— У меня был случай с таксистом, это к вопросу об уважительном диалоге: диалог был очень уважительный, он меня вез в монастырь, где у нас студия Радио ВЕРА находится, и он увидел в карте, в навигаторе, что речь идет о здании монастыря, начал меня спрашивать, я, что называется, исповедал себя православным христианином, и он начал спрашивать про нашу доктрину, и я так аккуратно упомянул, что: ну вот мы верим в воплощение, во Второе Лицо Троицы Бог воплотился, и тут моего собеседника, что называется, понесло, ну просто он уже не мог молчать, потому что первой его фразой было: «Бог воплотиться не может» и дальше была лекция по исламскому богословию, я сидел, слушал и как-то кивал. У вас были подобные такие рьяные собеседники?

Вл. Феофилакт:

— Прямо таких рьяных собеседников, может, и не было, потому что, понимаете, хотя сейчас вспоминаю историю, в одном вузе была некая такая попытка, но мы очень быстро нашли общий язык, мы же пришли поговорить, рассказать о своем взгляде, «вы же, — говорю, — прекрасно понимаете, что навряд ли сможете меня в чем-то переубедить, как и я не ставлю своей целью в чем-то переубедить вас, если мы касаемся таких доктринальных вопросов, но мне кажется, вам, как верующему человеку, это должно быть очень интересно, что вам может сказать другой верующий человек из другой традиции» и это его очень сильно так вдохновило, он говорит: «Извините, ну давайте тогда еще расскажите вот об этом или об этом».

К. Мацан:

— Просто очень важная мысль то, что вы высказываете, судя по тому, что вы говорите, хотя эта встреча была в медресе, то есть в религиозной школе: вот людям важно, во что они верят и поэтому им важно узнать, во что верит человек другой традиции, но вот это настолько далеко отстоит от какого-то религиозного равнодушия просто, которое мы нередко встречаем, то есть не получается ли так, что искренне верующий мусульманин нам, как собеседник, друг и сосед в каком-то смысле предпочтительнее, может быть, дороже и приятней, чем вот такой религиозный агностик, которого вопросы религии и веры никогда особенно не касались, и я таких много встречал, когда, например, вел программу «Не верю!» на «Спасе», где беседовали верующие и атеисты, среди тех, кто был в кресле атеиста очень часто оказывался не убежденный атеист, а человек, который просто никогда вообще-то религией не интересовался, его это не волновало и в этом смысле не столько атеист, сколько просто такой человек, религиозно индифферентный.

Вл. Феофилакт:

— Вы знаете, Константин, нет, у меня не было таких случаев, чтобы как раз вот такой человек не вызывал интерес, нет, не скажу, потому что с такими, кстати, намного чаще общаюсь.

К. Мацан:

— Вот я поэтому и спрашиваю.

Вл. Феофилакт:

— Намного чаще, летишь в самолете, рядом сидит сосед или соседка, увидел священника и давай тут тебе, пока ты летишь, расспрашивать или даже спорить. Все зависит от того языка, который ты избираешь для общения, и если верующий человек начинает говорить с таким, знаете, чувством знания или из такого личного опыта и уже менторским голосом, по-отцовски: надо поступать так или надо поступать эдак, то навряд ли этот диалог приведет к какой-то пользе, но если ты расскажешь с интересом о том, кого ты любишь, поверьте, это любому интересно.

К. Мацан:

— Архиепископ Феофилакт, правящий архиерей Пятигорской епархии, управляющий приходами Русской Православной Церкви в Туркменистане и временно управляющий приходами Русской Православной Церкви в Азербайджане сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Задам вопрос, мне действительно очень любопытно: а бывали случаи, когда в ваших епархиях в православие обращался из ислама человек, для себя открыв красоту православия, то есть в каком-то смысле, может быть, в противоречие с семейной традицией, с верой предков?

Вл. Феофилакт:

— Вы знаете, такие случаи, конечно, происходили и происходят, но сразу скажу вот что самое важное и самое главное: я сам имел общение с таким человеком, общался с ним, самым важным, что вкладывал в это общение это было то, что ты не делай очень быстрого или какого-то эмоционального шага. В древности, это было связано тоже с некоей традицией, когда люди приходили в православие и начинали очень близко соприкасаться с православными людьми, им становилось это интересно, был долгий институт оглашения, он мог длиться не протяжении от одного-двух дней до нескольких лет, это было связано с очень многими обстоятельствами, не для того, чтобы ты все сначала узнал, а потом уже сделал шаг, а для того, чтобы ты поменял свой образ жизни, для того, чтобы, если хочешь, ты начал думать по-другому и на других смотреть по-другому, и только тогда дальнейший шаг становится вполне естественным. А если этот шаг связан с неким понуждением, принуждением с чьей-то стороны тем более это совершенно недопустимо, как правило, мы знаем, такие люди нередко становятся, кто очень быстро какие-то шаги делает, сразу скажу: как в одну, так и в другую сторону, они становятся очень быстро опасными. Недавно у нас была встреча с одним из муфтиев, и он говорит: «Да, для нас вот есть люди, которые вот так появились, очень рьяно взялись за изучение основ веры, а до этого вообще были (он конкретный привел пример одного человека, совершенно неверующего) и для нас это да, вот смотрим на него и думаем: такие переходы и такие скачки достаточно могут в дальнейшем быть в том числе неполезными для этого человека», то есть нужно время и достаточное время, чтобы человек постепенно сделал для себя выбор, чтобы этот выбор был связан с тем, о чем я говорю: с новым образом твоих мыслей, отношения к тем людям, которые находятся рядом с тобой.

К. Мацан:

— У вас такие широкие пространства, которые входят в вашу пастырскую ответственность: Туркменистан, Азербайджан, Пятигорская епархия в России, просто большие перемещения. Как-то недавно я одного архиерея, правда, служащего в Ярославской области, спросил: «А где вы живете?» Он говорит: «В «тойоте», потому что постоянно куда-то едет, тоже вот охватывая территорию, а у вас еще больше территория, вы тоже в самолете живете?

Вл. Феофилакт:

— (смеется) Ну да, у меня уже такой налет часов, что можно перед некоторыми командирами самолетов и похвалиться.

К. Мацан:

— А не тяжело вот так служить?

Вл. Феофилакт:

— Знаете, Константин, тяжело не знать, что делать, а тяжело, когда ты начинаешь полагаться на какие-то свои собственные силы или на то, что лишнее ты можешь сделать. А когда ты доверяешь промыслу Божию и тем людям, которые рядом с тобой, вот я уже говорил слова благодарности священникам, это слава Богу, есть те люди, на кого можно опереться. Да, сейчас эти полеты стали немножко усложнены и продолжительны в связи со всеми нынешними реалиями и обстоятельствами, но если есть такая возможность, я всегда с большой радостью этой возможностью пользуюсь. Кстати, был тяжелый период, вот, наверное, отвечающий на вопрос, что такое тяжело лично для меня, был период пандемийных ограничений, когда я не мог посетить свою паству в Туркменистане, когда даже на территории здесь, в России, Северо-Кавказских республик, тоже были некие ограничения по передвижению, особенно в первый период у нас были зафиксированы большие, неконтролируемые так называемые вспышки и тогда вводился какой-то режим пропусков и всего прочего, вот это было очень тяжело, было намного тяжелее и было очень тяжело служить в полупустых храмах и, как я уже сказал, еще тяжелее не иметь возможности посетить свою паству по тем причинам, о которых я уже сказал. Сейчас не тяжело.

К. Мацан:

— Вы так, наверное, не случайно, отвечая на мой вопрос, сказали, что вот «тяжело не знать, что делать» и это снова во многом возвращает нас к началу нашего сегодняшнего разговора, мне кажется, что вот эта фраза «не знаю, что делать», она сегодня очень многих людей внутреннее состояние может описать. А как понять, чего от тебя здесь и сейчас хочет Бог?

Вл. Феофилакт:

— Он хочет быть твоим отцом и твоим другом и Его желание нисколько никогда не меняется, даже тогда, когда меняются наши собственные желания, помните, из Священного Евангелия: «Не смерти грешников хочу, но если обратится, то дам ему жизнь вечную», вот Его хотение — дать жизнь вечную, и оно не меняется никогда, ни при каких обстоятельствах, повторюсь, даже тогда, когда что-то меняется во мне. Важен правильный источник ответа на этот вопрос, вот сегодня может каждый посмотреть на так называемое время, проведенное в телефоне, сейчас есть такая статистика, сколько ты там проводишь времени и провести аналогию, да, конечно, этого времени становится больше, мы по этому экрану бесконечно скроллингом занимаемся, смотрим то ленты новостей, то еще что-то, а вот Священное Евангелие, самый главный источник моего вдохновения, он оказывается чаще в моих собственных руках? А молитвослов? Чаще прикасаюсь я сейчас к чему, где я ищу ответы? Если человек честно ответит себе на этот вопрос, он и поймет, из чего он сейчас начинает состоять в большей своей степени. И когда говорят: «не знаю, почему, но очень тревожно, очень неспокойно» — а ты вообще сегодня в руки-то Евангелие брал? Ты хотя бы Евангелие дня прочти, ты пользуешься телефоном, замечательно, но открой у себя в телефоне такую возможность, чтобы каждый день читать то Евангелию, которое читалось во всех храмах и хотя бы в течение дня вернись к этому тексту, к этому откровению несколько раз, а вечером вспомни, о чем ты читал утром, чтобы в твоем сознании такой красной нитью проходила не нить военных соприкосновений, а твоей собственной борьбы с тем своим ветхим Адамом, с ветхим человеком и это как раз и будет внушать не просто тебе надежду, а давать тебе шанс.

К. Мацан:

— Вы знаете, что еще интересно в этой связи, о чем я вас хотел спросить: ведь иногда даже люди верующие с церковным опытом, мне кажется, сегодня переживают такое состояние, вот высказали: не скроллить новости с полей, но ведь нам важно быть как-то в курсе, мы переживаем свою причастность, психолог бы сказал, что это такая потребность контролировать, хотя мы пытаемся проконтролировать то, что мы не в состоянии, мы не можем проконтролировать, что происходит за много километров, но на этом фоне кажется, что сказать себе, что я больше времени проведу с Евангелием или с молитвой — это как будто бы закрыться от ситуации, как будто бы постараться ее не замечать, что там, за окном бушует пламя, а я такой буду прекраснодушный, отвлекаться мыслями на другое. И человек может так чувствовать, даже если внутренне понимает, что это не вполне правильно, но вот он так чувствует, что это какая-то беспечность, равнодушие, если я не буду следить и переживать, как же я могу не переживать, что я, отстранюсь от этого? Это невозможно. Что вы на это можете сказать?

Вл. Феофилакт:

— Очень просто: у соседа загорелась, не дай Бог, квартира, ты что, побежишь туда просто дуть на огонь? Разве ты не наберешь воды в ведро первое попавшееся, разве ты не примешь какие-то меры, чтобы прийти с чем-то, а не с пустыми руками и посмотреть, ну как там, где это пламя сейчас? Тебе нужно вооружиться чем-то, тебе нужно прийти, в том числе к этой нужде, к этому горю, к этой просьбе, к этому крику с чем-то, ты можешь выйти под балкон, стоять и смотреть...

К. Мацан:

— ...и очень переживать.

Вл. Феофилакт:

— И очень переживать, что нередко происходит, включают мобильный телефон, чтобы еще и получить эксклюзивный контент. Или ты быстренько побежишь на верхний этаж, какие-то веревки найдешь, какие-то средства, чтобы вызволить человека, в конце концов вызовешь спасателей, ты должен быть вооружен. Когда мы говорим о молитве или когда говорим о чтении Священного Писания — это не отстранение, это то, с чем я могу прийти. Вот я нередко слышу вопрос: человек оказался в больнице в очень тяжелом состоянии, можно сказать, почти безнадежном, судя по диагнозу заболевания, приходят родственники и спрашивают: ну что этому человеку сказать? Ну просто сказать: «ты держись»? Или тем более человеку, который уже знает свой диагноз сказать: «Ну, все будет хорошо, все нормально», несознательно или сознательно просто улыбаться и похлопывать по плечу? Мы тоже этого делать не будем. А что сказать такому человеку? Я говорю: ну вот ты приди, и вы начните вместе молиться, вы начните вместе переживать эти временные обстоятельства ради обстоятельств вечных, одним словом, дайте человеку то лекарство, которого уже просто ну никто не может дать. Ему все говорят: «ну все, вам осталось месяц», а ты дай такое лекарство, которое не исчисляется в днях, месяцах, минутах, часах, а исчисляется вечностью, почему еще? Да потому что потом, когда ты уже будешь далеко от этого человека, ты будешь вспоминать это общение и скажешь себе: я действительно сделал все, что мог и теперь я этого человека еще больше люблю, я смог с ним примириться, попросить прощения, мы с ним не распрощались, но как-то вот по-человечески расстались на какое-то время, но теперь меня моя совесть не обличает, что я не сказал самых главных, самых важных слов, я не врал этому человеку.

К. Мацан:

— Спасибо большое за нашу сегодняшнюю беседу. Архиепископ Феофилакт, правящий архиерей Пятигорской епархии и Пятигорской епархии, управляющий приходами Русской Православной Церкви в Туркменистане и временно управляющий приходами Русской Православной Церкви в Азербайджане Бакинской епархии был сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Спасибо огромное еще раз за ваши теплые согревающие слова, которые дают утешение и надежду. У микрофона был Константин Мацан, до свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Религиозная философия К.Н. Леонтьева». Юрий Пущаев
• «Вера и дело». Мирослава Сергеенко
• «Религиозная философия В.С. Соловьева». Алексей Козырев